Текст книги "Славянские сказки"

Автор книги: Юрий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Украинские сказки

Телесик

Жили себе дед да баба, детей у них не было. Горюет дед, горюет баба:

– Кто же за нами на старости лет присмотрит, коль детей у нас нету?

Вот баба и просит деда:

– Поезжай да поезжай, дед, в лес, сруби мне деревцо, сделаем колыбельку, положу я чурочку в колыбельку и буду ее колыхать, будет мне хоть забавушка!

Дед и поехал, срубил деревцо, сделал колыбельку. Положила баба чурочку в колыбельку, качает и песню поет:

Люли-люли, мой Телесику,

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Колышет да поет, колышет и поет. Вечером спать улеглись. Утром встают, глядь – а из той чурочки сделался сыночек. Они так обрадовались, что Боже ты мой! И назвали того сыночка Телесиком. Растет сынок, подрастает и такой стал красивый, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Вот подрос он и говорит:

– Сделай, тату, золотой челнок, а веслышко серебряное, буду я рыбку ловить да вас кормить!

Вот и сделал дед золотой челночёк и серебряное веслышко, спустил на речку, он и поплыл. Вот плавает он по речке, рыбку ловит, деда, бабу кормит; что наловит – отдаст и опять поплывет. Так и живет на реке. А мать ему есть приносит. Вот она раз и говорит:

– Гляди, сынок, не ошибись, как стану я тебя кликать, плыви к бережку, а если кто чужой, то плыви дальше!

Вот мать сварила ему завтрак, принесла на берег и кличет:

Телесик мой, Телесику,

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Услыхал Телесик.

– Это моя матушка мне завтрак принесла!

Плывет. Пристал к бережку, наелся, напился, оттолкнул золотой челнок серебряным веслышком и поплыл дальше рыбку ловить.

А змея и подслушала, как мать Телесика кликала, подошла к берегу и давай кричать толстым голосом:

Телесик мой, Телесику,

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

А он слышит.

– Нет, это не моей матушки голос.

Плыви, плыви, челнок, дальше, дальше!

Плыви, плыви, челнок, дальше!

Челнок и поплыл. А змея стояла-стояла и пошла от берега прочь.

Вот мать Телесика наварила ему обед, принесла к бережку и кличет:

Телесик мой, Телесику,

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Он услыхал.

– Это моя матушка мне обед принесла!

Приплыл он к бережку, наелся, напился, отдал матери рыбку, которую наловил, оттолкнул челнок и опять поплыл.

Приходит змея к берегу и опять толстым голосом:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Услыхал он, что это не материн голос, и махнул веслышком:

Плыви, плыви, челночек, дальше!

Плыви, плыви, челночек дальше!

И поплыл челночек вперед.

И вот так который раз: как мать принесет и позовет, он и пристанет к берегу, а как змея зовет – он махнет веслышком, челнок и поплывет дальше.

Видит змея, что ничего не поделает, и пошла к кузнецу:

– Кузнец, кузнец! Скуй мне такой тоненький голосок, как у матери Телесика!

Кузнец и сковал. Подошла она к бережку и начала кликать:

Телесик мой, Телесику,

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Он и подумал, что это мать:

– Это моя матушка мне есть принесла!

Да и поплыл к бережку. А змея выхватила его из челна и понесла к себе домой.

– Оленка, Оленка, отопри!

Оленка открыла, вошла змея в хату.

– Оленка, Оленка, истопи-ка печь, да так, чтобы камни развалились.

Натопила Оленка так, что камни разваливаются.

– Оленка, Оленка, испеки мне Телесика, пока я в гости схожу.

Оленка и говорит:

– Садись, Телесик, на лопату! Я попробую, ты тяжелый или нет.

А он говорит:

– А я не знаю, как садиться.

– Да садись! – говорит Оленка.

Он и положил на лопату голову.

– Да нет же, садись совсем!

Он положил одну руку.

– Вот так? – спрашивает.

– Нет, не так!

Положил он другую руку,

– Так, что ли?

– Да нет же, нет! Садись весь!

– А как же? Так, может? – да и положил ногу.

– Да нет же, – говорит Оленка. – Не так!

– Ну так сама покажи, – говорит Телесик, – а то я не знаю как.

Она только села, а он – за лопату, бросил Оленку в печь и заслонкой, прикрыл, а сам запер хату, взобрался на явор, да и сидит.

