Текст книги "Флорис. Любовь на берегах Миссисипи"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
– Нас обманывают… На севере мы потеряли Новую Францию… Англичане напали на форт Дюкен[38]38
Будущий Питтсбург. – Прим. автора.
[Закрыть]… теперь, словно шакалы, они хотят отнять у нас Луизиану… так неужели же мы позволим им сделать это? Отнять нашу страну!.. Разве мы бессловесные телята? Надо действовать, послать депутацию в Версаль, заставить короля изменить свое решение!
– Да… да… он прав!
– Изберем представителя из колонистов!
– Снарядим корабль!
– О Господи! Защити нас!
Флорис почувствовал, как общий порыв захватил его. Горе жителей Луизианы было непритворным. Все эти мужчины и женщины не понимали, как мог король столь презрительно отшвырнуть их. Государственные соображения, европейские войны и договоры, подписанные в Версале, не были для них вескими причинами, чтобы отдавать их страну.
– А что, правильно говорят наши мужья!
Золотая Ляжка и Персик обращались к своим соседкам. Они тоже с гордостью демонстрировали всем свои обручальные кольца.
Флорис незаметно улыбнулся. Он был совершенно спокоен за судьбу бывших проституток. Гаэтан и Попюлюс сделали прекрасный выбор. Их супруги станут хорошими матерями семейств и будут ревностно следить и за муженьками, и за потомством. И уж они наверняка будут гораздо более порядочными, чем многие почтенные горожанки.
Флорис достаточно увидел и услышал. Он сделал знак Босси, и они заторопились к реке.
Пробираясь сквозь заросли тростника, Флорис пытался привести в порядок свои мысли. Если колонисты поднимут мятеж, он, разумеется, хотел бы к ним присоединиться; однако молодой человек смутно сознавал, что восстание заранее обречено на провал.
Изумрудный взор Флориса блуждал по величественной глади реки; вдали, до самого горизонта, расстилались поля индиго.
– Мисси Флорис, а что, если приходить эспаньольцы – быть плохо? – спросила едва поспевавшая за Флорисом Босси.
– Не знаю, Босси! Мне кажется, что неведомый гигантский механизм уже запущен… Эта страна такая красивая, Босси… такая красивая!
Тупая боль пронзила тело Флориса.
– Да, мисси Флорис, очень красива, а когда Босси свободная, она быть еще красивей!
Улыбнувшись, молодая негритянка ощупала спрятанный под корсажем документ. Флорис обернулся и с силой встряхнул девушку.
– Ты свободна… понимаешь… свободна! Эти поля свободны… это небо свободно… слушай меня хорошенько, эта страна тоже будет свободной…
И Флорис быстро зашагал вперед. Босси вприпрыжку побежала за ним. Вскоре показалась хижина. Вокруг было тихо и пусто. Флорис тихо позвал:
– Батистина… это я… Батистина…
Никто не ответил.
Охваченный тревогой, Флорис распахнул дверь. Хижина была пуста.
28
Флорис оттолкнул Босси. Как сумасшедший он помчался к реке и тут же наткнулся на Вальмира и Людовика, возвращавшихся с рыбной ловли: на связке болталось несколько рыбок.
– Что… что… где Батистина? – пробормотал белый, как простыня, Флорис.
– А разве ее нет в хижине? – удивился Вальмир.
– Нет… а Жанно?..
– Странно… они как раз сидели в развалюхе, когда мы отправились порыбачить, правда, Вальмир? – сказала Людовик.
Флорис не заметил, с какой нежностью девица обращалась к акадийцу. Вместе с молодыми людьми он отправился на берег; по дороге он нетерпеливо объяснял:
– Нет, нет, хижина пуста, и…
Пронзительный визг прервал речь Флориса. Верещала Босси: она обнаружила Жанно, уснувшего под цветущим мангровым деревом. Жорж-Альбер и Маринетта с серьезным видом обмахивали повязку раненого, чтобы на нее не садились мухи. Обе обезьянки образцово исполняли свою миссию сиделок; вид их был на удивление серьезен.
Услышав крик Босси, Жанно вздрогнул и открыл глаза.
– Не бойся! – произнес молодой негр.
