Текст книги "Избавитель"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Воображение всегда полнее реальности. Оно что-то заменяет, подделывает, преображает…

Вдруг ему открылось сходство Сарры с кузиной. Вспомнилась теплая полутьма крошечной спаленки, скрипы и скрябы кровати, краткое и легкое прикосновение ее губ, почти неощутимое…

– Только не здесь… пошли в сад… – прошептала она и выскользнула за дверь.

Он помедлил, потом вскарабкался на подоконник, вылез в окно и прыгнул вниз на клумбу, побежал за кузиной, все удлиняя шаг, еще неуверенно, неуклюже расправляя крылья. Уже он летел. Внизу вспыхивали и гасли розовые, бледно-желтые и сиреневые огни. Было хорошо и тепло смотреть на них, и не страшно заблудиться, в этом густом и синем мраке, нигде не кончающемся, в котором вдруг прояснился тоненький ободок луны.

Неожиданно прогремел гром, прокатился через все небо и он очнулся. Подняв голову, он некоторое время вглядывался в нависшее над ним небо и вдруг тихо и безумно рассмеялся…

Миновав Южные Ворота Башни, Астролог углубился в темные улицы старого города.

Шел мелкий, как туман, дождь.

Дверь в мастерскую была заперта. В ржавой петле покачивался не менее ржавый замок. Это его несколько удивило. Он постучал, зачем-то порылся в карманах, потом склонился к отдушине. Он долго не мог найти ключи, наконец, нащупал их среди засохшего кошачьего дерьма. Путаясь в ключах, он открыл дверь, вошел, как-то нелепо озираясь, наткнулся на оставленный кем-то чемодан и, не раздеваясь, ничком упал на кровать. Он лежал и ждал Сарру все с той же безумной улыбкой, как будто застывшей на его лице. Придет она или нет? И какой она будет?..

Часы пробили час ночи, потом два. Он все еще ждал ее, сгоняя смутный сон с век. Еще одно усилие. Как бы случайно он закрыл глаза и заснул. Но и во сне он ждал ее…

Во сне ему снилась явь. Морок мерклых лунных пятен, причудливых желто-зеленых, шелковисто-гладких форм, в сплетении которых вдруг увиделось лицо Сарры…

Она смотрела на него так странно. И одета она была странно, вся в черном, в волосах путались черные ленты, бабочки. Он потянулся к ней и… очнулся. В комнате царила тишина. Стало как-то даже жутко. На полу лежали скомканный мокрый плащ, шляпа, рваные ботинки, все в грязи. Взгляд его тронул заводную балерину, вывалившуюся из разорванного чемодана, стопку книг у стены, желтые обои, скользнул в окно с видом на Болотную площадь. Как бы со стороны он увидел Сарру и себя в отражении стекол. На миг все это прояснилось и погасло. Так было хорошо, легко, спокойно в этот миг!..

Дождь лил всю ночь, и всю ночь в стекла скреблись мокрые ветви, вспыхивал и угасал странный, грязновато-красный свет и скрипела кровать…

Утром Астролог с трудом разлепил тяжелые, как будто налитые свинцом веки. Чувствовал он себя совершенно разбитым. Некоторое время он лежал, устремив взгляд в окно, на ветки с нависшими на них радужными каплями…

По радио прозвучали сигналы точного времени. Заиграл гимн. Все как обычно, как будто ничего не случилось. Он встал, рассеянно полистал какие-то бумаги, рисунки девочки 13 лет с жиденькими косичками и вышел…

Час или два, сам того не сознавая, Астролог кружил по саду, заросшему чертополохом и полынью. Сюда свозили со всего города отслуживших свой срок статуи идолов и кумиров. Поодаль маячил дом с верандой, затянутой проволочной сеткой. К западной стене этого дома примыкала пристройка, где жила Сарра. Угрюмо поглядывая на жуткое нагромождение бурых и серых уродов, к которым быстро привыкли дети и муравьи, снующие по ним взад, вперед, он поднялся на мостик, переходивший в крутую и узкую лестницу с шатающимися, осклизлыми ступенями и обломанными перилами.

