Текст книги "В небе Китая. 1937–1940"

Автор книги: Юрий Чудодеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Меня вызвал П. В. Рычагов, Развернув на столе карту, он сказал:

– Японцы продолжают наступление в глубь страны. Резервы они обычно перебрасывают пароходами или самолетами, по основную массу войск и техники направляют по железной дороге. Самое уязвимое для них место – вот этот мост через Хуанхэ, – показал он карандашом. – По нашим сведениям, рядом с ним японцы возвели понтонную переправу.

Рычагов на время отвлекся от карты, прошелся по комнате и добавил:

– Китайское командование считает, что уничтожение моста сдержит наступление японцев. Их войска на какой-то момент останутся без резервов.

Потом помолчал и, сверкнув глазами, решительно добавил:

– А что, если грохнуть по мосту?

– Грохнуть можно, – отвечаю. – Цель заманчивая. Но ведь далеко.

– Знаю, – согласился Рычагов. – И все же давайте поду маем, как помочь китайцам. Игра стоит свеч.

Мы склонились над картой и стали прикидывать, как это лучше сделать. Без посадки туда не долететь. Значит, нужен промежуточный аэродром.

– Об этом я тоже думал, – сказал Рычагов. – Промежуточным может стать Сюйчжоу. Я договорюсь с китайцами, чтобы доставили туда горючее. Только, – и он приложил палец к губам, – о предстоящей операции ни-ни… Понятно?

Еще бы, во время работы в Китае нам стало особенно понятно, что такое держать язык за зубами.

– А сейчас ваша задача, – заключил Рычагов, – отобрать наиболее опытные экипажи, сделать необходимые расчеты, подготовить машины к вылету.

Рычагов уехал, а я долго еще сидел над картой, обдумывая со всех сторон столь сложное задание. С высоты, как известно, мост – точно тонкая ниточка, и попасть в него – не простое дело.

Мне пришла в голову идея. Посоветовался с инженером Талдыкиным, можно ли взять дополнительный груз бомб. Инженер, немного помедлив, ответил:

– Вообще я такого случая не припоминаю. Но уж если очень надо – попробуем сделать расчеты.

Чтобы проверить паши соображения, мы подвесили на один из самолетов полный боекомплект, затем положили в него еще 36 малых бомб в ящиках. Перегруженная машина тяжело бежала по полосе, пока, наконец, между нею и землей не образовался просвет. Самолет все-таки набрал высоту. Опыт наш удался.

Для налета па мост было выделено три восьмерки бомбардировщиков СБ. Я принял командование этой группой.

Расстояние от нашей базы до цели более 1 тыс. км. Лететь пришлось в основном над территорией, захваченной противни ком. Весь полет проходил на высоте 5–6 тыс. м в общем спокойно.

Приближаясь к цели, мы увидели, как через огромный железнодорожный мост непрерывной чередой к линии фронта шли эшелоны с войсками и боевой техникой, а через понтонный мост – японская пехота и механизированные части.

Противник не ожидал нас. Ни одного выстрела не было сделано в нашу сторону. Через короткое время под ударами бомб железнодорожный мост рухнул в воду, а остатки понтонного моста поплыли вниз по течению. С ближайшего аэродрома начали подниматься японские истребители, но нас догнать они уже не могли.

На обратном пути снова приземляемся в Сюйчжоу, заправляемся горючим и летим дальше. Только сели в Ханькоу – под бегает представитель китайского командования и показывает распоряжение: следовать в Наньчан. Там нас уже ждал П. В. Рычагов. '

– Вы не представляете, какое великое дело сделали, – сказал он. – Вы спутали все карты японского командования. Когда-то они соорудят новую переправу. Наступление неизбежно застопорится.

Курс на Тайвань

Ко второй половине января 1938 г. самолетный парк Японии оказался настолько истощенным, что правительству при шлось срочно заключить контракты с фирмами Германии и Италии на приобретение новых самолетов. Иностранные суда с бое вой техникой не могли разгружаться в шанхайском порту. Японцы опасались налета советских бомбардировщиков. Поэтому раз грузка производилась на островах, в частности на главной базе. военно-воздушных сил Японии – о-ве Тайвань.

Из агентурных данных китайскому командованию стало известно, что на Тайвань прибыл очередной караван с авиационной техникой. Самолеты в разобранном виде в контейнерах доставлены на аэродром. Там же, на стоянках, часть машин уже была собрана и подготовлена к перелету в Шанхай. Завезены большие запасы горючего.

