Текст книги "Пуля для дублера (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Кто-то в толпе взял его за руку, когда Марина все еще говорила, и он обернулся и увидел мужчину своего возраста, который смотрел на него, все еще держа его за руку.

– Пожалуйста, ты должен пойти с нами, Женя, – сказал он. Он умоляюще поднял бровь, и выражение его лица не было угрожающим.

Беликов повернулся к Марине, которая тоже смотрела на него, и увидел мужчину, державшего ее за руку. Все переглянулись, а затем мужчина наклонился к уху Беликова и что-то сказал.

Беликов снова поймал взгляд Марины, и она кивнула, или ему показалось, что она кивнула, а затем, не сказав больше ни слова, все четверо медленно двинулись сквозь толпу.

Проталкиваясь сквозь толпу людей, стоявших на краю танцпола и у стены, примыкающей к оркестру, мужчина, державший Марину за руку, открыл дверь, и они вошли в узкий, затхлый коридор, заставленный ящиками с пустыми бутылками из-под ликера, изношенными метлами и швабрами. В этот момент прямо перед ними открылась еще одна дверь, преграждая им путь, и из туалета вышла женщина с руками под приподнятой юбкой платья, когда она заканчивала поправлять нижнее белье. Удивленная, она опустила юбку, одарила их быстрой застенчивой улыбкой, а затем резко повернув голову, она протиснулась мимо них в крошечный коридор.

– Вы, я полагаю, Мансур Сабитов?– Спросил Беликов, чтобы сообщить Марине, куда они направляются.

– Да, – коротко ответил мужчина.

Они повернули за угол и оказались у задней двери клуба. Мужчина с Мариной открыл дверь, но затем отпустил ее руку и выставил свою, блокируя ее.

– Наедине, – ответил человек рядом с Беликовым.

– Эй, Подожди секунду. − Беликов покачал головой.

– Прости, – сказал мужчина. – Ты должен быть один.

В напряженный момент, все оценили ситуацию. Затем второй мужчина поднял обе руки в умиротворяющем жесте.

– Для нее будет лучше, если она не придет, – сказал он.

– Все в порядке. – Марина протянула руку и коснулась груди Беликова ладонью, словно желая выразить искренность своих слов. – Все в порядке. Ты слышала, что я сказал?

Он кивнул.

− Да.

– Ты помнишь?

– Вот как?

– Тогда никаких проблем, ладно?

Он приспосабливался, читая между строк каждый жест, представляя связь в каждом движении ее лица.

Она посмотрела на мужчину с Юрием. – Я увижу его позже, хорошо?

− Да, конечно, без проблем.

– Тогда все в порядке, – сказала она Беликову и медленно попятилась. Они подождали, пока она повернется и исчезнет за углом, направляясь туда, откуда они пришли.

Он сидел один на заднем сиденье машины, «Дэу». Не было никаких попыток скрыть их маршрут, и его первой мрачной мыслью было, что он не вернется, так что это уже не имеет значения. Но он отодвинул ее в сторону. Может быть, Сабитов будет здесь только на одну встречу. Или, может быть, в какой-то момент по пути ему завяжут глаза, может быть, переведут в другую машину.

Некоторое время он смотрел в окно, позволяя образу уходящей Марины играть в его голове. Боже, каким окончательным это казалось сейчас. В тот момент он был очень близок, чтобы принять тот факт, что он просто не мог этого сделать. Очень близко. Дело в том, что у него просто не хватило мужества на это. Лучшее, что он мог сделать, это просто фейк. Черт, он мог притвориться, он мог это сделать. Играть в дерзкую игру, грандиозную шараду. По крайней мере, до тех пор, пока не произойдет что-то, что он не сможет контролировать.

Они въехали в темный лес парка 'Луна', фары машин вглядывались в туман, окутавший густой лес гигантских деревьев. Движение было интенсивным, и люди ждали транзитных соединений вдоль широких тротуаров, обрамляющих бульвар.