Босси не могла оторвать взгляд от культи Жанно. Подошли Вальмир и Луиза. Они представили бывших рабов друг другу. Жанно восхищенно улыбался. Босси была сдержана.
– Это он отрубать себе руку? – шепотом спросила юная негритянка.
– Да… заботься о нем как следует, он настоящий герой Луизианы! – Также шепотом ответил Флорис.
У Жанно был тонкий слух.
– Это ты гелой, Флолис… без тебя Жанно плопадать… Если бы Флолис не кличать: «Свободу, свободу для негла…» Ах! Как это плекласно! Как плекласно… все кличать: «Свобода»…
Жанно пустился в пространные объяснения, энергично жестикулируя здоровой рукой. Флорис был одержим одной мыслью. Дружески похлопав по плечу молодого негра, он прервал его словоизвержение.
– Скажи, старина, куда девалась Батистина?
– Маленькая плинцесса идти купаться туда!
Жанно указал на излучину Миссисипи, скрытую за рощицей зеленеющих молодых дубков.
– Она с ума сошла, там же полно крокодилов! – кричал Флорис, мчась в указанном направлении.
Вальмир хотел последовать за другом. Луи удержала акадийца.
– Оставь их, Вальмир… Ему всегда приходится бегать за ней… пусть они побудут вдвоем!
Высокие стебли тростника стегали его по лицу, однако Флорис не чувствовал боли. Каждую секунду он ожидал услышать крик Батистины, пожираемой аллигатором.
– Беспечная… безмозглая… безответственная!
Эти слова обжигали губы Флориса. Он задыхался от стремительного бега. Сердце его неистово билось. О! Сейчас он вложит этой безмозглой девчонке хорошую порцию мозгов. А может, она решила потихоньку исчезнуть? Флорис вдруг вновь припомнил все свои старые обиды. Только что пережитый им страх породил множество несправедливых упреков. Выскочив на берег, он увидел покрытый зеленой травкой пригорок, круглый, словно пушечное ядро. Он уже открыл рот, чтобы позвать Батистину, но внезапно замер: крик застыл у него в горле. Постояв немного, он улыбнулся, растроганный, смущенный, зачарованный.
Батистина плескалась в прозрачной воде. Совершенно обнаженная, она стояла к нему спиной. Флорис не мог оторвать взгляд от восхитительного изгиба ее бедер. По сверкающей, словно перламутр, коже алмазными капельками стекала вода. За время страшной болезни Флорис забыл, как Батистина была хороша, тонка и изящно сложена.
В небе пролетала стая бекасов. Развернувшись к берегу, Батистина подняла голову. Заметив Флориса, она вскрикнула и мгновенно погрузилась в воду по самую шею.
– О! Так ты давно стоишь здесь! – упрекнула его Батистина.
– Да, а с твоей стороны весьма неосторожно уходить купаться одной, если… если…
Флорис уже и сам не знал, что он хотел сказать. Он сошел на берег и приблизился к воде. На плоском камне лежала одежда Батистины.
– Уходи, дай мне одеться… я тебя догоню!
Флорис покачал головой.
– Нет… сначала ты верни мне то, что принадлежит мне!
Услышав такое заявление, Батистина широко раскрыла глаза: она сделала вид, что ничего не поняла. Ей удалось подавить нервную усмешку. Флорис быстро скинул кафтан и штаны. Батистина отвернулась и побежала, желая поскорей достичь глубины. Флорис бросил свою одежду рядом с платьем Батистины. Устремившись к воде, он с размаху погрузился в нее; этот юный широкоплечий мужчина пылал неистовой страстью: жизненная сила била в нем ключом.
Несколько могучих взмахов руками – и он настиг Батистину. Она рванулась вперед: дно ушло у нее из под ног. Флорис подхватил ее. Он ощутил прикосновение ее нежной холодной кожи к своей. Все его обиды мгновенно улетучились. Словно водоросль, она извивалась в его объятиях, но он крепко держал ее. Руки его задержались на гибкой талии. Оттолкнув его своим шелковистым бедром, она тихо вскрикнула:
– Флорис, нет, Флорис!
Он улыбнулся. Пальцы его подцепили тонкую цепочку.
– Отпусти меня, Флорис… отпусти! – возбужденно смеясь, запротестовала Батистина.