Донесся странный скрип. Астролог испуганно обернулся и увидел сквозь листву незнакомца, который грузил в тележку на резиновых шинах голову какого-то кумира.

– Который час?.. – спросил его незнакомец, ссутулился, заправляя потемневшую от пота рубашку.

– Не знаю… – И без того длинное и хмурое лицо Астролога вытянулось.

– Я так, на всякий случай спросил… – Незнакомец ухмыльнулся, почесал шею и покатил тележку прочь, увлекая за собой мух. Сам не зная зачем, Астролог какое-то время шел за ним, потом свернул к остановке трамвая…

Он уже ехал в трамвае, и все еще шел за незнакомцем. Вдруг он наткнулся на кладбище, огороженное изгородью. Поблизости не было видно ни ворот, ни калитки. Он с трудом протиснулся в щель между досками и побрел вдоль могил. Открылась болотистая лужайка, кочки, вместо могил, поваленные ржавые кресты. Он оступился и в ужасе замер, чувствую, как его ноги медленно погружаются в трясину. Во сне он или наяву? Уже погрузившись по пояс, он попытался дотянуться до веток. Дотянулся. Деревце наклонилось, хрустнуло. Он почувствовал, как холодные руки забираются к нему под одежду, ползут, все и везде трогая…

– А-аа-ааа… – захрипел он, путаясь в липких водорослях, захлебываясь черно-коричневой жижей, и… очнулся в трамвае. Трамвай стоял. Он выглянул в открытую дверь. Вереница трамваев тянулась до конца улицы. Спрыгнув с подножки, он перешел улицу и пошел проходными дворами. Свернув за угол, он невольно остановился, как будто кто-то удержал его за руку. В тот же миг на крыше загремело проржавелое железо, и перед ним упал незнакомец, оборвав бельевые веревки с развешанными на них простынями. Незнакомец лежал ничком, нелепо вывернув шею. Рот и глаза его были открыты. Он точно силился улыбнуться.

– И надо же… прямо в собачье дерьмо… – сказал худощавый, хрупкий на вид прохожий в сером плаще и круглой шляпе.

Астролог подошел поближе, склонился над упавшим. Внезапно он так разволновался, что уронил очки. Он видел этого человека у Сарры, чахоточный мечтатель, идеалист. Вспомнилось, как он стоял у раскрытого окна. Рубашка и пол под ним были залиты кровью. У него был приступ. Что-то невнятно прохрипев, он протянул к нему руки и обвис на нем, силясь улыбнуться. Все это тогда так потрясло Астролога…

– Такое впечатление, что вы его знаете?.. – спросил прохожий.

– Да нет… – Некоторое время Астролог был занят созерцанием собачьего дерьма.

– Что с вами?..

– Какое-то минутное помрачение…

Из спутанных веревок и белья внезапно скакнула лягушка.

– Вот черт… подумать только… и зачем?.. не лунатик же он?.. – прохожий оглянулся. Из подъезда дома вышли двое в дождевиках с капюшонами. – Нет, он не лунатик, а они явно не служащие похоронного бюро…

Астролог поискал очки.

– Ваши?.. – Прохожий протянул ему очки. Он держал их за дужку, связанную ниткой.

– Да… – Астролог поблагодарил прохожего и пошел дальше дворами.

В мастерскую он пришел около девяти часов вечера. Чувствовал он себя совершенно разбитым, прилег в кресло у окна, укрылся пледом и на какое-то время забылся…

Тихо качнулась ветка. Маленькое серое существо прыгнуло, вцепилось, повисло на его плече. Совсем близко он увидел длинный острый носик и поблескивающие зловеще глазки. Мышь пискнула. От неожиданности он вскрикнул, с отвращением отшвырнул мышь. Тут же приоткрылась дверь. В щель протиснулся незнакомец в клетчатом пиджаке кошмарного вида.

– Простите, можно войти?..

