Текст книги "В небе Китая. 1937–1940"

Автор книги: Юрий Чудодеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Нас разместили на ночлег в доме старосты. Проснувшись рано утром, мы услышали очень громкий разговор на улице. Видимо, собралось много народу. Китайцы о чем-то спорили. Около них стояло трое носилок.

Оказалось, носилки были предназначены для того, чтобы нести нас до ближайшего города. Мы решительно отказались. В конце концов договорились так: пойдем пешком, а выделенные носильщики помогут нести парашюты и пулеметы. Мы быстро управились с завтраком и тронулись в дорогу. Через 15 км, в маленьком населенном пункте, встретили какое-то кавалерийское подразделение, находившееся там на отдыхе. Сопровождающий китаец привел нас к командиру и объяснил ему, кто мы такие. Дальше уже ехали верхом.

На окраине небольшого городка мы спешились и двинулись к дому губернатора. В этот момент на площади шел какой-то митинг. После того как наш сопровождающий сообщил, кто мы такие, митинг прервался. Дальше, от площади до дома губернатора, шествовали во главе огромной колонны, которая что-то скандировала. У губернатора нам был оказан теплый прием.

Дальнейшее паше передвижение было уже более организованным. Вначале мы ехали на грузовой машине, потом – на автобусе. В пути видели массу беженцев, уходивших от японцев. Двигались они, неся на плечах весь свой домашний скарб. Авто бус доставил нас в Чанша.

До Ханькоу уже добирались по железной дороге. На вокзале та же картина, типичная для страны, находившейся в состоянии войны: пассажиры штурмом брали вагоны и полиции приходилось применять оружие, чтобы навести порядок. На следующий день мы снова были в кругу товарищей.

…Уже после возвращения на базу мы узнали, что случилось с нашим ведомым. Китайский летчик, вернувшись на аэродром, рассказал, что нас атаковали семь истребителей противника – три И-96 и четыре И-95. Он видел, как наш самолет был атакован снизу и из самолета пошел белый дым. Считая, что нас сбили, он решил уйти в облака, а затем потерял наш экипаж из виду. Когда прилетел домой, сказал, что мы погибли. Правда, многие не верили его объяснению, но факт оставался фактом – домой не вернулись. Только через два дня нашему командованию стало известно, что мы живы и возвращаемся к себе.

В июле 1938 г. меня вызвал П. Ф. Жигарев и сказал, чтобы мы готовились к возвращению в Советский Союз. До Ланьчжоу нам предстояло лететь на нашем СБ. С нами должен был вылететь А. Г. Рытов. Срок на сборы короткий, а здесь, как назло, японцы зачастили с налетами на аэродром Ханькоу. Самолет уже был подготовлен к вылету, и тут – на тебе! – массированный налет на аэродром. Выехав по тревоге в безопасное место, мы с бетонированной вышки ясно видели, как японские самолеты атаковали наши самолеты. Сердце замерло, когда я увидел, что на мой самолет пикируют истребители. Но все обошлось благополучно. Ни один из наших самолетов не был поврежден.

Настало последнее утро на фронте. Быстро собрав вещи, отправились на аэродром. А там опять тревога. Раздумывать не когда, нужно было вылететь до появления японцев. Заправить самолет горючим не успели. Вылетели, решив дозаправиться на другом аэродроме. В Ланьчжоу сдали самолет на базу. Дальше наш путь лежал в Алма-Ату. Нам выделили самолет АНТ-9, приспособленный для перевозки пассажиров. Со мной летело еще восемь человек.

И вот настал час, когда мы взяли курс на Родину. На высоте 1000 м летчик вел самолет на запад. Но здесь нас подстерегала неудача. Левый мотор вдруг дал перебои и остановился. Кругом желтая степь и никаких селений. Понимаем, что летчик повел самолет на посадку, на одном моторе загруженный самолет не долетит. Прошло немного времени, и колеса коснулись земли.

