Текст книги "Пуля для дублера (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

В этот будний летний день тоже, как и всегда, тюрьма жила многоголосой, гулкой, тревожной жизнью. Раздавались негромкие звонки на вахте, с грохотом открывались металлические двери. Щелкали замки. Контролеры выводили людей на прогулку:

– На выход!

– Руки за спину...

Контролеры вели их вверх по металлическим ступеням к прогулочным дворикам на крыше тюремного корпуса.

Выше, над прогулочными двориками, разделенными высокой кирпичной кладкой, дежурил еще контролер – в камуфляже; сверху ему хорошо был виден каждый дворик внизу и люди в нем.

– Выходи!

– Руки за спину!

Еще команда обитателей тюремной камеры заняла свое место в кирпичном отсеке на крыше. Заклубился дымок дешевых сигарет.

На верхнем блоке тюрьмы в крохотном, на одного человека, каменном прохладном мешке ШИЗО щелкнул замок:

– Беликов! Выходи!

Юрий Беликов, крепкий, поджарый шатен, привычно сложив руки за спиной, сделал шаг вперед. Остановился.

За годы, проведенные за решеткой, Юрий сильно изменился; мало кто узнал бы в жестком, криминального вида, в толстых штанах и темной робе заключенном – бывшего эксперта − криминалиста уголовного розыска города Дмитров Московской области.

– Вперед!

Сложив руки за спиной, Юрий Беликов двинулся впереди конвоира по направлению к лестнице и дальше вверх по металлическим ступеням.

Они шли достаточно долго. Тюрьма была наполнена звуком металла, гулкими шагами арестованных и конвоя.

Наконец контролер провел Юрия к узкой лестнице, поднял на другой этаж.

– Сюда...

Они остановились перед одной из камер. Контролер открыл очко, взглянул внутрь. Потом открыл дверь.

Юрий оказался в просторном помещении, похожим на гостиничный номер, только окно за занавеской было забрано решеткой. Освещение здесь было неярким, а обстановка была незагроможденной, гладкой и элегантной, с преобладающей цветовой гаммой темных тонов.

– Юрий Владимирович Беликов, не так ли? – сказал голос позади него, и Беликов повернулся, чтобы увидеть высокого худого человека, стоящего в паутине теней на расстоянии около семи метров. Его лицо было скрыто, но Беликов ощутил властный голос, привыкший командовать. Мужчина был одет в темный костюм элегантного покроя. Его белоснежная рубашка светилась в слабом теплом свете комнаты, а шелковый галстук имел глубокий аметистовый цвет.

– Да, – просто ответил Беликов. – У кого-то отличный вкус.

– Меня зовут Виктор Мандрыкин. – человек сделал паузу.

И затем, когда он сделал еще один шаг к Беликову, он сказал:

– Юрий, я должен подготовить вас. Когда я перейду к свету, вы увидите, что я имею тело, но без лица.

Мандрыкин вошел в лужу света между ними, и Беликов едва не пошатнулся. Почти весь эпидермис был удален с лица Мандрыкина, а также значительная часть мышечной ткани и хряща. Место, где было его лицо, было почти плоским, сырым, блестящим, словно самолет. Его глаза, казалось, выпучились из глазниц, иллюзия из-за отсутствия век и окружающих тканей. Его нос исчез, а оставшееся треугольное отверстие в носу было покрыто полупрозрачной пленкой, которая позволяла визуально намекнуть на отсутствующую часть лица. У него отсутствовали щеки и большая часть ткани челюсти. Его губы остались, но хрящ, где был его подбородок, исчез, так что острые линии челюстной кости немедленно представляли основу черепа.

Он стоял прямо под одной из тусклых лампочек, и Беликов не мог заставить себя отвернуться от поистине отвратительного взгляда.