– Э-а-да, да, конечно… тем более что вы уже вошли… – Астролог вопрошающе уставился на посетителя.

– Да, конечно, благодарю вас… – Фома прикрыл дверь, повел длинным, острым носом, прислушался. – Извините, я не представился, я ваш давний поклонник, можно сказать, вы были моим кумиром в детстве, я просто зачитывался вашими трудами по астрологии, как романами, помню, это было что-то божественное… но, мне кажется, я не вовремя, ухожу, ухожу, еще раз извините… – Он как-то нелепо всхлипнул, точно пытался разжалобить и исчез.

Облегченно вздохнув, Астролог запер дверь на засов. На некоторое время он утонул в житейском море. Его занимали мысли о Фоме. О нем разное говорили. Говорили, что он был агентом охранки, и что одно время он жил с девочкой 13 лет, заставлял ее торговать лотерейными билетами, потом со старухой из оперы.

«Однако странно, что он тут вынюхивал?..» – Астролог устало потянулся. В последние дни он много работал. Ожидалось неблагоприятное сочетание звезд. По его расчетам в точку лунного затмения попадал и Юпитер. В этом таилась большая опасность. Уже забыв о Фоме, он склонился над расчетами. В сотый раз он считал и пересчитывал, перепроверял себя. Ошибки не было…

В университете доклад Астролога встретили прохладно и к его расчетам отнеслись скептически, лишь Секретарь, невзрачный, чем-то похожий на лунатика господин, ознакомившись с пояснительной запиской, попросил Астролога зайти к нему в удобное для него время. Астролог не стал ждать, пришел в тот же день. Секретарь был не один.

Незнакомец оглядел Астролога из-под очков с дымчатыми стеклами. Вид странный, пожалуй, и смешной. На голове нелепая шапочка. Сделав несколько шагов, Астролог поскользнулся на паркете, нечаянно толкнул гипсовую копию какой-то Венеры и грохнулся вместе с ней на пол. Венера разлетелась на куски.

– Ничего страшного… расплатитесь на том свете… как я понимаю, недолго осталось ждать… – Незнакомец не выдержал, сухо рассмеялся. Подоспевший Секретарь помог Астрологу встать на ноги, но говорить он уже не мог. Он прикусил язык…

Об открытии Астролога, о котором уже ходили толки по всему городу, Военный Министр доложил Савве, дополнив сообщение своими соображениями. Он вознамеривался использовать открытие в своих целях, но это была совершенно бредовая затея.

Некоторое время Савва молча разглядывал генерала, слегка склонив голову набок.

«Я думал, что мирная жизнь их портит… а он так молодо выглядит… словно и не было всех этих проклятых войн…» – Савва вспомнил, как его посетила группа генералов, просившая поддержать их ходатайство о пожизненной военной пенсии, которое он подписал и, расчувствовавшись, подарил им свой портрет со всеми регалиями. В то время он еще был уверен в своей неотразимости.

– Я ничего не понимаю ни в астрономии, ни в астрологии, но тут есть над чем задуматься… впрочем, посмотрим, как будут развиваться события… – Савва махнул рукой. Тем дело и кончилось…

49

Тирран полистал бумаги, которые нашли в сейфе Управляющего Делами. Взгляд его остановился на письме, довольно пространном и скорее похожем на донос.

На миг он задремал и очнулся, как от толчка. Ему опять почудилось, что кто-то стоит под дверью. Он зажег лампу и вышел в коридор.

Он еще долго блуждал по коридорам Башни с уже потухшей лампой, натыкаясь на спящих охранников. Он не только не будил их, а напротив, уговаривал бодрствующих спать. Они принимали его за одного из двойников. На нем была выцветшая военная форма без знаков различий и заляпанные грязью сапоги со шпорами. Пес бледной масти сопровождал его.

Уже светало, когда Тирран вернулся к себе и прилег в кресло у камина. Как только он закрыл глаза, появилась Жанна. Она разбрасывала горстями рои желтых бабочек, мотыльков. Насмешливо оттопырив алые губки, она погрозила ему тонким пальчиком…

«Нет, это какое-то наваждение…» – Губы Тиррана дрогнули, всхлипнули. Он зябко повел плечами и дернул за сигнальный шнур.

