Текст книги "В небе Китая. 1937–1940"

Автор книги: Юрий Чудодеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Перед отъездом в Москву на аэродром Алма-Ата прибыла эскадрилья ДБ-ЗА из Запорожья, в которой я начинал свою службу в авиации.

В этой эскадрилье были штурманы и летчики, с которыми я был хорошо знаком, в частности командир корабля летчик Зобов (с ним я летал в одном экипаже в 1934 г.), командиры кораблей Уваров, Панков, штурман Катиков и другие. Командование авиабазы в Алма-Ате поручило мне ознакомить эту эскадрилью с авиатрассой, особенностями ориентировки в условиях горной и безориентирной местности, характеристикой аэродромов на трассе, особенностями метеоусловий. Я старался передать бывшим однополчанам весь накопленный мною опыт.

В конце июня 1938 г. по прибытии в Москву я отчитался о своей работе в Китае. Перед отъездом в Воронеж я получил задание главного штаба ВВС подготовить для полета в Китай новую эскадрилью ДБ-ЗА. Командиром эскадрильи был летчик Коз лов, штурманом – Шевченко, мой однокашник, с которым я учился в Ейске в 1934–1935 гг. Эта эскадрилья прибыла в Москву из воронежской авиабригады, где я служил штурманом в 1935–1937 гг.

В эскадрилье я знал многих летчиков и штурманов, в частности командира корабля Володина, штурманов А. Астахова, Н. А. Алексеева. В период Великой Отечественной войны он получил звание Героя Советского Союза.

Примерно около месяца я готовил эту эскадрилью в Москве к перелету в Алма-Ату и далее по авиатрассе. Готовность эскадрильи к выполнению боевого задания проверял главный штурман ВВС Красной Армии комбриг А.В. Беляков, который отметил хорошую выучку личного состава.

После отпуска, в августе 1938 г. я снова был вызван в Москву. На этот раз я получил задание отправиться в Китай уже в качестве штурмана авиатрассы. Начальником авиатрассы был назначен полковник Ф. П. Полынин, инженером – 3. А. Иоффе, комиссаром – И. Д. Ветлужинский. Судьба снова свела меня с Ф. М. Коршуновым, который к этому времени получил самолет ДС-3.

Второй раз из Москвы до Алма-Аты я добирался уже поездом. Вместе со мной в одном купе ехали в Китай Ф. Ф. Жеребченко, назначенный командиром истребительной авиагруппы в Ланьчжоу, и Яков Зелинский, назначенный комиссаром группы волонтеров-истребителей. В дороге я кратко познакомил их с обстановкой и условиями работы в Китае.

Во второй половине 1938 и в 1939 г. основная работа по перегонке самолетов выполнялась с аэродрома Хами, где была организована сборка истребителей для дальнейшего следования в Ланьчжоу и дальше на фронт.

Наряду с обучением летного состава для полетов по авиа трассе я снова включился в работу по лидированию самолетов до Ланьчжоу и выполнению спецзаданий с отдельными командирами кораблей. Летать приходилось часто, за неполные два года в Китае я налетал более 600 часов.

…После пыльной бури в Хами, которая продолжалась около

трех суток, весь летный и технический состав самолетов, находившийся в это время па аэродроме, был мобилизован на очистку самолетов от песка и пыли. Казалось, после такой чистки в самолетах не осталось ни одной пылинки. Но это было не так. Мы с Федором Петровичем Полыниным собрались лететь в Ланьчжоу на самолете СБ. В момент взлета я почувствовал, что самолет набрал необходимую скорость, оторвался от земли и вдруг начал снижаться, а затем резко взмыл в воздух. После полета я подошел к командиру и спросил, что случилось на взлете. Федор Петрович сказал, что он взлетел без очков и ему засыпало глаза песком. Он резко принял ручку на себя и этим спас корабль и экипаж от неминуемой аварии, а может быть, и катастрофы. Этот случай послужил нам уроком: нельзя было взлетать без очков, о чем мы предупреждали весь летный состав.

Хочется отметить незаурядные летные качества командира корабля ДБ-ЗА Е. Н. Ломакина, с которым до командировки я служил в одной эскадрилье в воронежской авиабригаде. Тогда он был командиром звена самолетов ДБ-ЗА. Я налетал с ним в Китае около 500 часов. Ломакин был хорошим летчиком, ориентировался в воздухе не хуже любого штурмана.

