Текст книги "Избавитель"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

33

Настороженно поглядывая по сторонам, Инспектор шел по безлюдной в этот час улице, заросшей унылыми двухэтажными домами. Одним концом улица упиралась в небо, другим в кладбище. Он замедлил шаг у фонтана с позеленевшей фигурой божка. Вместо воды на дне фонтана поблескивали битые стекла. Чуть поодаль поскрипывала карусель со сломанными лошадками. Мигали фонари в нишах, красные, синие и желтые.

«Черт, уже девять, как время летит, пора уже птиц кормить… – Он глянул на дом с аркой. – Однако надо зайти… лишние хлопоты… награды здесь точно не будет, да и там, вероятно, тоже, но надо зайти…» – Помедлив, он свернул в арку.

«Похоже, это здесь… – Оглядываясь, в поисках другого входа, он вошел в подъезд. – Черт, ну и дыра!.. а запах, запах!..» – В полутьме длинного петляющего коридора он наткнулся на старуху с татарским лицом.

– Ты к кому?..

– К Дурову…

– Афелия, к тебе гости… – прокричала старуха каким-то подлым голосом.

Инспектор слегка отстранил ее и, протиснувшись в узкую щель между выставленным в коридор шкафом и корытом для стирки, подошел к створчатой двери. На пороге его встретила дева в обвислом халате, с малышом на руках. Инспектор огляделся. В полутьме обрисовались очертания венского стула, смятая постель. Он несколько смутился, вскользь глянул на деву. Она уже маячила у окна. В комнате было два окна, из которых открывался вид на фонтан и карусель.

Заколыхались дымчато-искристые шторы. В буфете за стеклами звякнула посуда. Зашуршали пришпиленные к обоям фотографии. Внезапно зазвонил будильник, стоящий на этажерке у кровати. Дева захлопнула окно и придавила кнопку будильника.

– Дай… – Малыш потянулся к будильнику пухлой ручкой.

– Нельзя… вы кто и что вам нужно?..

– Я Инспектор и мне нужен ваш муж…

– Мне он тоже нужен… негодяй, он бросил нас… – сказала дева с надрывом, расплакалась. Заревел и малыш. Инспектор попытался успокоить его.

– А где твой папа?..

– У нас теперь другой папа…

– Вот как… – Инспектор отступил. Из всех военных приемов отступление лучший…

Проходя мимо дома Ксении, Инспектор приостановился у окна.

«Странно… такое впечатление, что у нее полно людей…» – подумал он. Его насторожили тени, маячившие на гардинах. Их было несколько.

Гардины зашевелились, из складок высунулось лицо Серафима. Инспектор отступил в тень.

– Мне, кажется, там кто-то ходит… – сказал Серафим, слегка понижая голос.

– Тебе показалось…

– Но я ясно слышал звук шагов…

– Закрой окно…

Окно захлопнулось.

«Опять он здесь… и, похоже, опять строит какие-то козни…» – Инспектор задумался. Какое-то время единственной реальностью для него был этот нереальный свет, льющийся из окна…

Серафим закрыл окно и присел на кушетку. Уже около часа он обсуждал с Дуровым план освобождения Моисея и Жанны. Дуров слушал его и не знал, что возразить.

«Какие-то фантазии в стиле Карно, причуды… я и не предполагал, что он еще может увлечься… он явно сошел с ума… ведь она совсем девочка… – Мысли перепутались. Дуров встряхнул головой, помрачнел. План Серафима ему нисколько не нравился. Ему не очень хотелось перед премьерой впутываться в такое опасное дело. Он припал грудью к столу, мимолетно оглянул Серафима, зевнул, как будто его лихорадило. – Загорелый, небритый, взгляд острый, волчий, весь в отца… да, с ним трудно быть хорошим…» – Откинувшись на спинку стула, Дуров ковырнул прыщик на щеке, ободрал.

– Ну и что скажешь?.. – Серафим как будто догадался о сомнениях Дурова. – Конечно, дело довольно опасное…

– И ты думаешь, что я смогу тебе чем-то помочь?..