Остановившись на улице Нобеля, они продолжили путь в элегантный район Белого города, удаляясь от побережья, пока улицы не стали меньше и не превратились в серпантин. Это был район Хатай, современная часть города, где жили бизнесмены и богатые политики с сомнительными связями. Здесь же находилось большинство иностранных послов в городе.

Они вошли в район восходящих поворотов, узкая улица снова и снова сворачивала. Туман сгустился, и машина резко свернула на крутой склон, миновав два кованых воротца. Они снова повернули, и шины машины задергались на скользком от влажного дыхания тумана тротуаре. Свет фар выхватил из темноты отвесную скалу справа, поросшую вьющимися растениями. С другой стороны склон холма уходил вниз, и медное ночное небо города раскинулось далеко внизу по долине.

Они остановились в круглом дворе двухэтажного частного дома старой постройки. Кое-где в окнах горел янтарный свет, но снаружи дом был виден только из-за медного свечения долины.

Выйдя из машины, Беликов увидел темные силуэты пальм на фоне фасада здания, и теперь тоже были видны вооруженные охранники, слоняющиеся по двору. Заглянув через ворота, ведущие во второй обнесенный стеной двор, он увидел другие машины и людей, которые выносили из дома охапки коробок и складывали их в машины.

Его провели через парадную дверь в холл без мебели, где голоса эхом отражались от оштукатуренных стен и мраморных полов, не давая возможности определить, откуда они доносятся.

Они поднялись по широкой лестнице, двум сопровождающим пришлось отойти в сторону, когда трое мужчин начали спускаться вниз с охапками ноутбуков. В пустом проходе внизу появились вооруженные охранники, время от времени переговариваясь в проволочные микрофоны, свисающие с наушников. Беликов заметил, что штукатурка на стенах облупилась.

Свернув в коридор со сводчатым потолком, они прошли по нему к двойным деревянным дверям слева, которые распахнулись при их приближении. Они вошли в длинную комнату, которая выглядела так, словно когда-то здесь был большой зал. Здесь тоже люди усердно работали, разбирая электронное оборудование и загружая его в коробки, которые затем увозили. Французские двери открывались в противоположную длинную стену, открывая террасу.

Его быстро провели через комнату на террасу, где телохранитель жестом подозвал Беликова, который последовал за ним к нише, увитой решетками. Трое мужчин сидели в садовых креслах в полумраке, и когда Беликов приблизился, один из них встал и вышел из беседки, направляясь в противоположную сторону.

– Женя. – Одна из оставшихся фигур встала, обошла вокруг стола и протянула руку, его лицо теперь было видно из тени беседки. Юрий узнал Мансура Сабитова по наброскам Евгения.

– Ас-салам алейкум, – сказал Сабитов. Он был ничем не примечателен ни ростом, ни ростом, может быть, даже тоньше, чем рисовал Евгений. На нем была рубашка с закатанными почти до локтя рукавами. Он был сильно небрит.

Беликов пожал ему руку, но тут же перевел взгляд на другого мужчину, который все еще сидел за столом.

– Женя, – сказал другой человек и тоже встал, но остался на месте. – Рад снова тебя видеть.

Хотя он не выходил из беседки, лицо Гасана Фархадова было видно в отраженном медном сиянии долины, и Беликов смотрел на портреты Евгения. Он смотрел в лицо убийце и террористу. Он посмотрел в лицо человеку, которого российская разведка очень хотела убить.

– Привет, – вежливо сказал Беликов. Что еще он мог сказать? Он перегнулся через стол, и они пожали друг другу руки.

Фархадов был симпатичным мужчиной. Свет был тусклый, но Беликов успел заметить, что Гасан тоже нуждается в бритье, что его белая рубашка сильно помята, манжеты закатаны с грубым безразличием, а спереди расстегнуты почти до середины груди.

После нескольких часов сосредоточения на портретах Евгения и исследованиях этого человека, реальность была захватывающей. Даже в медном свете он видел, как хорошо поработал Евгений. И все же лицо Гасана Фархадова из плоти и крови было более сложным, его черты более интересными, чем мог изобразить Евгений. Он оказался более грубым и утонченным, чем ожидал Беликов.