Остановился и второй мотор. Летчик дал команду выходить. Скорее, это был не выход, а выползание по одному. Разминая ноги, оглядываемся вокруг – один песок. Что будем делать? Как объяснил летчик, произошел обрыв кулачкового валика левого мотора и нам придется ждать помощи. Вглядываясь в даль, обнаружили небольшие телеграфные столбы – значит, где-то дорога. Выслали одного человека на дорогу, и стали ждать какую-либо автомашину – были видны их следы. И, действительно, вскоре показался свет фар (дело шло к вечеру). Небольшая автоколонна. везла запчасти на нашу базу. Погрузились в кузова машин и тронулись в путь. Пока мы ехали, я почувствовал себя плохо, начался сильный озноб. Вероятно, малярия.

Через несколько десятков километров подъехали к контрольному пункту, расположенному на маршруте следования автоколонны. Здесь был узел связи, мы связались оттуда с аэродромом Хами. Нам выслали грузовые и санитарные машины, и мы благополучно добрались до этого аэродрома. Уже отсюда на самолете Дуглас все полетели прямо в Москву, а я остался лечить малярию в местном госпитале. Времени было достаточно, чтобы проанализировать опыт, накопленный мной и моими товарищами за время боевой деятельности в Китае.

Как правило, мы проводили полеты без прикрытия истребителей. Это означало, что нам, бомбардировщикам, во время выполнения боевого задания каждый раз приходилось самостоятельно отражать атаки истребителей противника. Единственным залогом успеха в этом случае был плотный строй наших самолетов, при котором поддерживалось огневое взаимодействие между экипажами. При зенитном обстреле строй немного рассредоточивался, чтобы от разрыва одного зенитного снаряда не была поражены несколько самолетов сразу. Радиосвязи между экипажами не было, все зависело от ведущего командира, действия которого должны быть попятными для ведомых. Поэтому большое значение имела слетанность летчиков в группе. Понимая это, мы не допускали в полет тех летчиков, которые плохо держались в строю. Сколько было таких боев, когда мы выходили победителями! И в этом большая заслуга нашего командира Т. Т. Хрюкина, который готовил наши экипажи.

Во время атаки истребителей противника мы буквально вцеплялись зубами в ведущего и не отставали от него, зная, что плотный строй – наше спасение, что огонь твоего стрелка спасает соседний экипаж. Мы стремились стрелять не по истребителю противника, который атаковал твой самолет, а прежде всего по тому, который атаковал самолет товарища, зная, что товарищ всегда поможет своим огнем. Поддерживая друг друга в бою, мы достигали успеха.

Действия в зоне зенитного огня противника тоже требовали большого мастерства. Успех летчика-истребителя наряду с другими факторами зависит от того, как он владеет самолетом. Иное дело с бомбардировщиком. Как бы пи били зенитки, свернуть с боевого курса ему нельзя. Малейшее отклонение летчика от заданного курса приводит к ошибкам бомбометания и, как результат, к невыполнению задания. Самое сложное – выдержать за данный режим полета перед самим бомбометанием, каким бы ни был сильным зенитный огонь. Поэтому командир, ведя группу, должен так сманеврировать в районе цели, чтобы обеспечить условия штурману для отыскания цели, прицеливания и сброса бомб. Искусство командира и заключалось в том, чтобы незаметно подойти к цели, отыскать ее, осуществить противозенитный маневр и обеспечить штурману достаточно времени для прицельного бомбометания.

Как показала наша боевая практика в Китае, экипажи успешно справлялись с трудностями.

… От Алма-Аты мы ехали поездом. В Москве остановились в тех же казармах. Нам был предоставлен отдых.

