Текст книги "Удивительные приключения дядюшки Антифера (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

А при мысли, что в один прекрасный день ему в руки могут свалиться миллионы – хотя он был вполне доволен своими пятью тысячами годового дохода,– он терял голову и начинал неистово, безрассудно горячиться.

Тем временем Эногат и Нанон навели порядок в комнате этого ужасного человека. К сожалению, только в комнате, но не в его голове. А между тем ее-то и следовало привести в порядок прежде всего – проветрить, протереть, прочистить… чтобы освободить от всяких химер [107]  [107]Химера – здесь: мечта, фантазия.


[Закрыть].

Отставной моряк шагал взад и вперед по комнате, и глаза его метали искры. Это означало, что буря еще не улеглась и с минуты на минуту может разразиться с новой силой. А когда он поглядывал на барометр [108]  [108]Барометр – прибор для измерения атмосферного давления; применяется для определения высоты места над уровнем моря, предстоящих изменений погоды и др.


[Закрыть], висевший на стене, то гнев его усиливался, потому что добросовестный и точный прибор показывал все время «ясно».

– Жюэль еще не вернулся? – спросил он, обращаясь к Эногат.

– Нет, дядюшка.

– А уже десять часов!

– Нет еще, дядюшка.

– Вот увидишь, он опоздает на поезд!

– Нет, дядюшка.

– Ах, вот как! Перестань мне прекословить!

– Нет, дядюшка.

Юная бретонка, несмотря на отчаянные знаки Нанон, твердо решила защищать своего жениха от несправедливых обвинений невоздержанного на язык дядюшки Антифера.

Чувствовалось, что вот-вот разразится гроза. Но не было ли громоотвода, способного разрядить скопившееся в дядюшке электричество?

По-видимому, был. Вот почему Нанон и ее дочь поспешили повиноваться, когда он закричал громовым голосом:

– Найдите мне Трегомена!

Женщины быстро выбежали на улицу.

– Господи! Только бы застать его дома! – восклицали они на ходу.

К счастью, тот оказался у себя и уже через пять минут был у дядюшки Антифера.

Жильдасу Трегомену шел пятьдесят второй год. Сходство его с соседом заключалось в следующем: он холостяк, как и дядюшка Антифер; также много лет провел в плавании и тоже вышел в отставку; и, наконец, и тот и другой были малуинцами. На этом сходство кончалось. И если Жильдас Трегомен – человек тихий и спокойный, то дядюшка Антифер – шумный и горячий. Насколько первый был покладист, настолько же неуживчив – второй; Жильдас Трегомен обладал философским складом ума, дядюшка Антифер совсем не походил на философа.

Все это касается характеров. Столь же резко отличались они один от другого и по внешности, тем не менее были большими друзьями. Но если дружеские чувства дядюшки Антифера к Жильдасу Трегомену вполне понятны, то расположение Трегомена к дядюшке Антиферу поддается объяснению с трудом. Ведь каждому понятно, что дружить с таким человеком – дело нелегкое.

Мы только что сказали, что Жильдас Трегомен бывал в плавании; но моряк моряку рознь. Если дядюшка Антифер, будучи моряком торгового флота, побывал во многих морях земного шара, прежде чем стать капитаном каботажных кораблей, то в жизни его соседа ничего подобного не случалось. Жильдас Трегомен, освобожденный от воинской службы как сын вдовы, не служил на флоте и никогда не выходил в море.

Нет! Никогда! Он видел Ла-Манш только с высоты Канкаля [109]  [109]Канкаль – портовый городок в четырнадцати километрах от Сен-Мало, находящийся на возвышенности, так же как и мыс Фреэль.


[Закрыть], даже с мыса Фреэль, но не более того. Он родился в каюте речного грузового судна, и на этом же судне прошла вся его жизнь. Сначала судовщик [110]  [110]Судовщик – судоводитель, капитан или штурман.