Мы стали готовить воздушный налет на этот объект. В раз работку плана включился П. В. Рычагов.

Техники и механики получили задание: тщательно осмотреть бомбардировщики и заправить их горючим. Чтобы все со хранить в строжайшей тайне, решили подвешивать бомбы перед самым вылетом. Основная трудность заключалась в отсутствии вблизи моря удобной площадки для посадки скоростных бомбардировщиков и заправки бензином (расстояние до цели около1 тыс. км).

– Туда придется лететь напрямую, – сказал Рычагов. —

А на обратном пути сядете па заправку вот тут. – И он указал на аэродром Фучжоу, расположенный в горах, в 230 км от цели.

– Учтите, – добавил он, – поблизости от него нет характерных ориентиров. И еще одна трудность. На сухопутных cамолетах предстоит лететь над водой. Сами понимаете: случись что – неминуемая гибель.

Японцы летали обычно вдоль линейных ориентиров – железных дорог, рек и т. д. Для нас это исключалось. Мы приложили кратчайший маршрут по прямой.

Когда общие указания стали предельно ясными, я вызвал штурмана группы Ф. В. Федорука, чтобы вместе обмозговать детали выполнения задания. Решили лететь на высоте 4500– Й500 м. Мы понимали, что длительное кислородное голодание могло тяжело отразиться на самочувствии и работоспособности экипажей. Но другого выхода не было. На большой высоте увеличивалась дальность полета, поскольку меньше расходовалось горю чего. И это обеспечивало успех.

Чтобы ввести японцев в заблуждение, решили вначале пройти севернее острова, потом резко развернуться вправо, снизиться с приглушенными моторами до 4 тыс. м и с ходу нанести удар. Над проливом спуститься еще до 2 тыс. м, чтобы позволить членам экипажей, как говорится, «глотнуть воздуха». Над материком же снова подняться до 4 тыс. м и идти к аэродрому на заправку.

Вместе с нашей группой, насчитывавшей 28 самолетов СБ, ведомых советскими летчиками-добровольцами, к налету на Тайвань готовилась вторая группа из 12 самолетов, в которой наряду с советскими добровольцами были и китайские летчики. К сожалению, ошибки в штурманских расчетах не позволили летчикам этой смешанной группы достичь острова, они вынуждены были прекратить полет и произвести посадку на запасном аэродроме.

22 февраля, непосредственно накануне налета па Тайвань, наша группа перелетела в Наньчан. Отсюда на следующий день мы должны были вылететь для выполнения боевого задания.

Пока летчики, штурманы и стрелки отдыхали, мы с комиссаром группы В. Петровым и Ф. Федоруком изучали карты, составляли схемы, делали необходимые расчеты. Под утро и нам часа два удалось поспать. Проснувшись в назначенный час, собрали экипажи и обсудили детали полета. Техники в это время снаряжали машины боеприпасами.

Все обещало хорошую погоду. Потом вдруг начали наплывать облака. «Может быть, это и к лучшему, – подумал я. – Вражеским зенитчикам наши самолеты не будут видны».

Командиры экипажей доложили, что к вылету все готово. Один самолет остался без воздушного стрелка: тяжело заболел. Что делать? Не хотелось оставлять бомбардировщик па аэродроме. Все-таки сотни килограммов бомб не будут лишними.

Выручил комиссар нашей группы В. Петров.

– Разрешите мне лететь за стрелка, – предложил он.

– Вы же всю ночь не спали, – говорю ему. И в самом деле, с вечера до самого утра он проверял, как готовятся самолеты к вылету.

– Ничего, выдюжу, – отвечал Петров, по привычке пригладив на голове ежик.

Глядя па этого крепыша, никто не усомнился в нем. Поступок комиссара вызвал новый прилив энергии у летчиков, гордостью за своих людей отозвался в душе каждого.

Начинало светать. Пора. И вдруг тишину нарушило характерное завывание. «Тимбо!» (Тревога!)[27] 27
  Тревога по-китайски «цзинбао». Транскрипция автора отражает произношение этого слова па местном диалекте.