Вот прилетает змея.

– Оленка, Оленка, отвори!

Молчит Оленка.

– Оленка, Оленка, отвори!

Не слышно Оленки.

– Вот чертова Оленка, уже убежала с хлопцами гулять.

Змея сама открыла хату. Открыла змея заслонку, вынула из печи и ест – думает, что это Телесик. Наелась досыта, вышла на двор и катается по траве.

– Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А Телесик с явора (с клёна):

– Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!

Она слушает. И опять:

– Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А он снова:

– Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!

Она смотрит и увидела Телесика. Кинулась к явору, начала его грызть. Грызла, грызла, все зубы поломала, а перегрызть никак не может. Кинулась к кузнецу:

– Кузнец, кузнец, скуй мне такие зубы, чтобы явор перегрызть и Телесика съесть!

Кузнец и сковал. Как начала она опять. Вот-вот уже перегрызет. И вдруг летит стадо гусей. Телесик их и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть и попить

Да хорошо походить!

А гуси в ответ:

– Пускай тебя средние возьмут!

А змея грызет-грызет. Телесик сидит да плачет. Вдруг опять летит стадо гусей. Телесик и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть и попить

Да хорошо походить!

А те ему говорят:

– Пускай тебя задние возьмут!

Телесик опять плачет. А явор так и трещит. Змея уже устала, пошла напилась воды и опять грызет.

Вдруг летит еще стадо гусей. А Телесик обрадовался и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть и попить

Да хорошо походить!

– Пускай тебя крайний возьмет! – да и полетели.

Телесик думает: "Пропал я теперь навек" – да так горько плачет, весь слезами обливается, а змея вот-вот явор повалит;

Вдруг летит себе один-одинешенек гусенок, отстал, еле летит. Телесик к нему:

Гусек, гусек, гусенятко,

Возьми меня на крылятко,

Понеси ты к батюшке,

А у батюшки и поесть, и попить,

Хорошо походить!

Он и говорит:

– Садись.

Телесик сел. Вот принес гусенок Телесика к батюшке и посадил его на завалинке. А баба напекла пирожков, вынимает из печки и говорит:

– Этот пирожок тебе, а этот пирожок мне!

А Телесик со двора:

– А мне?

Вынимает она опять пирожки и:

– Это тебе пирожок, дедуся, а это мне!

А Телесик опять:

– А мне?

Они удивляются.

– Ты не знаешь, дед, кто это будто кричит:"А мне?"

– Нет, – говорит, – не знаю.

– Да, наверное, дед, мне послышалось.

И опять пирожки из печи вынимает:

– Это вот тебе пирожок, дедуся, а это мне!

А Телесик сидит на завалинке.

– А мне? – спрашивает.

Выглянул дед в окошко – а это Телесик! Выбежали они, схватили его, внесли в хату да так радуются. Накормила его мать, напоила, голову ему помыла и чистую рубашечку дала.

Вот и живут, хлеб жуют, постолом добро носят, коромыслом воду возят, и я там была, мед-вино пила, по бороде текло, а в рот не попало.

Иван Голык

В некотором царстве, в тридесятом государстве жили царь с царицей, то ли князь с княгиней, и было у них двое сыновей. Вот и говорит князь своим сыновьям:

– Пойдем со мной к морю да послушаем, как будут морские люди песни петь.

Вот они и пошли. Идут дубравою. И захотелось князю узнать о своих сыновьях правду, который из них будет на отшибе жить, а который его царством править. Идут дубравой, глядь – стоят рядом три дуба. Князь посмотрел и спрашивает своего старшего сына:

– Сыне мой милый, а что можно бы сделать из тех вон дубов?

– Да что же, – говорит, – батюшка! Вышел бы из них хороший амбар; а ежели распилить, то хорошие б вышли доски.

– Ну, – говорит, – сынок, будешь ты добрым хозяином.

Потом младшего спрашивает:

– Ну, а ты, сынок, что бы из тех дубов сделал?

А тот и говорит:

– Добрый мой батюшка, коль была б у меня на то воля да сила, срубил бы я третий дуб, положил бы на те два и всех бы князей и панов перевешал.

Почесал князь голову и замолчал.

Вот пришли к морю, стали все смотреть, как рыба играет, а князь взял да и столкнул младшего сына в море.