[Закрыть], потом владелец «Прекрасной Амелии», он поднимался и спускался по реке Ране от Динара к Динану, от Динана – к Плюмога с грузом леса, вина, угля, в соответствии с заказами. Вряд ли он знал другие реки департаментов Иль, Вилен и Кот-дю-Нор. Жильдас Трегомен был скромнейшим пресноводным судовщиком, тогда как дядюшка Антифер – настоящим моряком самых что ни на есть соленых вод. Жильдас Трегомен как моряк не шел ни в какое сравнение с этим мастером каботажного плавания! Поэтому Трегомен пасовал перед своим соседом и другом, который постоянно давал ему понять, какая между ними разница.

Жильдас Трегомен жил в красивом, уютном домике в конце Тулузской улицы, вблизи крепостной стены, в ста шагах от дядюшки Антифера. С одной стороны дома виднелось устье реки Ране, с другой – открытое море. Хозяин дома, человек сильный, широкоплечий, пяти футов и шести дюймов роста, неизменно облачал верхнюю часть туловища, похожую на сундук, в широкий жилет с двумя рядами костяных пуговиц и в темную шерстяную матросскую блузу, всегда очень чистую, с большими складками на спине и в проймах рукавов. Эти могучие плечи служили основанием для рук, таких массивных, что напоминали скорее ляжки обыкновенных размеров человека; руки заканчивались огромными кистями, сравнить их можно разве что со ступнями гренадера [111]  [111]Гренадер – солдат, офицер отборных частей пехоты во многих армиях.


[Закрыть]старой гвардии. С такими могучими конечностями и такой необыкновенной мускулатурой Жильдас Трегомен обладал исполинской силой. Но это был добрый Геркулес [112]  [112]Геркулес (он же Геракл) – в древнегреческой мифологии герой, отличавшийся необыкновенной силой. Имя применяется в переносном смысле и к человеку-силачу.


[Закрыть]. Он никогда не злоупотреблял своей силой и, здороваясь или прощаясь, пожимал протянутую ему руку только большим и указательным пальцами, боясь ее раздавить. Могучая сила в нем как бы дремала. Она никогда не проявлялась неожиданно для других, а если и обнаруживалась, то без малейших с его стороны усилий.

Если бы мы сравнили Жильдаса Трегомена с машиной, то это был бы не вертикальный молот, сплющивающий железо одним страшным ударом, а скорее один из тех гидравлических [113]  [113]Гидравлический – действующий давлением или движением жидкости.


[Закрыть]прессов, которые постепенно сгибают самый крепкий железный прокат [114]  [114]Прокат – продукция прокатного (на специальных станках) производства – балки, рельсы, трубы, листы, полосы, ленты и т. п.


[Закрыть]. Видимо, такое качество являлось следствием его спокойного, здорового кровообращения.

На широких плечах возвышалась увенчанная высокой широкополой шляпой крупная голова с гладкими волосами, небольшими бакенбардами, горбатым носом, придающим характерность профилю, улыбчивым ртом, втянутой верхней и выдающейся нижней губой, со складками на подбородке, прекрасными белыми зубами (отсутствовал только один верхний резец), не знавшими табачного дыма; с глазами ясными и добрыми под густыми рыжими бровями; с кирпичным цветом лица, загоревшего на ветру реки Ране, но никогда не ведавшего неистовых порывов океанских бурь.

Таков Жильдас Трегомен, один из тех предупредительно-вежливых людей, кого можно попросить: «Приходите в полдень… Приходите в два часа»– и они приходят вовремя, всегда готовые оказать вам услугу! Об его непоколебимую, как скала, твердость, ярость дядюшки Антифера быстро разбивалась. И когда дядюшка пребывал в дурном настроении и начинал бушевать, посылали за Жильдасом Трегоменом. Он являлся к своему разъяренному соседу и выдерживал любой шквал.

Бывшего владельца «Прекрасной Амелии» в доме все обожали: Нанон видела в нем защитника, Жюэль питал к нему сыновнюю любовь, Эногат часто целовала его щеки и гладкий лоб без единой морщинки. Последнее является, по утверждению физиономистов [115]  [115]Физиономист – обладающий способностью узнавать характер человека по его наружности.


[Закрыть], неоспоримым доказательством спокойного и мирного характера.