[Закрыть]. На горизонте показались черные точки. Неужели к нам пожаловали японцы? Значит, кто-то передал им о нашем замысле. Откровенно говоря, по телу пробежал неприятный холодок. Ударят – и аэродром взлетит на воздух. Самолеты до отказа заправлены горючим, и бомбы уже подвешены.

Петров спрашивает с тревогой:

– Что будем делать?

Я молчу. Соображаю. Взлететь не успеем, на рассредоточение самолетов времени нет. Если зенитки не отгонят – все пропало.

А самолеты упорно идут па нас. Уже отчетливо видны две девятки. Подаю команду: «Всем в укрытия!», а сам продолжаю наблюдать за воздухом. Вижу, самолеты отворачивают влево – в сторону Чапша и вскоре исчезают за горизонтом. Беда миновала.

Потом мы с Петровым долго ломали голову, почему японцы не дошли до нашего аэродрома: то ли не заметили самолетов (еще не совсем рассвело), то ли получили задание бомбить именно Чанша. Все это так и осталось для нас загадкой.

Проводить вас в дальний и, надо сказать, рискованный полет на аэродром прибыли П. В. Рычагов и А. Г. Рытов, взволнованные не меньше, чем мы.

– Я еще по пути сюда увидел японские бомбардировщики, – со вздохом облегчения сказал П. В. Рычагов. – Ну, думаю, наделают сейчас трамтарарам. Кричу шоферу: «Жми на всю железку», будто чем-то могу помочь вам. А как увидел, что японцы разворачиваются и уходят в сторону, – плясать был готов от радости.'

Все обошлось благополучно. Когда экипажи построились, П. В. Рычагов обратился к ним с краткой напутственной речью. В заключение он напомнил, что сегодня 23 февраля – 20-я годовщина РККА, и призвал достойно отметить этот праздник.

По сигналу ракеты 28 тяжело груженных бомбардировщиков один за другим поднялись в воздух. Набираем высоту 5500 м. Сердце бьется учащенно, кружится голова, клонит ко сну – первые признаки кислородного голодания. ИI тут можно рассчитывать только на собственную физическую выносливость.

Облачность под крылом постепенно рассеивалась. Наконец впереди сверкнула голубая полоска Тайваньского пролива, а за ней выплыл сам остров. С высоты он казался огромным, с желтыми крапинками изумрудом, вправленным в безбрежную гладь океана.

Как и было намечено ранее, мы прошли севернее Тайваня, а затем сделали резкий поворот и с приглушенными моторами начали снижение. Я осмотрелся и пересчитал машины: ни одна но отстала. Вражеских истребителей в воздухе пока не было. Но мы встретили другого врага – облачность. Что делать? Пробиваться сквозь облака или бомбить из-за облаков? Снижаться такой армадой груженных до отказа самолетов было рискованно. Бомбить вслепую, по расчету времени, – можно промахнуться.

Но внезапно облачность как бы разорвало, появилось «окно» и впереди по курсу открылся город, а сбоку – аэродром. Хорошо различались выстроенные в два ряда самолеты, серые, еще не распакованные контейнеры и белые цистерны около ангаров.

Основная база японских военно-воздушных сил выглядела внушительно. Никакой маскировки противник не соблюдал. Видимо, он чувствовал себя в полной безопасности.

Цель все ближе. На белых крыльях самолетов уже проступают красные круги. Штурман моего экипажа Ф. Федорук приготовился сбросить смертоносный груз. «Желаю удачи!» – подумал я, а у самого заныло под ложечкой: вдруг промажет? Тогда и все остальные не попадут в цель. Они же будут равняться по ведущему, а скорректировать нет возможности. А про мазать немудрено: Федорук, как и все мы, за время продолжи тельного напряженного пути (а он, как штурман, прокладывал путь всей группе по незнакомому безориентирному маршруту) устал, к тому же сказывалось кислородное голодание. Что же тогда? «Нет, нет, не может быть!»-стараюсь отогнать от себя сомнения.

Машину слегка тряхнуло: бомбы пошли вниз. Провожаю их взглядом и вижу, как в центре стоянки один за другим взлетают фонтаны взрывов.

«Попал. Молодец, Федорук!»-радуюсь я и со снижением увожу самолет в сторону пролива. За мной следуют остальные экипажи моей девятки, а на цель выходят группы бомбардировщиков, возглавляемые Яковом Прокофьевым и Василием Клевцовым. Вражеский аэродром окутывают дым и пламя.