По сравнению с его раздетым лицом губы Мандрыкина казались ненормально выпуклыми, хотя это тоже было иллюзией, вызванной отсутствием такого количества лицевой ткани. Реальность состояла в том, что у Мандрыкина не было никаких черт, кроме глазных яблок и губ. Без них Юрий не знал бы, что эта грубая, блестящая масса, на которую он смотрел, была остатками человеческого лица.

– Хорошо разглядите, господин Беликов. Примите свое любопытство таким, какое оно есть, и удовлетворите его. Я принял тот факт, что я зрелище, и чем скорее вы его примете, тем скорее мы сможем говорить о гораздо более важных вещах.

Мандрыкин подошел ближе к Беликову, который сопротивлялся побуждению отступить. Мандрыкин поднял руку и обрызгал лицо из маленького флакона, которого он держал в ладони. Капли влаги мгновенно блестели в лучах света перед тем, как рассеяться.

– Вы вряд ли сможете это увидеть, – продолжил Мандрыкин, – но мой... фасад, – его тон сменился саркастической иронией, – покрыт прозрачной мембраной. Чудо современной медицины. Это антисептический барьер. Но он дышит и требует влаги. Спрей также содержит обязательно сильнодействующий анальгетик.

Он слегка повернул голову, позволяя Беликову взглянуть на него под другим углом. Его взглядом, казалось, управлял пульт дистанционного управления. Лицевая отделка лица проходила чуть ниже его линии роста волос, перед каждым ухом, и опускалась прямо перед его горлом.

Беликов мог видеть, что губы Мандрыкина были вырезаны и очень точно отделены от остальной части «композиции». Но окружающая плоть была очищена до уголков рта, из-за чего она, казалось, почти не прилипала, чуть выше окружающей сырой ткани. Очевидно, Мандрыкин перенес обширное повреждение нервов и мышц в этой области, и он, должно быть, прошел большую терапию, чтобы говорить только с этой небольшой степенью препятствия.

– У меня всего несколько недель до начала хирургических операций за границей по пересадке кожи, – сказал Мандрыкин. Он снова повернулся к Беликову. – У меня никогда не будет ничего, что вы могли бы назвать правильным лицом, но у меня будет... своего рода оболочка, чтобы ослабить отталкивание, которое другие чувствуют, увидев... это.

Беликов не знал, что сказать. Он не был ошеломлен, но его природа заставила его стесняться. Тем не менее, он продолжал смотреть. В некоторых местах иссечение было глубоким, проникавшим в подкожную клетчатку и непосредственно в мышцу. Без кожи или особых примет было невозможно передать выражение.

– У вас есть вопросы по поводу... этого? – спросил Мандрыкин.

Он вел себя почти так, как будто он был на уроке анатомии, и рассматриваемое тело не имело к нему никакого отношения. За исключением этого, из-за чего его отряд казался необычайно холодным, и его притворства, что его расклешенное лицо было чем-то, о чем они могли бы забыть после всего нескольких минут интенсивного наблюдения, казалось, само по себе патологическим.

Беликов ничего не сказал.

– Тогда мы закончили с уроком анатомии? – Мандрыкин уставился на Юрия и снова сбрызнул свое лицо. – Хорошо. Тогда приступим к делу.

Глава 7

Он повернулся, и Беликов последовал за ним в сумеречный угол у оконца. Мандрыкин уселся в кресло, его голова и ноги были в тени, полоса мягкого решетчатого света падала косо по середине его элегантно одетого тела. Беликов подвинул стул под углом к Мандрыкину.

– Ирония, – сказал Мандрыкин, – что вы бывший эксперт-криминалист ...

– подумав, он сделал паузу – я не знаю, кто вас засадил за решетку, – начал он. – я также не знаю, кто причастен к смерти вашего отца.

– Что вам от меня нужно?

– Наш офицер находился недалеко от центра сложной разведывательной операции, – сказал Мандрыкин. – среди людей, которые вращаются вокруг такого предприятия, все знают все. И никто не знает многого. Это не противоречие. Это, к сожалению, реальность большей части разведывательного мира в наши дни. Вот почему я знаю, что с ним случилось, но я не знаю, кто это сделал. Или почему.