Прошло около двух месяцев. Мне хотелось побыстрее включиться в работу, чтобы передавать другим свой боевой опыт, накопленный в воздушных боях в Китае. Вскоре я получил назначение в 31-й скоростной бомбардировочный полк. Был конец 1938 г…

Герой Советского Союза И. П. Селиванов. Память сердца

Коротко об авторе. И. П. Селиванов (1903–1984) – генерал-майор авиации в отставке, Герой Советского Союза, заслуженный военный летчик СССР. Родился в 1903 г. в селе Покровском Истринского района Московской области. Член КПСС с 1926 г. В 1924 г. добровольцем вступил в Красную Армию. После окончания Оренбургской школы военных летчиков, затем Высших курсов штурманов бомбардировочной авиации служил в авиабригаде МВО. В 1938 г. в числе советских летчиков-добровольцев сражался в Китае. Делегат XVIII съезда ВКП(б). Участник войны с белофиннами и Великой Отечественной войны (главным штурманом 8-й воздушной армии). После войны занимал различные командные должности в ВВС страны.

В 1937 г. я служил штурманом бомбардировочной эскадрильи. Зимой следующего года нашу эскадрилью в полном составе вызвали в Москву и предложили на своих боевых самолетах вы лететь для помощи китайскому народу в его освободительной войне с японскими милитаристами. Надо сказать, незадолго до этого я и мои товарищи, выполняя свой интернациональный долг, подали рапорт с просьбой направить нас добровольцами в Китай.

По возвращении домой наша эскадрилья начала проводить усиленную летную подготовку – отрабатывать боевую слетанность в звеньях, эскадрильи, бомбометание и стрельбу по воз душным и наземным целям, полеты в зонах зенитного огня и т. д.

Перед отъездом я был избран секретарем парторганизации эскадрильи.

Приехав в Иркутск, мы получили новые, скоростные по тому времени боевые бомбардировщики, с которыми мы познакомились еще раньше. Буквально за несколько дней мы облетали и проверили моторы, вооружение, провели учебные стрельбы, изучили карты с маршрутами в Центральный Китай, на аэродром Ханькоу. В пути предполагалось шесть посадок, две в Монголии и четыре на аэродромах Китая. Перелет боевой эскадрильи на огромное расстояние над незнакомой местностью, по необорудованной трассе был нелегким делом.

В Китае предполагались вылеты на дальние расстояния. Истребители сопровождать нас не могли, поскольку запаса горючего не хватало на весь полет. Для облегчения самолетов, увеличения их бомбовой загрузки мы демонтировали самолетные радиостанции и оставили их на заводе. Единственными приборами, которыми мы пользовались в воздухе для ориентировки, были магнитные компасы в кабине штурмана и летчика, указатели скорости и высоты полета. В основном мы полагались на свой опыт и летное мастерство.

После тщательной и всесторонней подготовки к перелету, проведя последнее партийное собрание эскадрильи у себя на Родине, мы вылетели в Китай.

Перелет прошел сравнительно благополучно. На одном из базовых аэродромов китайские представители осмотрели и приняли наши самолеты, ночью нанесли на них опознавательные знаки своей армии. Утром мы вылетели по маршруту.

Пустыню Гоби мы пересекали в трудных условиях, внизу бушевала песчаная буря. Даже на высоте 4 тыс. м нас настигал песок. Плотная дымка занавешивала видимость. Опасались мы и засорения песком моторов, а ведь нам предстояло еще воевать в Китае.

Но вот все волнения позади. Через пять дней эскадрилья приземлилась в пункте назначения, на аэродроме Ханькоу. Ки тайское командование к каждому самолету прикрепило в помощь. двух авиамехаников, которым, конечно, следовало еще привить. Навыки по эксплуатации и подготовке самолетов к боевым полетам. Эскадрилья пополнилась двумя самолетами СБ с экипажами.

В Ханькоу нас встретили представители советского военного руководства, наши советники, которые ввели нас в курс событий, происходящих в Китае. Получив китайские авиационные карты, мы изучили район боевых действий. Нам дали боевое задание: бомбить японские корабли, поднимавшиеся вверх по р. Янцзы.

Первые боевые вылеты в Китае явились, естественно, самым трудным испытанием, поскольку до этого нам не приходилось воевать.

