Текст книги "Наставление в христианской вере, т.4"

Автор книги: Жан Кальвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

То же самое мы видим и в избрании Матфия (Деян 1:23). Так как по причине величайшего достоинства апостольского служения Церковь не дерзала поставить конкретного человека апостолом по собственному суждению, она выбрала двоих, чтобы бросить о них жребий. Таким образом, в этом избрании был соблюдён церковный порядок, и в то же время именно Богу было предоставлено решить, кому из двоих отдать предпочтение.

15. Теперь следует рассмотреть вопрос о том, должен ли служитель избираться всей Церковью, её служителями и управителями, либо каким-то одним человеком. Отдающие право избрания одному человеку ссылаются на слова св. Павла, обращённые к Титу: «Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты... поставил по всем городам пресвитеров» (Тит 1:5). А также на слова, написанные Тимофею: «Рук ни на кого не возлагай поспешно» (1 Тим 5:22). Но если они полагают, что Тимофей в Эфесе или Тит на Крите пользовались царской властью, распоряжаясь всем по собственной прихоти, то они грубо извращают факты. Ибо и Тит, и Тимофей председательствовали при избрании пресвитеров, чтобы направить народ добрым советом, а отнюдь не для того, чтобы творить что им вздумается, принимая одних и отвергая других.

А чтобы не создавалось впечатления, будто я выдумал это, приведу в доказательство моих слов подходящий пример. Так, св. Лука сообщает, что Павел и Варнава рукоположили пресвитеров для каждой Церкви. Но, говоря об этом, он в то же время отмечает и способ избрания: голосование, или глас народа, согласно значению соответствующего греческого слова (Деян 14:23). Следовательно, рукополагали двое, но народ по обычаю страны, подтверждённому историками, поднимал руки, выражая таким образом свою волю. Таково общепринятое словоупотребление. Это подобно тому как историки говорят: такой-то консул назначил должностных лиц, когда речь идёт о том, что консул выслушал мнение народа и председательствовал при избрании. Разумеется, невероятно, чтобы св. Павел позволил Титу или Тимофею то, на что не отваживался сам. Однако мы видим, что он соблюдал обыкновение ставить церковнослужителей с одобрения народа и по результатам голосования. Следовательно, именно так надлежит понимать вышеуказанные места Писания, которые ничуть не нарушают и не умаляют свободы обычного права Церкви.

Поэтому св. Киприан правильно говорит о божественном происхождении порядка, согласно которому предпочтение одного кандидата другому и избрание пресвитера совершается в присутствии народа, дабы свидетельство всех верующих подтвердило достоинство и необходимые качества избранника. Как известно, тот же порядок – по Божьей заповеди – соблюдался в отношении левитических священников, прежде освящения которых совершалось поставление их перед лицом народа (Лев 8:6 сл.; Числ 20:26 сл.). По убеждению св. Киприана, эти примеры показывают, что рукоположение пресвитера должно непременно осуществляться при одобрении народа, чтобы засвидетельствованное всеми верующими избрание могло считаться справедливым и законным.

Итак, мы полагаем, что призвание служителя, вводимого в должность словом Божьим, имеет место тогда, когда обладающий соответствующими качествами человек рукополагается с согласия и одобрения народа. Но пастыри должны председательствовать при избрании, дабы собрание народа не впадало в легкомыслие и не пыталось действовать путём интриг или беспорядков.

