Текст книги "Удивительные приключения дядюшки Антифера (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая,

содержащая письмо Жюэля к Эногат с рассказом о приключениях, герой которых дядюшка Антифер

Как уныло выглядел дом на улице От-Салль в Сен-Мало, каким вымершим казался он с тех пор, как его покинул дядюшка Антифер! В какой тревоге проходили дни и ночи у обеих женщин – матери и дочери! Опустевшая комната Жюэля как бы осиротила весь дом; по крайней мере, такое ощущение было у Эногат. К тому же нет дядюшки и не приходит в гости Трегомен!

Наступило двадцать девятое апреля. Два месяца, уже два месяца прошло с того дня, как «Стирсмен» ушел в море, увозя трех малуинцев, пустившихся в авантюрный [289]  [289]Авантюрный – рискованный, обреченный на провал, неудачу.


[Закрыть]поход – на завоевание сокровищ. Как проходит путешествие? Где они теперь? Удалось ли достигнуть цели?

– Мама… мама, они не вернутся! – твердила молодая девушка.

– Надейся, дитя мое… верь… они вернутся! – неизменно отвечала бретонка.– Конечно, лучше бы им не уезжать…

– Да,– соглашалась Эногат,– особенно в то время, когда я должна была стать женой Жюэля!

Заметим кстати, что отъезд дядюшки Антифера произвел в городе огромное впечатление. Все привыкли видеть его ежедневно разгуливающим с трубкой в зубах по улицам, вдоль набережной Силлон, по крепостному валу. А за ним – Жильдаса Трегомена, всегда в помятом сюртуке, всегда с выгнутыми колесом ногами, все с тем же орлиным носом и с тем же добрым, милым, невозмутимо-спокойным лицом!

И Жюэля, молодого капитана дальнего плавания, его родной город любил не меньше, чем любила Эногат, или, лучше сказать, как мать любит своего сына. Он тоже уехал незадолго до того, как его должны были назначить помощником капитана на прекрасное трехмачтовое судно торгового дома «Байиф и К°».

Где теперь они, эти трое? Никто об этом не имел ни малейшего понятия. Известно лишь то, что «Стирсмен» доставил их в Порт-Саид. Только Эногат и Нанон знали, что путешественники должны спуститься по Красному морю и дойти почти до северных границ Индийского океана. Дядюшка Антифер поступил вполне благоразумно, не выдав своей тайны никому, поскольку не хотел, чтобы Бен-Омар хоть что-нибудь выведал относительно расположения знаменитого острова.

Тем не менее если никто не знал маршрута, то всем были известны планы дядюшки Антифера, слишком хвастливого, слишком болтливого, слишком общительного, чтобы умолчать об этом. И в Сен-Мало, и в Сен-Серване, и в Динаре – всюду повторяли историю Камильк-паши, рассказывали о письме, полученном Томасом Антифером, о прибытии обещанного в этом письме вестника, об установлении долготы и широты острова и о баснословных ста миллионах – даже ста миллиардах, как утверждали наиболее осведомленные. С каким нетерпением поэтому весь город ожидал новостей и возвращения капитана каботажного плавания, внезапно превратившегося в набоба, обладателя несметного количества алмазов и драгоценных камней!

Эногат не мечтала ни о каких сокровищах. Только бы они вернулись, ее жених, ее дядя и ее друг,– пусть даже с пустыми карманами! Она будет счастлива, она возблагодарит Бога, и ее глубокая печаль сменится безграничной радостью!

Разумеется, молодая девушка получала вести от Жюэля. В первом письме, из Суэца, он подробно рассказывал, как протекало их путешествие, писал о душевном состоянии дяди, о его возрастающей раздражительности, о приеме, оказанном дядюшкой Бен-Омару и его клерку.

Во втором письме, из Маската, описывались перипетии [290]  [290]Перипетии – внезапные перемены в жизни, неожиданные осложнения, сложные обстоятельства.


[Закрыть]плавания по Индийскому океану до столицы имамата, говорилось, до какой крайней степени возбуждения, близкого к помешательству, дошел дядюшка Антифер, а также сообщалось о предстоящей поездке в Сохор.