– Пропади ж ты пропадом, – говорит, – лучше сам, негодяй!

Только столкнул отец сына в море, а рыба-кит его вмиг и проглотила. Он в ней и ходит. И давай та рыба хватать возы с волами и конями. Ходит он внутри рыбы да разглядывает, что там на возах, вот тем и питается; и нашел вдруг на одном возу трубку, табак да огниво. Взял, набил в трубку табаку, выкресал огонек и давай курить. Одну трубку выкурил; набил вторую, выкурил; набил третью, выкурил. Вот рыба от дыма и одурела, приплыла к берегу и уснула. А по берегу ходили охотники. Вот один увидел ее и говорит:

– Эй, братцы, сколько мы по лесам ходим, а ничего не нашли. А видите, вон какая рыба у берега лежит? Давайте-ка ее застрелим!

Вот стреляли ее, стреляли; потом нашли топоры и давай ее рубить. Рубили, рубили, вдруг слышат – кто-то у ней изнутри кричит:

– Эй, братцы, рыбу-то рубите, да не зарубите христианской крови.

Они с перепугу как кинутся – и убежали. Вот пролез тогда он в дырку, что охотники прорубили, вышел на берег и сидит. Сидит себе голый, одежа-то на нем, что была, уже вся истлела: ведь, может, он целый год пробыл в рыбе, – и думает про себя: "Как же мне теперь на свете жить?"

А старший его брат сделался за это время великим государем. Отец умер, и остался он всему государству хозяином. Что и говорить, и среди нашего брата, как кто помрет, собираются люди и совещаются, так вот и среди князей бывает. Собрались судьи, сенаторы, присудили ему, молодому князю, жениться, и вот едет он искать себе невесту, а с ним и свадебные поезжане. Едет, а тут голый человек сидит. Вот и посылает он слугу:

– Поди-ка спроси, что оно за человек.

Тот приходит.

– Здравствуй!

– Здравствуйте.

– Ты кто таков? – спрашивает.

– Я, – говорит, – Иван Голык. А вы кто будете?

– Мы из такой-то земли, едем своему князю невесту искать.

– Так ступай и скажи своему князю, что если он едет свататься, то без меня не высватает.

Тот вернулся к князю – так, мол, и так. Князь тотчас велел слугам открыть чемодан, достать рубашку, штаны, весь наряд. Вскочил Иван Голык в воду, обмылся, оделся. Привели его к князю. Вот и говорит он князю:

– Уж если меня взяли к себе, так все меня и слушайтесь. Будете слушаться, то на Русь попадем, а не будете – все пропадем.

Князь сказал "хорошо", мол, и велел, чтоб все его слушались.

Едут они, вдруг – войско мышиное. Князь хотел так по мышам и пройти» а Иван Голык:

– Нет, – говорит, – постойте, дайте мышам дорогу, чтоб ни одной мыши и волоском не задеть.

Тут все в сторону и свернули. Задняя мышь глянула назад и говорит:

– Ну, спасибо тебе, Иван Голык, что не дал ты моему войску погибнуть, не дам и я твоему.

Едут дальше, а тут идет вдруг навстречу комар с таким войском, что и взором не окинешь. Подлетает комариный дивизионный генерал:

– Эй, Иван Голык, дай моему войску кровью напиться! Если дашь, мы тебе в большой беде пригодимся, а не хочешь давать, то тебе на Руси не бывать.

Спустил Иван Голык тотчас с себя рубашку и велел себя связать, – чтоб ни одного комара не убить. Насосались комары и полетели.

Едут по-над берегом, видят – поймал человек две щуки в море. Вот Иван Голык и говорит князю:

– Купим этих двух щук у человека и отпустим их назад в море.

– А зачем?

– Не спрашивай зачем, а купим.

Купили тех щук и назад в море пустили. А те обернулись и говорят:

– Спасибо тебе, Иван Голык, что не дал нам пропасть. Мы тебе в большой беде пригодимся.

Да не так оно быстро делается, как в сказке сказывается. Едут они, может, с неделю или вроде того; приезжают в иную землю, в тридесятое царство, в другое государство. А правил тем царством Змей. Кругом видны большие здания, а двор железными кольями обнесен, и на каждом колу понатыканы головы разных воинов, а у самых ворот на двенадцати кольях голов нету. Стали они ближе подходить, стала к князю тоска к сердцу подступать, и молвит князь:

– А не торчать ли, Иван Голык, на этих кольях и нашим головам?

