Текст книги "Флорис. Любовь на берегах Миссисипи"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
7
– Пульс слабый!
– До утра не доживет!
Хирурги шепотом совещались в углу. Аптекарь суетливо расставлял свои склянки. Раненому уже сделали кровопускание и перевязали – но все было тщетно. Лекарства оказались бессильны.
Флорис умирал. Вот уже неделю он метался в жару, ни на секунду не приходя в сознание.
Над Новым Орлеаном нависли черные тучи. Каждую минуту слышался глухой рокот. В небе вспыхивали первые молнии. На пороге смерти Флорис уже ничего не видел и не слышал.
Никто не понимал, что с ним случилось. Адриан в полном отчаянии не отходил от изголовья брата. Федор сидел, обхватив голову руками, а Ли Кан и Цицерон меняли повязки.
– Гром и молния… Этого не может быть… Отчего барчук не нанес удар?
Все видели, как молодой дворянин вдруг застыл, опустив обе шпаги.
Как подобает людям чести, граф дю Роше (несмотря на легкое ранение), Эрнодан де Гастаньяк и Яан Легалик первыми пришли, чтобы справиться о здоровье Флориса. Адриан принял их извинения. Что тут скажешь? Дуэль проходила по всем правилам. Однако никто из троих больше не явился. По приказу губернатора их всех арестовали, и теперь они ожидали в тюрьме суда, поскольку нарушили запрет о поединках.
Маркиза де Водрей, пренебрегая недовольством супруга, регулярно присылала Босси, чтобы узнать о состоянии раненого. Мари-Бланш и Жольетта заходили дважды в день. Каждый раз они сталкивались с Карлоттой, которая не удостаивала их даже взглядом. Все дамы несли целебные бальзамы, чудодейственные медальоны и слова утешения.
Адриан благодарил, однако ничто, казалось, уже не могло спасти Флориса. Его бескровные губы были плотно сжаты, в сознание он так и не приходил. Ли Кан попытался применить старинный китайский метод, втыкая золотые иголки в щиколотки, запястья и виски больного. Со своей стороны, Федор украдкой положил под подушку. Флориса мешочек с украинской землей, который все время хранил на груди. Но и это не помогло – раненый продолжал метаться в жару.
Внезапно комнату осветил яркий блеск молнии. Адриан вздрогнул. Совсем рядом раздался мощный грохот. Молодой граф подошел к окну. Муслиновые занавески надулись от ветра. Над городом бушевал настоящий ураган. Люди и звери пугливо забивались в норы и щели. Значит, этот рокот, звучавший над Миссисипи, предвещал неслыханную доселе бурю? Никто не понял этого – теперь всем оставалось лишь возносить мольбу небесам, чтобы деревянная или соломенная крыша выдержала, устояв под бешеным натиском стихии.
Адриан прищурил глаза. Вдали с трудом продвигались вперед двое незнакомцев. Кроме них на улице никого не было. Оба надвинули на глаза охотничьи шляпы с широкими полями. Один был высоким мускулистым негром, второй, гораздо ниже ростом, казался совсем юным и очень хрупким.
Адриану в этот момент все было безразлично, но что-то в этих людях заинтриговало его. Улица Ройяль превратилась в грязную клоаку. Негр, несший под мышкой какой-то ящичек, свободной рукой поддерживал своего спутника и помогал перепрыгивать через глубокие колдобины.
С губ Флориса сорвался глухой стон. Адриан устремился к постели раненого. Хирурги и аптекарь только покачали головой. Разлившаяся по лицу Флориса мертвенная бледность и запавшие ноздри не предвещали ничего хорошего. Один из врачей уже начал собирать свою сумку.
– Мне сказали, господин граф, – желчно промолвил он, – что вы позвали на консультацию какого-то шарлатана…
Адриан поспешно возразил:
– Сударь, я не ставлю под сомнение ваши познания. Но господин Вейль просил передать мне, что у него есть лекарство, которое может сбить жар… если это дает хоть какую-то надежду спасти брата…
– Как вам будет угодно, господин граф, как вам будет угодно… Однако, должен вам сообщить, что, к великому нашему прискорбию, через несколько часов господин маркиз де Портжуа оставит этот бренный мир… Я пришлю одну из монахинь-урсулинок для совершения погребального туалета…
Ученый муж сделал знак своим коллегам, и все трое, слегка поклонившись Адриану, оставили его наедине с умирающим, который уже еле дышал. Адриан смочил платок в разбавленном уксусе, с нежностью отвел со лба смоляные кудри, влажные от пота, и положил платок больному на виски.