Через минуту в камине уже дымились, шипели дрова. Огни отбрасывали пляшущие, красноватые отблески на портреты его предков, которые тревожно выглядывали из своих тесных рам. В портретной череде зияла дыра. Кто-то снял портрет Старика…

Уронив плед, Тирран закрыл лицо ладонями.

«Нет, я должен докопаться до истины, чего бы это мне не стоило… даже если это ловушка…» – Опустив голову, он побрел по полутемному коридору, ведущему в зимний сад. В отдалении, как тень, за ним шла дева в узком платье. Тень ее удлинилась, изломалась. Тирран оглянулся. Она назвала его по имени и легкой, кошачьей походкой приблизилась к нему, опасливо косясь на пса бледной масти…

– Что это вы, ах, оставьте… – Тирран неожиданно и зло оттолкнул деву и спустился к бассейну.

Из-под его ног скакнула лягушка. Он обмер, чертыхнулся и снова увидел незнакомку в узком платье.

– Ради Бога, простите меня… – Она замерла, загляделась испуганно.

– Что вам нужно?..

– Помогите ему, ему нужна ваша помощь, он совсем запутался… – Дева откинула вуаль. Тирран обнял ее взглядом, подумал:

«А она производит отнюдь не отталкивающее впечатление…»

– И кто же этот «он»?..

– Он мой муж… – Дева тяжело задышала, качнулась и…

– Что с вами?.. эй, кто-нибудь…

Из кустов, как змей, с шелестом и шипом выюркнул садовник, склонился над девой.

– Преставилась… – Он скорбно изогнул губы.

– Ты ее знаешь?..

– Это племянница Министра…

– Вот как, однако… – Тирран отошел к окну. На город наползали тучи, вспыхивали зарницы…

50

Комната странно осветилась и совершенно жуткий грохот потряс Серафима. Как будто небо обрушилось.

Он испуганно привстал. Дверь была открыта. В проеме двери маячила фигура девочки 13 лет, постепенно заволакиваемая какой-то грязноватой зыбью. Она поманила его за собой. Недоумевая, он встал и вышел в коридор, сырой, с облупленными стенами и неровными полами. Он шел, натыкаясь на выставленные за порог вещи. Вот комната тетки, вот зала с камином и пианино. Почудился запах дыма, звуки. Голые прежде стены стали отсвечивать, начали вырисовываться разные мелкие вещи: раковины, папоротники, кактусы. Они пробуждали отражения, наслаиваемые, переменчивые силуэты в отсвечивающих стеклах буфета, в лакунах стены.

Кто-то остановил его. Он обернулся, пересиливая невольную дрожь, вызванную прикосновением к довольно странному и прохладному предмету. Случайности освещения мешали ему рассмотреть и узнать гипсовую статую всю в теневых пятнах. Она что-то утрачивала, что-то приобретала. Уже одетая в розовое и блестящее, она прохаживалась по гостиной, тронула свисающие сосульки люстры. Ее фигура умножалась в стеклах книжных шкафов, приобретая черты тетки, Лизы, Сарры. Они выстраивались одна возле другой в каком-то странном порядке, пронизанные одним и тем же желтоватым светом, и постепенно преображались в нечто однообразно мерцающее, постепенно мутнеющее…

– Ну и погода… льет, как их ведра… – В комнату вошел Моисей. – Ты один?..

– Да… – Серафим умыл лицо ладонью. Лицо увядшее, замученное.