Полученные в гарнизоне теоретические знания предстояло применить на практике. На тренировках отражать атаки истребителей, проходить зону зенитного огня, что бы ни говорили, было легче. Учителя наши тоже понимали, что жизнь часто не укладывается в рамки теории.

Летали мы в составе эскадрильи или девятки под командованием отличного летчика, невозмутимого и рассудительного капитана Георгия Васильевича Титова. Иногда водили эскадрилью на боевое задание с командирами звеньев старшими лейтенантами О. Н. Боровиковым или В. В. Зверевым.

Целыми днями, с рассвета и до самых сумерек, мы находились у самолетов. На войне, как известно, не положено ни выходных, ни дней отдыха. Почти ежедневно участвовали в вылетах. Научились и отражать атаки японских истребителей, и из бегать зоны артиллерийского огня.

Дружный коллектив эскадрильи жил напряженной боевой жизнью. Вдали от Родины особенно ценились чувства солидарности и взаимопомощи. Каждый полет тут же у одного из приземлившихся самолетов подвергали разбору, критиковались ошибки, недоработки, намечались пути устранения их.

Китайцы оповещали нас, что курсом на аэродром направляются японские бомбардировщики. Чтобы избежать бомбежки, мы заранее уходили на запасные аэродромы.

Однажды, получив сигнал тревоги, мы вылетели на запасной аэродром. Приблизившись к чему, увидели летное поле, глубоко вспаханное колесами. Очевидно, совсем недавно сюда приземлялся наш транспортный самолет ТБ-3. Оставшиеся после его посадки и рулежки следы огромных колес не были заровнены. Посадка была связана с риском – можно поломать шасси и вы вести надолго из строя самолеты. Тогда командир эскадрильи Г. В. Титов, дав сигнал «ожидать в воздухе», с большой осторожностью пошел на посадку. Затем, выбрав наиболее удобные места, мы разложили посадочные знаки и с боковым ветром ста ли принимать эскадрилью на поле.

Вскоре явился офицер-гоминьдановец – комендант аэродрома. Пришлось поговорить с ним круто: «Мы прибыли помогать Китаю, а не ломать самолеты на своих аэродромах. Чтобы немедленно колея на летном поле была заделана. Понятно?»

– Дун! дун! (Понял!) – закричал покрасневший офицер и на рысях помчался в город за своей командой. Через 10–15 минут начали сбегаться кули с корзиночками. Не прошло и получаса, как около 300 человек бегом таскали корзины с землей под свои заунывные песни.

До этого случая мы тоже замечали, что некоторые офицеры-гоминьдановцы, очевидно выходцы из богатеев, как-то безразлично относились к судьбам своей страны, пренебрегали своими прямыми обязанностями.

Эскадрилья быстро освоилась с трудностями боевых будней, часто совершала бомбардировку объектов противника.

Мы все чаще получали от китайского командования благодарности за меткое поражение заданных целей (по телефону быстро поступали сообщения о результатах вылетов). Представители советского руководства в Китае также отмечали наши успехи.

К эскадрилье был прикомандирован переводчик, в совершенстве владевший русским языком. Учился он еще в Петербурге. Неотлучно находясь с нами, он был всегда предупредителен и внимателен. Иногда информировал о результатах вылетов. Зная русских классиков, любил поговорить о произведениях Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого.

Часто, наблюдая за нашими оживленными беседами у самолетов, спрашивал: «А среди вас коммунисты есть?» или «О чем вы всегда совещаетесь?»

Обычно приходилось отвечать, что коммунистов среди нас нет, все члены профсоюза. А на совещаниях обсуждаем, как лучше летать, как лучше воевать и помогать народу Китая.

В нашей боевой жизни бывали и горькие, тяжелые минуты. На войне неизбежны боевые потери. Некоторые наши товарищи навечно остались лежать в чужой земле. В одном из вылетов при возвращении нас атаковали японские истребители. В звене В. В. Зверева в воздухе был смертельно ранен стрелок-радист.

После посадки быстро повезли его в госпиталь. Там же у нас на руках он и умер.

