Текст книги "Славянские сказки"

Автор книги: Юрий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Пан и говорит:

– У меня давеча свинопас рассчитался, если хочешь, то нанимайся свиней пасти.

– Все одно – работать, а деньги плати.

Подрядился Сверхдуб у пана за пятьдесят рублей и на хозяйской одежде. Привел его пан в дом, дал пообедать и, не теряя времени, повел его в степь, где свиней пасти, ведь свиньи-то были голодные. Водил он его по своим степям всюду, казал все места и говорит:

– Вот моя земля, а за эту межу не пускай, то земля Змеева, а как пропустишь, Змей свиней съест и тебя заодно.

Поехал пан домой.

Пасет Сверхдуб свиней на указанном месте и боится: он ведь без всякого оружия. Пригоняет вечером свиней домой и говорит пану:

– Дай мне двадцать пудов прядева и десять пудов сапожного вару, я батог себе сделаю.

А пан смотрит на него. "Неужто, – думает, – от такой подымет?" И не долго думая (были у него свои конопляники) отвесил ему двадцать пудов прядева и десть пудов смолы. Начал Сверхдуб плесть батог и сплел его толщиной в самую толстую колесную ступицу, а длиной саженей этак в двадцать. Сплел он тот кнут, осмолил его, а пан все поглядывает:

– Ну, а теперь, – говорит, – отлей мне кнутовище чугунное, чтобы было в восемнадцать пудов весом.

Вот пан ему и отлил. Сел Сверхдуб, выставил колено и как ударил кнутовищем по колену, так кнутовище натрое и раскололось! (Вот удалец был! Если б палкой ударить, и то больно было бы).

Как увидел это пан, удивился, что такой малый, да удалый.

Говорит Сверхдуб:

– Жаль, пане, не годится оно. Сделайте мне в двадцать пять пудов да стальное.

Сделали они ему. Сел он так же, ноги расставил, ударил себя по колену – оно только зазвенело.

– Хорошее, самое в меру!

Прицепил он кнут и гонит в степь свиней на пастьбу, а пан думает: "Уж бери себе и свиней и все дочиста, только меня не трогай". Выгнал он свиней за ворота, как щелкнул батогом, будто из двух пушек грянуло! (Есть чем и щелкнуть!). Погнал он свиней пастись, да не на указанное место, а куда сам захотел. Знает он, где Змей, и погнал свиней прямо в Змеев сад. А Змей в доме спал, ничего не слыхал. Проснулся Змей, а в саду такое хрюканье, что весь сад так и дрожит. Рассердился тут Змей и прямо на него, думал, что Сверхдуб его испугается. А тот, не долго думая, так растянул свой кнутик и как хлестнет Змея по шее – так голова и отлетела!..

Вошел тогда Сверхдуб к нему в комнату: ходил-ходил, никого нету, – и не страшно ему там. Вышел из комнаты, ходит по саду, приглядывается. Видит – лежит посреди сада большая скала каменная. Он и говорит: "Что я буду за молодец, коль не разгляжу, что оно такое? Тут непременно какая-то вещь запрятана!" Взял пальцем-мизинцем поднял скалу, глядь – а там яма большая, а в яме три богатыря. Стал он с ними здороваться, а они так ослабли, что и голоса подать не в силах. Сверхдуб им говорит:

– Вылазьте, братцы, оттуда!

А они ему отвечают:

– Мы хотя здесь с голоду и холоду пропадаем, да нам не привыкать стать, а ты чего сюда явился? Как прилетит Змей, он тебя съест и нас лютой смерти предаст.

А он говорит;

– Не бойтесь, братцы, этому не бывать!

Протянул им туда свой кнут, вытащил их. Ввел их в комнату, нашел кое-что закусить, а то они совсем отощали. Закусили они, а он пошел, поймал самого жирного кабана, оборвал на нем щетину, внес его. А была в доме плита, он плиту накалил и кинул в нее кабана, хорошо опалил. Потом вытащил, налил воды, набрал в амбаре пшена и начал готовить ужин. Наварил хорошего кулеша, сварил, как следует быть, поставил на стол, а сам пошел в подвал, достал водки бочонок. Вносит в дом, дает им два стакана водки: выпили они и стали потом ужинать. Поужинали и благодарят его.