– Посмотрим! – говорит.

Приехали туда; встретил их Змей, как будто и добрый он; принял, как гостей; велел весь свадебный поезд накормить, напоить, а князя взял с собой и повел в дом. Ну, пьют себе, гуляют, про одно лишь веселье знают. А у того Змея двенадцать дочерей, все одна в одну. Подвел их Змей к князю и рассказал, которая старшая, а которая младше, а потом – к последней. Вот самая младшая больше всех князю и приглянулась. Гуляли они до вечера. Вечером стали прощаться. А Змей и говорит князю:

– Ну, какая же дочка самая красивая?

Князь говорит:

– Самая младшая – самая красивая. Буду за самую младшую свататься.

Говорит Змей:

– Ладно. Но только я дочки не выдам, пока не сделаешь всего того, что я будут тебе приказывать. Как сделаешь все, то выдам за тебя дочку, а не сделаешь – и свою голову погубишь, и твой свадебный поезд весь заодно поляжет.

И приказывает ему:

– Есть у меня на гумне триста скирд разного хлеба. Так вот, чтоб к утру он был мне весь обмолочен и чтоб было так: солома к соломе, полова к полове, зерно к зерну.

Вот едет князь ночевать к своим поезжанам и плачет. А Иван Голык увидел, что тот плачет, и спрашивает:

– О чем ты, князь, плачешь?

– Как же мне не плакать? Вот загадал мне Змей то-то и то-то.

– Не плачь, мой князь, – говорит, – а ложись спать; все к утру будет сделано.

И как вышел Иван Голык на двор, как свистнул мышам!

Где уж те мыши взялись и говорят:

– Зачем ты нас, Иван Голык, кликал?

– Как же мне вас не кликать? Велел мне Змей все скирды, что у него на гумне, к утру обмолотить, да чтоб солому к соломе, полову к полове, зерно к зерну сложить.

Как запищали мыши, как бросились на гумно! Собралось их столько, что и ступить негде. Как взялись за работу – еще ни свет ни заря, а всю уже кончили. Пошли, разбудили Ивана Голыка. Пришел он, – скирды как стояли, так и стоят, но лежит полова отдельно, а зерно тоже отдельно. Иван Голык и просит их, чтоб они посмотрели, не осталось ли где в колоске зерна. Как бросились они, ни одного в соломе не видно. Потом вылезли и говорят.

– Нет, нигде нету. Не бойся, никто и зернышка-то не найдет. Ну, а теперь мы, Иван Голык, тебе отслужили, прощай!

Он стал и стережет, чтоб никто вреда не наделал. А тут и князь идет его искать. Нашел. Удивляется, что все исполнено так, как велел Змей. Поблагодарил Ивана Голыка и пошел к Змею.

Приходят они вместе со Змеем. И дивуется Змей тоже. Позвал дочерей, чтобы те поискали в соломе зерна и не сбиты ли где колоски. Вот дочери искали-искали, нету. И говорит Змей:

– Ну, ладно, пойдем, до вечера будем пить и гулять, а вечером опять назначу тебе на завтра работу.

Догуляли до вечера. Вот Змей и назначает работу:

– Нынче утром моя младшая дочка в море купалась и обронила в воду перстень; искала-искала, не нашла. Если ты завтра его найдешь и принесешь, пока нам к обеду садиться, то живой останешься, а не найдешь, то всем вам тут и конец.

Идет князь к своим, плачет. Увидел его Иван Голых и спрашивает:

– Чего, князь, плачешь?

– Вот такая и такая, – говорит, – напасть!

Иван Голык и говорит:

– Врет Змей: это он сам взял у дочки перстень и, летая нынче над морем, бросил перстень. Ложись спать. Завтра я пойду к морю, может, достану.

На другой день утром приходит Иван Голык к морю, да как крикнет богатырским голосом, как свистнет молодецким посвистом – так море все и забушевало. Подплыли к берегу две щуки, которых он когда-то отпустил, и спрашивают:

– Ты зачем нас, Иван Голык, кликал?

– Как же мне вас не кликать? Змей нынче утром летал над морем и кинул в него перстень. Ищите его повсюду. Коль найдете, останусь в живых, а не найдете, сживет меня Змей со свету.

