Текст книги "Наставление в христианской вере, т.4"

Автор книги: Жан Кальвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

10. Но есть и худшее зло. Когда стали полагать, что религия состоит в этих пустых традициях, то за этим нечестием немедленно последовала другая мерзость, в которой Христос упрекал фарисеев: заповедь Божья презирается и преступается ради предания людей (Мф 15:3). Не стану бороться против нынешних законодателей своими собственными словами. Я готов признать победу за ними, если они сумеют доказать, что это обвинение Христа к ним не относится. Но как они это докажут, если у них во сто крат большим грехом считается не исповедаться единожды в году на ухо священнику, чем вести нечестивую жизнь на протяжении всего года? Прикоснуться кончиком языка к мясу в пятницу, чем ежедневно пятнать все члены тела распутством? Заняться полезным и достойным делом в один из праздничных дней, посвящённых кому-нибудь из их святых (канонизированных по их усмотрению), чем всю неделю заниматься злодеяниями? Вступить священнику в законный брак, чем мараться тысячью прелюбодеяний? Не исполнить обет паломничества, чем обманывать доверие во всех своих обещаниях? Уклониться от пожертвования на непомерно пышное убранство их церквей, чем оставить бедняка в крайней нужде? Не снять шапку перед истуканом, чем хулить всё человечество? Не пробормотать в определённые часьг длинный ряд бессмысленных слов, чем ни разу не помолиться от всего сердца? Если это – не преступление заповеди Божьей ради предания людей, то что это?

Что это, когда они, равнодушно и словно по обязанности советуя соблюдать Божьи заповеди, с таким усердием требуют повиновения своим собственным заповедям, как будто в них заключена вся добродетель благочестия? Когда преступление Закона Божьего они карают лёгкими взысканиями, а малейшее нарушение своих постановлений – не менее, чем тюремным заключением, но также огнём и мечом? Когда они легко прощают хулителей Бога, а своих хулителей преследуют беспощадной ненавистью до смерти? Когда они втолковывают тем, кого держат в невежестве, что лучше извратить весь Закон Божий, чем отступить хотя бы на самую малость от так называемых заповедей Церкви?

Положение дел, при котором из-за вещей незначительных и (если верить суждению Бога) безразличных один христианин хулит, осуждает и отвергает другого, слишком далеко от должного порядка. В наше время (словно первого зла недостаточно) «немощные и бедные вещественные начала», как называет их св. Павел (Гал 4:9), ценятся выше, чем небесные заповеди Божьи. Тот, кому прощается прелюбодеяние, подлежит осуждению за нарушение пищевых запретов. Иметь законную жену запрещено тому, кому позволена блудница. Таковы плоды этого постыдного повиновения, которое настолько же уклоняется от Бога, насколько склоняется к людям.

11. Эти установления страдают ещё двумя серьёзными пороками. Во-первых, они предписывают нам соблюдение требований, большей частью бесполезных, а порой просто глупых и абсурдных. Во-вторых, этих предписаний так много, что они подавляют души верующих. И те, впадая в своего рода иудаизм, настолько прилепляются к теням, что уже не могут прийти ко Христу.

Я хорошо знаю, что для плотской мудрости представляется невероятным именовать эти установления бесполезными и глупыми. Ибо естественный разум человека находит в них такое удовольствие, что когда их у него отнимают, ему кажется, что искажается вся Церковь. Но св. Павел говорит, что они только внешне имеют вид мудрости, создавая впечатление, будто в них совершается служение Богу, а мы упражняемся в служении и дисциплине (Кол 2:23). Тем самым апостол даёт весьма полезное предупреждение, которое мы должны как следует запомнить. Человеческие установления, говорит он, принимают вид мудрости, чтобы обмануть нас. Если мы спросим, что это за вид, он ответит: во-первых, так как они созданы людьми, человеческое разумение узнаёт в них нечто своё и принимает их охотнее, нежели другое, весьма хорошее, но не согласующееся столь полно с его собственной глупостью и тщеславием. Во-вторых, ответит св. Павел, они вводят нас в заблуждение, поскольку мы считаем их полезным наставлением в смирении. Наконец, в-третьих, они кажутся средством обуздания плотских удовольствий, так как имеют видимость суровости.

