Текст книги "Кабаны города Каннута"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– А что ты, Дашка-Ашка, расселась? – поинтересовалась бывшая Перчатка. – Жир растрясать после обеда кто будет? Ну-ка, бросай эту чечевицу.

– Эле, у меня потом руки дрожать будут, – заскулила Даша. – Давай лучше завтра.

– Завтра тоже будем, – утешила хозяйка. – Лови!

Дубинку Даша ловить научилась. И еще кое-чему научилась, хотя особенного счастья от получения этих грубых воинственных навыков не испытывала. Преподавательницей и тренером Эле оказалась беспощадным.

Сейчас от прикосновения торца дубинки хозяйки Даша умудрилась увернуться. Взвизгнув: – Я еще перчатки не надела! – девушка выскочила во двор. В последние дни морально подготовиться к учебному сражению хозяйка уже не давала. Хорошо еще хоть предупреждала, что сейчас учить начнет.

Дубинки сталкивались с сухим треском. Даша парировала удары, старалась не оказаться загнанной в угол узкого дворика. Сейчас уже получалось удержать дубинку в одной руке. В первое время Даша больше страдала от собственного оружия упорно выскакивающего из рук. Теперь руки в драных рабочих перчатках надежно удерживали старую, отполированную руками Эле, дубинку. Простое оружие оказалось способно на многое. Безжалостная Эле не уставала это доказывать на каждом уроке. Оказалось что дубинка, длиною едва ли с локоть, умудряется найти уйму болезненных точек на человеческом теле. К концу первых занятий Даша не могла даже повизгивать и считала себя одной большой отбивной. Но, как выяснилось позже, Эле ее тогда жалела – прикосновения дубинки синяков почти не оставляли. Теперь синяки имелись в изобилии, правда, дотягивалась дубинка преподавательницы до ни в чем не повинного девичьего тела чуть реже.

Стук-стук – Даша парировала и обманный выпад, и настоящий, попыталась атаковать сама, попалась на еще один ложный замах. Пришлось срочно отскакивать. Эле имела мерзкую привычку в случае совсем уж непростительной ошибки воспитанницы оказываться за спиной. Тогда раздавался звонкий звук, и ягодицу Даши обжигал весьма ощутимый шлепок. Это было не только обидно, но и больно.

Сейчас Даша от позора спаслась, отскочив за поленницу нарубленного и ровно уложенного хвороста. Попытку обхода, девушка пресекла, резво удрав в противоположную от учительницы сторону. Эле улыбнулась:

– Я знаю, что ты скачешь как кролик. Полезное дело, с твоей прыткостью и от кавалерии можно попытаться ускакать. Но сейчас мы вроде бы обучаемся драться?

– Ну да, – согласилась Даша. – Я вот только думаю – не прикупить ли нам еще дров? Смотри, меньше половины осталось.

– Прикупим, – Эле по-кошачьи двинулась вдоль поленницы. – Вот дожди кончатся и прикупим.

– Подорожает, – Даша в том же темпе отступала в безопасную сторону.

– Если и подорожает, то не сильно, – тон Эле не меняла, но глаза ее смеялись. – На дрова у нас денежек пока хватит.

– Дрова – это огонь, а огонь – это дым. Пускаем деньги на ветер, – бормотала Даша, держа дубинку наготове, и пытаясь угадать, что именно задумала профессионалка.

Разговаривать во время драки Эле любила. Считала, что это отвлекает воспитанницу, заставляет смотреть и мыслить шире. Бой отнюдь не ярмарочный кулачный поединок один на один. Нужно смотреть шире….

– Ой!

Дубинка отлетела к забору, а сама Даша оказалась сидящей на земле. Поскольку попа была прикрыта, заслуженного шлепка не последовало. Эле просто щелкнула незадачливую партнершу по курносому носу:

– Бой – вовсе не пауза в возне по хозяйству, как думают некоторые.

– Да, и бой не ярмарка. Кто убирать будет? – заскулила Даша, окидывая взглядом разбросанные по всему дворику дрова. Эле прошла сквозь преграду-поленницу как сквозь паутину.

– Полагаю, убирать должен тот, кто посчитал поленья надежной шеренгой латников, – объяснила наставница, но тут же смилостивилась: – Вместе уберем….

Справились с дровами быстро. Эле доставляло удовольствие одинаково хорошо работать обеими руками. Поленница быстренько приняла обычный достойный вид.