Они и поплыли. И уж где они не плавали по морю, уж где ни искали – нету! Поплыли к своей матери и говорят, что вот такое, мол, и такое горе.

Мать говорит им:

– Перстень этот у меня. Жаль мне его отдавать, а вас еще жальче.

И выкинула она из себя перстень. Подплыли щуки к Ивану Голыку и говорят:

– Вот мы тебя и отблагодарили, службу тебе сослужили. Еле нашли.

Иван Голык поблагодарил двух щук и пошел. Приходит, а князь плачет, ведь Змей-то уж два раза присылал за ним, а перстня все нету. Как увидел он Ивана Голыка, так и подскочил:

– Ну что, нашел перстень?

– Нашел, – говорит. – А вот и сам Змей идет.

– Пускай теперь идет!

Змей на пороге, а князь к себе, и столкнулись лбами.

Спрашивает Змей сердито:

– Ну что, нашел перстень?

– Вот он! Только я тебе не отдам, а отдам тому, у кого ты взял.

Змей ухмыльнулся и говорит:

– Ладно! Что ж, пойдем обедать, у меня гости, и мы тебя давно дожидаемся.

Пошли. Входит князь в дом, видит, – сидят там одиннадцать змеев. Он давай с ними здороваться. Потом подошел к дочерям, вынул перстень и спрашивает:

– Чей это перстень?

Самая младшая покраснела и отвечает:

– Мой.

– Если твой, то возьми. Я, ища его, все море выбродил.

Все рассмеялись, а младшая поблагодарила. И пошли все обедать. За обедом, при гостях, говорит Змей:

– Ну, князь, отобедаем да отдохнем, а потом уж приходи. Есть у меня лук во сто пудов. Как выстрелишь из него при всех гостях, так и выдам за тебя дочку.

Пообедавши, пошли все отдыхать, а князь скорей к Ивану Голыку и говорит ему:

– Вот уж теперь я пропал: такое, мол, и такое дело!

– Глупости! – говорит Иван Голык. – Когда принесут тот лук, ты посмотри на него и скажи Змею, что с таким, мол, луком не хочу и срамиться, что у меня, дескать, каждый слуга из него выстрелит, и вели меня позвать. А я уж так выстрелю, что больше никому стрелять не предложат.

Князь поговорил с ним и пошел к Змею.

Гуляет в палатах с дочерьми. Но нескоро, а выходит Змей с гостями, и несут за ним лук и стрелу в пятьдесят пудов. Князь как глянул, так сразу же и испугался. Вынесли во двор лук, и все повыходили. Обошел князь вокруг лука и говорит:

– С таким луком не хочу я и срамиться, а позову кого-нибудь из своих слуг, каждый из него выстрелит...

Тут змеи переглянулись и говорят:

– А ну, ну, пусть попробует!

Князь и закричал:

– Пошлите ко мне Ивана Голыка!

Тот приходит. Князь говорит:

– Возьми-ка этот лук и выстрели.

Поднял Иван Голык лук, стрелу наложил и как выстрелит, – так кусок в двадцать пудов и отломился от лука.

Тогда князь и говорит:

– Вот видите? Если бы это я выстрелил, то вы б меня осрамили.

А Иван Голык пошел к своим, заткнув обломок лука за голенище, а князь со змеевнами – в дом. Змеи же остались во дворе и все советовались, какую бы ему теперь работу загадать. Посоветовавшись, пошли в дом. Войдя, Змей что-то шепнул младшей дочке на ухо. Она пошла, а он за ней. Там долго беседовали, потом выходят, и говорит Змей:

– Нынче время уже позднее, пусть завтра утром. Есть у меня конь за двенадцатью дверьми: вот если на нем поездишь, то выдам за тебя дочку.

Погуляли они до вечера и спать разошлись. Приходит князь и рассказывает Голыку. Тот выслушал и говорит ему:

– А ты знаешь, зачем я взял тот обломок лука? Я сразу ведь догадался, что оно будет. Так вот, как подведут тебе коня, ты погляди на него и скажи: "Не хочу я на таком коне ездить, чтоб не осрамиться, так же, как с луком, а пускай мой слуга поедет". А будет то не конь, а его младшая дочка. Тебе-то на нее и не сесть, а уж я ее хорошо проучу.