– Флорис! ФЛОРИС… БРАТ МОЙ!
Из груди Адриана вырвалось рыдание, и он поспешно отвернулся, силясь вернуть себе привычное хладнокровие.
За окнами шквальный ветер поднимал тучи желтой пыли. Адриан взглянул на площадь д’Арм и улицу Ройяль. Они были пустынны. Только чайки, обезумевшие от грозы, с воплями носились над крышами домов в поисках убежища.
Ураган усилился настолько, что двоим путникам пришлось укрыться за крыльцом какого-то дома. Несколько секунд они приходили в себя, а затем вновь начали схватку с ветром. Хрупкому юноше приходилось особенно тяжело. Негр же с тревогой посматривал на небо, где все больше набухали черные облака.
– Смелее, давать луку! Скоро плиходить!
Поддерживая своего молодого товарища, африканец двинулся вверх по улице Сент-Ан. На углу улицы Бурбон негр начал озираться, но затем разглядел в клубах пыли низенький домишко из кипарисовых бревен. Совсем обессилевший юноша не мог сдержать вздох облегчения. Бросившись к двери, он негромко постучал.
Именно в этот момент раздался удар грома. В домике никто не подавал признаков жизни.
– Боже мой! – в отчаянии прошептал юноша. – Мы опоздали!
– Подожди, дать Жанно!
Негр изо всех сил забарабанил в дверь. С неба упали первые крупные капли.
– Клянусь Богоматерью, я уже хотел уходить, думал, вы не придете… Но вы добрались, в такую-то погоду… и пешком!
Человек лет пятидесяти с добродушным и честным выражением лица отворил дверь. Юноша и его спутник поспешно вошли в дом.
– Лошадей мы оставили в конюшне у городских ворот… не хотелось привлекать к себе внимание!
– Скорее к огню, вам надо обсушиться!
– Как он? – осведомился хрупкий молодой человек, снимая охотничью шляпу. На плечи ему волнами упали белокурые волосы.
– Говорят, очень плох…
– Ах, господин Вейль, надо что-то делать! – вскричал юноша.
Хозяин дома печально покачал головой.
– Я ведь только судовой врач, а не Господь Бог… Впрочем, как вы меня просили, я предложил свои услуги графу де Вильнев… Вы не раздумали?
Белокурый юноша упрямо замотал головой.
– Ни за что, сударь! Быстрее, дайте нам то, что нужно!
Хирург протянул ему и черному слуге, стоявшему чуть поодаль, темные балахоны. Оба быстро натянули их поверх одежды.
– Опасное дело вы затеяли… Если его схватят, вас обвинят в укрывательстве беглых!
Хирург шепнул это юноше, кивнув на африканца, не проронившего пока ни слова.
Юноша в ответ лишь тряхнул золотистыми кудрями. Голубые глаза его сверкали, как сапфиры.
– Мне нечего бояться, господин Вейль, если вы не проговоритесь…
Врач горделиво вскинул голову.
– О! Как вы можете сомневаться! Я человек простой, но ваш рассказ взволновал меня… я вам верю, и вы можете рассчитывать на мою скромность… раз других надежд нет, отчего бы и не попробовать невозможное… держите!
И господин Вейль протянул своим гостям большие маски, прикрывавшие голову целиком, затем взял такую же себе.
– Мы наденем их, прежде чем войти… Пора!
Все трое вышли на улицу. Негр и хирург держали юношу под руки.
В завихрениях смерча носились доски, сорванные с крыш. Путникам пришлось вернуться назад, на площадь д’Арм, открытую всем ветрам. В грязи бились птицы со сломанными крыльями.
Трое смельчаков продвигались вперед мелкими шажками. Они поднялись по улице Шартр. Все кабачки были закрыты. Вырванные из пазов шлагбаумы валялись на земле.
Хирург показывал дорогу. За улицей Сен-Луи и улицей Конти начиналась улица Бьенвиль. Сзади послышался грохот – это обвалился сеновал. Сухие травинки мгновенно унесло ветром. Юноша закрыл локтем лицо. Его, как и спутников, почти ослепила соломенная шелуха, забивавшаяся в глаза и в ноздри.