– Разведывательная операция? Что вы имеете в виду?

– Евгений Лазарев был офицером службы внешней разведки, – сказал Мандрыкин. – Специалист по операциям особого типа.

Беликов опешил. Это было неожиданное откровение. Внезапно он был настроен скептически.

– И как вы все это узнали?

– Я сотрудник внешней разведки России... участвую в оперативных мероприятиях.

Беликов не знал, что сказать. Так почему он здесь? Что здесь происходит? Прежде чем он мог говорить, Мандрыкин сделал следующий ход.

– У меня есть предложение, – сказал Мандрыкин. – Позвольте мне помочь вам выяснить, кто причастен к смерти вашего отца.

– Зачем?

Мандрыкин колебался.

– Потому что у меня есть подозрения, и если я прав, то у меня есть дела с этим человеком.

Это звучало зловеще, и у Беликова возникало неловкое ощущение, что он должен был отклонить такое предложение.

– Я сам найду, кто убил моего отца.

– В это трудно поверить, – сказал Мандрыкин с оттенком недовольства в голосе.

Мандрыкин изучал его. Было немного тревожно видеть так много глаза человека. Без век он не мог моргнуть, и Беликов понял, что освежитель также предназначен для увлажнения глаз.

– Наш сотрудник участвовал в спецгруппе, которой не было даже год назад, – сказал Мандрыкин, протягивая руку к стакану с водой и поднося его к губам. Его глазные яблоки повернулись вниз, когда он пил. Очень медленно он поставил стакан на низкий столик, и его глазные яблоки дернулись к Беликову.

– Раньше он занимался ведением дел на Ближнем Востоке, но при недавней реорганизации части наших структур некоторые люди с опытом оперативной работы были переведены на новые ... тайные операции. Вы когда-нибудь слышали о районе Красного моста в Закавказье?

– Нет.

– Это район границы Грузии и Азербайджана. Район процветает как убежище для разного рода террористов и преступников. Северо-восточнее находится область, где сходятся границы Азербайджана, России и Грузии. Горы, поросшие лесом. Все там дикие – животные, растительность, люди. Мелкие городишки и поселки в том районе еще с девяностых служат убежищем для контрабандистов, убийц и всех, кто находится в розыске. Помимо этого там находятся плантации опийного мака. Там живет хаос, и он процветает.

Мандрыкин остановился и сбрызнул свое лицо, и снова туман на мгновение ослепился под углом тусклой лампочки, а затем исчез.

– Порядками там – если можно различить такое в таком месте – управляют кавказцы и ближневосточные преступники. Там есть и мусульмане, в том числе террористы ИГИЛ. Но они не одиноки. Это беззаконное место также является убежищем чеченских боевиков. А также дагестанских. Это место – их логово. Они лечатся там, получают оружие от своих арабских кураторов, получают новые инструкции.

Мандрыкин снова поднял свой стакан, выпил и поставил его обратно. Был момент, когда его голова появилась в тусклом свете, и ужас его убитого лица шокировал внешней элегантностью. Его глаза и губы были поразительно неуместны в безликой массе влажной, очищенной плоти.

– Наша разведка знала об этой выгребной яме в течение десятилетия, но это не было главной заботой. Просто это было тем, на что они смотрели. Теперь, после взрыва в Магнитогорске, это кажется им более важным. Ячейки ИГИЛ – самые важные из всех.

– Наш сотрудник участвовал в операции, которая пыталась найти и обезвредить боевика ИГИЛ по имени Гасан Фархадов. Фархадов является террористическим стратегом, и за последние десять месяцев из наших надежных источников мы получали сведения о его нахождении в различных городах: Санкт-Петербурге, Стамбуле, Киеве, Тиране и Баку.

– Служба внешней разведки была встревожена этими сообщениями, и они начали интенсивный поиск Фархадова. Лазарев был в центре операции по поиску Гасана. Его деятельность поставила его в чрезвычайно рискованную ситуацию. Чуть более месяца назад он исчез.

