355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Астахов » Пилот (СИ) » Текст книги (страница 9)
Пилот (СИ)
  • Текст добавлен: 27 марта 2019, 15:00

Текст книги "Пилот (СИ)"


Автор книги: Юрий Астахов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

26 июля Сашка сказал, что сегодня у него выходной день. Но учинить мне экзамен по радиообмену случая не упустил. И крови моей попил всласть. Экзамен представлял собой набор бессистемных вопросов по-английски, на которые я должен был ответить. Разумеется, на том же языке. Сашка отмечал отработанные темы галочками в своей тетрадке, морщился, но отмечал. И так, невзначай словно, прошелся от корки до корки, со всей обещанной тевтонской педантичностью. Часа через четыре тетрадочку он захлопнул, предложил мне поработать над верхне-вологодским акцентом, с которым, как оказалось, я на языке английском изъясняюсь. Потом стребовал мое пилотское и вписал "Караван" в разрешенные типы и торжественно встав, пожал мне руку.

– Все курсант! Финиш! Программу мы отработали! Результатами я удовлетворен, машину ты освоил... ммм... ну, скажем, удовлетворительно. Если суетиться да дергаться в сложняке не начнешь, то не уронишь птичку, по крайней мере! И это, Виталя, я тебе серьезно советую – найми пилота опытного. Полетай с ним "вторым" с годик, опыта поднаберись. Через год-полтора на приличный уровень вполне выйти сможешь. Удачи тебе, короче! И посадок не меньше, чем взлетов. Увезешь нас с женой в Салоники, или нам отсюда домой лететь?

– Ну, ты молодец, ну выдумал! Нет, конечно! В гробу я видал в Салониках садиться! Сам себя и увезешь. И нас всех до кучи. Завтра с утречка пораньше и полетим. А сегодня позагораем, покупаемся. Винограду пожуем, косточками поплюемся. Ты же за две недели с женой и не виделся практически.

– Тогда тебя сюрпиз ждет в Салониках. А с женой я по ночам виделся регулярно и ежедневно! Зато не надоел! А уж она вволюшку наотдыхалась. Накупалась, наплавалась, назагоралась. С чезарятами и без весь остров облазила, все достопримы тутошние осмотрела и зафоткалась на фоне. И я вроде как и при ней, и не мешаюсь в то же время. И чего еще женщине желать? Когда деньги есть!

Вышли мы к народу, Объявление сделали об успешном завершении учебного процесса, веселиться и радоваться велели. Все меня поздравили. Корнелия мне цветов букет преподнесла. Потом они меня с Катей в щечки одновременно, двухсторонним образом обцеловали. Потом меня тетя Мария по свойски уже в губки чмокнула. А дядя Дима и Чезаре значительно пожимали руку и речи коротенькие сказали, где отметили мою невероятную талантливость и упорство в освоении новой техники. Уф! Потом покричали мне гип-гип но качать поленились.

А потом чезарята бунт учинили. Разорались, что мало им, что еще хотят тут побыть. У них тут романы образовались оказывается, у всех сразу. И им печально до слез с френдами расставаться. И можно они тут еще побудут, до школы. Я им сказал, чтоб писали письма и собирали шмотки в кучки. А то вон, по всей ферме раскиданы валяются. Дядька Димитриос на тетушку Марию поглядел растерянно, только собрался руками развести, как она объявила, что не против совершенно, а совсем наоборот. Пусть детки погостят. И им с дядькой веселее будет, и по хозяйству помогут. А через пару недель самолетом отправят их к папе с мамой в Салоники. Невелик расход. Чезаре в затылке почесал, и разрешил. Подавил тем самым бунт, и пошел упаковываться. А Катя погрустнела немного и тоже собираться пошла в комнату свою. Я за ней следом проник в светелку девичью и с нескромными поползновениями приставать стал. Чтоб грусть ее разогнать. Катя наотрез мне отказала, и за руку взяв, в мою комнату повела. А там уже не отказала, а наоборот проявила завидный энтузиазм. Вот, пойми этих женщин. Поднапрягся я и спросил, была ли она в своей комнате с Теодором? И утвердительный ответ получил. И заревновал немножко, незаметным образом. Мало того, что муж законный, так к тому и покойный ныне. Нашел к кому ревновать!