16. Остаётся четвёртый пункт вопроса о призвании служителей – процедура ординации. Как известно, у апостолов существовала лишь одна процедура – возложение рук. Думаю, эта процедура была заимствована у евреев, которые обычно возложением рук представляли Богу того, кого хотели благословить и освятить. Так, Иаков, желая благословить Ефрема и Манассию, возложил руки им на головы (Быт 48:14). И Господь наш Иисус возложил руки на детей, молясь за них (Мф 19:15). Я полагаю, что с той же целью Бог повелел в Законе возлагать руки на предлагаемые жертвы [Лев 1:4; 3:2; Числ 8:12; 27:23 и др.]. Поэтому апостолы возложением рук свидетельствовали, что посвящают Богу вводимого в служение, хотя применяли рукоположение и в отношении тех, кому подавали видимые дары Св. Духа (Деян 19:6). Как бы то ни было, они обращались к этой торжественной процедуре всякий раз, когда поставляли кого-либо на церковное служение, примеры чему известны как в отношении пастырей, так и в отношении учителей и диаконов. И хотя по поводу возложения рук нет никакого чётко высказанного предписания, мы видим, что апостолы использовали эту процедуру постоянно. И поэтому то, что они соблюдали с таким тщанием, должно быть принято нами за правило. Разумеется, полезно было также посредством такой церемонии возвеличить в глазах народа достоинство служителя и напомнить ему самому, что отныне он не принадлежит себе, а посвящается служению Богу и Церкви. К тому же, если мы обратимся к подлинному источнику этого символического действия, оно покажется нам отнюдь не пустым и бездейственным. Коль скоро Дух Божий ничего не установил в Церкви напрасно, мы должны признать, что эта происходящая от Него церемония не лишена пользы, если только она не превращается в суеверие.

Наконец следует заметить, что возлагали руки на служителей не обычные люди, но только другие служители, хотя и неясно, делал это один человек или несколько. Известно, что совместное рукоположение совершилось в отношении семи диаконов, Павла, Варнавы и некоторых других (Деян 6:6; 13:3). Но св. Павел упоминает, что рукоположил Тимофея в одиночку: «По сей причине напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе чрез моё рукоположение» (2 Тим 1:6). Что же касается другого места, где он говорит о возложении рук на пресвитеров (1 Тим 4:14), я понимаю его не так, как некоторые, – что рукоположение совершалось в присутствии пресвитеров, – но в смысле самого посвящения, как если бы св. Павел сказал: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано через возложение рук моих, когда я избрал тебя на служение священства».

Глава IV

О СОСТОЯНИИ ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ И ОБ ОБРАЗЕ УПРАВЛЕНИЯ ЕЮ, СУЩЕСТВОВАВШЕМ ДО УТВЕРЖДЕНИЯ ПАПСТВА

1. До сих пор мы говорили о порядке управления Церковью исключительно с той точки зрения, как он был завещан нам словом Божьим, а также о служителях Церкви согласно установлению Иисуса Христа. Теперь же для того, чтобы всё это как следует прояснить и запечатлеть в памяти, необходимо рассмотреть, как выглядела древняя Церковь в отношении этих вопросов, ибо она могла бы представить нам, словно в зеркале, вышеназванное установление Бога. Древние епископы создали множество канонов, или правил, которые, на первый взгляд, далеко выходят за пределы высказанного Богом в Писании. Однако они так точно соотнесли весь свой порядок и устроение с единым правилом Слова Божьего, что, как нетрудно заметить, ни в чем не оказались чуждыми или противоречащими ему. Но даже если и было в чём упрекнуть древних епископов, они усердно старались сохранить установления Господа и не слишком удалились от них. Поэтому нам весьма полезно кратко рассмотреть, какова была их практика.

Как мы уже сказали, Писание называет три разряда служителей. Так и древняя Церковь разделяла всех своих служителей на три вида. К разряду священников относились пастыри и учители. Задача других состояла в заботе о дисциплине и об исправлении верующих. Диаконам поручали служить бедным и раздавать милостыню. Что касается чтецов и служек, это были не виды церковных должностей, а просто молодые люди, которых принимали в клир и заранее путём определенных упражнений приучали к церковному служению, чтобы они лучше осознали своё предназначение и подготовлялись к наилучшему исполнению своей службы, когда придет её время (в дальнейшем я расскажу об этом подробнее (/4/4.9)). Поэтому св. Иероним разделяет Церковь на пять разрядов: 1) епископов; 2) пресвитеров; 3) диаконов; 4) просто верующих; 5) тех, кто ещё не крещён, но получает наставление в христианской вере, чтобы затем принять крещение. Таким образом, св. Иероним не отводит особого места ни остальным клирикам, ни монахам.

