Текст книги "Мой друг, покойник (Новеллы, Роман )"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Влияние

Мячик рядом с лункой. Я глазом измеряю расстояние с точностью до дюйма. Тщательно прицеливаюсь. Самый бесталанный биллиардист загонит такой шар в лузу своим кием. Мячик катится. И прокатывается мимо лунки, удаляется на десять дюймов, на пятнадцать… Я краснею, рука дрожит, крик сойки похож на издевательство над моей неловкостью. Мой кэдди с трудом удерживается от ухмылки. У меня горят ладони от желания влепить ему пару пощечин. Я сдерживаюсь и снова прицеливаюсь. Мячик буквально перепрыгивает лунку. Я отказываюсь продолжать игру. Весьма возможно, что меня будут в этом упрекать, но я готов крикнуть, что мне наплевать, архинаплевать. К черту!.. А ведь такие выражения редко слетают с моих уст. Бутсу, мой противник в игре, рвет на клочки мою карточку, поворачивается и уходит. Плечи его подрагивают. Он смеется… Надо мной…

* * *

Я – неплохой игрок; посмотрите в справочники последних лет, и вы убедитесь в этом.

А вот имени Боба Бутсу вы там не отыщете. Он – мазила, он – позор нашего древнего клуба, но его дед, Сэмюель Бутсу – знаменитый «Эль Бутсу», – был одним из его учредителей. И когда Боб Бутсу появляется на поле, я начинаю играть отвратительно, а он…

Так вот! Когда он играет со мной, то оканчивает партию с великолепным результатом, иногда достойным для квалификации в чемпионате.

Я мог бы избегать его, избавляться от его присутствия. Ну, нет! Он чует меня, как стервятник агонизирующую добычу. Стоит моему ягуару замереть у террасы бара, как я слышу клаксон его бентли, и он через минуту останавливается рядом с моей машиной.

Бутсу коротко приветствует меня. Он не протягивает мне руки; уже давно мы не обмениваемся традиционным рукопожатием.

Я исподтишка наблюдаю за ним. Его нельзя назвать уродом, но лицо его трудно запомнить, настолько оно серо и безлико. У него бегающий взгляд, мокрый и кривой рот; он говорит мало, а если говорит, то, чтобы ничего не сказать.

И это тусклое ничтожество выводит меня из себя, раздражает, зарождает во мне неопределенное чувство, которое я иногда считаю страхом.

* * *

Я никому ничего не говорил и никогда бы этого не сделал, не вернись в гольф-клуб старый доктор Фенн.

Фенн долгие годы был отличным игроком, но ему пришлось отказаться от гольфа после несчастного случая в лаборатории, стоившего ему трех пальцев на левой руке.

Случайно оказавшись по соседству с клубом, он нанес визит вежливости, и тот же случай сделал его свидетелем одной из моих необъяснимых неловкостей.

Я увидел его в баре, он знаком подозвал меня.

– Что не ладится, юный Гарри Стивен? – спросил он.

Старику Фенну трудно солгать, когда он останавливает на вас свои серые глаза, острые, как кинжал.

– Ничего, док!.. И все же… Но мне лучше рассказать все у вас в кабинете…

– Так я и думал, – резко ответил он.

* * *

Я ничего не скрыл от него. Он дал мне выговориться, и по мере рассказа лицо его становилось все серьезнее и серьезнее, оно даже потемнело.

– Покажите ваши ключи! – вдруг сказал он.

– Мои ключи?

– Конечно! Мне кажется, мои слова звучат абсолютно ясно…

Я протянул ему ключи.

– Хм, блестят, как серебро. Я так и думал, но это еще ничего не доказывает. У вас есть свободный час?.. Да?.. Я должен позвонить в лабораторию…

Час прошел приятно. Фенн вспоминал интересные случаи из своего прошлого гольфиста, и я почти забыл о цели своего визита к нему в кабинет.

Наконец, появился доктор Басс.

– Мой ассистент из лаборатории радиологии, – представил его Фенн.