Потом мы все-таки уложили чемоданы. Сначала Катин, потом мой, потом рюкзачок утрамбовали. А Катя обнаружила во втором сапоге еще одну банку икорки и флакон водяры. И радостно объявила на весь дом, что сегодня она будет только водку пить. А потом мы на любимое место, под оливы ушли. А с нами и Баты. И за разговорами обо всем на свете до заката там пропляжевали. В дурака играли да купались. Только пообедали со всеми. И там вдруг обнаружил я, что Катя по-русски уже вполне лепечет! Нескладно и смешно, но говорит. И понимает простые фразы. И в ступор впал. А когда назад выпал, спросил, а сколько она вообще языков-то знает. И ответ получил: итальянский, испанский и французский – на уровне родного греческого. Английский и немецкий – похуже. Турецкий только разговорный, весьма посредственно. А русский – ты сам, мол, видишь. Никак пока! Нихрена-се! Мне бы по-английски вот так – "никак"! Талантище! Полиглотка! Обожаю! Всю, как есть, засмущал подругу.

Потом вечер слегка торжественный, в семейном почти кругу. Мы с Саней винцо слегонца погоняли, а вот Катя слово свое сдержала. И водочки той, меры своей не зная, в трюмы перебрала. Пяненькая дама – зрелище, чаще всего не самое приятственное. Но и тут она умудрилась и достоинство сохранить, и став по-детски непосредственной, осталась все той же милой Катей. Только ходить разучилась, и на песняк ее потянуло. Дядь Дима бузуки достал, мандолина это такая местная. А, пусть себе народные песни поет. Ей дядя Дима, с тетей Машей вон, как славно подпевают. Мне что ли подтянуть? Подмигнул я Сашку, да и не зная слов встрянул. Хохотали они долго. Потом словам обучать принялись, и минут через двадцать хор грянул! А вот цифтетели для меня Катя не смогла уже станцевать. Не шмогла, бедняжка.

Песню мы таки допели, потом ужаснулись на часы глянув, бутербродики с икрой доели скоренько, чтоб врагу не оставлять и разбежались по лежбищам. Катя на ручки ко мне пристроилась и пьяненько рассказывала по дороге, какая она пьяненькая, какой сроду не бывала. На русском рассказывала. Уморительно и проникновенно. И уснула, пока я ее в кроватку нес. Точно сказано, своя ноша не тянет. Пришлось мне укладывать маленькую мою в кроватку. И песенку вспоминать – баю баюшки баю... придет серенький волчок... Спи, моя любимая!

Утречком сборы были недолги. Дядя Дима нас на Олимбой доставил в лучшем виде, простился со всеми, Кате что-то строго наказал, а меня задержал на секундочку, пока остальные грузились. Обнял, по спине похлопал, и велел не обижать Катерину. Я и поклялся.

Взлетел я в 07:26 привычно уже с "десятки", на курсом на запад, с набором высоты завалил машину на 316 градусов и через полтора часа в Салониках посадку сам лично произвел. И с диспечером сговорился за милую душу, и по кругу прогулялся, и сел по уму. Как настоящий! Подрулил на законное место в авиаклубе, движок заглушили. Тремор начавшийся унял. Сашка посмеялся над страхами моими, а ты, мол, боялась! И даже "Цессна не помялась"! И убежал билеты выкупать. Они с женой в 11:40 домой вылететь должны рейсом LH5933 Aegean Airlines. Вылез на бетон, размял маленько тулово. Долго Санька что-то бегает. И где его носит? Обратно в "Цессну" залез. На запах кофейный. Катерина, пока время есть, кофеек исполнила и на прощанье Корнелию угощает. Хвастается, какой кофе изумительный у нее получается. На острове с Корнелией они мало общалась, с нами все время прокаталась, а напоследок у них вот дружба-фройндшафт началась. Щебечут о своем, о девичьем. Кофе пьют, раскраснелись, зарозовелись. Когда я вернулся и мне налили. А беседа на иные темы свернула. Не иначе кости нам с Санькой перемывают. Я хоть и не понимаю их, но понимаю, что неспроста они на меня мимолетные взгляды невзначай бросают и глазки прячут.