– Эх, – говорят, – благодарим мы тебя, братец, что ты нас из такой неволи освободил и накормил; а теперь будь что будет, большого горя не будет!..

Гонит Сверхдуб свиней домой, а богатыри ему говорят:

– Есть у нас драгоценное кольцо, так вот мы дарим его тебе за то, что ты нас хорошо угостил.

Прицепил он то кольцо сзади к кнуту и волочит. Стало уже темно. А панночки того пана с вечера гуляли, смотрят – по дороге будто звездочка, катится. (Сказывают, что самоцвет вечером светится, но я не видел). Выбегает самая младшая, самая красивая навстречу ему и спрашивает его:

– Что ты волочишь?

Он отвечает:

– Да это я свиней гнал и по дороге его нашел, а сам не знаю, что оно такое.

Она просит его:

– Дай мне, – говорит, – эту штуку!

А он ей говорит:

– Нет, не дам. Коль пойдешь за меня замуж, тогда дам.

Смотрит она на него, и хлопец-то он красивый, да нет у него ничего: вся одежда, что на нем, а хлеба – что в нем. Да к тому же боится, он такой сильный.

– Ладно, – говорит, – будь что будет, я за тебя пойду!

Входит она в дом и говорит своему отцу:

– Пойду замуж за работника, который у нас служит.

Отец говорит:

– Что ж, дело твое! Как хочешь, лишь бы меня он не трогал.

Вот через некоторое время и свадьбу справили.

Да не так-то дело делалось, как в сказке сказывалось. Через некоторое время присылает старший Змей пану приказ, чтобы выслал он ему младшую дочь на съедение. Послал тогда барин к самому государю, чтобы тот ему выслал несколько тысяч войска – одолеть этого Змея. А Сверхдуб сидит за столом, пьет чай, папироску покуривает, да усмехается, а пан сидит, слезами обливается, – жалко ему свою дочку. Спрашивает зять своего тестя:

– Чего вы плачете? Нежели я и то не плачу? Мне-то ведь с нею жить!

Тесть отвечает:

– Разве же мне своего дитя не жалко?

А Сверхдуб говорит:

– Будь что будет, а большего горя не будет!

Вот и пришло от самого государя в приказе, что "в таком то, мол, месте, над таким-то морем, войско выставлено на счет того дела, что ты меня просил". Но Змея оно не одолело.

Присылает Змей во второй раз к пану, чтобы тот свою дочь высылал непременно да поскорей на съедение. Горько заплакал отец и велел кучеру запрягать пару коней, чтобы отвезти ее в указанное место. Попрощалась она с отцом-матерью. Приходит к мужу прощаться, а тот и спрашивает:

– Неужто я тебя больше не увижу?

Та ничего не сказала, только заплакала и поехала к Змею на съедение. Вот тесть и говорит зятю:

– Возьми себе, сынок, лучшего коня да поезжай посмотри на ее муку.

Пошел Сверхдуб на конюшню, выбрал наилучшего коня, вывел его за ворота и кличет:

– Сороки, вороны, слетайтесь на купецкое мясо!

Схватил коня за гриву, тряхнул – только шкура в руках осталась. Свистнул, гикнул богатырским посвистом! Бежит его конь, так земля и дрожит, из ноздрей пламя пышет. Привозит конь всю богатырскую справу и все доспехи богатырские – шапку, копье и ружье. Садится он на своего коня, выезжает на указанное место. Приезжает туда, видит – она на каком-то столбе, слезами умывается, рукавами утирается. Приезжает он туда таким молодцем, что она его не узнает. А он тогда говорит:

– Подымайся, душенька, поищи мне в голове.

Она тому сильно обрадовалась. Встала, ищет у него в голове, а он ей и говорит:

– Как я задремлю, ты возьми вот этот молоточек и стукни мне по голове, я и встану.

Вот смотрит она, а на море такая волна подымается, даже по берегу волна скачет. Испугалась она, достает молоточек, но никак из кармана вытащить не может. Начала она тут плакать, и скатилась ее слеза ему на лицо. Он вскочил и говорит:

– Ах, душенька, как же ты меня больно обожгла!