2. В ранней Церкви пресвитерами называли всех несущих служение учительства. В каждом городе они избирали из своего числа одного человека, получавшего особое наименование епископа. Цель этого избрания состояла в том, чтобы равенство не порождало раздоров, как это часто случается. Однако епископ не настолько превосходил других пресвитеров честью и достоинством, чтобы господствовать над ними. Скорее, его должность была подобна должности председательствующего в совете и заключалась в том, чтобы вносить предложения, выслушивать мнения, направлять людей добрыми увещеваниями и предостережениями, препятствовать своим авторитетом возникновению смуты и исполнять совместно принятые решения. Такова была должность епископа среди пресвитеров. Древние отцы признают, что она была введена в силу необходимости, по общему согласию верующих. Св. Иероним так комментирует Послание к Титу: «Пресвитер и епископ представляли собой одно и то же. До того, как по наущению дьявола в христианстве произошло разделение и один стал говорить „я Кифов“, а другой – „я Аполлосов“ [1 Кор 1:12; 3:4], Церкви совместно управлялись советом пресвитеров. Но потом эта должность была поручена одному, чтобы исторгнуть семя раздоров. Поэтому пресвитеры знают, что подлежат власти предстоящего им епископа согласно обычаю Церкви, как и епископ знает, что возвышен над пресвитерами не столько велением Господа, сколько обычаем, и должен управлять Церковью совместно с ними» (Hieronymus. Op. cit., 598a).

При всём том св. Иероним свидетельствует о древности этого обычая. Так, в Александрии со времени евангелиста Марка пресвитеры неизменно избирали из своей среды одного, чтобы он предстоял им, и называли его епископом.

Итак, во всяком городе имелась коллегия пресвитеров. Все они были пастырями и учителями, ибо все были обязаны учить народ и побуждать его к исправлению – согласно тому, как велит это делать св. Павел. А чтобы обеспечить себе преемников, они должны были принимать в клир и поставлять молодых людей, которые впоследствии занимали их место. Каждый город имел свой диоцез со своими пресвитерами. Все они, как городские, так и сельские, составляли тело данной Церкви. Тот факт, что каждая такая коллегия имела своего епископа, объясняется исключительно соображениями порядка и поддержания мира. Епископ, превосходя других пресвитеров достоинством, тем не менее подчинялся решениям их собраний. Если диоцез оказывался так велик, что епископ не мог в одиночку исполнять свою должность на всей его территории, то тогда в нескольких местах избирались пресвитеры для исполнения епископских обязанностей меньшей важности. Они назывались «сельскими епископами», поскольку представляли епископа в сельских местностях.

3. Что касается служения, то как епископам, так и пресвитерам надлежало быть подателями слова Божьего и таинств. Только в Александрии пресвитерам было воспрещено проповедовать, так как там Арий возмутил всю Церковь, о чём сообщает Сократ в девятой книге «Трёхчастной истории». Св. Иероним с полным основанием осуждает подобный порядок.

К тому же епископ, называющий себя таковым, но не исполняющий своего служения, был бы просто чудовищем. Поэтому в те времена придерживались дисциплинарного правила, согласно которому все служители должны были исполнять обязанности, возложенные на них Богом. И это было установлено не на краткое время, а навсегда. Ибо даже в эпоху св. Григория, когда Церковь находилась в упадке или по крайней мере сильно уклонилась от своего первоначального состояния, отстранение епископа от проповеди считалось неприемлемым. У св. Григория в одном месте говорится о том, что епископ повинен в смертном грехе, коль скоро от него не слышно ни слова, ибо если он не проповедует, то навлекает на себя гнев Божий (Григорий Великий. Письма, 24 (МРL, Ер. 25, LХХVII, 473 р.)). И в другом месте: «Когда св. Павел сказал, что чист от крови всех (Деян 20:26), это самое слово „всех“ нас, именуемых пресвитерами, связывает, убеждает, обличает и обвиняет, ибо мы повинны не только в наших собственных злодеяниях, но и в смерти других. Ибо мы своим бездействием и молчанием убиваем их, гибнущих каждодневно» (Его же. Гомилия на Книгу Иезекииля, I, XI, 10 (МРL LХХVI, 910)).