Но, высказав всё это, принимает ли св. Павел такие установления? Или, может быть, он прибегает к доводам, разоблачающим эту лживую видимость? Напротив! Он полагает, что для их осуждения достаточно одного, а именно – признания их человеческими измышлениями, и не удостаивает их более пространным обличением. Далее, он знает, что все формы богослужения, приспосабливаемые ко вкусам людей, должны быть отвергнуты в Церкви и внушать тем большее подозрение верующим, чем большее доставляют им удовольствие. Кроме того, он знает: различие между истинным смирением и его лживой подделкой столь велико, что нетрудно отличить одно от другого. Наконец, он знает, что эта пресловутая суровость должна считаться не более чем телесным упражнением. По всем этим причинам св. Павел упоминает подобные вещи для того, чтобы опровергнуть человеческие предания среди верующих, хотя у людей именно они служат основанием для почитания традиций.

12. Таким образом, сегодня не только простонародье, но и те, кто считает себя весьма умудрённым мирскими познаниями, получают большое наслаждение от пышных обрядов. Что касается лицемеров и легкомысленных женщин, которые по природе ханжи, то им кажется, что на свете нет ничего прекраснее и чудеснее этого. Но люди, подходящие к этим вещам более внимательно и оценивающие их соответственно правилу благочестия, понимают всю их ничтожность и бесполезность. Кроме того, эти церемонии суть обман и мошенничество, потому что ослепляют человека, дабы ввести его во всевозможные заблуждения. Я говорю об обрядах, в которых, по убеждению приверженцев Рима, скрыты великие тайны. Мы же видим, что это просто насмешка. И не удивительно, что создатели этих обрядов впадают в безумие, соблазняя себя и других подобными нелепицами. Ибо для них послужили образцом отчасти выдумки язычников, отчасти требования Моисеева Закона, соблюдение которых для нас не более обязательно, чем жертвоприношения животных и другие подобные вещи, которым паписты следуют без разбора, словно обезьяны. И без дальнейших доказательств ясно, что из этой дурно состряпанной мешанины не выйдет ничего полезного.

Вполне очевидно, что большая часть папистских обрядов предназначена не для просвещения, а для оглупления народа. Точно так же лицемеры весьма почитают новые каноны и придают им большое значение, хотя они скорее извращают дисциплину, чем сохраняют её. Ибо если вглядеться в них внимательнее, то они окажутся всего лишь лживым её подобием.

13. Что касается второго названного мною порока этих установлений, то кому не очевидно, что в них традиции нагромождаются одна на другую и число их умножается до того, что становится невыносимым для христианской Церкви? В культовых предписаниях проявляется настоящий иудаизм. Другие установления подобны геенне, где бедные подвергаются жестоким мучениям. Уже св. Августин сетовал на своё время, говоря, что заповеди Божьи высокомерно презираются до такой степени, что человек, ходящий на восьмой день после Крещения босым, осуждался более, чем пьяный. Августин жаловался также на то, что Церковь, которую Бог пожелал сотворить свободной, настолько обременена декретами и статутами, что положение древних евреев было лучше (Августин. Письма 55 (Януарию), XIX, 35 (MPL, XXXIII, 221)).

Если бы этот святой человек жил в наши дни, что сказал бы он о гнетущем нас тяжком рабстве? Ведь по сравнению с его временем количество подобных установлений возросло в десять раз. И в сто раз суровее стало требование исполнять каждое из них с буквальной точностью. В самом деле, это всегда происходит таким образом: когда люди узурпируют власть над душами, они непрестанно измышляют всё новые предписания и запреты, пока не дойдут до последней крайности. Об этом весьма хорошо говорит св. Павел: «Если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: „не прикасайся“, „не вкушай“, „не дотрагивайся“?» (Кол 2:20-21) Св. Павел описывает здесь обычный образ действий соблазнителей. Они начинают с суеверных запретов на вкушение определённой пищи, пусть даже в очень малом количестве; затем запрещают пробовать её; когда же и с этим предписанием соглашаются, они внушают, будто непозволительно даже прикасаться к ней.

14. Итак, сегодня мы с полным основанием осуждаем эту тиранию человеческих установлений. Бедные души страдают от бесконечных статутов, к строгому соблюдению которых принуждаются христиане. О канонах, относящихся к вопросам дисциплины, будет сказано ниже (/4/11.22). Что я могу сказать относительно обрядов? В чём их польза? Только в том, что они заставляют нас возвращаться к иудаистским образам, как бы наполовину похоронив Иисуса Христа. «Господь, – говорит св. Августин, – заповедал нам немногие таинства, превосходные по значению, лёгкие для соблюдения» (Августин. Письма, 54 (Януарию), I, 1 (MPL, XXXIII, 200)). Насколько же противно этой простоте множество и разнообразие предписаний, которыми опутана Церковь!