– Я тебя, – говорит, – ничем не жгла, то моя слеза тебе на лицо капнула.

Вот плывет Змей. Доплыл до берега, говорит ей:

– Прыгай мне прямо в рот!

А она сидит, только усмехается. (А все-таки она не знает, что тут ее муж, думает, что это так себе, богатырь). Змей рассердился за это:

– Что это за щеголь такой приехал ко мне? Эта девушка мне на ужин будет, а с тебя говядина послаще, на закуску будешь.

А Сверхдуб ему отвечает:

– Ты и одной ею подавишься.

Вылазит Змей из воды, кричит ему громким голосом, думает, что тот испугается, – говорит ему:

– Здорово, молодец!

– Здорово, здорово. Змей, нечистый дух!

А Змей говорит:

– Что ж, добрый молодец, биться приехал иль мириться?

Отвечает Сверхдуб:

– Не затем добрый молодец едет, чтоб мириться, а затем, чтоб сразиться!

Тогда Змей говорит:

– Дуй, готовь ток!

(Когда богатыри собираются биться, то на сырой земле не удержаться и делают ток).

Сверхдуб и говорит:

– Ах ты, Змей, нечистая сила, я к тебе в гости приехал, ты и дуй сначала!

Начал Змей дуть. Сделал он ток железный. Дунул Сверхдуб – сделал ток стальной. Дунул Змей – сделался ток чугунный. Дунул Сверхдуб – серебряный ток сделался. Змей дунул – сделался медный. Дунул богатырь – сделался золотой, и начали они сражаться. Бились до кровавого пота – друг друга не одолеют. Сверхдуб и говорит:

– Жена моя милая, отпусти мне моего коня на помощь!

Она без разговоров, видя, что ему так плохо, отпустила коня. Конь как разогнался, и прямо Змея копытами по голове. Сверхдуб обрадовался, что есть ему подмога, еще поднатужился, а свою жену и не думает отдать Змею на съедение. Победил он Змея и пошел себе сторонкой, чтобы жена не заметила. Приезжает жена домой, а он лежит на подушках, такой, как был.

Она и говорит ему:

– Довольно тебе, душенька, притворяться.

Упала перед ним на колени и поцеловала его. Встал он тогда, обнял, поцеловал ее. Пошли в комнату вдвоем с ней и стали в отцовских комнатах пировать. И не так это дело делалось, как сказка сказывается. Начали они жить поживать да добра наживать. Я там был, мед-горилку пил, по бороде текло, а в рот не попало.

Яйцо-райцо

Когда был Жаворонок-птица царем, а царицею Мышь, и было у них свое поле. Посеяли они на поле пшеницу. Уродилась пшеница – стали они зерно делить. И оказалось одно зернышко лишнее. Говорит Мышь:

– Пускай оно будет мне!

А Жаворонок говорит:

– Нет, мне!

Стали они думать, как быть? Пошли бы судиться, да нету никого старше: не к кому обратиться. Мышь и говорит:

– Давай я лучше его надвое перекушу.

Царь на это согласился. А Мышь схватила зерно в зубы и убежала в нору. Собирает тогда царь-Жаворонок всех птиц, хочет идти войною на царицу-Мышь: а царица зверей всех созывает, и начали войну. Пошли в лес, и только вздумают звери какую-нибудь птицу разорвать, а она – на дерево; или птицы начнут, летая, зверей бить. Так бились они весь день напролет, а потом сели вечером отдыхать. Оглянулась царица-Мышь – нет на войне муравьев. И велела она, чтоб к вечеру были непременно и муравьи. Явились муравьи. Велела им царица взобраться ночью на деревья пообкусывать на ночь перья на крыльях у птиц.

На другой день, только стало светать, кричит царица:

– А ну, подымайтесь воевать!

И какая из птиц ни подымается, то и упадет наземь, а зверь ее и разорвет. Вот и победила царица царя.