– Теперь пойдем, погадаем, – скомандовала Эле.

Они вышли на улицу. Соседа с тележкой пропустили, – и так понятно, к площади Двух Колодцев идет. Потом Эле кивнула на незнакомую женщину с пустым мешком. До перекрестка оставалось еще шагов пятьдесят. Даша напряглась. Куда повернет? К рынку с пустым мешком в это время, вряд ли. Скорее всего, сама что-то продала. На дом носила. Там только Низкий тупик, значит…. Ничего не значит. Может ей мешок кто-то вернул, а может она расчлененный труп в канаву, что у ручья отволокла. Там такая свалка, что хоть десяток «деловых» прячь…

– Не угадывай! – зашипела Эле. – Чувствуй!

Даша отогнала все мысли. Куда повернет? Шляются здесь разные.

– Направо, – бессмысленно сказала девушка.

Тетка повернула направо.

– Молодец, – похвалила Эле. – Можешь ведь, когда свою логику подальше засунешь.

– Логика тоже полезная вещь, – неуверенно запротестовала Даша.

– Не спорю. Только она работает, когда старый Брас тележку тащит или из-под рубашки твоего лохматого дружка дага выпирает. Тут можно мозгом додуматься, факты сопоставить. Я тебе в который раз другое пытаюсь объяснить.

Даша вздохнула. Что здесь объяснять? Эле чувствовала, куда направляются люди. Чувствовала и все. С вероятностью примерно в восемьдесят – восемьдесят пять процентов. И объяснить сей странный феномен было решительно невозможно. Оставалось только попробовать и прочувствовать самой.

– Аша, ты все сомневаешься? – Эле улыбнулась. – Меня такому с девяти лет учили. Когда нужно угадывать – угадывай. Главное – не размышлять. Это легко.

У Эле всё легко. И двумя ножами драться, и подножку подставить, и бюстом повести так, что мужики немеют.

– Аша, ты сегодня в «Треснувшую ложку» сходи. Лохматый ждать будет.

– Что-о?! С какой это стати?! Я как вспомню, у меня голова разламывается. И не подумаю идти. Что это он выдумал? Опять вляпался?

– Не вляпался. Просто сходи, посиди с ним. Яблоневку пить не обязательно. Обратно Костяк тебя проводит.

– А туда мне самой тащиться? Да еще его дружкам улыбаться?

– Даша, я тебя прошу, сходи, – в голосе Эле появились жалобные нотки.

– Фу, ты, – Даша, наконец, догадалась, – разве прямо не можешь сказать, что я вечером мешать буду?

– Не мешать, но…. – Эле засмущалась. – Аша, ты не обижайся. Мне бы, пока я совсем старая не стала…

– Что я, совсем дура? Не понимаю? Пойду, погуляю, конечно. Извини, я сразу не поняла.

– Дарь-я, – голос Эле приобрел обычную стальную твердость. – Это и твой дом. Смотри мне, глупости не выдумывай. Знаю я тебя.

– Ничего выдумывать не буду, – Даша приподнялась на цыпочки и чмокнула строгую наставницу в щеку. – Вам что-нибудь приготовить на вечер?

– Вот еще! Буду я всяких типов деликатесами приваживать….

* * *

Добралась Даша до «Треснувшей ложки» еще в первых сумерках, но улицы уже были непривычно пусты. Даже гулящих девок почти не было видно. Возможно именно поэтому, к Даше три раза настойчиво пытались прицениться. Девушка с тревогой подумала, что кюлоты можно было и не надевать. Для одиноких прогулок одежка явно не подходила.

Лохматый торчал перед входом в таверну. Вид у парня был мрачным.

– Если я отвлекаю от злодейских замыслов, то я обратно пойду, – сказала девушка.

– Я тебя всегда рад видеть. Обратно идти не нужно. И опасно, и хозяйке планы расстроишь. У нее планы хоть и не злодейские, но всё равно.

– Догадливый какой.

– Ну, догадаться несложно. Это ты у нас бестелесная и воздержанная. А мы люди неблагородные, нам бы пожрать, да поспать. Что ты губы надуваешь?

– Грубый ты и невоспитанный, – заявила Даша.

– Что правда, то правда, – угрюмо согласился Костяк. – Ты внутрь зайдешь, или здесь торчать будем?

– Зайду, но пить эту проклятую яблоневку не буду.

– Я тебе лимонную воду заказал, – пробурчал Костяк. – Она с медом. Тебе понравится.

