Текст книги "Избавитель"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

27

Где-то впереди мигал свет, мутный, красноватый, будил тени, отражения в зеркалах…

Вдруг отпахнулась дверь и в полутьму коридоров влились смех, голоса, звуки виолы. Вспыхнул свет. В полосе света увиделись далекие и тонконогие покачивающиеся силуэты в кринолинах…

Дверь захлопнулась и снова воцарилась тишина. Жанна оглянулась. Что-то кралось за ними, медлило, таилось в полутьме зеркал, в нишах, приняв обличье статуй, за глянцевитыми фикусами и пыльными пальмами, теснило неясной угрозой в узких проходах, в дверях…

Из ниши в стене неожиданно вышла пожилая, бедно одетая дева в накидке, расшитой темным цветом. Он перекрестила Жанну, шепнула:

– Бог тебя не оставит… – и исчезла.

Иосиф потянул Жанну за собой вверх по лестнице, налево, направо и она очутилась в зимнем саду.

Начальник Тайной Канцелярии приподнялся. Он сидел у потухшего камина. Несколько минут он молча, с нескрываемым любопытством разглядывал полускрытое под капюшоном бледное личико девочки в ореоле рыжих локонов…

Жанна ушла.

Начальник Тайной Канцелярии прошелся по комнате. Он размышлял. Предположение, что девочка – дочь Тиррана, вовсе не было таким нелепым, каким оно казалось на первый взгляд. Пытаясь собрать разбегающиеся мысли, он вдруг улыбнулся и пошел к лестнице…

На улице было смутно и сыро.

У дома с террасой, затянутой проволочной сеткой, Начальник Тайной Канцелярии приостановился, пережидая ноющую боль в груди. Откуда-то из темноты неслышно выскользнула сука, потерлась о его ногу, заскулила. Он потрепал ей загривок, дернул ноздрями. Он не переносил запах псины…

– Ну, веди меня к своему хозяину…

В комнате дяди царили сумерки. Дядя курил у окна. Запах дыма перемешивался с запахом цветущих в горшках гераней, ирисов, розовых тюльпанов. Начальник Тайной Канцелярии молча оглядел комнату, стены были сплошь увешаны шелестящими газетными вырезками, желтоватыми, исписанными на полях прыгающей рукой дяди. Стопы газет пылились по углам и даже громоздились на шкафу.

– Ну, здравствуй… – Полковник задернул занавеску, прихрамывая, подошел к племяннику. – Однако и вид у тебя, как у разбуженного покойника… чай будешь пить?.. с липовым цветом… эй, ты меня слышишь?..

– Слышу, слышу… – С рассеянной улыбкой Начальник Тайной Канцелярии полистал рукопись, лежавшую на столе, потеребил стебельки мелких желтых цветов, вдыхая их запах и вспоминая, как он рвал их на косогоре для матери. Они распускались в день ее именин. – Как продвигаются твои мемуары?..

– Трудно продвигаются… каждый день вносит туда что-то еще… вот теперь появилась эта исчезнувшая 13 лет назад девочка… вначале я думал, что это мистификация, но утром мне принесли нечто… кто-то подложил это письмо на окно между горшками… где же оно?..

– Дядя, тебя нужно сжечь все это…

– Что-что?..

– Боже мой, дядя, ты не знаешь, в какое время мы живем, не надо дразнить гусей… уверяю тебя, это в твоих же интересах… – Начальник Тайной Канцелярии неосторожно задел локтем вазу с цветами. Ваза опрокинулась, цветы рассыпались по полу…

– Ну, вот…

– Прости, в последнее время у меня все из рук валится… – С каждой минутой Начальник Тайной Канцелярии все больше волновался, это становилось заметным.

– Что с тобой?.. такое впечатление, что ты чего-то боишься?..

– Не знаю, но чувствую, что-то должно произойти…

– Хотелось бы мне увидеть этого господина, который наводит на всех вас такой страх…

– Ты о чем?.. – Начальник Тайной Канцелярии обернулся и так явственно ощутил вдруг чье-то присутствие, чей-то взгляд, ему показалось, что в кресле у камина кто-то сидит. Он сжал пальцы, чтобы унять дрожь.