Легко себе представить, с какой жадностью Эногат проглатывала письма Жюэля. Молодой человек не ограничивался рассказами о путешествии и о душевном состоянии дяди, он изливал девушке свою печаль жениха, разлученного с невестой накануне свадьбы; но, несмотря на то, что их разделяло такое громадное расстояние, он надеялся скоро увидеть ее и вырвать согласие у дяди даже в том случае, если тот вернется миллионером! Эногат и Нанон читали и перечитывали письма, на которые не могли ответить, так как были лишены и такого утешения. Поэтому они строили разные предположения, рождавшиеся у них под влиянием рассказов Жюэля, отсчитывали по пальцам дни, которые путешественники, по их мнению, должны еще провести в далеких морях, зачеркивали число за числом в настенном календаре и, наконец, получив последнее письмо, загорелись надеждой, что скоро начнется вторая половина путешествия – возвращение домой.

Третье письмо пришло двадцать девятого апреля, два месяца спустя после отъезда Жюэля. Сердце Эногат забилось от радости, когда она увидела на конверте штемпель Тунисского регентства [291]  [291]С 1574 года Тунис был вассальным государством Оттоманской империи, и тунисский бей (наследственный правитель страны) подчинялся турецкому султану. Отсюда название страны – регентство Тунис. С 1881 года Тунис – протекторат Франции. В 1956 году был подписан протокол о предоставлении Тунису национальной независимости.


[Закрыть]. Значит, путешественники покинули Маскат… они уже в европейских водах… они возвращаются во Францию… Сколько понадобится им времени, чтобы доехать до Марселя? Не более трех дней! А оттуда экспрессом до Сен-Мало, не более двадцати шести часов!

Мать с дочерью сидели в одной из комнат нижнего этажа, заперев дверь после ухода почтальона. Никто им теперь не помешает отдаться своим чувствам.

Вытерев мокрые от слез глаза, Эногат вскрыла конверт, вынула письмо и стала его читать громко, отчеканивая каждую фразу:

«ТУНИССКОЕ РЕГЕНТСТВО. ЛА-ГУЛЕТТ

22 апреля 1862 года

Моя дорогая Эногат!

Шлю поцелуй – прежде всего твоей матери, затем тебе. Но как далеко еще мы находимся друг от друга, и когда же кончится это бесконечное путешествие?!

Я писал тебе уже два раза, и ты, наверное, получила мои письма. Это письмо – третье, наиболее важное, так как ты узнаешь из него, что дело о наследстве обернулось самым неожиданным образом, к величайшему огорчению моего дяди…»

Эногат радостно захлопала в ладоши:

– Мама, они ничего не нашли, и мне не придется выходить замуж за принца!…

– Продолжай, девочка,– сказала Нанон.

Эногат стала читать дальше:

«…и вот с большой грустью должен тебе сообщить, что мы вынуждены продолжать наши поиски далеко… очень далеко…»

Письмо в руках Эногат задрожало.

– Продолжать поиски… очень далеко!– повторила она.– Теперь-то уж они, мама, не вернутся… они не вернутся!…

– Мужайся, моя девочка, читай дальше.

Эногат с полными слез глазами стала читать снова. В общих чертах Жюэль рассказал о том, что произошло на острове в Оманском заливе, как вместо сокровищ в указанном месте обнаружили только документ и в этом документе сообщалась новая долгота. Далее Жюэль писал:

«Вообрази, моя дорогая Эногат, отчаяние дяди, гнев, который его охватил, а также мое разочарование – не потому что мы не нашли сокровищ, а потому, что наш отъезд в Сен-Мало, мое возвращение к тебе откладывается! Я думал, что мое сердце разорвется…»

У Эногат при этом известии тоже забилось сердце, она понимала страдания Жюэля.

– Бедный Жюэль! – прошептала девушка.

– И ты, моя бедняжка! – сказала мать.– Продолжай, дочь моя!

Прерывающимся от волнения голосом Эногат продолжала:

«Камильк-паша предписал сообщить об этой новой проклятой долготе некоему Замбуко, банкиру из Туниса, которому, в свою очередь, известна широта, вторая широта. Очевидно, сокровища зарыты на другом острове. По-видимому, наш паша в долгу перед этим человеком, и тот когда-то, так же как и наш дедушка Антифер, оказал ему большую услугу. Поэтому египтянину пришлось разделить свои сокровища между двумя наследниками, что, конечно, уменьшает долю каждого наполовину. Отсюда невероятный гнев – чей, ты знаешь сама! Всего лишь пятьдесят миллионов вместо ста!… О, я бы предпочел, чтобы этот великодушный египтянин оставил только сто тысяч, и тогда дядюшка, унаследовав сравнительно скромное состояние, перестал бы чинить препятствия нашему браку!»

И Эногат произнесла:

– Разве деньги так уж важны, когда двое любят друг друга!

– Нет, они даже мешают! – убежденно ответила Нанон.– Продолжай, дорогая!