В небе появляются шапки разрывов. Это огонь японских зенитчиков. Поздно!

Мы сбросили на Тайвань 280 бомб, большинство их попали точно в цель. Наш удар был настолько внезапным, что ни один из вражеских истребителей не успел взлететь.

И вот остров далеко позади. Идем на высоте 2 тыс. м. Дышится легко. Только сейчас я почувствовал, как устал. Руки и ноги словно налиты свинцом. В голове шум.

Впереди все отчетливее вырисовываются коричневые горы. Тяну штурвал на себя. Самолет снова набирает высоту. Теперь, без бомбовой нагрузки, он особенно послушен. Да и горючего осталось мало.

На аэродром дозаправки вопреки опасениям Рычагова вышли точно. Это была узкая полоса, отгороженная с одной стороны горой, с другой – болотом. Но сели благополучно. Торопясь заправить самолеты горючим, техники просят не задерживаться – не исключен налет.

А Вася Клевцов стоит у своего бомбардировщика и сокрушен но качает годовой.

– Случилось что? – спрашиваю его.

– Левый мотор отказал. Еле через пролив перетянул, – отвечает он.

И мне подумалось! надо обладать огромной силой воли и мастерски управлять самолетом, чтобы на одном моторе преодолеть такое огромное расстояние и посадить неисправный бомбардировщик на узкую полосу затерявшегося в горах незнакомого аэродрома.

– Страшно болит голова, – пожаловался Клевцов. Я тоже чувствовал тошноту, но крепился. Надо срочно дозаправить машины и улетать, пока японцы не накрыли нас. В некоторых экипажах стрелков заменяли техники. Общими усилиями они быстро привели поврежденный самолет в порядок.

На аэродроме находился военком А. Г. Рытов. Пока мы с ним разговаривали, па стоянку прибежал испуганный китаец и что есть силы закричал:

– Тимбо!

Экипажи сразу же бросились к машинам.

– Федор Петрович! Захвати меня, – попросил Рытов.

Я приказал своему стрелку А. Купчинову перейти в другую машину, а на его место сел Рытов.

Сделал и еще одно перемещение. Обессилевшего от кислород ного голодания Синицына посадил рядом со стрелком, ею место за штурвалом занял летчик, прилетевший сюда раньше других.

В этот день мы провели в воздухе более семи часов. Когда приземлялись в Хацькоу, начало уже смеркаться. Ко мне подошел представитель командования китайской авиации. В руках он держал атлас. Чтобы уточнить место, куда мы летали, он начал медленно его перелистывать и показывать мне. Открыл один лист – я отрицательно качнул головой. Открыл другой – реакция та же. Наконец, увидев страницу с о-вом Тайвань, я кивнул утвердительно. Китаец почему-то вскрикнул, сел в автомашину и укатил. Мне оставалось только пожать плечами.

Мы не раз спрашивали себя: какими средствами связи пользовались китайцы для передачи сведений о происходящих событиях? Но делали они это довольно быстро, хотя и не имели ни телефона, ни радио.

Недолго оставался в тайне и налет на Тайвань. Когда мы подъехали к дому, в котором жили, нас ожидала толпа народа. Даже полицейские расплылись в улыбке. «Тайвань! Тайвань!» – выкрикивали китайцы, в знак восхищения поднимая большой палец правой руки. Выбежали навстречу наши авиаторы. Она обнимали нас, качали, высоко подбрасывая над головами. И было чему радоваться. Долететь на сухопутных самолетах до Тайваня, нанести бомбовый удар и без потерь вернуться обрат но – трудно переоценить этот подвиг! В дерзком налете па вражескую авиабазу проявились лучшие качества наших летчиков, штурманов и стрелков. Не подвела нас и отечественная техника.

Тремя последовательными ударами с воздуха мы нанесли японцам ощутимый урон. По агентурным данным, они потеряли 40 самолетов (не считая тех, что находились в контейнерах); сгорели ангары и трехгодичный запас горючего.

На следующий день, после обеда, я встретил П. В. Рычагова:

– У китайцев только и разговоров что о налете на Тайвань, Кстати, звонили от генерал-губернатора. В вашу честь сегодня устраивается банкет.