Мне известно, под каким предлогом некоторые оправдывают такое извращение. Они ссылаются на то, что среди нас столько же невежественных простецов, сколько их было в народе израильском. Для них якобы и была установлена эта элементарная дисциплина. И хотя мудрые и сильные могут обойтись без неё, они тем не менее не должны её презирать, ибо она полезна для их братьев. На это я отвечу, что нам хорошо известно, в чём заключается долг каждого христианина по отношению к немощи ближнего. Однако навязывать простым людям кучу обременительных церемоний не означает надлежащим образом относиться к их немощи. Бог не без причины положил различие между древним народом и нами, когда пожелал наставить первый с помощью знаков и образов, как наставляют детей, а для нас, отменив показную пышность, предпочёл иную простоту: «Как ребёнок направляется и удерживается в повиновении педагогом по мере своего возраста, так и евреи были ведомы Законом» (Гал 4:1-3). Но мы – мы подобны взрослым людям, вышедшим из детского возраста, и не нуждаемся более в попечительстве и детской дисциплине.

Разумеется, Господь предвидел, каков будет простой народ в христианской Церкви и как нужно управлять им в соответствии с его уровнем. И тем не менее Он положил вышеназванное различие между древними евреями и нами. Так что с нашей стороны неразумно желать ради помощи слабым восстановления иудейского образа служения Богу, который был отменён и упразднён Иисусом Христом. Это различие между нами и древним народом выразилось также в словах Господа Иисуса, сказанных самарянке: настало время, «когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине» (Ин 4:23). Конечно, такое поклонение имело место всегда. Однако верующие Нового Завета отличаются от древних отцов тем, что во времена Закона духовное поклонение Богу было прикрыто обрядами и как бы скрывалось внутри них. Мы же поклоняемся Богу просто, ибо завеса Храма разорвалась вместе со всем, что было связано с нею. Поэтому те, кто стирает это различие, извращают порядок, установленный и утверждённый Иисусом Христом.

Нас могут спросить: так что же, невежественные простецы вовсе не должны иметь никаких обрядов, которые могли бы служить вспомогательным средством ввиду их немощи? Отвечу: для них такое средство является только благим и полезным. Однако при этом нужно соблюдать меру: всё должно быть направлено на то, чтобы прояснять знание об Иисусе Христе, а не затемнять его. Поэтому Бог дал несколько простых обрядов для того, чтобы представлять нам Иисуса Христа с тех пор, как Он явил Его нам.

У евреев этих обрядов было больше, так как они должны были представлять Христа в его отсутствие. Когда я говорю, что Он отсутствовал в то время, я имею в виду не Его силу, но способ, каким Его можно было бы представить. Так что если мы хотим соблюсти надлежащую меру в употреблении этого средства, нам следует остерегаться умножения числа церемоний, которое, по заповеди Божьей, должно оставаться небольшим. Причём те обряды, которые мы принимаем, должны быть несложными, дабы не обременять души верующих. И надлежит наделить их очевидным и величественным смыслом. Есть ли необходимость доказывать, что это не было выполнено? Ведь это и так очевидно каждому.

15. Не буду говорить о пагубных фантазиях, какими опаивают простонародье, уверяя его, будто выдуманные людьми церемонии суть богоугодные жертвы, посредством которых можно получить прощение грехов, а также стяжать праведность и спасение. Кое-кто может сказать, что если эти вещи хороши сами по себе, их не могут извратить внешние ошибки: ведь ошибки случаются и в отношении множества заповеданных Богом дел. Но приписывать подобную честь делам, извращённым по прихоти людей, более нетерпимо, чем полагать их достойными вечной жизни. Ведь заповеданные Богом дела вознаграждаются на том основании, что они угодны Богу как знак повиновения. Поэтому они ценятся не за их собственное достоинство, а постольку, поскольку Бог вознаграждает оказанное Ему повиновение. Я имею в виду совершенное исполнение Божьих заповедей; ибо дела, совершаемые нами, угодны Богу в силу его благодатной доброты, потому что являют покорность Ему лишь наполовину.