В 1939–1940 гг. Е. Н. Ломакин участвовал в войне против белофиннов. С 1940 по 1949 г. он был летчиком-испытателем на одном из авиационных заводов, где испытывал ИЛ-2, ТУ-2, МИГ-15 и другие типы самолетов. За боевые заслуги и работу летчиком-испытателем он награжден двумя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями.

Я вспоминаю и командира корабля ДБ-ЗА Дмитрия Георгиевича Чекалина. Он, так же как и Е. Н. Ломакин, служил со мной в одной эскадрилье. Волевой и требовательный, после командировки в Китай он стал командиром эскадрильи, а во время боев с белофиннами был назначен командиром авиационного полка. Участвовал в Великой Отечественной войне. После войны стал летчиком-испытателем вместе с Е. Н. Ломакиным. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями.

В Ланьчжоу была создана группа истребителей, командовал которой Ф. Ф. Жеребченко. Задачей этой авиагруппы была охра на аэродрома Ланьчжоу от налетов японской авиации. Во второй половине 1938 – первой половине 1939 г. японцы несколько раз совершали налеты на Ланьчжоу, но большого урона они но нанес ли, так как группа Ф. Ф. Жеребченко встречала их на подходе к аэродрому и частично сбивала.

Японские бомбардировщики, видя безнаказанность, выполняли налеты без сопровождения истребителей и тем самым облегчали действия наших летчиков. Противовоздушная оборона в то время состояла из одного малокалиберного орудия и практически не оказывала помощи нашим истребителям.

В свободное время летный состав группы Ф. Ф. Жеребченко занимался боевой подготовкой и изучением китайского разговорного языка. Помню летчика Ионова, который примерно за год прилично освоил китайский язык и мог объясняться с китайским персоналом. Были и другие летчики из этой группы, которые также овладевали китайским языком.

На трассе одновременно со мной работали такие замечательные штурманы, как Н. Н. Ищенко, который одно время был флаг-штурманом воронежской авиабригады, Н. А. Алексеев, штурман самолета ДБ-ЗА из воронежской авиабригады, во время Великой Отечественной войны он получил звание Героя Советского Союза, И. С. Сухов – штурман Т. Т. Хрюкина. За выполнение боевых заданий в Китае он получил звание Героя Советского Союза. С ним вместе я учился в Ейске в 1934–1935 гг.

В июне 1939 г. мы вернулись из Китая одновременно о Г. И. Тхором и получили награды из рук Михаила Ивановича Калинина; Г. И. Тхор – орден Ленина и орден Красного Знамени, а я – орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Во время вручения наград мы сидели о ним рядом. Он спросил меня: «Ну как, волнуетесь?»– «Конечно, волнуюсь, – ответил я. – А вы?»-»Да, я тоже волнуюсь-сказал Тхор, – хотя получаю награды не в первый раз».

А. Г. Рытов. В сражающемся Китае

Коротко об авторе: А. Г. Рытов (1907–1966) – генерал-полковник авиации. Родился в крестьянской семье в Рязанской области. После окончания в 1925 г. школы крестьянской молодежи активно участвовал в общественной жизни, работал в местных комсомольских, а затем партийных органах. Член КПСС с 1929 г. В том же году вступил в Красную Армию, в рядах которой прошел большой путь от курсанта полковой школы до одного из крупных руководителей советских ВВС. В 1937–1938 гг. находился в Китае в качестве политкомиссара группы советских летчиков-добровольцев. Участник Великой Отечественной войны: в качестве военкома ВВС и ударной авиагруппы, заместителя командира бомбардировочного авиакорпуса по политчасти. На заключительном этапе войны был заместителем командующего по политчасти воздушной армии, участвовал в раз громе фашистских оккупантов на Северо-Западном, Южном, Юго-Западном, Воронежском, Брянском, Центральном, 1-м Белорусском, 1-м и 4-м Украинских фронтах. После войны окончил академию Генерального штаба в зани мал различные командные должности в Советской Армии. Делегат XXII и XXIII съездов КПСС.