Доктор Басс поставил на стол ящик, обтянутый кожей, и открыл панно с циферблатами.

– Счетчик Гейгера последней модификации, – сказал Фенн. – Подойдите, Гарри…

Я повиновался. Глаза Фенна и его ассистента впились в циферблаты.

– Ничего, – пробормотал Фенн, в голосе его чувствовалось облегчение.

– Быть может, он плохо ориентирован, – заметил доктор Басс.

– Возможно, – согласился Фенн. – Северный магнитный полюс иногда влияет на опыт. Протяните левую руку, Гарри… в этом направлении и…

Басс вдруг воскликнул:

– Вот это да!

Я бросил взгляд на циферблат, к которому были прикованы его глаза – стрелка колебалась и поднималась к верхней цифре.

– Смотрите на лампочку! – завопил Фенн.

Второй циферблат налился слабым красным светом.

– Не остается никаких сомнений, – пробормотал Басс, глядя на меня, как на редкое животное.

– Ну и ну! Дорогуша… – едва вымолвил старик Фенн.

– Что это значит? – спросил я.

– Дружок… вы радиоактивны, – ответил старец.

– Быть может, он лечился с помощью радия? – предположил Басс.

– Я даже не пользовался йодом! – со смехом возразил я.

– Вы будете опасным элементом в соседстве с атомной бомбой, Гарри, – прервал меня Фенн. – но мы еще не дошли до этого. Оставайтесь на обед, и мы побеседуем.

* * *

– Я следующим образом объясняю тайну, а тайна, безусловно, есть, ибо в присутствии Бутсу вас охватывают странные ощущения, – начал старый ученый. – Вы заряжены некой природной энергией, у которой много общего с радиоактивностью. Но не считайте себя богом, ибо сегодня биологами доказано, что многие так называемые низшие существа также обладают ею.

Бутсу – позвольте мне такое сравнение – играет роль анода там, где вы служите катодом, а вернее он – реципиент. Он принимает, скорее всего, не подозревая об этом, волны, которые вы излучаете, и пользуется этим.

– Чтобы обыграть меня в гольф или поставить в столь унизительное положение, что я становлюсь посмешищем, – воскликнул я.

– Можно объяснить и так, но не спешите его обвинять. То, что действует в нем, не относится ни к его личности, ни к его воле, здесь проявляется подсознание.

– Как это может быть?

Фенн огорченно махнул рукой.

– Если бы мы знали, как работает подсознание, мы были бы богами. Я могу только предположить, что в гольфе Бутсу, известный мазила, берет взаймы ваше знание игрока высокого класса…

– Иначе говоря, кража личности? – возмутился я.

– Есть психиатры, которые осмеливаются говорить о краже душ, – прошептал Фенн, – но я не стал бы заходить столь далеко. На поле Бутсу становится Гарри Стивеном, а Гарри Стивен – Бутсу, и это скорее обмен, а не кража. Однако надеюсь, что этот ментальный вампиризм ограничится клюшками, мячиками и лунками.

Когда я покидал Фенна, он, стоя на пороге дома, медленно сказал:

– Вспомните о нашем великом Шекспире и его словах в «Гамлете»: «На земле и в небе сокрыто больше, чем снится нашим философам!»

* * *

Я возвращался с поля после очередного необъяснимого поражения от Бутсу.

Моя жена ожидала меня на террасе бара. Ее натянутая улыбка свидетельствовала, она следила за нашей партией издалека и нашла, что я сыграл совсем плохо.

– Хочу сообщить тебе нечто странное, – сказала она. – Я видела, как ты начал от одиннадцатой лунки, она недалеко отсюда… «Отлично сыграно», – сказала я сама себе и вдруг заметила, что приняла за тебя Бутсу, и так было в течение всей партии.

– Однако, он вовсе не похож на меня! – проворчал я.

– Я тоже говорила это себе, но у него был твой стиль, а это весьма странно!