Поздравить советских летчиков с победой прибыла жена Чан Кайши – Сун Мэйлип. Рассказывали, что она назначает и смещает офицеров и генералов, награждает их орденами, про изводит через своего брата-миллионера[28] 28
  Речь идет о Сун Цзывэне (1894–1971), одном из руководителей гоминьдана. Принадлежал к «четырем семействам» (вместе с Чан Кайши, Кун Сянси, братьями Чэнь Лифу и Чэпь Гофу), которые после поражения революции 1925–1927 гг. в Китае возглавили реакционную гоминьдаповскую верхушку. В 1928–1931 гг. был министром финансов и председателем Исполнительного юаня, в последующие годы – управляющим Центрального банка, председателем совета директоров Центрального банка, министром иностранных дел, вновь председателем Исполнительного юаня (1945–1947), губернатором пров. Гуандун. После разгрома гоминьдановской диктатуры бежал в США. Умер в Сан-Франциско в апреле 1971 г.


[Закрыть] закупки самолетов.

Сун Мэйлин была младшей сестрой вдовы[29] 29
  Имеется в виду Сун Циилин (1890–1982) – видная государственная я общественная деятельница Китая. В период войны 1937–1945 гг. Сун Циплин активно выступала против капитулянтской политики гоминьдановского правительства, за сплочение всех национальных сил Китая для со противления японским агрессорам. После образования КНР была избрана заместителем председателя Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей.


[Закрыть] выдающегося китайского революционера Сунь Ятсена. Образование она получила в Америке, владела несколькими европейскими языками. Сун Мэйлин явилась на банкет в сопровождении небольшой свиты. Она была стройна, миловидна, элегантна.

Меня, как командира группы, Сун Мэйлин усадила рядом с собой. По другую сторону от нее сидел главный военный совет ник М. И. Дратвин. На банкет были приглашены также П. Ф. Жигарев и П. В. Рычагов; присутствовали командующий китайской авиацией, губернатор Ханькоу и другие официальные лица. Наши летчики, штурманы и стрелки занимали два стола.

Первый тост Сун Мэйлин провозгласила за советских авиа торов-добровольцев, за успешный налет наших бомбардировщиков на крупнейшую военно-воздушную базу противника. От нее мы узнали, что японское правительство отдало под суд начальника этой базы и сместило губернатора Тайваня. Комендант авиабазы покончил жизнь самоубийством.

В разгар банкета официанты, все в черных фраках, принесли огромный торт. На нем цветным кремом было написано по-русски: «В честь РККА. Летчикам-добровольцам». Суп Мэйлин вручила награды и подарки всем участникам воздушного налета на Тайвань.

В одной из газет, выходивших в Ханькоу на английском языке, появилось в те дни любопытное сообщение. В нем говорилось, что группа китайских самолетов, ведомая иностранными летчиками, совершила налет па Тайвань и нанесла японской авиации серьезный ущерб. Там же указывалось, что в налете участвовали американские летчики.

Кое-кто из китайцев, не разобравшись, начал поздравлять Шмидта. Тот воспринял это как должное и с горделивым видом принимал незаслуженные комплименты. А когда выяснилось, что волонтеры тут ни при чем, вдруг встал в позу обиженного, написал рапорт об отставке и отбыл в Сянган (Гонконг). Впрочем, он и так должен был уехать. Эскадрилью волонтеров, как не оправдавшую своего назначения, вскоре расформировали.

Разгром военно-воздушной базы на Тайване вызвал у японцев шок. В течение месяца оттуда не вылетали их самолеты.

В феврале 1938 г. представитель китайского командования передал нам данные о том, что на одну из узловых станции Тяньцзипь-Пукоуской железной дороги регулярно прибывают военные эшелоны. Там скопилось много вражеских войск. Видимо, японцы намерены форсировать р. Хуанхэ.

Мы прикинули расстояние. От Ханькоу до цели по прямой 450 км. Наши самолеты могли бы слетать без посадки туда и обратно. Советуюсь с комиссаром Петровым. Приходим к выводу, что посылать на задание весь отряд пока нецелесообразно. Выделяем 13 экипажей, самолеты снаряжаем фугасными и осколочными бомбами.

Буквально через несколько часов группа вернулась. Ведущий В. Клевцов доложил:

– Разбомбили три эшелона, видели, как из вагонов выбегали солдаты.

Что же, для начала неплохо. Противник, несомненно, понес немалые потери в живой силе.