– Уже близко! – крикнул господин Вейль.
Постоялый двор «Серебряный лев» стоял на углу улицы Бьенвиль. Ураганным ветром снесло крыши с небольших домов, в садах чернели обломки сломанных деревьев.
Дверь постоялого двора распахнулась. Юноша и его черный спутник поспешно натянули маски с прорезями для глаз.
– Это вы, господин доктор? Все другие хирурги уже ушли… Мы вас ждем с нетерпением…
Добряк Грегуар с поклоном пропустил в дом господина Вейля.
– Спасибо, дружок! Жар не спал?
– Увы, нет, господин доктор… но… но ведь у нас колотая рана… Господи, неужели нам грозит и заразная болезнь?
Старый Грегуар тревожно уставился на «помощников» в масках. Господин Вейль смущенно кашлянул, но тут же сам надел маску.
– Гм… пока нет… однако лучше готовиться ко всему… предосторожность лишней не бывает… гм… ведите нас…
– Сюда, сударь, прошу вас!
Грегуар устремился к лестнице, освещая ступеньки гостям. Было пять часов, но темень стояла такая, будто уже наступила ночь.
– Клянусь святым Василием, эта троица в масках похожа на воронов! Не к добру это! – проворчал Федор, который вышел из кухни с лоханкой горячей воды как раз в тот момент, когда врач с «помощниками» вслед за Грегуаром поднимались на второй этаж.
Верный Ли Кан выглядывал из-за плеча своего украинского друга, с трудом удерживая в руках груду белья.
– Когда закончится время льва, трехголовый сокол одарит спокойствием того, кто заслужил это!
Казак озадаченно взглянул на китайца. Хотя за двадцать лет он привык к этой цветистой манере выражаться, смысл последней реплики до него явно не дошел.
– О, мисси Флорис… Мисси Флорис не умереть!
Славный Цицерон, утирая слезу, также появился на пороге кухни с кувшином в руках. На черных щеках выделялись светлые бороздки, оставленные солеными каплями. Федор дружески хлопнул по плечу негра – от такого удара могли бы рухнуть трое быков.
– Гром и молния! Конечно, барчук не умрет!
Однако голос украинца предательски дрогнул.
– Что скажете, сударь?
Адриан де Вильнев с тревогой смотрел на нового хирурга. Он надеялся на чудо. Господин Вейль продолжал безмолвно осматривать Флориса. Наконец он поднял голову.
– Дела очень плохи, господин граф… В сущности это смертельные раны… Не обладай господин маркиз таким богатырским сложением, его бы уже давно отпели и похоронили.
– Но… вы попытаетесь что-то сделать?
При этом Адриан недоверчиво покосился на «помощников» хирурга, которые явно чего-то выжидали, забившись в темный угол.
– Господин граф… вам придется выйти… так нам будет легче! Велите слугам принести горячей воды… и оставьте нас наедине с больным!
Адриан не мог решиться. Как оставить брата с этими подозрительными незнакомцами? Доктор Вейль снял маску, Обычно добродушное и открытое лицо хирурга выражало теперь холодную суровость.
– Вы должны довериться мне, господин граф… Полагаю, вы хотите, чтобы ваш несчастный брат выздоровел? Мы спасем его тело… поскольку разуму его уже ничто не может помочь… Ступайте же!
С этими странными словами доктор подтолкнул Адриана к двери. В коридоре молодой дворянин на секунду замер, силясь понять, что хотел сказать господин Вейль. Так и не разгадав эту загадку, Адриан спустился вниз, чтобы передать распоряжения доктора. Через минуту Федор, Ли Кан и Цицерон внесли в комнату лохани с кипятком. Казак и китаец хотели остаться, но господин Вейль властно выставил их за дверь. Опустив щеколду, он повернулся к «помощникам». Те сняли маски. Светловолосый юноша пытался скрыть волнение, напустив на себя высокомерный вид, но руки его слегка подрагивали. Господин Вейль подошел к нему, а негр тем временем вытащил из сундучка связку пахучих трав и стал энергично растирать их с жиром, поливая время от времени кипятком.
