Текст книги "Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого (СИ)"

Автор книги: Жанна Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

– Вы прекрасно знаете, что это не по Своду правил, – равнодушно отвечает Решающий. – Госпожа Ребекка ждет меня на корабле, занимается вышивкой подарка мне.

Ребекка? Ух ты! По-настоящему первой в списке Решающего стояла Ребекка, воспитанница Лефевра! Вот это поворот! И сейчас она сидит на том красивом корабле, на который я отказалась отправиться, и почему-то вышивает в отсутствие Фиакра какой-то подарок. Что за бред?

– Удобно… – бормочет в сторону Бошар, напоминая персонажа комедийного спектакля, говорящего реплики в сторону, только для зрителей.

– Просто многостаночник… – это уже бормочу я. – Стаханов Империи!

– Не понял вас, – снова хмурится Фиакр.

Он вообще только и делает, что хмурится. Устал всё-таки… Шутка ли! Двух за один день окучив… очаровывать! Рассвет за рассветом встречать!

– Где будет происходить… процедура? – серьезно спрашиваю я. – И надолго ли это?

– Нет. Ненадолго, – мрачное выражение лица Решающего уже порядком надоело. – Сначала мы отправимся в храм. Нас ждет Бернард.

Мамочки! Его Преосвященство Голубая Ряса?! Тот, который объявил войну Sorcière? Прекрасно! Остается только надеяться на то, что он не признает во мне ту, которая из-за зеленых глаз отдувается за несчастную Лунет из магического мира.

– Помните, моя дорогая, что вы достойны самого лучшего! – Бошар по-отечески целует меня в лоб и пожимает мою руку, затянутую в черную перчатку, подмигивая.

Нет! Им всем тут весело! Шуты магические! Чья Империя в опасности? Моя? Ваша! Рассветы, закаты… Свидания, обеды, балы! Просто классическая чрезвычайная ситуация! Если завтра война, если завтра в поход…

Бошар явно уверен в том, что сегодня меня раскусят. И рад этому. Конечно! Он же Первый Хранитель! Это его Обещанную выберет Последний Решающий Империи! Бьюсь об заклад, что Бошар просто мечтает быть в первом ряду зрителей, желающих увидеть, как поражен будет Фиакр, встретивший Sorcière. Кстати… А там вообще много зрителей будет? И как они тут энергией обмениваются?

Вопросы, вопросы… Они роятся в моей голове, пока мы спускаемся к карете, пока едем в Храм. Вопросы без ответов.

Храмом оказывается знакомый мне великолепный собор, в котором пытался сочетаться браком Фиакр с Селестиной. «Небесную» не принял алтарь. Очень надеюсь, что и меня не примет.

Постепенно складываются и ответы, только на другие вопросы. Все опасения Франца по поводу моего обмена энергией с Решающим совершенно напрасны. Sorcière не рождаются в других мирах, и одни зеленые глаза не превратят меня в мага. То, что я прошла испытание рассветом, не делают меня настоящей Обещанной. У меня есть разумное объяснение: на меня, иномирянку, не действует их магия. Вот и всё!

Внутри храма прохладно, приятно пахнет воском и сухими полевыми цветами. Запах простой, но знакомый, напоминающий о доме. Нервно повожу плечами. Всё-таки не каждый день меня приводят к главному борцу с Sorcière.

Голубая Ряса, строгий и торжественный, прошу прощения за тавтологию, в голубой рясе стоит у… не знаю, иконостаса что ли… Только это не иконы, а мозаика из драгоценных камней, изображающая не лики, а непонятные знаки наподобие пентаграмм. Час от часу не легче!

Пока я соображаю, нужно ли мне поклониться Бернарду, он сам кланяется Решающему.

– Ваше Высокопревосходительство!

– Ваше Святейшество! – Фиакр коротко кивает.

– Ваше Святейшество! – обезьянничаю я, совершая глубокий поклон, подражая еще и Нинон.

– Приятно видеть вас, дочь моя! – густым басом говорит Бернард.

Да не дай бог, мой бог, такого отца!

– Всё готово? – торопится Фиакр.

Как же! У него там вышивающая Ребекка! Надеюсь, не платочек, хоть кисет? Им еще рассвет встречать и солнышко ловить!

– Всё готово! – подтверждает Бернард, сверля меня глазами. – Только вуалетку придется снять!