Вместо ответа он потянул цепочку на себя.
– Маленькая воровка… – бормотал он, – так, значит, ты явилась ночью за этим медальоном… могу я узнать почему?
На лукавом личике Батистины мелькнула хитрая улыбка.
– Потому что мне очень захотелось, Флорис…
На это ему было нечего ответить. Все просто и ясно, никаких сложностей. Действительно, как это он сам не догадался. Ему следовало лишь чуть-чуть подумать. Ей захотелось, и она взяла медальон. В этом была вся Батистина. Шумно фыркнув, подобно тюленю, он с головой ушел под воду. Батистина больше не пыталась вырываться. Флорис сжимал в руке цепочку с железным медальоном – талисманом королевы Гузрати, старой повелительницы цыган. Сидя в воде, он принялся пускать пузыри; прижавшись щекой к юной упругой груди Батистины, он ощутил приятную свежесть ее золотистой кожи. Он чувствовал, как от прикосновения его губ ее розовые соски становятся твердыми. Флорис вынырнул, чтобы набрать побольше воздуху. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга. Флорис вновь сжал Батистину в объятиях.
– Как это я мог забыть, что мадам делает только то, что ей хочется! – шутливо сокрушался он.
Разведя ноги, он сильными бедрами охватил талию Батистины: она вздрогнула от его прикосновения. Внезапно она заплескалась, уподобившись очаровательной юной рыбке; изящный взмах руками – и ей удалось высвободиться и ускользнуть от него.
– Да, ты прав, – заявила Батистина, стараясь придать своему лицу равнодушное выражение, – а теперь мне хочется поплавать!
Она перевернулась и, счастливая и запыхавшаяся, заскользила по водной глади. Однако она успела заметить, как в зеленых глазах Флориса засверкали молнии. Он снова нагнал ее и бесцеремонно схватил за короткие волосы.
– Ну, и куда ты теперь направляешься, моя дикарка?
Ей страстно хотелось прижаться к его загорелой груди, вонзить свои ноготки в его мускулистое плечо, впиться своими остренькими, как у юной волчицы, зубками ему в шею, в ту самую впадинку, где пульсирует сонная артерия. Они смотрели друг на друга – двое прекрасных юных влюбленных, не умеющих поведать друг другу о своей любви.
– Иди сюда… я повешу тебе на шею талисман! – хмуро протянул Флорис.
– О! Так ты мне его отдаешь? – с усмешкой спросила Батистина.
– Да… раз тебе хочется иметь его. Он твой… но это я сам, добровольно, дарю его тебе! – уточнил Флорис.
Его длинные загорелые пальцы обвили цепочку вокруг хорошенькой белой шейки Батистины. Задержавшись на затылке, они принялись ласкать ее короткие волосы. Губами Флорис слегка ущипнул ее за ухо. Руки его снова завладели ее округлыми грудями. Острое, почти болезненное наслаждение охватило Батистину. Она знала, что создана только для этого мужчины. Он запрокинул ей голову. Она решила бороться; она не могла позволить себе, чтобы все случилось так быстро. В памяти Батистины всплыли последние слова Тонтон: «Выше нос, принцесса!» О нет, так просто она не уступит этому красавчику Флорису. Этот гордец должен быть целиком в ее власти… Она любила его, о, как она его любила! Бедра ее трепетали… Руки Флориса ласкали ее ягодицы, затем перешли к более интимным ласкам. Легким прикосновением языка Флорис слизывал капельки воды, сбегавшие по лицу Батистины. Его губы приблизились к ее губам. Еще минута – и она пропала: он потащит ее на берег, возьмет как принадлежащую ему добычу, а потом уйдет – когда пожелает, с тем же надменным и горделивым видом, с каким уходил сегодня утром. Да, а, собственно говоря, куда же он ходил? Батистина инстинктивно почувствовала, что ей не стоит его об этом расспрашивать; однако и позволять большего тоже не следует. Прикоснувшись к талисману и убелившись, что он прочно висит у нее на шее, она решительно высвободилась из мужских объятий.
– О! Благодарю, Флорис… я так рада, что ты подарил мне этот медальон: ведь он приносит счастье… я тронута!