– Мадемуазель… гм… – зашептал доктор, еще более понизив голос, – мадемуазель Батистина, вы уверены в этом парне… гм… ведь это же раб… гм… гм…
Девушка взглянула на врача своими голубыми глазами – глазами, которые одержали победу над королем, принцем и маршалом в битве при Фонтенуа.
– Господин Вейль… вы можете спасти его?
– По правде говоря, нет, мадемуазель… ни я, ни мое искусство ничего не могут для него сделать…
– Тогда перестаньте терзаться и предоставьте дело Жанно… ему известны тайны индейских врачевателей…
У рослого негра был хороший слух. Уловив слова Батистины, сказанные шепотом, он с улыбкой поднял голову, и на его черном лице сверкнули белоснежные зубы.
– Да, мисси, ты не бояться… Дикали научить Жанно, когда он быть в плену у чикачей… И я лечить мамзель Батистина, когда ее кусать злая челная змея. Плавда, маленькая плинцесса?
Батистина кивнула, с нежностью взглянув на африканца.
– Это правда, господин Вейль… Жанно спас меня от смертельного укуса, хотя все уже считали меня погибшей! Доверьтесь ему!
– Да, да, конечно…
Однако в тоне доктора не слышалось уверенности. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и, быть может, уже сожалел, что поддался на уговоры Батистины.
Постоялый двор содрогался под порывами ветра. Господин Вейль тревожно поднял голову. Казалось, крыша сейчас рухнет.
Жанно бесстрастно раскладывал растертую с жиром траву на белый платок, сложенный вчетверо.
– Тепель пола. Мисси, мамзель… помогите Жанно!
Господин Вейль и Батистина по знаку негра приподняли безжизненное тело Флориса, а Жанно проворно облепил лоб и затылок раненого красноватозеленой кашицей.
– Ради Пресвятой Богородицы! Что это такое? – пролепетал хирург.
– Холоший сассапалий… будет клепко спать, – ответил Жанно с довольным видом.
– Как?
Господин Вейль, задохнувшись, повернулся к Батистине.
– Это сассапариль[24]24
Сассапариль – род вьюнка. – Прим. пер.
[Закрыть], господин Вейль, трава, которая используется как снотворное и жаропонижающее.
– Господи Боже! Но ведь этот несчастный уже неделю лежит без сознания, а вы даете ему снотворное… как бы он не заснул навеки!
– Нет, мисси, он не спать, он мучиться… если заснет, поплавится…
Жанно говорил уверенным тоном, а ловкие пальцы его уже обнажили грудь умирающего.
Господин Вейль, не удержавшись, покосился на Батистину. При виде ужасных, черно-фиолетовых ран та едва заметно побледнела.
Девушка машинально поднесла руку к горлу, словно желая расстегнуть душивший ее ворот, а затем притронулась к шее Флориса. На железной цепи висел какой-то странный медальон с непонятными письменами. Господин Вейль вытаращил глаза.
– Мадемуазель, как можно?
Батистина резко сорвала с шеи Флориса медальон и без церемоний сунула себе в карман. Господин Вейль вытер пот со лба. Он все сильнее ругал себя за то, что впутался в эту таинственную авантюру. Ему было трудно понять, как очаровательная девушка, милая спутница, скрасившая долгое путешествие, могла превратиться в настоящую разбойницу, повсюду сопровождаемую негром-рабом… Самые мрачные мысли одолевали почтенного хирурга. Он был очень добрым человеком, но не любил нарушать закон… А эти мошенницы и шлюхи с «Красавицы»? Неужели мадемуазель де Бургиньон по-прежнему держала их при себе? Доктор невольно передернул плечами… В сущности он очень плохо знал Батистину… Они два месяца провели вместе на борту корабля… Фоккер-Дьявол напал на них, захватив судно со всеми пассажирами… А прошлой ночью мадемуазель де Бургиньон вдруг возникла неведомо откуда и рассказала ему такую трогательную историю… Перед этой девицей растаяло бы даже сердце крокодила! Хирургу казалось, будто он вновь слышит волнующие слова:
– Умоляю вас, помогите мне, господин Вейль… Я должна увидеть этого раненого, но так, чтобы никто из окружающих не узнал меня… видите ли, я дала клятву его умирающей матери, моей возлюбленной крестной, что всегда буду помогать ему… ведь несчастный маркиз де Портжуа – слабоумный от рождения, хотя физически совершенно нормален… бедняга, он ведь не виноват в этом.