Глава 12. Обмен энергией

Если ты всегда стараешься быть нормальной,

то никогда не узнаешь,

какой удивительной ты можешь быть.

Майя Энджелоу

– Не придется! – радостно сообщаю я пораженному моей дерзостью Бернару и слегка… прибалдевшему от моей наглости Решающему. – Господин Хранитель уверил меня, что правила это дозволяют. Неужели Первый Хранитель Империи солгал?

– Ну… – басом тянет Бернард, – не то чтобы солгал… был неточен…

– В чем же, Ваше Святейшество? – похлопать бы ресницами, да под вуалеткой не видно.

– Обмен энергией Решающего с невестой на втором свидании опасен для девушки. Единственный способ удержать ее на этой стороне – это взгляд глаза в глаза, – явно с трудом стараясь не показаться высокомерным, поясняет Бернард.

На этой стороне? Есть еще и другая сторона? Что за новости!

– Но это ведь может и не понадобиться? – догадываюсь я.

– Впрочем, как хотите! – вдруг быстро сдается Его Святейшество и тут же пугает до боли в животе. – Если не боитесь подарить рассудок Тьме…

Как Обещанная, я должна, видимо, знать все эти подробности. Но я не Лунет Пэти. Я Любовь Тихомирова. И я их не знаю.

Лицо Бернарда принимает препротивнейшее выражение превосходства человека над насекомым: на нем явно читается мысль о том, что я не способна подарить Тьме свой рассудок, поскольку и дарить-то мне нечего.

Взгляд черных глаз Фиакра, напротив, очень выразителен, наполнен откровенным любопытством. Ему явно не терпится увидеть мое лицо без вуалетки.

– Всё-таки я откажусь, – делаю глубокий поклон. – Будем надеяться, что Великой Тьме не нужны мои мозги.

И только ляпнув такую глупость, понимаю, что влипла. Здесь так не говорят точно!

Но ни Фиакр, ни Бернард меня не слышат. По узкому проходу между резными деревянными скамьями, гордо подняв голову, решительными шагами движется Ирен. На ней чернильно-синее элегантное платье и милая черная шляпка с полупрозрачной вуалью, придающей ей таинственность Незнакомки Блока.

И странной близостью закованный

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль…

Да. Это была прекрасная идея! Если не выберусь отсюда в свой мир, буду «писать» прекрасные стихи и торговать ими. А что? Правопреемники меня здесь точно не найдут, да и в плагиате обвинить некому.

Ирен так хороша, что оба мужчины просто впиваются в нее глазами. Вот интересно, почему она не подошла Фиакру? Лучшая Обещанная из воспитанниц Первого Хранителя Империи. Всё знает, всё понимает, ко всему готова. Их отношения с Решающим вполне похожи на отношения бывших. Или по любви нельзя? Как в старых исторических романах…

– Что случилось, дочь моя? – обеспокоенно спрашивает Бернард.

Еще одна доченька! То есть мы сестры? По вере или по несчастью?

– Я хочу заявить о своем праве Избранной Обещанной! – громко, отчетливо, вызывающе говорит Ирен.

Может, мне кто-то даст почитать этот Свод правил? Про первое свидание, про второе… Про особое право Избранной Обещанной? Просто квест какой-то! Слушайте! А может быть, мои родственники и друзья скинулись на подарочный квест?! Но… не миллионеры же они! Такой дорогой розыгрыш им не потянуть! И все эти чары… чудеса… фамильяры… Если на что и скинулись мои близкие, так это на тяжелые наркотики…

– Неужели? Трижды тебе эта идея в голову не приходила! – иронизирует вполне спокойный Фиакр.

– Просто я ждала, когда закончится этот фарс! – высокомерно отвечает Ирен, гневная и прекрасная в своем гневе. – Я была достаточно терпелива! Не напоминала господину Решающему и Вам о своем законном праве! Но всякому терпению приходит конец!

Просто героиня школьной театральной постановки, а не возмущенная Обещанная. И я категорически согласна с ее требованием! Если есть у нее какое-то там право на Решающего – пусть берет! И право, и его!