– Виталий Николаевич, фрау Катерина вас правильно ли поняла? Вы действительно сделали ей предложение?

– Да, совершенно правильно. Я действительно предложил ей выйти за меня за муж.

– Она согласна обвенчаться с вами! Но только после окончания траура. Ей не страшно с вами ехать даже в Сибирь! Так она говорит. Дядя Димитриос разрешил ей выйти за вас замуж. Позвольте мне первой поздравить вас с помолвкой!

Упс! Приплыли! Ну, Катенька-Катюша, погоди! Интересно, Сашка этот сюрприз имел ввиду? Что-то долгонько он гуляет. Очередь там в кассе, что ли? Нет его, уже час, как нет. Смотрю я на Катю, тай думку гадаю. Должна быть засада! Почему она сразу согласна в Сибирь со мной ехать? Без вариантов! Даже не спросила, может я согласен в Греции осесть? Допустим, и вправду любовь у нее ко мне безумная. Ну, как у меня к ней! Но спросить-то можно ведь? А если она за "грань" откажется ехать? И чо мне тогда делать?! Здесь оставаться? А мне тут делать нефиг! Ой вэй, как говорят совсем неподалеку! Вот откажется она на отрез. Нет, мне сейчас уже решение принимать надобно, как поступить. Отказаться от земли обетованной, остаться с Катей? Это себе на горло наступить. Протухну я с горя вскорости, если останусь. И Кате жизнь вонью своей испорчу. И разлюбит она меня, протухшего.

А без нее ехать, это тоже – звиздец полный. Белый, пушистый, очень полярный хищный зверь. Это, как пол себя тут оставить, и даже хуже. Надо начистоту ей выложить все. Ой, плять! Ой страшно мне! "Не могу решиться, слов я не найду!". Абзац мне, короче! А курить уже не тянет! О! опять потянуло, как вспомнил! Уж, хренушки, сказали заюшки! Теперь уж, фсе!

Чезаре пришел, сказал, что работу ему в клубе предлагают и попросил Катю расчет ему дать. Катя на меня посмотрела, а я не согласный. Сначала меня пусть проводит.

Цезарь, говорю, надо птичку упаковать сначала, и запчастями разжиться. Там, куда я еду для таких самолетов с запчастями туго! И список ему вручил на пять листов. Там и резина и резинки всякие. Я дома еще внимательно изучил все аварии с "Караванами", а потом и самого Чезаро совсем задолбал вопросами, какие запчасти наиболее подвержены износу и выписки делал. Вот постепенно списочек и подобрался. И эскиз нарисовал, как птичку запаковывать. Вот когда сделаем все, тогда тебе и расчет полный будет. С премиальными. День впереди! Давай, сначала закупками занимайся! И он снова в ангар убежал. Заказы составлять.

Ну, наконец-то! Сашка вернулся!

– Ты где шляешся? Тебе через сорок минуть взлететь положено! Блудень!

– Хорошь вопить, как невеста брошенная! Вылазь! И вы дамы, соблаговолите спуститься на этот знаменательный бетон. Курсант, смирно! К торжественному маршу, побатальонно, равнение на меня! Держи, товарищ коммерческий пилот!

И мне папочку протягивает. Открыл я папочку, а в ней бумажечка, на греческом и на английском. Дескать такой-то сякой-то успешно освоил тип "Cessna-208B" и допускается к управлению оным с правом коммерческих перевозок грузов! Повертел я супер-гумагу, и сообщаю потрясенной общественности:

– А Катя сейчас вот прямо на этом самом месте за меня замуж согласилась пойти.

Сашка и не удивился ни грамма, заржал и говорит -

– Ну, слава богу! Ну, наконец! Решился предложение сделать! Да она сто лет уже, как согласная! Это некоторым туповатым курсантам, невдомек. А нам со стороны давно на муки твои смотреть смешно. Я думал, ты полгода еще дибилировать собираешься. Сложно воспринимаются такими людьми логические связи между предметами и явлениями. Заподозрил даже, что ты сволочь последняя! Ошибся, однако. Поздравляю! Живите в радости и согласии, чтоб вам помереть в один день!