– Но, мадемуазель… у него, кажется, есть брат… господин граф де Вильнев… и именно он должен…
– О, конечно, господин Вейль… Однако граф де Вильнев заинтересован в том, чтобы ОН НАВЕКИ ИСЧЕЗ… Вы понимаете? Это очень грустно… нет, граф не должен меня видеть… вы совершите доброе дело, потому что никто больше не поможет бедному идиоту… Отведите меня с Жанно к нему, и мы спасем его… Не сердитесь, но французским врачам неведомы многие целительные средства… Помогите нам и ему, иначе он умрет… Помогите мне, помогите!
– Мисси доктол, дать лебяжий жил!
Услышав голос Жанно, господин Вейль вздрогнул, но тут же передал горшочек с жиром. На лбу судового врача выступили крупные капли пота. Он еще никогда не видел, чтобы христианина лечили таким способом. Жанно обмазывал раны оранжевой мазью.
– Это корни хлопчатника, вываренные в медвежьем жиру! – прошептала Батистина, следя за тем, как Жанно прикрывает первый слой целебного бальзама листьями зверобоя, а сверху накладывает лебяжий жир вперемежку с зелеными стручками, в которых господин Вейль не без труда узнал плоды зрелого кипариса.
Наконец Жанно наложил тугую повязку из белого полотна. Флорис, казалось, уже не дышал. Господин Вейль профессиональным жестом поднес зеркало к посиневшим губам. Поверхность слегка замутилась.
– Завтла мисси быть здоловым! – удовлетворенно произнес Жанно.
Господин Вейль с упреком взглянул на африканца.
– Завтра он умрет, бедняга!
Батистина вздрогнула. В ее локоть вцепилась чья-то рука. Веки раненого приоткрылись, и мутные глаза уставились на нее. Губы у него зашевелились, но из горла вырвалось только какое-то клокотанье. Это длилось одно мгновение. Умирающий закрыл свои зеленые глаза, а рука его безвольно упала на простыню. Он был по-прежнему мертвенно-бледен, но дышал ровнее.
С лестницы донесся крик. Господин Вейль подбежал к двери, чтобы опустить засов. Ужасный грохот оглушил его. Пол под ногами ходил ходуном, с потолка свисали сломанные балки.
– Барчук!
– Майский Цветок!
Казак и китаец вбежали в комнату. «Помощники» врача надели маски и повернулись спиной, делая вид, что укладывают в сумку баночки и горшочки.
– Как он, доктор? Ему лучше?
В комнату стремительно вошел Адриан. Доктор Вейль, предупрежденный Батистиной о злокозненных намерениях графа, посмотрел на него с подозрением.
– Ничего пока не могу сказать, господин граф. Мы сделали все, что могли!
На красивом лице Адриана появилась печальная улыбка.
– Понимаю, сударь… но… дом может рухнуть в любую минуту, нам надо отнести Флориса в погреб!
И Адриан кивнул верным слугам. На подмогу уже спешил Цицерон.
– Будьте осторожны, любой толчок может убить его! – предупредил господин Вейль, опасливо придерживая матрас из конского волоса, на котором понесли вниз раненого.
На «помощников» уже никто не обращал внимания.
Ветер завывал с неистовой силой. Лестница зловеще хрустнула. Кухню успело завалить, но, к счастью, никто не пострадал. В углу гостиной тихо скулили хозяйские рабы.
– Ай, ай, ай! Господь сердиться!
Прибежавший хозяин пинками погнал их к погребу.
– Вот так, осторожно… прошли… теперь поворачиваем! – командовал Адриан.
Судовой врач только покачал головой. Какой актер пропадает в господине графе, можно подумать, будто он и в самом деле жаждет спасти слабоумного братца!
Все укрылись в погребе. Флориса положили в углу, где было безопаснее всего.
Над ними стонал дом. Сорванные с петель двери бились о косяк, чердак ходил ходуном. Груды пыли рухнули на люк погреба – это означало, что соломенную крышу снесло ветром.
– Клянусь святым Георгием, вовремя мы спустились, барин! – воскликнул Федор.
– Клянусь святой Женевьевой, на Новом мосту нам было куда спокойнее! – со слезами промолвил хозяин постоялого двора, прижимая к груди жену.