В углу общего зала потасканный музыкант лениво перебирал струны. Меланхоличным звукам внимало человек пять. В зале даже большая часть масляных фонарей была притушена.

– Этак разорится ваша «Ложка», – заметила Даша.

– В других заведениях дела идут не лучше, – пробормотал лохматый. – Народ по домам сидит.

Знакомых «деловых», к удивлению Даши, оказалось всего трое. Виг, Утбурд и красотка Ресничка, сидели за столом вокруг одинокого кувшина с пивом. Появление подружки десятника особого оживления не вызвало – парни кивнули, девица демонстративно разглядывала свои ногти.

Даша глотнула из пододвинутого лохматым стакана. В лимонад явно бухнули слишком много меда. Впрочем, пить не очень-то и хотелось. Девушка глянула, как Виг ковыряет ножом стол. Что это с ними?

Даша притянула за рукав лохматого, шепотом поинтересовалась:

– Что у вас за траур? Ограбления сегодня не задались?

– Тебе-то что? – неожиданно резко прошипел Костяк. – Что тебе до наших дел?

– Да ничего, – растерянно пробормотала Даша. – Я так, из вежливости.

Лохматый засопел и объяснил:

– У нас Сом пропал. А Парроту руку порезали.

Кривоносого Паррота девушке было жалко. Вполне нормальный парень. С Сомом Даше и поговорить толком не пришлось, но вроде тоже ничего парнишка. Даша подумала и решила спросить:

– У вас драка была, да?

– Ну, была, – неохотно признался Костяк. – С ребятами Хава стакнулись. У них тоже парень пропал. Они на нас его подвесить удумали. Побеседовали крепко. Хорошо до полной «свинины» не дошло. Отлежится Паррот.

– Ой, иногда проще с Вас-Васом о поэзии подискутировать, чем твой рассказ понять, – прошептала Даша. – А куда Сом пропал? Загулял?

Костяк посмотрел на подругу как на идиотку:

– Пропал – значит, пропал. Если бы он с бабами был, или подрезанный в канаве валялся – я бы знал. Я не башмачник бесприхватный, я здесь десятником сижу.

– Извини, – Даша поджала губы.

Тоже, номенклатурный пост – ответственный менеджмент кучкой вороватых беспризорников.

В комнату влетели запыхавшиеся Малыш и Мара.

– На Южном двое пропали! – объявил Малыш и плюхнулся на лавку.

«Деловые» оживленно забубнили в полголоса. Мара мимоходом хапнула стакан Даши, в два глотка перелила содержимое в себя, и пробормотав: «Ну и жуть на улицах!», подсела к друзьям.

До Даши долетали обрывки разговора: названия кварталов, таверн, бандитские клички. Вот они, трудовые будни мелких местных гангстеров. Разборки, предательства, провокации полиции. В смысле, городской стражи. Кто из этих мальчишек доживет хотя бы до двадцати лет? А лохматого даже жалко. Сразу видно – ужасно переживает. Бывают воры с повышенным чувством ответственности?

Судя по обрывкам разговора, дела в Каннуте шли из рук вон плохо. Кроме пропавших в разных районах города ворах, умирали и пропадали и обычные люди. По пути в «Треснувшую ложку» Малыш и Мара видели два трупа. Это притом, что едва успело стемнеть. Даже для беззаконного средневековья многовато.

Обсудив ситуацию, «деловые» принялись мрачно пить пиво.

– Дарки! – сказал в тишине Малыш. – Больше некому. Целое нашествие!

– Но зачем? Зачем? – коренастый Виг поднялся на ноги. – Они не жрут, кровь не пьют. Ладно, у Дровяных ворот из бабы кровь высосали – здесь согласен. Пусть еще двое-трое мертвяков у нас в сомнениях. Хотя ноги и все остальное им уже дохлым могли отгрызть. Но мертвецов каждую ночь все больше. Неужто к нам дарки табунами прут? Так только в сказках бывает.

– Говорят, третьего дня стражники йиену зарубили, – сказал Утбурд.

– Да стражники что угодно наплетут, – Виг фыркнул. – Они уже с месяц из башен по ночам носа не высовывают. Когда вы в последний раз ночной патруль видели? Если кто хочет сказать, что война с дикими дарками начинается – ни в жисть не поверю. Хватит с нас войны с Флотом.