На следующий день меня вызвали в штаб. Там я узнал, что на аэродроме у узловой станции приземлилась большая группа тяжелых японских самолетов. В 40 км восточное вражеские вой ска начали переправу через Хуанхэ.

– Ваше решение? – спросили у меня.

– Решение простое, – ответил я. – Надо бомбить. Сразу по возвращении в отряд вызываю двух наиболее опытных командиров звеньев – Степана Денисова и Григория Карпенко и ставлю им задачу:

– Первая ваша цель – аэродром. Если же там не окажется самолетов, нанесите удар по скоплению войск на берегу реки.

Аэродром оказался пустым. Очевидно, японцы успели перебазировать самолеты. Зато переправа шла полным ходом. Первый удар паши экипажи нанесли но скоплению плотов и лодок. Затем начали бомбить вражескую пехоту, сгрудившуюся на берегу. Среди неприятельских войск поднялась паника. Потери японцев были немалые.

На другой день из штаба китайских войск, оборонявших противоположный берег, поступило сообщение, что переправа противника сорвана. Сотни солдат утонули, до самой темноты японцы подбирали убитых и раненых.

По случаю победы местные военные руководители устроила в клубе «Джапан» ужин. У нас для торжества была еще одна причина: вернулся «без вести пропавший» летчик-истребитель Григорий Кравченко. Целого и невредимого, китайцы привезли его на повозке, запряженной быками.

Во время ужина Кравченко рассказал нам о своих злоключениях, о том, как его подбили японские истребители.

А случилось это так. В воздушном бою Григорию Пантелеевичу удалось сбить один вражеский самолет. Он погнался за вторым. Но неожиданно откуда-то вынырнувшие два японских истребителя взяли его в клещи, и его машина загорелась. Пришлось выбрасываться с парашютом.

– Приземлился прямо в озеро, – рассказывал Кравченко. – Правда, место неглубокое, вода чуть выше пояса. Отстегнув лямки парашюта, тяну полотнище к себе. А из камышей выплывает лодка. Старик китаец толкает ее шестом. Подплыл ко мне, глаза злые, кричит:

– Джапан?

– Какой джапан? – отвечаю. – Русский я, русский.

– Рус? Рус? – сразу повеселел старик. Подтолкнул лодку ближе и протянул руку.

– Ты, Гриша, расскажи, как тебя китаец водкой угощал, – с усмешкой сказал А. Г. Рытов, выезжавший на поиски Кравченко.

– А что тут особенного, – застеснялся Григорий Пантелеевич. – Водка как водка. Только горячая.

– Кое-что ты не договариваешь, брат, – не отступал военком. И, обращаясь к сидящим рядом, продолжал:

– Захожу я это в фанзу и вижу: наш Гриша, как богдыхан, сидит на циновке, потом обливается, полотенцем утирается. Увидел меня, глаза сощурил и смеется. А китайцы наперебой угощают его горячей водкой. Он так пришелся им по душе, что еле отпустили. Всей деревней провожали.

Григорий Пантелеевич Кравченко был выдающимся летчиком нашего времени. С японцами ему довелось еще раз столкнуться на Халхин-Голе[30] 30
  В мае – августе 1939 г. в районе г. Халхин-Гол (МНР) японские милитаристы развязали советско-японский вооруженный конфликт с целью захватить территорию МНР и создать выгодный плацдарм для нападения на советский Дальний Восток. Красная Армия защитила территорию МНР, действуя па основе договора о взаимопомощи между СССР и МНР. В результате активных боевых действий Красной Армии японские войска, вторгшиеся на территорию МНР, были разгромлены.


[Закрыть]. Там он командовал авиационным под-ком. Позже стал генералом, дважды Героем Советского Союза.

…В числе летчиков-истребителей, храбро сражавшихся в небе Китая, хочется назвать также Селезнева, Зингаева, Демидова, Панюшкина, В. П. Жукотского, Казаченко, И. Г. Пунтуса и многих других. Особенно нравился мне Антон Губенко. В одном из боев он таранил японский самолет, сам остался жив и привел покалеченную машину на аэродром. Всего в воздушных боях над Китаем Губенко сбил семь истребителей и бомбардировщиков противника. Китайское правительство наградило его орденом.