Она была сама чистота и достоинство. Флорис сжал кулаки. А Батистина уже бежала к берегу, легкая и сверкающая, словно эльф. Он страстно желал догнать ее и повалить на мокрый песок. Но вместо этого он лишь проворчал:
– Ах ты, чертенок, как же тебе нравится водить меня за нос!
И он восхищенно улыбнулся. Флорис был слишком сильным, чтобы восторгаться слабостью. Ему нравились люди упорные, с характером, а упорства Батистине было не занимать. Он смотрел, как она, схватив юбку и кофту, быстро натянула их на себя. Послав ему воздушный поцелуй, она углубилась в заросли тростника и поспешила к хижине.
Флорис пробыл некоторое время в холодной воде, остужая свое разгоряченное тело, а затем направился той же дорогой, что и Батистина.
Трое женщин готовили ужин. Флорис рассказал своим товарищам о том, что слышал в поселке.
– Ах ты, черт, как же так: отдать Луизиану испанцам! Ну и везет же нам: стоило удрать от красных воротников, как ту же попадаешь к красным плащам! – с горечью воскликнул Вальмир.
Луи успокоила его, а затем увела спать под сень великолепных пальм. Флорис тоже хотел бы уединиться с Батистиной, но девушка решительно расстелила свое одеяло рядом с Босси. Жорж-Альбер и Маринетта отправились ночевать в гостиницу, пообещав вернуться утром и принести еды.
Эта ночь оказалась для Жоржа-Альбера гораздо более счастливой, чем для его хозяина: ему, наконец, удалось победить последние колебания своей возлюбленной.
Солнце садилось. Встревоженная Маринетта держала Жоржа-Альбера за лапку. Будучи тонким психологом, он сразу это почувствовал и, заметив стоящее поодаль раскидистое дерево, следуя примеру змея-искусителя, предложил Маринетте забраться на него и полюбоваться прекрасным видом на Батон Руж. В этот вечер хорошенькая мартышка вниз не спустилась. На толстой ветке среди густой листвы она потеряла свою добродетель. Проснувшись рано утром, она поняла, что по-прежнему пребывает в полном восторге от Жоржа-Альбера.
Пробудившийся же зверек гордо выпячивал грудь: у него был вид самца, достойно исполнившего свой долг. Внезапно до него донеслись возгласы и крики. Вверх по Миссисипи поднимались габары. Жорж-Альбер старательно протер глаза. Это плыли испанцы.
– Решительно, у них там, наверное, Пиренеи обрушились! Эти наглецы не теряют времени! – пробурчал Жорж-Альбер. Помимо чувства юмора он обладал довольно глубокими познаниями.
Он схватил Маринетту за лапку. Раздались выстрелы. Жители Батон Руж, воодушевленные зажигательными речами дворян, решили помешать оккупантам высадиться на берег. Как разглядел Жорж-Альбер, во главе восставших стояли Гаэтан д’Артагет и Попюлюс де Проте.
– Они совсем спятили! – ахнул Флорис, слушая рассказ Жоржа-Альбера.
Известие, сообщенное маленькой обезьянкой, было не из тех, от которых приходишь в хорошее настроение. Флорис не спал всю ночь: он никак не мог выбрать между храпом Жанно в стенах хижины и укусами москитов за ее пределами. Он был уверен, что Батистина тоже не спит и слышит, как он ворочается у себя на соломе; однако когда утром он увидел, как девушка готовит кофе, он убедился, что она свежа и хороша, как роза.
Флорис окинул Батистину недобрым взором. Единственным своим успехом он мог считать освобождение Босси. Юная негритянка, восхищенная подвигом Жанно, заменила Батистину подле изувеченного молодого негра. Окружив его нежными заботами, она старательно нарезала ему пищу.
Привлеченные запахом кофе, к компании присоединились Вальмир и Людовик. Бывшая проститутка скромно опустила глаза.
– Испанцы уже здесь! – тут же выложил новость Флорис.
Вальмир покачал головой. Он переминался с ноги на ногу.
– У нас тоже есть одна новость… так вот… Жанна и я, словом, мы решили вместе сложить наш очаг!
– Какая Жанна? – недоверчиво спросил Флорис.
Людовик шагнула вперед.