– Об этом все и болтают, – Мара потыкала куда-то в потолок стаканом с пивом. – Флот впереди себя дарков пустил. Чтобы шпионили, страх наводили и колодцы отравляли.

– Это вряд ли, – пробормотал Костяк. – От воды еще никто не помер. А разведку Флот к нам запускал. Только не дикую, а вполне человеческую. Мы с Ашей убедились.

Все посмотрели на Дашу, и девушка почувствовала себя совсем лишней.

– Скажешь что-нибудь? – лохматый склонил голову к плечу. – Тебе, может, со стороны виднее.

– Что мне виднее? – Даша пожала плечами. – Я в убийствах ничего не понимаю.

– Давай-давай, красавица, – неожиданно поддержал командира Утбурд. – Ты интересно говоришь. Неожиданно. Давай, не ломайся.

– Чего это я ломаюсь? – девушка вздернула нос. – В нашем городе что-то похожее бывало. Руководство города формировало тайный отряд по борьбе с преступностью. Чтобы без законов, без приговоров и тюрем. Называли – «эскадрон смерти». В общем, где вор попался – там и смерть.

– Сурово, – Виг поскреб в затылке. – У нас всё же, если живьем взяли, сам король под приговором закорючку поставит.

– Да, мерзопакостный у вас, Аша, городишко был, – Утбурд ухмыльнулся. – Но у нас, слава богам, что-то другое. Не думаю, чтобы ваши эскадроны смерти на торговок пирогами охотились, или на шлюх дешевых. Но мысль твоя неглупая. Мы ее, правда, уже думали.

– Осторожнее нужно быть, – Костяк тяжело вздохнул. – Ходить только по трое. Мара, отправляй своих сестер на хутор. И мать Малыша тоже с ними пусть убирается. Повозку завтра найдем. Чую, просто так эта возня не кончится. Где это видано, чтобы мы не могли сообразить, что в городе происходит? Может, Гвоздь концы нащупает?

– А если Флот подойдет? – Малыш смотрел жалобно. – Что моя мамка на хуторе делать будет? Мы здесь, родичи там?

– На Пустых хуторах спокойно. Пираты в такую даль не попрутся. И там, какая-никакая, охрана есть. Частокол высокий, от местных дарков отобьются. Пусть и Паррот туда едет. Зачем он нам однорукий? Зарастет рука, тогда вернется. Мара, если хочешь, езжай со своими, спокойнее будет.

– Я что, уже не гожусь ни на что? Овца я, что ли? – Мара презрительно выпятила челюсть.

– Только у тебя и Малыша родичи имеются, – Костяк пожал плечами. – Как хочешь. Ты здесь очень даже пригодишься. Ладно, сейчас пиво допиваем, кто хочет спать – валите наверх. Комната свободна. Завтра денек еще тот будет…

Мара с Малышом и Виг сразу ушли спать. Костяк сел рядом с Дашей.

– Невесело сегодня?

Даша хмыкнула:

– Зато в прошлый раз я хохотала. Пока утром башка не отвалилась.

Выглядел Костяк уставшим. Надо думать, прошлую ночь не спал. А может быть, и не только прошлую.

– Тебе отдохнуть нужно, – неожиданно для себя сказала Даша. – Шел бы ты спать.

– А ты пойдешь? – лохматый смотрел мрачно. – Кровать есть.

– Там у тебя всегда кровать свободна? – поинтересовалась Даша, краем глаза следя за Ресничкой. Девица сидела за столом, поджав ноги, и откровенно наблюдала за разговором. У, сучка!

– Я, когда спокойно, дома ночую. С бабкой. В соседней комнате, – очень подробно объяснил лохматый. Его тоже беспокоил пристальный взгляд Реснички.

– Неужто в соседней? А бабка одиночество легко переносит? – обеспокоилась Даша.

Сучка-Ресничка встала, играя стройными бедрами, обошла стол и нагло уселась рядом с лохматым. Даша с изумлением смотрела, как бесстыдница устраивается щекой на плече Костяка. Девка ответила вызывающим взглядом и прошептала в ухо парню:

– Она тебя не хочет. Она – как лягушка, холодная да липучая. Только что штаны красивые натянула.

Шепот был достаточно громким, чтобы не только Даша расслышала каждое слово, но и хлебающий пиво Утбурд догадался кто именно здесь лягушка.

Даша почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. Лохматый молчал как истукан.