Вот утром встали. Приходит князь в дом, поздоровался со всеми, видит – дочерей одиннадцать, а двенадцатой нету. Змей поднялся и говорит:

– Ну, князь, пойдем в двор, скоро и коня выведут. Посмотрим, как вести будут.

Все пошли, смотрят, а тут коня ведут двое змеев и то еле удерживают так их обоих на голове и носит. Подвели к крыльцу. Князь обошел вокруг, поглядел и говорит:

– Что ж! Вы говорили, что коня приведете, а привели кобылицу? На такой кобылице ездить я не хочу, чтоб не осрамиться, так же, как вчера с луком, а позову своего слугу, пускай он поедет.

Змей говорит:

– Ладно! Пускай он поедет!

Позвал князь Ивана Голыка и приказывает ему:

– Садись на эту кобылицу да прогуляйся!

Иван Голык как сел, а змеи кобылицу и пустили. И как понесла она его, аж под самое облако; а оттуда спустилась и ударилась оземь так, что вся земля застонала. А Иван Голык как вынет тогда из-за голенища двадцатипудовый обломок и давай ее дубасить. Она взвилась и понесла его в разные стороны, а он все ее промеж ушей бьет. Вот носила она его, носила, а потом видит, что ничего не поделает и давай проситься:

– Не бей меня, Иван Голык, приказывай все, что хочешь, все для тебя сделаю.

– Мне, – говорит, – делать ничего не надобно, а только как подъеду к князю, чтоб ты перед ним упала и ноги раскинула.

Она думала-думала.

Ну, – говорит, – что ж с тобой поделаешь!..

И понесла его по-над деревом, возле князя спустилась, упала перед ним и ноги раскинула. Князь и говорит:

– Ишь, какой срам! А вы еще хотели, чтоб я на этой кобыле ехал.

Стало Змею перед ним стыдно, но делать было нечего. Походили по саду и обедать пошли. А тут и младшая дочка их встретила, давай здороваться. Князь на нее смотрит, уж и так она хороша была, а теперь еще краше стала. Сели обедать, говорит Змей:

– Ну, князь, после обеда уж выведу я своих дочек во двор: коль угадаешь, какая самая младшая, будем тогда и свадьбу справлять.

После обеда повел Змей своих дочерей одеваться, а князь пошел к Ивану Голыку за советом, что ему делать.

– А вот что, – говорит.

Враз свистнул, и прилетел комар. Рассказал он ему, в чем дело. А комар говорит:

– Ты нас из беды выручил, и я тебе службу сослужу. Когда выведет Змей их во двор, то пускай князь приглядывается – я буду летать как раз над ее головой. Пускай он обойдет их кругом один раз – я буду летать, и второй раз пусть обойдет – я буду летать, а как будет обходить в третий раз, сяду я у нее на носу, вот она не вытерпит моего укуса и махнет правой рукой.

Сказав это, комар полетел в дом. А тут Змей за князем присылает. Князь приходит, видит – стоят там двенадцать дочерей, и все они и лицом, и одеждой, и косами одна на другую похожи. Смотрел он на них, смотрел – никак не узнает: совсем не те панночки стали, что прежде... Вот обошел он в первый раз – не увидел комара; стал обходить второй раз, глядь – над головой летает. Он уж и глаз с комара не сводить. Как начал в третий раз обходить, комар сел у нее на носу и давай кусать. Она рукой – мах! А князь – к ней: "Вот это моя!", и повел ее к Змею. Нечего Змею Делать.

– Коль узнал, – говорит, – свою невесту, то нынче и свадьбу начнем гулять.

Началась свадьба. К вечеру их повенчали. Уж тут и гуляли, из пушек стреляли и чего только не делали! Вот уж скоро и спать вести... Тогда Иван Голык отвел князя в сторону и говорит:

– Ну, князь, смотри ж, чтобы завтра нам и домой ехать, тут ждать нам добра не приходится. Да смотри, прошу я тебя, не доверяй ты, – говорит, – жене до семи лет; хоть и будет она к тебе ластиться, а ты всей правды ей не говори; а ежели расскажешь, то и сам пропадешь и я вместе с тобой.

– Хорошо, – говорит, – не буду жене доверяться.

Вот на другой день оделись молодые и вышли к змеям. И давай тут князь отца просить, чтоб отпустил их домой ехать. Змей говорит:

– Да как можно так скоро ехать!

