Текст книги "Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого (СИ)"

Автор книги: Жанна Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

И Фиакр, ненадолго задумавшись, сам себе отвечает:

– Бошар! Конечно! Поразил вас в самое сердце животрепещущим рассказом о моем… поступке, и вы возненавидели меня!

– А вот и нет! – по-детски реагирую я, выбрав образ легкомысленной, кокетливой простушки с острым язычком, не умеющей и не желающей держать его за зубами. – Мне не за что вас ненавидеть.

– Но вы должны быть в восторге от меня! – неожиданно возмущается Решающий. – Разве вас не так воспитывали?

– Именно так! – фыркаю я, прикрыв улыбку ладонью в кружевной перчатке телесного цвета с золотой вышивкой. – И я частично испытываю тот восторг, о котором вы говорите.

– Частично?! – пораженно восклицает Фиакр. – Что значит частично? У вас смелая и даже дерзкая речь!

– Мой опекун давал мне много свободы, – тут же нахожусь я.

Вот не зря Полинка считала меня человеком с подвешенным языком! И папа мне всегда говорил, что я пострадаю когда-нибудь из-за этого. И мама огорченно вздыхала. И брат хихикал и дразнился. Воспоминания о родных, потерянных, возможно, навсегда, нахлынули на меня волной, горячей, почти неконтролируемой. И я разозлилась.

– Мой опекун… Он был человеком умным, добрым и всепрощающим! – пафосно говорю я, совершенно не зная этого человека, но глубоко и больно страдая от того, что лишена своего мира и своей семьи по прихоти, не знаю кого…

– Я в этом и не сомневаюсь, – примирительно отвечает Решающий, откидываясь назад. – Я удивлен, что ваш трагически погибший опекун выбрал такой стиль воспитания, не характерный для нашего уклада, и еще более удивлен, что первый Хранитель Империи вам потакает. На него это совершенно не похоже!

– Разве? – иду я ва-банк. – А мне кажется, что господин Андрэ Бошар – единственный, кто оценивает сложившуюся вокруг вас ситуацию трезво и объективно!

– Вокруг меня сложилась какая-то ситуация? – пораженно спрашивает Фиакр. – Вы с Бошаром посмели обсуждать меня?!

– Не только посмели, но и обсуждали, – довольно киваю я и наигранно наивно спрашиваю. – А что?

– И вы так просто сознаетесь в этом? – удивляется опешивший Решающий.

Эмоции. Всех и всегда выдают именно эмоции. Мне не нужны вежливые разговоры об обязанностях Обещанных по отношению к Решающему. Мне нужно домой. А для этого мне нужна информация. И последний Решающий Империи не может ее не знать!

– Что значит, сознаюсь? – теперь возмущаюсь я. – Мне не в чем сознаваться. Я ни в чем не виновата!

– Вы… странная. Вы… необычная, – тихо и растерянно говорит Фиакр и тут же нападает снова, – Вы специально обратили мое внимание на себя! Это какие-то игры Бошара и вы в них втянуты!

– Почему игры? – серьезно спрашиваю я. – Что же он выигрывает? Каков приз в этой игре?

– Вам действительно девятнадцать лет? – недоумевает Решающий. – Вы невинная девушка, проведшая последние пять лет в подготовке к браку со мной?

Девятнадцать. Невинная. Вижу вас вживую третий раз. Бал – раз. Ваш визит в дом Бошара два. Это свидание – три. Всё это я говорю самой себе. Собеседнику я предлагаю облагороженную версию.

– Неужели я выгляжу старше? – огорченно выпячиваю вперед губки.

– Вы хитры и умны! – почти злясь, с досадой говорит Фиакр. – Качества, сомнительные для невинности и молодости.

– Отмена собственных решений – качество, сомнительное для единственного и последнего Решающего Империи, находящейся в опасности! – быстро, скороговоркой, выпаливаю я.

– Да что вы себе позволяете! – рычит Решающий. – Я могу сделать так, что вы в один миг покинете пределы столицы и проведете свою жизнь, уж не знаю ее возрастные пределы, это пока для меня скрыто магией Императора, в провинции, сожалея о своей дерзости и потерянных возможностях!

– Вот ещё! – возмущаюсь я, подражая интонации Мымры Борисовны.