– Хочешь, поднимемся втроем? – мурлыкала сучка. – Сравнишь. Да ты и так знаешь…

Твою мать! Даша чуть отклонилась, за спиной Костяка перехватила руку девчонки. Запястье у Реснички было горячее. Даша сжала его так, что завитушки бронзового браслета впились в ладонь.

– Земноводное я или нет – без меня выясняйте. А пока я здесь, держись от парня подальше. Или гланды через задницу выдерну.

– Он пойдет с кем захочет, – прошипела Ресничка.

– Сначала ты отсюда пойдешь. Шмакодявка, – Даша перехватила большой палец потаскушки, так как учила Эле. Вообще-то, прием предназначался для освобождения от нежелательно цепляющихся мужских лап. Но и для устранения бесстыдных красоток вполне подошел. Ресничка ойкнула и против воли сползла с лавки. Коленопреклоненная и со скривившимся от боли ртом, она выглядела вполне удовлетворительно. Даша преодолела искушение подержать негодяйку в столь унизительной позе, отпустила:

– Вали отсюда, секс-бомба пустоголовая.

Ресничка вскочила на ноги. Большие глаза ее бешено сверкнули. Даша поняла что сейчас, для начала, получит по голове увесистым стаканом. А потом и до ножей дело дойдет. Костяк сидел неподвижно и лицо у него было странное. Испугался, что ли?

– Ресничка, детка моя, – хрипло воззвал Утбурд. – Брось их. У них чувство. А у тебя еще время будет. Иди, пиво допьем.

Красотка смерила Дашу ненавидящим взглядом, прошипела:

– Лягушка!

Даше очень хотелось прыгнуть на нее. Схватить за густую гриву, приложить лбом к столу так, чтобы кувшин до потолка подскочил. Тварюга воровская!

Ресничка села рядом с Утбурдом, обняла за шею, глотнула из стакана, что-то шепнула в ухо гнома. Утбурд мерзко заулыбался. Девка чмокнула его в щеку и пошла к двери. Дверь захлопнулась, а перед глазами Даши все еще насмешливо покачивались крепенькие ягодицы девицы. Это надо же так курдюком вилять?!

Утбурд насмешливо подмигнул, то ли Даше, то ли своему десятнику.

– Костяк, – почти спокойно прошептала Даша, – если есть желание, быстрей волочись за этой шлюшкой. Отдохнешь со смаком.

– Она не шлюха, – пробормотал лохматый. – И она права – ты меня не хочешь.

– Значит, обязательно тебя хотеть, да? – в бешенстве сказала Даша. – Без «сунь-высунь» никак нельзя? Барабанщики вы все, мать вашу…. Только постель вам и нужна.

– Зачем врать? – мрачно сказал Костяк. – И без постели вполне можно. Вон, Утбурд сидит, лыбится. Мозговитый, надежный, сукин сын, таких еще поискать. Но чтобы я с ним в койку полез?! Лучше уж сам себе все отчикаю. Эта харя вампирская мне друг. И ты мне друг, только я тебя еще и хочу так, что из ушей желание лезет. Обидно, что ты мною брезгуешь. Тебе же нравилось. Что я, не чувствовал?

– Осел ты бесчувственный. Про такое слово – «любовь», не слышал? Чушка свинцовая.

– Про любовь я слышал, – меланхолично возразил лохматый. – Я вообще-то как-то упоминал, что тебя люблю. Или не упоминал? Ох, столько времени прошло, где все запомнить? Но точно помню – ты мне ничего подобного не говорила. Так, целовалась иногда по рассеянности.

– Ах, так раз я с тобою не сосусь сутками напролет, ты по шлюхам утешения ищешь?! Спал ведь с этой фреей глазастой?

– Бывало. Я ведь от тебя не скрывал никогда, – с возмутительным спокойствием признал лохматый.

– Сексуал озабоченный! Хобот распухший, австралопитек загнанный. Ну и иди за ней, маньяк серийный-засерийный. Дружит он через постель, плейбой ребристый, – Даша пихнула парня с такой силой, что несчастный чуть не слетел с лавки. – Что ты с лягушкой сидишь? Там амары ждут, не дождутся. Не хочешь с глазастой, я тебе денег дам, снимешь тетку поумелее этой соплячки.

– Ресничка, вполне ничего, – сообщил Костяк. – Всё умеет…

Даша задохнулась:

– Босяк ты бесстыжий. Вибратор прямоходящий…

Глаза внезапно наполнились слезами. Даша и слова больше не могла вымолвить.