Однако мы сейчас не рассматриваем источники нашей праведности, и поэтому оставим этот вопрос. Что же касается предмета, занимающего нас теперь, вновь повторю, что вся ценность и значимость наших дел определяется повиновением, какое мы оказываем Богу и о котором судит только Он. Как сам Он говорит устами пророка: «Отцам вашим Я ... не давал заповеди ... о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: слушайтесь гласа Моего» (Иер 7:22-23). О делах, какие совершаются людьми в поклонение Богу, также сказано в другом месте: «Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб?» (Ис 55:2), что означает напрасный труд. И ещё: «Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим» (Ис 29:13; Мф 15:9). Так что наши противники не сумеют оправдаться тем, что позволяют простонародью искать праведности в этих нелепых человеческих преданиях, чтобы предстать пред Богом и обрести спасение. Кроме того, разве не достоин всяческого осуждения тот порок, что они практикуют множество непонятных обрядов для развлечения публики, обрядов, напоминающих представления жонглёров, фарс или магические заклинания? Ведь очевидно, что любые церемонии, кроме тех, что приводят людей ко Христу, являются вредными и нечестивыми. Но все обряды, принятые в папстве, не имеют ни смысла, ни основания в учении, а просто подобны детским забавам.

Наконец, не секрет, что брюхо изобретательно на уловки, приносящие ему выгоду. Поэтому многие из этих обрядов были изобретены священниками из алчности, дабы доставлять зерно на мельницу. Но каково бы ни было их происхождение, мы в любом случае должны отвергнуть большинство из них, если хотим очистить Церковь от явной мерзости и низкого торгашества. Ибо эти обряды – не что иное, как приспособление для выманивания денег у народа.

16. Может показаться, что всё сказанное мною до сих пор о человеческих традициях касается только нашего времени и имеет целью осуждение папистских суеверий. Однако отсюда можно вывести учение, полезное на все времена. Ибо всегда и везде, где распространяется это безумное желание служить Богу по человеческим измышлениям, все связанные с этим установления тут же выливаются в описанные выше злоупотребления. Божья угроза поразить слепотой и безумием всех, кто будет служить Ему по человеческим учениям (Ис 29:13-14), действительна не в отношении какого-то одного времени, но на все времена. Эта слепота и есть причина того, что уклонившиеся от прямого пути и презревшие таким образом предостережения Бога впадают из одного абсурда в другой. Но если кто-нибудь хочет иметь общее, безотносительно к папству, учение о человеческих традициях, которые во все времена Церковь должна отвергать, то данное нами определение на этот счёт вполне ясно и твёрдо. А именно: мы должны считать таковыми все те законы, которые принимаются людьми помимо Слова Божьего с целью утвердить некоторый способ служения Богу или привязать к себе обязательствами человеческую совесть.

За этими злоупотреблениями следуют другие. Таково, например, множество обрядов, затемняющих ясность Евангелия; или нелепые и бесполезные предписания, ничего не созидающие, но играющие роль приманки для выуживания денег из кошельков; или чрезмерное обременение народа; или прочие нечестивые суеверия. Всё это должно помочь нам легко понять, сколько зла и вреда заключено в установлениях папистской Церкви.

17. Я слышу ответ наших противников: дескать, их традиции идут не от них самих, а от Бога. Ведь Церковь направляется Св. Духом и потому не может заблуждаться. Так что, по их утверждению, в их традициях заключён авторитет Церкви (Eck J. Op. cit., 13, E 7a p.).

Если с этим согласиться, то все их предания должны быть признаны откровением Св. Духа, презирать которые значит презирать Бога. А чтобы избежать впечатления, что они выдумали всё это сами, наши противники уверяют, будто большая часть их законов восходит к апостолам. По их утверждению, одного примера достаточно, чтобы показать, каков был образ действия апостолов вообще. Имеется в виду рассказ о том, как собрание апостолов соборным решением предписало язычникам воздерживаться от крови, удавленины и от идоложертвенного (Деян 15:20).