– Пожалуйста, садитесь с нами, – сказал Фархадов. Раздался громкий треск, что-то упало где-то в дальних комнатах дома. – Мы скоро уйдем отсюда, – сказал Фархадов, имея в виду шум. – Мы должны максимально использовать оставшееся время.

Гасан замолчал, но Беликов ничего не сказал. Он знал, что Евгению было бы что сказать, потому что он никогда не терял слов. Фархадов посмотрел на него через стол. Он играл с ним. Он сидел в своем кресле расслабленным авторитетом, невозмутимый.

– Я пытался связаться с тобой, – сказал Фархадов. – Но это было нелегко сделать... по крайней мере, если мы хотели избежать разоблачения. В панике, последовавшей за стрельбой, мы потеряли тебя. Но у нас также был кое-кто, кто наблюдал за Мариной. Когда она выбежала из твоей квартиры в Абайском переулке, мы подумали, что если останемся с ней, то у нас будет хороший шанс найти тебя.

Беликов услышал, как во дворе хлопнули дверцы машин, завелись двигатели, покрышки покатились по гравию, а потом, когда машины выехали на мощеную дорожку и покатились вниз по склону, двигатели ускорились. Помещение быстро пустело, но Фархадов, похоже, никуда не торопился. Он был совершенно невозмутим и сидел в своем кресле, как будто у него была целая ночь, чтобы поговорить, как будто он знал момент, когда ему нужно было двигаться, чтобы избежать несчастья, от которого все остальные спешили прочь.

Глава 22

В тишине Беликов репетировал свою роль Евгения. Он только что вышел из укрытия. Он встретился со своим информатором, который обнаружил, что он все еще жив, а затем кто-то застрелил его. Молодая девушка. О чем бы подумал Евгений? Что сказала бы ему смерть Мурада? Что бы увидел во всем этом Евгений? Думал ли он о чем-нибудь, кроме того, что мог сделать, чтобы спасти свою шкуру?

Фархадов сидел, сгорбившись в кресле, опершись правым локтем на подлокотник, подперев лицо ладонью, сложив два пальца на правой стороне рта и держась двумя пальцами за висок. Юрий заметил на левом запястье черные часы в стиле «милитари». Глядя на Евгения, пристально наблюдая за ним, неужели он что-то почувствовал, заподозрил, что это не Евгений сидит перед ним? – Фархадов излучал ощущение животной мужественности, что, вероятно, было одной из первых вещей, которые кто-то заметил бы в нем.

– Скажи мне, – наконец произнес Фархадов, выпрямляясь в кресле, – почему ты был в Сумгаите в ночь перестрелки?

– Халид позвонил мне и сказал встретиться там. Не сказал почему. Я чуть не погиб вместе с ним.

– И как тебе удалось этого избежать?

− Слепая удача.

− Ты видел, что случилось?

− Нет.

– Ты слышал стрельбу.

– Да, и я побежал. Бежал как черт.

– Ты знаешь, что случилось?

– Я слышал... слухи, как и все остальные.

Гасан задумчиво кивнул.

– И почему ты прятался все это время?

– Я не имею никакого отношения к тому, что произошло в Сумгаите той ночью. Я просто хотел убедиться, что мне ничего не угрожает, прежде чем снова появлюсь.

Внизу, во дворе, послышались громкие голоса, а потом кто-то побежал куда-то на второй этаж. Фархадов, казалось, не замечал этого, и его глаза не отрывались от Юрия. Казалось, у него что-то на уме, возможно, решение, и Беликов мог только предположить, что это как-то связано с Евгением. Он пытался следовать логике, следовать тому, как, по его мнению, поступил бы Евгений, играть так, как, по его мнению, поступил бы Евгений.

– Что Мурад Умаров делал для тебя?

Вопрос задал Сабитов, который сидел тихо, наблюдая за Беликовым. Однажды он отхлебнул из белой чашки. Кофе, догадался Юрий.

– Ты знаешь, что он делает, – сказал Беликов. – Мы обсуждали это с тобой в Баку.