– Понимаете ли, Жанна Виньерон – это имя, данное мне при крещении, а Людовик – кличка, которой наградили меня нищие… когда… когда я воровала кошельки на Новом мосту… Но Вальмир решил забыть об этом и предложил мне… ну, в общем… я стану его женой. Работы я не боюсь, и он всегда может на меня положиться… В общем, вот так… до свидания, принцесса… Мне будет не хватать тебя… да и тебя тоже, чертов ты шоколад, Жанно. Ты славный парень, Флорис… поцелуй за меня Жоржа-Альбера…
Жанна попрощалась с каждым. Глаза ее блестели. Она была счастлива. У нее будет муж, настоящий муж. Она скоро станет мадам… Мадам Доманжо.
– Разве вы не можете остаться еще немного, и ты, и Жанетта? – со слезами на глазах спросила Батистина.
– Нет… Маменька наверняка уже все глаза проглядела, а тут еще новая напасть – испанцы; нет, пора нам возвращаться!
Вальмир и его невеста Жанна Виньерон связали в узел немного платья и еды. Флорис и Батистина проводили друзей: они прошли с ними не меньше четверти лье. Затем они тепло простились. Батистина долго смотрела, как Вальмир и Жанна шли через поле сахарного тростника.
– Идем… вернемся, любовь моя! – глухо проговорил Флорис.
Тяжело дыша, Батистина прижалась к нему. Внезапно она почувствовала себя совсем слабой; она вся дрожала.
– О! Флорис… Флорис…
Его имя звучало в ее устах как ласка. Он нежно взял ее за подбородок. Губы Батистины, свежие, словно вишни, были полуоткрыты. Ему страшно хотелось укусить их. Подавив свою страсть, он лишь небрежно коснулся столь желанных губ легким поцелуем. Чистота этого поцелуя заставила Батистину вздрогнуть. Наконец он обращался с ней так, как ей хотелось, а не как надменный наемник; именно так должен был поступать мужчина ее жизни. Подняв руки, она обвила ими шею Флориса. Зеленые глаза удивленно смотрели на нее, словно видели ее впервые.
– Я должен просить у тебя прощения, Батистина… – прошептал Флорис… это смешно, но когда Вальмир был болен и призывал какую-то Жанну, я решил, что это он звал тебя…
Гордец виновато склонил голову. Он ласкал прильнувшую к нему белокурую головку. Батистина уже открыла рот, готовая воскликнуть:
– Ты прав, он звал меня. Тогда он еще не знал, что Людовика зовут Жанной!
Но вспомнив о непостоянном характере Флориса, она вовремя сдержалась и лишь горестно вздохнула:
– Я не сержусь на тебя, Флорис… но ты в который раз напрасно обвиняешь меня!
И маленькая плутовка выразительно захлопала глазами: она решила до конца использовать свое преимущество. Теперь она смотрела на него снизу вверх. Флорис заглотил брошенную ему наживку и… смутился.
– Прости меня, дорогая… прости!
Флорис страстно обнял Батистину. Сжав в ладонях ее хорошенькую головку, он долго смотрел в ее невинные глаза, пытаясь прочесть в них истину. Чистота ее взора смутила его. Как он осмелился обвинять ее во всех тех проступках, которые он обычно приписывал ей? Неужели он сошел с ума? А может, он просто чудовище? Внезапно, не в силах долее сдерживать свою страсть, он наклонился и с жаром яростно впился в губы Батистины. Он упивался этим поцелуем, покусывал ее язык, ласкал ее небо, проводил языком по острым зубкам этой юной влюбленной волчицы, наслаждался свежестью ее трепещущих губ, сочных и свежих, словно созревший в разгар лета плод.
Забыв обо всем, они стояли, затаив дыхание, слившись друг с другом в бесконечном поцелуе. Ее охватило такое необоримое желание, что по спине забегали мурашки. Она уже была готова забыть обо всех своих принципах и уступить ему прямо здесь, на поле сахарного тростника, словно влюбленная кошка… Уверенный в своей власти над ней, он тяжело дышал и, сгорая от желания, потихоньку подталкивал ее к тенистой опушке… «Выше нос, принцесса…» Батистина опомнилась первой и отстранилась от него… Удивленный, он остался на месте. Она сделала несколько неуверенных шагов по дороге… Неужели она решила, что он обойдется с ней, как обычно обходился со всеми своими любовницами? Один нежный взгляд, и вот уже дело сделано! Благодарю вас, прекрасные дамы, и мое почтение! Флорис снова приблизился к Батистине и попытался обнять ее. Она решительно оттолкнула его – маленькая и хрупкая по сравнению со своим прекрасным великаном.