Ее «вот ещё» означало только самое плохое: ее не переспоришь – всё равно закопает.

– Не надо меня так радовать, – спокойно, напевно говорю я (неужели получается?). – Одно из самых горячих моих желаний – покинуть столицу и скрыться в провинции.

– Позвольте вам не поверить! – сквозь зубы цедит Решающий. – А как же список из десяти счастливчиков? Тех, кого я должен одобрить?

– Это и для меня сюрприз, – честно отвечаю я. – Бошар обещал мне именно тихую жизнь в провинции, если вы… если у нас с вами… не получится… брак.

– Я всегда считал, что у Бошара ненормальные отношения с воспитанницами! – строго говорит Решающий. – Лефевр регулярно поставляет мне девушек и очень быстро выдает их замуж, иногда даже за членов королевской семьи!

– Просто конвейер! – возмущаюсь я, вспоминая Ребекку, вызывающую у меня настоящую тошноту.

– Что? – переспрашивает Фиакр. – Я не понял. Вы говорите на каком-то наречии? Странно… Я понимаю все языки моего мира. Неужели вуалетка искажает и это?

Решаюсь рисковать. Была – не была! Проверить он все равно быстро не сможет, а возможно, и не станет проверять.

– Мой опекун изучал языки других миров, – выдаю я и замираю.

А что, если в их мире вообще не признается существование иных миров? Или нет информации об иномирных языках?

Мне везет. Как говорится, новичкам и дурачкам!

– Да? – искренне удивляется Фиакр. – Ваш опекун был посредником или изучал эти языки просто так?

– Хобби, – киваю я, вижу вытянувшееся лицо, картинно вздыхаю. – Увлечение. Понятно?

– Понятно… – Решающий прожигает мою вуалетку острым черным взглядом и вдруг переходит на «ты», как тогда, во дворце, совершенно неожиданно. – А какие у тебя глаза?

– Как это какие? – тяну я время и возвращаю «ты». – Тебе нужен определенный цвет?

– Просто ответь, какого они цвета, – теряет терпение Фиакр. – Почему ни на один вопрос я не получаю прямого ответа?

– Карие. У меня красивые карие глаза! – вызывающе говорю я и хамлю. – Устраивает?

– Карие? – грустно повторяет он за мной. – Устраивает.

– Вам больше нравятся голубые? – осторожно спрашиваю я, прекрасно зная ответ.

– Нет. Мне нравятся… другие, – быстро отвечает он и меняет тему разговора. – В вашем списке племянник самого Императора и адъютант Первого Адмирала Имперского флота.

– Я их не знаю! – пугаюсь я. – Нас не представляли лично. Как они могут меня выбрать?

– Взять в жены Обещанную – большая честь, – Фиакр подтверждает то, что мне уже известно от Франца. – Племянник Императора староват, конечно, ему уже тридцать, а на самом деле – девяноста. А вот Готье, адъютант Готье Перье, молод, амбициозен и горяч.

– Их привлекает то, что я была Обещанной? – догадываюсь я.

– Была? – прищуривается Фиакр. – Я еще не сделал выбор.

– Во дворце ты сказал, что именно я ею не буду никогда, – насмешливо напоминаю я. – Что изменилось?

– Я сказал не так, – мягко возражает он, снова наклоняясь ко мне, обдавая приятным ароматом неизвестного мне парфюма и заполняя собой всё пространство кареты.

– Ты сказал, что уже сделал свой выбор, – ласково отвечаю я. – И мои интриги с Бошаром против тебя не имеют никакого значения.

– Я так сказал? – шепчет Фиакр, обдавая горячим дыханием мои полуоткрытые губы. – И ты запомнила? Тебя это задело?

Его губы останавливаются в миллиметре от моих, и сладко ноет в груди.

– Мне это понравилось… – страстно шепчу я в ответ. – Очень…

– Почему же? – выдыхает он, его черные глаза, кажется, темнеют от страсти. – Острые ощущения щекочут нервы?

– Это мне подходит, – говорю я прямо в его рот. – Я благодарна тебе за выбор не меня. Он совпадает с моим планом.

Почти состоявшийся поцелуй срывается.

– Планом?! – рычит Решающий. – Планом?! Какой план может быть у Обещанной, кроме заветного желания стать моей женой и первой леди Империи?