– И ты не общался с ним... пока скрывался эти последние недели?

– Я думаю, ты очень хорошо знаешь, что мы не общались. – Юрий сосредоточился на Сабитове. – Я думаю, ты наблюдал за ним.

– На кого еще он работал?

– Он мне не говорил.

– Он работал только на тебя.

– Нет. Я не могу себе этого позволить.

– Тогда кто же еще?

Беликов взглянул на Фархадова, который молча наблюдал за ним, потом снова на Сабитова.

– Что, черт возьми, здесь происходит? В чем дело?

– После того как ты исчез, – сказал Сабитов, – Мурад начал присматриваться в тех местах, куда ему не следовало смотреть.

– А не должен был?

– О чем он говорил сегодня вечером, когда сказал, что сделал то, что ты ему велел? Что он нашел женщину, которая имеет, что ты хочешь?

Беликов почувствовал, как его окутывает теплая волна. Это было выше его понимания. Он не сможет этого выдержать.

−У меня есть богатый клиент, который ищет одну статуэтку эпохи Парфянского царства. – размеренно промолвил он. – Я слышал о женщине, у которой могло быть такое. Я думал, он это имел в виду.

– Как зовут эту женщину?

−Нет, я не могу этого сделать. Я не упоминаю твое имя при других людях. Я не упоминаю ее имя при других людях. Вот как я это делаю. Так я остаюсь в бизнесе. Люди знают, что им можно доверять.

−Где она живет?

Беликов покачал головой.

−Нет, не могу сказать.

Сабитов не шелохнулся. Оба сидели в медном полумраке и смотрели на него. Они не смотрели друг на друга и не обменивались никакими замеченными Беликовым словами, и все же ему казалось, что они оба взвешивают его ответ на одной шкале, используя одни и те же критерии, чтобы найти его достойным... или нет.

Клочок бумаги в кармане джинсов горел у него в паху, как угольки.

– Ты уверен, что он имел в виду именно это?– спросил Фархадов.

– Я сказал, что думаю, что он имел в виду именно это. У меня не было причин думать иначе. Он прожил недостаточно долго, чтобы я мог быть уверен.

Они ничего больше не сказали, наблюдая за ним в тишине. Беликов испугался. Внезапно то немногое мужество, которое он сумел собрать воедино, ускользнуло. Это контрабандная сделка, напомнил он себе. Контрабандная сделка. Просто контрабандная сделка. Терроризм не обсуждается.

– Смотри, – наконец собрался он. – Если это больше не то, чего ты хочешь, тогда ладно. Мне тоже не очень комфортно быть на грани твоих гребаных сделок с наркотиками. Просто помни, твои люди пришли ко мне. Все было не наоборот. Я не собираюсь лезть в ваши дела. Я могу даже сейчас уйти. Попросту уйти.

Беликов слышал, как кто-то бежит.

Он ждал реакции Фархадова, но тот сидел, как сфинкс, красивый сфинкс, сфинкс с кровью на губах, с мертвыми душами, висевшими на шее, как ожерелье из увядших жизней. Беликов вспомнил абзацы, написанные о нем Евгением, что-то вроде свободного стиха о человеке, который был вполне симпатичным, человеком, недостойным собственной личности.

−Как давно вы были в Москве? − Спросил Фархадов.

Вопрос ошеломил Беликова. Вот ужас. Внезапно его затошнило. Он понял, что Фархадов знает. Юрия не собирались выводить отсюда живым. И тут он так же внезапно вспомнил: Москва была некоторое время и домом Евгения, и городом самых нежных воспоминаний Гасана, его безмятежными студенческими днями до того, как мир стал жестоким по отношению к нему.

Евгений писал, что Фархадов любил вспоминать об этом, о мелочах, которые он помнил, о переулках, об Арбате, барах в том районе, кинотеатрах, кафе, книжных магазинах. Подробности. Мелочи памяти, мелочи, по которым скучаешь и тоскуешь, которые становятся все больше и больше по мере того, как время отталкивает их все дальше и дальше.

−Три месяца, примерно,− спокойно сказал Юрий.