Видит один орел, что дело плохо, сидит на дереве, не слетает, вдруг идет мимо охотник; увидел на дереве орла и нацелился в него. Стал его орел просить:

– Не бей меня, я тебе в большой беде пригожусь!

Нацелился охотник второй раз, а орел опять его просит:

– Возьми меня лучше да выкорми, увидишь, какую я тебе службу сослужу!

Нацелился охотник в третий раз, а орел его опять просит:

– Ой, братец-голубчик! Не бей меня, лучше возьми с собой: я тебе великую службу сослужу!

Охотник поверил ему: полез, снял с дерева, да и несет домой.

А орел ему говорит:

– Отнеси меня к себе домой и корми меня мясом, пока у меня крылья отрастут.

А было у того хозяина две коровы, а третий бык. Вот и зарезал хозяин для него корову. Съел орел за год корову и говорит хозяину:

– Пусти меня полетать: я посмотрю, отросли ли у меня крылья.

Выпустил он орла из хаты. Полетал-полетал орел, прилетает в полдень к хозяину и говорит ему:

– У меня еще силы мало. Зарежь для меня яловую корову!

Послушал его хозяин, зарезал. И орел съел ее за год да как полетел опять!.. Летает чуть не целый день, прилетает к вечеру и говорит хозяину:

– Зарежь еще и быка!

Думает хозяин: "Что делать – резать или не резать?" А потом говорит:

– Больше пропало, пускай и это пропадет!

Взял и зарезал ему быка. Съел орел быка за год, а потом как полетел и летал высоко-высоко, аж под самою тучей. Прилетает опять и говорит ему:

– Ну, спасибо тебе, хозяин, выкормил ты меня, а теперь садись на меня.

Хозяин спрашивает:

– А зачем?

– Садись! – говорит.

Вот он и сел.

Поднял его орел аж в самую тучу, а потом кинул вниз. Летит хозяин вниз, не дал ему орел долететь до земли, подхватил его и спрашивает:

– Ну, что тебе казалось?

А тот отвечает ему:

– Был я будто уже ни жив ни мертв.

А орел ему говорит:

– Вот так же было оно и со мной, когда ты в меня целился.

Потом говорит:

– Ну, садись еще.

Не хотелось хозяину на него садиться, да нечего делать – сел все-таки. И понес его орел снова в самую тучу, сбросил его оттуда вниз, а подхватил его так, может, сажени за две от земли и спрашивает:

– Ну, что тебе казалось?

А тот отвечает:

– Казалось мне, будто совсем мои косточки уж рассыпались.

Тогда орел ему говорит:

– Вот так же было и со мной, когда ты во второй раз в меня целился. Ну, садись опять!

Тот сел. И как взмыл его аж за тучу, да как опустил вниз, и подхватил его у самой земли, а потом спрашивает:

– Ну, что тебе казалось, когда ты на землю падал?

А тот ему отвечает:

– Да будто, меня и вовсе на свете не было.

Тогда орел ему и говорит:

– Так же и со мной было, когда ты в третий раз в меня целился.

А потом говорит:

– Ну, теперь никто из нас друг перед другом не виноват: ни ты передо мной, ни я перед тобой. Садись на меня, полетим ко мне в гости.

Вот летят они и летят, прилетают к его дядюшке. И говорит орел хозяину:

– Ступай в хату, а как спросят тебя: не видал ли, мол, где нашего племянника, ты ответь: "Коль дадите мне яйцо-райцо, то и его самого приведу".

Входит он в хату, а его спрашивают:

– По доброй воле иль поневоле пожаловал?

Он им отвечает:

– Добрый казак ходит только по доброй воле.

– А не слыхал ли ты про нашего племянника? Уже третий год, как ушел он на войну, а о нем и вестей нет.

А он им говорит:

– Коль дадите мне яйцо-райцо, то и его самого приведу вам.

– Нет, уж лучше нам его никогда и не видать, чем тебе яйцо-райцо отдать.

Орел ему говорит:

– Полетим дальше.

Летят и летят. Прилетают к его брату; и тут он говорит то же самое, что и у дядюшки, а яйца-райца ему так и не дали.

Прилетают они к его отцу, а орел и говорит охотнику:

– Иди в хату, и как станут тебя обо мне расспрашивать, ты скажи, что видал, мол, его и могу его самого привести.

