Текст книги "Европейский сезон (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 10

Пустынная улица Лиласа тянулась бесконечно. Флоранс сидела, прикрыв глаза. Жан благоразумно хранил молчание. Вот и дом.

"Ягуар" стоял у дома.

"Конечно. Она разумная, хладнокровная. Не будет Кошка разбиваться на пустынной утренней трассе. Побрезгует".

Сама Кошка, ссутулившись, сидела на ступеньках.

– Спасибо, Жан, – сказала Флоранс. – Ты меня невероятно выручил.

– О чем ты говоришь, Фло. Ты знаешь, – ты выглядишь очень бледной. Может быть…

– Спасибо, Жан, – процедила Флоранс. – Езжай, и не оборачивайся.

– Но ты позвонишь?

– Убирайся, и нечего не спрашивай! Мы позвоним. Всем… – Флоранс добавила короткое восточное слово, точный смысл которого так до сих пор не знала.

Жан даже не слишком изменился в лице. Машина укатила, а Флоранс пошла к дому.

Катрин смотрела исподлобья. Глаза у нее сегодня были цвета мутного бутылочного стекла.

– Что это за фокусы? – стараясь не хрипеть, поинтересовалась Флоранс.

– Это не фокусы. Мне просто не хотелось там оставаться.

– Почему так внезапно? Что случилось? Мне не вериться, что Эдвардс допустил какую-то вопиющую бестактность.

– Ты действительно хочешь знать? – Катрин покрутила головой, как будто ей жал воротничок, хотя на открытом платье, отсутствовало даже подобие ворота.

– Войдем в дом. Я сделаю кофе, а ты мне все расскажешь.

Катрин села за стол, и устало подперла голову руками. Флоранс включила кофеварку.

– Мышь, сгинь! – не оборачиваясь, сказала Катрин.

Флоранс оглянулась, но увидела лишь закрывающуюся дверь.

– Фло, перестань возиться, – так же, не оборачиваясь, сказала Катрин. – Не нужен нам кофе.

Флоранс посмотрела на напряженные плечи девушки и обошла стол.

– Хорошо. Расскажи мне спокойно – что случилось?

Катрин молчала. Глаза у нее были совсем тусклыми. Наконец, она внятно сказала:

– Я в дерьме.

– Ты можешь сейчас не ругаться?

– Я не ругаюсь. Это – констатация факта.

– Что конкретно случилось? Я в чем-то виновата?

– Да. Ты ничего не поняла. Вероятно, я бездарно объясняла.

– Что? Что произошло? Тебе было так плохо с ним?

– Нет, – Катрин поморщилась. – Ты не понимаешь. Я свой оргазм отхватила, если тебя именно это интересует.

– Тогда в чем проблема?

Девушка мрачно смотрела на подругу:

– Ты меня бросила. Просто поехала домой, ни сказав ни слова.

– Я должна была сидеть под дверью и ждать, когда вы выспитесь?

– Да!!! – Катрин взметнулась, едва не перевернув стол.

Флоранс отшатнулась.

Катрин рычала и выглядела по-настоящему страшно:

– Зачем мы это делали?! Какого черта?! Это был не секс. Мы просто изнасиловали сами себя. Фло, неужели не понятно? Зачем я трахалась с этим сученком? Кому на х… такое развлечение понадобилось? Что за блевотная игра?!

– Не смей на меня орать! – визгливо выкрикнула Флоранс. – Звереныш!

Катрин с размаху села на стул. Скрежетнув зубами, очевидным усилием стерла с лица гримасу ярости.

– Извини. Я не хотела тебя пугать.

– Ты меня удивила. Если тебе не хотелось секса с Эдвардсом, зачем ты пошла к нему в спальню? Ты ни слова ни сказала. Пошла и развлеклась с ним.

– Да наплевать мне на Эдика и на весь этот секс. Я совсем поглупела от любви. Дурища такая. Всё ждала, когда ты меня остановишь. Когда скажешь, что дольше можно не продолжать. Зачем, Фло? Почему я легла с ним в постель, когда мне не хотелось? Да, я такая сученка, могу завестись и в процессе. Ты это давно знала. Хотела продать меня? Удалось? Ты же меня любишь. Зачем?! Зачем ты так поступила?!!

– Но ты… – Флоранс пыталась прервать, но Катрин орала так, что звякала посуда в шкафах.