– Чуть более месяца?

– Да. Это вас удивляет?

– Немного. Мне примерно месяц назад сказали, чтобы я готовился к освобождению по УДО.

Мандрыкин слегка наклонился вперед на своем стуле, почти достаточно, чтобы обнажить свое лицо. Казалось, он хотел говорить осторожно.

– Господин Беликов, – сказал он, – наш офицер был ... важен в своем тайном мире. Это маленький мир, в котором принимаются решения и делаются вещи, которые имеют последствия во времени и может быть на долгие годы. Люди, на которых он работал, знали о нем больше, чем он знал о себе. Это не редкость в его профессии. Именно так его мир управляет своим бизнесом. Он знал это и принял это.

Подразумевалось, что Беликов посчитает разумным сделать то же самое.

– Вот что, – сказал Юрий. − Все это очень интересно, но я не знаю, кто вы, черт возьми, на самом деле. Я не знаю, говорите ли вы мне правду, об этом человеке, о том, что он был офицером разведки, о СВР ... о чем-либо. Я даже не знаю, должен ли я сидеть здесь и разговаривать с вами. Я просто жду УДО и чувствую себя хорошо.

− Чувствуете себя хорошо? − Тон Мандрыкина был полон презрения. −Я вижу. Ну, господин Беликов, скажите мне, что бы вы потребовали, чтобы вам было удобно разговаривать со мной и верить в то, что я должен сказать?

−Что бы мне потребовалось? – усмехнулся Беликов. Это был хороший вопрос, и это было все равно что объявить рейз в игре в покер. Вместо того, чтобы уходить от этого, здесь он разговаривал с человеком без лица и позволял себе втягиваться, почти мгновение за мгновением, все глубже и глубже в то, что любой дурак мог видеть, было странным и опасным делом.

Мандрыкин вытащил из сумки и кинул на стол несколько фотографий.

− Может это тебя заинтересует, − бросил он.

Юрий взглянул на фотографии. На них был запечатлен его, Юрия образ. На фото был словно его брат-близнец. В профиль. В анфас. Он и одновременно не он. Это был странный момент: мир остановился; его отражение не давало ощущения движения или жизни. Он смотрел на зеркальное изображение самого себя.

Этот офицер жил с его лицом. Или наоборот?

Юрий опешил.

Глава 8

− Какого черта? Что здесь происходит? Вы меня где-то тайком снимали? – вырвалось у него.

− Нет. Это фото нашего офицера, − отрезал Мандрыкин.

Юрий едва мог оторваться от фото, где изображение в профиль еще больше подчеркивало сходство между его собственным лицом и фотографией погибшего сотрудника СВР. Ноги Беликова стали эластичными, и он тяжело опустился на стул, не подозревая о том, что он делает. Ошеломленный, он уставился на свет стола, который, казалось, приобрел жуткую бледную ауру. Он даже не знал, как думать об этом. Что, черт возьми, было его ориентиром здесь? Возможности? Последствия? Это было за пределами странного. Какое жуткое совпадение. Он сглотнул.

Мандрыкин уселся в свое темное кожаное кресло, восстанавливая свое положение в полутени. Конец белых манжет его рубашки светился при слабом освещении, пока они опирались на подлокотники кресла. Юрий мог разглядеть белые глаза Мондрагона без век сквозь косую тень.

– Это было впечатляюще, – признался Беликов.

– Тебе сейчас лучше?

– Мне лучше. Хотя я не могу сказать, что чувствую себя комфортно.