* * *

Только в сказках бывают неожиданные концы. А «это не сказка». О! Шекспир!.. Я иду с опущенной головой и с тоской спрашиваю себя, где кончается влияние Бутсу. Жена долго смотрит на пустынное поле, словно следит за невидимой партией. Потом отворачивается и улыбается. Но в ее улыбке невероятная печаль, в которой я читаю предвестники будущих страхов. Вдали с места срывается бентли – он визжит железом, его сцепление стонет. Этот подлец плохо водит, и это единственное мое утешение.

Мячик козодоя

Рой Клейн обходил огромное гольф-поле Сент-Джиля, что между Пенном и Кот Хиллом, совсем не в качестве инспектора уголовного розыска.

Сэр Бенжамен Бруди, управлявший судьбами этого древнего клуба, почетного, но основательно позабытого, послал ему приглашение, а Рой был сильно привязан к старому джентльмену.

– У вас не будет никаких официальных функций, Рой, – сказал сэр Бенджамен, – и Комитет не станет вас назначать комиссаром, хотя и ценит ваши познания в нашем спорте. Не будете вы и помогать арбитру, указывая на нарушения правил.

– Я буду своего рода немым свидетелем, – со смехом воскликнул инспектор.

– Этот термин слишком отдает полицейским духом, а речь идет о просто хорошем дне, – сэр Бруди засмеялся в свою очередь. – Ваше присутствие на поле я рассматриваю, как услугу мне лично. Матч, на котором вы будете присутствовать, играется в три мячика, у каждого игрока будет свой. Повторяю, здесь нет ничего официального даже для Сент-Джиль-клуба, но мы должны выяснить, насколько силен Саммерли и можно ли его выставлять против Сент Данстена.

– Сент Данстен! Вы не очень-то церемонитесь, сэр Бенджамен.

– Вы знаете Саммерли?

– У него репутация хорошего игрока, даже игрока классного, если верить спортивному хроникеру «Клэриона».

– Я спрашиваю не об этом, Рой. Вы его знаете?

Клейн едва сдержал жест раздражения.

– Я несколько раз встречал его, сэр – маленький человечек с незначительным лицом. Видел и его игру…

– А! Это уже лучше.

– Но не на поле, а в «Зале», у Дейца в Холборне.

– И что?

– У него нет ни класса, ни стиля. Ему не удавалось подобрать ни одного мячика. Однако спешу сказать, что это было более года, а точнее пятнадцать месяцев назад.

– Пятнадцать месяцев, Рой… С тех пор он обыграл Хоэ, Ортманна, Баллистера, менее известных я не и упоминаю. Сент-Джиль рассчитывает на него в Бальморале.

– Господи! Если он выиграет знаменитый зеленый кубок, герб вашего клуба, сэр Бенджамен, сам собой покроется золотом.

– И герб Саммерли, ведь он получит около десяти тысячи фунтов.

Рой заметил грозный огонек в глазах сэра Бруди в момент, когда он произносил эти слова.

– Кстати, чего вы ждете от меня?

– Вы будете наблюдать за игрой Саммерли, – прозвучал короткий и резкий ответ.

Клейну было трудно определить свои ощущения, когда он расстался с сэром Бенджаменом Бруди. Он словно чувствовал психическое недомогание, какой-то предвестник страха, как это часто случалось с ним во время его карьеры, когда он оказывался лицом к лицу с неизвестностью. Вернувшись в Скотленд-Ярд, он попросил карточку Сам-мерли. Но не узнал ничего необычного.

«Саммерли (Арчибальд), 34 года. Доктор философии. Бывший преподаватель в Колледже Хомертона. Два года без определенных занятий. Женился на Мейбл Аберфойл из Лейса, которая покинула супружеский дом в прошлом году и, похоже, уехала за границу. Живет в коттедже „Весенние Цветы“ по Ист Хед Род в Хемпстеде. Не судим. Счет в Мидленд-банке – 220 фунтов».

Ничего, почти ничего; однако, Рой Клейн, словно пойнтер, идущий по горячему следу, почувствовал, что в нем проснулся инстинкт охотника за людьми.