– У тебя просто жуткий вид…

– Всю ночь не спал… или мне снилось, что я не спал… не знаю… увяз в этих бумагах, надо все приводить в порядок… а тут еще долги за квартиру, повестка в суд… наверняка происки соседа, темная лошадка с длинным носом, все так и пялится, что-то вынюхивает, караулит под дверью, не выйти, словно ты в тюрьме или в сумасшедшем доме, когда говоришь ему, не верит, таращит глаза, удивляется… может быть, он на самом деле лунатик?.. ему лет под семьдесят, такой старый, что уже не стареет… и всегда в отличном настроении, посвистывает в пуговицу, «жизнь – это игра, в ней только не хватает веселости»… а в понедельник он встретил меня на пороге, его было просто не узнать, бледный, как смерть, говорит, все сходится к тому, что в субботу придет этот день, когда от нас уйдут все ангелы-хранители и мы останемся одни со своими несчастьями… надо бежать куда-нибудь, в городе творится что-то невообразимое… я говорю, ну и в чем же дело?.. тем более что есть такая страна, где всегда лето и ничего особенного не происходит… он спрашивает, что за страна?.. я говорю, есть такая страна между Азией и Африкой… он усмехнулся, догадался, говорит, я для этой страны не гожусь… что верно, то верно, лицо у него не совсем подходящее для этой страны… особенно в профиль… странный тип… он самый знаменитый в нашем доме, его бабка по материнской линии была фрейлиной при дворе, до сих пор у него на стене над кроватью висит ее лорнет, перчатки и дедовские часы от Павла Буре… так вот, утром в среду он исчез и вернулся только в четверг, страшный, точно смертный грех, весь черный, глаза разного цвета, косят, говорит, мотался на край света и обратно, язык заплетается… часа два он меня пытал, расспрашивал о том, что творится в городе… я ему говорю, что все по старому, если не считать конца света, впрочем, это тоже не новость… он как-то странно на меня посмотрел и исчез… только я задремал, студент начал барабанить на пианино, восходящая звезда, на него вдохновение находит на ночь глядя, правда, внешне он на звезду не похож, скорее напоминает морского ежа, живет он с братом, еще один гений нечесаный, поэт, лорд Байрон, а когда распустит волосы, похож на ночную шлюху, и ночная рубашка у него женская… не знаю, почему, но я с ними чувствую себя таким старым и несчастным… наконец угомонился и студент, наступила жуткая тишина, слышно было, как жучки стену точат… а я все равно не могу заснуть, лежу, как бревно, через силу встал, пошел на кухню, выпил ржавой воды из крана, потом попытался читать Пруста, читаю и чувствую, как будто всего меня всего омывает, обволакивает, качает, словно у меня морская болезнь… ты читал Пруста?.. нет?.. и вдруг, слышу, скрипнули полы, донеслись приглушенные голоса, хлопнула дверь, Доктор от медицины ушел, последнее время он затеял какую-то странную игру, уходит около 4 часов утра, а то и раньше, соседка говорит, что у него открылась старая любовь… конечно, почему бы и нет… жена в трауре, глаза на мокром месте, как будто у нее кто-то умер… ей бы жить в царстве вечной скорби, но она боится темноты… только Доктор от медицины ушел, как проснулся этот клоун, Бог свидетель, у них у всех чуточку не все дома и жена его со странностями, то приятелей приведет на всю ночь, иногда стучится, спрашивает, выпить есть, черта лысого тебе, а не выпить, прости меня Господи… как-то она приперлась с рыжей сучкой, откуда я знаю, может она бешеная… ну не спятила ли?.. однако, извольте радоваться или сочувствовать ей… а то ходит по коридору, в чем мать родила, насвистывает марш лягушек, хороша, вся всклокоченная, щеки пылают… к черту, всю душу вымотали… – Серафим подошел к окну. – А девочка у них, просто ангел, ей 5 лет, такая хорошенькая, губки бантиком, яркие, вертлявая, как юла… только в семь часов как будто заснул, что-то снилось, карты, казенный дом, пиковый интерес, дама пик, очень похожа вон на ту незнакомку в лиловом, с мопсиком на руках, идет и оглядывается… где-то я ее уже видел… Боже, как я устал, просто смертельно устал… выспаться бы, надоело все безумно… уеду в деревню, меня все время подмывает уехать в деревню, было бы забавно, проснуться вот так и ни сном, ни духом, где ты? куда ты попал? окно все в цветах, небо синее… я люблю цветы, сердце радуется смотреть на них… а что? я мог бы работать там учителем… ладно, оставим это, не в этом суть… – Серафим обернулся к Моисею, который все еще стоял у двери. – Боже, да с тебя ручьем течет, снимай плащ и проходи… что-то случилось?..