– Вот, спасибо друг! Вот это ты выдал! Не дождетесь! Мы всех переживем и похороним. А за бумагу – даже не знаю что сказать! Как хоть ты выдрал-то такую? Уму непостижимо.

– А! Как два пальца! И вообще не твое дело. Летай, кормись! Ладно, прощаться давай, а то и в самом деле без нас улетят!

Руки пожали, похлопали друг дружку на прощанье по спине, девочки наши расцеловались, пообещались писать и отбыли Баты на пмж в свой Дюссель. А мы с Катей остались. И на стоянку пошли. Катя "мерсика" завела своего, к самолету подъехала, я в багажник сумки перекидал. Закрыл на ключик. Взял Морсика на руки и домой покатили. К Кате.

Жена Чезаро присматривала за домом. Бассейн полный, полиэтиленовой пленкой накрыт, цветы не высохли в доме ни пылинки. А в холодильнике – пусто и свежо.

– Кать! Чего кушать будем?

– А заедем куда-нибудь. На вечер купим чего-нибудь. Поехали?

– Поехали!

И поехали. Покушали в городе, идем к стоянке и сильно мне не нравиться один грузовичок. Какой-то он не такой. Как крадется будто, за спинами у нас. Вот, не нравится он мне, и все! Я и приглядываю за ним краем глаза. Метров с полста до него. И тут, когда мы через бордюр шагнули, он по газам втопил и нас норовит на бампер подцепить. Такая вот траектория у него вырисовывается. Ведь сметет сейчас, фидер! Полсекунды на раздумье. Левой рукой Катю за талию, от земли оторвав, правой за столб фонарный и бегом вокруг столба, на тротуарий! Бемц! Столб крепкий оказался! Краем бампера его "Исуца" зацепила, накренился он, но устоял. А до нас долбобоб этот не сумел дотянуться, так и уехал не простившись. И хто бы это мог быть, мои дорогие маленькие радиослушатели?! И на хрена ему эти фортели?!

Мысли обрывками скачут. Стою столбом к столбу тому прислонившись, успокаиваюсь. Катю трясет всю и да и меня не хуже. Катю по головке глажу, слова ласковые ей говорю тихим голосом. Успокаиваю вроде. Кто б меня успокоил. А то вот упокоить норовят.

Я тут явно не при делах. Значит, это на Катю кто-то охоту открыл? Зачем? Кому это она дорогу перешла? В банке уж больно она дерзкая была. Может оттуда и сквозит? Допрос бы ей вчинить, пока она не очухалась. Только вот неохота до тошноты. Ладно, разберемся еще, кто тут в тихой Греции бойкий такой. Я хоть и не Сашка Солоник, который "Македонский", но раз тут в Салониках оказался, как бы не пришлось опыт у него перенимать. Вот чуял я ощущалищем своим – не все с Катей ладно. Так оно и есть. Точно, придется кому-то башку опломбировать. Статошное ли дело, меня с Катериной грузовиками давить?

Вроде Катя отвечать мне начала, хоть и трясется вся, и я вместе с ней. Поехали-ка домой, кирия моя разлюбезная. Осторожно улицу перешли, а чего сейчас-то опасаться? Грузовик тот наверняка за ближайшим углом брошен. Ищи ветра. А подряд два раза, давить не будут. Будут еще чего изобретать. На виллу могут заглянуть, однако одно дело – ДТП, а вот два тела свинцом нафаршированные, с контролем – это для полиции совсем иной коленкор. Такие дела не с бухты-барахты и не кто попало. Так, думаю, особой опасности там не будет.

Пришли на стоянку, водитель из Кати сейчас никакой. Сам за руль сел. Тронул, качу строго соблюдая правила, по секторам наблюдение веду. Нету хвоста. Даже намека никакого нету. Не промелькивают одинаковые машины. Все попутки меня обгоняют. А напряжение не отпускает. В магазин заехали за харчами. Набили две тележки. Катя набивала, а я за тачкой приглядывал. Не сунется ли кто. Бонбу пристроить под сиденье. Нет таковых! Катя вроде в себя пришла, хоть и нервничает. Приехали домой. "Мерсика" в стойло загнал. И продукты на кухню, к холодильнику таскать взялся. Монморанси объявился, довольный такой.