– Дорогая… – мягко, даже вязко начинает Бернард. – Право ваше несомненно. Но я должен вам сказать, что заявляете вы его слишком поздно…

– Ложь! – почти взвизгивает Ирен, портя свой безупречный образ. – Хитрая ложь! Вы еще не начали ритуал, то я имею право…

– Хорошо, – недовольно морщится Бернард. – Я обязан удовлетворить ваше требование. Господин Решающий, Ваше Превосходительство! Прошу вас исполнить ваш долг и принять участие в магматическом ритуале с госпожой Лунет и госпожой Ирен!

Фиакр недоволен. Ой, как недоволен! Это видно по его застывшему строгому лицу и до углей потемневшим черным глазам. Но он, сделав глубокий вздох, коротко кивает, не возражая.

Победно взглянув на меня, Ирен хищно улыбается сквозь полупрозрачную вуаль. И я вижу, как ее потрясающее хрупкое тело сотрясает мелкая дрожь. Становится ее жаль. Очень жаль. И я решаю поддержать ее своей улыбкой. Но то ли моей улыбке не хватает искренности, то ли сам факт улыбки раздражает взволнованную соперницу, но Ирен неинтеллигентно хмыкает и отворачивается.

Ладно! Была бы честь предложена!

Бернард с досадой смотрит на нас обеих, словно недоволен самим нашим существованием, а не только участием в проводимой им церемонии.

– Прошу к Алтарю! – нелюбезно, строго приглашает нас обеих Бернард.

Ирен с достоинством делает три шага. Я семеню следом. В пустом храме полутемно и прохладно. Этакая мрачноватая готическая атмосфера сериала про вампиров. Сериала с плохим концом.

Фиакр встает между нами и одновременно берет нас за руки: меня за правую, Ирен за левую. Нас же Бернард просит положить свободные ладони на прохладный камень Алтаря.

Нервно хихикаю, но выполняю просьбу.

– Лунет, дорогая! – торжественным басом обращается ко мне Его Святейшество. – Напоминаю об опасности, которая вас ждет. Я еще раз настоятельно советую вам снять вуалетку. Тьма может забрать вас, а мы не сможем вам помочь!

– Благодарю за заботу, но… нет… – слегка заикаясь, отвечаю я.

Если Тьме суждено забрать мой разум, вряд ли ее ждет серьезный улов.

Бернард не настаивает. Он простирает свои руки с большими широкими ладонями над Алтарем и произносит бессвязные, совершенно непонятные слова. Постепенно Алтарь нагревается, воздух вокруг нас густеет, и я начинаю чувствовать, как внутри меня поднимается упругая волна мощной силы, стремительно набирающая мощь. Пара секунд – и я не смогу ее контролировать.

«Теперь ты выдержишь напор Решающего и не выпустишь собственную энергию навстречу его силе. Ему придется убедиться, что ты не Sorcière. Главное, как только почувствуешь, что не можешь сдержать энергию, восстанови в памяти то событие, которое спасло тебя от жара сейчас».

С трудом вызываю в памяти нужный образ: разгоряченную банным кипятком кожу, как будто ударом, охлаждает морозный воздух. Грозящая вырваться наружу и через мою ладонь прорваться к Решающему, эта сила послушно затихает, резко остановившись и, как бы извиняясь за непослушание, растекается по телу, избегая мою правую руку, которую цепко держит Решающий.

В строгом взгляде Бернарда, устремленном на меня, улавливаю промелькнувшее удовлетворение. Он переводит взгляд на Ирен, и теперь в нем досада и даже злость. Фиакр же смотрит на меня с неподдельным разочарованием, таким сильным, словно почти не сомневался в том, что наши энергии сольются в одну, а теперь расстроен.

– Ваше Превосходительство! – с тревогой окликает Фиакра Бернард.

Ирен в это время оседает на мозаичный пол храма. Она подхвачена сильными руками Решающего в последний момент. Голова ее на тонкой изящной шее буквально болтается, как у тряпичной куклы.

– На алтарь! – командует Бернард.

Фиакр кладет почти бездыханное тело на камень, ставший снова прохладным. Решающий поднимает вуаль, берет в ладони лицо Ирен, быстро бьет по щекам, заставляя девушку открыть глаза. Ее взгляд мутен, равнодушен к происходящему.

– Тьма пробила ее! – жестко констатирует Бернард. – Торопись!

Решающий почти прижимает лицо Ирен к своему лицу, положив одну ладонь на ее затылок, другой обняв за шею. Встретившись с ее взглядом, Фиакр твердо, очень громко, провоцируя эхо под сводами храма на ответные крики, заявляет:

– Беру на себя!