– Судья погиб…

– Да, я знаю…

– Только он мог помочь мне выправить документы Жанны… это какой-то кошмар, представляешь, прямо у меня на глазах… не знаю, что теперь делать?..

– Может быть нам обратиться… – Серафим замер, прислушиваясь. Послышался странный, прерывистый топот и в топоте жуткий и отчетливый женский голос. Он выглянул в коридор. Мимо пробежал Доктор от медицины в плаще, лицо закопченное. Распахнув дверь, он обернулся.

– Молю вас, ради Бога, присмотрите за ней, она не в себе… и если я сегодня не вернусь в этот дом, обнимите ее за меня, потому что я… впрочем, не важно… – Он как-то нелепо, угловато вытер рукавом глаза, всхлипнул и унесся…

51

Снова ожили, поползли слухи об Избавителе. Агенты метались из конца в конец города, от театра к рынку, от рынка к площади Восстания, от площади Восстания к Чистым прудам.

Избавителя видели сразу во многих местах. Он был молод, румян. Он стягивал свои волосы сеткой, надевал плащ, берет, и шел в улицы. Полы широкого и длинного плаща развевались за его спиной, точно крылья. Нагибаясь, он входил в низкие двери пивных, пол которых был густо посыпан опилками, а стены разрисованы охотно смеющимися женщинами на все вкусы: смуглыми, белокурыми, рыжими, толстушками и худощавыми нимфетками. Он смахивал остатки пищи со стола и садился. Он сидел и смотрел на торговцев и наемников Пилада, на гуляк, нищих и поэтов.

Тем, кто видел его, с ним встречался и спрашивал, кто он такой, он ничего не отвечал.

«Странно, что нужно этому бродяге, который прикидывается Избавителем?..» – подумала про себя дева, хозяйка заведения, и украдкой поднесла ему стакан вина. Он лишь молча улыбнулся ей усталыми, чуть помутневшими глазами. Непонятный человек.

Он посещал оперу, залы и театры, где ставили пантомимы с простым и незатейливым сюжетом. На правах гостя он входил и в тайные общества.

Его сопровождал юноша, в худобе которого было что-то трогательное. Таких тысячи в восточных кварталах города.

Моисей с трудом протиснулся сквозь толпу, запрудившую площадь Восстания. Уже с утра пятницы в городе творилось что-то невообразимое.

– Вот ты где, а я тебя обыскалась… пошли… – Девочка 13 лет увлекла Моисея за собой в арку дома, дальше, дальше, налево, направо, вниз по осыпающимся ступеням, потом вверх и остановилась у двери, обитой ржавым железом.

– Жди меня здесь…

Девочка скрылась за дверью.

Прошло несколько минут. Моисей толкнул дверь и вошел. В комнате со сводчатым потолком было людно, пахло невыносимо. В углах цвела сырость. Собравшиеся, тихо говорили о чем-то между собой. Голоса их странно смешивались под сводами в один голос…

Некоторое время, Моисей сидел, обняв голову руками, и слушал этот голос. К нему подсел незнакомец в очках с дымчатыми стеклами, заговорил:

– Мне кажется, мы уже встречались…

– Вполне может быть…

– Вы здешний?..

– Нет…

– Вы так похожи на одного писателя… он писал непритязательные пьески, романтические и трагические, но даже не догадывался об этом…

Моисей не дослушал, встал и ощупью стал пробираться к двери…

Было уже за полночь. Тьма кромешная. Лишь уличная лампа светила на всю ночь и две-три звезды. Моисей поднял воротник плаща и пошел вниз по улице по направлению к Болотной набережной. Он искал и не мог найти дом под номером 13, в котором жил человек Судьи. Он хотел оговорить с ним условия, на которых тот согласился бы выправить документы для Жанны. Себя он готов был уже принести в жертву. Позади он слышал шаги, но никого не видел, лишь силуэт Башни, медленно плывущий в ночном мороке. Он свернул за угол и затаился. Шаги приближались.