– Почему я чувствую себя преданной?! Ты чье счастье устраивала? Свое? Мое? Глупого Эдика?! Дерьмо, просто дерьмо! Всё вокруг одно дерьмо!

– Не смей так говорить! Я заботилась только о тебе.

– В жопу!!! Подойди к зеркалу и протри глаза, – увидишь мое счастье. Что мы натворили?! Зачем? Я чувствую себя грязной, глупой и тупой как геморройная слоновья задница. Можно спать с кем угодно, я не постесняюсь покувыркаться с тремя, с четырьмя, да хоть с ротой одушевленных существ любого пола, возраста и вероисповедания. Но только когда рядом ты! Когда нам вместе этого захочется. Неужели ты не понимаешь!

– Но когда я с Жаном…

– Да наплевать мне на этого недоумка! Буду я обращать внимания на твои шалости. Хотела – развлеклась. Я только рада. Да я могла бы собственноручно подмывать самцов, которых ты захочешь. Разве в этом дело?! Тебе самой вчера было противно! Ты меня бросила как паршивого надоевшего щенка!

– Кэт, прекрати истерику!

– Истерику?! – Катрин, шипя, закружилась по кухне. – Истерика?! Да у меня жизнь кончилась, а я не имею права даже повысить голос?! Из-за каких-то тупых представлений о том, как должны жить люди, – всё наше кончилось?! Мое счастье кончилось?!

– Нет, Кэт, давай посмотрим правде в глаза. Причина не в моих консервативных взглядах, и не в сексе. Я никогда не смогу пойти с тобой Туда.

Катрин кинула дикий взгляд:

– О чем ты говоришь?

– Ты знаешь о чем!!! – теперь Флоранс вопила так, что и у самой закладывало уши. – Я не могу уйти в твою сказку! Я просто не в состоянии на такое решиться. Я – современный человек. Мне, как не прискорбно, нужна ванна, горячая вода, хорошее белье и уверенность в завтрашнем дне. Я – менеджер. Не трактирщица, не прачка, не домохозяйка. Ме-не-джер! Я не выживу там, где выживают кошки и вег-дичи. Я типичная европейская женщина. Мне нельзя в грязную вшивую сказку.

Катрин скрипнула зубами:

– Я тебя никогда не звала туда.

– Но ты же об этом думаешь! Ты всегда на треть остаешься там, – в своей долине. Это сквозит в любом из твоих воспоминаний. Друзья, подруги, враги, даже лошади, – всё тебе дорого. Но я-то навечно приговорена к скучной реальности круассанов и регулярных выпусков теленовостей. И рано или поздно, ты… – Флоранс чувствовала, что ее голос снова срывается на отвратительный сучий визг, но ничего ни могла с собой поделать. – Ты уйдешь Туда.

– Там не грязно, – выдавила из себя Катрин. – Там неухожено и запущенно, но все остальное – дело хозяйки… Вот бл. во!!!

Движения Флоранс не уловила, но от короткого гулкого звука удара зажмурилась. В дверце холодильника появилась вмятина, словно в металл врезалось выпущенное из пушки ядро. Катрин даже не поморщилась, лишь тряхнула кулаком и продолжила кружиться вокруг стола.

– Кэт, – сказала Флоранс, – голос ее внезапно сел, и снова звучал хрипло. – Я не могу там жить. Без косметики, без работы, без уверенности, я буду выглядеть отвратительно. В лучшем случае, мне останется вести жизнь жалкой никчемной приживалки. Тебе будет стыдно за меня, будет неприятно смотреть на опустившуюся чужую женщину. Я не могу там жить.

– Ты не права, – прорычала Катрин. – Ты могла бы иметь все что пожелала. Дом, слуг, рабов, теплую постель, уважение, груды косметики и украшений. Молочные ванны. Беспрекословных мужчин. Спокойствие. Защиту. Я бы поставила земли Ворона на уши, лишь бы ты была довольна. Я могу сделать там почти все. Но я никогда! Никогда!! Никогда!!! Не предлагала тебе идти туда!!!

– Почему вы кричите?

Флоранс увидела стоящего в дверях Жо. Мальчик был в одних спортивных трусах. Возмущение на заспанном лице. Тощий, сердитый. За его плечом маячило испуганное лицо Мышки.

– Джозеф, выйди, пожалуйста, – пробормотала Флоранс.