– Весна, – сказал Фархадов, и его голос смягчился. – Это хорошее время.

Еще одна пауза, потом он сказал:

−У меня была подруга, чья семья владела домом на берегу реки. Медвежьи Озера.

Беликов почувствовал слабость. Что это было? Значит, он все-таки знает? Неужели Фархадов играет с ним?

– Я в свободное время ходил к этим людям. Красивое место. Идиллическое, правда. Мы отплывали от причала и смотрели, как люди катаются на водных лыжах по озеру. Эти лесистые берега. Они живут все еще там, не так ли?

−Еще там.

− Этого парня звали ... как его ... Холмов. Ты знаешь какого-нибудь Холмова?

−Нет, не помню.

Фархадов кивнул, как бы понимая, что это была случайность. Он не сводил глаз с Юрия, но у Юрия было ощущение, что Фархадов читает его мысли, что каждый раз, когда он получал ответ от Юрия, красная стрелка на детекторе лжи регистрировала ответ «это не Евгений».

В памяти Беликова всплыл его отец. Он смеялся бы до упаду над его фальшивым представлением. Он смеялся бы над ним, насмехался над ним на своем языке страны чудес и бросавшимися в глаза его позами, которые не оставляли сомнений в том, что он думает о его мрачной имитации человека, которого он никогда не встречал.

Фархадов замолчал. Может быть, он думал о Москве, или об озере, или о лесистых утесах, или о Холмовых. Он думал об этом так долго, что Беликов начал задаваться вопросом – что, черт возьми, происходит.

– Мы хотим, чтобы ты доставил для нас посылку в Россию.

На этот раз, это был Сабитов, кто говорил. Фархадов продолжал смотреть на Беликова. Так вот в чем дело? Он прошел какое-то испытание? Неужели Фархадов таинственным образом сообщил Сабитову, что Беликов достаточно чист, чтобы работать с ними? Какого черта здесь происходит?

Беликов знал только одно: его работа состояла в том, чтобы восстановить контакт с Фархадовым, используя поддельный маршрут контрабанды Евгения в качестве приманки. Это был первый признак во всем этом проклятом кошмаре, что, возможно, у него будет шанс сделать это. Он просто хотел покончить с этим. Он просто хотел выбраться из этой ситуации.

– Насколько велика посылка? − Спросил он.

– Около кубического метра, – ответил Сабитов. – Килограммов двадцать.

– Когда?

− Скоро.

− Когда скоро?

−Может быть, завтра.

− Где мои люди его заберут? Турция? Албания?

−Нет. Груз здесь, – сказала Сабитов. − В Баку.

Беликов еще немного подумал.

– Мне нужно связаться со своими людьми, все уладить, сделать кое-какие приготовления.

– Здесь не так много вариантов, – вставила Фархадов. – Практически никаких.

Юрий все понял.

Сабитов посмотрел на часы.

– Как только у тебя будут окончательные планы, – сказал он, – Дай нам знать. Если ты не свяжешься с нами завтра к десяти утра, нам придется действовать по-другому.

−Как мне с вами связаться?

− Позвони в центральную больницу Нефтяников, – сказал Сабитов, – в любое время, ровно за четверть часа до или через четверть часа. Спроси в регистратуре Фирузу. Когда она спросит, кто говорит, скажи ей, что ты Рауф. Она скажет тебе, что делать.

Словно по сигналу, они услышали, как люди входят в зал, громкие голоса эхом отдавались в огромной пустой комнате. Они замолчали, когда кто-то быстро пересек комнату, вышел на террасу и подошел к ним.

– Отвези его туда, куда он хочет, – сказал Сабитов по-азербайджански человеку, который ждал на краю беседки. Потом все трое встали, и Беликов увидел, что Гасан Фархадов невысокого роста, но крепкого сложения. Беликов небрежно сунул руки в карманы.

– Завтра в десять, – сказал Сабитов.

– Да, – сказал Юрий, и на этом все закончилось.