– Другой, – негромко, миролюбиво отвечаю я. – План может быть другой, не совпадающий с вашим. Твоим.

– Это просто наглость! – восклицает Фиакр. – Чистая, ничем не прикрытая наглость! Обещанная не может так разговаривать со своим…

– Господином? Хозяином? Начальником? Повелителем? Командиром? – предлагаю я на выбор.

– Партнером. Возлюбленным. Мужем. Любовником, – возражает он, закрывая мой рот глубоким, невыносимо глубоким поцелуем.

Через пару минут меня, ошеломленную и просто выпитую до дна, почти отбрасывают на спинку каретной скамьи.

– Я нарушил слово, данное Хранителю, – сухо и зло говорит Решающий. – Я первый раз на свидании нарушил слово.

– Бедненький! – раздраженно жалею я его, прикладывая тыльную сторону ладони к пылающим губам. – Это ж сколько свиданий ты перетерпел? Мне не показалось, что ты нарушил свое слово не трогать девушку в первый раз.

– Именно в первый! – скрипит он зубами и оскорбленно спрашивает. – Ты смеешь мне не верить?

– Верить?! – подпрыгиваю я на мягком сиденье. – Тебе? Покровителю и покорителю многочисленных Ирен, Сюзет, Селестин, Флор?

Прокричав последние слова, я покрываюсь холодным потом от ужаса: права Полинка, я – клиническая идиотка.

Глава 10. Глазунья-Болтунья

На первом свидании не забудь показать,

что ты независимая женщина:

возглавь революцию,

сожги здание парламента,

казни королеву.

Мудрая мысль из Интернета

Я всё-таки потрясающе везучая попаданка: Фиакр, услышав имена своих многочисленных женщин, никак не связывает этот факт с прорывами в этот мир зеленоглазой и опасной Sorcière.

– Конечно! Ирен не упустила случая вывалить на тебя целый воз сплетен! Почему же тебя смущают эти четверо, а не волнуют девяносто девять реальных соперниц?

– Потому что я не собираюсь за тебя замуж! – убедительно фыркаю я в ответ на претензию. – Я вообще пока замуж не собираюсь!

– Пока? – ехидно смеется он. – Через пару лет тебя вообще никто не возьмет!

– Ты намекаешь на мой возраст? Мне еще и двадцати нет! – возмущаюсь я.

– Что в столице, что в провинции замуж стремятся выйти в шестнадцать-семнадцать, и это, в основном, долгожители. Что же говорить об обычных людях с их короткой жизнью? Ты, похоже, из такой семьи? – догадывается Фиакр.

– Да. Я из обыкновенной семьи. Меня ждет семьдесят-восемьдесят полных лет, если повезет! – честно отвечаю я. – Уже минус двадцать – теперь пятьдесят-шестьдесят в остатке. Но я к этому готова.

– Не верю! – пренебрежительно реагирует Решающий. – Как только ты станешь членом Королевской или Императорской семьи, сразу после консумации брака, муж подарит тебе через свою плоть не менее трехсот лет жизни.

Распахиваю глаза. Спасибо, вуалетка, что скрываешь мои эмоции хотя бы наполовину!

– Не только ради чести и почета большинство Обещанных вступают в борьбу за меня. Они борются за свою очень долгую жизнь. Если не выберу я, что вероятнее всего случится, то их руки будут просить лучшие мужчины Империи, способные дать своей избраннице многое, в том числе и долгую жизнь в здравии и достатке.

– Да? – глупо переспрашиваю я, совершенно растерявшись.

Франц не сказал мне, что долгожителем можно стать таким… романтичным путем. Спаривание с избранницей и награждение ее биологическим материалом, дающим долгожительство. Просто история восемнадцать плюс.

– Ты не знала? – поражается Фиакр и тут же подозревает. – Или разыгрываешь невинное незнание?

– Опекун говорил мне об этом несколько витиевато и завуалированно, – нахожу я нужный ответ. – А Хранитель Бошар, видимо, думает, что опекун меня ко всему подготовил, и поэтому не касается в наших разговорах этой интимной темы.

Фиакр удовлетворяется моим объяснением и насмешливо резюмирует:

– Согласись, неплохо можно устроиться? И титул, и жизнь.

– Неплохо, – соглашаюсь я и напоминаю. – Но у меня другие планы.