– Но вы так кричите…

– Жо. Выйди. Отсюда. Пожалуйста. – От вибрирующего голоса Катрин снова зазвенели шкафы.

Жо открыл рот, чтобы возразить, но Мышка дернула его за руку, оттаскивая назад. Дверь закрылась.

– Ты его напугала, – сказала Флоранс, чувствуя как деревенеют скулы.

– Неужели?! Один раз потерпит.

– Он мой сын.

– Я знаю, Фло. Только мне наплевать. Класть я хотела на всех детей, эдиков с жанами, на вег-дичей, замки и короны. Мне только ты была нужна. Я могу выйти замуж за кого угодно, могу заняться проституцией, если только ты скажешь и объяснишь, зачем это нужно. Но я не могу продолжать делать то, что верно и быстро убивает нас обеих. Ты смотрела на меня с Эдиком и старела на глазах. Какого х..? Ты же всерьез собиралась выдать меня замуж. Ты спятила? Мадам менеджер осознает, что тогда нам непременно придется перестать спать вместе, перестать завтракать вместе, перестать говорить друг другу правду. Мы будем встречаться семьями, и иногда выкраивать часок, чтобы поспешно удовлетворить друг друга. Ни х… себе счастье! Я, может быть и б. дь, но не да такой же степени. За что я должна продать свое счастье? За твои моральные принципы? За дряхлые ценности европейской культуры? За снисходительное одобрение какого-то там общества? До пошло оно в жопу! Я сама леди и хозяйка. Я сама способна одобрять и судить. И я не торгую собственным счастьем.

– Я не хотела торговать твоим счастьем. Но ты не вечно будешь оставаться девочкой, свободной от предрассудков. Нужно подумать о будущем, – холодно сказала Флоранс.

– О будущем?! – Катрин засмеялась, словно плюнула в лицо. – И где у нас будущее, а, Фло? В супружеской постели Эдика?

– Тебе решать. Ты всегда можешь уйти в свою долину.

– Мне решать? Не будь тупой, – мне некуда от тебя деться, – лицо Катрин так страшно исказилось, что Флоранс зажмурилась. – Ну, почему я так люблю эту глупую добродетельную бабу?! А, что б вы все сдохли! Что мне стоило сейчас дрессировать вег-дичей или торговаться с корредами? У, дерьмо какое! Лучше бы я осталась под фанерной звездой, – Катрин жестко двинула ногой по стулу и пошла к двери.

Флоранс слышала, как хлопнула входная дверь. Стул еще покачивался на полу, – похоже его нержавеющие ножки выпрямить уже не удастся. Флоранс машинально глотнула из стакана, вкуса не почувствовала, и пошла к двери. В гостиной нелепыми фигурами застыли худой Жо, и маленькая, – чуть выше плеча мальчишки, Мышь. У кресла затаился, прижав уши, Цуцик. Флоранс нащупала перила, и поднялась наверх. Сил оставалось только рухнуть в подушку лицом.

– Они с ума сошли? – озадаченно спросил Жо. – О чем они так орали? Какие корреды? Из сказок? Или это сленг? Ты хоть что-то поняла?

Найни кивнула, по лицу ее текли слезы.

– Ну и как это понимать? – пробормотал Жо.

– Я не могу сказать, – убито всхлипнула Найни.

– Ты тоже сумасшедшая? – сердито поинтересовался парень.

Найни с готовностью кивнула.

– Понятно, – растерянно пробормотал Жо. – Но ты все равно не плачь, пожалуйста. Ведь все эти крики, – не наше дело, верно? Зря мы вылезли. Черт, я хотел их пригласить на парад. Мы сегодня стоим в почетном карауле у мэрии округа. Ты мне погладишь парадную форму?

– Конечно, – с некоторым воодушевлением кивнула Найни. – Вы сейчас кофе выпьете, Джозеф?

– Да, неплохо бы взбодриться, раз нас так рано подняли. Только давай выпьем вместе. И, пожалуйста, не называй меня – Джозеф. И, вообще, извини за вопрос, – сколько тебе лет?

Найни подняла очки на блестящую челку, вытерла глаза, и посмотрела на юного дурачка:

– Я уже совершеннолетняя, мистер кадет. Тебе со сливками или черный?

– Со сливками, конечно, – Жо озабоченно поднял искалеченный стул и занялся погнутыми ножками.