– Ну, не знаю…

– Я тоже не знаю… впрочем, у меня есть брат…

– У тебя есть брат?..

– Да, двоюродный, он старше меня на два года… что ты меня так смотришь?..

– И кто он?..

– Он судья… по четвергам у него собирается не мало известных и влиятельных людей… вполне возможно, что ему что-то известно…

Инспектор все еще стоял под окном, как вдруг что-то сверкнуло впереди. Хлопнула дверь, послышались шаги. Он едва успел отступить назад и в сторону. Мимо прошел Серафим, на ходу одеваясь и путаясь в рукавах обмокшего плаща. Он шел как-то странно приседая и оглядываясь…

Судья, пожилой человек, с опухшим желтым лицом, еще в передней, пользуясь отсутствием других гостей, предупредил Серафима об осторожности.

– Здесь кругом одни зеркала и агенты… – Судья коротко и зловеще хохотнул, после чего повернулся спиной к гостю и исчез.

В комнате было шумно, накурено и Серафим вышел в зимний сад, заставленный какими-то статуями, сосудами, вазами.

– Жаль, очень жаль, что мы не были знакомы раньше… – Неизвестно откуда появившийся судья ласково, как-то по-детски заглянул ему в лицо. – Да, так вот, что касается вашего дела… их увезли в тот же день и неизвестно куда… так что нужно наводить справки… даже не знаю, смогу ли я вам помочь… правда, у меня есть специалист в таких делах, вот его адрес, тут рядом, всего несколько минут на трамвае… сколько сейчас, восемь?.. после девяти он всегда дома… да, если что, вдруг он задержится, посмотрите ключ под ковриком… – Судья неожиданно и как-то хищно осклабился и тут же забыл о существовании Серафима…

На улице было сумрачно. Все еще шел дождь, и вода затопила рельсы. Трамваи стояли.

Серафим раскрыл зонт и, приседая и обходя лужи, пошел по направлению к набережной.

Вот и нужный дом. Окна темные, явно никого нет. Он пошарил под ковриком. Ключ был на месте. Покопавшись в запоре, он открыл дверь. Цветы, книги, картины, под потолком остроклювая люстра, что-то вроде римского светильника.

«Да-м-да… это что-то… неожиданный рай… уголок отдохновения для поэта…» – Серафим оставил раскрытый зонт на полу, разжег камин и сел в плюшевое кресло. Дрова были сырые и потрескивали. Некоторое время он листал томик Нострадамуса, перечитал дважды одно из предсказаний, возможно не без задней мысли, потер рукой лоб, левый глаз и увидел, как поворачивается ключ, оставленный им в замке. Ключ выпал, и дверь приоткрылась, как в ночном кошмаре. В щель протиснулась незнакомец. Серафим не мог пошевелиться. Загремело, покатилось что-то. Незнакомец чертыхнулся. Вдруг вспыхнул свет. Серафим зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел улыбающуюся физиономию Дурова.

– Черт, так это ты… перепугал до смерти… – пробормотал Серафим с дрожью в голосе и нервно рассмеялся.

– Устал, как собака… весь день на ногах… просто нет сил… – Дуров сел, тотчас же и привскочил… – Сразу хочу предупредить, что Кальмана не будет… он в бегах… – Дуров коротко хохотнул.

– Ну и что будем делать?..

Они долго совещались, хватались за разные планы, один другого фантастичнее, наконец, остановились на самом невероятном. Дуров надел рыжий парик, плащ, примерил велюровую шляпу, очки с дымчатыми стеклами. Соблазн рискованной игры уже увлек его.

– Узнаешь?..

– Ну, просто вылитый Иосиф, только чуть меньше ростом… – Серафим сощурился. – Нет, все это слишком рискованно… постой, куда ты?..

– К черту… – обиженно проговорил Дуров. Странный звук в коридоре остановил его. С шумом распахнулось окно. Опрокинулась ваза с мелкими желтыми цветами. Ржавая вода растеклась по подоконнику.