Входит он в хату. Они его спрашивают:

– По воле иль поневоле пожаловал?

Он им отвечает:

– Добрый казак ходит только по доброй воле.

Стали его спрашивать:

– Не видал ли где нашего сына? Вот уже четвертое лето его нету, пошел воевать куда-то, пожалуй, его там убили.

А охотник говорит:

– Я его видел, и коль дадите мне яйцо-райцо, то приведу вам и его самого.

Вот орлиный отец и спрашивает:

– А зачем тебе оно? Лучше мы тебе дадим много денег.

– Денег я, – говорит, – не хочу, а дайте мне яйцо-райцо!

– Так ступай приведи его нам, тогда мы тебе и дадим.

Вводит он орла в хату. Как увидели его отец с матерью, так обрадовались, что дали яйцо-райцо и говорят:

– Смотри ж, не разбивай его нигде по дороге, а как вернешься домой, сделай большой загон, там его и разобьешь.

Вот идет он, идет, и так захотелось ему пить! Набрел он на криницу. Только начал пить воду, и вдруг невзначай цокнул о ведро и разбил яйцо-райцо. И как начал вылазить из яйца скот. Все лезет и лезет. Гоняется он за скотом: то с одной стороны подгонит, а скот в другую сторону разбегается. Кричит бедняга: никак один не управится! Вдруг подползает к нему Змея и говорит:

– А что ты мне дашь, хозяин, ежели я загоню тебе скот назад в яйцо?

Он ей говорит:

– Да что тебе дать?

Змея просит:

– Дашь мне то, что явилось без тебя дома?

– Дам, – говорит.

Вот загнала она ему весь скот назад в яйцо, залепила яйцо как следует, подала ему в руки.

Приходит он домой, а там сын без него народился. Он так за голову схватился.

– Это ж я тебя, сын мой, Змее отдал!

Горюют они с женой вместе. А потом говорят:

– Что ж делать? Слезами горю не поможешь! Надо как-то жить на свете.

Загородил он большие загоны, разбил яйцо, выпустил скот – разбогател. Живут они поживают, а там и сын уже подрос, звали его Иваном.

И говорит он:

– Это вы меня, тату, Змее отдали. Ну что ж делать, как-нибудь да проживу!

И пошел он тогда к Змее.

Приходит к ней, а она ему и говорит:

– Коли выполнишь мне три дела, то домой вернешься, а не выполнишь, то я тебя съем!

А был вокруг ее дома, куда ни глянь, большой лес на болотах. Вот Змея ему и говорит:

– Выкорчуй мне этот лес за одну ночь да землю вспаши, пшеницу посей, сожни ее, в скирды сложи, и чтобы мне за ночь из той самой пшеницы паляницу б испек: пока я встану, чтобы она на столе лежала.

Вот идет он к пруду, пригорюнился. А стоял там недалече каменный столб, а в том столбе Змеева дочь была замурована. Подходит он туда и плачет.

А Змеева дочь его спрашивает:

– Чего ты плачешь?

– Да как же мне, – говорит, – не плакать, ежели мне Змея задала такое, что мне никогда не выполнить, да еще Говорит, чтобы за одну ночь.

– А что же такое?

Он ей рассказал.

Она ему говорит:

– Это еще цветочки, а ягодки будут впереди. – А потом говорит:

– Коль возьмешь меня замуж, я для тебя все сделаю, что она велела.

– Хорошо, – говорит.

– А теперь, – говорит она, – можешь спать. Завтра подымайся пораньше, понесешь ей паляницу.

Вот вошла она в лес да как свистнет – так весь лес и заскрипел, затрещал, и на месте том уже и пашется и сеется. Испекла она до зари паляницу, дала ему. Принес он ее Змее в дом да и на стол положил.

Просыпается она, вышла во двор, смотрит в лес, а вместо него лишь жнивье да скирды стоят.

– Ну, справился! Смотри ж, чтоб и второе дело выполнил! – И сразу же ему приказывает: – Раскопай мне вон ту гору, да так, чтобы Днепр по ту сторону тек, и построй у Днепра амбары, будут байдаки к ним подходить, и будешь ты торговать той пшеницей. Как встану я утром, чтобы все это было готово!