– Слышь, приятель, а нас тут чуть не грохнули.

– А нафига меня с собой не взяли? Ух я бы их! Как это?! Ты, серьезно?

– Нет, шутки шучу! Короче – заступаешь в наряд. От дома никуда, без дела не тявкать на машины проезжающие. А в дом кто полезет – подать голос. В бой не ввязываться. Но если потребуется, оказать мне поддержку путем отвлечения на себя основных сил противника. Все уяснил?

– Так точно, командир. Порвем как грелку! Пусть только сунутся! Разрешите выполнять?

– Эх, мне бы ружбайку какую! Стулом да кочергой отмахиваться, как-то не комильфо.

– Ты командир, у кирии спроси. Не мое это собачье дело, такими вещами интересоваться. Я все больше по части – кого загрызть.

А чо, время еще рабочее. И вправду может подскажет, где продают.

– Катя, расскажи, где и каким образом мне в Греции ружье купить можно? Как скоро его можно купить легально, и как его купить нелегально, в крайнем случае?

– Тебе нужно оружие?

– Думаю, не помешает в доме иметь.

– Покупать ничего не надо. Follow me.

Из кухни в холл вышла и в подвал спускается. Я за ней следом. Не бывал еще в подвалах ее. Свет она включила – мать моя пианистка! Да! Это – подвал! Бочки слева. Бочки справа. Узкий проход. Следующий зал. Стеллажи. Бутылки слева. Бутылки справа. Горлами вперед. На простенках каменных здоровенные термометры висят. Шкафы-ящики какие-то. Потолки низкие, тоже каменные. Свернули в маленький зал. Закутком назвать – совести не хватит. Снасть. Сети по стенкам, сачки всякие, удилища-спининги. Даже кружки и мордушки. В Греции – все есть. В уголку неприметном – ящик стальной, в неброский хаки покрашен. Но – широкий! Под каким-то седлом кавалерийским раздобыла Катерина ключей связку и один за другим принялась замками в ящике том щелкать. Распахнула дверцы, сама в сторонку подвинулась и меня подзывает пальчиком-мизинчиком. Вот железная кирия, все-таки. Ее только чуть не переехали с дурными намерениями, а она уже кокетничает снова. Или, они все такие? Трудно сказать!

Заглянул я в ящик, на душе здорово полегчало! Ох, и хомячина этот Теодорий был! Четыре ствола в наличии. Два охотничьих. Одна вертикалка, другая горизонталка. Калибр двенадцатый. С ними – потом. Еще одна гладкостволка – но это уже совсем иной случай. На Сайгу мою похожа, однако не Сайга. Потом присмотрелся, вспомнил и сообразил. В JA2 видел такое. Итальянка. Franchi SPAS-15! К ней десяток магазинов разных. И на три патрона и на восемь. Поровну. Одно плохо – длинностволка. Не шотган. А на сладкое мне – "Тигр-9", 9,3х64! Наш, отечественный. Легионовский.