– Опять планы? – черные глаза Решающего щурятся с подозрением. – Я чувствую в тебе какую-то неуемную энергию, которая заставляет тебя быть такой… странной.

В моем мире сказали бы «неадекватной». Вздыхаю.

– Тебе нравятся робкие, покорные и скромные? – не сомневаюсь я.

– Мне нравишься ты, – шепчет Фиакр, хватая меня крепко и пересаживая на свои колени. – Я почти уверен, что алтарь примет тебя как Именуемую… как Nomme. Но…

– Слава богу! – восклицаю я, упираясь выпрямленными руками в его каменную грудь. – Существует всё-таки хоть одно «но»!

Решающий вдруг меня отпускает и напряженно спрашивает:

– Богу? Ты молишься богам?

Пока я кусаю губы и ругательски ругаю себя за язык, бегущий впереди мысли, понимая, что в этом мире религиозное мировоззрение складывается как-то по-другому, Фиакр пересаживает меня на мое место.

– Бог? – осторожно повторяет он. – Какому богу ты молишься?

– Это поговорка моего опекуна, – тороплюсь соврать я. – Она ничего конкретно не означает. А я привыкла повторять ее за ним.

– Странно… У меня нет сведений, что твой опекун неблагонадежный, – серьезно, слишком серьезно говорит Решающий. – Он и его семья проверены тайной канцелярией вдоль и поперек. У него не могло быть такой поговорки! А если была, то непрофессионализм моих сыщиков меня крайне огорчает.

Я испуганно замолкаю, боясь произнести хоть что-нибудь еще.

– Что ты помнишь о своих родителях? – спрашивает Фиакр, напряженно глядя на меня. – Может, кто-то из них говорил такие слова? И ты, маленькая, запомнила?

Киваю, потом на всякий случай отрицательно мотаю головой, затем снова киваю.

– Не помнишь? – мягче и тише говорит Решающий. – Прости!

Остается только кивать.

– Все бумаги, касающиеся твоей родной семьи, твой опекун, как это и требуется, сдал после твоего усыновления в тайную канцелярию, – сообщает мне Фиакр. – Я хотел их изучить сразу после бала, но оказалось, что они уничтожены.

– У…ничтожены? – выдавливаю я из себя с трудом (Ах! Какая приятная неожиданность!). – Как это может быть, если канцелярия тайная?

– По ошибке. Глупой ошибке младшего клерка, который отвечает за утилизацию ненужных документов. Перепутал полки и папки, – хмуро отвечает Решающий. – Наказание он понес суровое: выслан из Империи на границу с Тьмой.

– А! – единственное умной слово, которое приходит мне на ум в ответ.

– Очень жаль, что ты была слишком мала, чтобы хоть что-то запомнить о своей семье, – искренне вздыхает Фиакр. – Но по записям в дневнике твоего опекуна никакой информации о твоих родителях восстановить не удалось.

Мой опекун еще и дневник вел? Да что ж такое! Что их всех тянет на мемуары? Чтобы отвлечь Решающего от темы, наивно спрашиваю:

– А куда мы едем, Ваше Превосходительство? На прогулку или на ужин?

– Проголодалась? – смеется Фиакр и добавляет самодовольно. – И на то, и на другое! Тебе понравится! Все Обещанные, с кем я так проводил время, остались в восторге!

Все Обещанные?! Индюк! Напыщенный индюк!

– Может, тебе просто льстят? – хихикаю я. – Или уж очень хотят за тебя замуж?

– Странно… Нет в тебе врожденного почтения к мужчине, к высокородным, – снова хмурится Фиакр. – У меня много вопросов и к твоему опекуну, и к твоему Хранителю.

– Я просто не люблю льстить и не льщу никогда и никому, – защищаюсь я. – Уж сколько раз твердили миру…

И тут же пугаюсь: вряд ли в этом мире популярен Крылов. Потом сама же себя и ругаю за испуг: то, что он не знает басен Крылова для меня – полная безопасность. Вообще за свои могу выдавать! Точно! Освобожусь от него, других женихов, которых уже десять, и буду жить одна с Францем. Зарабатывать плагиатом. Буду публиковаться и выдавать за свои стихи, которые помню наизусть. Можно попробовать и песни продавать. Поют же они тут песни какие-нибудь… Надо же как-то выжить, пока Франц не найдет путь домой.