Св. Григорий упрекает себя и других в молчании, потому что он и другие не исполняют служения слова с надлежащим постоянством. Но если он не прощает исполняющих служение наполовину, то что бы сказал он о тех, кто вовсе устраняется от него? Итак, на протяжении долгого времени главное дело епископа состояло в том, чтобы пасти народ словом Божьим и созидать Церковь общественной и частной проповедью святого учения.

4. Что касается того, что каждая провинция имела своего архиепископа, а затем Никейским собором были избраны патриархи, превосходившие архиепископов по чести и достоинству, то эти служения были учреждены ради сохранения порядка. Поскольку нужда в них возникала не часто, я мог бы о них не говорить. Тем не менее кратко упомянуть о них здесь будет только к лучшему.

Итак, изначально эти степени были учреждены для того, чтобы в случае возникновения каких-либо затруднений в Церкви, которые не могли быть разрешены малым числом людей, они ставились на рассмотрение поместного собора. Если вопрос оказывался настолько важен или труден, что было необходимо его дальнейшее обсуждение, он выносился на суд патриарха, созывавшего собор всех подчинённых ему епископов. Последней инстанцией был Вселенский собор. Некоторые называют такое управление иерархией; но это слово кажется мне неподходящим. По крайней мере, в Писании оно не употребляется вовсе, ибо Св. Дух пожелал показать, что, когда речь идёт об управлении Церковью, никто не должен присваивать себе какое-то первенство или главенство. Если же мы рассмотрим этот вопрос, не держась за слово, то окажется, что древние епископы отнюдь не намеревались создавать формы церковного управления, отличные от установленных Богом в его Слове.

5. Диаконское служение в этот период также не отличалось от того, каким оно было во времена апостолов. Диаконы принимали от верующих ежедневные пожертвования и годовые взносы в пользу Церкви, чтобы затем направлять их на должные цели: частью на содержание служителей Церкви, частью на помощь бедным. Всё это происходило под надзором епископа, перед которым диаконы отчитывались каждый год. Предписания канонов, согласно которым епископ является распределителем церковного имущества, не следует понимать в том смысле, что епископы исполняли эту обязанность сами. Но именно они должны были указывать диаконам, каких людей им надлежит призвать для получения на пропитание содержания из церковных средств, между кем и кем следует распределить остаток. И вообще обязанность епископа – осуществлять верховное руководство церковными делами. Среди так называемых «Апостольских правил» есть одно, которое гласит: предписываем, чтобы епископ распоряжался имуществом Церкви. Ибо если человеческие души, которые гораздо ценнее, поручены епископу, то с тем большим основанием он должен ведать денежными делами, чтобы по его поручению пресвитеры и диаконы со смирением и страхом распределяли средства Церкви. Антиохийский собор постановил применять исправительные меры к епископам, которые сами распоряжались церковным имуществом, не привлекая в помощь пресвитеров и диаконов (Антиохийский собор (341): Hefele C. J., von. Ор. cit., v. 1, р. 722).