Эногат повиновалась.

«…Когда наш дядя начал читать этот документ, он был так ошеломлен, что чуть не произнес вслух цифры новой долготы и адрес того, с кем должен встретиться, чтобы окончательно установить положение острова. К счастью, он вовремя удержался.

Наш друг Трегомен, с которым мы часто о тебе говорим, моя дорогая Эногат, скорчил ужасную гримасу, узнав, что речь идет о поисках другого острова. «Скажи, мой мальчик,– сказал он мне,– он смеется над нами, что ли, этот паши-пашон-паша? Не собирается ли он отправить нас на край света?»

А вдруг и в самом деле это будет где-нибудь на краю света? Вот чего мы не знаем даже и сейчас, когда я пишу тебе это письмо.

Дело в том, что дядя не доверяет Бен-Омару и потому держит в секрете содержащиеся в документе сведения. С тех пор как этот плут нотариус пытался вытянуть из него в Сен-Мало его тайну, дядюшка подозревает его во всяких кознях. Возможно, что он не ошибается, и, говоря откровенно, клерк Назим кажется мне не менее подозрительным, чем его шеф. Ни мне, ни Трегомену не нравится этот Назим с его свирепой физиономией и мрачным взглядом!

Уверяю тебя, что наш нотариус господин Каллош с улицы Бея ни за что не взял бы такого к себе в контору. Я убежден, что, если бы Бен-Омар и Назим знали адрес этого Замбуко, они постарались бы нас опередить… Но дядюшка не проронил и словечка об этом даже нам. Бен-Омар и Назим не подозревают, что мы направляемся в Тунис. И вот теперь, покидая Маскат, мы спрашиваем себя, куда еще заведет нас фантазия паши».

Эногат немного помолчала.

– Не нравятся мне все эти интриги [292]  [292]Интрига – здесь: происки, скрытые действия, направленные к достижению каких-либо предосудительных целей.


[Закрыть], – заметила Нанон.

Затем Жюэль последовательно описал все, что происходило на обратном пути,– отъезд с острова и явное разочарование переводчика Селика при виде иностранцев, вернувшихся с пустыми руками (теперь ему пришлось поверить, что это просто прогулка), мучительное возвращение с караваном, прибытие в Маскат и двухдневное ожидание пакетбота из Бомбея.

«Я не писал тебе больше из Маската,– прибавлял Жюэль,– потому что надеялся узнать и сообщить что-нибудь новое. Но ничего нового пока нет, и я знаю только одно: мы возвращаемся в Суэц, а оттуда отправимся в Тунис».

Эногат прервала чтение и взглянула на мать, а та неодобрительно покачала головой:

– Только бы они не поехали на край света! От неверных [293]  [293]Неверные – у религиозных людей обозначение приверженцев иных, нетрадиционных верований.


[Закрыть]всего можно ожидать!

Эта славная женщина говорила о восточных народах примерно так же, как было принято во времена крестовых походов. Более того, набожной бретонке, при ее щепетильной честности, миллионы, получаемые из такого ненадежного источника, казались «дурными». Попробовала бы она об этом заявить в присутствии дядюшки Антифера!

Далее Жюэль описывал путешествие из Маската в Суэц, переход через Индийский океан и Красное море, невероятные мучения Бен-Омара из-за морской болезни.

– Так ему и надо! – сказала Нанон.

И наконец, мрачное настроение Пьера-Сервана-Мало, из которого за все время путешествия нельзя было вытянуть ни слова!

«Уж не знаю, дорогая Эногат, что случится с нашим дядей, если он обманется в своих надеждах,– скорее всего, он сойдет с ума. И кто бы мог ожидать подобных крайностей от такого благоразумного и такого скромного в потребностях человека! Перспектива стать миллионером?… На кого после этого можно надеяться?… Кто устоит от соблазна?… Но мы-то с тобой уж, во всяком случае, устоим, потому что главное для нас – это наша любовь!

Из Суэца мы поехали в Порт-Саид, где ждали отправления торгового судна в Тунис. Там-то и живет банкир Замбуко, которому дядя должен вручить этот дьявольский документ.

Но когда долгота, известная дяде, и широта, находящаяся у Замбуко, позволят определить местонахождение нового острова,– где нам придется его искать? Вот в чем вопрос, и вопрос немаловажный, ведь от него зависит наше возвращение во Францию… мое возвращение к тебе…»

Эногат уронила письмо, Нанон подняла его.