В далекий край

Поезд на Алма-Ату отправлялся в полдень. Мы приехали па вокзал за полчаса до отъезда. После военного обмундирования, к которому каждый из нас привык за долгие годы армейской службы, мы неловко чувствовали себя в гражданской одежде. Казалось, и теплое пальто с меховым воротником сидит мешковато, и велюровая шляпа еле держится на голове. Было холодно, под ногами скрипел снег. На перроне, как всегда, царило оживление. Пассажиры с мешками, чемоданами спешили занять свои места.

Мы стояли рядом со спальным вагоном прямого сообщения, зябко поеживаясь. Алексей Благовещенский по авиационной привычке посмотрел в небо и по каким-то только ему известным признакам определил:

– Завтра будет мороз с ветром.

Благовещенский был летчиком-испытателем. В метеорологии он разбирался превосходно.

– А вот и Мария моя приехала! – воскликнул Павел Васильевич Рычагов и поспешил к невысокого роста женщине.

Мария Нестеренко – жена Рычагова – тоже была военной летчицей. Она приехала проводить мужа. Мы поздоровались с ней. Вскоре к нам подошел пожилой незнакомец в черном пальто и шапке-ушанке с кожаным верхом. Обращаясь к Рычагову, спросил:

– Вы старший группы?

– Так точно! – отозвался Рычагов.

– Здравствуйте! – Окинув нас приветливым взглядом, не знакомец крепко пожал каждому руку. – Мне поручено передать вам билеты и проводить. Поедете в международном вагоне.

Через минуту мы увидели над толпой папаху заместителя начальника Военно-Воздушных Сил РККА Якова Владимировича Смушкевича. Ему вежливо уступали дорогу. Шел он неторопливо, вразвалочку, приветливо кивая головой знакомым. Накануне Смушкевич беседовал с нами, и теперь мы были рады, что он Приехал нас проводить.

До отхода поезда оставалось несколько минут.

– Ну что ж, друзья, – широко улыбаясь, сказал Смушкевич. – Все, что следовало сказать, сказано. Счастливого пути. Возвращайтесь с победой.

Яков Владимирович обнял каждого из нас и расцеловал. Я за метил, как тяжело ему расставаться с нами. Глаза его повлажнели. Видно, сердце боевого авиационного командира рвалось туда же, где через некоторое время предстояло быть нам. Поборов минутную слабость, он снова дружески улыбнулся и пома хал рукой.

Из тамбура мы долго еще смотрели на Смушкевича. Его могучая фигура в черном кожаном реглане даже издалека выделялась среди – других провожающих.

Ритмично застучали на стыках рельсов вагоны, за окном поплыли милые сердцу подмосковные пейзажи. Поезд, сигналя на полустанках, набирал скорость. Зимний день короток. Не заметили, как наступили сумерки.

За прошедший в хлопотах день каждый из нас порядком устал, но спать не хотелось. Возбуждение от недавнего расставания с друзьями долго не проходило. Волновала и неизвестность: что ждет нас в далекой стране, куда мы держали путь?

Ведь не в санаторий ехали, а на войну.

– Ну-с, джентльмены, – шутливо сказал Рычагов, выходя из купе, – приглашаю вас в ресторан. Русский человек па голодный желудок спать не ложится.

Боевой летчик, он привык быстро осваиваться в любой обстановке, всюду чувствовал себя как дома. Всего два месяца на зад П.В. Рычагов вернулся из Испании, где мужественно дрался в небе с фашистами. Заслужил два ордена Ленина и звание Героя Советского Союза. Несмотря на молодость, он уже с избытком понюхал пороху, и мы смотрели на него с попятным благоговением.

Теперь судьба кадрового военного снова бросала его в пекло войны, только на другой конец света. По Павла Васильевича это, видимо, ничуть не тревожило. Он был бодр, даже шумлив, неистощим на всякие выдумки,

За стол рядом с Рычаговым сел его товарищ по авиационной школе и службе в строевой части Коля Смирнов. Этот тихий с виду парень в воздухе был настоящим орлом. Не случайно Павел Васильевич настоял, чтобы Колю отпустили вместе с ним. Он любил Смирнова, верил в него.