Как тогда, во время венчания с Селестиной.

Голос гремит под арочным сводом, умноженный разбуженным эхом. Но ничего не происходит. Еще дважды звучат слова «Беру на себя!». Мутный взгляд Ирен не становится светлее и осмысленнее.

– Поздно! – раздосадованно констатирует Бернард. – Вам ее не вытащить…

Решающий зло стискивает челюсти и сжимает их до скрипа зубов, отказываясь верить в происходящее. Он сильно встряхивает сначала голову, потом тело девушки.

– Нет! Говори священный текст! – Фиакр переходит с Бернардом на злое «ты».

– Это бесполезно! Она ушла. Дай ее телу успокоение, ее разум уже не с нами! – удивительно спокойно говорит Его Святейшество, постепенно раздражаясь.

Вы чего, ребята?! Рехнулись? Врача вызывайте! Какой священный текст? Ей реанимация нужна! Однако Бернард откликается не на мои панические мысли, а на настойчивое требование Решающего. Он, как в плохом фильме о знахарях и шаманах, делает пассы над телом Ирен и опять что-то говорит. Видимо, заказанный Решающим священный текст.

Придурки! Тратят драгоценное время!

– Всё! – устало и даже как-то буднично завершает Бернард операцию по спасению Ирен. – Жаль! Еще одна жертва Тьмы…

Меня душит возмущение. Вы что, Полинкин любимый сериал про врачей скорой помощи инсценируете? То спасай, то я сделал всё, что смог! Не хватает только медицинского аппарата из моего родного мира с демонстрацией на электронном экране отсутствия сердцебиения и давления.

– Уберите ее! – командует Бернард двум высоким стражникам, которых я только что замечаю.

– Как? Всё? – возмущаюсь я.

Бернард снова смотрит на меня, как на надоевшее насекомое.

– Госпожа Лунет! – строго говорит он. – Вы не можете стать Избранной для Решающего. Смиритесь, как сотни до вас. Госпожу Ирен бесконечно жаль, но ее разум нам более недоступен. Что делать с ее телом, решит ее Хранитель. Хотя… лучше поручить это Лефевру. Надежнее.

– Но почему? – не сдаюсь я. – Почему это произошло? Вы же сказали, что можете вернуть, если что…

– К сожалению, у Ирен не было своей силы, – пожимает плечами в голубой рясе Бернард. – Совсем. Будь ее хоть капелька, мы бы ее вытащили.

– Вы никого! – кричу я хрипло, и эхо храма меня с удовольствием дразнит. – Никого не позвали на помощь! Вы дали ей умереть!

– На помощь? Не позвали? – настоящая растерянность отражается на лице Его Святейшества. – Мы?

– Вы! – голосом прокурора констатирую я гневно. – Вы!

– Госпожа Лунет! – с легкостью перекрикивает меня Бернард, эхо наших голосов вступают в схватку под сводами храма, сцепившись насмерть. – Перед вами два сильнейших мага Империи! Если мы не смогли, не сможет никто!

– А Император? – вспоминаю я. – А Их Величества?

– Беспокоить Их Величества? – в стальном голосе Бернарда появляется легкое презрение.

– А что?! – возмущаюсь я. – Ирен этого недостойна?

– Этого недостоин никто! – почти с ненавистью выплевывает ответ Бернард и снова обращается к стражникам. – Убирайте!

– Стоять! – рычу я на гренадеров, и они действительно останавливаются, скорее от неожиданности, чем из желания исполнить приказ.

Я бросаюсь к телу Ирен, не имея ни одной мысли, ни одного решения по ее спасению. Но мысль о том, что на ее месте вполне могла оказаться я, что эти «самые-самые» сильные маги Империи так быстро сдались, доводит меня до бешенства.

Я хватаю руку Ирен, безвольно висящую, и чувствую ее тепло. Передо мной живое тело! Живое, теплое, дышащее!

– Пусть вас не обманывает ее тело… – шепотом, мягко, сочувственно говорит мне Фиакр. – Тьма высосала ее разум. Она пуста. Это только оболочка…

– Как такое может быть? – почти плача спрашиваю я. – Это алтарь Магмы! Почему Тьма?