Девушка так ясно представила себе, что дорогие ей люди уедут за тысячи лье, в чужие страны, подвергнутся там страшным опасностям и, быть может, никогда не вернутся… Невольно у нее вырвались слова отчаяния:

– О дядя… дядя, какое горе вы приносите тем, кто вас так любит!

– Не будем осуждать его, дочь моя,– сказала Нанон,– и да сохранит его Бог!

Несколько минут прошло в молчании – обе женщины молились об одном и том же.

Затем Эногат стала читать далее:

«16 апреля мы покинули Порт-Саид. До Туниса нам не нужно заходить в гавань. Первые дни мы не теряли из виду египетского побережья, и, когда Бен-Омар увидел порт Александрию, он бросил на него такой отчаянный взгляд!… Я думал, он сбежит с судна, не побоится даже потерять свой процент… Но тут появился клерк, и они начали о чем-то оживленно говорить на своем языке. И хотя мы не поняли ни слова, было ясно, что клерк заставил патрона образумиться. Однако мне показалось, обращался он с нотариусом довольно грубо. Вообще чувствуется, что Бен-Омар боится Назима, и я прихожу к заключению, что этот египтянин совсем не тот, за кого себя выдает. Уж очень сильно смахивает он на мошенника! Но кто бы он ни был, я решил за ним наблюдать.

Пройдя Александрию, мы взяли курс на мыс Бон, оставив на юге заливы Триполи и Габес. Наконец на горизонте показались тунисские горы довольно дикого вида, с несколькими покинутыми фортами [294]  [294]Форт – сравнительно крупное укрепление долговременного или временного характера, предназначенное для обороны.


[Закрыть]на вершинах и двумя-тремя марабутами [295]  [295]Марабут – маленькая мечеть.


[Закрыть], утопающими в зелени. Затем, вечером 21 апреля, добрались до тунисского рейда, и на следующий день наш пакетбот бросил якорь у мола Ла-Гулетт.

Моя дорогая Эногат, хотя в Тунисе я ближе к тебе, чем на острове в Оманском заливе, но все же как ты от меня далеко! И кто знает, что будет в дальнейшем. По правде говоря, одинаково грустно находиться друг от друга и в пяти лье, и в пяти тысячах! Но не отчаивайся и помни: каков бы ни был исход путешествия, долго оно не продлится.

Пишу это письмо в каюте, чтобы сдать на почту, как только высадимся в Ла-Гулетте. Ты получишь его через несколько дней. Конечно, оно не разъяснит самого главного – в каких странах суждено еще нам побывать. Но дядя и сам этого не знает и узнает не раньше, чем обменяется сведениями с банкиром, которого наше появление в Тунисе должно, наверное, сильно поразить. Когда на голову Замбуко свалится половина огромного наследства, он, разумеется, не откажется от своей доли и присоединится к нам, чтобы принять участие в дальнейших розысках. Возможно, он станет таким же одержимым, как наш дядюшка…

Во всяком случае, когда я узнаю координаты второго острова,– а я непременно их узнаю, потому что должен буду определить его географическое положение,– я не замедлю тебе об этом сообщить. Возможно, что четвертое письмо очень быстро последует за третьим.

Как и все предыдущие, оно принесет твой матушке и тебе, дорогая Эногат, сердечный привет от нашего друга Трегомена, от меня и от дядюшки, хотя, сказать по правде, глядя на него, можно подумать, что он забыл все на свете – и Сен-Мало, и свой старый дом, и родных людей, живущих в этом доме.

Что же касается меня, моя дорогая невеста,– я посылаю тебе мою преданную любовь! Надеюсь, и ты ответила бы тем же, если бы могла мне написать.

Твой верный до гроба и горячо любящий

Жюэль Антифер».

Глава вторая,

в которой читателю предоставляется возможность познакомиться с сонаследником дядюшки Антифера

Когда вы прибываете на тунисский рейд, вы еще не в Тунисе. Вам предстоит сперва сесть в туземную лодку и переправиться на берег в Ла-Гулетт.

В сущности, эту гавань нельзя даже назвать гаванью, потому что корабли не только большого, но и среднего тоннажа не могут подойти к набережной, где пришвартовываются только мелкие каботажные суда и рыбачьи баркасы. Парусные корабли и пакетботы бросают якорь в открытом море; и если горы прикрывают их от восточного ветра, то они совершенно беззащитны перед ужасными штормами и шквалами, налетающими с запада или с севера. Давно уже пора создать настоящий порт, чтобы в него могли заходить любые суда, даже военные, либо расширив порт Бизерты на северном побережье регентства, либо, наконец, прорыв десятикилометровый канал, прорубив косу, отделяющую озеро Баира от моря.