– Ну, вот, кажется, накликали черта… – По спине Серафима пробежал холодок.

Кто-то три раза постучал в дверь. Дуров, крадучись, подошел к гардинам, укрывающим дверь, и слегка приоткрыл их. Дверь была распахнута настежь, а на пороге стоял странного вида господин в потертом клетчатом пиджаке. В полутьме глаза его жутко поблескивали.

– Кажется, я ошибся дверью, извините, потревожил зря… – Незнакомец принужденно улыбнулся. Лицо кошмарное, глаза обведены красным, горло стянуто шелковым, пурпурным шарфом.

Дверь сама собой захлопнулась и воцарилась тишина. Неожиданно тихо пискнула кукла в вертепе, за блекло-красным ситцем. Дуров обернулся, попытался вспомнить лицо посетителя. Странно, он не мог его вспомнить.

– Я же тебе говорил, с этим не шутят… – Серафим запрокинул голову. Некоторое время он рассеяно разглядывал потолок. – Ты что-нибудь понимаешь?..

– Нет… – отозвался Дуров и зевнул в голос…

– Я так и думал…

– О чем ты?..

– Как-то странно, да?.. пришел, ушел…

– Ну и что?..

– Тебе не кажется это странным?..

– Нет, не кажется… просто он ошибся дверью, со всяким может такое случиться…

– Это же не кто-нибудь, это Фома…

– Да?.. ну и вид у него, как будто его пытали…

– У него всегда был такой вид, ты просто уже не помнишь…

– Ну, да, конечно, не помню и не знаю, что он жил в седьмой квартире, а я в девятой и что его сестра, эта мадам с зелеными глазами, еще в детстве разбила мне все сердце… как же не помню, все помню, было это осенью, я только что вернулся с гастролей по провинции, смотрю, дверь не заперта, вхожу в комнату и что я вижу… на моем месте в углу дивана лежит какой-то тип, как осьминог… что делать?.. закрыть глаза на такое предательство?.. тут и она появляется… увидев меня, замаскировалась улыбкой… она была в довольно просторном халате с накладными карманами и с бахромой… полы слегка расходились, и она пыталась поймать пояс… я стою, проглотив аршин… на ногах и руках как будто кандалы тонны по три, а может и больше… нет, лучше не вспоминать… надо что-то выпить, ты как?..

– Я не против…

– Что будешь?..

– Все равно…

– Ну, так вот, словно помимо воли трогаюсь с места… тут вот оно и вышло, что вышло, как назначил кто-то… потом исправительная колония для малолетних преступников… мне же было всего 17 лет… через семь лет мы встретились… смотрю, она стоит у ларька в очереди за керосином… она или не она?.. вроде она… глазам своим не верю… Боже, неужели это она, та, о ком я мечтал каждую ночь в колонии?.. лицо расплывшееся, волосы крашенные хной, под глазами круги… я стою, потею… она жмется ко мне, жалуется, мол, живет одна, муж умер… в общем-то, говорит, он был довольно милый человек, застенчивый и робкий от природы, относился к ней, как к дочери и писал доносы, настоящие поэмы, нарочно изменял почерк на детские каракули… я слушаю ее и думаю, порция мышьяка и всему конец… что-то такое она прочла у меня в глазах… да-мда, такой вот сюжет… – Дуров сжал лицо.

В комнате потемнело. Узкая, багровая полоса перечеркнула небо за окном.

– Мне кажется, кто-то маячит под окнами… пойду посмотрю…

Некоторое время Серафим сидел и ждал. Он еще надеялся, что Дуров вернется, потом допил вино и вышел на улицу. Свернув за угол, он наткнулся на Инспектора.

– Ага… кто такой, фамилия, адрес, где проживаете…

– В чем, собственно, дело?.. – Серафим испуганно попятился.