– Уж как вам угодно, а поеду я нынче домой.

Вот, пообедавши, взяли молодую, сели и поехали. Ну, приехали в свое царство. Тогда уж князь отблагодарил Ивана Голыка за все разом и поставил его своим первым советником. Что Иван Голык скажет, то во всем царстве и делается. А царь сидит себе, ни о чем не думает.

Вот живет молодой князь со своей женой год и другой. На третий год прижили они себе сына. Молодой князь радуется. Вот взял он раз сына на руки и говорит:

– Что может быть лучше на свете, чем это мое дитя?

А княгиня, видя, что князь так разнежился, и давай его целовать да расспрашивать, вспоминать, как он на ней сватался и выполнял все приказы ее отца. Князь и говорит:

– Выполнять бы мне и до сей поры твоего отца приказы на железном колу, если б не Иван Голык. Все это делал он, а не я.

Тут она и виду не показала, что разгневалась, но сразу же куда-то вышла.

А Иван Голык сидит себе дома, ни о чем не тужит – и вдруг к нему княгиня летит.

Вынула вмиг из-под полы полотенце с золотыми кружевами и как махнет тем змеиным полотенцем, что надвое его и разрубила: ноги здесь остались, а туловище с головой проломило крышу и упало за семь верст от дома. Вот, упав, и говорит он:

– Ах ты, окаянный сын! Никак я не думал, чтобы ты признался! А ведь я-то как просил, чтоб до семи лет ты жене не доверялся! Ну, теперь я пропал, но пропал и ты!

Поднял он голову, сидит в лесу. Вдруг видит – гонит безрукий человек зайца. Вот-вот нагонит! И гонит он прямо на Ивана Голыка. Подбегает заяц, а Иван Голык и поймал. Вот и задрались между собой. Тот говорит: "Мой заяц!", а тот говорит: "Нет, мой!" Дрались-дрались – ни тот, ни другой не одолеет. Тогда безрукий говорит:

– Довольно нам драться, а давай вывернем дуб, и кто кинет его дальше, тому и заяц достанется.

Говорит безногий:

– Ладно!

Вот безрукий подкатил безногого к дубу: тот вывернул дуб и дал безрукому. Безрукий лег, да как кинет ногами, так дуб за три версты упал. А кинул безногий, то за семь верст упал. Вот безрукий и говорит.

– Бери зайца, будешь мне старшим братом.

Так побратались они, сделали возок, привязали веревку, и если надо куда ехать, то впрягается безрукий и везет безногого. Вот приехали они однажды в город, где живет царь, подъехали к церкви, и поставил безрукий безногого на возке рядом с нищими. Стоят и дожидаются. Вдруг говорят люди, что вон едет царевна. Подъезжает она к ним и велит своей фрейлине:

– Подай этим калекам милостыню.

Та хотела подать, а безногий говорит:

– Если б вы, сударыня, своими руками милостыню подали.

Вот взяла она у фрейлины деньги и подает безногому. А он ее спрашивает:

– Скажите мне, – говорит, – отчего вы, не в обиду будь сказано, на вид такая желтая?

Она говорит:

– Мне так Бог дал! – и вздохнула.

– Нет, – говорит, – я знаю, отчего вы такая желтая. А я, – говорит, – мог бы сделать так, чтобы вы были такой, как Бог вам дал.

Вдруг во время беседы царь подъезжает. Сразу же и ухватился за это слово. И безногого да безрукого с возком – прямо во дворец.

– Делай, коль знаешь!

А тот говорит:

– Что ж, царь! Пусть царевна по правде признается, отчего она на вид такая скверная сделалась.

Тогда отец к дочери. Она и призналась.

– Так, мол, и так, – говорит, – летает ко мне Змей и сосет у меня кровь.

А побратимы и спрашивают:

– А когда ж он летает?

– Как раз перед рассветом, когда все сторожа уснут, вот он ко мне через трубу и влетает. А если кто войдет, и он вылететь не успеет, то под подушками прячется.

– Постой же, – говорит безногий, – мы в сенях спрячемся, а ты, царевна, когда он прилетит, нам кашляни.

Вот спрятались они в сенях. И только сторож перестал бить в колотушку, как вдруг что-то словно искрами под крышей осияло. Царевна тогда: "Кахи!" Они – к ней, а Змеище и спрятался под подушками.