Но Фиакр не обращает внимания на мои переживания. Он о чем-то задумывается.

– Когда же ужин? – изо всех сил демонстрирую меркантильность, любопытство и отменный аппетит. – Я не ем поздно, чтобы не поправиться.

– Скоро. Не сомневайся, тебе понравится! – напыщенно отвечает довольный собой Фиакр.

Карета через пару минут останавливается. Мысль о том, что это одно из сотен свиданий, похожих друг на друга как две капли воды, выводит меня из себя, и я не сдерживаюсь.

– Тебя не тошнит от собственной значимости? – вырывается у меня. – У меня такое впечатление, что ты и не торопишься жениться. Тебя всё вполне устраивает. Невинные Обещанные, влюбленные в тебя еще до первой встречи. Свидания, ни к чему не обязывающие. Со свадьбой можно тянуть до бесконечности. Одна сотня невест, вторая, третья!

Черные глаза Решающего достигают максимального диаметра. От возмущения моей наглостью он довольно долго не может дать мне достойный ответ. И, пользуясь этим, я продолжаю.

– Сто ужинов и сто формальных бесед! С ума можно сойти! – восклицаю я, фальшиво улыбаясь. – Это еще хорошо, что совместимость с избранницей не надо доказывать в постели!

– Ты сумасшедшая! – пораженно выдыхает Фиакр, обретя, наконец, дар речи. – Тебя надо прятать от Бернарда! Иначе тебе не избежать священного суда!

– Это за что еще?! – возмущаюсь я. – За правду?!

– Это только твоя правда, – возражает Решающий. – Тебе, как провинциалке, всё кажется странным и пугающим. На самом деле, всё просто до тошноты. Империи нужен непобедимый Решающий. Его сила может быть умножена во сто крат венчанием с Избранной. Той, которая добавит ему великой силы. Вот, в общем-то, и всё…

Хмурое красивое лицо Фиакра темнеет и в глазах появляется что-то, похожее на боль и сожаление.

– Я прощаю тебя, – спокойно говорит он мне. – Прощаю, понимая, что это говоришь не ты, а твои молодость и провинциальность…

– Да не надо меня прощать! – нападаю я. – Просто отпусти! Оставь в покое! Я не твоя Избранная! Это совершенно точно! Будь счастлив, Решающий, с той, которая умножит твои небывалые силы до космического уровня для борьбы с Тьмой! Это точно не я!

С невероятной силой прижатая к груди Фиакра, я практически задыхаюсь и пищу, как полевая мышь, попавшая в огромную мышеловку.

– Это не тебе решать! – злится он. – Почему не даешь событиям идти так, как положено? Как заведено испокон веков?

– Потому что не хочу! – не менее зло и решительно заявляю я, чувствуя себя если не революционером, то оппозиционером точно. – Я, как свободный человек, могу не хотеть! Могу!

– Не можешь… – Фиакр не просто удивлен, он в шоке. – Это твоя обязанность. Откуда такое свободомыслие? Такая распущенность?

– Распущенность?! – почти кричу я. – Ничего себе обвинение! И куда это я распустилась?

– Ты думаешь, размышляешь, не соглашаешься, – возмущенно отвечает Решающий. – Ты не имеешь на это никакого права!

– Не согласна! – парирую я, представительница своего мира, отсюда, из этого мистического и страшного мира, кажущегося несправедливым и порочным, пытаясь сохранить в себе наследие своего, теперь кажущегося более правильным и добрым. – Нельзя решать за всех!

– Как это?! – теряется Решающий. – Это моя главная задача. Мой путь. Мое предназначение. Мой святой долг – спасти Империю даже ценой собственной жизни. Кроме меня, никто этого не сможет.

– Так женись скорее – и спасай! – нервно дергаюсь я. – Я тут причем? Я не та, которую ты ищешь!

В карете наступает молчание. Тяжелое, тягучее, давящее на сердце и на сознание.

– Я знаю, – тихо отвечает Фиакр. – Знаю, что это не ты. Но… Но мне почему-то невыносимо это осознавать. Я растерян. Я хочу двух женщин одновременно. Это наказание за то, что я слишком долго ищу единственную. Империя устала от моей разборчивости.

– Ого! – восклицаю я, удивившись, что пробила твердокаменную уверенность Решающего в себе. – Так нас не сто, а только двое?