Идет он опять к столбу, плачет. А та дивчина его спрашивает:

– Чего плачешь?

Рассказал ей обо всем, что Змея ему загадала.

– Это еще цветочки, а ягодки впереди! Ложись спать, я все сделаю.

А сама как свистнет – так гора и раскапывается, течет туда Днепр, а рядом амбары строятся. Пришла она, разбудила его, велит пшеницу отпускать из амбаров купцам на байдаки.

Просыпается Змея, видит – все сделано, что было ему велено. Загадывает ему в третий раз:

– Поймай мне этой ночью золотого зайца и принеси его мне утром пораньше домой.

Идет он опять к каменному столбу, плачет. А дивчина его спрашивает:

– Ну, что она загадала?

– Велела поймать золотого зайца.

– Вот это уже, ягодки: кто его знает, как его и поймать! Пойдем, однако, к скале, может поймаем.

Подошли к скале. И говорит она ему:

– Становись над норой – ты будешь ловить. А я пойду его из норы гнать. Но смотри: кто бы из норы ни выходил, хватай его – это и будет золотой заяц!

Вот пошла она, гонит. Выползает из горы гадюка и шипит. Он ее и пропустил. Выходит из норы дивчина, спрашивает его:

– Ну что, ничего не вылазило?

– Да нет, – говорит, – гадюка вылазила. Я ее напугался, подумал, может, укусит, да и пропустил ее.

Она ему говорит:

– А чтоб тебя! Ведь это ж и был золотой заяц! Ну смотри, я опять пойду: и если кто будет выходить и скажет тебе, что тут нет золотого зайца, ты не верь, а хватай его!

Забралась она в нору, опять гонит. Вдруг выходит старая-престарая бабка и спрашивает парубка:

– Что ты, сыночек, тут ищешь?

– Золотого зайца.

А она ему говорит:

– Да откуда ж ему взяться? Здесь его нету!

Сказала и ушла. А тут выходит дивчина, спрашивает его:

– Ну что, нет зайца? Никто не выходил?

– Да нет, – говорит, – выходила старая бабка, спрашивала у меня, что я ищу. Я сказал ей, что золотого зайца, а она говорит, тут его нету, вот я ее и пропустил.

Тогда она говорит:

Почему ж ты ее не схватил? Ведь это же и был золотой заяц! Ну, теперь уж тебе его больше никогда не поймать, разве что я сама обернусь зайцем, а ты принесешь меня и положишь ей на стул, но только не давай ей в руки, а если отдашь, она узнает и разорвет и тебя и меня.

Так она и сделала: обернулась золотым зайцем, а он взял принес того зайца, положил Змее на стул и говорит ей:

– Нате вам зайца, а я от вас уйду.

– Хорошо, – говорит, – уходи.

Вот он и пошел. И только вышла Змея из дому, обернулся заяц опять дивчиной и следом за ним. Бросились они бежать вместе. Бегут, бегут. А Змея посмотрела, видит – что то не заяц, а ее дочка, и давай бежать за ней в погоню, хочет ее разорвать. Но сама-то Змея не побежала, послала своего мужа. Бежит он за ними, слышат они – земля гудит... Вот она и говорит:

– Это за нами гонятся. Обернусь я пшеницей, а ты – дедом и будешь меня сторожить, а как спросит тебя кто-нибудь: "Не видал ли парубка с дивчиной, не проходили ли мимо?" – ты скажи: "Проходили, когда эту пшеницу сеяли".

А тут Змей и летит, спрашивает у деда:

– А не проходил ли здесь парубок с дивчиной?

– Проходили.

– А давно проходили? – спрашивает.

– Да еще как эту пшеницу сеяли.

А Змей и говорит:

– Эту пшеницу пора и косить, а они только вчера пропали.

И назад воротился.

Обернулась Змеева дочь опять дивчиной, а дед парубком, и давай бежать дальше.

Прилетает Змей домой. Змея его спрашивает:

– Ну что, не догнал? Никого не встречал по дороге?