Сначала вышла тень незнакомки. Увидев Моисея, она сложила руки на груди, словно узнала в нем Бога. Моисей недоуменно оглянулся, не совсем понимая ее жест.

– Успокойся, я знаю, кто ты… иди за мной… – Не спуская с Моисея испуганного и радостного взгляда, дева взяла его за руку и осторожно, как слепого, повела за собой.

Какое-то время они блуждали в напрасно петляющих, узких улочках старого города, спускались и поднимались по шатающимся, осклизлым лестницам, наконец, остановились перед небольшим одноэтажным домиком. Под окнами в палисаднике цвели розы, белые и красные. Дождь омыл их и сделал благоуханными. В доме напротив кто-то долбил нудные гаммы на пианино. Дева порылась в карманах, достала ключ. Дверь тихо скрипнула, приоткрылась.

– Входи…

Моисей вошел в небольшую комнату с одним окном, из которого открывался вид на Чистые пруды. Дева зажгла лампу.

– Вот, послушайте, что здесь написано про тебя… – Она открыла книгу, переложенную пальмовыми листьями и стала читать тихим, слегка потрескивающим голосом:

– Рано утром судного дня он выйдет на площадь и ударит в колокол, и завершится вековой оборот солнца, затмится солнце луной, и Башня осыплется, как песок, исчезнет с лица земли, подобно сну протекшей ночи и никто не сможет показать ни одного камня от нее. В тот же час поднимется ветер. Ветер разгонит облака и откроется новое небо, и снова будут шуметь дубы и куковать кукушки. Наступит время собирать камни. Новая Башня будет подобна египетским могильникам. Она появится в восточной части города. Все уже приготовлено, для того чтобы встать ей на новом месте, и указано время и порядок исполнения этого. Караваны верблюдов, тысячи медлительных волов, запряженные в повозки, уже в пути. Они везут мрамор, черное дерево, слоновую кость и серебро…

Дева читала по слогам, подолгу задерживая палец на замусоленных строчках. Лампа замигала и погасла. Дева умолкла. Она как будто позабыла о госте…

Сгорбившись, в каком-то затмении Моисей сидел у окна и смотрел на город. Казалось, что вот сейчас рассеется туман и откроется до боли знакомый Парк Теней, карусели с деревянными лошадками, длинная лестница, спускающаяся к Чертову острову и к дому на сваях… В отражении стекол он вдруг увидел руки отца, высыпающие корм в аквариум, различилась стайка серебристых рыбок, их мягкие, говорящие о чем-то губы…

В дверь кто-то постучал и Моисей очнулся. Дева открыла дверь. В комнату вошел незнакомец, высокий, худой, лицо горбоносое.

– Можно войти?..

– Нет… – Подняв голову, дева собрала волосы в узел. – Что еще?.. что ты на меня так смотришь?.. пришел зализывать раны?.. ну все, иди, иди… – Дева повернулась к незнакомцу спиной.

– Ты гонишь меня?..

– Да…

– Может быть, мне уйти… – пробормотал Моисей.

– Нет… – Дева вскользь глянула на Моисея.

– Мне показалось, что… впрочем, я, наверное, ошибся… – Незнакомец украдкой посмотрел на Моисея, потом на деву. Она теребила длинными, тонкими пальцами бахрому рукавов и обручи браслетов, скрывающие шрамы на ее запястье, слегка подрагивали и позвякивали.

– Уходи…

– Ты слышала, что-нибудь об Избавителе?..

– Все о нем говорят, а что?.. – В каком-то затмении дева обернулась к незнакомцу. Лицо ее порозовело.