Когда Найни поставила готовый кофе, мальчик оставил тщетные попытки придать подбитому стулу устойчивое положение.

– Ну и удар. Катрин могла бы в Премьер-лиге играть. Слушай, Найни, ты тоже занимаешься спортом?

– Иногда, – коротко сказала девушка.

Жо посмотрел в ее печальные глаза и хмыкнул:

– Женщинам присуще предавать чересчур много значения громким словам и воплям. Ладно, раз мы уж были свидетелями всего этого, – мальчик неопределенно обвел рукой кухню и посмотрел на вмятину на холодильнике, – как ты думаешь, может женщина всерьез любить женщину?

Найни придвинула ему блюдо с круассанам и заметила:

– Мне кажется, и мышей можно всерьез любить…

* * *

Флоранс проснулась, когда за окном было солнце. За часами на сей раз тянуться было незачем, – «Тиссо» тикали на руке. Почти четыре часа дня. Прекрасно, – выходной выдался солнечным. Чудный праздничный денек. Даже одеваться не нужно. Флоранс села и попыталась поправить платье. Никогда не спала одетой. Ну, сегодня начинается новая жизнь. Внутри уже было по-новому, – пусто и чисто. Только голова слегка ныла. Впереди целая эра спокойствия и простоты, – головная боль пройдет, исчезнет сумасшедшая служанка, пес перестанет воровать туфли, а по ночам можно будет высыпаться, а не изматывать себя извращенным сексом.

Туфли действительно были на месте. В верхней гостиной царила нежилая тишина. Цуцика не было, лишь за дверьми веранды как обычно щебетали птицы. Флоранс в нерешительности остановилась перед дверью в комнату Катрин. Нет, стучать в дверь пусть даже бывшей любовницы – много чести. Флоранс осторожно повернула ручку двери: постель нетронута, обычно разбросанной одежды нет. Не ложилась. Или уже уехала.

С веранды Флоранс увидела стоящий рядом с домом "Ягуар" и испытала совершенно никчемное, обманчивое облегчение. Что хорошего? Возможно, машина означает лишь еще одно мучительное и громогласное объяснение.

Флоранс приводила себя в порядок медленно и тщательно. Казалось, – вот-вот раздадутся шаги, зацокают когти. Нет, – никто не мешал мадам Морель приходить в себя.

Флоранс выпила одну таблетку, потом другую, – и голова, и сердце перестали ныть. Можно было выбираться в мир.

Она столкнулась с Мышкой уже на дворе, у входной двери. На руках Найни были резиновые перчатки, и она тащила черный мешок для мусора.

– Доброе утро, Флоранс, – служаночка чопорно вздернула нос. – Прекрасно выглядите. Простите, я брала вашу машину. Отвозила Жо в город. В парадной форме добираться на автобусе ему было не совсем удобно.

– Очень хорошо. Спасибо. Что в мешке? Вещи собираешь?

– В мешке – мусор. Я убираю в гараже. Приказа собирать вещи не было, – в голосе Мышки проскользнуло что-то весьма напоминающее угрозу.

– Хорошо. А где Цуцик?

– Забился в гараж и пытается спать. Если вас интересует, где Госпожа, – то она уехала в город.

– Зачем? – растерянно спросила Флоранс. – То есть, на чем она уехала? Обе машины ведь здесь?

– Госпожа уехала на автобусе. Она не садится за руль после спиртного. В дом она не заходила. Умылась под садовым краном и сразу уехала. Сказала, что хочет посмотреть на праздник и парад.

– Какой парад? Какое спиртное? – довольно сердито поинтересовалась Флоранс.

– Мадам, в этой стране принято праздновать День взятия Тюрьмы, – высокомерно объяснила Мышь. – Если вы помните, – парад, фейерверк, лазерное шоу, и все такое. Что касается спиртного, то я как раз иду убрать, – девушка ткнула тонким пальчиком в пустую бутылку лежащую у машины.

– Она это выпила одна? – в ужасе пробормотала Флоранс. – Целую бутылку этого пойла?

– Это не пойло, – нагло заявила Мышь, – а очень качественный джин. Я сама покупала.

– Но она же пьяна как сапожник. Как ты могла ее отпустить?

– Госпожа не бывает пьяной. Она или чуть выпившая или спит. Ей нужно было расслабится. Кто виноват, что Госпоже стало неуютно в доме?

Взгляда Мышка не отводила и Флоранс видела в неестественно ярких глазенках откровенную угрозу. Невыносимо хотелось врезать девчонке по щеке, так чтобы очечки улетели в подстриженные кусты, а линзы запрыгали по ступенькам. Флоранс крепко переплела пальцы и надменно улыбнулась:

– Я понимаю, что кое-что меня теперь не касается. Но кое-что не касается и тебя, слайв. Я еду работать. Позавтракаю в городе.

– Как пожелает мадам, – с явной ненавистью прошипела Мышь.

* * *

Добираться до площади Бьиен пришлось долго. Часть бульваров оказалось перекрыта. На других торчали полицейские патрули и организовывали одностороннее движение. Собственно, так было все последние дни, просто оптимальный маршрут выбирала Катрин, что очень экономило время. Над городом, несмотря на довольно свободные от транспорта улицы, стоял стойкий запах горелой резины. Машинально слушая радио, Флоранс с некоторым удивлением узнала, что парад и большая часть торжеств отменена. Шли какие-то бесконечные демонстрации протеста. В некоторые округа города полиция настойчиво рекомендовала не ездить. Что на этом испорченном празднике делает Жо в своих аксельбантах, и пьяная независимая девица, представить себе было трудно. Впрочем, вполне возможно, что оба уже приплелись домой.

Сторож встретил нового менеджера с явным удивлением. Впрочем, Флоранс уже здесь бывала, и была допущена в здание беспрепятственно. Она ходила под высокими потолками, рассматривала массивные дубовые балки перекрытий. Облезшая штукатурка, старинный темный кирпич, – здесь можно оставить все как есть. Вполне рыцарская атмосфера, будь она проклята. Конечно, необходимо четкое зонирование помещения. И с освещением придется повозиться.

Флоранс коротко стучала по клавишам ноутбука, – формулировала первоочередные задачи. Думать нужно над конкретными проблемами. Над очень конкретными. Например, – размещением бара. По сути его можно оставить и у входа, и в том углу…

Привыкший к присутствию бледной и красивой дамы, сторож сидел за своим столом, где бормотал переносной телевизор. Судя по обрывкам комментариев, нынешний праздник выливался в совершенно неформальное событие. Диктор просто захлебывался от азарта.

В восемь часов вечера у Флоранс, занятой предварительным расчетом количества посадочных мест, зазвонил мобильный телефон.

Глава 11

Шестеро посетителей кафе и оба официанта не отрывали взгляда от большого экрана телевизора. Футбол прерывался выпуском новостей не реже каждых пяти минут. Катрин с вялым интересом следила за возбужденно тараторящей головой на экране. Изредка болтовня сопровождалась коротким видеорядом, – съемочные группы «Канала 5» явно не успевали за событиями. Потом по дивно-зеленому полю вновь принимались носиться взмыленные футболисты.

Катрин пила уже четвертую чашку кофе. Вообще-то, куда больше хотелось ледяной минеральной воды. Но бывают такие тупые женщины, которым при похмелье полезнее пить кофе. Да, джина было принято многовато. Давненько отставная сержант не дезинфицировала себе желудок и печень с таким тщанием. Ничего, теперь будет время и повод наверстать упущенное.

Все так плохо, что остается лишь жалеть, что под рукой нет еще бутылки

Новый выпуск новостей, – демонстранты блокировали площадь Республики. Что они все блокируют и блокируют? Хотя, площадь Республики это, кажется, Северный вокзал? Прямо как взрослые. Мосты, вокзалы, почта, телеграф, Интернет-кафе и уличные туалеты. Туалеты – в первую очередь. Они здесь в дефиците. Дурдом какой-то. Нашли время для уличных развлечений. Сейчас и без рокаев жить не хочется.

Трое мужчин оживленно переговаривались. Тоже что-то про Северный вокзал мелют. Когда болтали быстро, да еще перебивая друг друга, Катрин плохо улавливала подробности. Да хрен с ним. Главное, на нее внимания не обращают. Вот так, – стоит набросить поверх платья старую джинсовую куртку, что валялась в багажнике "зверя" и предназначалась исключительно для хозяйственно-ремонтных работ, – и на тебя никто не взглянет. Ну, еще пришлось ноги подальше под столик задвинуть, чтобы на коленки не косились.

Тухлая страна. Им что коленки бабские, что футбол, что "волнения мультикультурной молодежи", – все едино. Сидят, смотрят, обсуждают, – нервов тратят меньше чем на финале кубка страны. А ведь это мультикультурное хулиганье им всех туристов разгонит. Кому нужен Королевский музей, модерновая Пирамида, и прочие обелиски, когда сомнительные элементы гордо заявляют во всеуслышанье, что сии культурные центры уже взяты "Зелеными бригадами равенства" под контроль и охрану? Кстати, совершенно непонятно, зачем этим буйным бандитам древнеегипетские ценности и шедевры Возрождения? Грабили бы универмаги, – оно куда понятнее. Хотя, кажется, "Галерею Бадер" уже, – того, – "пощупали".

В "Галерею" Катрин как-то возила подруга, – взглянуть на настоящий шик. Эх, Фло, – посмеяться над тряпками "от кутюр" тебе хватает независимости и юмора, а в личной жизни…

Последствия джина тупо постукивали в правом виске. Нужно еще чашечку кофе заказать. В общем-то, умеют в этой стране кофе варить. Жаль, любить по-настоящему местным стойкости не хватает.

Осторожно звякнул и завибрировал телефон. Громких сигналов Катрин давно избегала. Скромнее нужно быть. И в мелодиях, и в полифониях, и в требованиях к собственной личной жизни. Мечтательница ты дурная, а не отставной сержант.

На дисплее повидавшего виды, надежного мобильника отобразился номер Флоранс. Странно, Катрин была уверенна, что подруга (бывшая? брошенная? оставленная? ушедшая?) сейчас разговаривать не захочет. Тем более по телефону. Впрочем…, если глупая сержант в главном заблуждалась, стоит ли удивляться неожиданному звонку? Только говорить не о чем. Правда, – не о чем. Злость и обида утонули в джине. Тоска осталась плавать как нефтяная пленка. Сгущается, падла, с каждой минутой. Но тоску коротким разговором не прогонишь. Ругаться снова? Нет, – как бы не сложилось с Фло, ругаться и выяснять отношения сержант больше никогда не будет. Постыдно, как будто сама себе в морду плюешь. Слушать примирительные извинения? Даже если Фло надумала мириться, вряд ли ее извинения будут искренними. Права она. Кругом права. И она это знает, и ты знаешь, дура недоношенная. Только, оказывается, вечно жить по-умному нельзя. Ну, может быть, жить-то как раз можно, а вот любить – не получается.

Пока Катрин придавалась философским раздумьям, телефон трепыхнулся в последний раз и утих. На дисплее осталась укоризненная надпись, – "непринятий звонок". Нехорошо. В любом случае, Фло заслуживает честности. Только трудно. Вот черт, трудно ткнуть пальцем в кнопку и услышать голос женщины, с которой еще вчера говорить было легче, чем дышать? Ну и мразь же ты, сержант.

Ругать себя Катрин вообще-то любила, но и сладострастному мазохизму ей предаться не дали. Снова дернулся телефон, – на этот раз беспокоила хозяйку Мышка. Видимо, истинная мазо почувствовала серьезную конкуренцию.

– Что? – тихо рявкнула Катрин в трубку.

– Я виновата, Госпожа, – торопливо выдохнула Мышка. – Простите. Звонила Фло. Она считает, что вы не хотите брать трубку. Кажется, что-то случилось с Жо. Я осмелилась…

– Потом поговорим, – буркнула Катрин и отключилась.

На этот раз палец безо всякого внутреннего сопротивления ткнул любимую кнопку. Где-то, из "соты" в "соту" полетел сигнал.

– Катрин? Я думаю, ты сейчас не очень хочешь со мной говорить, но… – голос Флоранс звучал ровно. Слишком ровно. Так подруга говорит лишь, когда очень волнуется. Или злится.

– Я просто задумалась, – пробормотала Катрин.

– Понятно, – вот сейчас голос Флоранс дрогнул. – Извини, но мне срочно нужен твой совет. Жо еще днем уехал на парад. Тогда торжества еще не отменили. Теперь мальчик застрял в мэрии. Он позвонил, предупредил что задержится. Успокаивал. Но, по-моему, там твориться черт знает что. Он сказал, что демонстранты блокировали здание, и выходить на улицу никому из оказавшихся в мэрии людей настоятельно не рекомендуется. Возможно, их не выпускают? Как ты думаешь, его можно оттуда вытащить? Ему всего тринадцать, и я…

– Где он застрял?

– Мэрия VIII округа. Это улица Шайлот. Там недалеко Гранд Отель и сквер с памятником Меровингам.

– Хорошо. Ты сама где находишься?

– Я в офисе. В смысле в этом сарае на площади Бьиен. Что мне делать? Здесь работает телевизор и мне страшно.

– Потерпи минуту-другую. Я перезвоню.

Катрин поводила пальцем по столу, слегка развезла капли кофе. Вот жрешь ты, свинюшка, всегда неопрятно. Так, вспомним, – дуга реки, мосты, вокзалы, станции метро, – карта в голове засела крепко, только ориентироваться мешали бесконечные музеи, оперы и соборы. Набьется же в память всякая дрянь.

Катрин взяла телефон:

– Мышь, пулей ко мне. Возьми степлер для толстых папок. Потеряешь секунду, – удушу. Правила нарушай осторожно. С полицией – вежливо. Жду у перекрестка Тира. По дороге внимательно слушай радио. Все о районе VIII мэрии. Вперед.

Глоточек теплого кофе и можно перезвонить Флоранс.

– Фло, не волнуйся. Я подъеду туда, посмотрю, что там за демонстрация.

– Но, Кэт, я же…

– Ты туда скорее всего не доберешься. Мне вдвое ближе, а тебе придется пробиваться через центр, да еще через мосты. Нереально. Мосты у полиции хватило ума перекрыть. Можно на метро, если оно еще ходит, но я бы так рисковать очень не советовала. Тебя под землей придется искать значительно дольше, чем Жо в мэрии.

– Но я же не могу…

– Ты сейчас почти ничего не можешь, – Катрин старалась говорить мягко, – ты далеко, и ты не готова к прогулкам по резвящимся улицам. Лучше всего тебе отправится домой. Очень осторожно. Двигаясь по набережной де Гарэ, доберись до окружной дороги. Крюк великоват, – но, скорее всего, потом до Лиласа ты доберешься без особых проблем. Если выедешь сейчас же. К ночи ситуация скорее всего ухудшиться.

– Да, в Центре сейчас стреляют, – в голосе Флоранс, наконец, проскочила паническая нотка.

– Так ведь уже которую неделю, то стреляют, то машины жгут, – насмешливо напомнила Катрин. – Сегодня в Центре, завтра еще где-нибудь. Что здесь нового?

– Но еще даже не стемнело, а там творится неизвестно что.

– Ну, так сегодня же праздник. Будет туристам что вспомнить.

– Кэт, я не смогу сидеть дома и ничего не делать. Наверное, я должна…

– Наверное, ты должна успокоится, помолчать и решить, что ты намеренна делать. Ты спросила моего совета, – ты его получила.

Слышно было, как Флоранс коротко выдохнула. После секундной паузы она сказала:

– Хорошо. Ты в этой ситуации лучше знаешь что делать. Я поеду в Лилас. И буду просто сидеть и ждать. Если туда сумею добраться.

– Постарайся добраться. И сиди там не просто так, а с телефоном, – нам почти наверняка понадобится связь. Если тебе не трудно, постарайся успокоить Мышь. Она порой склонна впадать в панику. Я позвоню.

На улице ощутимо пахло дымом. Прохожие почти не попадались. Катрин быстрым шагом направилась к месту встречи. Мышка должна подъехать минут через двадцать. Летний сумрак уже наплывал на город, и казалось, запах дыма становится сильнее. Мимо с воем и миганием пролетели две пожарных машины, яркие и шикарных как огромные игральные автоматы. Забавные здесь праздники. Вслед за пожарными машинами на скутерах пролетело десятка два тинэйджеров. Все с рюкзаками, морды повязаны платками, капюшоны наброшены на головы. С заднего мотороллера что-то азартно орал черномазый паренек в желто-оранжевой камуфляжной куртке. Надо думать, – командир этого гоблинского эскадрона. Катрин покачала головой, – это что ж, детишки уже за пожарными машинами охотятся? Остальной транспорт уже пожгли?

Девушка завернула за угол. Запах дыма стал сильнее. На следующем перекрестке, Катрин пришлось перейти на другую сторону, обходя пылающий "Фольксваген". Несколько человек глазело на ярко горящую машину. Вокруг машины валялись зонтик, женская сумочка, еще какие-то вещи. Но ни пострадавших, ни крови видно не было.

Вдруг зажглись уличные фонари. Вроде бы рано для иллюминации. Сразу стало хуже. Вечерний сумрак, сгущенный дымом, превратился в какую-то нехорошую призрачную ночь. Катрин стало не по себе, и она ускорила шаг. Каблуки слишком громко постукивали по тротуару. Навстречу попалась парочка клошаров с мешками. У одного из мешка нагло волочился кабель с электровилкой. Отягощенные ношей мужи всё же нашли в себе силы смерить одинокую девушку оценивающими взглядами. Нехорошо. Бомжей Катрин сроду не боялась, но если даже эти хорьки занюханные на приличных девушек так плотоядно поглядывают, – видать дело идет к полной анархии. Нужно бросать эту привычку, – выглядеть приличной девушкой. Катрин бегло огляделась, и, подняв подол платья, отцепила клипсу ножа от трусиков и переложила крошечное оружие в карман куртки. Так надежнее будет.

"Ягуар" уже стоял на назначенном месте. Мышь, похоже, установила рекорд гонок по пригородным шоссе. Катрин стремительным шагом направилась к машине, и Найни тут же выскочила навстречу. Личико у нее было испуганное, а на обычно аккуратненьком носике блестели бисеринки пота.

– Не трясись, – приказала Катрин. – Добралась?

Мышка кивнула и живо забралась на пассажирское место.

– Я проскочила. На бульваре, – прямо через разделительную, – там заграждение повалено. Быстро получилось.

– Молодец. Полиции не было?

– Только у кольцевой дороги. Человек пятьдесят. Машины все в решетках. И оружие.

– Понятное дело. Ты привезла?

Мышь заползла между сидений и принялась возиться. Спортивная курточка ее задралась, и под футболкой обнаружились угловатые очертания "Глока". Катрин крепко шлепнула девчонку по маленькой заднице.

– Это еще что, а, слайв?! Приказ был?

Мышь ойкнула и пролепетала:

– Но как же… Вы же сказали, привезти…, – девушка, наконец, выудила откуда-то снизу большую начатую картонную коробку с печеньем.

– Черт! Я же ясно сказала, – только мое оружие, – Катрин отобрала печенье, сунула несколько хрустящих кружочков в рот, остальное высыпала на заднее сидение. Под печеньем оказался пластиковый сверток: "Беретта 92" и три кожаных чехла-подсумка с патронами.

– Ненавижу без штанов ходить, – процедила Катрин, возясь с собственной одеждой. Под платьем крупный пистолет решительно некуда было пристроить. Катрин, шипя ругательства, попыталась устроить "Беретту" под проймой куртки. Пистолет держался, но куртка предательски перекашивалась.

– Свою куртку давай, – рыкнула Катрин.

От Мышкиной спортивной курточки пришлось оторвать рукава. Найни держала, Катрин поспешно полосовала ножом. Получившийся жилет удалось натянуть под джинсовую куртку. Светлый капюшон болтался за спиной и не слишком гармонировал с остальным туалетом, зато пистолет кое-как удерживался под рукой.

– Как же я платья ненавижу, – скривилась Катрин и посмотрела на джинсики Мышки. Та с готовностью потянула молнию брюк.

– Совсем спятила? – Катрин невольно засмеялась. – Из твоих портков мне только шорты получатся, а трусы как-никак на мне уже есть. Или ты мне предлагаешь тебя естественным образом успокоить?

– Как можно. Может, когда вернемся… – нахально пробормотала Мышка, и тут же получила подзатыльник.

– Кончилась твоя демократия. Развели сообща гниль, – сообщила Катрин.

– Ну и хорошо, что кончилась, – прошептала Найни. – Мне как-то не по себе было.

– А сейчас "по себе"? – Катрин поспешно развернула план города.

– Нет, но… Мы как поедем, Госпожа?

– Молча мы поедем. Сейчас подброшу тебя до автобусной станции, и ты направишься домой.

– Но, Госпожа!

– Заткнись. Ты, что, претендовала на роль ударного пистолетчика? Как же. Мы здесь живем в статусе добропорядочных иностранных граждан. И вообще, я обещала никого больше не убивать. И не косись так своими линзами, – выглядишь уродски. Как бы у меня с Фло ни повернулось, – я, то, что обещаю, – выполняю.