– Этот Алтарь – граница между Магмой и Тьмой, – терпеливо объясняет Фиакр, продолжая говорить тихо и доверительно, словно утешая. – Она знала, на что шла. Сколько мог, я отодвигал этот момент. Но, к сожалению, ревность и гордость сыграли с Ирен злую шутку.

– Но со мной же ничего не случилось! – возражаю я.

– Это можно просто объяснить, – вздыхает Решающий. – В вас есть энергия. Вы выдержали встречу рассвета. На вас Тьма потратила бы больше сил, поэтому она и напала на Ирен.

– Вы не защитили ее! – обвиняю я Решающего еще раз, слыша за спиной гневный выдох Бернарда.

Фиакр ничего не отвечает на мои последние слова. Я не знаю, что делать. Зачем-то поднимаю Ирен веки и вижу ту же мутную радужку.

– Должен же быть какой-то выход? – терзаюсь я, мне никто не отвечает.

– Прибыл вызванный вами господин Второй Хранитель Империи! – слышу я за спиной, но не оборачиваюсь.

– Фиакр! – по-отечески мягко обращается к Решающему Бернард. – Встреть его сам. Объясни. Успокой.

Фиакр удаляется, глухо звучат его тяжелые шаги.

– Госпожа Лунет! – окликает меня Бернард. – Вы же не будете устраивать сцены в храме? Я понимаю, что лишение сущности вы видите впервые, но надо взять себя в руки.

В это время пальцы Ирен судорожно сжимаются, и она тяжело вздыхает.

– Это реакции тела, не души, – тут же объясняет Бернард и добавляет зачем-то. – Какое горе!

Я наклоняюсь над телом Ирен и, крепко взяв обеими руками, поднимаю ее голову. Закрыв глаза, пытаюсь вспомнить свои ощущения, которые вызывала в себе под руководством Франца. Тепло, а затем и жар приходят быстро. Кожа ладоней обжигает Ирен виски, она неожиданно открывает глаза, и на моем лице останавливается вполне осмысленный взгляд, муть рассеялась, как тучи на небе после дождя.

– О! – выдыхает за моей спиной пораженный Бернард и глупо повторяет. – О!

Но глаза Ирен снова начинают затягиваться мутью. Конечно! Алтарь!

– Помогите! – кричу я Бернарду, и он вместе с двумя крепкими стражниками снимает Ирен с Алтаря и перекладывает прямо на мозаичный пол.

Глаза мутнеют медленнее, но всё равно мутнеют. Срываю с себя вуалетку и встречаюсь взглядом с Ирен, повторяя громко и отчаянно:

– Вернись! Вернись к нам, Ирен! Я всё равно не отпущу тебя! Вернись!

– Нись! Нись! – дразнится эхо.

Голубые глаза Ирен медленно, но отчетливо наполняются смыслом. Веки подергиваются, губы дрожат, щеки краснеют, дыхание учащается.

– Вернись! – продолжаю требовать я, отправляя тепло, наполняющее меня, в хрупкое и пока неподвижное тело.

Вот Ирен вздрагивает. Вот она дергается, словно от удара. Вот резко садится и трясет головой.

– О! – пораженно повторяет Его Святейшество.

– Ооо! – подхватывает эхо.

Я резко оборачиваюсь и зло смотрю на Бернарда.

– Самые сильные в Империи? – саркастически спрашиваю я. – Но не самые сообразительные! Не догадаться убрать с Алтаря!

– Вы! Ты! О! – только это удается Бернарду сказать в ответ на мои обвинения.

Но не от возмущения. Поздно я вспоминаю, что сняла вуалетку.

Бернард хватает ртом воздух и силится произнести хоть что-то. Не такой уж я необыкновенной красоты женщина, чтобы так впечатлить Верховного Священника Империи.

Ирен натужно кашляет, схватив меня за руку.

– Всё хорошо! – уговариваю я ее. – Вы потеряли сознание. Сейчас пришли в себя. Всё будет хорошо!

– Вы! Ты! О! – стонет она, не отрывая от меня своих уже живых глаз.

– Очень мило! – бормочу я. – Ни к кому разум не вернулся!

– Взять! – слышу я приказ Бернарда за спиной, но еще раз обернуться на успеваю, почувствовав тошнотворно сладкий запах.

Резко возникшее головокружение погружает меня в небытие.