– Ясно, без определенного места жительства…

– Нет, нет, позвольте мне объяснить, вы не правильно меня поняли, вот мои документы… – Серафим вытащил из кармана смятый листок. – Черт, это не то…

– Что это?..

– Это… – Серафим понизил голос. – Это записка от женщины… тут замешана женщина, насколько я знаю… сердечные осложнения, полное крушение жизни… все, я молчу, я уже нарушаю обещание…

– Опять женщина?.. в таком случае вам придется пройти со мной…

Час или два Серафим провел в камере. Около полуночи его выпустили, после непродолжительных переговоров с дежурным офицером. Дежурный офицер даже пожал ему руку и извинился. Все это показалось Серафиму несколько странным.

«Напоминает спектакль… впрочем, не важно, как бы там ни было, а я оказался на свободе… опять на свободе…» – думал он пробираясь в лабиринте коридоров к выходу. Дверь захлопнулась за его спиной, и его окружил мрак. Вдруг во мраке что-то блеснуло, обрисовалась фигура незнакомца, в руке которого Серафим увидел нож. Он уклонился. Незнакомец промахнулся, попал в стену. Нож выпал. Завязалась борьба. Падая, незнакомец ударился виском о выступ стены и затих. Серафим склонился над ним.

«Боже мой, он хотел меня убить… черт, кажется, я вывихнул плечо… создается такое впечатление, что я кому-то мешаю…» – Серафим обыскал карманы незнакомца и нашел пропуск, подписанный Иосифом.

Послышался странный шум. Серафим поднял голову. К нему отовсюду слетались вороны.

– Вот твари, почуяли… надо уходить… я здесь уже не нужен… вряд ли я смогу ему помочь… – С крыши на лицо незнакомца капала вода. Глаза его были открыты. Серафим закрыл ему глаза. – Все кончено…

Светало. Серафим шел и шел по призрачным в этот час улицам, миновал изрытую площадь, свернул в проулок и направился вдоль багрово-черной Ленивки, в которой чуть заметно качались отражения, зубцы стен, шпили Башни.

Из-за шпилей Башни выплыло солнце, ослепило. Серафим сощурился. Мимо, гремя помятыми крыльями и разбрызгивая грязь, промчался лимузин. В окне лимузина мелькнул профиль Иосифа.

– Стой… – закричал Серафим и, пробежав несколько шагов, остановился. Он задыхался. – Проклятая астма… – Тяжело дыша, он опустился на траву.

Из зарослей, озираясь, вышел Фома.

– Ба, вот так встреча, – заговорил он, – и надо же, где встретились… вы знаете, что это за дом?.. это приют для умалишенных… – на лице Фомы проглянула улыбка.

Мимо пробежал незнакомец в очках с дымчатыми стеклами. Забежав на мост, он перевесился через перила. Еще двое агентов с баграми плавали внизу в лодке. – Что если пощупать там, в камнях… – сказал незнакомец. Агенты опустили багры и, изгибая спины, направили лодку чуть ниже по течению.

– Тут одни водоросли и лягушки… нет, кажется, зацепили что-то…

– Подождите меня… – Незнакомец в очках с дымчатыми стеклами перебежал мост и по каменистому скату соскользнул вниз, к воде. У его ног всплыл труп утопленника. – Дай мне багор… – Багром незнакомец вытащил утопленника на берег.

– Интересно, кто этот несчастный?.. – Серафим привстал, пытаясь рассмотреть лицо утопленника, укрытое тонкой сквозистой тиной.

– По всей видимости, он был не простым человеком, иначе здесь не крутились бы агенты… – сказал Фома.

– Агенты?.. – переспросил Серафим и обернулся. На месте Фомы темнела лишь примятая куча листьев…

34

Опять начался дождь. В пелене дождя Моисей увидел Серафима и попытался подать ему знак, но все напрасно. В отчаянии он даже разбил стекло и порезался. После приступа исступления, как это бывало с ним почти всегда, наступило странное безразличие. Моисей стоял у окна и рассеянно, уже невидящими глазами, следил за тем, как агенты или служащие похоронного бюро, грузили тело утопленника в машину.