В тот вечер, в половине пятого, Жильдас Трегомен поднялся по деревянной лестнице в комнату второго этажа.

Под его тяжелыми шагами ступеньки трещали.

Он толкнул дверь и оказался лицом к лицу с дядюшкой Антифером.

Глава пятая,

в которой Жильдас Трегомен с трудом удерживается, чтобы не противоречить дядюшке Антиферу

– Пришел наконец-то, лодочник!

– Я побежал сразу, как только ты меня позвал, старина…

– Долго же ты, однако, бежал!

– Ровно столько, сколько понадобилось на дорогу.

– В самом деле?… Можно подумать, что ты плыл на «Прекрасной Амелии»!

Жильдас Трегомен сделал вид, будто не понял намека по поводу черепашьего хода его габары [116]  [116]Габара – вышедшее из применения грузовое плоскодонное судно.


[Закрыть]по сравнению с быстротой морских судов. Он нисколько не удивился, застав соседа в дурном расположении духа, и приготовился, как всегда, терпеливо сносить все его выходки.

Дядюшка Антифер протянул Трегомену палец, и тот осторожно пожал его большим и указательным пальцами своей ручищи.

– Ой!… Черт возьми! Жми, но не так сильно!

– Прости… я не нарочно…

– Только этого недоставало!

Дядюшка Антифер жестом пригласил Жильдаса Трегомена занять место у стола посередине комнаты.

Трегомен послушно уселся на стуле, расставив колесом ноги в просторных башмаках без каблуков. Он разложил на коленях большой носовой платок с голубенькими и красненькими цветочками, украшенный по углам якорями.

При виде этих якорей дядюшка Антифер неизменно пожимал плечами. Якорь у владельца грузового судна!… Это все равно что водрузить на габару фок-мачту, грот-мачту или бизань-мачту!

– Выпьешь коньяку, лодочник? – спросил он, доставая две рюмки и графин.

– Ты же знаешь, старина, я никогда не пью.

Это не помешало хозяину дома наполнить обе рюмки. По обычаю десятилетней давности дядюшка Антифер, выпив свой коньяк, выпивал затем и порцию, налитую соседу.

– А теперь поговорим.

– О чем? – спросил Жильдас, отлично знавший, для какой цели его позвали.

– О чем?… О чем же еще мы можем говорить, как не о…

– Ах да!… Так нашел ты наконец ту самую точку на этой пресловутой широте?

– Нашел? Каким образом, ты думаешь, я мог ее найти? Слушая этих двух болтушек, которые трещат здесь без умолку?

– Ты так называешь добрую Нанон и прелестную Эногат?

– Ты всегда становишься на их сторону, против меня!… Но не в этом дело. Вот уже восемь лет, как умер мой отец Томас, целых восемь лет! А вопрос не продвинулся ни на шаг… Пора уже положить проклятой точке конец!

– Что касается меня,– сказал Жильдас Трегомен посмеиваясь,– я бы положил конец… бросив заниматься этим навсегда.

– Так, так!… А завещание отца на смертном одре? Что бы ты с ним сделал?… Для меня это священный долг!

– Как жаль,– ответил Жильдас Трегомен,– что твой почтенный отец ничего больше не сказал…

– Да что он мог сказать, если сам ничего больше не знал!… Тысяча чертей! Неужели я тоже до последнего своего дня так ничего и не выясню?

Жильдас Трегомен чуть было не ответил, что это вполне возможно… и даже желательно, но вовремя спохватился, боясь вызвать сильное раздражение у своего и без того вспыльчивого собеседника.

А теперь пора рассказать, что произошло за несколько дней до смерти Томаса Антифера, в 1854 году, который старому моряку не суждено было пережить. Почувствовав себя очень плохо, Томас Антифер решил поведать своему сыну тайну, мучившую его долгое время.

Вот что случилось с ним в 1799 году, за пятьдесят пять лет до того, как он рассказал об этом сыну. Заходя на торговом судне в порты Леванта, Томас Антифер оказался близ берегов Палестины в тот самый день, когда Бонапарт приказал расстрелять пленников Яффы. Один из этих несчастных, укрывшийся на скале, где его ждала верная смерть, был подобран ночью французским моряком. Тот переправил раненого на свое судно и стал его лечить. После двух месяцев заботливого ухода и лечения несчастный вернулся к жизни.