В воздухе случались иногда взаимные «мирные» встречи с японскими бомбардировщиками. Как-то приехал командир бомбардировочной группы в Китае капитан Т. Т. Хрюкин.

– Завтра, – говорит, – Селиванов, поведем с тобой вашу эскадрилью, будем бомбить аэродром противника у Янцзы. А Титов пусть встречает нас.

С вечера проложили маршруты, произвели расчеты, утром подвесили бомбы.

На небе светило солнце. Примерно на половине пройденного пути навстречу нам, 8–10 км левее, летит эскадрилья японских бомбардировщиков, выше – прикрывающая их группа истребителей.

Немедленно передаю по переговорной трубке:

– Тимофей Тимофеевич! Впереди, левее нас, идут встречным курсом японские бомбардировщики и истребители.

– Да, – говорит, – вижу. Наверное, идут бомбить наш аэродром.

Мы летели выше их и со стороны солнца. То ли японские истребители нас не заметили на большой скорости, то ли не ре шились оставить свою группу, но мы быстро разошлись курсами. Японцы отлично знали, что базировавшиеся на аэродроме эскадрильи И-15 и И-16 капитана А. С. Благовещенского не давали спуска самураям.

Некоторое время спустя увидели большой город, впереди по курсу аэродром, на реке – несколько торговых кораблей. Их тревожные гудки на разные голоса были слышны в воздухе, несмотря на гул моторов, на высоте около 2 тыс. м. Сбросив с первого захода бомбы на полосу и аэродромные постройки (самолетов не заметили), под длинные пароходные гудки раз вернулись над городом и пристанью домой.

Через полтора часа обратного полета показался знакомый рельеф аэродрома. Сразу было видно, самураи «навестили» нас. На аэродроме догорали бамбуковые домики, где обычно сидели в ожидании дежурные летчики-истребители, а мы готовились к полетам. На летном поле и посадочной щебеночной полосе – всюду воронки от разрывов бомб. Выложен знак «посадка запрещается, ждите в воздухе». Снуют автомашины, подвозящие землю, и группы людей, заравнивающих и трамбующих воронки.

Через 15 минут в углу аэродрома проявился знак посадки. И вскоре самолеты, заправленные, зачехленные, стояли, готовые к новому вылету. А мы делились своими впечатлениями, благо было о чем. Вечером, получив последние указания командира, выезжаем к себе в общежитие.

У нас установились дружеские отношения с китайскими авиа техниками. Они оказывали нам искреннее уважение и часто говорили: «Американец доллар брал много, а летал очень мало. Русский летчик доллар не берет, а летает так много!»

Как-то поздно вечером руководитель группы бомбардировщиков в Китае Т. Т. Хрюкин посадил к нам на аэродром еще одну эскадрилью. На другой день, рано утром, две эскадрильи вылетели бомбить крупное скопление японских военных судов па р. Янцзы. Первую эскадрилью вел капитан Т. Т. Хрюкин, штурман – И. С. Сухов, вторую вел капитан Г. В. Титов а штурманом был я. Во время этого вылета был сбит японскими истребителями один из наших молодых экипажей.

Вскоре после посадки поступило сообщение о потоплении не скольких судов с японским десантом, причем па одном из них погиб японский адмирал.

Тяжелые метеорологические условия часто затрудняли боевые действия пашей авиации в Китае. Метеослужбы практически не существовало. Иногда случалось так, что эскадрилья вы летала утром в ясную погоду, а через три-четыре часа возвра щаясь обратно, мы не находили аэродрома. Из-за сплошной облачности виднелись лишь верхушки отдельных сопок (800– 1200 м).

Однако летчики были уверены, что ведущий не подкачает и приведет группу точно в назначенное место. Постепенно мы научились распознавать «свои» сопки, определять слой облачности, находить подход к аэродрому.