– Мне все уши прожужжали об этом Избавителе…

– Ах, вот ты о чем…

– В искусстве обманывать себя мы уже превзошли всех… почему бы ни приписать ему и этот потоп?.. уже который день идет дождь… ну, что ты там сидишь, иди сюда… – Полковник позвал суку. – Этот ваш Избавитель… отчего он избавляет?.. от жизни?..

– Не знаю…

Какое-то время они сидели молча.

– Как дела у кузена?.. – спросил полковник, лаская суку.

– Даже не знаю, давно у него не был… живет в каком-то подвале… все в серых тонах, серый цвет, как я понимаю, должен производить впечатление, что он разочарован в жизни, на стенах нет свободного места от надписей: «из ста серых лошадей не сделаешь одну сивую… маленькие люди становятся великими, когда великие переводятся… люди походят на слова: если не поставить их на свое место, они теряют свое значение…» – честно говоря, на меня он наводит скуку, но подчерк у него превосходный… дядя, дело не в племяннике, а в тебе, вернее, в твоей рукописи… они же видят во всем только то, что хотят видеть и все это может плохо кончиться для тебя… такое с тобой уже случалось… своей праведностью ты можешь принести больше бед, чем Тирран своей подлостью и я пришел предупредить тебя… тебе нужно уехать из города…

– Как это уехать?.. куда?.. зачем?..

– Мне было бы спокойнее, если бы ты уехал…

– Нет, нет, никуда я не поеду… – Полковник близоруко глянул на племянника, тут же и отвел взгляд. – От себя все равно никуда не убежишь…

– Боже мой, дядя, неужели тебе никогда не бывает страшно?.. Старик явно что-то замышляет… никто не знает, что у него на уме… правда, говорят, что он сильно сдал, лежит пластом и смотрит в потолок…

– Старики, как дети… сам же отдал власть, а теперь опять хочет управлять…

– В общем, как знаешь, я тебя предупредил… ну все, мне пора…

Из лощины поднимался туман, тянуло прелой листвой. С террасы полковник смотрел вслед племяннику. Он любил его, как сына, но никогда не показывал этого…

Просветлело. На террасу вышла дева в соломенной шляпке с приколотыми к тулье нежно-розовыми цветами.

– Здравствуйте, учитель… – Дева слегка искривила улыбкой свои тонкие губы. Она стояла между алебастровыми херувимами, поглаживая пальцами сколотые носы и глазницы. Всего лишь бархатисто-пурпурное пятно на фоне развалин форта.

– Нет-нет, для этой роли я уже не гожусь… – пробормотал полковник, опустив глаза. – Даже племянника я не смог ничему научить… наверное, в этом отношении каждый человек сам себе учитель… начинает с самого начала и идет дальше… а если он не идет дальше, вся жизнь превращается всего лишь в бесцельную и глупую болтовню…

– А помните, вы говорили, что жизнь – это игра… божественная игра, в которой мы не только актеры, но и авторы… – Дева вскинула руки и поправила шляпку.

– Нет, я говорил несколько иначе… каждый человек разыгрывает свою маленькую историю в своем частном театре… иногда только для самого себя…

Дева улыбнулась. Желтеющее небо, деревья, которые отразились в ее глазах, что-то напомнили ему. От неясной, тревожной догадки щеки его зарозовели.

«Неужели это она?.. – Вдруг пришло в голову, что она слишком молода. – Может быть, это ее дочь?..»

– Я старый человек, в моей памяти тысячи воспоминаний… одно цепляется за другое… вся наша жизнь – это сплошное воспоминание… но я не могу вспомнить, кто ты?.. твое лицо мне кажется знакомым… этот взгляд и это движение рук…

– Вы говорили, что я похожа на Еву, а себя вы называли Змеем Искусителем…

– Ну да, да… – Полковник потер лоб рукой, улыбнулся чему-то.

– Прощайте, учитель… – Дева махнула ему рукой и пошла в сторону мрачноватого дома на косогоре. Горожане обходили этот дом стороной…

28

Дом на косогоре как будто пустовал, но иногда оттуда доносились странные звуки, вдруг зажигались и гасли огни, словно перелетающие по гардинам, плотно укрывающим окна. Протянув привратнику приглашение, Астролог надвинул на лицо личину и вошел в залу. Зала была огромная, стены обтянуты гобеленами и шелком, потолки разукрашены и обустроены по подобию неба. Откуда-то из поднебесной темноты почти до пола свисала люстра. В нишах стен прятались китайские вазы, египетские сосуды, пальмы, целое стадо статуй. За пальмами журчал фонтан, у которого крутился странный пес бледной масти. По залу ходили гости, двоящиеся в подсматривающих зеркалах, среди вязи рисунков. Они скрывали лица под разными личинами. Мимо пробежала стайка муз во главе с косматым Паном, играя браслетами, вытягивая шеи. Среди гостей Астролог увидел странного господина, наполовину покрытого пластинчатой чешуей. По секрету он шептал всем и каждому, шипя и повизгивая, о том, что готовится нечто.