Имя Аберфойл напоминало ему о чем-то, связанном с игрой в гольф. Он перелистал спортивные журналы пятилетней давности и вскоре наткнулся на цветную фотографию девушки могучего сложения с некрасивым профилем, которая вздымала вверх клюшку, увитую лентами цвета шотландского флага. На ее короткой юбке, шапочке с помпоном и сумке виднелся желтый и оливковый квадрат некогда знаменитого клана Аберфойлов.

Подпись под фотографией гласила: «Мисс Мейбл Аберфойл, с блеском защитившая цвета гольф-клуба Сент Данстен в Инвернессе и выигравшая Кубок Бернса, который семь лет оставался в гольф-клубе Сент Джеймс Глазго».

* * *

В тренировочном матче Сент-Джиль выставил кроме Саммерли двух игроков хорошего класса – Хайдена и Эботта, некогда бывших партнерами Роя на поле Чиппинг-Барнета. Они выглядели озабоченными и потерявшими форму. Штрафы сыпались на них, хотя арбитр, старец с головой клоуна, проявлял редкую снисходительность.

Саммерли, затянутый в плохой спортивный костюм, играл, словно автомат, и дрожал от западного ветра, который ерошил траву и кустарник на препятствиях. Внимание Роя вдруг привлекли замах и удар – движение клюшки вперед было таким, что она должна была срезать траву в двух футах перед мячиком. Однако удар получился классическим, и даже судья присвистнул от восхищения.

– Он улетел на двести ярдов! – пробормотал он.

Клейна поразило немыслимое положение игрока в момент удара. Клюшка, вместо того, чтобы следовать за рукой, как бы ее продолжая, закачалась, как сошедший с ума маятник, а Саммерли едва не зарылся носом в землю.

Рой охотно продолжал бы следить за столь странной игрой, но вдруг заметил, что свиные глазки человечка яростно глянули на него, и отвернулся, чтобы тот не понял, что за ним следят.

Почти не желая того, он позже оказался перед мячиком Саммерли, застрявшим в препятствии.

Наверно, это было худшее из полей – огромные заросли с полной воды канавой вокруг и квадратом красной глины. Мячик погрузился в нее на три четверти.

Рой считал, что им уже сыграть нельзя, и предвидел обычный штраф, если такая попытка будет. Но в это время к мячику подошел Саммерли – его некрасивое лицо кривила отвратительная усмешка.

Кэдди протянул ему сумку. Рой ожидал, что игрок выберет паттер, с помощью которого можно было попытаться извлечь мячик.

Но игрок сделал нечто иное – он выбрал сэндвич. «Он обрушит на траву целый гейзер грязи», – подумал Клейн. Тем же смешным жестом, что и вначале, Саммерли раскрутил клюшку, которая рассекла воздух, словно меч. Мячик странно подпрыгнул на пару футов и полетел… Если бы в этот момент солнце рухнуло с высоты небесного свода, чувства и логика Роя Клейна возмутились бы куда меньше. Он смотрел на мячик, на три четверти погруженный в глину, и видел, как сэндвич яростно обрушился на землю. Но клюшка не коснулась мячика… Промах был не менее фута!

Чудо состояло не в этом – в момент, когда мячик после фантастического прыжка вновь коснулся земли, он не остановился и не покатился, как обычный мячик, а стал двигаться зигзагами… Да, зигзагами…, чтобы спокойно опуститься в ближайшую седьмую лунку.

Рой повернулся к Саммерли. Тот побледнел, качаясь, словно пьяный, и с ужасом смотрел на заросли кустарника, из которого вылетела птица с темным оперением, издавая скрипучий, как треск сверчка, звук – то был козодой.

Рой Клейн ощутил укол в сердце и покинул поле до окончания матча. Когда он оказался на границе поля, то столкнулся с кэдди, который с недовольством крутил сигарету.

– Фунт тебе, если принесешь мне сегодня вечером на постоялый двор мячик мистера Саммерли, – предложил он.