Но не стоит больше спорить об этом. Ибо многочисленные послания и письма св. Григория со всей очевидностью свидетельствуют, что даже в его время, когда всё церковное устроение подверглось сильному искажению, этот порядок ещё сохранялся и диаконы по-прежнему являлись распорядителями средств Церкви, действующими под руководством епископов. Вполне вероятно, что вначале им в помощь были приданы иподиаконы – для попечения о бедных, но мало-помалу это различие стёрлось. Когда имущество Церкви увеличилось, вследствие чего возросли обязанности диаконов и потребовалась более проработанная система управления, появилась должность архидиакона (Leo I. Ер. 112 (MPL, LIV, 1023)). С другой стороны, св. Иероним сообщает, что она существовала уже в его время (Hieronymus. Ep. 146, I (MPL, XXII, 1194)).

Архидиаконы держали в своих руках как церковные владения и доходы, так и утварь и ежедневные пожертвования. Поэтому св. Григорий пишет архидиакону Салонийскому, что, если из-за небрежения или воровства будет утрачено что-либо из церковного имущества, возмещение убытка будет взыскано с него (Григорий Великий. Письма, 20 (MPL, LХХVII, 466)). Что же касается поручения диаконам читать Евангелие и призывать народ к молитве, а также подавать верующим чашу для питья при совершении Вечери, – это делалось для возвышения их звания, дабы они с ещё большим страхом Божьим исполняли свой долг. Все эти служения должны были напоминать диаконам, что они находятся не на мирской службе, но совершают духовное служение, посвященное Богу.

6. Из всего этого нетрудно понять, как использовалось и распределялось церковное имущество. Учители древности, всевозможные постановления и каноны часто говорят о том, что все, чем владеет Церковь – будь то земля или деньги, – есть достояние бедных (Decretum Gratiani, II, causa XI, qu. 1, c. 24; ibid., IX, lib. III, tit. XIII, 2; Амвросий. Об обязанностях священников, II, 28 (MPL, XVI, 148 p.); Августин. Письма, 111, 185c., IX, 35 (MPL, XXXIII, 808 p.)). Поэтому они вновь и вновь повторяют епископам и диаконам, что находящиеся в их ведении богатства вовсе не являются их собственностью, но предназначены для нужд бедных, и что недобросовестное расточение или присвоение этих богатств – смертный грех (Decretum Gratiani, XII, qu. 1, 23, 25). Епископов и диаконов увещевают распределять порученное им имущество среди тех, кому оно предназначено, с великим страхом и благоговением, словно перед Богом, и невзирая на лица. Именно в таком духе высказываются св. Иоанн Златоуст, св. Амвросий, св. Августин и другие отцы, являя перед народом своё единомыслие (Иоанн Златоуст. Проповедь перед изгнанием (МРG, III, 431); Амвросий. Проповедь против Авксентия, 33 (МРL XVI, 1060Ь-с); Августин. Письма, 3 (Альбину), 126 (МРL XXXIII, 480р.)).

Но поскольку справедливость и Божья заповедь в Законе требуют чтобы люди, целиком посвятившие себя служению Церкви, существовали за счёт общины [I Кор 9:14; Гал 6:6], а также потому, что в те времена многие пресвитеры, отдавая своё достояние Богу, становились добровольными бедняками (Августин. Проповеди, 35, 5, II (MPL, XXIX, 1570); Письма, 185, IX, 35 (MPL, XXXIII, 809)), то по этим причинам распределение церковного имущества предусматривало содержание церковнослужителей и вспомоществование бедным. Однако надлежащий порядок требовал, чтобы служители Церкви являли собой пример умеренности и воздержания. Жалование их не должно было быть чрезмерным, дабы не позволить им погрязнуть в роскоши и наслаждениях, но только обеспечивать возможность скромного существования. Поэтому св. Иероним говорит, что если клирики, обладая достаточным для жизни собственным имуществом, берут средства, предназначенные для бедных, то они совершают святотатство и поедают собственное осуждение [1 Кор 11:29] (Decretum Gratiani II, I, qu. 11, c.6 (там цитируется послание Иеронима папе Дамасу)).