– Некий акт… – прошептал он на ухо Астрологу, поднимая брови и помахивая бумажным хвостом. Одни слушали его с опаской, другие с любопытством и злым интересом, третьи с вызывающим хохотом или оскорбительным молчанием. Многие явно уклонялись от свидания с ним.

Увидев Министра, Астролог слегка сдвинул личину и приподнялся на цыпочки, надеясь, что Министр узнает и окликнет его. Между тем Министр даже не глянул на него и скрылся за гардинами, укрывающими вход во флигель.

– Ах… – Дама, стоявшая за спиной Астролога, рассыпала конфетти. Они напоминали пляшущие звездочки или монеты. Астролог растерянно посмотрел на нее и невольно попятился. В нише стены среди статуй обрисовался знакомый профиль Тиррана. Он о чем-то беседовал с переводчиком. В мятом пиджаке бутылочного цвета, накинутом на плечи, и с красными, слезящимися глазами, переводчик производил довольно унылое впечатление.

Вдруг грянули литавры, заверещали скрипки, запели трубы. Начались танцы…

Прячась за спинами гостей и озираясь, Астролог нырнул в заводь гардин. Некоторое время он привыкал к темноте. Постепенно обрисовался проход с множеством дверей, которые никуда не открывались. Астролог шел, иногда приостанавливаясь и прислушиваясь. Он не мог понять, где искать Графиню, то и дело натыкался на гостей, смущенно оправдывался.

Сняв личину, он поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь царила тишина. Он заглянул в холл с зелеными стенами и с окнами, выходящими на пруд, и вдруг услышал хрипловатый голос Графини. Он с трудом узнал ее. В жемчужно-серой мантилье, расшитой серебряной ниткой, изящная, тонкая, пожалуй, даже хрупкая, она сидела на узком диванчике. Она была не одна. У окна стоял незнакомец. Тиская в руках свой темный и неоконченный шедевр, Астролог замер в нерешительности…

В камине тлели угли. Красноватые огни отражались в высоких зеркалах, висящих в простенках между окнами, и отсветами падали, тонули в темно-красном бархате гардин, едва пропускающих уличных свет…

Астролог как будто заснул и вдруг пробудился. Каминные часы пробили полночь. Донеслись голоса.

– Не погода, а просто ужас какой-то, сроду такого не было… – сказал незнакомец и приоткрыл окно. В мутном небе вспыхивали зарницы. Вода плескалась у нижних уступов Башни. Играли отблески, странно искажая ее отражения. Затхлый запах сырости мешался с душистым запахом лаванды. – Ну и где этот твой Нострадамус?.. – Незнакомец обернулся, и Астролог узнал Начальника Тайной Канцелярии.

– Не знаю… может быть у него какие-нибудь неприятности… – Графиня сидела у погасшего камина.

– Скоро у всех у нас будут неприятности…

– Не понимаю, о чем ты?.. – Графиня забывчиво пощелкала пластинками веера, подавленно вздохнула. За стеной кто-то играл на пианино. Тихая музыка будила какое-то странное ощущение пустоты внутри. – Какая необычная музыка… – Графиня посмотрела на Начальника Тайной Канцелярии. Ее несколько смутило напряженное выражение его лица.

«Господи, как бы мне хотелось уехать куда-нибудь… только я и она…» – думал Начальник Тайной Канцелярии, медленно приближаясь к Графине.

Графиня почувствовала быстрое, обжигающее прикосновение его губ и отстранилась.

– Что с тобой?.. у тебя совершенно сумасшедшие глаза…

– Неважно себя чувствую… весь день на ногах… и ради чего?.. всем на все наплевать… если бы ты только знала… – Дрожь проскользнула в его голосе. Он вдруг почувствовал, что утрачивает власть над собой. Что-то прихлынуло к груди.