Пленник рассказал своему спасителю, что родом он из Египта и зовут его Камильк-паша. Покидая корабль, он заверил самоотверженного малуинца, что никогда не забудет его и при первой возможности отблагодарит.

Расставшись с египтянином, Томас Антифер возобновил свое плавание. Иногда он вспоминал об обещании египтянина, но постепенно перестал о нем думать, решив, что оно не может осуществиться.

Выйдя в отставку по возрасту, старый моряк возвратился в Сен-Мало и занялся воспитанием своего сына Пьера. Томасу Антиферу было уже шестьдесят семь лет, когда в июне 1842 года он получил странное письмо.

Откуда пришло письмо, написанное по-французски? Судя по почтовым маркам – из Египта. Вот каково его содержание.

Капитана Томаса Антифера просят отметить в записной книжке 24°59’ северной широты. Впоследствии он дополнительно получит сообщение о градусах долготы. Капитану следует запомнить это и хранить в тайне. Речь идет о вознаграждении. Огромная сумма в золоте, алмазах и драгоценных камнях станет его собственностью после того, как он узнает вслед за широтой градусы долготы. Богатство явится справедливым вознаграждением за услуги, оказанные некогда пленнику в Яффе.

На месте подписи была нарисована монограмма в виде двойного «К».

Можно себе представить, как воспламенилось воображение старого моряка!

Значит, Камильк-паша все-таки вспомнил о нем через сорок три года! Много же времени для этого понадобилось! Но, без сомнения, Камильк-пашу задерживали в Сирии какие-то непреодолимые препятствия. Политическое положение страны окончательно определилось только в 1840 году лондонским договором, подписанным пятнадцатого июля в пользу султана.

Итак, Томас Антифер стал обладателем широты, пересекающей некую точку на земном шаре, где Камильк-паша зарыл свое состояние. Но какое состояние?… Томас Антифер был уверен, что это миллионы… Во всяком случае, ему предписано хранить все в строжайшей тайне и ждать появления вестника, который когда-нибудь сообщит ему обещанную долготу. И старый моряк действительно никому ничего не говорил, даже собственному сыну.

Он ждал. Ждал двенадцать лет, и никто не проник в тайну. И все же допустимо ли уносить ее с собой в могилу, если его жизнь закончится раньше, чем он получит от паши второе послание?… Нет! Этого случиться не должно, и он твердо решил доверить тайну тому, кто сможет воспользоваться ею после его кончины, то есть сыну, Пьеру-Сервану-Мало. Вот почему в 1854 году старый моряк на восемьдесят втором году жизни, чувствуя, что дни его сочтены, рассказал сыну и единственному наследнику о письме Камильк-паши. Старик заставил Пьера поклясться так же, как этого потребовали в свое время от него самого, что его наследник никогда не забудет цифр этой широты, сохранит письмо, подписанное двойным «К», и, запасшись терпением, дождется появления вестника.

Вскоре после этого почтенный старик умер, был оплакан родными, друзьями и родственниками и похоронен в фамильном [117]  [117]Фамильный – семейный.


[Закрыть]склепе [118]  [118]Склеп – специальное (обычно подземное) помещение, где сохраняются гробы с телами умерших.


[Закрыть].

Зная дядюшку Антифера, легко себе представить, с какой силой это открытие подействовало на его пламенное воображение! Какие страсти разыгрались в его душе! Он мысленно удесятерял миллионы, на которые возлагал надежды его отец. Камильк-паша казался ему набобом [119]  [119]Набоб – титул индийской знати; богач, жизнь которого отличается восточной пышностью.


[Закрыть]из «Тысячи и одной ночи» [120]  [120]«Тысяча и одна ночь» – сборник арабских сказок, сложившийся в основном к XV в. Переведен на многие языки, в том числе русский.