Утбурд, подперший подбородок кулаком и наслаждавшийся представлением, поощрительно кивнул и заметил:

– Продолжайте. Помню, маменька с папенькой тоже чувства любили выражать. Но чтобы маменька отцу денег на девок сулила….

– А ты пасть заткни, бандерлог недоношенный! – Даша хотелось еще разок пнуть молчавшего лохматого, но в глазах от слез так плыло, что скорее промахнешься, чем врежешь по-настоящему. Оставалось встать и просто пойти к двери.

– Ты куда, Аша? – встревожено спросил Костяк.

– В отхожее. Меня с вас, козлов, пучит.

– Только на улицу не вздумай выходить…

Светили звезды. Пахло пылью и навозом. Попахивало и отхожим местом, до которого Даша так и не дошла. Обычные ароматы Каннута. Тихо. Ни редкого собачьего лая, ни криков ночных сычиков и попугаев-желтяков.

Даша сидела на старой повозке. Здесь лежало немного соломы, можно тут и поспать. Мошки сейчас мало. Окончательно сходить с ума и идти домой Даша не собиралась. Но обидно. Правда, обидно. Сволочь он. И раньше ведь знала – вор и потаскун. Чего психовать?

Даша принялась болтать ногами. Его дело, с кем спать. Всё, что случайно между вами произошло, не повод для скандалов. Нужны ему шлюхи – пусть гуляет. Кто ты ему? Жена? Невеста?

Обидно. Привыкла, как дура последняя.

«…Ночью, когда ты спишь,

Всходит Луна,

И молча по гребням крыш

бродит она.

Злая ухмылка Луны

Навевает…»

– Не скучно сидеть? – лохматый стоял за спиной.

Тихо ходит, ворюга. Вот учила Эле слушать, а тут ты так рассопливилась, что и стадо бизонов к себе запросто подпустишь.

– Обиделась? – тихо спросил Костяк.

– Это твоя глазастая обиделась. Зря я ее дергала. Ваше дело, когда и с кем пихаться-кувыркаться.

– Тебе значит без разницы? – едва слышно спросил лохматый.

Даша открыла рот. За спиной парня от земли поднялась темная фигура. Узкая, длиннорукая, со смутным лицом.

– Сзади! – успела выдохнуть девушка.

Костяк ударил локтем, но было поздно. Длинные темные лапы обхватили его за грудь, начали валить на землю. Теряя равновесие, парень сам толкнул себя назад. Оба тела с силой ударились об угол сарая, с глухим стуком рухнули. Лохматый бешено вырывался, но неведомый противник закостенел на парне, и, сжимая объятия, тянулся зубами к горлу вора. Костяк выворачивался, бил затылком в лицо напавшего. Деревянно стучали кости голов, лягались ноги, – обутые в башмаки ноги парня, и босые, с длинными пятнистыми ступнями, ноги врага. Костяк почти вытащил дагу, но тварь, оседлавшая его, ловко ударила коленом, – оружие отлетело под повозку. В лунном свете клацнули грязно-желтые зубы, почти достали шею парня.

Даша опомнилась. Выхватывая нож, слетела с повозки. Фигуры, слипшиеся словно в сексуальном объятии, катались по земле. «Зови…» – прохрипел Костяк. Девушка не слушала. В печень или под лопатку? Уловила момент, ударила. И держала правильно, и попала куда целила. Лезвие полностью ушло в чужую плоть. Голое тело чуть вздрогнуло, но грязные лапы, густо унизанные браслетами, отпускать парня и не подумали. Даша с яростью повернула клинок. Враг еще раз вздрогнул и вдруг мощно рванулся, откатываясь в сторону. Рукоять ножа вырвалась из пальцев девушки. Перед Дашей мелькнуло искаженное лицо лохматого. Парень явно задыхался. Тонкие узловатые пальцы, украшенные кольцами и длинными желтыми ногтями, сдавливали его горло. Дашу затошнило, – пятна на коже врага выглядели ужасно. Труп какой-то. Девушка отползла. Выяснилось, что дага отлетела жутко далеко. Даша подхватила витую рукоять. Оружие оказалось тяжелым, – четырехгранное острейшее жало длиной с локоть. Даша прыгнула обратно к корчившимся телам. Там боролись молча, – Костяк едва слышно хрипел, его противник хранил полное молчание. Даша замерла, примерилась, и когда узкая голая пятнистая спина оказалась наверху, ударила. Жало даги вошло твари между лопаток. Девушка надавила двумя руками, – дага вонзилась так глубоко, что Даша испугалась. Так и лохматого пришпилишь. Пятнистая спина лишь передернула лопатками, словно ее комар укусил, качнулась в сторону. На этот раз, девушка успела вырвать оружие из худого, бесчувственного к стали, тела.