– Откуда мне знать, ты же мне никогда ничего не рассказываешь…

– Я и сам ничего толком не знаю… знаю только, что и пес от такой жизни взвыл бы…

– Что-то я хотела тебе сказать… да, вот, посмотри… – Графиня протянула ему листок.

– Что это?.. Боже мой, да ты с ума сошла… – Начальник Тайной Канцелярии смял и снова развернул листок.

«Избавитель – это нечто вечное, как красота, и его время пришло…»

– Ты в это веришь?.. – Он потер переносицу. – А я боюсь всех этих громких слов… они приносят только несчастья… большинство идей о свободе и справедливом устройстве жизни высосаны из указательного пальца… извини, я сейчас…

– Куда ты?.. – Графиня в недоумении проводила Начальник Тайной Канцелярии взглядом и потянулась к колокольцу. Рука ее повисла в воздухе. В холл, со стороны флигеля вошел грум.

– Здесь никого нет?.. – спросил грум странно охрипшим голосом и глянул по сторонам.

– Нет… а что случилось?..

– Да нет, ничего не случилось… – Грум засмотрелся на ее белые, тонкие руки, словно плывущие в сумраке.

Графиня рассеянно тронула волосы, рыжие, слегка вьющиеся. Даже не глядя на грума, она видела, что он не сводит с нее глаз.

– Что ты на меня так смотришь?..

– Там кто-то прячется?..

– Где?.. да ты с ума сошел…

– Ну, конечно, я сошел с ума… – Как-то нелепо загребая руками воздух, грум сорвал со стены над камином татарскую саблю и ударил наотмашь по портьере…

– Ми-ау… – Черный кот перебежал комнату. От ужаса грум покачнулся, выронил саблю. Портьера натянулась, затрещала, обвисла, кто-то навалился на него. Отлетели далеко в сторону очки с дымчатыми стеклами…

Остаток ночи и все утро Начальник Тайной Канцелярии провел в кабинете, перебирал, жег бумаги. Неожиданно в слуховой трубке что-то щелкнула, прохрипело голосом Саввы:

– Зайди…

Начальник Тайной Канцелярии спустился вниз, осторожно постучал в замаскированную драпировкой дверь и вошел.

В кабинет Саввы было сумрачно.

Некоторое время Савва молча разглядывал Начальника Тайной Канцелярии, слегка склонив голову набок и вниз. Он находился в том несколько возбужденном состоянии, которое обычно еще усиливается погодой и сумерками.

Порывшись в бумагах, Савва протянул Начальнику Тайной Канцелярии рапорт своего агента, который он получил накануне.

«Появление Избавителя вызвало в толпе крики восторга. Рассыпая пальмовые ветки, толпа пронесла его на плечах от вокзала до Спасских Ворот. Неожиданно в толпе возникла паника. Кто-то открыл стрельбу, возможно, один из наших агентов. Убил он не многих, не успел, бывает и так, толпа его просто растоптала. Какие-то люди окружили дом Графини, стали бить стекла и даже порывались поджечь его. Когда началась стрельба, на углу Каретной улицы я неожиданно лицом к лицу столкнулся с Секретарем. Он был не один. С ним была девочка, такая рыженькая, худенькая, с кошачьими глазами. Я узнал его, одно время он жил в нашем доме, и окликнул по имени. Услышав свое имя, он даже не остановился, лишь бросил на меня быстрый взгляд, а когда я окликнул его еще раз, он ускорил шаг. Вскоре он скрылся. Девочку он бросил в переулке. Он собирался выдать ее за дочь Тиррана. Больше она ничего не успела мне рассказать. Говорила она с акцентом и не могла связать трех слов. Ее корчили судороги, в уголках рта пузырилась пена. Я едва успел подхватить ее на руки и отнес на террасу. Когда я положил ее, она обмочилась.

К сожалению, вынужден прерваться…»

Прочитав рапорт агента, Начальник Тайной Канцелярии выжидательно посмотрел на Савву. Чувствовал он себя не совсем уверенно. Каждый раз, входя в кабинет этого обреченного на одиночество старика, он как бы ступал на враждебную территорию, где необходимо было лгать и притворяться.