Следует добавить, что, добравшись до Ла-Гулетта, дядюшка Антифер и его спутники все еще не попали в Тунис. Им нужно еще пересесть в вагон поезда маленькой железнодорожной ветки Рубаттино, построенной итальянской компанией. Эта дорога, огибая озеро Баира, проходит у подножия Карфагенского холма, где высится французская часовня Святого Людовика [296]  [296]Имеется в виду французский король Людовик IX, предпринявший крестовый поход против Туниса и умерший в 1270 году у стен осажденного города. Христианская церковь создала Людовику IX ореол мученичества и причислила к лику святых.


[Закрыть].

Когда наши путешественники миновали набережную, они очутились на единственной широкой улице Ла-Гулетта. Вилла губернатора, католическая церковь, кафе, частные дома – все это вместе взятое напоминало уголок современного европейского города. Чтобы обнаружить признаки восточного колорита, следует отправиться на побережье к дворцу бея, где он проводит иногда сезон морских купаний.

Но Пьер-Серван-Мало меньше всего интересовался восточным колоритом или легендами о Регуле, Сципионе, Цезаре, Катоне, Марии и Ганнибале [297]  [297]Здесь перечислены знаменитые полководцы и государственные деятели, имена которых связаны с историей Древнего Рима и Карфагена, находившегося на территории Туниса.


[Закрыть]. Знал ли он вообще имена этих великих людей? Если и знал, то только понаслышке, как и добряк Трегомен, самолюбие которого полностью удовлетворяла слава его родного города. Историческим воспоминаниям мог бы предаться один Жюэль, если бы не был так погружен в заботы сегодняшнего дня. О нем можно сейчас сказать то, что говорят обычно в Леванте о рассеянном человеке: «Он ищет своего сына, которого несет на плечах». Жюэль же «искал» свою невесту и грустил, что уезжает от нее еще дальше.

Пройдя с легкими чемоданами в руках через весь город, дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль (они рассчитывали обзавестись в Тунисе новыми вещами) прибыли на вокзал и стали ожидать первого поезда. Бен-Омар и Назим неизменно следовали за ними на некотором расстоянии. Дядюшка Антифер, конечно, и не подумал им сказать, где живет банкир Замбуко, хотя всех теперь соединял с ним каприз Камильк-паши. Естественно, это создавало новые трудности, если не для нотариуса, с его претензией на законный процент при разделе богатства, то, по крайней мере, для Саука. Сейчас мнимому клерку придется вести борьбу уже не с одним, а с двумя наследниками. А каков еще будет этот новый наследник?…

После получасового ожидания наши путешественники заняли места в поезде. По дороге в течение нескольких минут они видели очертания Карфагенского холма и монастырь «Белых отцов», известный своим археологическим [298]  [298]Археология – наука, изучающая прошлое человеческого общества по вещественным памятникам (орудия труда, утварь, оружие, жилища, места погребений и т. п.).


[Закрыть]музеем. Поезд прибыл в Тунис через сорок минут, и малуинцы, пройдя аллею Морского Флота, остановились в гостинице «Франция» – в центре европейского квартала. В их распоряжение предоставили три комнаты с очень высокими потолками, почти без мебели; кровати занавешивались от москитов [299]  [299]Москиты – мелкие насекомые-кровососы.


[Закрыть]кисейными пологами. В комфортабельном большом ресторане на нижнем этаже в любое время можно получить завтрак и обед. Словом, гостиница «Франция» в Тунисе почти не отличалась от хорошего отеля в Париже или в другом большом городе. Впрочем, для наших путешественников это не имело значения, ведь они не собирались здесь задерживаться.

Дядюшка Антифер даже не стал подниматься по широкой лестнице в свою комнату.

– Мы встретимся здесь потом,– сказал он своим спутникам.

– Иди, иди, старина,– ответил Жильдас Трегомен.– Иди прямо на абордаж!

То, что нужно идти «прямо на абордаж», признаться, беспокоило дядюшку Антифера. В его намерения, конечно, не входило хитрить со своим сонаследником, как хитрил с ним самим Бен-Омар. Честный и, несмотря на причуды, очень прямой человек, малуинец решил действовать без всяких уловок. Он придет к банкиру и скажет ему: «Вот что я вам принес… А ну-ка, посмотрим, что вы можете предложить мне взамен?» А теперь в путь!