Беликов сидел в тишине, в одиночестве на заднем сиденье автомобиля. Большая часть архитектурного однообразия в Баку было создано во второй половине двадцатого века, когда тысячи людей, хлынули в столицу из бедных сельских районов. Спасаясь от нищеты в своих маленьких деревнях, где даже трудолюбивая смерть едва могла пробудить в них энергию, они искали надежду в стремительно развивающемся городе и создавали новый вид массовой нищеты.

Машина въехала в одну из этих огромных безжизненных колоний многоэтажных зданий из шлакоблоков, где каждое строение начало разрушаться в тот момент, когда началось его грубое строительство. Улицы были узкими, прямыми, бесконечными и полными выбоин, и несколько слабых уличных фонарей, которые работали, светили угрюмо. Несмотря на туман и закрытые окна, автомобиль наполнился запахом пыли. Вся сюрреалистическая сцена была физическим отображением психического состояния Юрия: суровое, чуждое и угрожающее.

Водитель подъехал к обочине и заглушил двигатель. Он опустил стекло, и они стали ждать. Юрий посмотрел на часы. Прошло пять минут. Десять. Он тоже опустил стекло. Двадцать. Двадцать пять. У водителя зазвонил мобильный. Он открыл ее и прислушался.

«Хэлэлик», – сказал он.

Он захлопнул телефон, завел машину и уехал.

Глава 23

Водитель высадил его у одного из магазинов «Премьер» на улице Абилова, сразу за углом от отеля «Амбер». Он обошел отель, зашел в мужской туалет и умылся холодной водой. Когда он вернулся, он пошел в одну из контор, который всегда можно было найти за пределами отелей.

В течение следующих тридцати минут он использовал ряд фирм такси, используя крупные отели в качестве пунктов вызова, потому что они предоставляли ему широкие возможности выйти из них незамеченным. В конце концов, он обрел некоторую уверенность в своем исполнении техники сбрасывания «хвоста», и он сделал свою последнюю остановку. Он вышел из машины и зашагал по темным улицам.

Теперь он стоял под лавровым деревом перед кафе, которое оставалась открытой. метрах в пятидесяти эта тихая улочка сливалась с более широкой, светлой и оживленной. Он был на улице Азизбегова.

Он повернулся и посмотрел через улицу. Машины были припаркованы по обеим сторонам дороги, а примерно через четыре машины, почти скрытая лавровыми деревьями, находилась небольшая гостиница в узком здании в несколько этажей высотой. Бледно-голубая неоновая вывеска, ненавязчиво висевшая над тротуаром, едва виднелась сквозь деревья: «Отель Кавказ», слова, которые Марина прошептала ему в «Статусе». Беликов пересек улицу и вошел в отель.

Пожилой человек, сидевший за столом из массивного темного дерева, увенчанного зеленым мрамором, казалось, был поражен, увидев его входящим в крошечное фойе. Имя «Кавказ» было выложено голубой плиткой в центре белого кафельного пола. У портье, лицо которого, казалось, несколько десятилетий было лишено солнечного света, под водянистыми глазами залегли тяжелые складки, а слишком черные, тонкие, как карандаш, усы рассекли длинную верхнюю губу. Пока Беликов расписывался в старинной регистрационной книге, клерк извивался от удовольствия, нервно улыбаясь ему. Откуда-то Юрий уловил неприятный запах гардении.

Он попросил номер 202, который был на втором этаже, вверх по винтовой узкой лестнице, которая жалобно стонала, когда он поднимался. «Кавказ» занимал всего три комнаты в ширину, а его комната находилась в центре короткого коридора. Но он не пошел в свою комнату. Вместо этого он остановился в темном коридоре и тихо постучал по номеру 201.

Тишина. Ничего. Может быть, прошло всего несколько секунд – он не знал, так как за последние несколько часов время превратилось в дико эластичную вещь, – но как бы долго это ни продолжалось, этого времени было достаточно, чтобы его разум ухватился за каждую катастрофическую возможность: он неправильно расслышал имя. Что-то случилось. Это была ловушка. Или вообще Марина была мертва.

Тем временем Марина открыла дверь.