[Закрыть]. Моряк мечтал о золоте и драгоценных камнях, скрытых в глубине пещеры Али-Бабы!… [121]  [121]Али-Баба – персонаж из указанного выше сборника арабских сказок.


[Закрыть]Но, будучи от природы человеком нетерпеливым и порывистым, он не обладал выдержкой, свойственной его отцу. Прожить двенадцать лет, не обмолвившись ни словом, не доверившись никому, не попытавшись узнать, что сталось с человеком, подписавшим письмо двойным «К»,– на такое был способен отец, но никак не сын!… В 1855 году Пьер остановился в Александрии, во время одного из своих плаваний по Средиземному морю, и со всей возможной для него осторожностью навел справки о Камильк-паше.

Существовал ли таковой в действительности? В этом не приходилось сомневаться, поскольку сохранилось подписанное им письмо. Жив ли он еще? Вот этот вопрос и интересовал дядюшку Антифера. Сведения оказались неутешительными. Камильк-паша исчез из виду лет двадцать назад, и никто не мог сказать, что с ним.

Какое ужасное крушение надежд! Однако дядюшка Антифер не пал духом. Ведь если не удалось ничего узнать о Камильк-паше в 1855 году, то все же письмо доказывало, что он был жив в 1842-м. По-видимому, покинуть страну его вынудили какие-то особые причины. И долгожданный день наступит – появится вестник Камильк-паши с вожделенной долготой, и если нет уже на свете отца, то ее получит сын…

Вернувшись в Сен-Мало, капитан Антифер не сказал никому ни слова, хотя это стоило ему немалых усилий. Он продолжал плавать до 1857 года, потом вышел в отставку и зажил в кругу своей семьи.

Но как угнетало его такое существование! Не занятый привычной работой, он поневоле отдавал все время навязчивой идее! Эти 24 ⁰, эти 59’, как надоедливые мухи, все время вились перед его глазами! И наконец он не выдержал!… У него так чесался язык, что он выболтал тайну своей сестре, потом племяннице, потом племяннику и Жильдасу Трегомену. Вскоре тайна дядюшки Антифера вышла наружу, распространилась по всему городу и еще дальше – до самого Сен-Сервана и Динара. Всем стало известно, что громадное, неправдоподобное, не доступное человеческому воображению богатство должно свалиться в один прекрасный день в руки дядюшки Антифера. Рано или поздно это непременно случится… И при каждом стуке в дверь дядюшка Антифер думал, что услышит сейчас сакраментальные [122]  [122]Сакраментальный – священный.


[Закрыть]слова:

«Вот долгота, которую вы ждете».

Прошло несколько лет. Вестник Камильк-паши не подавал признаков жизни. Ни один иностранец не переступил порога дома. Это и приводило дядюшку Антифера в состояние постоянной повышенной раздражительности. Кончилось тем, что его родные перестали верить в баснословное богатство и письмо стало казаться им простой мистификацией [123]  [123]Мистификация – обман, намеренное введение в заблуждение.


[Закрыть]. Жильдас Трегомен, разумеется, не выказывая внешне своего отношения, стал считать Антифера форменным чудаком, наводящим тень на всю почтенную корпорацию [124]  [124]Корпорация – объединение, общество, союз (особенно на почве профессионально-производственных интересов).


[Закрыть]моряков каботажного плавания. Но Пьер-Серван-Мало упорно стоял на своем и не терпел никаких возражений. Ничто не могло поколебать его уверенность. Ему казалось, что он почти держит в руках обещанное ему сказочное богатство.

И в этот вечер Трегомен, сидя в доме дядюшки Антифера за столом, на котором позвякивали две рюмки с коньяком, твердо решил не допустить взрыва порохового погреба, иными словами – не раздражать своего соседа.

– Послушай,– сказал дядюшка Антифер, глядя ему в глаза,– отвечай без всяких уверток, потому что у тебя такой вид, будто ты ничего не смыслишь! Хотя, конечно, отнюдь не хозяину «Прекрасной Амелии» придется определять на своем пути долготу и широту и не у берегов Ранса, этой жалкой речушки, предстоит измерять высоту, наблюдать за солнцем, луной и звездами…

Перечислив практические приемы гидрографии, дядюшка Антифер несомненно хотел показать своему собеседнику, сколь велико расстояние, отделяющее капитана каботажного плавания от хозяина габары.