Ах, тварь! Падла прыщавая!

Даша ударила рукоятью даги в висок. Облезлая голова недовольно качнулась. Тварь повернулась к девушке, оскалилась. Вроде бы человеческие черты, но ничего человеческого в том лице не было. Гнилые длинные зубы. И такими зубами людей кусать?! Даша зарычала, навалилась на отвратительную спину. Используя дагу как рычаг, зацепила урода под подбородок, двумя руками рванула на себя, пытаясь оторвать от Костяка. Душила, тянула, – чудовище вертелось. Слипшиеся редкие волосы тыкались в лицо девушки, от урода воняло дохлятиной. Нет, не воняло, – просто убийственно несло, как из скотомогильника. Дышать Даша не могла и поэтому тянула так, что казалось жилы лопнут. Ну же!

В какой-то момент стало легче. Тварь перевернулась, забилась. Даша поняла, что чудовище выпустило Костяка. Теперь сама девушка лежала на спине, из всех сил удерживая на себе пятнистое бьющееся тело. В этом было что-то жутко непристойное. Вонючий зомби был полностью обнажен. К счастью, его причиндалов Даша не видела.

Костяк поднялся, отлетел, сбитый ударом длинных рук. Тварь билась как на электрическом стуле, лупила острыми локтями по ногам Даши. Каким-то чудом девушка еще удерживала противника. Костяк возник сбоку, навалился, прижимая к земле. Под двойной тяжестью Даша начала задыхаться. Дага норовила вырваться из рук. Лохматый вонзил нож в горло твари.

– Жмур, – рычал Костяк. – Сука!

Даша поняла, что он перепиливает горло твари. Скрипело лезвие воровского «пера». Тварь рванулась, отрывая Дашу от земли. Из горла вонючего урода вырвался оглушительный вой:

– Уууууу-иии-уууууууу!!!

В вое отчетливо слышался жалоба и ужас.

Даше стало легче, она шлепнулась на спину. На груди лежала, наконец-то отделившаяся от тела, голова монстра. Девушка поспешно скатила страшный шар в сторону, села сжимая дагу. Костяк с «пером» у бедра стоял рядом. Безголовое тело чудища неуверенно поднялось на ноги, сделало несколько заплетающихся шагов вглубь двора.

– Тухлятина неугомонная! – в отчаянии заорала Даша.

Ноги безголового окончательно заплелись, он завалился. Рука попыталась опереться в землю, поскребла суставчатыми пальцами и замерла.

– Всё? – дрожащим голосом поинтересовалась Даша, поднимаясь на колени.

– Наверное, – пробормотал Костяк, пытаясь вытереть лезвие ножа пучком соломы. – Без головы он не очень-то…

Голос у парня был хриплый, но твердый, зато руки дрожали.

Даша посмотрела на голову, валяющуюся под стеной сарая. Голова тоже смотрела на Дашу. Не страшно смотрела, отстраненно. Девушка поспешно вскочила на ноги. Темные глаза мертвой головы равнодушно закрылись.

– Сдох, – сказала девушка и всхлипнула.

Дверь трактира распахнулась и во двор вылетела низкорослая фигура. Это был Утбурд, без рубашки, зато вооруженный двумя кинжалами. Потом во двор люди повалили сплошной толпой. Даша никуда смотреть не хотела, – хлюпала, уткнувшись в плечо лохматого.

– Даш, я грязный, – прошептал Костяк.

– Я тоже, – пробормотала девушка. – Зубы…

– Что, зубы? Почистить? Я утром чистил, как говорила.

– У него зубы. Грязные. Помыться нужно. Яблоневкой. Заразный…

– Пойдем, – прошептал лохматый, увлекая её к дверям.

– Йиену пришибли! – хрипло завопил на весь двор Утбурд.