Рядом со мной за столом сидел А. С. Благовещенский, уже известный в стране летчик-испытатель. Самолеты, особенно истребители, он знал в совершенстве, поражал всех удивительным хладнокровием в воздухе, виртуозной техникой пилотирования. Не один раз при испытании новых машин он попадал в ситуации, когда гибель казалась неминуемой. Однако быстрая реакция, выдержка, точный расчет, безупречное мастерство всегда помогали ему выходить победителем. Правда, боевого опыта у него пока не было, но ведь не сразу же становятся воздушными асами.

Наполнив рюмки коньяком, Рычагов встал и с торжественностью в голосе сказал:

– Друзья! Предлагаю выпить за боевую дружбу! Его густые брови сошлись над переносьем. Большие серые глаза стали задумчивыми. Глубоко вздохнув, словно не хватало воздуха, он тихо добавил:

– Нет ничего сильнее этого чувства.

В свой – вагон мы вернулись поздней ночью. Но спать легли не сразу. Рычагов долго рассказывал нам о боях в Испании, о людях, с которыми свела его нелегкая фронтовая судьба.

Потом он тихо, чтобы не разбудить пассажиров, продекламировал слова ставшей популярной песни из кинофильма «Истребители»:

В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят;

Любимый город в синей дымке тает,

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд…

Эта песня точно выражала паши чувства. Мы мчались в далекий край, а следом за нами неслись ветры Родины. И любимый город Москва совсем недавно растаял в синей дымке. Там остались наши родные. Когда-то мы с ними свидимся и встретимся ли вообще?

Пожелав товарищам спокойной ночи, мы с Алексеем Благовещенским ушли в свое купе. Я разделся, укрылся одеялом, но сон не шел. Мерно постукивали колеса, за окном свистел зимний ветер.

Нахлынули воспоминания. Ожили в памяти шумная, припорошенная снегом Москва, деловая суета перед отъездом, расставание на Казахском вокзале. Потом вспоминалась беседа с начальником Политического управления РККА армейский комиссаром 2-го ранга Петром Александровичем Смирновым. Я знал, что это кадровый военный, участник гражданской войны, крупный политработник, сын рабочего, в прошлом столяр. Но встречаться мне с ним еще не приходилось.

Вызов к Смирнову явился для меня неожиданным. Я был батальонным комиссаром, учился на курсах. Почему мной вдруг заинтересовался сам начальник Политуправления Красной; Армии?

П. А. Смирнов встретил меня приветливо. Пожал руку, усадил напротив себя в кресло и, испытующе посмотрев, неторопливо спросил:

– Как у вас идет учеба? —

– Нормально, товарищ армейский комиссар.

– Когда закапчиваете?

– Через несколько дней.

Смирнов раскрыл папку с моим личным делом, неторопливо перевернул несколько страниц и задал вопрос, которого я совершенно не ожидал:

– Не хотели бы поехать на фронт?

«О какой войне он говорит?» – удивленно подумал я.

Бои шли в Испании. О них я знал по замечательным очеркам Михаила Кольцова и Ильи Эренбурга. Потом вдруг вспомнил, что и в Китае воина. Куда предлагает поехать армейский комиссар?

Мысленно я не раз представлял себя на огненных полях Гвадалахары или на многострадальной земле Китая, всем сердцем был со своими далекими братьями на Западе и Востоке. Но теперь уточнять вопрос комиссара счел излишним. Ответил просто:

– Я готов.

Отложив мое личное дело в сторону, Смирнов многозначительно продолжал:

– Ехать надо далеко за пределы пашей Родины. Связи с нами, а значит, и указаний сверху не будет. Все придется решать самому, на месте. Так что подумайте, прежде чем дать окончательный ответ. С женой посоветуйтесь. Семья, конечно, будет обеспечена.

Смирнов встал и, заложив руки за спину, грузно прошелся по кабинету. Потом остановился рядом, взял меня за плечо и еще раз повторил:

– Подумайте хорошенько. Мы не неволим. О месте, характере и условиях работы поговорим в следующий раз.

На другой день я снопа пришел на прием к Смирнову. Он открыл стол, достал какую-то бумажку и, пробежав ее взглядом, сказал:

– Раскрою вам «карты». Речь идет о Китае. Мы намерены послать вас комиссаром авиационной группы. Своих летчиков у китайцев почти нет, самолетов тоже. Советское правительство из чувства интернациональной солидарности решило оказать Китаю военную помощь в борьбе с японцами. В первую очередь авиацией. Одна наша эскадрилья уже там. Скоро их будет больше.