Славный Трегомен добродушно улыбался, разглядывая пестрые цветочки развернутого на коленях платка.

– Ты меня слушаешь, лодочник?

– Конечно, старина.

– В таком случае скажи, знаешь ли ты точно, что такое широта?

– Приблизительно.

– Что это окружность, параллельная экватору, и что она делится на триста шестьдесят градусов или на двадцать одну тысячу шестьсот шестьдесят минут по дуге. И это составляет один миллион двести девяносто шесть секунд?

– Как же мне этого не знать? – с доброй улыбкой ответил Трегомен.

– А знаешь ли ты, что дуга в пятнадцать градусов соответствует часу времени, дуга в пятнадцать минут – одной минуте, а дуга в пятнадцать секунд – одной секунде времени?

– Ты хочешь, чтобы я все повторил наизусть?

– Нет! Это бесполезно… Итак, я знаю широту – двадцать четыре градуса пятьдесят девять минут к северу от экватора. Но на этой параллели, состоящей из трехсот шестидесяти градусов – трехсот шестидесяти, ты слышишь? – есть триста пятьдесят девять градусов, до которых мне столько же дела, сколько до сломанного якоря. Но есть один-единственный градус, пока мне неизвестный, я узнаю его лишь после того, как мне укажут пересекающую его долготу… и здесь… в этом самом месте – миллионы… Не улыбайся!…

– Да я и не улыбаюсь, старина.

– Да, миллионы! Они принадлежат мне, и только я один имею право выкопать их, когда узнаю, где они зарыты.

– Вот и прекрасно,– миролюбиво ответил Трегомен.– Значит, ты должен терпеливо ждать того, кто принесет тебе это замечательное известие…

– «Терпеливо, терпеливо»!… Да что течет у тебя в жилах?

– Надо полагать, сироп,– ответил Трегомен,– не более чем сироп.

– А у меня ртуть… В моей крови растворился порох! Я не могу больше ждать спокойно! Я себя грызу… Я себя терзаю…

– Надо успокоиться…

– Успокоиться? Ты забываешь, что теперь тысяча восемьсот шестьдесят второй год, что отец умер в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году, что он владел тайной с тысяча восемьсот сорок второго года, и вот скоро двадцать лет, как мы ждем одного лишь слова, чтобы разгадать дьявольскую шараду! [125]  [125]Шарада – один из видов игр-загадок.


[Закрыть]

– Двадцать лет! – пробормотал Жильдас Трегомен.– Как бежит время! Двадцать лет назад я управлял еще «Прекрасной Амелией»…

– При чем тут твоя «Прекрасная Амелия»? – закричал дядюшка Антифер.– О чем идет речь – о «Прекрасной Амелии» или о широте, указанной в этом письме?

И он стал размахивать перед глазами испуганно моргающего Трегомена пожелтевшим от времени письмом с монограммой Камильк-паши.

– Это письмо… это проклятое письмо! – завелся он снова.– Иногда я готов разорвать его в клочки, сжечь, обратить в пепел!

– Это было бы, пожалуй, умнее всего…– осмелился вставить Трегомен.

– Довольно… господин Трегомен! – грозно оборвал его дядюшка Антифер.– Я требую, чтобы вы никогда больше не произносили в моем присутствии ничего подобного!

– Хорошо, не буду.

– И если в минуту безумия я захочу уничтожить письмо, дающее мне возможность разбогатеть, если я окажусь настолько глуп, что, пренебрегая долгом перед родными и самим собой… словом, если вы мне не помешаете…

– Я помешаю тебе, старина, я помешаю тебе,– поспешил заверить его Жильдас Трегомен.

Дядюшка Антифер, донельзя возбужденный, схватил свою рюмку с коньяком и провозгласил, чокнувшись с рюмкой Трегомена:

– За твое здоровье, лодочник!

– За твое! – ответил Жильдас Трегомен, подняв рюмку на высоту глаз и снова поставив ее на стол.