Послышался шорох. Моисей сморгнул и увидел под окном уже знакомую ему девочку 13 лет. Вытягивая шею, девочка просунулась сквозь прутья решетки и, протянув в разбитое стекло записку, исчезла.

«Жанна в опасности. Ее нужно спасать…»

Моисей смял записку и подошел к двери. Странно, но дверь была не заперта, и охранник как будто спал, привалившись к стене. Ему было лет тридцать. Он был родом армянин, хотя пугающий горбатый нос и выпяченная нижняя губа делали его похожим и на еврея, и на грека…

Между тем охранник не спал. Душа его блуждала вслепую в лабиринте беспросветности и раскаяния. В памяти кадр за кадром прокручивался весь этот злополучный четверг…

Как обычно он шел на дежурство пешком. У Горбатого моста кто-то окликнул его. Он обернулся. Вика возникла перед ним как будто из воздуха, точно сумеречное видение, в лиловой мантилье, лицо укрыто тенью от шляпки, на ногах тускло отблескивали черные ботики. За ней, как привязанный на поводке, бежал странный мопсик в заплатанной жилетке. Как-то вскользь глянув на него, она подняла мопсика на руки и скрылась за дверью музея Восковых Фигур.

Сдерживая невольную дрожь, он вошел в сумерки вестибюля. Дверь в галерею была приоткрыта, оттуда доносились голоса. Что-то лиловое мелькнуло перед глазами, заслонилось синим. Пахнуло полынью, шалфеем. Незнакомец обернулся. Это был Начальник Охраны.

– Вам что-то нужно?.. – спросил Начальник Охраны и выжидательно посмотрел на него.

Вика обернулась.

– Это же мой муж… – Пухлой ладонью она незаметно провела по бедрам, оправила юбку и без робости, как будто даже лукаво, представила его Начальнику Охраны.

– Рад, очень рад, приятно познакомиться… – Начальник Охраны улыбнулся одними губами, отвел глаза.

– Собственно говоря, я уже опаздываю на дежурство… – Исподлобья, дико охранник глянул на жену. Она стояла у зеркала спиной к нему…

Уже на улице Начальник Охраны догнал его.

– Нам нужно объясниться, кое-что обсудить… вы, наверное, подумали что-нибудь лишнее и напрасно, уверяю вас…

– Да нет… я все понимаю… – Охранник нашел в себе силы улыбнуться.

– Ну, в таком случае… – Начальник Охраны слегка приподнял шляпу.

Начальник Охраны уже утонул в мутном уличном мороке, а охранник все еще стоял на Горбатом мосту, не зная, на что решиться. Поведение жены его просто поразило. Все это было незаслуженно, унизительно.

«Дурак я дурак, выслушивал ее выдумки…» – бормотал он захлебывающимся шепотом и проклинал жену за то, что она в один миг разрушила. Проклятия не уменьшали его мучений и лишь обостряли воспоминания об этом самозванце из Тоцка, которого он вдруг увидел. Среди прохожих как будто только он один был реален, а все остальные лишь призрачными тенями. Вспомнился фотографический снимок, почти единственное украшение в ее комнате, если не считать заводную балерину. Изображение незнакомца, лицо которого на снимке было трудно различить, он наделил чертами Начальника Охраны, правда, то же не совсем ясными, он видел его всего два-три раза в течение нескольких минут. Лицо жены на снимке иногда мутнело. Он уже не видел ее лицо, и не мог вспомнить, какое оно, какие у нее глаза. При одной мысли, что она может вот так, в один миг исчезнуть из его жизни, не оставив после себя ничего, кроме ощущения пустоты и боли, он неожиданно покачнулся, как будто кто-то подтолкнул его в спину, и полетел вниз. Он даже не успел испугаться. В воде он пришел в себя и поплыл к берегу, с трудом выполз на камни и сел, подогнув ноги к самому подбородку. Может быть, час или два он сидел неподвижно, лишь иногда вдруг судорожно вздрагивал. Какой-то шум отвлек его. Он испуганно поднял голову и приподнялся. Во весь опор к нему мчался пес бледной масти.