Впрочем, судя по документу, найденному на островке, упомянутый Замбуко должен получить предупреждение о том, что некий француз, по имени Антифер, в один прекрасный день явится к нему с долготой, без которой невозможно определить местоположение того самого острова, где хранятся сокровища. Следовательно, банкира это посещение не удивит.

Дядюшка Антифер боялся только одного: а вдруг случится так, что его сонаследник не говорит по-французски? Если Замбуко понимает хотя бы по-английски, то можно выйти из положения с помощью молодого капитана. Ну, а если банкир не знает ни того, ни другого языка? Тогда поневоле будешь зависеть от переводчика. И тогда тайну ста миллионов будет знать третий…

Не сообщив своим спутникам, куда он идет, дядюшка Антифер вышел из гостиницы и подозвал проводника. Оба скрылись за углом, повернув на улицу, примыкавшую к площади Морского Флота.

– Ну, если мы ему не нужны…– сказал Жильдас Трегомен после ухода дядюшки.

– …то пойдем гулять и начнем с того, что сдадим мое письмо на почту,– закончил Жюэль.

Побывав сначала в почтовом бюро рядом с гостиницей, Жюэль и Трегомен направились затем к Баб-эль-Бахару – Воротам Моря и обошли с наружной стороны зубчатую ограду, опоясывающую Белый Тунис. Ограда эта тянется на два добрых французских лье.

Отойдя от гостиницы шагов на сто, дядюшка Антифер спросил своего гида-переводчика:

– Вы знаете банкира Замбуко?

– Его здесь знают все.

– А где он живет?

– В нижнем городе, в мальтийском квартале [300]  [300]Мальтийский квартал – заселенный выходцами с острова Мальта в Средиземном море.


[Закрыть].

– Проводите меня туда!

– К вашим услугам, ваше сиятельство.

В этих восточных странах «ваше сиятельство» произносят так же часто, как во Франции – «месье» [301]  [301]Месье (monsieur) – по-французски «господин».


[Закрыть].

И дядюшка Антифер направился к нижнему городу. Поверьте, он не обратил ни малейшего внимания на достопримечательности, встречавшиеся на каждом шагу,– будь то многочисленные мечети с красивыми высокими минаретами [302]  [302]Минарет – высокая башня при мечети, с которой муэдзин (священнослужитель) созывает мусульман на молитву.


[Закрыть], древние руины [303]  [303]Руины – остатки развалившихся или разрушенных старинных зданий.


[Закрыть]римского или сарацинского [304]  [304]Сарацинского происхождения – то есть арабского. В эпоху раннего средневековья европейцы называли арабов сарацинами.


[Закрыть]происхождения, живописная площадь под тенью пальм и фиговых деревьев или узкие улицы с домами, как бы глядящими в глаза друг другу. Улицы поднимались вверх, улицы спускались вниз, окаймленные по сторонам лавками со всевозможными товарами. Чего здесь только не было: съестные припасы, материи, безделушки, смотря по тому, какой квартал – французский, итальянский, европейский или мальтийский – обслуживают торговцы. Но Пьер-Серван-Мало думал только о визите к Замбуко, о приеме, какой он встретит. Ну вот что! Больше никаких сомнений!… Если кому-либо приносишь пятьдесят миллионов, можно быть уверенным, что тебя встретят радушно…

Минут через тридцать они дошли до мальтийского квартала. Это не самая лучшая часть Туниса, города с полуторастатысячным населением, не отличающегося чистотой, особенно в старых кварталах. Впрочем, в ту пору Тунис еще не находился под протекторатом [305]  [305]Протекторат – покровительство (а зачастую подчинение) более сильного государства по отношению к более слабому; также обозначение формы устройства этого слабого государства.


[Закрыть]Франции и на его цитадели не развевался французский флаг.

В конце улицы, вернее маленькой улочки, этого коммерческого квартала проводник остановился перед одним из самых неказистых домов. Как и все тунисские жилища, он представлял собой квадратный монолит с террасой, без окон и, как принято в арабских странах, с внутренним двориком – патио, куда выходят окна всех комнат.

Увидев такой дом, дядюшка Антифер сделал заключение, что его владелец вряд ли купается в золоте, и подумал, что это может только способствовать успеху дела.

– Банкир Замбуко действительно живет здесь?…– спросил он проводника.

– Именно здесь, ваше сиятельство.

– Это банк?

– Да.

– Может быть, у банкира есть другие дома?

– Нет, ваше сиятельство.

– И что же, он слывет богатым?

– Он миллионер!

– Черт возьми! – произнес дядюшка Антифер.