Бывало, два-три дня идет дождь, после которого знакомый и облетанный район становится неузнаваемым. На месте огородов и рисовых участков разлиты озера. Привычного рельефа местности как не бывало. И если в это время откажет мотор или кончится горючее, то произвести благополучную посадку очень мало шансов.

Думы о друзьях и близких не покидали нас. Возвращение па Родину пришло неожиданно. Летом 1938 г., когда наша эскадрилья выполнила задание, нанесла сокрушительный удар противнику, мы получили указание в трехдневный срок перегнать самолеты на одну из тыловых баз Китая, где и передать их китайскому командованию, а самим вернуться па Родину.

Транспортный самолет ТБ-3 уже ожидал нас па тыловой базе. Начались сборы. Задание выполнено, командование довольно. Наши друзья-китайцы с грустью расставались с нами.

Вечером меня пригласили к комиссару группы бомбардировщиков Ф. И. Богатыреву.

– Ну как, Селиваныч, собираешься?!

– Да. Завтра утром на базовый.

– Вот что: завтра прибывает на смену вам новая эскадрилья СБ – летчики из Забайкалья под командованием капитана С.В. Слюсарева. Мы решили оставить один из экипажей, чтобы помочь им быстрее войти в курс. Раз-другой провести их на цель, а затем возвращаться на Родину. Все командиры звеньев согласны, но при условии, если штурманом будет Селиванов. Какое примем решение?

Вот так мне пришлось задержаться с отлетом на Родину. Эскадрилья капитана Слюсарева быстро была приведена в боевую готовность. Мы поделились с ними всем приобретенным опытом.

С новыми экипажами мы получили задание бомбить вражеский объект, отстоявший очень далеко от аэродрома. Горючего на обратный полет не хватало, приходилось садиться на промежуточный аэродром дозаправки. Рано утром эскадрилья Слюсарева вылетела в первый боевой вылет. Ведущим был О. Н. Боровиков. Погода пока благоприятствовала. Ближе к цели небольшая облачность, 3–4 балла. Идем под нижней кромкой облаков, на высоте около 2 тыс. м. Ни вспышек зенитного огня, ни истребителей. Легли на боевой курс – и вдруг неожиданно оказываемся в сплошной облачности. Вынырнув наконец из облаков, не видим ни одного самолета эскадрильи.

Мы зашли на цель, сбросили бомбы, покружили еще, самолетов как не бывало. Легли па курс к аэродрому дозаправки. Летим грустные, переговариваемся.

– Орест, – говорю, – как же мы их потеряли, ведь у них первый вылет, они могут заблудиться, совершить вынужденную посадку. Разобьются ведь. И всему виной мы с тобой.

Через час подлетаем к запасному аэродрому и с радостью видим: как на параде, выстроились все 12 самолетов С. Слюсарева.

После заправки настроение у всех хорошее, весело предлагаем сибирякам:

– Сидор Васильевич! Ведите теперь сами на аэродром эскадрилью, мы будем замыкающими, в случае необходимости выйдем вперед. Штурманам тщательно следить за ориентировкой с отметками на карте.

После этого С. В. Слюсарев доложил, что эскадрилья готова к самостоятельным вылетам. Мы с Боровиковым получили раз решение попутным самолетом отбыть па Родину.

В то же время наша эскадрилья, вылетевшая на транспортном самолете ТБ-3 раньше нас на Родину, произвела посадку в Урумчи, где вспыхнула чума. Им пришлось целый месяц пробыть там в карантине. Это позволило нам догнать их и вместе возвратиться в СССР.

По возвращении на Родину весь летно-технический состав эскадрильи был награжден боевыми орденами Советского Союза. Мне было присвоено воинское звание полковника. 23 февраля 1939 г. в газете «Правда» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором товарищам О. П. Боровикову, В. В. Звереву и мне были присвоены звания Героев Советского Союза.

Судьба разбросала нас всех в разные уголки пашей великой страны, но до конца жизни останутся у нас в памяти та по мощь, которую мы оказали китайскому народу в тяжкие годы войны, те жертвы, которые мы принесли ради его освобождения.