Как комиссару, вам предстоит сложная работа.

Смирнов встал, в задумчивости прошелся по кабинету и продолжал:

– Скажу по секрету: Чан Кайши просил у нас летчиков, а не комиссаров. Понятно? Будете представляться там главным штурманом. Надеюсь, это тоже вам ясно.

Пригласив меня к карте, Смирнов показал примерное очертание фронтов, высказал свои предположения о намерениях японского командования. Потом он долго говорил о политических аспектах японо-китайской войны.

– Обстановка там сложная, – сказал он в конце беседы. —

Нашим летчикам приходится нелегко. И от того, как вы вместе с товарищами Рычаговым и Благовещенским сумеете сплотить коллектив, наладить контакты с местными властями, населением и китайскими военными, будет зависеть многое. Никогда не за бывайте, что вы представители великого Советского Союза, держитесь с достоинством.

В тот же день мы с Рычаговым побывали на приеме и у заместителя начальника ВВС Якова Владимировича Смушкевича.

– Японская армия превосходит китайскую в технике. Особенно досаждает ее авиация. Советские летчики, прибывшие на помощь Китаю, находятся сейчас в Нанкине, сражаются храбро. Но их пока мало. Есть потери. Будем усиливать помощь Китаю в его национально-освободительной борьбе. На вас возлагается руководство боевой деятельностью нашей авиации. Это задание партии, приказ Родины.

Смушкевич говорил лаконично, сопровождая речь вырази тельными жестами. Он познакомил нас с тактикой японской авиации, дал немало ценных советов.

– Японцы действуют по шаблону, – заметил Яков Владимирович. – И это потому, что они еще не встречали сколько-нибудь серьезного сопротивления и воздухе. Вы должны противопоставить им свою более гибкую тактику. Павел Васильевич Рычагов, думаю, прекрасно понимает, о чем я говорю, он воевал в Испании и знает цену хитрости, дерзости, умению навязать свою волю противнику.

Вечером, возвратившись в гостиницу, я долго думал о важности тех задач, которые перед нами поставлены. Как-то сложатся наши взаимоотношения с китайскими властями, с военачальниками? Какова будет моя роль как политического работника в этой сложной обстановке? Как мы будем обеспечивать боевую деятельность летчиков? Ведь создавать партийные и комсомольские организации там нельзя.

Трудности усугублялись еще и тем, что никто из нас не знал китайского языка, тамошних обычаев и нравов. Все надо было изучать на месте.

А что нам вообще было известно о Китае? Я знал, что это великая страна, с населением более 400 млн. человек, что там есть огромные пустыни и горы, многоводные и капризные реки Хуанхэ и Янцзы, что недостаток земли вынуждает китайцев плавать и жить на джонках, ловить рыбу и даже выращивать в этих лодках овощи. Наши представления о Китае, по существу, не выходили за рамки учебника средней школы. Позже я кое-что слышал о Сунь Ятсене, У Пэйфу[33] 33
  У Пэйфу (1878–1939) – китайский генерал-милитарист, глава так называемой чжилийской клики северных милитаристов. В период китайской революции 1925–1927 гг. его войска были разгромлены Национально-революционной армией, большую помощь которой оказали советские военные советники.


[Закрыть], Чжан Цзолине[34] 34
  Чжан Цзолинь (1876–1928) – китайский милитарист, клана так называемой фынтяньской (мукденской) клики милитаристов, тесно связанной с японскими империалистами. Неоднократно вел войны с другими милитаристскими кликами, в 1924–1928 гг. фактически контролировал пекинское правительство. В 1928 г. пытался изменить ориентацию и вступить в контакт с американцами и гоминьдановским правительством. Был убит японцами. Они организовали крушение поезда, в котором ехал Чжан Цзолинь.


[Закрыть], Чан Кайши.

Многое было известно также о перелете советских самолетов по маршруту Москва – Пекин в 1925 г., о Кантонской коммуне[35] 35
  Кантонская коммуна – вооруженное восстание рабочих, крестьян и солдат в Гуанчжоу 11–13 декабря 1927 г., в ходе которого была предпринята героическая попытка установить власть Советов. Восстание было зверски подавлено гоминьдаповской реакцией.