– Да нет, – говорит, – встречал: сторожил дед пшеницу; я спросил у него: не проходили ли, мол, тут парубок с дивчиной? А он говорит: проходили, когда еще пшеницу сеяли, а ту пшеницу впору косить, вот я и вернулся.

Тогда Змея ему говорит:

– Почему ж ты этого деда и пшеницу не разорвал? Это ж они и были. Беги опять за ними, да чтобы непременно их разорвал!

Летит Змей. И слышат они, что летит он опять за ними, – аж земля стонет. И говорит она:

– Ой, снова летит! Обернусь я монастырем, таким старым, но вот-вот развалится, а ты – чернецом. И как спросит тебя кто: "Не видал ли, мол, таких-то?" – ты скажи: "Видел, когда еще монастырь этот строился".

А тут и Змей летит, спрашивает у чернеца:

– Не проходили ли здесь парубок с дивчиной?

– Проходили, – говорит, – когда еще монастырь строился.

А Змей говорит.

– Да они вчера пропали, а монастырь-то, пожалуй, лет сто как строился.

Сказал и назад воротился.

Приходит домой, Змее рассказывает:

– Видел я одного чернеца, возле монастыря ходил он; спросил я у него, а он говорит, что проходили, мол, когда еще монастырь строился; но тому монастырю уже лет сто, а они-то ведь вчера только пропали.

Тогда Змея и говорит:

– Почему ж ты не разорвал того чернеца, а монастырь не разрушил? Ведь это ж они и были! Ну, теперь я сама: побегу, ты ни к чему негож!

И побежала.

Вот бежит... Слышат те – как земля и стонет, загорается. Говорит ему дивчина:

– Ой, теперь мы пропали: уже сама за нами бежит! Ну сделаю я тебя речкой, а сама рыбой-окунем обернусь.

Прибегает Змея, говорит реке:

– Ну что, убежали?

И вмиг обернулась она щукой и давай за рыбой-окунем гнаться, хочет ее поймать, а та повернется к ней своим колючим рыбьим пером, и не может схватить ее щука.

Гонялась, гонялась, а не поймала; задумала она тогда всю речку выпить.

Стала пить, напилась, да и лопнула.

А дивчина, которая была рыбой, говорит тогда парубку, что был речкою:

– Смотри, нам бояться уж нечего! Пойдем к тебе домой, но смотри, как войдешь в хату, всех можешь поцеловать, да только дядиного дитяти не целуй, а как поцелуешь, забудешь меня. А я пойду в селе к кому-нибудь в наймички.

Вот вошел он в хату, со всеми поздоровался и подумал про себя: "Как же мне с дядиным ребенком да не поцеловаться? Они обо мне дурное что-нибудь подумают".

Поцеловал он ребенка и вмиг позабыл про свою дивчину.

Пожил он с полгода и задумал жениться. Посоветовали ему за одну красивую дивчину свататься, и позабыл он про ту, что его от змея спасла, за другую посватался.

Вот вечером, перед самою свадьбою, зовут молодиц на "шишки". Позвали и ту дивчину, с которой он вместе бегством спасался, хоть никто и не знал, что она за девка такая. Стали "шишки" лепить, и вылепила та дивчина из теста голубка и голубку, поставила их на пол – и вдруг стали они живые.

И воркует голубка голубю:

– Неужто ты позабыл, как я для тебя лес корчевала, пшеницу там сеяла, из пшеницы паляницу пекла. Змее ты отнес?

А голубь воркует:

– Позабыл, позабыл!

– А неужто ты забыл, как я за тебя гору раскапывала и Днепр пустила туда, чтобы байдаки по нему к амбарам ходили и чтоб ты ту пшеницу на байдаки продавал?

А он воркует:

– Позабыл, позабыл!

А голубка опять спрашивает:

– А неужто ты забыл, как мы вместе за золотым зайцем охотились? А ты меня и позабыл!

А голубь воркует:

– Забыл, забыл!

Вот парубок тут и вспомнил тогда про дивчину, про ту самую, что голубков слепила, и бросил ту, а на этой женился. И живут они теперь хорошо.