– Уф-ф, – сказал он, и она отступила назад, чтобы впустить его.

Она не включила свет в комнате, но распахнула две панели окна, через которые проникал слабый отблеск вывески отеля внизу и отблеск кафе на другой стороне улицы. Это был призрачный свет, но достаточно яркий.

Марина молча повернулась и подошла к окну. Они посмотрели друг на друга. Ленивый ветерок шевельнул тонкие занавески по обе стороны окна, словно прерывистое дыхание.

Он огляделся: кровать, тумбочка и стул по обе стороны кровати, старый шкаф с зеркальным фасадом напротив изножья кровати. Дверь в ванную была открыта, и в дверном проеме одиноко стояло старомодное белое фарфоровое биде.

Сдержанность Марины была странной, но он был так поглощен собой, своим страхом, смущением, облегчением, увидев ее, что не понимал, насколько необычным было это мгновение и как долго оно длилось. Это могли быть только секунды.

– Юра, – сказала она, и он понял, что в первый раз она назвала его по имени, – с тобой все в порядке?

Может быть, это он вел себя странно, а не она. Да, должно быть так.

– Да, – сказал он.

Нет, он не был в порядке, но какая разница, если бы он сказал иначе?

Была секунда, только одна или две, когда он подумал, что если он подойдет и обнимет ее, как ему отчаянно хотелось, то она поймет, что на самом деле она хотела, чтобы он это сделал. Он был уверен в этом, как ни в чем другом с тех пор, как все это началось. И тут же он осознал, насколько абсурдно это было бы для нее, насколько неожиданно и неуместно... и неуправляемо.

– Да, – повторил он. Внезапно он почувствовал слабость. Он подошел к кровати и сел. – Черт, – вырвалось у него.

– Вы с ним разговаривали? – спросила она. Совершенно логичный вопрос прорезал неустойчивость его эмоциональных фантазий.

Беликов снял пиджак – пиджак Евгения – и бросил его на стул с его стороны кровати.

– Да, говорил. И нет, я не думаю, что он догадывался, что разговаривал не с Евгением.

– Невероятно, – сказала она.

Он рассказал ей все, что произошло, все, что было сделано и сказано с того момента, как он оставил ее в «Статусе», до того, как постучал в ее дверь в «Кавказе». Марина молчала. Она не прерывала его, чтобы задать вопросы или попросить рассказать о чем-то конкретном, или попросить разъяснений.

Сначала она стояла у окна, но потом начала расхаживать, скрестив руки на груди. Наконец, она снова подошла к окну и посмотрела вниз на улицу, ее профиль выделялся на фоне света. Когда он наконец закончил, она снова повернулась к нему.

– Господи, – сказала она. Она стояла неподвижно, скрестив руки на груди, как это делают женщины. Она изучала его, слабый свет позади нее позволял ей хорошо рассмотреть его лицо. – Послушайте, я хочу, чтобы вы знали: я считаю, что вы проделали великолепную работу. Но я буду честна с вами: я не думала, что вы сможете это сделать. Извините, но я этого не предполагала.

Она остановилась без всякой видимой причины.

– Нет, я тоже не думал, что смогу это сделать. Это не имеет значения. Давай просто закончим с этим.

– Ладно, – сказала она. Скрестив руки на груди, она подошла и села в ногах кровати. – Ладно, теперь слушай. Ты должен быстро рассказать мне, что произошло перед стрельбой. Я слышала все, что было сказано, но я хочу знать все, что происходило. Мурад купился на то, что ты Евгений? Как он реагировал?

Беликов повернулся, положив одну ногу на кровать, а другую на пол. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать то, что казалось таким далеким.

В полумраке стареющего гостиничного номера, мебель которого источала запахи десятилетий скоротечной жизни, стены которого хранили тайны бесчисленных биографий, он рассказывал Марине все, что мог вспомнить – и концентрировался, чтобы запомнить каждую деталь – а она сидела на кровати и слушала.