– Нет, Флорис… Что бы ты обо мне ни думал, я не из тех женщин, которые позволяют задирать себе юбки прямо посреди дороги!
Она была великолепна в своем возмущении… такая прекрасная и чистая. Настоящая мадонна, освещенная лучами заходящего солнца. У Флориса не было сил что-либо сказать в свое оправдание. Опустив руки, он наконец произнес слова, которых она так давно ждала:
– Я люблю тебя, Батистина… я никогда никого по-настоящему не любил, кроме тебя… Другие не в счет, дорогая… просто мимолетные увлечения… призраки… тебе нечего бояться их… я уже всех забыл.
Нельзя сказать, что он был полностью искренен, его любовь к царице Елизавете оставила на его сердце неизгладимый шрам; однако здесь, на Массисипи, в объятиях. Батистины, царский бастард Флорис, отвергнутый Россией потомок Романовых, сумел забыть о своем страшном прошлом. Батистина с трудом сдержалась, чтобы не расслабиться. Флорис ласково обнимал ее, подтверждая правоту каждого своего слова нежным поцелуем – в лоб, в нос, в щеки, в губы…
– Прости меня, Батистина… прости за мою жестокость… мне не хватит всей жизни… чтобы умолять тебя забыть об этом… Мы были врагами… нас разнесло в разные стороны… но теперь с этим покончено… Ты такая желанная… нежная… влюбленная. Я был ужасен…
Гордец оправдывался, в голосе его звучало смирение: он говорил со своей королевой Батистина быстро потупила взор, чтобы он не увидел победного блеска, промелькнувшего в ее голубых глазах. Флорис, признавший свое поражение, – это было прекрасно и ново. Его упругие мускулистые бедра всадника плотно прижались к ней. Она почувствовала прикосновение горячей мужской плоти. Продолжать сейчас сопротивляться было поистине героизмом, однако у Батистины, как у опытного полководца, была железная выдержка. Время «опустить нос» еще не пришло! Она обеими руками оттолкнула Флориса.
– Я много… много страдала от твоих несправедливых обвинений, Флорис… Мне нужно время, чтобы вновь привыкнуть к тебе… научиться любить тебя… Сердце мое всегда принадлежало тебе, любовь моя… но будь сдержан и терпелив до… до…
Голое Батистины внезапно сделался хриплым.
Укрощенный гордец завершил ее фразу:
– До нашей свадьбы, Батистина!
И он закрыл ей рот поцелуем. Флорис и Батистина молча возвращались к хижине. Он держал ее за руку; они шли, словно юная деревенская парочка: застенчивые жених и невеста. Время от времени они останавливались, чтобы поцеловаться, а потом продолжали свой путь, тяжело дыша от безумной неутоленной любви.
«Быть может, я ошибался… Бедная моя крошка, ей же приходилось сопротивляться всем этим грубым и отвратительным мужчинам… Она не виновата… она такая юная и невинная… отныне я стану ее защищать!» – думал растроганный Флорис, готовый теперь столь же сурово осуждать своих ближних, как еще совсем недавно он осуждал Батистину.
Три последующих дня прошли, как во сне. Казалось, что между Флорисом и Батистиной установились чистые и безмятежные отношения. Забыв о грозившей им опасности, они ловили рыбу, купались, целовались. Батистина была непреклонна: она решила принадлежать Флорису только после того, как их союз будет освящен. В глубине души Флорис стремился к тому же, тем более что он уже давно умолял эту кокетку позволить ему исполнить обещание, данное умирающему Голубому Дракону, и жениться на ней. Раньше этого не хотела Батистина. Теперь роли переменились. Флорис не спускал с нее глаз. Он пользовался любой возможностью обнять ее, поцеловать и приласкать, но в решающий момент Батистина всегда ускользала от него.