– Одна… Сначала она была одна, – хрипло, как будто и не мне отвечает Фиакр. – Я был поражен ее первым появлением. Это казалось невозможным. Странным. Противоречащим всему и всем. Потом она появилась еще и еще… И я понял – это моя женщина.

– Прекрасно… – горько говорю я. – Я тут зачем?

– Ты так на нее похожа! – скрипнув зубами, рычит Фиакр. – Но ты не она! Она мне недоступна! Нам никогда не быть вместе! Она…

Решающий замолкает.

– Тебе не быть с ней, поэтому ты наказываешь меня? – возмущаюсь я, ревнуя к самой себе. – А кто будет учитывать мое мнение?

– Твое мнение? – удивленно переспрашивает Решающий, и я еще раз отчетливо понимаю, что своего мнения в этом мире у женщин нет.

По крайней мере, у женщин, входящих в послужной список Решающего.

– А нельзя как-то постараться и найти ту, которая тебя так… зацепила? – примирительно интересуюсь я. – Я без претензий! Я даже помочь готова!

– И как же ты поможешь? – не верит мне Фиакр. – Ты даже не знаешь, кого искать!

– А ты расскажи! – прошу я, схватив его руки. – Расскажи!

– Ты как очарованная! – с досадой говорит Фиакр. – Если бы я не знал, что на Обещанных невозможно наложить чары, то я бы сейчас даже расстроился.

– Почему? – недоумеваю я.

Я спрашивала, почему на Обещанных нельзя наложить чары, Фиакр решил, что мое «почему» связано с его расстройством.

– Потому что ты необычная, – отвечает он. – Не похожая ни на одну из них. Всех остальных.

– Это просто первое впечатление, – начинаю я уговаривать Решающего. – Ошибочное впечатление. У тебя же не было возможности поговорить, пообщаться с остальными девушками. Я привлекла тебя красной вуалеткой. Мираж. Фикция. А весьма интересные женщины остались незамеченными. Женщины, достойные внимания Вашего Превосходительства.

– Ты меня не просто удивляешь, – говорит он в ответ. – Даже пугаешь. Я действительно первый раз встречаю Обещанную, которая ею быть не хочет. И пунктом моего Свода Правил Бошар пользуется впервые.

– Жизнь штука сложная, – философствую я. – Ты не можешь нравиться абсолютно всем. Это логично.

– Я не могу не нравиться, – просто, скромно, без нажима и пафоса отвечает на мои слова Фиакр. – Я Решающий.

– При таком уровне самомнения и самолюбования трудно что-то объяснить, – пожимаю я плечами. – В любом случае, я не собираюсь за тебя замуж. Ты не хочешь на мне жениться. Мне кажется, это настоящая гармония в отношениях.

– Я женюсь на тебе, если… – Фиакр снова хмурится. – Если не найду ту, которую ищу.

– Вообще прелестно! – саркастически смеюсь я. – Запасной вариант! Большая честь!

– Не понимаю, что тебя удивляет, – возражает он. – Это судьба всех Обещанных.

– Хорошо устроился! – фыркаю я и шепчу себе под нос. – Просто петух в курятнике!

– Приехали, – сухо констатирует Фиакр, когда карета останавливается.

Ожидая увидеть ресторан или что-то в этом роде, я в изумлении останавливаюсь, едва спустившись с помощью Фиакра со ступенек кареты. Это не ресторан. Это огромный деревянный корабль под белоснежными парусами в изумрудной гавани.

Понятно, плавучий ресторан. Сильно. Наверное, сам вид корабля оказывает неизгладимое впечатление на неискушенных Обещанных. Я тоже поражена, но стараюсь этого не показать.

– Мило… – равнодушно бормочу я, и лицо Решающего разочарованно вытягивается. – Только у меня морская болезнь. Я не переношу качку. Нельзя ли поменять декорации нашего свидания?

– Никто до тебя не жаловался! – возмущается Фиакр.

– А я жалуюсь! – стою как вкопанная. – Мне не улыбается вывалить на палубу этого прекрасного корабля содержимое моего бедного желудка!

– Может, вернуть тебя домой? – нервно улыбается Фиакр.

– Да! Премного благодарна! – вспоминаю я устаревшие для моего мира вежливые слова.