[Закрыть], о 8-й армии Чжу Дэ[36] 36
  См. прим. 1 на с. 382 настоящего издания.


[Закрыть]. Знания оказались разрозненными, бессистемными и не давали истинного представления об этой большой и загадочной стране.

Мало помогла мне и книга «Записки волонтера», написанная комкором В. М. Примаковым под псевдонимом Генри Аллен[37] 37
  В. М. Примаков (1897–1937) – видный советский военачальник, один из руководителей группы советских военных советников в Китае в период революции 1925–1927 гг. См.: В. М. Примаков. Записки волонтера. Гражданская война в Китае. М., 1967 (первое издание вышло в 1927 г. под псевдонимом Г. Аллен).


[Закрыть].

Утешало одно: я буду с боевыми друзьями. На месте во всем разберемся. В конце концов за плечами у каждого немалый опыт партийной и командирской работы.

«В Алма-Ате нас встретят», – предупредили нас еще в Москве. И действительно, едва поезд остановился, к вагону подошли двое мужчин. Они представились и любезно пригласили к стоящей за изгородью автомашине.

– Поручено узнать, – спросил один из них, – где вы желаете остановиться на ночь: в здешней гостинице или на даче?

– Остановимся в гостинице, – ответил Рычагов. – Завтра рано вставать. Как, товарищи?

Мы не возражали.

Вечером к нам в гостиницу пришел начальник базы и авиационной трассы, связывающей Советский Союз с Китаем, Адам Залевский. Каждый из нас хорошо знал я того великана с добрейшей душой. Он щедро отдавал людям и теплоту своего сердца, и опыт, и знания, накопленные за долгие годы службы в авиации.

У Залевского яркая биография. Родился он в 1895 г. В 1918 г. вступил в коммунистическую партию. Участвовал в боях с басмачеством, за что награжден орденом Красного Знамени. У всякого человека свое призвание. Залевского позвало небо. Без полетов он помыслил своей жизни и вскоре стал одним из лучших летчиков пашей страны. Куда только судьба не забрасывала Адама Залевского! Он летал над просторами Сибири, над горами Памира и Гиндукуша, повидал с высоты многие города Европы, командовал авиационными частями.

Потом Залевскому сказали: хватит бороздить небо, лучше готовьте кадры и самолеты для Военно-Воздушного Флота. Его назначили командиром авиабригады при научно-испытательном институте ВВС. Но бывалого летчика трудно было удержать па земле. Он по-прежнему рвался в небо. 3 декабря 1931 г. Залевский первый поднял в воздух тяжелый самолет конструкции А. И. Туполева-ТБ-1. Под крыльями гиганта крепились два самолета И-4 П.О. Сухого. В их кабинах сидели летчики-испытатели Валерий Чкалов и Александр Анисимов. Это был уникальный опыт использования истребителей.

Под руководством Залевского воспитывались и расправляли свои могучие крылья такие летчики-самородки, как В. П. Чкалов, В. К. Коккинаки, С. П. Супрун, В. А. Степанченок, В. К. Евсеев. Эти крылатые богатыри потом возвеличили славу нашего Военно-Воздушного Флота.

…Адам Залевский, когда его назначили начальником базы и трассы, был уже в годах и не мог выполнять своих обязанностей в научно-исследовательском институте. «Изъездился конь», – горько шутил он о себе.

Залевскому предлагали уйти на пенсию, но он не представлял, как это можно жить и не слышать гула авиационных моторов, не видеть крылатых машин.

– Любую работу дайте, только не отлучайте от авиации, – взмолился Залевский.

Ему пошли навстречу. Так он оказался в Средней Азии. Годы посеребрили ему виски, прорезали морщины на его лице, но душой он по-прежнему оставался молодым. Вот и теперь, явившись к нам в гостиницу, Залевский словно наполнил ее светом и бодрящим шумом. Человек с острым взглядом и богатой памятью, он знал множество интересных и поучительных историй, умел мастерски их рассказывать.