На третье утро Флорис совершенно обезумел. Забыв об опасности, он помчался в Батон Руж, чтобы найти какого-нибудь священника, монаха или любого иного священнослужителя, который мог бы соединить их узами брака.
Город пребывал в великом возбуждении. У древней церкви высилась баррикада. Уходя, Флорис нос к носу столкнулся с Гаэтаном д’Артагетом и Попюлюсом де Проте. Оба молодых дворянина упали в объятия своего друга; они совершенно не удивились его костюму акадийца. Времена были смутные, и они помнили, что Флорис до сих пор находился в розыске. Испанские солдаты сговорились с французскими гвардейцами, и теперь оккупанты и оккупируемые пытались совместными усилиями навести порядок. Желая спокойно поговорить, Гаэтан и Попюлюс увлекли Флориса в безопасное место. Оплотом сопротивления оказалась гостиница папы Лардо. Там друзья поведали Флорису последние новости. Господин д’Аббади отбыл в Новый Орлеан, дабы официально передать управление Луизианой испанскому губернатору Уллоа. Со всех сторон доносились слухи, что этот испанец настоящее чудовище.
– Говорят даже, что он родился чудовищем, а уж потом стал испанцем! – невесело пошутил Попюлюс.
– Представьте себе, Портжуа, этот Уллоа запретил пороть в городе негров, потому что их крики беспокоят его беременную жену! – возмущался д’Артагет.
– И он уже послал на Кубу за кормилицей, так как не желает, чтобы его младенец питался молоком француженки! – прибавил Попюлюс.
Флорис слушал возмущенные речи друзей, и ему казалось, что они говорят на разных языках. Через маленькое окошко было видно, как вдалеке сверкают зеркальные воды Миссисипи. Он задыхался, ему хотелось простора и свободы, и у него совершенно не было никакого желания устраивать заговоры против какого-то испанца, чей первый указ его вполне устраивал. Глядя, как друзья его страстно о чем-то спорят, Флорис понимал, какая глубокая пропасть пролегла между ними. Они были и остались версальскими аристократами. Флорис же забыл о своем происхождении, своем воспитании. С каждым днем он все больше привязывался к этой стране, к этой земле, словно он здесь и родился.
– Присоединяйтесь к нам, Портжуа… Мы организуем сопротивление, чтобы остаться французами… Нам нужны такие люди, как вы! – упрашивали его Попюлюс и Гаэтан.
И снова вместо ответа Флорис лишь покачал головой. Наконец он решился:
– Друзья мои… эта страна движется вперед… ее ждет великое будущее… она будет свободна… французы… испанцы… англичане – всех сметет один большой ураган… Вы предлагаете мне сражаться за то, чтобы оставаться колонией… но зачем?
Гаэтан и Попюлюс широко раскрыли глаза. В растерянности они пробормотали:
– Но… Портжуа… французской колонией!
Флорис махнул рукой.
– Ну и что… продолжать зависеть от короля… Этот несчастный, сидя в своем потайном кабинете, ничего не знает… нет, если вы хотите, чтобы я сражался, я готов, но тогда давайте сражаться за свободу!
Флорис оживился, его зеленые глаза заблестели.
– Создадим в Луизиане республику, где смогут найти пристанище все угнетенные, где каждый гражданин, будь он белый, черный или краснокожий, будет равен перед законом… Провозгласим Новый Орлеан столицей и свободным портом… выберем протектора, который станет управлять вместе с сорока советниками, избранными всем народом…
Флорис даже не заметил, как в зале гостиницы наступила мертвая тишина. Ошеломленные заговорщики в растерянности молчали.
– Но… но… Портжуа… ведь республика – это… это значит революция, вы предлагаете революцию… – пролепетал д’Артагет.
– Ну и что! – надменно бросил Флорис.
– Нет… нет, мы хотим остаться французами, мы преданы нашему королю! – раздалось несколько возмущенных голосов.
Попюлюс сжал руку Флориса.
– Подумайте хорошенько, Портжуа… если бы ваш брат был здесь, вы считаете, он бы поддержал вас?
Флорис покачал головой и искренне ответил:
– Не знаю… Честно скажу: не знаю… Мне бы очень хотелось спросить его, но я потерял след Адриана… однако я уверен, что, как человек мудрый, Адриан бы понял меня!