– Нет уж! – Фиакр крепко берет меня за локоть и сжимает до боли. – Свидание есть свидание!

Вынь да положь! Приходит мне на ум. Вот ведь какой твердолобый!

– Можешь предложить альтернативу? – ехидничаю я. – Я предлагаю просто погулять по берегу! Правда, у меня туфельки атласные…

– Хорошо! – рычит Решающий, взяв меня в охапку и запихнув обратно в карету. – Хочешь чего-то особенного? Получишь!

Не успев даже пикнуть, я оказываюсь на своем сиденье. Карета не едет быстро. Нет! Она несется с такой скоростью, что я не сомневаюсь – загнанных лошадей потом пристрелят. А заодно и меня!

После получаса бешеной гонки в полном, даже зловещем молчании, мы, наконец, останавливаемся. Из кареты меня вытаскивают так же бесцеремонно, как и посадили.

– Идем! – Фиакр берет меня за руку и ведет по направлению к высокому дому из темно-серого камня, похожему и на загородный отель из моего мира, и на дом богатого человека из любого мира.

Послушно семеню вслед за Решающим. Мне без особого труда удается выводить товарища из себя. Это хорошо. Эмоционально неустойчивый человек может легко выдать нужную мне информацию. Будем продолжать в том же душе!

Одно плохо: их обувная промышленность. Или мелкий обувной бизнес. Не знаю, кто отвечает за пошив туфель. Мои атласные совершенно промокли от вечерней росы.

Когда я в очередной раз спотыкаюсь, Фиакр что-то бормочет и берет меня на руки. Заканчивая свой путь к дому в объятиях интересного мужчины, я даже как-то привыкаю к его крепким рукам и успеваю поразмышлять о том, что в моем мире Решающий был бы весьма востребованным мужским экземпляром. Таких у нас называют брутальными и харизматичными. И я, возможно, обратила бы на него внимание.

А вот этого сухощавого и прямого, как палка, пожилого мужчину, открывшего нам дверь, я, несомненно, откуда-то знаю.

– Арман! – бодро обращается к нему Фиакр. – Приготовь, пожалуйста, каминную комнату для нашего ужина. Ну, и насчет ужина распорядись!

Точно! Это его дворецкий. Я видела его в своих прорывах.

Невозмутимый Арман, никак не отреагировавший на то, что на руках у хозяина есть пикантный груз, с достоинством кивает и открывает еще одну дверь, ведущую в просторный холл, увешанный портретами серьезных, гордых мужчин и утонченных, прекрасных женщин. Здесь Фиакр аккуратно ставит меня на пол.

– Мерси, – благодарю я его, поправляя складки на платье и в присутствии постороннего снова переходя на «вы». – Вы притащили меня к себе домой? Это, видимо, верх приличия! Моя испорченная репутация для вас – пустой звук!

Придав своему лицу выражение, соответствующее всем обиженным и оскорбленным женщинам, я смотрю в его мрачное лицо.

– Вы в этом доме первая женщина! – угрюмо лжет он.

Ага! Первая! А то я Ирен здесь не видела!

Равнодушное выражение лица Армана ничем не выдает лжи хозяина. Просто артисты!

– Пока всё не зашло слишком далеко, отвезите меня, пожалуйста, к Хранителю, – весело предлагаю я. – Расскажем всем, что свидание прошло отлично! Как вам такой вариант?

– Ты и этого не знаешь? – удивляется Решающий.

– Чего я не знаю? – холодею от подозрения, вот чувствую, сейчас меня огорчат до невозможности.

– Первое свидание с Обещанной длится до рассвета, – насмешливо заявляет Фиакр. – Встретим вместе рассвет – и я отвезу тебя к Хранителю.

– А до рассвета что будем делать? – специально спрашиваю у невозмутимого Армана, а не у Решающего.

Его седые тонкие брови взлетают вверх, слегка портя безразличное выражение его строгого лица.

– Я есть хочу! – капризно напоминаю я обоим.

– Ты прекрасно слышала, как я приказал приготовить каминную комнату для нашего ужина! – спокойно реагирует Решающий. – Имей терпение, дорогая Лунет! Детские капризы и провинциальные замашки тебя не красят.

– А вас не красят высокомерие и распущенность! – тут же парирую я.