Позже, на фронтах Великой Отечественной войны, судьба не раз сводила меня с людьми типа Адама Залевского. Веселые, жадные до жизни, они и сами никогда не унывают и заражают других оптимизмом. Особенно ценны такие люди в боевой обстановке. В тяжелую минуту они помогут преодолеть усталость, побороть страх, укрепить уверенность в победе над врагом.

…Утром мы прибыли на аэродром. Там уже стоял готовый к вылету самолет ТБ-3. На нем нам предстояло добраться до Китая. Вездесущий и заботливый Адам Залевский приехал на стоянку еще до рассвета и приготовил для нас все необходимое.

Но вылет задерживался. Дежурный сообщил, что горы па маршруте Кульджа – Хами закрыты облаками. Самолеты в то время не имели оборудования, которое позволяло бы летать в любых условиях, и нам пришлось смириться.

С вышки командного пункта мы заметили группу людей, которые, судя по всему, не имели никакого отношения к обслуживанию полетов.

– Кто такие? – поинтересовались у Залевского.

– Добровольцы, – ответил он. – Их надо разместить на трассе Кульджа – Ланьчжоу, чтобы они встречали и обслуживали экипажи. А они вот здесь сидят. И уже давно. Приходят сюда каждое утро а упрашивают, чтобы я их отправил с какой-нибудь оказией.

Мы решили поговорить с комиссаром трассы Василием Ивановичем Алексеевым.

– А вы не пытались добиться, чтобы самолеты вам все-таки дали? – спросил Рычагов.

– Самолетов пока нет, но скоро будут, – ответил Алексеев. – От нормального функционирования трассы Алма-Ата – Ланьчжоу во многом зависит переброска подкреплений, ваша боевая работа в Китае.

Через несколько часов облачность начала рассеиваться. Взорам открылась величественная панорама горных хребтов. И< гранитные вершины, казалось, подпирали небо. Надев парашюты, мы заняли места в самолете. Тяжелый ТБ-3 сделал разбег, оторвался от полосы. Он долго кружил над аэродромом, набирая высоту, необходимую для преодоления гор, затем взял курс на юго-восток.

И вот государственная граница осталась уже позади, а горным вершинам, казалось, не будет конца. Угрюмые скалы, освещенные тусклым декабрьским солнцем, безмолвно охраняли первозданную тишину этого безлюдного края. В глубоких ущельях таился мрак.

Вершины хребтов постепенно становились все ниже. И тогда под крылом появлялись плоскогорья. Но и на них, сколько мы ни всматривались, не могли обнаружить селений. Однообразной и унылой выглядела пров. Синьцзян.

Самолет пошел на снижение. Земля становилась ближе, но ничуть не привлекательнее: те же скалы, ущелья, ни единого кустика.

Приземлились мы на аэродроме у маленького, неуютного городка Хами. Нас отвели в гостиницу, сказали, что здесь придется подождать до утра. В холодном помещении царил полумрак: в окнах вместо стекол промасленная бумага.

Полет был утомительным. Наскоро приготовив ужин из продуктов, предусмотрительно захваченных с собой, мы поели и, не раздеваясь, легли спать. Проснулся я от крика за окном. Мне показалось, там кто-то ссорится. Отогнув угол промасленной бумаги, я увидел трех мужчин. Никто из них драчливых побуждений не выказывал. Позже мы убедились, что громкий, крикливый разговор – обычен для китайцев, и не стали обращать на ото внимания.

Там, где течет Хуанхэ

В Ланьчжоу у нас высвободилось время для осмотра города. Как раз здесь проходила Великая китайская стена. В том, что она действительно великая, мы убедились собственными глазами. Ширина ее позволяла свободно промчаться тройке лошадей.

Какой же титанический труд пришлось затратить китайскому народу, чтобы вознести такое мощное сооружение. Теперь эта стена потеряла снос военное значение и представляет интерес лишь как исторический памятник.

В Ланьчжоу стена проходит по крутому обрывистому берегу Хуанхэ. В сочетании с этой естественной преградой она была в давние времена неприступной крепостью. С высоты ее мы долго любовались открывшейся перед нами панорамой. На противоположном берегу раскинулись рисовые поля. По реке плыли плоты, сделанные из бараньих шкур, надутых воздухом. Вода под ними отливала желтизной. Хуанхэ – река мощная и своенравная. Она часто прорывает оградительные дамбы и приносит людям большие бедствия.