Очнувшись, я обнаруживаю себя связанной и с кожаным ремнем во рту внутри незнакомой кареты, обитой красивым голубым бархатом. По бокам от меня те два стражника, что были в храме.

– Я поражен и благодарен! – удивленный голос Фиакра я слышу возле кареты.

– Устал неимоверно, друг мой! – отвечает ему Бернард. – Ты отправился за Лефевром, а Ирен подала признаки разума. Я снял ее с Алтаря и, почти не надеясь, еще раз произнес священный текст. И вот! Это просто чудо! Магма пришла мне на помощь!

– А госпожа Лунет давно уехала? – вдруг спрашивает Решающий. – Я не видел Бошара.

– Моя стража доставила ее домой, как только ты вышел к Лефевру, – вздыхая, отвечает Бернард и возвращается к "вы". – Вас ждет Ребекка, Ваше Превосходительство! Не смею вас задерживать!

– Ждет, – рассеянно подтверждает Фиакр. – Нужно только навестить Бошара, проверить, как там Лунет. И обрадовать ее, что с Ирен всё в порядке.

– С Ирен, к моему глубокому сожалению, не все в порядке, – снижает громкость голоса Его Святейшество. – Она потеряла память.

Глава 13. Двойное похищение

А вы думаете, ведьма, так обязательно на метле?

И с таким носом?

Нет. Настоящие ведьмы красивые.

Антон Макаренко «Педагогическая поэма»

Так. Спокойно, Лунет! То есть Любовь Тихомирова! Что у нас на данный момент? Подведем промежуточные итоги.

Первое. Ирен потеряла память? Блин! А я так старалась! Хотя… Врёт, наверное, старый хрыч! Похититель ни в чем не повинных девушек, гражданок России! Маньяк в рясе священника! Преступник! Я спасла Ирен простейшим способом! Доступным любому! Просто надо было оттащить несчастную от Алтаря – источника злой силы.

Кипятком обжигает мысль: Бернард хотел избавиться нас обеих при помощи этого каменного идола! Вот точно!

Спокойно! Второе. Все женщины, которые рядом с Решающим, Голубую Рясу не устраивают. Вот он от них и избавляется! Либо Колдунья выявляется, либо слабое существо, отдающее свой разум Тьме. Просто детектор лжи! Беспроигрышный вариант, который до сих пор срабатывал: такие слабенькие Обещанные попадались. Колдуний он извел, да они и не рождались в этом мире долгое время… А с попаданками дел пока не имел…

Третье. Самое неприятное. Фиакр меня узнал. Узнал как занозу из другой реальности. Но тогда меня узнал и Бернард! Он кидал в меня свой кинжал! Не каждый же день он так упражняется! Хотя, конечно, кинжалы раскидывать ежедневно ему никто не мешает… А вот в честных девушек целиться…

Четвертое. Ну, узнали они меня, хорошо. То есть, конечно, плохо. И что теперь делать? Что? Что у них здесь с попаданками делают?

Стоп! Почему с попаданками? Они меня кем угодно считать могут. Это еще хорошо, что глаза у меня карие!

Пятое. Что Бернард будет со мной делать? Развеивать? Пытать? Депортировать? Хорошо бы… но вряд ли… И почему он обманул Фиакра, сказав, что я уехала домой?

На мысли о планах Бернарда я спотыкаюсь в своих рассуждениях – в карету садится он сам.

Голубое одеяние сливается с обивкой кареты, и на этом фоне холодными звездочками горят его умные голубые глаза.

Хочу спросить, что ему от меня надо, добавив, что Бошар непременно будет меня искать. Именно такие слова говорят все герои сериалов в моем мире, ставшие жертвами похищения. Но узкий ремень, натирающий губы, зубы и язык, естественно, не даёт этого сделать.

– Карета закрыта пологом! – грозно, с ненавистью говорит Его Святейшество (хотя я бы поспорила насчёт его святости). – У вас ничего не получится!

Не имея возможности вежливо уточнить, что именно у меня не получится, я сильно, от всей своей русской земной души, пинаю сидящего напротив мужчину в голень мягкой туфелькой, с тоской вспоминая о двенадцатисантиметровой шпильке своих новых иномирянских туфель. Между прочим, ярко-голубых и лакированных! Всё в тон!