– Ты догадываешься, кто затеял с нами эту игру?.. – заговорил Савва. В голосе его чувствовалось волнение. Начальник Тайной Канцелярии молча качнул головой. – Было бы опасно теперь что-нибудь предпринимать, не подготовившись заранее… нужен некий акт…

– Он уже готовится… – сказал Начальник Тайной Канцелярии.

– Вот как?.. – Слегка откачнувшись, Савва привстал, порылся в бумагах на столе. В открытое окно из низины долетел вопль. – Опять кто-то покончил с собой… просто какая-то эпидемия самоубийств… даже в Ленивке уже плавают трупы утопленников… если все будет идти так, как идет, в городе не останется ни одной живой души… что-то зябко, прикрой окно… – Из бумаг выскользнул гравюрный оттиск Жанны и упал на пол. – Ага, вот она, а я обыскался… просто поразительное сходство, и глаза, и губы, и ямочка на подбородке… что ты обо всем этом думаешь?..

– Сходство не вполне очевидное… – пробормотал Начальник Тайной Канцелярии, подняв гравюрный оттиск и рассматривая его.

– Ты думаешь?.. – Взгляд Саввы упал на чадящую лампу. Она замигала, вспыхнула. Остро кольнула боль в паху. Пересиливая боль, Савва лег боком на оттоманку. Несколько минут он провел в мучительном забытьи. Боль притихла. – Что там случилось у Графини?..

– Недоразумение…

– Однако, в результате этого недоразумения пострадал мой самый лучший агент… ладно, иди…

Начальник Тайной Канцелярии вышел.

Савва прикрутил лампу.

Мелькали мысли, воспоминания, что-то ничтожное, нечистое…

Почудилось, что кто-то ходит по кабинету, роется в ящиках стола. Лампа вспыхнула и погасла. Раздался отрывистый скрип, все затихло. Сглотнув комок в горле, Савва зажег лампу. В комнате никого не было…

Как-то вдруг ослабев, Савва прилег на диван и погрузился в свое одиночество, где были только, боль, страх и отчаяние. Даже в детстве он был одинок. В детстве это одиночество представлялось, как пустота, мрак, затягивающий куда-то, и такой глухой и глубокий, что глазом не обнять. Пальцы его вздрогнули, зашевелились. Он нащупал пуговицу на спинке дивана. Он старался отогнать от себя эти мысли о пустоте. На короткое время он забылся. Перед глазами замелькали какие-то картины, лица, как будто одни и те же и точно скрывающие за собой что-то еще.

И за светом есть свет, и за тьмой еще большая тьма…

Очнулся Савва весь в слезах. Он не мог понять, где он. Голые стены с обвисшими обоями, облитые мутноватым светом, на полу толстый слой пыли. Он подошел к синеющему окну, не оставляя следов. Было что-то жуткое, неестественное во всем этом. Город спал. Болотная улица была безлюдна и пустынна. Дома уступами крыш спускались к реке и тянулись вдоль набережной, точно надгробные плиты над могилами. Услышав какие-то странные хлопки, шелест в воздухе за спиной, Савва испуганно обернулся. Взгляд его наткнулся на чемодан и кучку хлама у стены. Вдруг и так ясно пришло осознание, что вся его жизнь была ложью и обманом. Стало почти жаль, что он ввязался во все это.

На мгновение Савва потерял сознание от боли. Он был слеп и беспомощен. Он падал спиной куда-то в пустоту, в бездонный ужас. Что-то непереносимое, немыслимое…

– Нет, нет, только не это… – прошептал он застывшими губами. Отступая, он споткнулся, пнул ногой чемодан. Чемодан раскрылся, и оттуда вывалились пластинки Апрелевского завода, какие-то письма, будильник, заводная балерина. Подняв руки, она закружилась. Маленький, бледный призрак девочки с тощими косичками. Она мечтала стать прима-балериной. Он смотрел на нее, не отрываясь. Вспомнилось, как она качалась на сучковатой яблоне и бросала в него вишневые косточки, а он лежал на крыше, читал. В какой ужасающей нужде она жила, но была так счастлива этим мгновением. Он невольно улыбнулся. И для него была блаженством эта минута игры. Он позвал ее. Она поднялась к нему на крышу. Вспомнилась эта внезапная близость, возникшая из ничего и совершенно естественная. Они увлеклись игрой и слишком далеко зашли. Его остановил страх. Запомнилось ее лицо в эту минуту, отчужденное, грустное. Ему стало как-то не по себе. Он знал, что больше не увидит ее, что все погибло, несмотря на его жалкие потуги продлить это блаженство словами и фразами. Она лишь молча качала головой, а он отступал шаг за шагом. В этой ее немоте был крик, была жалость и сочувствие, как будто он должен был умереть…