Полка нижняя в том ящике патронами всяческими забита. Дофига коробок с патронами для СПАСа и красно-черных пачек сто. Охотничьих полуоболочечных с тяжелой пулей для 'Тигра', маркированных – 9,3x64 UNI Classic 19,0 Gramm RWS Büchsenpatrone. Packungsinhalt 20 Patronen. Это целых 2000 штук отличных патрончиков. И еще два ящика дешевых барнаульских по 37 рубликов за штучку – 560 шт. С тяжелой тринадцатиграммовой пулей. До двухсот метров вполне нормально пойдут. Да тут на всю жизнь поди хватит! И это не все еще. Я на верхнюю полочку непреминул заглянуть. Две коробочки больших. В одной коробочке Вальтер Р-99QA и три магазина пустых. Что характерно – с лазерной целеуказкой перед скобой. Кобура универсальная со сбруей. Во второй коробочке вещь посолиднее – Walther P-88 Compact. И тоже с лазером. И тоже два пустых магазина. Как положено – кобурка. Впрочем, с коробками рядышком и патроны, десяток коробочек 9х19мм. Нормально. Вот руки чешутся у СПАСа ствол подпилить, чтобы поразворотистей стал. Для дали мне – "Полосатый", лучше не придумаешь. А вот если в доме случиться палить, то такой длины ствол СПАСу явно не нужен. Интересно, а слесарка мало-мальская в этом подвале есть? На три минуты дел, ствол обкарнать. А пока нацеплю-ка я пистоль тот, что поболе на ремень. Скобу кобурную сзади за ремешок защелкнул. Магазин снарядил моментально, в пушку его и Р-88 на место определил. Уже дышать легче стало. Теперь Катю надо к бою привесть. Подал ей Р-99.

– Умеешь?

Она слабо улыбнулась:

– Это – мой!

– И как часто ты им пользовалась?

– Три раза в тир ездили!

– Ну, хоть что-то! По людям, разумеется, стрелять не приходилось?

– Нет.

– И слава Богу.

Мне и самому не приходилось, но ей об этом знать пока совершенно не обязательно. А вот поднакачать ее морально не помешает. Как мне там дедушка мой в детстве момент разъяснял -

– Катя, если вдруг... ну, если в людей стрелять придется, помни – по ту сторону ствола людей нет! Только мишени. Как в тире. Мы дома сидим, никого не трогаем. А если вдруг к нам кто заявится, то с намерениями не добрыми, стреляй не задумываясь. Лучше сидеть, чем лежать. Вопросы есть? Вопросов нет! Вот тебе кобура, пристрой, чтобы пистолет удобно вынимать было. Да не так, как у меня! Я же левша переученный! Или ты тоже левша? Нет? Тогда слева спереди. Вот тебе магазины. Один в пистолет, другой в кобуру. Патрон в патронник. Вот эту пимпочку, курок называется, пальцем придерживая, мягко спусти. Потом на предохранитель. Проверь, как ствол из кобуры выходит. Нормально?

– Спасибо!

– Пожалуйста!

Пока я Катю вооружал, сам просмотрел ассортимент патронов для СПАСа. Дробь мне нужна крупная. И пули. Так, вот лежат Rottweil 12/70 в пачках. Полупрозрачные пластиковые гильзы. Картечь. Самое оно. И рядышком такие же с пулями-турбинками. Тоже с магазины их вперемешку. Пуля-картечь. Готово.

– Катя, а верстак у вас есть в подвале?

– Верстак?

– Ну, стол с тисками? Мастерская есть?

– Вон та дверь. А зачем?

– Собственность твою портить буду. Ружбайка длинновата, неудобно будет. Хочу укоротить. Не возражаешь?

– Если надо, то значит надо.

– Правильно мыслишь. Наш человек!

Зажал аккуратно ствол в тиски и ножовкой ему безжалостно обрезание сделал. До антабки почти. Потом подумал и приклад снял. Но уже не хирургическим методом. Отверткой отвернул. Хват опробовал, сойдет. Сантиметров на семьдесят короче стало. Катя только головой покачала. Примкнул магазин к СПАСу, патрон загнал. Магазин вынул и доснарядил. Потом остальные длинные. По карманам их распихал, россыпью еще десяток и пистолетных тоже россыпью. Управился вроде. Можно и на верх выбираться. Пошли мы с милой моей на кухню. Сел я за стол. Смотрю на нее. Молчу. Она на ужин макароны готовит с мясом жареным. И тоже молчит. Нехорошо молчим. Надо как-то напряжение снять. А то как помирать собрались.

– Катенька-Катюша!

– Да, милый?

– А нет ли у тебя художников знакомых? Чтобы на самолет картинку нарисовать? Аэрографию?

– Нет, но я могу узнать. У нас машины стало модно разрисовывать. А что именно?

Я на лиса кивнул, который на панамке красовался.

– Вот этого красавчика на киль хочу забацать. Договорись на завтра, если можно.