Споры продолжились. Флорис обхватил голову руками. О, как в эту минуту принятия решения ему не хватало Адриана!
– Когда началось Великое Бедствие, его видели на Аппалачской реке! – произнес Попюлюс де Проте.
Флорис живо выпрямился, в его взоре засветилась надежда.
– Откуда вы знаете?
Попюлюс де Проте не решался ответить.
– Один сержант, утверждавший, что он бежал из поселка взбунтовавшихся натчезов, рассказывал, что видел в плену у индейцев графа де Вильнев-Карамей… и еще казака и китайца…
Опрокинув табурет, Флорис стремительно вскочил.
– Благодарю… благодарю, друзья мои… если я найду Адриана… может быть, мы еще вернемся и присоединимся к вам… А если нет… Удачи вам!
В кармане Флорис бережно хранил туго набитый кошелек. Он направился к папе Лардо.
– Нет ли у вас лошадей для продажи, любезный?
Низенький толстый итальянец хитро взглянул на него.
– Ах! Клянусь святой Девой Комо, я вас узнал, прекрасный сеньор… Какие смутные времена… да… у меня как раз есть два превосходных коня, проданных мне одним испанцем!
Папа Лардо повел Флориса в конюшню. Появление молодого человека было встречено радостным ржанием. Это была его рыжая кобыла, исчезнувшая в ночь, когда случился ураган. Растроганный неожиданной встречей, Флорис радостно потрепал рыжую холку своей лошади. Чудесная находка была хорошим предзнаменованием. Отдав восхищенному удачной сделкой папе Лардо четыреста ливров, он вскочил в седло.
Вынужденный долгое время передвигаться пешком, он теперь испытывал радость всадника, наконец, обретшего своего верного коня.
Заговорщики и испанцы были слишком заняты собой, поэтому никто не обратил внимания на акадийца на рыжей кобыле, медленным шагом выехавшего за пределы Батон Ружа, ведя за собой на поводу каурого коня.
Наступил рассвет.
– Разве ты не пойдешь с нами, Жанно? – в последний раз жалобно спросила Батистина.
Верный ее спутник покачал курчавой головой. Здоровой рукой он обнимал за плечи Босси.
– Нет, маленькая плинцесса… Тепель Босси и Жанно свободны, тебе спасибо, и спасибо Флолису… Мы оставаться на Миссисипи… Жанно постлоить дом для Босси… Жанно командовать на плантации, он любить эту стлану… Площай, маленькая плинцесса… Удачи вам, я желать тебе найти твой блат Адлиан… До свидания… Площай, Флолис… Площай, маленькая плинцесса…
Голос Жанно постепенно затихал. Флорис держал за узду лошадь Батистины. Жорж-Альбер занял свое место в седельной сумке Флориса. Маринетта устроилась позади Батистины: девушка сидела на лошади по-мужски. Все утро молодые люди ехали молча. Зеркальные воды Миссисипи остались позади. Флорис и Батистина вступили под зеленые своды дубравы. Молодой человек чувствовал, что Батистина печальна, и не хотел нарушать воцарившегося молчания.
Около полудня они увидели ручеек. Надо было дать отдохнуть лошадям и самим подкрепить свои силы. Но Батистина сказала, что не голодна.
– Как ты думаешь, Флорис, мы найдем Адриана? – внезапно спросила она.
– Конечно, дорогая… давай поедим!
Флорис говорил уверенным тоном, желая ободрить девушку, однако сам он был необычайно взволнован: эпидемия и суровые методы борьбы с ней изрядно ожесточили индейцев, и у него были все основания беспокоиться о судьбе брата.
Он помог Батистине вновь вскочить в седло; при этом он с трудом удержался, чтобы не сдавить ее в своих объятиях. Однако он удовольствовался тем, что слегка коснулся губами ее волос цвета меда. Она решила ждать того дня, когда какой-нибудь служитель Божий соединит их законным браком, и ему приходилось считаться с ее желанием. На горизонте же не было ни единой колокольни. Похоже, что Луизиана была самой языческой страной на земле.
Они скакали до глубокой ночи, не встретив ни одной живой души. За весь день Батистина не только ни разу не улыбнулась ему, но даже не посмотрела в его сторону.