Пьер-Серван-Мало задумался. Лихорадочно ероша волосы, он бормотал какие-то проклятия, вздыхал и яростно грыз мундштук любимой трубки. Потом, скрестив руки и глядя на своего друга, сказал:

– Знаешь ли ты, по крайней мере, где проходит эта проклятая параллель… двадцать четыре градуса пятьдесят девять минут северной широты?

– Как же мне не знать? – ответил Трегомен, уже раз сто подвергавшийся этому экзамену по географии.

– Ничего, лодочник! Есть вещи, которые полезно повторять!

И, открыв старый атлас с картой обоих полушарий, сказал тоном, не допускающим возражений:

– Смотри!

Жильдас Трегомен посмотрел.

– Ты хорошо видишь Сен-Мало, не правда ли?…

– Да, и вот Ранс…

– Да не о Рансе идет речь! Черт побери этот твой Ранс!… Вот найди парижский меридиан и спустись до двадцать четвертой параллели.

– Спускаюсь.

– Пересеки Францию, Испанию…Вступи в Африку… Минуй Алжир… Пройди до тропика Рака… [126]  [126]Тропик Рака – параллель с широтой 23°27’. В день летнего солнцестояния (21-22 июня) солнце в полдень находится здесь в зените (высшей точке), день – самый длинный в году.


[Закрыть]туда… над Тимбукту… [127]  [127]Тимбукту – город в тогдашней колонии Франции в Африке – Сенегале, ныне независимой республике.


[Закрыть]

– Я уже там.

– Хорошо. Итак, мы на этой пресловутой широте…

– Да, мы именно там.

– Теперь последуем на восток… Переберемся через Африку… Перешагнем Красное море… Быстро пройдем Аравию над Меккой… Поклонимся имаму [128]  [128]Имам – здесь: мусульманский владыка, соединяющий в своем лице светскую и духовную (гражданскую, военную и церковную) власть.


[Закрыть]Маската [129]  [129]Маскат – столица имамата (государства) Омана на берегу Оманского залива на северо-западе Аравийского моря.


[Закрыть], перепрыгнем Индию, оставив по штирборту [130]  [130]Штирборт – правый борт, правая сторона судна от смотрящего с кормы на нос.


[Закрыть]Бомбей и Калькутту… Коснемся нижней части Китая, минуем остров Формозу [131]  [131]Формоза – прежнее название острова Тайвань у юго-восточного побережья Азии.


[Закрыть], Тихий океан, Сандвичевы острова… [132]  [132]Сандвичевы острова – прежнее название Гавайских островов в Тихом океане.


[Закрыть]Ты следуешь за мной?

– Да-да, я следую за тобой! – подтвердил Жильдас Трегомен, вытирая лоб своим огромным платком.

– Ну хорошо. Вот ты и в Америке, в Мексике… Потом в Мексиканском заливе… Потом у Гаваны… Проходишь через Флоридский пролив… Попадаешь в Атлантический океан… Плывешь вдоль Канарских островов… Добираешься до Африки… Поднимаешься по парижскому меридиану… И возвращаешься в Сен-Мало, проделав кругосветное путешествие по двадцать четвертой параллели.

– Уф! – с облегчением вздохнул Трегомен.

– А теперь,– продолжал дядюшка Антифер,– когда мы пересекли оба континента, Атлантический, Тихий и Индийский океаны, тысячи островов и островков, можешь ли ты указать мне место, где спрятаны миллионы?

– Вот уж этого я не знаю!

– Но мы должны это узнать!

– Да… узнаем, когда вестник…

Дядюшка Антифер выпил вторую рюмку коньяку, ту, что так и не была выпита хозяином «Прекрасной Амелии».

– Твое здоровье! – сказал он.

– Твое! – ответил Жильдас Трегомен, чокаясь пустой рюмкой.

Пробило десять часов. И в это время сильный удар молотка потряс входную дверь.

– А что, если это посланец египтянина? – вскричал возбужденный малуинец.

– Э-э! – промямлил Трегомен, не в силах подавить в себе чувство сомнения.