На трассе Алма-Ата – Ланьчжоу

Командование японских военно-воздушных сил решило ко дню рождения императора сделать подарок: 29 апреля 1938 г. нанести массированный бомбардировочный удар по г. Ханькоу. Зная, что истребительная группа там малочисленна, японцы, видимо, не сомневались в успехе. Китайское командование через своих агентов своевременно узнало о готовящемся налете и сообщило нашему главному военному советнику. Немедленно были приняты контрмеры: из Наньчана в Ханькоу направилась новая группа истребителей.

Советские летчики встретили японцев на дальних подступах к городу. Бой был долгим, ожесточенным, и результаты его не могли обрадовать императора. Из 54 самолетов противник не досчитался 21. Мы потеряли две машины с нашими дорогими товарищами.

На другой день об этом бое писали газеты. Правда, ни одной русской фамилии не упоминалось, но нам они были хорошо известны. С замечательной победой мы поздравили А. Губенко, А. Грисепко, С. Грицевца, Г. Захарова, А. Лысункина, А. Благовещенского, А. Душина, И. Пунтуса и др.

Более месяца японские летчики не появлялись в небе Китая. И только потом они отважились пробиться к Ханькоу. Правда, и на этот раз им «крупно не повезло». Из 18 бомбардировщиков и 36 сопровождавших их истребителей 14 было сбито.

В сражениях с японцами боевой опыт приобрели и китайские летчики, прошедшие подготовку под руководством наших инструкторов. В ночь на 20 мая 1938 г. они даже совершили полет над японской территорией, сбросили над о-вом Кюсю и префектурой Осака 1 млн. листовок. Летали они на наших бомбардировщиках СБ. Звено возглавлял Сюй Хуаншэнь. Поздравить китайских и советских летчиков с этим событием приехал Чан Кайши. Па аэродром, где мы базировались, прибыло два черных открытых «паккарда». На передней машине сидел сам генералиссимус. Около командного пункта машины остановились. Я впервые близко увидел Чаи Кайши и, должен сказать, он произвел па меня неприятное впечатление. Среднего роста, сутулый, узкие бегающие глаза, приплюснутый нос, под которым топорщилась жиденькая щетка усов. В жестах, манерах было что-то наигранное, театральное.

Предубеждение против Чан Кайши у нас сложилось уже дав но. Мы знали, что в военном отношении он на редкость бездарная личность, в политическом – демагог, двурушник и карьерист, люто ненавидевший коммунистов. Недолго пробыли на аэродроме Чан Кайши и его свита. Поздравив летчиков с удачным рейдом на Японские острова, он поспешил удалиться. Больше я его не встречал.

Заключив союз с КПК о совместной борьбе против японских агрессоров, Чан Кайши тем не менее плел против нее всевозможные интриги. Для него народные войска были, пожалуй, страшнее, чем японские. Он отказывался платить военнослужащим Красной Армии, переименованной к тому времени в Национально-революционную, денежное содержание, лишал ее вооружения.

Однажды мне довелось побывать в расположении 8-й Национально-революционной армии, которой командовал Чжу Дэ, от везти необходимый ей груз.

На аэродроме меня спросили:

– Сколько килограммов может поднять бомбардировщик?

– Одну топну.

– Вот и отлично. Здесь груза как раз около тонны.

– А куда лететь? – спрашиваю.

– Вот сюда, – указали мне па китайской карте глухое место в горах.

– Там будет речушка, – пояснили товарищи. – Место приземления обозначено полотнищем. Рядом выложен другой знак, доказывающий направление ветра.

Вот и все данные, что мы получили перед вылетом.

– Нелегкая задача, – прошептал Багрецов.

Но времени мы должны были прибыть на место примерно через два с половиной часа. Но прошло уж три, вроде бы и речушка обозначилась, а полотнища нигде не видно. Долго кружили над безлюдными горами. Начало закрадываться сомнение – в тот ли район попали. Вдруг штурман кричит по переговорному устройству:

– Справа у подножия горы знак.

Глянул – верно. И направление ветра указано. Оказывается, мы не замечали полотнища, потому что его прикрывала тень от горы.

Делаю заход и сажаю самолет па усыпанную галькой площадку. Подходят представители армии Чжу Дэ, принимают груз и кладут его на коляски, чтобы но извилистой тропинке увезти в горы.

– Бензин надо? – поинтересовались они.

– Надо.

– Пожалуйста.

За огромным валуном стояли припасенные для нас канистры с бензином. Выливаем его в самолетные бака, прощаемся и улетаем.