На аэродроме в Ланьчжоу мне довелось познакомиться с начальником базы полковником Владимиром Михайловичем Акимовым. Эта база служила своего рода транзитным пунктом, через который из Советского Союза в Китай перебрасывались летчики-добровольцы, военная техника, снаряжение и другие грузы.

В Китае Акимов находился с 1925 г., участвовал в гражданской войне. За героизм, проявленный в боях, Советское правительство наградило его в 1927 г. орденом Красного Знамени.

Меня, как человека, впервые попавшего в Китай, интересовало многое. Ведь здесь нам предстояло жить и работать. А Акимов хорошо знал эту страну, побывал во многих городах, встречался с некоторыми руководящими деятелями.

Много интересного начальник базы рассказал, в частности о Чан Кашли и его жене, о продажности правящей клики. Он одобрительно отозвался о действиях 8-й Национально-революционной армии, которой командовал Чжу Дэ, разъяснил, какие взаимоотношения сложились в данный момент между коммунистической партией и гоминьданом.

Пора уже было уходить. Но Акимов продолжал говорить. Чувствовалось, что его очень обрадовала встреча с соотечественником.

– Да, я же не сказал вам об одном трагическом событии, вдруг вспомнил при расставании Владимир Михайлович. – Вы о Курдюмове слышали?

– Слышал. Вы имеете в виду командира эскадрильи?

– Совершенно точно. Так он погиб.

– Как погиб? – вырвалось у меня. – В бою?

– В том-то и дело, что нет. При посадке на аэродроме Сучжоу он был выброшен из самолета и, не приходя в сознание, умер.

Это сообщение сильно встревожило меня. В. Курдюмов был опытным командиром. Не случайно ому доверили возглавить первую группу советских летчиков-добровольцев, направляющихся в Китай.

– Как же это случилось? – спросил я у Акимова.

– На китайской трассе, – ответил Акимов, – аэродромы находятся на значительном расстоянии друг от друга. Поэтому сбор группы после взлета нужно производить очень быстро, а садиться обычно с ходу. Иначе может не хватить горючего. Как опытный летчик, Курдюмов предусмотрел это. Но другого он не учел – меньшей плотности воздуха на тех аэродромах, которые расположены высоко в горах. Привычная на равнине по садочная скорость здесь оказалась высокой. Его самолет выкатился за пределы полосы, перевернулся и сгорел.

«Какая нелепость, – подумал я. – Долететь до самого Китая, преодолеть столько трудностей и вдруг погибнуть, не вступая в бой?!»

Да и остальных летчиков эта трагедия, видимо, травмировала морально. Надо было поскорее с ними увидеться.

На следующее утро наша группа вылетела на двух самолетах СБ: на одном – мы с Рычаговым, на другом – Благовещенский и Смирнов. Приземлились на аэродроме в Наньчане, где базировалась эскадрилья наших истребителей.

Обстановка там оказалась невеселой. Летчики ходили мрачные, злые. В тот день их серьезно потрепали японцы. Два человека погибли. Сказывалось отсутствие командира. Воздушные бои без него проходили вяло, неорганизованно. Летчики не имели боевого опыта.

Люди в этом подразделении подобрались хорошие. Селезнев, Панюшкин, Демидов, И. Г. Пунтус, С. Ремизов, В. П. Жукотский, Казаченко, Конев, П. Панин, Вешкин – вот первые советские бойцы, пришедшие на помощь китайскому народу. Они прибыли сюда добровольно, все, как один, горели желанием траться с японскими захватчиками. По после нелепой смерти командира эскадрильи многие из них приуныли. К тому же им вес время приходилось воевать с численно превосходящим противником. Одному советскому истребителю противостояло, как правило, пять-семь японских. Вражеская авиация производила налеты на Нанкин по нескольку раз в день. В них участвовало иногда по 100 и более самолетов. Постоянное боевое напряжение выматывало летчиков.

Вечером мы собрали всех в столовой. Коротко сказав о себе, Рычагов представил Благовещенского и меня. Большинство авиаторе» по газетным статьям хорошо знали героя испанской войны Павла Васильевича Рычагова, и, конечно же, каждому лестно было видеть его рядом с собой. Это ободрило людей.