– А почему бы и нет? – ухватился за эту мысль дядюшка Антифер, и его щеки побагровели.

– В самом деле!… Почему бы и нет?– поспешно согласился Трегомен. В голове у него даже замелькали слова приветствия для доброго вестника.

Внизу послышались радостные восклицания Нанон и Эногат, что никак не могло относиться к посланцу Камильк-паши.

– Это он!… Это он! – повторяли обе женщины.

– Он?… Он?…– заинтересовался дядюшка Антифер и направился к лестнице.

Но дверь комнаты отворилась.

– Добрый вечер, дядя, добрый вечер!

Голос был веселый и довольный. Но в связи с предыдущим разговором эти слова крайне раздражили дядюшку.

«Он» оказался Жюэлем. Он приехал! Он не опоздал на поезд из Нанта! Он не провалился на экзамене! Поэтому он радостно повторял:

– Получил, дядюшка, получил!

– Получил! – повторяли за ним пожилая женщина и молодая девушка.

– Получил?… Что?…– не сразу понял дядюшка Антифер.

– Звание капитана дальнего плавания!

И так как дядя не раскрыл ему объятий, то он попал в объятия Жильдаса Трегомена, который так прижал его к груди, что у молодого человека перехватило дыхание.

– Вы его задушите, Жильдас! – вступилась Нанон.

– Да я его только слегка обнял! – улыбаясь, ответил бывший хозяин «Прекрасной Амелии».

Между тем Жюэль, едва придя в себя после богатырских объятий, обратился к дядюшке Антиферу, нервно шагавшему по комнате:

– Когда же свадьба, дядя?

– Какая еще свадьба?

– Моя свадьба с дорогой Эногат,– ответил Жюэль.– Разве это не решено?

– Да, решено,– подтвердила Нанон.

– Если только Эногат не раздумала, с тех пор как я стал капитаном дальнего плавания…

– О, Жюэль! – ответила девушка, протянув ему руку, в которой, как уверяет добряк Трегомен, лежало ее сердце.

Дядюшка Антифер не ответил: он как будто все еще старался определить направление ветра.

– Итак, дядя?– настаивал молодой человек.

Он стоял перед дядюшкой, высокий, красивый, с сияющими от счастья глазами.

– Дядя,– продолжал он,– ведь вы мне сами сказали: свадьбу назначим, когда ты выдержишь экзамен и вернешься.

– Да, мне тоже кажется, старина, что ты сказал именно так,– осмелился подать свой голос Трегомен.

– И вот… я выдержал экзамен,– повторил Жюэль,– и вернулся, и, если вы, дядя, ничего не имеете против, устроим свадьбу в первых числах апреля.

Пьер-Сервен-Мало подхватил:

– Через восемь недель?… Почему не через восемь дней… восемь часов, восемь минут?

– О! Если бы это было возможно!

– Но нельзя же так скоро,– возразила Нанон,– нужно подготовиться, многое купить…

– А еще я должен заказать новый костюм,– сказал будущий посаженый отец, Жильдас Трегомен.

– Итак… пятого апреля?– уточнил Жюэль.

– Ну что ж… пожалуй…– сказал дядюшка Антифер, чувствуя себя сбитым со всех позиций.

– Ах, дядюшка, ах, милый! – восклицала молодая девушка, повиснув у него на шее.

– Дорогой дядя! – вторил ей молодой человек.

И так как он обнимал дядю с одной стороны, а Эногат – с другой, то их лица столкнулись…

– Решено,– отрубил дядя,– пятого апреля… но только с одним условием…

– Никаких условий!

– Условие? – Жильдас Трегомен испугался, что его друг выдумал какую-нибудь новую хитрость.

– Да, условие…

– Какое, дядя? – спросил Жюэль, нахмурившись.

– Если я не получу до тех пор моей долготы… Все вздохнули с облегчением.

– Да!… Да!…– закричали они разом. Действительно, было бы жестоко отказать в этом дядюшке Антиферу.

И разве возможно даже предположить, что посланец Камильк-паши, ожидаемый в течение двадцати лет, появится именно накануне свадьбы Жюэля и Эногат?