– Клянусь Эскулапом, ну и вечерок! – вставил господин Вейль.
– Клянусь Красной горой седьмой мудрости, отчего не торопятся с заслуженным утешением почтенные персты Драгоценного Лотоса? – осведомился Ли Кан в минуту краткого затишья.
Адриан прижимал к груди ледяную руку брата, словно надеясь передать умирающему свою жизненную силу. Услышав вопрос китайца, он встрепенулся.
– Ли Кан прав, доктор, где же ваши помощники?
Все стали озираться в темноте.
– Гм… гм… куда же они подевались? – пролепетал господин Вейль, ужаснувшись. – Неужели решили спрятаться на чердаке?
Именно в этот момент к раненому прыгнула какая-то темная фигурка.
– Ай, ай, ай! Дух дьявола! – завопили рабы, показывая черный комок у груди Флориса.
– Гром и молния! ОН ВЕРНУЛСЯ! – взревел Федор, поспешно зажигая факел.
Забавный зверек, одетый в камзол и короткие штаны, приветствовал собравшихся, с поклоном сняв треуголку.
– ЖОРЖ-АЛЬБЕР! – воскликнул Адриан, в изумлении глядя на маленькую обезьянку Флориса.
– Ну да, это я! – казалось, хрюкнул Жорж-Альбер, который понимал все, но не умел это выразить славами.
– ОНА ТОЖЕ БЫЛА ЗДЕСЬ!
В одно мгновение Адриана озарило. Он ринулся из погреба, чтобы найти «помощников» доктора, но Жорж-Альбер удержал его выразительным жестом.
– Что ты говоришь? Ушла? В такую погоду? Господи, она сошла с ума… безумная девчонка… господин Вейль, что все это значит?
Адриан в бешенстве повернулся к хирургу. Господин Вейль втянул голову в плечи.
– Но, господин граф… гм… я сам ничего не понимаю… гм…
– Зато я понимаю! Вы были на борту «Красавицы» и познакомились там с моей сестрой! – вскричал Адриан, на мгновение потеряв все свое хладнокровие.
– Вашей сестрой? – ошеломленно повторил господин Вейль.
– Да, сударь, моей сестрой Батистиной де Вильнев-Карамей. Сбежав от нас, она взяла имя Батистины де Бургиньон.
– Да, да… я понимаю, понимаю, – слезливо бормотал господин Вейль, который ничего не мог понять, – значит, этот слабоумный тоже ее…
– До этой злосчастной дуэли мой брат находился в здравом уме и памяти! – в бешенстве произнес Адриан, готовый уже растерзать несчастного врача.
– О! Значит, он тоже… тоже брат мадемуазель?
Бедный хирург так и не смог выговорить застрявшее в горле имя.
– Нет, сударь… он… ОН ЕЕ ЖЕНИХ!
При этих словах Адриана господин Вейль схватился за сердце.
– Ах, господин граф… что я наделал, Господи? Ее жених… но… но она пришла ко мне с совершенно другой историей… О, я должен рассказать вам все!
Хирург достал из кармана клетчатый носовой платок, чтобы высморкаться и осушить глаза.
– А-дри-ан! – чей-то хриплый вздох прервал излияния судового врача.
Вздох послышался из угла. Адриан метнулся к брату и встал рядом на колени.
– Боже мой, господин Флорис! – пролепетал старый Грегуар.
– Барчук! – взревел Федор.
– Майский Цветок! – пропел Ли Кан.
«Мой дорогой хозяин!» – подумал Жорж-Альбер.
Адриан что-то шептал, подняв свечу над лицом умирающего. Исхудалое лицо было по-прежнему бледным, но глаза, хотя и обведенные черными кругами, сверкали напряженным блеском. Адриан задрожал. Неужели конец?
– Жо…рж… Аль…бер… Она была…
Обессилев, Флорис откинулся на подушки. Испуганный Адриан склонился над ним, готовясь к самому худшему. Он приложил ухо к груди умирающего. О, чудо! Тот ровно дышал. Да, он не умер, он спал.
– Ах, друзья мои… доктор… Спасибо вам, спасибо! Флорис спасен! Спасен! – вскричал Адриан.
Ответом ему стал ужасающий грохот. Постоялый двор обвалился, погребая под своими обломками все живое…