Это не вызвало эмоций у Мандрыкина. Мгновение они сидели молча, а затем он начал:

– Вы найдете это интересным, Юрий Владимирович. Наш офицер интересовался скульптурами, живописью, иконами. Это было его хобби, а также его оперативное прикрытие. У него было то, что я думаю, вы бы назвали классической тренировкой. Он учился в ЛГУ. Я не помню у кого именно. Он хорошо разбирался в искусстве. Его работы были элегантными, больше, чем просто академические упражнения. Они были ... людьми. Но он преуспел в портретной живописи. Я думаю, его портреты были исключительно хороши. Он попадал в глаза своим моделям, в их умы. Я думаю, что это была его способность видеть ...скрытое под лицом, которое позволило ему преуспеть в качестве офицера разведки.

Незнакомое чувство охватило Беликова, посылая резкий привкус во рту.

− Вы, знаете, замечательно похожи на него, – продолжил Мандрыкин. −Помимо очевидного, в вас есть вещи, которые жутко напоминают вашего двойника. Иногда это ... просто жест, то, как вы поворачиваете голову, или...

Голос Мандрыкина замолчал, и Беликов с удивлением почувствовал внезапную глубокую печаль. Это был озадачивающий, но неоспоримый момент стремления к чему-то, чего никогда не могло быть. Если бы он только мог поговорить с Евгением. Вопросы, которые он хотел задать, наводнили его мысли, раздуваясь и размножаясь во взрыве любопытства.

Беликов всегда имел репутацию одиночки, и теперь это смутное чувство изоляции, с которым он жил, и которое он просто воспринимал как свою собственную особенную разновидность индивидуальности, было выражено в совершенно ином свете.

− Господин Беликов, − Теперь голос Мандрыкина стал более строгим, что привлекло внимание Юрия. − Юрий, − сказал он тогда, пытаясь изменить тон. Затем он остановился, чтобы сполоснуть свое лицо и глаза. Когда искрящийся туман рассеялся в наклонном свете, Беликов почувствовал изменение напряжения в комнате.

− Как вы уже наверняка видите, – продолжил Мандрыкин, – вы находитесь в уникальном положении. Тем более, когда вы рассматриваете свою ситуацию с точки зрения вашего двойника и его роли в разворачивающихся событиях в Азербайджане. И, что более важно, то, что было оставлено незавершенным, когда его убили.

Мандрыкин остановился и медленно, спокойно сложил руки на коленях. Это казалось жестом одновременно осторожным и подготовительным.

− Присутствовал он там или нет, мы не знаем, – сказал Мандрыкин, – но мы уверены, что Гасан Фархадов ответственен за смерть нашего офицера.

Он поднял руку; туман пронесся сквозь свет.

− Я скажу вам кое-что, Юрий, критическую правду об охоте на людей. У войны тысяча лиц. За публичным лицом войны, за яркой риторикой политиков, которые разжигают общественную волю, чтобы перемещать армии и флоты в погоню за другими людьми, правда в том, что такой человек, как Гасан Фархадов, в конечном итоге оказывается на земле, потому что другой человек обладает непреклонной желание увидеть его труп. Это всегда сводилось к страшным, потным усилиям одного человека против другого человека. Это всегда было и всегда будет личным.

Он сделал паузу, и когда он снова заговорил, его голос сильнее донесся от тени и безликой головы, движимый не только дыханием и дисциплиной.

− Конечно, вы видите, куда это идет, − сказал он. − Нам нужна ваша помощь, такая помощь, которую можете дать нам вы. Мы хотим использовать ваше лицо, чтобы найти Гасана Фархадова. Все, что вам нужно сделать, это сотрудничать с нашими людьми, которые будут направлять вас. Вас не попросят быть солдатом или убийцей. Вас не попросят совершать героические и страшные подвиги. Просто одолжите нам лицо и тело Евгения. Помоги нам закончить то, что он начал. Мы, в свою очередь, дадим вам главное – свободу.

Беликов не мог поверить в то, что слышал. Тревога, должно быть, показала на его лице. Мандрыкин расширился.

− Мы должны убедить Гасана, что Евгений все еще жив, − сказал Мандрыкин. – Евгений нужен на сцене. Он и Гасан установили отношения. Евгений совершил буквально подвиг, убедив Гасана раскрыться перед ним. Но более того, он убедил Гасана довериться ему – на определенном уровне, конечно, не безоговорочно, не полностью, но, по крайней мере, достаточно, чтобы заниматься с ним бизнесом. Нам нужно поддерживать эту связь.