Савва лег на спину, сложив руки на груди. Постепенно пришло ощущение покоя. Все как-то отодвинулось, и олива в кадке, и бюст Старика, и окно…

И снова она увиделась ему в каком-то радужном мрении. На столике у кровати горела лампа. Она спала. На шее билась синяя жилка. Она боялась темноты, собак, лошадей, грызла ногти и до 13 лет играла в куклы. Ее мать была актрисой на вторых ролях…

Вдруг повеяло холодом. Застучали часы. Савва зажал уши руками, чтобы не слышать этого равнодушного и ужасающего стука, и позвал слугу…

– Что-то я хотел тебе сказать?.. пожелать, потребовать или попросить?..

– Да… – По тону повелителя слуга понял, что нужно улыбнуться, но не осмелился.

Савва смотрел и на него, и мимо него.

Несколько минут болезненного созерцания собственного я. Желаний не было, были лишь растревоженные мысли, которые Савва не мог собрать.

«Интересно, как их готовят?.. или дрессируют?.. мог бы ведь и улыбнуться для разнообразия… – Слуга как будто раздвоился. Из-за его спины высунулся бюст Старика. Савва усмехнулся. – Странно устроен человек… кажется, Свифт построил дом для умалишенных и сам в нем поселился… нашел себе теплое место… теплое место – это цель в жизни, а смысл?.. неплохо бы выпить рюмку домашней наливки… отвести душу… – Взгляд Саввы переместился на слугу. – Что он здесь делает?.. может быть хочет прославиться, как Астролог, открывший конец света… – Какое-то время Савву преследовали мрачные фантазии и совершенно жуткие предчувствия. – Хватит об этом, лучше займись делом!.. хорошо бы, но каким?.. чем вы желаете заняться?.. что предпочитаете?.. что я предпочитаю?.. все что угодно, только не двигаться с места… однако, просто лежать – скучно, ужасно скучно… надо бы издать какой-нибудь указ, например, пушечным выстрелом оповещать граждан каждое утро о том, что я еще жив, а между тем… что между тем?.. да так, ничего… – Савва слегка привстал, почудилось, что над ним порхают гении смерти. Раздвинув слипчивые крылья веера, слуга обмахивал его, отгоняя мух. – Он думает, что я бог, а я не бог, я немощный и бессильный старик… ну, что ты стоишь, как на похоронах?.. может быть послать его на конюшню и выпороть?.. как будто его судьба изменится от этого… а вдруг?.. нет, это было бы несправедливо… и потом он еще не утратил иллюзий, пусть ловит для себя случай… наверное, ноги дрожат от нетерпения, так бы и унесся куда-нибудь… только куда?.. к какой-нибудь девочке под юбку, куда же еще… совсем еще мальчик, даже жаль его… к сожалению, жизнь не похожа на роман и все очаровательные принцессы превращаются в обыкновенных мегер… и все же, почему она мне вспоминается, эта девочка?.. – Савва прикрыл глаза ладонью. В сумерках какой-то потусторонней нереальности прояснился силуэт… вся она возникла перед ним, отделенная от него лишь тонким облаком флера, как пугливый сон. – Не пугайся, ведь не меня же ты боишься, надеюсь, и не этого мальчика?.. ну вот, упорхнула… юность – прекрасная пора… окрыляет жизнь чувством… а старость лишает ее всякого смысла… Боже, что я делаю?.. как что?.. исполняю свои обязанности, то, на что я еще гожусь… надо бы срезать мозоли на ноге… – На какое-то время Савва впал в оцепенение, вдруг встрепенулся. – Что это за звуки?.. как в раю… уж не лишился ли я рассудка?.. это же хорал… и где-то совсем близко…» – Музыка, возникшая так неожиданно из ничего, произвела на него такое сильное и волнующее впечатление, что он даже прослезился. Звуки увлекали за собой, дальше, дальше. Он шел, не двигаясь с места, продолжая лежать, пока не устал и не заснул весь в слезах…