– Все ждут Избавителя, но они Его не узнают, даже если увидят…

– Ну, все, уходи…

– Я не уйду, пока ты не простишь меня… ну, прости… скажи, как мне сгладить дурное впечатление, которое, наверное, сложилось у тебя обо мне… я не должен был, но я… я…

– Уходи… – Дева вытолкала незнакомца за дверь и задвинула засов…

Незнакомец сел на ступеньки перед запертой дверью, не выдержал, тихо постучал.

– Открой… я буду стучать, пока ты не откроешь…

Ксения услышала стук, голоса, погасила лампу и, осторожно сдвинув занавеску, выглянула в окно, потом зажгла лампу и с зажженной лампой в руках вышла на террасу. Никого. Она спустилась по лестнице в сад и пошла. Она шла, как во сне, не касаясь ногами земли, слизывая пересохшими губами росу с листьев, которая казалась ей вином.

Над ее головой бесшумно скользнул ангел или сова. Все вокруг как-то вдруг преобразилось. В воде плескалась рябь и звезды. Отцветший сад снова зацвел. Она сорвала губами один лепесток, другой.

«Что со мной?.. меня как будто околдовали…» – подумала она.

Поставив лампу под яблоню, она распустила волосы.

Донесся детский смех, звуки музыки. Никогда Ксения не слышала такой нежной, завораживающей музыки. В звуки музыки вмешивались голоса, как будто кто-то окликал ее по имени. Она стояла, закрыв глаза, и ждала, но никто не приходил. Было тихо и светло. Из слухового окна дома беззвучно одна за другой вылетали птицы. Шлепая по грязи, она обошла лодочный сарай, неуверенно шагнула в камыши и остановилась…

Инспектор примерил парик, потом одел очки с дымчатыми стеклами, косо улыбнулся своему отражению в зеркале.

– Не понимаю, зачем я должен все это носить?..

Услышав плеск воды, он выглянул в окно Никого, лишь рябь бежала по воде от другого берега. Окна в доме Ксении были темные…

«Почудилось, наверное… она спит и вовсе не думает обо мне…» – подумал он.

В доме напротив вспыхнул и погас свет. В полосе света обрисовалась женская фигура.

Хлопнула дверь. Свет погас, и все исчезло…

Инспектор стоял у окна и смотрел, как и что. Он как будто чего-то ждал.

В этом птичьем доме он жил уже несколько дней. Он выполнял приказ по линии. Жил он в доме один. Все жильцы уже дано съехали. Вечером он купался в пруду или сидел на террасе, затянутой проволочной сеткой, когда шел дождь. Он вслушивался в шум листвы и с равнодушной нежностью оглаживал рыжего приблудного мопсика, который не знал тоски и не тосковал от своего любопытства. Иногда он и засыпал на террасе и просыпался, разбуженный воем. Мопсик глухо подвывал дождю…

Послышались шаги. Ксения вышла из тумана, как из мутной воды. Инспектор узнал ее по походке и выбежал на улицу. Он шел и шел за ней и не мог ее догнать. Она была как призрак, который удаляется по мере приближения к нему. Он уже не чувствовал ног, но она тянула его все дальше и выше, на Лысую гору, в тишину и прозрачность. Густой кустарник преградил ему путь, скрывая пропасти, вздымающиеся скалистые отроги. Он остановился. Она окликнула его и медленно-медленно приблизилась. Не понимая, что она лишь образ и все его блаженство ложное, он раздвинул ветки и шагнул к ней.

Из этой жизни нет иного выхода, кроме как через смерть.

Осыпался песок, камни. Нерешительным и стыдливым движением руки Ксения обвила его шею. Она удерживала и подталкивала его к краю, ближе, ближе.

Инспектор оступился, выскользнул из ее рук и полетел вниз, увлекая за собой песок, камни…

Он упал ничком на камни, перевернулся и затих, как тряпичная кукла. Чуть поодаль поблескивали разбитые очки с дымчатыми стеклами и выцветший от дождя рыжий парик. Его обнюхивал приблудный мопсик в заплатанной жилетке…