Вот спрыгнула царевна с постели, а безрукий лег на пол и кинул ногами безногого на подушки. Поймал безногий руками того Змея, и давай они его вдвоем душить. А Змей просится:

– Пусти меня! Никогда больше не буду летать и десятому закажу.

А Безногий говорит:

– Нет, этого мало; ты отнеси нас туда, где целящая вода, чтобы были у меня ноги, а у брата руки.

Змей говорит:

– Хватайтесь за меня, я понесу, только не мучьте.

Вот и схватились за него безрукий ногами, а безногий руками. И полетел Змей с ними: прилетает к кринице (к роднику) и говорит:

– Вот целящая вода!

Безрукий хотел сразу же туда вскочить, а безногий ему кричит:

– Нет, брат, погоди! Придержи Змея ногами, а я воткну в криницу сухую палочку; вот и увидим, целящая ли то вода.

От воткнул, и тут кусок, что погрузил в воду, так и сгорел. Уж как взялись они тут за Змея! Давай его душить. Били его, били! Он давай проситься, что не бейте, мол, тут недалече и целящая вода! Повел он их к другой кринице. Сунули в нее сухую палочку, и стала она вдруг распускаться и расцвела. Тогда безрукий прыгнул и выскочил оттуда с руками, а безногий – за ним и вышел с ногами. Тогда опустили они Змея и велели ему больше к царевне не летать а сами поблагодарили друг друга за то, что дружно жили, и распрощались.

Иван Голык пошел опять к своему брату, к князю, узнать, что сделала с ним княгиня. Подходит он к тому царству, видит – пасет у дороги свинопас свиней; пасет свиней, а сам сидит на кургане. Он и решил: "Пойду-ка я к этому свинопасу и расспрошу его, что у них тут делается".

Подходит к свинопасу, всматривается в него – и узнает своего брата. Тот тоже смотрит и узнает Ивана Голыка.

Долго глядели они друг другу в глаза: и тот и другой молчат, слова вымолвить не могут. Вот пришел в себя Иван Голык и говорит:

– Что ж ты, князь, свиней пасешь!.. Да так тебе и надо! А не я ли тебе говорил, чтоб не доверял ты жене до семи лет!

Кинулся князь ему в ноги и говорит:

– Иван Голык! Прости меня и помилуй!

Вот Иван Голык поднял его под руки и говорит:

– Хорошо, что ты еще в живых остался. Теперь еще маленько поцарствуешь.

И стал князь Ивана Голыка расспрашивать, как добыл он себе ноги, ведь жена ему показывала, как она их отрубила.

Уж тогда Иван Голык ему тоже признался, что он – его младший брат, и рассказал ему про свою жизнь. Ну, обнялись они, поцеловались, князь и говорит:

– Пора, брат, мне свиней домой гнать, княгиня скоро чай будет пить.

А Иван Голык говорит:

– Так погоним, пожалуй, вместе.

А князь говорит:

– Да тут, – говорит, – брат, беда! Вот та проклятая свинья, что впереди идет, как только дойдет до ворот – станет в воротах, как вкопанная, и пока трижды ее не поцелуешь, не сдвинется с места. А княгиня в то время со змеями чай на крыльце попивает, смотрит на это да посмеивается.

Иван Голык и говорит:

– Так тебе и надо! Ну уж нынче целуй, а завтра не будешь.

Пригнали свиней к воротам. Сморит Иван Голык – так оно и есть: пьет княгиня чай на крыльце и сидят с ней шестеро змеев. Остановилась та проклятая свинья в воротах, ноги расставила и не идет во двор. А княгиня смотрит и говорит:

– Вот уж мой дурень свиней пригнал и будет свинью целовать.

Тот бедняга нагнулся, трижды поцеловал... тогда свинья и вошла во двор, хрюкая.

А княгиня говорит:

– Погляди-ка, он где-то себе и подпаска нашел.

Вот князь с Иваном Голыком загнали свиней в хлев. Тогда Иван Голык и говорит:

– Достань, брат, у ключника двадцать пудов конопли и смолы двадцать пудов и принеси мне в сад.

А князь говорит:

– Да я не донесу.

А Иван Голык:

– Да ты ступай попроси, может, еще и не даст.

Вот князь пошел к ключнику, стал просить. Тот долго на него смотрел, а потом говорит: