Текст книги "Европейский сезон (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 5

Яство бретонской кухни оказался не таким уж отвратительным. Потом Мышка подала кофе. Помешивая ложечкой в чашке, Флоранс решительно сказала:

– Найни, мне бы очень хотелось с тобой поговорить.

Катрин встала:

– Пойду я, пожалуй, повторю спряжения.

– Кэт, я не это имела в виду, – испуганно сказала Флоранс.

Мышка умоляюще смотрела на хозяйку.

– Вы без сомнения сами разберетесь, – сказала Катрин. – Мне потом Цуцик доложит, чем дело кончилось.

Пес, дремлющий возле холодильника, согласно приоткрыл один глаз.

– Кэт, пожалуйста, останься, – сказала Флоранс.

– Вам без меня будет спокойнее. Но я не готова обещать, что не буду подслушивать, – Катрин вышла и прикрыла дверь.

Флоранс мрачно помолчала, потом взглянула на Мышку:

– Раз нас бросили, придется разбираться самим.

– Да, Флоранс.

– Тогда будь добра, налей себе кофе и сядь.

Мышка с чашкой осторожно опустилась напротив хозяйки дома. Флоранс смотрела на худенькие плечи под коричневым платьем, на маленькие кисти рук, и пыталась сосредоточиться. Черт, как может Кэт лупить этого ребенка?

– Найни, у нас как-то не было времени познакомиться поближе.

Бровки девчонки испуганно взлетели на лоб:

– В каком смысле?

Флоранс не удержалась и хлопнула ладонью по столу:

– Совершенно не в том смысле! Оговорим сразу: я ни в коей мере не принадлежу к SM субкультуре, не имею на тебя сексуальных видов, и никогда не стану домогаться интимных услуг. Речь идет о тебе как о свободной личности. Заодно поговорим о нашем меню.

Мышка заморгала:

– Вам не понравилось? Я пересолила?

– Было вкусно. Но объясни мне, – почему сначала мы сидим на жесточайшей диете, потом лакомимся таким убийственно жирным блюдом?

– Почему же убийственным? – девчонка подскочила, поспешно вытащила из кухонного столика солидную папку. Флоранс увидела толстую стопу листов распечатанных на принтере. Мышка быстро распахнула отмеченную цветной закладкой страницу: – Вот, насчет жиров, …… Превышает норму на одиннадцать процентов, но зато на завтра я планировала очень легкий рыбный салат, и в целом баланс недели будет выдержан полностью.

Флоранс посмотрела на нее с интересом. Аккуратная папка, абзацы рецептов, выделенные цветными маркерами, десятки разноцветных закладок, – Флоранс и сама предпочитала хорошо организованное делопроизводство.

– Ну, допустим. Но почему такие резкие метания? Неделю назад, ничего подобного бараньему бретонскому чуду в меню не присутствовало. Так в чем здесь гастрономическая сверхзадача?

Найни в отчаянии развела руками:

– О какой сверхзадаче может идти речь? Я блуждаю в потемках. Вы мне не даете абсолютно никаких распоряжений. А Госпожа всегда игнорировала вопросы приготовления пищи. Вы со мной почти не разговариваете, – смотрите как на мелкого паучка – и раздавить рука не поднимается, и смысла во мне нет никакого.

– Не сгущай краски. Я совсем не думаю так.

– Вы еще хуже думаете! – яростно пискнула Мышка. – Я знаю, что вы предпочли бы, чтобы я просто исчезла. Вполне вас могу понять. Я бы ушла, если бы могла. Но я не могу. Абсолютно-абсолютно не могу! Остаться без Госпожи для меня хуже смерти.

– Стоп! – Флоранс грохнула по столу, так, что подскочили чашки и испуганно тявкнул Цуцик. – Пока я здесь, ни о каких смертях, пулях в затылок и прочих специфических решениях проблем, речи идти не может. Кэт мне обещала, что смертей не будет, и уж в этом вопросе я уступать не собираюсь.

Мышка сидела, прижав ладони к щекам, из ее глаз катились слезы. Флоранс встала, оторвала от рулона бумажное полотенце, сунула девчонке. Другим полотенцем принялась вытирать разлитое кофе. Мышка, одной рукой утирая слезы, бросилась помогать.

– Фу, – пробормотала Флоранс, – мы ведем себя отвратительно. Причем, – обе. Найни, сядь, пожалуйста, и справься со своими слезами. Линзы потеряешь. Я и сама разберусь с уборкой. Когда-то я умела вытирать столы.

Найни едва слышно всхлипывала. К ней подошел Цуцик, неуверенно ткнулся головой в колени. Флоранс, стараясь, чтобы руки не дрожали, налила кофе.

– Спасибо, – хлюпнула Мышка.

– Не за что. Найни, я не собираюсь тебя выгонять. Это действительно невозможно. Нам нужно найти общий язык или… Собственно, иного выхода нет.

Мышка высморкалась в скомканное полотенце:

– Но, Флоранс, зачем находить со мной общий язык? Я могу сделать все, что вы прикажете. Неужели это не понятно?

– Для меня это не выглядит таким уж однозначным.

– Но почему? – девчонка смотрела с изумлением. – Ведь Госпожа вас любит, а вы любите ее. Разве не логично, что я принадлежу и вам? Как может быть по-другому? Я давно это знала. Еще когда мы искали вас. Я ведь помогала, как могла. И я, и бедный Ричард.

– Найни, у меня голова идет кругом. Я не владею рабами. По-моему, рабовладение в наше время совершенно противоестественный атавизм. Я люблю Кэт, но в этом вопросе совершенно не могу понять и принять её позицию.

– Но вы поймете со временем, – с уверенностью прошептала Мышка. – И поймете что я – слайв. Это куда больше чем рабыня.

– Найни, мне очень трудно понять твою гордость.

– Госпожа тоже не сразу приняла меня такой, какая я есть. Но я изменилась. Почти до неузнаваемости. Хотя, кому меня узнавать? – Найни засмеялась сквозь слезы. – Видели бы вы меня два года назад. Я хороший слайв. И я хорошая прислуга. Флоранс, вы ведь можете меня пока воспринимать как горничную?

– Найни, ты очень хорошая прислуга, но вся проблема в том, что ты не прислуга.

– Но я же очень стараюсь. Если вы будете мною командовать, у меня будет получаться лучше. А потом вы привыкните к моей ненормальности.

– Стоп-стоп, – Флоранс предостерегающе развела руки, – по-моему, ты совершенно нормальная. Несколько экзальтированная и предпочитающая нестандартные сексуальные отношения, но совершенно нормальная. Если и были психические отклонения, то Кэт их из тебя, хм, выбила. Поэтому я хочу заключить с тобой соглашение как с вполне дееспособным и адекватным человеком.

– Да, мадам. Я готова на любые условия. Хотя я обязана вас предупредить, – я все-таки ненормальный человек. Лишь потому, что я начала это четко осознавать, я способно вести нормальную жизнь.

– Так, – будем считать, что я этого не слышала. И не нужно "мадам". Ты называла меня Флоранс, вот и продолжай. Итак: ты прислуга, и ты получаешь плату за свою домашнюю работу.

– Зачем…

– Найни, я не люблю, когда меня перебивают подчиненные. Ты позволишь мне закончить?

– Да, конечно, – Мышка смотрела с явной обидой, но и с облегчением.

– В твои обязанности входит обсуждение со мной хозяйственных вопросов. В том числе и согласование меню. Лучше нам обходиться без сюрпризов. Я не собираюсь вдаваться в каждую мелочь, но тебя, бесспорно, не должно затруднить потратить несколько минут на ознакомление меня с планами на день. И еще, – ты прекратишь выглядеть и вести себя как узник концлагеря. Чуть более позитивная одежда, некоторый уход за собственным лицом, – подобные проблемы не станут неразрешимой задачей для тебя? И чуть больше улыбайся. Мне не хочется объяснять сыну, почему девушка, живущая в моем доме, имеет столь загнанный и запуганный вид. Кстати, я настаиваю, чтобы ты ограничивала свое рабочее время. Никаких восемнадцати часов в сутки. Будь любезна отдыхать и развлекаться. Не знаю, насколько слайв разрешено ходить в кино и встречаться с молодыми людьми. Если ты не сможешь просветить меня на сей счет, я обращусь непосредственно к Катрин. И последнее, – поскольку я самым деспотическим образом беру на себя руководство в хозяйственном отношении, нельзя ли избежать этих жутковатых сессий по понедельникам? Просчеты и упущения, если они будут, мы будем разбирать с тобой самостоятельно, Катрин не за что будет тебя наказывать. Кажется, все. Можешь изложить свои возражения и сомнения.

Мышка взглянула довольно странно:

– Флоранс, а вы ведь очень похожи на Госпожу. Спасибо что сказали как мне себя вести. Мне будет намного легче. Надеюсь, я вас не разочарую. Только я очень прошу, – не лишайте меня счастья получить наказание от руки моей Госпожи. Для меня это очень важно. Если бы вы знали, какого труда мне стоит сдерживаться, когда Госпожа в отъезде. Я вас очень прошу!

– Хорошо, давай пока оставим этот вопрос. В конце-концов, решать его в отсутствие Катрин будет несколько самоуверенно с нашей стороны. Согласна?

– Да-да, конечно, – Найни закивала и с каким-то отчаянием попросила, – Вы можете уделить мне еще несколько секунд? У меня есть одна просьба.

– Конечно, Найни. Полагаю, нам необходимо обсудить еще много вопросов.

Неожиданно Мышка оказалась стоящей перед ней на коленях:

– Пожалуйста, пообещайте, если Госпожа куда-то уедет, вы замените ее. Я чувствую себя в одиночестве очень больной.

– Ты имеешь в виду, – буду ли я тебя пороть? – в некотором ужасе пробормотала Флоранс.

– Как пожелаете. Любой способ наказания. Мне будет необходима ваша крепкая рука.

– Это совершенно невозможно. Я просто не в состоянии что-то такое…

– У вас получится. Легко получится. Я вижу.

Флоранс неожиданно для себя опустилась на колени и сжала узкие запястья девчонки:

– Что ты такое несешь? Я никогда не била человека. Но это не имеет значения, – если не будет Кэт, не будет и меня.

– Я знаю, что вы ее очень любите. Я – тоже. По-своему. Не ревнуйте, пожалуйста. Если не будет Госпожи, – не будет нас троих.

– Договорились, – вздохнула Флоранс. – Кошмар какой-то. Кто тогда позаботиться о звере? – она кивнула на озадаченно следящего за происходящим Цуцика.

Мышка заулыбалась сквозь слезы.

– Давай закончим эту ужасную сцену, – прошептала Флоранс. – Перед псом стыдно. И нам еще нужно обсудить кучу вполне реальных проблем. Вставай.

Когда Цуцик выбрался в гостиную, хозяйка сидела на корточках, прислонившись спиной к стене рядом с дверью на кухню. Щеки хозяйки были мокрые. Цуцик ткнулся носом ей в плечо.

– Какая я дура, – прошептала хозяйка, обнимая пушистую шею.

Цуцик снисходительно шевельнул хвостом. На взгляд пса было крайне маловероятным такое скопление дур в одном месте. Да и с чего бы всем этим женщинам так внезапно поглупеть?

– Да я и сама знаю, – прошептала Катрин. – Пойдем пробежимся, а?

Вот это дело. Пес поскакал к вешалке, где висел поводок. Никчемная штука, но без нее здесь гулять не пускают. Напридумывают Европ.

Ночь была самая, что ни на есть летняя – душная. Футболка на спине промокла. Цуцик галопировал рядом, как ни в чем ни бывало. Катрин часто завидовала псу, – вроде уроженец севера, и шубу никогда не снимает, а все ему нипочем, только язык вывалит до земли и носиться. Самой было труднее, – язык далеко не высовывается, в нос и в горло лезет запах асфальта, выхлопных газов, пластика и краски. И это в тишайшем пригороде, где вечером и машину-то едва встретишь. Особняки замерли вдоль почти сельской улочки, старые деревья высятся караулом, невысокие, заросшие плющом заборчики выглядят так многозначительно, будто по ним ток пропущен. В Лиласе обитают люди солидные, уважающие частную собственность. Ни миллионеры, конечно, но всерьез примеривающиеся к такому статусу. Разумные рассудительные буржуа, вроде правильных топ-менеджеров.

Катрин подумала о том топ-менеджере, что сейчас пытается придти к логически обоснованному выводу, – пороть прислугу или не пороть, и невесело улыбнулась. Это ты виновата, товарищ сержант, натащила невесть кого. Этот хвостатый, что радостно столбики у заборов обнюхивает, еще ничего. Вот Мышь… Сложно, сложно, сложно…

Даже дышать сложно. Проклятый асфальт. Иногда на Катрин находило, – начинала почти задыхаться. Вроде привыкла, – последнее время постоянно в городе, а если и не в городе, то в местах весьма далеких от эталонов экологической безопасности. То развалины горящие, то солярой воняет. А на станции под названием Орехов, когда эшелон с мануфактурой горел, вообще дышать нечем было. Там еще добрая сотня пулеметов лупила, и ничего, – кое-кто скакал не хуже Цуцика, да еще стрелял вполне исправно.

И все же, все же…

Легкие помнили совсем другой воздух. Если голову задрать к раскачивающейся луне и верхушкам деревьев, – почти похоже. Там конечно, иная луна, – даже две луны. И звезды другие, и свобода со всех сторон.

Забудь, совсем забудь.

Катрин ускорилась. Цуцик, рыкнув от восторга, устремился следом. Он привык к рваному темпу движения хозяйки, – Катрин старалась чередовать стремительные рывки с бегом равномерной, почти старческой трусцой. Утром от таких фокусов лучше было воздержаться, – добропорядочные соседи вполне могли позвонить в полицию, настучать на психованную бегунью. Сейчас, под покровом темноты девушка выжимала из мускулов все что могла. Длинные тренированные ноги несли так, что ветер свистел в ушах. Цуцик возглавлял гонку. Флаг пышного хвоста мелькнул влево. Катрин вслед за псом влетела в рощу. Ровненькая, выложенная плиткой, тропинка уводила прямо. Пес и девушка не преминули свернуть. Места были знакомые, – Катрин с разбегу взлетела вверх, ухватилась за толстую ветвь, попыталась подтянуться, и с хрустом полетела на землю, – сук не выдержал веса человеческого тела. Девушка покатилась по траве, села. Задыхаясь, засмеялась:

– Ну и дерьмовые здесь деревья.

Цуцик радостно прыгал вокруг, – дерьмовые, конечно, но все равно здорово, можно поскакать козлом, покататься по траве, и пописать хоть под каждый ствол.

– Что ты, обормот, радуешься? Забыл наш настоящий лес? – Катрин ухватила пса за ошейник, попыталась повалить. Цуцик тихо рычал и звонко клацал зубами, – повалить его было трудно, но хозяйка честно пыталась. Наконец, Катрин поднялась на ноги и принялась вытряхивать из капюшона футболки набившийся туда мусор. Пес исчез в темноте, – торопился раздать деревьям побольше "SMS". Рощица размерами не впечатляла, – всего шагов пятьдесят на сто, но волноваться не стоило, – Цуцик четко знал границы отведенной свободы. Катрин скинула футболку и хорошенько вытряхнула, – кто-нибудь увидит полуголой, хрен с ним, – мало ли здесь эксбиционисток бродит? Хм, извращенок с собаками, наверное, мало. Могут и арестовать.

Из кустов вынырнул Цуцик, чихнул.

– Что, след кабана унюхал? Да уж, здесь, наверное, какой-нибудь герцог со своими графьями охотился. Только давненько это было. Не видать нам нынче кабанятины. Пошли домой?

Цуцик без особой охоты повернул к тропинке. Девушка с собакой вышли из рощи, Катрин начала обратный путь легкой рысцой. Где-то вдалеке взвыла полицейская сирена.

– Вот, – очередная облава на бродячих собак.

Цуцик посмотрел укоризненно. Глупых шуток он не понимал.

– Не напрягайся. Опять каких-нибудь поджигателей ловят.

Быстрый темп, – медленный, – очень быстрый. И не забывать смотреть по сторонам, – вдруг кто-то из местных обитателей подошел к ограде покурить или взглянуть на звезды? Катрин двигалась очень тихо, – кроссовки бесшумно опускались на тротуар. Только шорох движения, чуть слышное позвякивание карабина на обвязанном вокруг бедер поводке, да стук когтей пса. Скучный городской спорт.

На кухне все еще разговаривали. Видимо, согласование долгосрочного меню шло непросто. Катрин пошла переодеваться.

…-Так что она все-таки любит больше? – настаивала Флоранс, почесывая переносицу кончиком ручки – гладкость лакированного «Соннета» успокаивала. Перед хозяйкой и Найни лежали десятки исчерканных листов. Общий план был согласован, но теперь речь зашла о личных предпочтениях, и добиться от Мышки чего-то определенного, оказалось невозможно.

– Честное слово, – не знаю, – взмолилась Найни. – Я пыталась понять, но не смогла. Когда Госпожа голодна, она заглатывает все подряд. Как пылесос. Когда ей есть не хочется, – она не ест. И никогда ничего мне не заказывает.

– Это я поняла. Но все-таки, предположения у тебя есть? Должна же она что-то любить больше.

Мышка посмотрела жалобно:

– Наверное, – мясо. Дичь. Например, – дикую свинью. Может быть, – некоторые сорта сыра. И молоко.

– Про молоко я знаю. А что за сыр?

– Ну, – такой сухой и тягучий. Вроде лапши китайской. Она как-то сама приносила. Я смотрела в магазинах, – здесь такого нет.

Флоранс недоверчиво покачала головой:

– Здесь продают тысячи сортов сыра.

Мышка возмущенно пискнула:

– Я смотрела! Такого нет. Может быть, он привезен откуда-то оттуда…

Обе помолчали.

– Извини, Найни. Я уверена, – ты хорошо искала, – сказала Флоранс.

– Это вы меня извините, – пробормотала Мышка. – Я действительно, мало что знаю о Госпоже. Мы как-то все время переезжали и совершенно не успевали наладить хозяйство.

– Ты все равно знаешь о Кэт куда больше меня. Я тебя очень прошу, – рассказывай. Ты же понимаешь…

– Я с удовольствием расскажу все что угодно. У Госпожи нет от вас секретов. Но про ее вкусы в еде и сказать-то нечего.

– А про какие вкусы ты можешь еще сказать?

– Например, про напитки. Здесь предпочтения Госпожи более определены.

– Очень интересно.

– Значит, – пиво и джин. Пиво светлое, некрепкое, например, – датское. Джин… – Мышка подумала и пожала плечами, – кажется, любой джин.

– Подожди-подожди, – запротестовала Флоранс, – что значит, – джин? Это крепкое пойло со вкусом елок?

– Там можжевельник, – поправила Мышка.

– И Катрин это пьет? С тоником?

– Обычно чистый, – сочувственно прошептала Мышка. – Понимаете, Флоранс, наверное, джина много пьют на войне.

– Но Кэт при мне ни разу не пила, – ошеломлено сказала Флоранс. – Разве что пару раз пиво.

– Вы же сами ничего не пили, – удивилась Мышка. – Почему она будет пить без вас?

Флоранс посмотрела на нее:

– Но, послушай, Найни, – так же нельзя. Если человек что-то любит, он совершенно не обязан отказываться от своих привычек. Даже от такой гадости как джин. Существует же свобода личности.

Мышка посмотрела на хозяйку дома с некоторой жалостью:

– Госпожа – самый свободный человек на свете. Она не хочет вас огорчать. Она любит вас, так как не умеет любить никто. Вы ее тоже любите. Только еще не поняли насколько сильно.

– Почему это все указывают мне, что я неправильно люблю? – пробормотала Флоранс.

– Вы меня простите, что я так сказала, – пролепетала Мышка, прижимая руки к груди. – Это очень сложное дело, – любить. Тем более, – нашу Госпожу. Разве может всё сразу получиться? Долгий, поэтапный процесс. Чертеж, разметка фундамента…

– Некоторая логика в твоих словах есть. Но я никогда не слышала, чтобы о любви рассуждали с такой точки зрения. Послушай, Найни, – а ты сама кого-то любила?

– Я?! – Мышка засмеялась. – Но я же слайв от рождения. Мое предназначение совершенно в ином. Не смотрите на меня так. Я была ужасным и отвратительным существом, – как слизень. Нет, даже хуже любого стебельчатоглазого моллюска. Сейчас я во многом нормальная женщина, – могу встречаться и спать с мужчинами. Но я не могу существовать без Госпожи. Поэтому мелкие развлечения не имеют абсолютно никакого значения. Флоранс, я очень прошу понять меня, – я не полноценный человек. Так зачем кому-то неполноценная любовь? Мне и самой-то любовь не нужна.

– По-моему, ты ошибаешься. Во всяком случае, – насчет любви. Типичной девушкой тебя, бесспорно, не назовешь, но это еще ничего не значит… Ладно, пока оставим этот философский разговор. Скажи мне, – Катрин любила мужа?

Тонкие бровки Найни взлетели в удивлении:

– В каком смысле? Ричард с самого начала знал, что Госпожа от него уйдет. К вам уйдет. Они спали вместе, но были скорее друзьями. Очень хорошими друзьями. Он старался помочь найти вас. Ричард Кольт был лучшим мужчиной, которого я знала. Он был и моим другом.

Флоранс глянула выразительно.

– Да, – подтвердила Мышка с явной гордостью, – он дружил со мной во всех смыслах.

– Очень мило. Спасибо, Найни, что рассказала жутко много нового. За два часа, я, в некотором роде узнала больше чем за эти три месяца. Но давай вернемся к скучным хозяйственным делам. Ты чаще всего покупаешь продукты в "Аша"?

Когда Катрин в свежей майке вышла из ванной, Флоранс сидела в маленькой гостиной.

– Что случилось? – спросила Катрин. – Разговор с Мышкой не сложился?

– С Мышкой все в порядке. Насколько с ней может быть порядок.

– Тогда что? – спросила Катрин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Флоранс подняла голову и посмотрела на подругу снизу вверх. Катрин стояла перед креслом босая, одетая только в футболку, и казалась просто ужасно высокой и сильной.

– Если бы ты не была такой здоровенной, я бы тебя стукнула, – пробормотала Флоранс.

– В принципе вполне можешь это сделать, только объясни за что.

– За все. За молчание.

Катрин присела на корточки:

– Фло, я не молчу. Я все говорю. Я вообще очень болтливая.

Флоранс всхлипнула:

– Кэт, мне стыдно узнавать о тебе от Мышки. Я так не могу. Я ревную.

– Но Мышь знает обо мне одно, ты – другое. Ты знаешь гораздо больше.

– Не обманывай. Я ревную, будь все проклято. И к твоему замечательному мужу, о котором вы говорите так хорошо, ревную даже меньше чем к этой маленькой девчонке. Извини, я знаю, что он умер. Я и знаю, что несу полную бессмыслицу.

Катрин осторожно ее обняла:

– Успокойся. Я рассказываю тебе о том, что со мной приключилось почти поминутно. Скоро ты будешь знать все гадости обо мне лучше, чем я сама.

– Не только гадости, – прошептала Флоранс, обнимая шею подруги, – я все хочу знать.

– Я вывалю целые горы всякой ерунды. Обещаю. Приготовить тебе ванну?

– Уже поздно. Я ограничусь душем. Не хочу терять время.

Кончик языка Катрин скользнул по губам Флоранс. Подруга вздохнула, ее бедра моментально напряглись.

– К дьяволу душ, – прошептала Катрин. – Пойдем в спальню.

– Нет! Душ – обязательно, – хватило сил запротестовать Флоранс.

* * *

Ладони упирались в мокрое стекло. Флоранс стонала и не слышала себя. Журчание воды, пар и теснота слишком узкой для двух тел душевой кабины. Ладони Катрин непрерывно ласкали скользкие груди, заставляя почти в голос кричать от наслаждения. Сама Флоранс что-то сделать в окружении стекла и крепких объятий не могла, – лишь поднималась на цыпочки и, оттопырив ягодицы, изо всех сил вжималась, втиралась в тело подруги. Плоть слились в одно целое. Флоранс страстно, до крика, хотелось, чтобы ее раздавили в объятиях. Вместо этого, Катрин властно повернула к себе голову подруги, окутанную складками малинового целлофанового чепчика, призванного защищать волосы от воды. Флоранс с обреченным блаженством приняла поцелуй любовницы – такие мягкие, такие требовательно опьяняющие губы. Тут же рука Катрин очутилась внизу, между ног. Флоранс слетела в оргазм мгновенно, едва успев принять в себя два нежных и безжалостных пальца…

* * *

Они валялись на постели. За окном порывы ветра шелестели густой листвой. Кажется, приближалась гроза.

– Я ни могу не верить. Но рассудок просто отказывается принимать такую возможность. Я никогда не любила фантастику. Кэт, у меня, наверное, начинается шизофрения, – прошептала Флоранс. – Все раздваивается.

– Да фиг с ней, – с верой и фантастикой, – помурлыкала Катрин. – Но шизофрения нам точно не нужна. Хватит с нас Мышки.

– Мышка со странностями, но она здоровая девушка, – запротестовала Флоранс. – По крайней мере, я встречала куда более больных людей, которые успешно занимались бизнесом.

– Может быть и так. Возможно, я слишком ярко помню, насколько Мышь была сдвинутой, когда мы познакомились. Сейчас-то я в ней полностью уверена. Так что все дискуссии о том, кто безумнее не имеют принципиального значения.

– А что имеет? – прошептала Флоранс. Ее ноготок в тысячный раз исследовал сложный рисунок татуировки на плече подруги.

– Только ты имеешь значение, – очень легко сказала Катрин.

– Так нельзя говорить. Вот: башни, олень, луна над горами, эти глаза змеиные. А под татуировкой – шрам от пули, – Флоранс озабоченно погладила бицепс с другой стороны.

– Ничего там нет, – засмеялась Катрин. – Все давно заросло. Тогда даже кость не была задета. Я везучая.

– Ты везучая?! А бедро? А бровь? – Флоранс возмущенно приподнялась на локте. – Хорошо, что я, даже когда ты рассказываешь, смутно представляю, как все это происходило на самом деле. Мне нужно пересилить себя и понять. Я очень не люблю кровь.

– Да кто ее любит? Разве что, Блоод, да и то в сугубо специфических обстоятельствах.

– Ты про нее еще расскажи. Я все-таки не понимаю, как можно дружить и спать с вампиром.

– Она больше суккуб, чем вампир. Когда я тебе по порядку расскажу, как мы с ней встретились и через что прошли, ты поймешь, почему с таким существом можно дружить. И спать.

– Ты сказала, что забыть о сексе с ней невозможно. И даже сейчас говоришь о ней с такой мечтательностью.

Катрин запустила пальцы в волосы подруги:

– Я понимаю, что ты не в восторге от этих моих воспоминаний. Но врать я тебе никогда не буду. Блоод – моя настоящая подруга. Как ты, – только тебя я еще и безумно люблю. А Блоод любит своего мужа. Я говорила, что у них родилась малышка?

– Говорила. Кэт, у тебя там очень много друзей.

– Не очень много, – Катрин вздохнула, – но больше чем в этом мире.

Флоранс потерлась носом о ее руку:

– Но здесь у тебя есть я. И у тебя появятся новые друзья.

– Да на фиг они нужны? Мне целиком и полностью хватает тебя.

– Я рада, но так говорить не нужно. Ты меня любишь, – я знаю, но ведь это тебе не мешает вспоминать Блоод. С вожделением вспоминать.

– Ох, с вожделением! – Катрин тихо засмеялась. – Возможно, когда-нибудь я уложу тебя с ней. Вот тогда ты меня поймешь.

– Кэт, иногда ты бываешь ошеломляюще непристойна. Искренне надеюсь, что тебе никогда не представиться случай выступить в роли сводни. Это неприятная профессия, можешь мне поверить.

– Верю. Но на Той стороне почему-то все получается гораздо проще. Особенно с Блоод. Возможно, потому что она мудра и старше нас с тобою вместе взятых.

– Кошмар какой.

– Ну, на первый взгляд не скажешь. Она потрясающе, фантастически красивая.

– Это ее глаза? – Флоранс погладила татуировку.

– Знаешь, Фло, – подруга хихикнула, – а ведь я толком не могу рассмотреть собственное тату. Под таким углом не разглядишь деталей, а в зеркале вообще все сливается. Странно, что ты можешь так долго разглядывать рисунок. До тебя никому не удавалось, – дурно становилось от взгляда на головоломку.

– Ты рассказывала. Только я не понимаю в чем сложность. Ничего магического – просто потрясающе сложный и тонкий рисунок. Разгадывать его можно часами. Но отчего же чувств лишаться? Или я какая-то особенная?

– Конечно, особенная. Хотя бы потому, что ты сама есть на этом рисунке.

– Шутишь? Я ничего похожего на себя не разглядела.

– Ричард говорил. По описанию, – определенно ты.

– Магия значит? – недоверчиво прошептала Флоранс. – Хотела бы я посмотреть на тебя в том мире. Хотя если бы я туда попала, – сразу бы от страха спятила. Но на тебя хоть одним глазом хотелось бы взглянуть.

– Там совсем не страшно. Там, – Катрин неопределенно повела рукой, – чувствуешь себя очень здоровой. Очень.… Но на меня тамошнюю, можно взглянуть и здесь, – Катрин скатилась с постели.

– Эй, ты куда? – запротестовала подруга, но Катрин уже вернулась с ноутбуком в руках.

…Массивное грубоватое кресло, за спинкой которого угадывается огромный камин. Сидит светловолосая девушка в свободной рубашке и облегающих брюках. Совершенно не Катрин. Разве что глаза похожи.

Флоранс вгляделась и начала понимать.

Она. Она – такая, как была там. Надменная, даже жестокая полуулыбка. Оружие на стене. Высокие потертые сапоги.

Рот, чувственный, красивый. Почти отталкивающе властный. Знающие, холодные глаза хозяйки.

Флоранс никогда не видела любимую такой. Должно быть, эти глаза видела Мышка, когда госпожа всерьез бралась за воспитание. И должно быть, эти глаза видели перед смертью десятки людей.

Нет, – всего лишь цифровое изображение.

– Кто это рисовал?

– Ричард, естественно. Он как-то все угадал. Тебе не понравилось? – огорченно спросила Катрин.

– Потрясающий художник. Кэт, мне искренне жаль, что он погиб. Но это не ты. Ты никогда не была такой дикой. И жестокой. Это художественный образ. Просто мужчина, который тебя любил, видел тебя такой амазонкой.

– Тебя напугала картинка? – прошептала Катрин. – Я выключу.

– Не нужно. Я не боюсь. Очень искусно создано, – Флоранс погладила подругу по щеке. – Но я знаю тебя вот такой, – теплой, нежной, веселой и развратной.

– Я не очень веселая.

– Времена дикости и страхов миновали, Кэт. Если тебе грустно, включим телевизор. Там наверняка идет какое-нибудь комедийное шоу. Пусть идиотское, но смешное. Или давай сами сделаем еще какую-нибудь глупость.

– Лучше глупость, – прошептала Катрин. – Не хочу телевизор…

* * *

Голова неудержимо затряслась. Катрин стояла на локтях и коленях, изо рта вырывались нечленораздельные вздохи и всхлипы. Было хорошо до головокружения, до того состояния, когда собственная сущность выворачивается наизнанку, являя миру не слишком-то утонченное, но неподдельно вибрирующее от восторга естество. Когда-то Флоранс учила юную подружку радостям бесстыдства, но Кошка уже позже совершенно самостоятельно переступила все мыслимые и немыслимые границы. Ух, – леди, ты хуже любой суки. Много промелькнуло партнеров и наставников, и ничего-то ты не упустила. Еще, еще! Катрин выпрямляла напряженные ноги, позволяя любимой все что угодно. К черту культуру и цивилизацию! Хоть сейчас, – к черту, к черту, к черту! Ах, б…! Кажется это вслух, но Фло простит. Сейчас ничего не важно, – вы голые, безумные, честные, блаженные. Хлюпающий рай. Ааа-аааах!

Потом они долго раскачивались, задыхаясь и вжимаясь друг в друга. Катрин держала подругу сверху, боясь слишком придавить своим тренированным телом. Больше ничего не боялась. Голову неистово сжимали нежные бедра Фло. Наслаждение катилось как огромный жернов. И умереть сейчас было бы заоблачным счастьем. Катрин не боялась. Но вот сама Фло все же боялась. Не смерти, – иного. Совсем чуть-чуть. И ее раскаяние тлело и трепетало на кончике языка, скользило в ласках маленьких крепких ладошек, просачивалось в алчных пьяных поцелуях. Страх не мешал выгибаться в оргазме, но у блаженства появлялся привкус хвои с берега горного озера. Берега, до которого никогда не доплыть.

Они кое-как умылись, и доплелись обратно до постели. Катрин рухнула первая, Флоранс выпуталась из обрывков черных кружев эффектной ночной рубашки и повалилась в объятия подруги.

– Мне нужно брать пример с тебя и спать голой.

– Ну и спи голой.

– Мне нельзя. Я не такая красивая.

– Фу, детка, – это тебе умываться нельзя, – с водой к тебе предрассудки липнут. Пять минут назад у тебя в голове не было подобных глупостей.

– Пять минут назад у меня и головы не было. Зато сейчас что-то с ногами случилось. Кажется, я не могу их сдвинуть. Кэт, мы утонченные последовательницы Сапфо, или кто? Ощущение, как будто через меня целый полк прошел. И я бы еще хотела.