7. Вначале распоряжение церковным имуществом ничем не регламентировалось, поскольку можно было со спокойной душой доверять епископам и диаконам, для которых законом была их собственная совесть. Но с течением времени алчность некоторых церковнослужителей и дурное управление стали причиной вопиющих злоупотреблений. Поэтому были утверждены конкретные правила, согласно которым все доходы Церкви должны были распределяться на четыре части: первая предназначалась клиру, вторая – бедным, третья – на ремонт церквей и другие подобные расходы, четвёртая – чужеземцам и неимущим странникам.

Тот факт, что иные каноны отводят епископу четвёртую часть, отнюдь не противоречит принципу вышеуказанного разделения. Ведь они вовсе не предполагают, что епископ будет владеть этими средствами на правах собственности, или проест их в одиночку, или растратит, как ему заблагорассудится. Нет, эти средства даются епископу для того, чтобы он мог проявлять щедрость к странникам по заповеди св. Павла (1 Тим 3:2). Именно так толкуют эти правила папа Геласий и св. Григорий. Право епископа брать часть церковных доходов себе Геласий обосновывает ещё одним соображением: необходимостью иметь средства на вспомоществование странникам и выкуп пленников (Decretum Gratiani II, XVI, qu. 3, с. 2 (там цитируется Геласий – Письмо 10 (епископам Сицилии)) (МРL, LIX, 57)). Еще яснее высказывается св. Григорий: «Апостольский престол обычно предписывает епископу при вступлении его в должность разделять все доходы Церкви на четыре части, из которых одна предназначается ему и его семье, дабы он мог принимать чужеземцев и странников и благотворить им; вторая – клиру, третья – бедным, а четвёртая – на ремонт и восстановление церковных зданий» (Ibid., 30 (цитируется Григорий Великий – Письмо Августину, епископу Англии) (МРL, LХХVII, 1184b)). Таким образом, епископу было позволено брать себе только самое необходимое для того, чтобы умеренно питаться и одеваться без всякой роскоши. Если кто-нибудь из епископов превышал меру и выказывал пристрастие к роскоши или пышности, он тут же подвергался порицанию со стороны других епископов, а если по-прежнему не желал воздерживаться, то подлежал низложению.

8. Что касается украшения храмов, то поначалу оно было весьма скромным. Даже после того как Церковь стала богаче, она по-прежнему сохраняла умеренность в этом отношении. Вся имевшаяся в храмах серебряная утварь считалась запасом средств для бедных на случай крайней нужды. Так, епископ Иерусалимский Кирилл, не имея возможности иным способом помочь неимущим во время голода, продал все сосуды и украшения храмов и раздал деньги бедным. Так же и Акакий, епископ Амидский, видя большое число персов в великой нужде, созвал свой клир и убедил его в том, что Господь не испытывает необходимости в блюдах и чашах, ибо не ест и не пьёт. Вся эта утварь была продана, и деньги пошли на пропитание и выкуп пленных персов (Кассиодор. Трехчастная история, XI, 16 (МРL, LХIХ, 1017, 1198)). Св. Иероним, осуждая уже вошедшие к тому времени в обычай излишества в украшении храмов, хвалил тогдашнего епископа Тулузы Экзуперия за то, что он совершал таинство Плоти Господней в простой корзине из ивовых прутьев, а таинство Крови – в стеклянном сосуде, однако не допускал, чтобы хоть один бедняк голодал (Hieronymus. Ер. 125 (ad Rusticum), 20 (МРL, XXII, 1085)).