– Но так же скуп, как и богат! – добавил проводник.

– Тысяча чертей! – воскликнул дядюшка Антифер.

С этими словами он отпустил проводника, величавшего его «вашим сиятельством».

Само собой разумеется, что Саук, стараясь оставаться незамеченным, следовал за дядюшкой Антифером. Итак, адрес Замбуко он узнал. Но сможет ли, встретившись с банкиром, повернуть дело в свою пользу? Представится ли случай сговориться с Замбуко таким образом, чтобы совершенно вытеснить дядюшку Антифера? А если между двумя сонаследниками Камильк-паши возникнут разногласия, можно ли будет на этом сыграть? Как ему, в самом деле, не повезло, когда дядюшка Антифер вдруг спохватился и не произнес тогда после имени Замбуко цифры новой долготы! Если бы Сауку стали известны эти цифры, он успел бы прибыть в Тунис первым, привлек бы на свою сторону банкира, пообещав ему значительную премию… И возможно, ему удалось бы даже вырвать у того тайну, не развязывая кошелька…

Но тут же он вспомнил, что в документе упомянут именно Антифер, и никто другой!… Тем хуже для француза! Саук свои планы менять не станет, он доведет их так или иначе до конца. Как только мальтиец и малуинец овладеют наследством, он ограбит обоих.

Пьер-Серван-Мало вошел в дом банкира, а Саук остался ждать на улице.

Налево за поворотом находилась пристройка, служившая конторой. Во внутреннем дворике не было ни души. Как будто именно сегодня утром банк закрылся из-за прекращения платежей.

Но знайте – Замбуко банкротом никогда не был!

Представьте себе этого тунисского банкира: человек лет шестидесяти, среднего роста, худощавый, нервный, сутулый, с быстрым холодным взглядом, безбородым лицом, пергаментным цветом кожи, седыми, свалявшимися, как войлок, волосами, напоминающими ермолку, надетую на череп, с морщинистыми руками и длинными, кривыми пальцами. У него сохранились все зубы – зубы, привыкшие кусать, что сразу бросалось в глаза, когда он разжимал тонкие губы.

Даже такой ненаблюдательный человек, как дядюшка Антифер, сразу почувствовал, что личность этого Замбуко малосимпатична и отношения с таким субъектом не могут доставить удовольствия.

Банкир был, в сущности, просто ростовщиком мальтийского происхождения, ссужавшим деньги под залог,– таких в Тунисе насчитывалось от пяти до шести тысяч.

Говорили, что Замбуко нажил громадное состояние довольно сомнительными банковскими операциями. Он действительно был очень богат и кичился этим. Но, по его мнению, человек никогда не может быть богат настолько, чтобы не желать разбогатеть еще больше. Его справедливо считали мультимиллионером [306]  [306]Мультимиллионер – обладатель многомиллионного состояния.


[Закрыть], несмотря на убогую обстановку, в которой он жил, и невзрачного вида дом, введший в заблуждение дядюшку Антифера. Но это доказывало только страшную скупость Замбуко во всем, что касалось житейских потребностей. И были ли они у банкира вообще? Если и были, то очень ограниченные, он не позволял им разрастаться, подчиняя все свои желания инстинкту [307]  [307]Инстинкт – здесь: безотчетное побуждение к чему-либо.


[Закрыть]накопления. Нагромождать один мешок с деньгами на другой, извлекать отовсюду золото, прибирать к рукам все, что представляет какую-нибудь ценность, не гнушаясь махинациями и темными делишками,– этому он посвятил всю жизнь. В результате – несколько миллионов, запрятанных в сундуках, и ни малейшего желания пустить капитал в оборот.

Было бы, конечно, странно, если бы такой человек не остался на всю жизнь холостяком. Не сама ли судьба определяет людям подобного типа удел безбрачия? У Замбуко никогда и мысли не возникало о женитьбе – «к счастью для его жены», как острили обычно шутники мальтийского квартала.

У него не было ни родных, ни двоюродных братьев и вообще никаких родственников, кроме единственной сестры. Он олицетворял собой весь род Замбуко. Банкир жил одиноко в своем доме, вернее, в своей конторе, или еще точнее – в своем денежном сундуке, имея для услуг только старую туниску, жалованье и еда которой обходились ему недорого. Все, что попадало в этот сундук, уже не выходило обратно. Теперь понятно, с кем предстояло встретиться дядюшке Антиферу, и позволительно спросить, какого же рода услугу эта малосимпатичная личность могла когда-то оказать Камильк-паше, заслужив его признательность.