* * *

Рассвет принес истинное облегчение. В чужой рубашке сидеть было противно, к тому же ворот тер шею. Еще пришлось смотреть на труп вонючего йиены. Безголовый, которого отволокли к воротам, выглядел отвратительно. Даша изумлялась про себя – неужели, с этим чудовищем в обнимку по земле каталась? Тошнота то и дело подступала к горлу. Хорошо, что отдувался за всё Костяк. Парень рассказывал любопытствующим о битве с такими подробностями, которых сама Даша совершенно не помнила. Катающиеся по земле тела, клинок трудно входящий в бесчувственную плоть, отвратительно редкие грязные волосы, лезущие в нос, – вот и всё. А у Костяка в рассказе и тактика, и стратегия, и мысли глубокие. Наверное, так и нужно. Авторитет лохматого точно возрастет. Может быть, его и до полуторадесятника повысят. Тьфу! Даше очень хотелось оказаться дома. Рядом с Эле, с Вас-Васом. Дома никогда ничего не происходит. Не нужно никому головы отпиливать. А здесь стой в толпе, кивай как дура на идиотские вопросы. И откуда народу столько набежало? В «Треснувшей ложке» столько посетителей и жильцов не было. Соседи приперлись?

Следствие быстро установило детали злодейского замысла йиены. Чудовищный пожиратель трупов затаился в углу двора, за старыми досками. Выжидал появления одинокого человека. Даша безуспешно пыталась догадаться, почему одиноким человеком оказалась не она, а куда более крепкий Костяк. Впрочем, разве можно догадаться, что в голове у трупоеда? Возможно, он мужчин больше любил. Извращенец. Истинная загадка в другом – почему йиена вообще оказался за городскими стенами? Такого случая никто из горожан припомнить не мог. Йиены, как известно, заводились исключительно на пустошах у кладбищ. Из-за мерзкой привычки выкапывать и употреблять в пищу свежих покойников, никаким уважением твари не пользовались. Их раньше, собственно говоря, и не боялись. Это ведь даже не дарки – так, полумертвецы тупые. Обычно, смотритель кладбища, увидев две-три разрытых могилы, собирал ночную облаву. Йиену выслеживали и дружно рубили в куски. Десяток-другой добровольцев всегда находился, – гонораром за бессонную ночь и схватку в свете факелов служили драгоценности, кои бесчестный трупожор имел привычку сдирать с мертвых тел и цеплять на себя. Подробности некоторых особо отвратных привычек йиены вызывали у Даши новые приступы тошноты. Ну, неужели обязательно о таких гадостях смачно рассказывать? Где все эти повествователи были, когда несчастная девушка с зомби обнималась?

Впрочем, в толпе больше обсуждали другое, – раз даже йиены в город пробрались – дело совсем плохо. Значит, дарки действительно сообща войной идут.

Наконец, можно было со двора уйти. Костяк, отдуваясь, сел за стол:

– Ну и ночка. Я когда-нибудь спать лягу или нет?

– Сейчас отметим победу и вздремнем, – провозгласил Утбурд, размахивая мешочком с украшениями, снятыми с тела трупоеда. – По-крайней мере, не зря ночь пробегали.

Ресничка уже несла кувшин с пивом.

Утбурд брякнул мешочек на стол:

– Делите. Мне, как сидевшему в резерве, что-то полагается?

Даша не выдержала и хлюпнула носом.

– Ты чего? – удивился карлик. – Я шучу. Всё ваше с Костяком. Вы же так вовремя полюбезничать во двор вылезли. Нам только пиво поставите, если не жалко.

– Она сначала дерется, потом бояться начинает, – объяснил лохматый, обнимая подругу за плечи.

Даша уткнулась носом ему в шею, с облегчением захныкала. От Костяка привычно пахло сыромятной кожей, яблоневкой, которой пришлось чуть ли не умываться после схватки, и чуть-чуть трупным разложением. От самой Даши пахло очень похоже, поэтому можно было нос не воротить, а спокойно поплакать.

– Да, для девушки в морду трупожору посмотреть, это не юбку новую выбрать, – с сочувствием сказал Малыш. – Ты, Аша, поскули, это ничего. На твоем бы месте, любой бы обделался. Вообще, девки у вас в Замоскворечье смелые. Мара, да хватит тебе глазеть, разливай пиво. До рассвета всего ничего осталось….

* * *

Домой Даша поплелась с первыми лучами солнца. До этого они с лохматым успели немного подремать, обнявшись прямо на лавке. На этот раз, Костяк никаких амурных поползновений не предпринимал, – полностью выдохся парень. Даша хотела чтобы он в таверне спать завалился, но нет, потащился провожать.