Бернард без удивления смотрит на меня, впрочем, слегка морщится от неожиданной боли и тихо охает.

– Мыыы! – злобно мычу я, пытаясь пнуть его еще раз.

Но крепкие руки охранника клещами стискивают мои ноги.

– Во-первых, в вашем мире это крайне неприлично – хватать женщин за ноги! – мысленно возмущаюсь я, снова замычав.

– Во-вторых, почему гневно-презрительный взгляд Бернарда сменился на подозрительно-растерянный? – обращаю этот вопрос к себе, поскольку поговорить больше не с кем.

Вот интересно, что-то не то делает охранник или всё-таки я? Видимо, я, поскольку уровень подозрительности Их Святейшества начинает зашкаливать. По личной шкале Бернарда это уже девяточка. Даже жутковато…

– Что вы задумали? – жёстко спрашивает Бернард. – Это какая-то хитрость?

Возвращаю мужчине в рясе взгляд-близнец. Пока он не снимет ремень, туго завязанный на затылке, у него нет шанса меня услышать. Кроме того, если он не начнёт говорить яснее, то и снятый ремень ничего не прояснит.

– Снять ремень? – неожиданно спрашивает Бернард почти ласково, так, словно мы только что занимались чем-то запретно взрослым.

Усиленно и отчетливо киваю головой. Да! Да! Снять!

– Но вы же непременно воспользуетесь моей добротой? – обвиняет меня противный Бернард. – Откуда мне знать, что вашу силу можно удержать защитой Решающего? Вам достаточно долго удавалось скрываться в нашем мире под личиной невинной Лунет. Она жива или вы ее уничтожили, как всегда делаете это с теми, чьей личиной пользуетесь?

Какая познавательная реплика! И сколько информации! У меня есть сила, которую так боится Его Святейшество? И я уничтожила Лунет? Опаньки! Теперь нас двое, тех, кто знает, что я точно не Лунет! Вот только хорошо для меня это или всё-таки плохо?

– Снять ремень, господин? – это вопрос одного из охранников.

– Не стоит, – быстрый ответ Бернарда. – У меня нет времени на дознание с пристрастием.

Дознание с пристрастием? Это допрос с пытками? Я правильно понимаю? А на что у вас есть время? На казнь?

Как будто услышав мой вопрос, Бернард, обращаясь к охранникам, своими крупными тренированными телами сжимающим меня с двух сторон, говорит тихо, но твердо:

– Ее пока в мертвецкую! Если начнет сопротивляться – воспользуйтесь тихой камерой!

Мертвецкую? Меня? Свободного гражданина огромной страны, пережившей столько революций и войн? У них тут хоть какое-нибудь подобие суда и справедливости существует? Может, филиал Страсбургского суда? Хотя бы филиальчик?

Буквально через пять-десять минут карета замедляет ход. Бернард, с победным презрением взглянув на меня, выходит первым.

Смотрю направо и налево. Хмурые и равнодушные к происходящему охранники, крепко, но осторожно подхватив меня под руки, буквально выносят из кареты.

Большой серый дом, обложенный чем-то вроде ракушечника, производит на меня гнетущее впечатление своей мрачной внушительной высотой и шириной. Заведя в дом через маленькую неприметную калитку и задний двор, меня долго спускают в подвал. Винтовая лестница, по которой меня сначала пытаются нести, потом заставляют идти самой, настоящее произведение литейного искусства: каждый пролет украшен по-своему, то райские птицы на чудесных цветах, то неизвестные мне животные в момент прыжка или в схватке, то знаки, похожие на буквы и цифры.

– Просто герои метростроя! – ворчу я про себя, потеряв счет времени и изрядно устав. – Следующая станция Павелецкий вокзал!

Внутри всё дрожит от злости и страха. Он сказал «мертвецкую»! Это что? Та, которая с покойниками? Может, сразу в «тихую камеру»? Что для этого нужно? По-моему, сопротивляться.

Встаю на одной из ступенек как вкопанная. Охранники тоже останавливаются и терпеливо смотрят на меня, некоторое время ожидая объяснений. Идиоты!