– Фу, Блейк, фу…

Уже сбитый с ног, падая навзничь, охранник увидел приближающегося к нему человека в черном плаще на красной подкладке.

– Уберите этого дьявола… пошла прочь… – выкрикнул охранник в порыве раздражения и осекся. Незнакомец неожиданно улыбнулся знакомой по портретам улыбкой и, взмахнув крыльями плаща, удалился, сверкая и позвякивая шпорами.

«Так вот он какой…» – Невольная улыбка раздвинула губы охранника. Никогда он не видел Тиррана так близко.

Домой охранник вернулся около полуночи. Вика уже спала. Не раздеваясь, он вошел в спальню, разбудил ее.

– Ах, опять начинается… – Не скрывая раздражения, Вика оттолкнула его руки. – Ты просто невыносим… я тебя умоляю, не устраивай представление… посмотри, на кого ты похож?.. выслеживал меня… все-таки это мерзко и подло… и смешно…

– Да, я все понимаю, на самом деле это мерзко и смешно, извини… – Он снова попытался обнять ее, поймал ее руки, прикоснулся губами. Он почувствовал тепловатую гладкость кожи, нежность, желание спрятаться в этих ладонях и выплакать всю свою не такую уж и веселую жизнь.

– Ах, оставь меня… ты весь мокрый… – Руки Вики выскользнули из его рук. Спрятавшись за улыбку, она смяла какую-то записку, возможно уличающую ее неверность, и попросила принести ей воды. Бусинки пота выступили на его верхней губе. Он жутко, нехорошо улыбнулся и вышел. Отсутствовал он довольно долго…

Среди ночи Вика проснулась от жажды. Она выпила воды с каким-то странным привкусом, попыталась встать и не смогла. Странное состояние. Она ясно слышала пение птиц на веранде. Уже несколько лет охранник разводил птиц. Он обучал их петь и говорить, и отпускал на свободу. Где-то далеко-далеко тикали стенные часы.

«Он отравил меня… – Вика в ужасе глянула на стакан с водой и поспешила отогнать от себя эту страшную мысль. – Скорее всего, это из-за беременности…»

Утром Вика умерла.

Час или два охранник сидел у ее постели. Обрывками что-то вспоминалось, прояснялось то ее лицо в каком-то странном мрении, то губы, то глаза. Глаза были открыты, в уголках рта засохла грязь. Он закрыл ей глаза, и весь в слезах почти выбежал из комнаты…

На дежурство он опоздал, чем удивил деву в черном. Передавая ему ключи, она спросила его о чем-то. Он не ответил, молча расписался в журнале, громыхнув тугим засовом, открыл дверь, заглянул в комнату, где содержался Моисей.

– Ты какой-то странный сегодня… что-то случилось?.. – Вскинув руки, дева поправила волосы.

– Нет, ничего не случилось… – пробормотал охранник.

– Ну, тогда я пошла… мне кажется, ты дверь забыл закрыть…

– Нет, не забыл… – Охранник как-то странно улыбнулся и сел на кушетку, привалившись спиной к стене. Он следил за дверью и ждал…

Дверь приоткрылась. На цыпочках Моисей вышел из комнаты в коридор и, оглядываясь на спящего охранника, поднялся по винтовой лестнице в комнату девы, из которой был выход на крышу…

Загремело железо…

Охранник как будто очнулся. Минуту или две он сидел неподвижно, потом достал приготовленную заранее веревку, сделал петлю, примерил ее на своей шее, накинул на подходящий крюк. Уже обвиснув в петле, он услышал глухой шум шагов. Он слегка скосил глаза. В желтоватой тусклости стекол открылась дорога, по которой шел его отец, сопровождая Этап в пески Средней Азии. Он шел и шел все медленнее и медленнее, остановился…