Мы уже подробно разъяснили в другом месте, насколько лживо злоупотребляют паписты именем Церкви для подкрепления своего авторитета. Что же касается нынешнего рассмотрения, нам следует чистосердечно и беспристрастно разобрать всё относящееся к нашему предмету, а именно: какой желает видеть Церковь Иисус Христос, дабы мы руководствовались и направлялись её правилом. Тогда станет вполне очевидно, что Церковь, которая преступает границы Слова Божьего и развлекается тем, что издаёт новые законы и выдумывает новые способы служения Богу, – вообще не Церковь. Ибо закон, однажды данный Церкви, остаётся в силе вечно: «Всё, что Я заповедую вам, старайтесь исполнять; не прибавляй к тому и не убавляй от того» (Втор 12:32). И еще: «Не прибавляй к словам Его, чтоб Он не обличил тебя, и ты не оказался лжецом» (Прит 30:6). Невозможно отрицать, что все эти слова обращены к Церкви. Поэтому когда наши противники говорят, что, несмотря на подобные запреты, Церковь осмелилась прибавить к Слову Божьему нечто от себя, то что это, как не оправдание мятежа против Бога?

Но не будем внимать их лжи, столь оскорбительной для Церкви. Мы должны знать, что они ложно прикрывают именем Церкви безумную дерзость людей, преступающих пределы Слова Божьего, чтобы изливать собственные измышления. Ибо запрет Вселенской Церкви что-либо добавлять к сказанному Богом или убавлять от него – этот запрет нельзя назвать невнятным, двусмысленным или неопределённым [Втор 12:32; Прит 30:6].

Наши противники скажут, что такой запрет относится исключительно к Закону; а после Закона пришли пророки. Согласен. Но да будет им известно, что пророки стремились не добавить что-либо к Закону или исключить из него, а именно исполнить Закон. Господь не позволил делать добавления или изъятия в том, что касается Моисеева служения, хотя оно было весьма неясно, пока сам Он не дал более ясного учения через своих служителей – пророков, а в конечном итоге через своего возлюбленного Сына. Но в таком случае разве мы не должны считать, что нам ещё строже запрещено добавлять что-либо к Закону, пророкам, псалмам и Евангелию? Ведь Господь не изменил своей воли, высказанной однажды, – что нет для Него худшей обиды, чем желание людей служить Ему по собственным измышлениям. Мы имеем превосходные свидетельства тому у пророков, свидетельства, которые постоянно должны быть у нас перед глазами. У Иеремии сказано: «Отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедую вам» (Иер 7:22-23). И ещё: «Отцов ваших Я увещевал,... говоря: слушайтесь гласа Моего» (Иер 11:7). Есть много других подобных мест; но особенно примечательны следующие слова Самуила: «Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов. Ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство» (1 Цар 15:22-23).

18. Таким образом, невозможно снять обвинение в нечестии со всех наших противников, которые отстаивают свои измышления, прикрываясь авторитетом Церкви. Отсюда легко сделать вывод, что эти измышления приписываются Церкви ложно. По этой причине мы решительно выступаем против тирании человеческих традиций, утвердившихся под прикрытием имени Церкви. Ибо мы отнюдь не презираем Церковь, как в том недобросовестно обвиняют нас наши противники, желая вызвать ненависть к нам (Eck J. Op. cit., 13, E 7a.), но возносим ей хвалу в повиновении – большую, чем такую, которую она когда-либо знала. Это они наносят чудовищное оскорбление Церкви, представляя её мятежницей против Господа, преступившей, по их же словам, заповедь Бога. Я уже не говорю, что с их стороны крайне бесстыдно и нечестиво постоянно кивать на власть Церкви и в то же время умалчивать о том, какую заповедь имеет Церковь от Бога и какое повиновение она должна Ему оказывать. Но если мы хотим пребывать в истинном согласии с Церковью, нам прежде всего надлежит рассмотреть, что заповедал Бог нам и своей Церкви, дабы по общему согласию повиноваться Ему. Ибо не подлежит сомнению, что мы пребудем в полном согласии с Церковью, если всегда и во всём будем покорны Богу.

Что касается утверждения об апостольском происхождении их преданий, то это чистой воды обман. Всё учение апостолов направлено к одной цели – не обременять души людей новыми традициями и уберечь христианскую веру от заражения человеческими измышлениями. И если верить древним историческим повествованиям, апостолы не только не знали о тех вещах, какие им приписывают наши противники, но и не слыхали о них.