– Понятно, начальник, – мальчуган подмигнул.

Через час Рой с мячиком в кармане садился в такси, спеша вернуться в Лондон.

* * *

Законы пятисотлетней давности, преследующие за колдовство, пока еще в Англии не отменены. Конечно, их больше не применяют, но кое-кто сожалеет об этом, и в этот вечер Рой Клейн относился к разряду таких людей.

Целых три часа он рылся в странной библиотеке, специально созданной Скотленд-Ярдом. Он изучал книги по черной магии, трактаты о Каббале и некромансии, гримуары с комментариями так называемых магов и докторов оккультных наук.

Была полночь, когда в произведении Эфраима Поджерса, рассказывающего о многочисленных процессах против ведьм в XV и XVI веках, он наткнулся на несколько строчек, которые внесли в дело ясность.

«В году 1548 явился из Шотландии в Лондон человек доброй репутации по имени Роберт Хасвиль, который утверждал, что непобедим в благородной игре в Гоуфф, которая играется с твердым мячиком и железной клюшкой на широкой просторной равнине. Он был победителем турнира на землях Короля в Сайденхэме в присутствии Его Величества Эдуарда VI, вручившего ему золотой вьюнок и подарившего кошелек со ста золотыми венецианскими дукатами. Но сэр Саусворк, сам бывший прекрасным игроком, обратил внимание на необычное поведение мячика Роберта Хасвиля и обвинил последнего в наказуемом колдовстве и договоре с дьяволом. Офицер полиции конфисковал мячик и разрезал его надвое. Он был сделан из очень твердого льна, а в его центре, в черном вонючем желе, лежала голова козодоя, птицы зловещей, которая легко поддается на колдовские акты, приятные дьяволу и прочим нечистым духам.

Под пыткой Хасвиль признался, что выигрывает благодаря этому заколдованному мячику, и заявил, что желе было изготовлено из крови некого Бертрама Шина, известного и непобедимого игрока в Гоуфф, которого он убил своими собственными руками.

Он также признался, что в момент последней игры услышал крик козодоя и очень испугался, ибо знал, что ему был подан знак неотвратимого несчастья.

Его четвертовали на площади Тайберн в присутствии двенадцати честных игроков в Гоуфф, а конечности его были сожжены на костре».

* * *

Когда Клейн заканчивал чтение странного документа, раздался телефонный звонок – у аппарата был судебный медик Миллер.

– У вас удивительное чутье, Клейн! Я никогда не видел ничего более странного и даже отвратительного.

Мячик содержит птичью голову и густое черное желе, которое используется в виде балласта в мячиках для гольфа. Но здесь желе изготовлено из крови, человеческой крови. Сумасшедших полно везде, даже на полях для гольфа!

* * *

– Мейбл Аберфойл… одна из лучших гольфисток Шотландии, – пробормотал Рой. – Это может привести нас к новому делу Криппена!

На заре бригада уголовного розыска ворвалась в коттедж «Весенние Цветы» и через два часа нашла под плитами подвала остатки незадачливой чемпионки гольф-клуба Сент Данстена.

Парад деревянных солдатиков

Мне трудно сделать выбор между безногим инвалидом и плохим игроком в гольф.

П. Д. Вудхауз

Не обязательно быть красавцем Адонисом, силачом Геркулесом, богачом Крезом, ученым Пифагором, чтобы покорить сердце «мисс Гольф».

Надо играть в гольф и играть хорошо. Я пользуюсь заслуженным авторитетом на гольф-полях, где меня называют с ноткой страха в голосе «безупречным судьей по гольфу», ибо мне ведомы все тайны правил этой благородной игры. Штраф, наложенный Джо Бенксом, вашим покорным слугой, обжалованию не подлежит. Секретари вежливо здороваются со мной, а игроки слушают с почтением.

Но стоит мне поднять драйвер, все меняется. Секретари отворачиваются и вдруг начинают интересоваться облаками, а игроки зажимают рты, чтобы не рассмеяться.