То, что я только что говорил об Акакии, св. Амвросий рассказывает о самом себе. Когда ариане стали обвинять его в том, что он разбил все священные сосуды, чтобы выкупить пленённых неверными христиан, Амвросий произнёс в своё оправдание замечательные и достопамятные слова: «Пославший апостолов без золота – без золота и собрал Церковь. Церковь обладает золотом не для того, чтобы хранить его, но чтобы раздавать бедным и помогать им в нужде. К чему хранить то, что не приносит никакой пользы? Разве нам неизвестно, как ассирийцы вывезли всё золото и серебро из храма Господия [4 Цар 18:15-16]? И разве не лучше было бы первосвященнику обратить это золото в деньги и помочь ими голодающим, чем отдать на разграбление разбойнику и святотатцу? Разве Бог не сказал: как допустил ты, что столько бедняков умерло от голода, в то время как у тебя было достаточно золота, чтобы купить им еду? Как позволил ты увести в плен столько бедняков и не выкупил их? Как потерпел ты, что некоторые из них были убиты? Нужно было хранить сосуды живых созданий, а не изделия из мёртвого металла. Что ответить на это? Сказать: мы боялись, что храм останется без украшений? На это Бог возразил бы, что таинства вовсе не требуют золота. Их нельзя купить за золото, и не золотом они украшаются. Украшение таинств – искупление пленников» (Амвросий. Об обязанностях священников, II, 28, 137 сл. (МРL, XVI, 140)).

Короче говоря, в те времена поистине осуществлялось то, о чём Амвросий сказал в другом месте: всё, чем обладала Церковь, предназначалось для поддержки бедных; и всё то, чем обладал епископ, тоже предоставлялось в помощь беднякам (Амвросий. Письма, 18, 16 (МРL, XVI, 1018b); 20, 8 (МРL, XVI, 1038b)).

9. Таковы были служения, или должности в древней Церкви. Другие ступени принадлежности к клиру, часто упоминаемые в книгах учителей и в документах соборов, являлись скорее начальными и подготовительными, чем собственно церковными должностями. Ибо для того, чтобы в Церкви всегда имелась молодая поросль, дабы не остаться ей без служителей, молодые люди с согласия и по решению родителей принимались в клир и получали наименование клириков с тем, чтобы в будущем стать служителями Церкви. До времени их наставляли и приучали ко всяким полезным делам, дабы они не оказались новичками и невеждами, когда придёт пора привлечь их к тому или иному служению (Киприан. Письма, 55, VIII, 2; 38, II (МРL, Ер. 52, 33, III, 327); Lео I. Ер. 12, 4 (МРL, LIV, 649 p.); Псевдо-Киприан. О повторном крещении, 10 (МРL, III, 1243); Hieronymos. Ер. 52, 2 (МРL, XXII, 531); Климент Александрийский. Кто богат? [рус. изд.: «О том, какой богач спасется»] 42, 2 (МРG, IX, 647)). Конечно, я предпочёл бы назвать их более подходящим именем: ведь св. Пётр именует клиром всю Церковь, то есть наследием Бога (1 Пет 5:3), так что это наименование не годится для какого-то одного разряда. Но практиковавшийся порядок был свят и полезен. Я имею в виду обычай воспитывать под руководством епископа тех, кто посвящает себя Церкви, чтобы церковную должность мог занять только человек хорошо подготовленный, то есть сведущий в добром и здравом учении, привыкший к несению тягот, к смирению и повиновению; к тому же занятый святыми вещами и забывший обо всех мирских занятиях. Как новобранцев посредством нужных упражнений готовят к надлежащему поведению во время сражения с врагом, так и в древней Церкви клирики, ещё не вступившие в должность, подготавливались к служению определёнными упражнениями. Вначале им поручали отпирать и запирать врата храмов, отчего они назывались привратниками. Затем им предписывали пребывать вместе с епископом и сопровождать его – во-первых, в качестве почётной свиты, а во-вторых, во избежание подозрений, чтобы он не ходил один, без свидетелей. Далее им поручали чтение Псалмов во время службы, дабы народ постепенно привыкал к ним и научился признавать их авторитет, а также дабы они сами научились вести себя перед народом, не приходили в замешательство и не стеснялись говорить, когда наступит время стать пресвитером и произносить проповеди. Так они продвигались со ступени на ступень, получая одобрение во всяком упражнении, пока их не производили в иподиаконы. Моё намерение состоит в том, чтобы показать, что все эти ступени были, как сказано выше, не столько определёнными видами служения, сколько приуготовлением, началом, ученичеством.