И тем не менее услуга была оказана. Мы в нескольких словах объясним все читателю.

Двадцатисемилетний Замбуко, сирота без отца и матери – да и зачем ему родители, о которых он все равно бы не заботился? – жил в Александрии. С удивительной проницательностью и неутомимой настойчивостью он изучал различные виды маклерства. Он научился получать мзду и прикарманивать куши и от покупающего, и от продающего; сначала был посредником, затем торговцем и, наконец, менялой [308]  [308]Меняла – человек, обменивающий с определенной прибылью иностранную валюту на местные деньги и занимающийся всевозможными финансовыми спекуляциями.


[Закрыть]и ростовщиком, то есть занялся самым прибыльным ремеслом из всех, какие имеются в распоряжении человеческой изобретательности.

В 1829 году (мы не забыли этого) Камильк-паша, встревоженный тем, что его двоюродный брат Мурад и подстрекаемый Мурадом властолюбивый Мухаммед-Али алчут [309]  [309]Алкать – жаждать, нестерпимо желать чего-либо.


[Закрыть]его богатств, решил переправить свои деньги в Сирию, где, как он полагал, они будут в большей безопасности, чем в любом городе Египта.

Для такой непростой операции необходимы умелые агенты. Но паша хотел иметь дело только с иностранцами, внушавшими ему доверие. Поддерживая богатого египтянина в ущерб вице-королю, они рисковали многим, самое меньшее – свободой. В числе агентов был молодой Замбуко. Если он и вкладывал в дело немало усердия, то оно щедро оплачивалось; он много раз ездил в Алеппо; наконец принял самое деятельное участие в реализации состояния своего клиента и перенесении сокровищ в надежное место.

Такие операции без трудностей и опасностей не проходят; после отъезда Камильк-паши некоторые из агентов, которым он давал поручения, и среди них Замбуко, заподозренные полицией Мухаммеда-Али, оказались в тюрьме. Правда, за недостатком улик их выпустили. Но все же они пострадали за свою преданность египтянину.

И вот, подобно тому как отец дядюшки Антифера в 1799 году оказал бесценную услугу Камильк-паше, подобрав его полумертвого на яффских скалах, точно так же и Замбуко тридцать лет спустя приобрел право на признательность богатого паши.

Теперь понятно, почему в 1842 году Томас Антифер в Сен-Мало и банкир Замбуко в Тунисе получили письма, извещавшие их, что настанет день, когда они смогут получить свою часть из стомиллионного наследства, обращенного в сокровища и хранящегося на острове, широта которого дана обоим, а долгота будет сообщена и тому и другому в свое время.

Мы уже говорили о том, какое впечатление произвело это письмо на Томаса Антифера, а впоследствии и на его сына; нетрудно догадаться, как могло подобное сообщение подействовать на такого человека, как банкир Замбуко. Само собой разумеется, он не проронил никому ни слова об этом письме. Он запер цифры широты в один из ящиков сейфа с тройным секретным замком, и с тех пор не проходило в его жизни и минуты, чтобы он не ждал появления Антифера, о котором говорилось в письме Камильк-паши. Тщетно старался он навести справки о дальнейшей судьбе египтянина. Никто не знал ни о его аресте на борту шхуны-брига в 1834 году, ни о том, что его перевезли в Каир, ни о его восемнадцатилетнем заточении в крепости, ни, наконец, о его смерти, последовавшей в 1852 году.

Итак, шел 1862 год. Двадцать лет прошло после получения письма, а малуинец все не появлялся, и ожидаемая долгота не могла присоединиться к имеющейся широте. Положение острова оставалось неизвестным… Однако Замбуко не терял надежды. В том, что обещание Камильк-паша рано или поздно выполнит, он нисколько не сомневался. Вышеупомянутый Антифер должен появиться на горизонте мальтийской улицы столь же неизбежно, как появляется в небесах комета, предсказанная обсерваториями Старого и Нового Света. Единственно, о чем он сожалел (и это вполне естественно для такого человека),– что надлежит поделить сокровища с другим наследником. Поэтому мысленно он не раз посылал его ко всем чертям. Однако изменить что-нибудь в распоряжениях, сделанных благодарным египтянином, невозможно. И все же дележ ста миллионов казался ему ужасным… Вот почему он уже много лет думал и передумывал, перебирал тысячи комбинаций, и все они сводились к одному: как все устроить, чтобы наследство целиком попало в его руки… Можно сказать так: он хорошо подготовился к встрече с Антифером, кем бы ни был человек, который принесет ему обещанную долготу.