И мне куда спокойнее держать в руке ручную гранату без чеки, чем клюшку.

…Я так никогда и не решился объявить о своей любви Джесси Кавендиш, богине гольфа. Доктор Пертви, с которым я учился в Кембридже и который не раз бивал оксфордских чемпионов, утверждал, что моя постоянная неловкость в игре происходит от комплекса неполноценности.

– Это – маленький чертенок, засевший у вас в мозгу, Джо, – говорит он со смехом. – Где-то по соседству с сильвиевым водопроводом. Кусочек железы, друг и придворный холуй принца Гипофиза.

– Ну, так изгоните его! Вскройте мне череп, суньте свои щипцы между долями моего мозга и извлеките эту дьявольскую занозу. Речь идет о моем счастье!

– Хирургия до этого еще не дошла, – ответил он. – Оставьте своего демона в покое и поверьте, есть немало «мисс», которые почли бы за честь называться Миссис Джо Бэнкс!

– Но, увы, среди них нет «мисс Гольф»!

– Истина среди истин, – согласился Пертви, – но все же утешение найти можно.

В этот вечер меня утешило виски.

* * *

Я бродил по серым и безрадостным улочкам Бермондси. Этот квартал пропитан безмерной печалью; но, будучи родной сестрой моей печали, она была приятна моему исстрадавшемуся сердцу. Я шел без цели, и меня начало охватывать странное ощущение. Оно роднилось с ощущением, которое приходит любому бедняге, чувствующему близкую удачу в неизвестном пока виде – то ли полу-кроны, найденной в канаве, то ли встречи с дядюшкой, внезапно вернувшимся из Америки.

Мой взгляд упал на серо-зеленую медную табличку с именем доктора Джонса, но табличка вдруг поехала назад, поскольку открылась дверь, к которой она была прикреплена.

На пороге возник округлый человечек с розовым улыбающимся личиком.

Не зная почему, я спросил:

– Доктор Джонс?

– Он самый…

Личико его скривилось, и он пробормотал:

– Если вы по поводу счета за газ…

– Мне нужна консультация.

Мне редко приходилось видеть, чтобы чье-нибудь лицо так радостно расцветало.

– Прекрасно… Входите. Я в вашем распоряжении…

Меня ввели в более чем скромный кабинет, но стены его были увешаны клюшками самых разных лет, а в витрине красовались кубки и мячики для гольфа на серебряных треножниках.

– Вы играете в гольф? – воскликнул я.

– Конечно!..

– В таком случае меня привела моя добрая звезда, ибо только вам дано понять меня.

Еще ни одному священнику не приходилось выслушивать столь искреннюю и полную исповедь, какую выслушал доктор Джонс. Он дал мне выговориться, не перебивая меня, и выражение лица его становилось все более и более серьезным.

– Мой знаменитый собрат Пертви не так уж неправ, – наконец вымолвил он, – но вовсе не надо прибегать к скальпелю, чтобы изгнать чертенка, который делает вас несчастным. Вы когда-нибудь слышали о методе Куэ или методе Нанси?

– Немного… Речь идет, мне кажется, о самовнушении.

– В основном. Но метод улучшили японцы, в частности, знаменитый Фумико. Не хотите ли придти на первый сеанс?

– Придти? А почему бы не приступить сей же час?

– Ладно, – согласился он после некоторого раздумья.

Он на мгновение вышел и вернулся с грубыми деревянными детскими игрушками, которые поставил на стол.

Это был взвод деревянных солдатиков, передвигающихся по доске с квадратиками – ею увлекались детишки лет полсотни назад.

– Смотрите на них, – сказал доктор Джонс. – Это – грубые фигурки, инертные куски крашеного дерева. Однако играющий ребенок, видит в них настоящих солдат из костей и мяса.

Выражение моего лица, наверное, смутило его, и он добавил:

– Подождите и постарайтесь понять…

Он схватил крохотный молоточек и легонько стукнул меня по голове.