10. Итак, мы видим, что в первых двух пунктах, касающихся избрания служителей – каковы они должны быть и насколько обдуманно следует их избирать, – древняя Церковь прилежно следовала предписаниям св. Павла. Избрание епископов осуществлялось собранием верующих при благоговейном призывании имени Божьего (Климент Александрийский. Кто богат? 42, 3 (МРG, IX, 647); Киприан. Письма, 55, VI; 67 (МРL, Ер. 52, 68, III, 791. 1062)). Далее, в древней Церкви существовала процедура экзамена, предусматривавшая тщательное рассмотрение образа жизни и вероучения избираемого, согласно тому же правилу св. Павла (1 Тим 3:2-7) (Lео I. Ер. 12, 2 (МРL, LIV, 647); Statuta ecclesia antiqua. – Четвёртый Карфагенский собор (436) (МРL, LХХIV, 199-200)). В этой области имелась только одна ошибка: со временем древние христиане стали проявлять по отношению к своим епископам излишнюю суровость, требуя от них большего нежели требовал св. Павел. В особенности это касается позднейшего предписания воздерживаться от брака. Во всём остальном они следовали вышеупомянутым наставлениям св. Павла.

Что же касается третьего пункта – кому надлежит избирать и поставлять церковнослужителей, – в этом древний порядок со временем претерпел изменения. Сначала без согласия народа не назначались даже клирики. Так, св. Киприан старательно оправдывается в том, что поставил чтеца, не уведомив о том Церковь: по его словам, это шло вразрез с обычаем, пусть даже он был прав в своём выборе. Поэтому он предваряет своё послание фразой: «Дорогие братья! Поставляя клириков, мы имеем обыкновение спрашивать, каково ваше мнение, и, лишь посоветовавшись со всею Церковью, оценивать заслуги каждого» (Киприан. Письма, 38 (MPL, Ep. 33, IV, 325)). Таковы были слова Киприана. Но ввиду того, что в выборе на эти малые должности (вроде чтецов и служек) было не слишком опасно ошибиться – поскольку они не имели большого значения и служение в них было долговременным испытанием, – постепенно такие избрания стали совершаться без согласования с народом. Позднее народ предоставил право выбора и на другие должности, кроме епископской, епископам и пресвитерам, дабы они рассматривали, подходит ли кандидат для данного служения или нет (Decretum Gratiani I, dist. LXVII, c. 1). Исключением являлось только поставление пресвитера в общину: его кандидатуру должны были одобрить её члены (Киприан. Письма, 55, VIII; 59 (MPL, Ep. 52, 55, III, 787, 830)).

Неудивительно, что народу было не так уж важно сохранять своё право участия в выборах: ведь никто не мог стать иподиаконом, не пройдя прежде длительного и очень сурового испытания. Затем, будучи испытан на этой ступени, человек мог стать диаконом, а затем, если он хорошо проявил себя в этой должности, подняться до пресвитера. Так что никто не мог продвинуться в церковном служении, не пройдя прежде долгого испытания, причём на виду у народа. К тому же имелось множество способов, предназначенных для исправления пороков церковнослужителей. Поэтому дурные пресвитеры или диаконы могли обременять Церковь только в том случае, если она пренебрегала имевшимися у неё средствами предотвращения такого положения дел (Апостольские постановления, 43-46 (МРG, (42-44), XXXVII, 125 р.)). Тем не менее для избрания пресвитеров требовалось номинальное согласие местных жителей. Об этом свидетельствует правило, приписываемое Анаклету и цитируемое Грацианом в 67-й дистинкции (Decretum Gratiani I, dist. LХVII, с. 1; LХХV, с. 7 (МРL, CLXXXVII, 351, 368)).