– Распущенность? – черные глаза Фиакра значительно увеличиваются в размерах и под сводами просторного холла, как раскат грома, раздаются его слова. – Госпожа Лунет! Ваша способность дарить мужчинам комплименты выше всяких похвал! Умерьте свой пыл! Вы говорите с Последним Решающим Империи!

Ага! Опять на "вы"! Путаетесь в показаниях, мой дорогой!

– Давайте лишим меня права быть вашей невестой! – жизнерадостно предлагаю я. – Это прекрасный выход из запутанной глупой ситуации! Надо им воспользоваться!

Фиакр открывает рот, чтобы, несомненно, возразить, но закрывает его, не произнеся ни звука, а только разворачивается и молча идет на второй этаж. Приходится идти за ним.

Мы проходим на второй этаж в большую комнату с огромным камином. Перед камином черно-серебряная шкура неизвестного мне животного, размером с медведя. Мягкая мебель обтянута серо-золотым атласом со скупым мужским цветочным узором. Овальный стол накрыт черной скатертью, и на нем расставлены белые тарелки. Строго и даже торжественно.

Арман отодвигает для меня стул на ближнем конце стола, Фиакр широким жестом предлагает сесть. Сам же отправляется на другой конец, чтобы сесть напротив.

– Ужин на корабле, кстати, лучшем корабле Империи, был приготовлен особенный, – спокойно, даже лениво говорит Решающий. – Ты сама себя его лишила.

– Мы снова на «ты»? – ухмыляюсь я. – Так и будем скакать?

– Вы правы! – неожиданно совершенно серьезно соглашается со мной Решающий. – С вами нельзя переходить границы. Вы действуете, как лазутчик, пробирающийся на чужую территорию, а потом забирающий ее себе. Придерживаемся «вы» и наедине, и на людях.

Бесшумно двигающиеся слуги, наполняющие наши тарелки, неспешный рассказ Армана о каждом ингредиенте подаваемого блюда, треск дров в разожженном камине – всё это невольно наводит меня на мысль о доме и семейном уюте. Вот не найду я способ вернуться домой и останусь здесь, в этом очень странном мире с фамильярами, королями, императорами, вуалетками… И надо будет как-то в нем устраиваться. Может, даже замуж выйти, детей родить… И умереть здесь, вдали от родных, родины, своего! человечества.

От мыслей, пришедших в голову, мне становится холодно в теплой каминной. Это похоже на смерть… Настоящую смерть.

Для того мира я умерла, для этого являюсь какой-то сомнительной ценностью. Каково мое будущее?

Решающий, узнав во мне Колдунью и попаданку из прорывов, тут же бросится со мной к алтарю, чтобы как можно скорее консумировать наши отношения и получить ту самую силу, которая ему так необходима для спасения Империи.

Бернард признает во мне служительницу запрещенного культа и кинется меня… развеивать.

Нет! Я не согласна!

А мои родители? А брат? А подруга? А вся моя настоящая жизнь? Да! Та жизнь настоящая, а эта придумана больным воображением непонятно кого. И поэтому я не согласна.

– Ну что, согласны, Лунет? – вопрос Фиакра застает меня врасплох.

– На что? – растерянно переспрашиваю я, прослушав первую часть вопроса.

– Я предложил вам несколько вариантов, как нам провести вечер в моем доме, – насмешливо отвечает Решающий. – Или вне его, если вы одумаетесь.

– Одумаюсь? – тут же цепляюсь к слову. – Вы обвиняете меня в отсутствии ума? Ну, и зачем вам безмозглая невеста?

В состоянии острой борьбы, вечных споров и тонкой пикировки и время пройдет быстрее, и информации всплывет больше. Только за одну прогулку в карете я уже столько узнала! Буду придерживаться этой стратегии.

Боковым зрением вижу легкую усмешку на лице Армана, ловко управляющего безмолвными слугами. Ага! И этот не непробиваемый!

Слишком поздно понимаю, что многочисленные слуги тоже слышат мои слова и чувствуют мое неуважительное отношение к Последнему Решающему Империи. Упс! Неловко получилось!

– Не волнуйтесь, госпожа Лунет! – верно расценив повороты моей головы в сторону слуг, усмехается Фиакр и говорит чудовищные слова. – Как только каждый из них входит в эту комнату, то теряет слух. А выйдя, еще и память.