И пусть они не бормочут нам о том, что многие апостольские конституции были приняты в силу обычая, а не в результате письменной передачи. Речь идёт о вещах, которые апостолы не могли вместить прежде смерти Иисуса Христа, однако постигли потом, по сошествии на них откровения Св. Духа. Выше мы уже разъяснили это место (/4/8.8-13). Что касается предмета, излагаемого нами сейчас, наши противники выставляют себя на посмешище, когда пытаются объяснить, что это за великие таинства, столь долго неведомые апостолам, и при этом указывают на обряды, которые отчасти заимствованы и наметаны из тех, что некогда были распространены у евреев и язычников, а отчасти представляют собой нелепые обезьяньи ужимки и несуразные церемонии, наизусть заученные тупыми священниками, ничего не смыслящими в них. Дети и дурачки перенимают эти ужимки так похоже, что можно подумать, будто они постигли их высокий смысл.

Но даже если бы у нас не было никаких исторических свидетельств, всякий здравомыслящий человек рассудил бы, что такое множество обрядов появилось в Церкви не вдруг, а вводилось постепенно. Если благочестивые епископы апостольских времён обнародовали некоторые святые законы относительно церковного порядка и устроения, то их преемники, люди неразумные и жадные до новизны, пожелали внести каждый свою долю; причем последующие неизменно стремились превзойти предыдущих. А поскольку существовала опасность, что их измышления, с помощью которых они надеялись стяжать честь и славу, будут вскоре преданы забвению, они прибегли к чрезвычайной, неведомой первым епископам строгости, дабы принудить народ к соблюдению их нововведений. Это безумное и дурное взаимное подражание, при котором каждый хотел иметь такую же смелость на нововведения, как и его коллега, породило большую часть обрядов, ныне выдаваемых папистами за апостольские установления. Как уже было сказано, исторические документы убедительно свидетельствуют об этом.

19. Чтобы чрезмерно не затягивать наше изложение, ограничимся одним примером. Апостолы совершали Вечерю Господню очень просто. Их ближайшие преемники, дабы подчеркнуть величие таинства, добавили некоторые действия, отнюдь не заслуживающие порицания. Но потом явились обезьяны, охваченные несуразной страстью всё новых и новых добавлений. Так появились пышные облачения священников, украшение жертвенника, гримасы и ужимки того нелепого фарса, каким сегодня предстаёт перед нами месса с огромным числом ненужных вещей.

Однако паписты заявляют, что обычаи, по общему согласию разделяемые Вселенской Церковью, издревле было принято считать происходящими от апостолов, и ссылаются при этом на свидетельство св. Августина. На это я отвечу им словами самого св. Августина: «То, что соблюдается всем миром, надлежит считать установленным апостолами или Вселенскими Соборами, авторитет которых весьма полезен в Церкви. Таков, например, обычай ежегодно праздновать Страсти и Воскресение Господа нашего, Его Вознесение и Пятидесятницу; а также некоторые другие подобные обычаи, соблюдаемые во всей Церкви, везде, где она простирается в мире» (Августин. Письма, 54 (Януарию), I, 1 (MPL, XXXIII, 200)). Разве столь малое число примеров, приводимых св. Августином, не говорит о том, что он хотел узаконить соблюдение лишь тех принятых в его время установлений, которые, будучи скромными и немногочисленными, оказывались полезными для сохранения церковного порядка во всей его простоте? Но это весьма далеко от того, что заявляют в Риме: якобы среди их помпезных обрядов нет ни одного, который не был бы утверждён авторитетом апостолов.

20. Ради краткости приведу лишь один пример. Если спросить, откуда взялась у папистов их святая вода, они тут же ответят: от апостолов. Как будто не существует исторических свидетельств о том, что ее изобретателем был один из Римских епископов! И если бы он призвал себе в советчики апостолов, то никогда не запятнал бы Крещение подобной мерзостью, желая сделать его воспоминанием о некоем Таинстве, о котором чётко сказано, что оно совершается только один раз. Однако мне не кажется достоверным, что происхождение святой воды столь древнее, как это утверждают историки. Ибо св. Августин говорит, что в его время некоторые Церкви осуждали обряд омовения ног в день Вечери из опасения, как бы это омовение не показалось относящимся к Крещению (Августин. Письма, 55 (Януарию), XVIII, 33 (MPL, XXXIII, 220)). Это означает, что в те времена не существовало ни одного вида омовения, чем-либо напоминавшего Крещение. Как бы то ни было, я никоим образом не могу согласиться с тем, что обычай ежедневного омовения в памятование Крещения, равнозначный его повторению, происходит от апостолов. И мне нет дела до того, что в другом месте св. Августин приписывает апостолам другие установления. Поскольку это лишь его догадки, можем ли мы основывать на них наше суждение, когда речь идёт о столь важных вещах? Наконец, даже если согласиться с апостольским происхождением обычаев, о которых говорит св. Августин, существует большая разница между тем, чтобы предложить верующим действия, которым они могут свободно следовать или не следовать, и изданием статутов, связывающих совесть христиан.