Будто мысленно считав обидное обзывательство, охранники спохватываются и не очень-то аккуратно хватают меня, один за ноги, второй за талию – и, как мешок со строительным мусором, несут вниз. Ногами вперед! Плохи мои дела…

Мужчины не разговаривают друг с другом, от этого еще страшнее. Вместе с противным липким страхом приходит искреннее возмущение: где Бошар? Где Фиакр? Где Франц? Вот зачем мне Хранитель меня, Жених и Фамильяр, тоже мои, кстати? Почему не ищут? Почему не звонят во все колокола?

Когда двое крепких мужчин заносят меня в довольно просторное помещение с неожиданно высоким потолком, я сама себе отвечаю. Конечно, не звонят – у них тут и колоколов-то никаких нет. А не ищут, потому что пока не знают, что меня надо искать. Не верю я в то, что Бошар был со мной неискренен в проявлении любви. Вот он сообщит Их Величествам – и получишь ты, Голубая Ря. ха!

Оставшись в пустом помещении в одиночестве, насильно усаженная в глубокое кресло и для верности привязанная к нему ремнями, я неожиданно успокаиваюсь. Хотел бы убить – уже бы убил. Значит, я ему еще нужна. Буду ждать, зачем.

Ждать приходится долго. Я успеваю изучить помещение вдоль и поперек. И оно успевает мне надоесть. Это серая комната с серыми обоями, серой мебелью, представленной моим креслом и высоким узким шкафом, серым потолком, освещенная тусклым светом ламп, непонятно откуда берущих источник этого света.

В углу за моей спиной раздается громкий чих и шуршание. Замираю. В доказательство самых чудовищных предположений перед моим креслом появляется крупная серая крыса с очень длинным лысым хвостом. Она обнюхивает кончики моих туфель, край подола, ножки кресла, потом отбегает на безопасное расстояние и издали смотрит на меня внимательными черными бусинками.

Оказывается, я боюсь крыс. По умолчанию я боюсь мышей и всяческих насекомых. Хотя, честно говоря, никогда с ними не сталкивалась. Максимум дискомфорта – комары на речке и парочка тараканов в старом деревенском доме, где сейчас живут мои родители, которые дом отремонтировали и от тараканов избавились.

Крыса встает на задние лапы и еще пристальнее смотрит на меня. Наверное, выбирает, с какой части будет есть мой трупик: с филейной или грудной. Вот прикол! У них тут куча неизвестных мне животных, а крыса такая же! Правильно говорила моя мама: «Крысы – это не животные. Крысы – интеллектуальный сгусток энергии. Нам бы их согласованность и дисциплину!»

При воспоминании о маме глаза наполняются слезами. Неловко хрюкаю, пытаясь их удержать. Крыса наклоняет голову набок и говорит мне брезгливо, скрипящим писком:

– Mon Dieu! Petite sotte! Je suis fatigué!* Вот только давай без слез!

Крыса? Говорит? По-французски и по-русски? Хотя, чего я удивляюсь – мир-то магический!

– Не тыкай мне! – мычу я нечто неопределенное.

– Чего ремень до сих пор не сняла? Развлекаешься? – спрашивает крыса знакомым голосом.

– Франц! – вопит мое сознание, и крыса морщится, как будто ей неприятны громкие звуки. – Ты меня слышишь?

– Слышу… – ворчит крыса, с сожалением рассматривая свой лысый хвост, словно в первый раз его видит и стесняется его облезлости.

– Помогай! – мысленно взываю я.

Щелчок – и ремень, стянутый на затылке, и ремни, опоясывающие запястья и подлокотники кресла, легко сползают, мгновенно освобождая меня. Двигаю нижней челюстью, уставшей от давления ремня, и сглатываю слюну.

– Почему так поздно и так долго?! – возмущаюсь я.

– Поздно?! – фыркает крыса. – Долго?! Неблагодарная! Да ты хоть представляешь себе, сколько сил и энергии потратил я, чтобы сначала узнать, что случилось, а потом сюда пробраться?!

– Ты же фамильяр! Мой фамильяр! – не успокаиваюсь я. – Нас на курсах учили, что ты со мной настолько сильно связан, что можешь и должен следовать за мной по пятам!

– Ты опять про свои краткосрочные? – иронично спрашивает крыса. – Надо было на полный курс записываться! Недоучка!

– Ладно, – машу я на него рукой и делаю попытку встать, получается крайне неуклюже – ноги затекли.

– Чего не развязалась сама? – деловито спрашивает крыса, потирая черные, почти человеческие когтистые ладошки.