– Я буду наносить медленные отрывистые удары. Через некоторое время вам будет немного больно. Но при каждом ударе, вы должны повторять: «Я хочу очень хорошо играть в гольф!»

– Я, как мальчишка, увижу, что деревянные солдатики маршируют, поворачиваются и салютуют оружием? – спросил я.

Лицо доктора Джонса осталось серьезным, несмотря на мою шутку.

– Не смейтесь. Дети повторяют: «Напра-ву! Оружие наизготовку! Целься! Огонь!..» И вскоре превращаются в сержантов или капитанов, которым подчиняются находящиеся перед ним люди. Вы возразите, что вы давно не ребенок, но в гольфе вы, несомненно, несмышленыш. И вы не хотите быть ни сержантом, ни капитаном, а хорошим игроком в гольф. А посему сменим амуницию.

Солдатиков заменили игроки, которые находились на зеленом поле и играли в гольф.

– Начинаем, – сказал доктор и поднял молоточек.

Он ощупал мой череп указательным пальцем, нашел какую-то точку и нанес легкий удар.

Я тут же сказал:

– Хочу очень хорошо играть в гольф.

Сеанс продолжался долго. Удары молоточка, хотя и легкие, стали причинять боль; мой голос, повторявший одну и ту же фразу, сел и стал глуше. Неприятное оцепенение охватило меня, как вдруг я издал крик:

– Они… играют!

Фигурки действительно ожили. Клюшки поднимались и опускались, мячики взлетали, кэдди послушно следовали за игроками. Джонс отложил в сторону свой молоточек.

– Прекрасный тест. Вы – удивительный пациент. Отправляйтесь в четверг в Криклвуд и ничего не бойтесь.

Криклвуд! Именно в этом клубе в будущий четверг должна была состояться важная игра между Пертви и Джесси Кавендиш! Прощаясь со мной на пороге дома, доктор Джонс со смехом сказал:

– Не забудьте о параде деревянных солдатиков!

* * *

Над полем Криклвуда пронесся вздох удивления. Я добился отличного показателя – 70 очков на восемнадцати лунках, пока Сервен, чемпион Карнавона, с трудом выковыривал свой мячик из одного из многочисленных банкеров.

Моя память бессознательно регистрировала восклицания:

– Какой удивительный прогресс!

– Ни одного драйва менее двухсот ярдов.

– Скорее двести пятьдесят!

– Какой свинг! Какой заключительный удар!

– Кто его так натренировал?

– Он издевался над нами целых два года, вот это скрытность!

Словно в тумане я увидел, что Пертви смотрит на меня безумными глазами Фомы Неверующего, который присутствует на неоспоримом чуде.

Голова у меня раскалывалась. Я чувствовал все усиливающиеся удары молоточка доктора Джонса – мой череп звенел, как пустой бочонок.

И тут ко мне подошла Джесси, порозовевшая от удовольствия и переполнявших ее чувств.

– О, Джо, как я могла не замечать вас до сегодняшнего дня!

Я простонал:

– Голова… Голова… У меня так болит голова…

– Вот аспирин…

Странно, голос ее изменился, когда она произносила эти слова и…

* * *

– Вот аспирин, и вы должны оставаться в постели. Поле, Пертви и Джесси исчезли, замолкли и хвалебные голоса. В привычной обстановке моей спальни медленно передвигался Уолкер, мой лакей. Он наполнил стакан воды и протянул мне таблетку аспирина.

Я по-прежнему стонал:

– Голова… Голова!.. В ней все стучит… Прямо, как молоток…

– Еще бы, – заговорил лакей, – хозяин был неправ, оставаясь несколько часов в захудалой таверне Бермондси и накачиваясь плохим виски. Вам следует пить только те марки, к которым вы привыкли.

Он на цыпочках удалился, но я расслышал из-за закрытой двери, как он сказал служанке Фанни:

– Ну и мысль так накушаться? И все это ради девицы, которая не красивей прочих, но зато хорошо играет в гольф! Бедняга! Он только что кричал про деревянных солдатиков, будто впал в детство!