…Летать па боевые задания, как убедился читатель, нам приходилось много. Мы выжали из своих самолетов все, что они могли дать. В июне 1938 г. нам предложили перебазироваться на тыловой аэродром Ланьчжоу. Там предстояло произвести ремонт машин, в частности сменить моторы.

Успешные боевые действия в небе Китая прежде всего определялись летным мастерством и боевой выучкой наших летчиков и штурманов. Большую роль играли в боевом обеспечении наших вылетов инженеры и техники, входившие в состав экипажей бомбардировщиков СБ. Эти неутомимые труженики днем и ночью готовили самолеты к боевым вылетам, а если требовалось, садились вместо стрелков за ШКАСы[31] 31
  ШКАС – скорострельный авиационный пулемет конструкции Шпитального и Комарницкого, установленный на самолете СБ.


[Закрыть] и летали на боевые задания.

Среди добровольцев-москвичей в пашей группе некоторое время работал мой соратник по академической авиабригаде борттехник Вася Землянский. Я знал его еще с 1928 г., когда мы оба были курсантами Вольской авиашколы. Это был весельчак и музыкант, любимец всех курсантов и командиров школы. Он и здесь, в сложных боевых условиях, никогда не расставался с губной гармошкой. Этот «воздушный музыкант» налетал в небе Китая более 100 часов.

Самых добрых слов заслуживают инженеры и техники Петр Михайлович Талдыкин, успешно выполнявший обязанности инженера нашей группы, Алексей Кузьмич Корчагин, ныне доцент, кандидат военных наук, полковник в отставке, Андрей Купчинов, который летал вместе со мной на боевые задания и обслуживал мой самолет, Анатолий Сорокин, Андреи Курин, Федор Алабутин, Иван Кытманов, Степан Воронин, Михаил Аксенов, Василий Афанасьев, Григорий Захарков и др.

…В Ланьчжоу нас ждало новое распоряжение: самолеты пе редать очередной группе советских летчиков-добровольцев, возглавляемых Т. Т. Хрюкиным, а самим вернуться па Родину.

В Москву мы прибыли в начале июля и разместились всей группой в Хамовпических казармах. Нам предложили написать подробные отчеты о боевой деятельности в Китае. Этот материал представлял большую ценность для подготовки наших Военно-Воздушных Сил.

Состоялась памятная встреча с начальником ВВС А. Д. Локтионовым, а также другими руководителями авиации. Нас горячо благодарили за добросовестно исполненный долг, представили к наградам. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 ноября 1938 г. мне было присвоено звание Героя Советского Союза.

По инициативе заместителя начальника ВВС Я. В. Смушкевича из летчиков, воевавших в Испании и Китае, была создана инспекция. В ее задачу входило обобщать, внедрять в частях боевой опыт, разрабатывать соответствующие руководящие документы. Начальником инспекции назначили Героя Советского Союза А, К. Серова, а меня – заместителем по бомбардировочной авиации.

В инспекцию вошли также М. Якушин, Б. Смирнов, И. Лакеев, В. Клевцов, И. Душкин и др.

Но проработал я там недолго. Меня снова пригласили в одно из управлений Генштаба:

– Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение оказать Китаю еще более широкую военную и материальную помощь. Под Алма-Атой создана специальная база. Оттуда через границу будут переправляться самолеты, вооружение, боеприпасы. Начальником базы назначен полковник Грязнов, вы – его заместителем и начальником авиационной трассы.

Вручили документы, пожали руку, а па прощание сказали:

– На авиатрассе много неполадок. Наведите там порядок. От ее бесперебойной работы будет во многом зависеть своевременная доставка грузов Китаю.

Условия работы на трассе были очень тяжелыми. От Алма-Аты до конечного пункта Ланьчжоу было размещено 11 авиабаз. Все аэродромы имели грунтовое покрытие, кругом горы. После дождей па аэродромы с окружающих гор вместе с водой наносило много крупных камней. Перед полетом, а нередко и каждый день приходилось собирать эти камни. Для выполнения этой тяжелой работы китайские власти привлекали местное население.

Я приступил к работе на авиатрассе в октябре 1938 г. Вместе со мной в Алма-Ату приехали военный комиссар трассы И. Д. Ветлужинский, главный инженер 3. А. Иоффе, штурман П. Т. Собин, гражданский летчик на самолете ДС-3 Ф. М. Коршунов и др.