Он был взволнован тем, как много деталей он мог вспомнить, как ярко он мог пережить шок, страх и панику. Он не только помнил факты в деталях, но и испытывал все эмоции, которые сопровождали эти факты. Назвать это разбором вряд ли стоило.

Когда он закончил, она немного подождала, прежде чем задать свой первый вопрос. Она ждала достаточно долго, чтобы он услышал звуки улицы, доносящиеся до окна, достаточно долго, чтобы он понял, что начался дождь, тихий, тихий.

– Мне показалось, – сказала она, – что незадолго до того, как его застрелили, что-то случилось. Мурад сказал, что нашел женщину, у которой было то, что хотел Евгений. Ты сказал: «о?» И после небольшой паузы ты спросил... И снова тишина ... а потом выстрелы.

Беликов вернулся к тому моменту, вспомнив секунды до того, как девушка выхватила пистолет.

– Вот дерьмо, – сказал он, откинулся на спинку кровати и сунул руку в карман. Он нащупал листок бумаги и вытащил его.

-Это, – сказал он, – он дал мне это.

Прежде чем он успел среагировать, она выхватила листок бумаги из его руки и включила лампу на ночном столике. Она склонилась над бумагой, подняв голову к свету.

– Это женское имя, – сказала она, выключая лампу и снова погружая комнату в бледное сияние. – Пинар Озтюрк. Ее фамилия турецкая. Думаю, он говорил о женщине.

Она встала вполоборота к нему и остановилась, глядя в окно на улицу. Беликов посмотрел сквозь вялые занавески и увидел бледный свет, отражавшийся от дождя.

Теперь каждое такое молчание причиняло ему боль. Он никогда не забывал о полете времени, о том, как оно проносится сквозь темные часы, толкая его к следующей встрече с Гасаном Фархадовым.

– Смотри, – сказал он. – Фархадов ждет, когда я к нему вернусь.

– Я знаю, – почти огрызнулась она. Она вернулась к окну, немного отодвинулась и прислонилась плечом и бедром к стене. Теперь Юрий видел только ее лицо в ледяном свете. Она смотрела вниз на кафе через улицу.

– Я собираюсь снова позвонить Карелину, – сказала она, поворачиваясь к нему. – У них есть документы Мурада, и он послал людей Мандрыкина обыскать его дом. Мне нужно дать ему и это имя, чтобы люди Мандрыкина могли проверить его.

– Так в чем дело с Мандрыкиным?– Спросил Беликов. – Он питбуль Карелина, да?

– По сути, да, но он частное лицо. Виктор был начальником отдела в частной военной компании, оказывшей неофициальные услуги СВР и ФСБ. Он создал хорошую структуру, силовиков и разведчиков в одном флаконе. Дело в том, что это был инструмент нашей внешней разведки в Закавказье много лет. То есть, в постсоветский период. Его люди собирали досье на местных политиков, на руководителей крупных корпораций, богатых и влиятельных частных лиц. Прослушивал всех. Шпионил за всеми. У него было больше материала на отдельных граждан, чем у КГБ этих стран.

– Когда сменилось руководство СВР, новые люди сделали большую ставку на «реформирование» подобных вспомогательных структур, и одним из способов, которым они это сделали, стало увольнение некоторых из самых строптивых фигур. Мандрыкин был одним из них. Но из-за конфликта в Сирии дело застопорилось. Подобные ЧВК как эта, по-прежнему являются инструментом разведок. У Мандрыкина все еще есть контакты внутри СВР. Он-задняя дверь Карелина к их обширным файлам. И он даже использует некоторых из их технических специалистов. Не для протокола, конечно. Они взаимодействуют в операциях, подобной нашей.

Она повернула лицо, чтобы посмотреть на дождь, ее профиль плывут, как призрачная маска в бледном свете.

– Он найдет ее, – сказала Марина. – И он найдет ее сегодня вечером.

– Кажется, ты немного пришла в себя, – заметил Юрий.

-Мы должны торопиться. Люди Мандрыкина ... они узнают, что она знает. Мы просто должны сосредоточиться на том, что мы собираемся делать с информацией. Как они ее получат – ты не позволяй себе даже думать об этом.