Но кто бы ни был автором этих установлений, они выродились в такие чудовищные злоупотребления, что мы не нанесём ему бесчестья, протестуя против них по причине постигшей их порчи. Ибо они никогда не вводились с намерением сделать их вечными.

21. Пример апостолов, на который ссылаются наши противники в оправдание своей тирании, ничего им не даёт. Апостолы и пресвитеры ранней Церкви, говорят они, приняли закон помимо заповеди Христовой, которым запрещали язычникам есть идоложертвенное, удавленину и кровь (Деян 15:20). Если они имели право это сделать, почему их преемники не могут следовать им в этом всякий раз, когда возникнет необходимость? Я хотел бы, чтобы наши противники следовали им не только в этом, но и в других вещах! Ибо я отрицаю, что апостолы указанным решением установили или предписали нечто новое; и без труда могу это доказать. Так как в том же месте св. Пётр утверждает, что желать возложить иго на учеников значит искушать Бога, он противоречил бы самому себе, если бы допустил, чтобы такое иго было возложено. Но коль скоро апостолы по собственной воле решили бы запретить язычникам вкушать идоложертвенное, удавленину и кровь, это безусловно было бы возложением ига.

Тем не менее остаётся некоторое сомнение в силу того, что, как может показаться, апостолы действительно наложили такой запрет. Но если вглядеться в смысл их предписания внимательнее, это затруднение легко разрешить. Во-первых, и это главное, надлежит оставить язычникам свободу, не обременяя и не тревожа их соблюдением Закона [Деян 15:19,24,28]. До сих пор апостольское решение благоприятствует нам. Следующее затем исключение относительно идоложертвенного, удавленины и крови [Деян 15:20,29] представляет собой не новый закон, предписанный апостолами, а вечную заповедь Бога о хранении любви. Апостольское решение ни в чём не ущемляет свободы язычников, но лишь предупреждает их, что они должны щадить чувства братьев и не оскорблять их при пользовании своей свободой. Итак, во-вторых, свобода язычников не должна наносить ущерба братьям или возмущать их. Если кое-кто всё ещё будет упорствовать, говоря, что апостолы предписали нечто конкретное, я отвечу: они лишь показали, в соответствии с нуждами своего времени, в чём язычники могли бы задеть чувства братьев, и предостерегли их против этого. Однако они не добавили ничего нового к вечному Закону Бога, запрещающему оскорблять братьев.

22. Это подобно тому, как если бы сегодня в странах, где Церкви утвердились ещё не совсем прочно, добрые пастыри запретили твёрдо стоящим в вере вкушать мясо в пятницу или открыто работать в праздничные дни до тех пор, пока слабые путём должного научения не станут более крепки в вере. Ибо хотя эти вещи сами по себе, если отбросить суеверие, безразличны, они оказываются не без греха, если возмущают немощных братьев. А наше время таково, что верующие не могли бы совершать подобные действия в присутствии слабых братьев, не нанося тяжких ран их совести. Кто, кроме злонамеренного клеветника, осмелится утверждать, что таким образом эти добрые пастыри объявляют новый закон? Ведь очевидно, что они лишь избегают оскорблять чувства братьев, что недвусмысленно запрещено Богом! Но то же самое нужно сказать и об апостолах. Их намерение состояло лишь в том, чтобы исполнить Закон Божий, предписывающий не искушать братьев. Как если бы они сказали: «Заповедь Божья гласит, что вы не должны искушать ваших немощных братьев. Но вы не можете вкушать идоложертвенное, удавленину и кровь, не вводя их в соблазн. Поэтому словом Божьим мы предписываем вам воздерживаться от этого». Таково было намерение апостолов. Об этом свидетельствует и св. Павел, который в связи с данным предписанием говорит: «Об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто ... Но ... некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное, как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется ... Берегитесь, ... чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных» (1 Кор 8:4,7,9). Кто внимательно разберет дело, того не введут в заблуждение эти обманщики, которые хотят заставить нас поверить, будто апостолы своим предписанием положили начало ограничению свободы Церкви.