− Это невозможно, − сказал Беликов. −Это... это не сработает в течение первых же десяти минут.

− Это сработает.

− Этого не может быть.

− Почему?

− Как это может получиться?

− Несколько ответов. Один: полная невероятность этого. Кто бы мог поверить, на первый взгляд, что человек, который выглядит как Евгений, говорит как Евгений, ведет себя как Евгений, обладает теми же художественными талантами, что и Евгений – тем более, что Гасану негде добыть отпечатки и ДНК настоящего Евгения − кто поверит, что он не Евгений? Невозможность такой вещи дает нам самое большое преимущество.

− На первый взгляд?

− Да! Это второй ответ: вы не окажетесь в ситуации, когда вам придется изобразить Евгения в том смысле, что вам придется жить как Евгений, взаимодействовать с другими как Евгений. Нет, мы просто хотим, чтобы вы представили физического Евгения наблюдателям. Вы должны быть замечены как Евгений, и не более того. Не обязательно, чтобы вы были Евгением в течение длительного периода времени.

−Какова цель?

− Пока просто восстановите контакт с ним. Помогите нам выиграть время.

−Вы правы в одном, – сказал Беликов, чувствуя больше волнения, чем показывал. −Это абсурдная идея.

−Нет, − настаивал Мандрыкин. −Это не так.

Но Юрий не хотел иметь с этим ничего общего. Почему сотрудник СВР не пришел к нему официально, чтобы сделать эту просьбу? Почему выбран такой окольный способ сообщить ему об этом? Ему было все равно, чьим сотрудником был Мандрыкин; он знал, что чем больше ты получаешь от официальных лиц что-либо, тем ближе ты к тем вещам, которые никогда не видели свет. Он не хотел иметь ничего общего с такими вещами.

Он посмотрел на элегантно одетого Мандрыкина, этого человека, обезглавленного тенью, и увидел воплощение угрозы. Это была другая сторона зеркала, но вместо того, чтобы столкнуться с бессмыслицей Королевы, он смотрел на шоу ползучего дьявола.

− Наверняка должен быть лучший путь, − сказал Беликов.

− Нет. Это лучший способ. Это ... невероятная возможность. Фактически у Евгения идентичный близнец! И нам имеет смысл держать это в секрете с того самого момента, как мы это обнаружили. Это часть дела.

На этот раз Юрий почувствовал, как из непроходимой тени на него смотрят зрачки. Он почувствовал очередное изменение энергии в этой комнате лиц, и ему не понравилось то, что он почувствовал.

− Смотрите, − сказал Беликов, и он сел вперед в своем кресле, − это не для меня. Вам нужно будет найти другой способ сделать свой бизнес.

− Вам нужно пересмотреть свое мнение, Юрий.

− Нет. Я не Евгений. Никто не платит мне за это дерьмо.

−О, если деньги являются фактором ...

− Нет. Совсем не так. Я бы не стал делать это ни за какие деньги. Я ценю тот факт, что этот парень террорист и его нужно остановить, но вы говорите о чем-то, что требует специальной подготовки, специальных навыков. И у меня нет ни одного из них.

− Твое лицо – главный козырь, – сказал Мандрыкин. − тебя никто не сможет вычислить. Это то, что ни один другой человек в данный момент не может принести нам. Не требуется никакой подготовки.

− Вы меня вербуете?

− Если бы я захотел, вы бы на коленях ползали за мной и умоляли завербовать вас.

Беликов покачал головой.

− Это дело СВР. Это очень рискованно. Это кажется самоубийством, и я не хочу ничего из этого.

− Не стройте из себя героя. Не хотите и хрен с вами.

Мандрыкин нажал кнопку вызова.

− Увести, − приказал он конвойным.