– Можно! Сейчас ужин приготовлю и договорюсь.

И засмеялась. Вот! Психотерапия называется! Когда человек о завтрашнем дне задумался, то сегодня ему помирать некстати будет! Да и не думаю, что так уж плотно за нас взялись. С налету не вышло, а там глядишь и передумать могут.

Вина я наливать не позволил. На всякий случай. Реакцию алкоголь все же снижает, а мало ли, вдруг понадобится. Сегодня и обойтись можно. Зазвал я Морса в дом, пусть дома караулит. Его слух с моим не сравнить, запер все двери на замки, а Катерину попросил сигнализацию включить. Хуже не будет. Удобства тут , в смысле здесь, не на улице слава аллаху. И в ванную пошел, пот смыть. По барски налил водицы горяченькой, с шампунем трепетно нежным. Лежу, отмокаю. Пистолет на расстоянии вытянутой руки лежит на табурете, ружбайка в уголку у ванной притулилась, тоже тянуться не надо. Думаю думу. Когда же расколется Катерина? Когда на грудь мне упадет в рыданиях и признаваться начнет в делах неблаговидных? Кого мне валить придется на прощанье? Ото одна сторона. И вторая. Пора мне валить с планеты этой. Ой, пора! А вот как? В 'преспективе' у меня два варианта. Или через Москву, или здесь на западе тропу искать. Но, лучше конечно помучаться и свалить отсюда. Хлопот всяко меньше предвижу.

Тук-тук.

– Ты тут?

И хто бы это мог бысть? Киллеры стучать не стали бы, однозначно. Морсик тоже до таких тонкостей культуры не дорос пока. Неужели кирия Катерина лично? Надо же! Угадал стрех раз!

– Да, это так! Я купаюсь!

– Могу я зайти?

– Если не страшишься узреть голого мужчину при ярком свете – милости прошу! Но за последствия не ручаюсь!

– Тебя – нет! Не боюсь! Но боюсь. Мы должны... Я должна... Ты должен... знать все! Вот!

Катя надела уже свой любимый шелковый халат с драконами. К пояску прицепила кобуру с 'Вальтером', который здорово тот поясок оттягивал. Выглядела она при этом совершенно не воинственно, а вовсе трогательно и беззащитно, несмотря на вооруженность отчаянную. И зрелище это было до того забавным, что улыбки я скрыть не сумел.

Она решительно пододвинула к ванне резной дубовый табурет, на котором я разложил свою зброю. Пришлось освободить даме место и пистоль на краю ванны пристроить. Как бы в воду не свалился. Впрочем, на таком краю самому спать можно, до того он широкий. А вот это уже не порядок. И пришлось просить любимую подвинуть табурет в сторонку чтобы сектор стрельбы мне не перекрывать. А то мало ли... сквозь Катю мне стрелять совершенно не хочется. Решительно. Устроилась Катя на табурете. Отважно ногу на ногу закинула, отвлекая меня голою коленкой до основания бедра и кружевами, и отважилась, наконец.

– Я рассчитывала, что через несколько дней мы с тобой улетим в Сибирь, и там все станет совершенно не важно. Но обстоятельства складываются так, что твоей жизни угрожает... Эта тварь все-таки осмелилась на покушение... Я должна...

– Успокойся, хорошая моя! Просто расскажи все по порядку, и мы наверняка придумаем, что нибудь.

– По порядку?

– Да. Именно по порядку. Это всегда занимает меньше времени и всегда выходит значительно понятнее.

– Тогда по порядку. Все началось, когда Теодор заболел. Иногда у онко-больных случается период, когда происходит значительное улучшение самочувствия. Так называемая ремиссия. К сожалению, у Теодора она была очень не продолжительна, всего две недели. Почувствовав облегчение, он снова отстранил меня от дел, стал сам принимать решения. И этим моментом воспользовалась эта крыса – наш юрисконсульт. Ты его видел в банке, когда оплачивал покупку самолета.

Катерины гадливо передернула плечами и продолжила:

– Эта скотина подсунула Теодору семнадцать контрактов на фрахт наших судов. Обычные контракты, с не совсем обычными контрагентами, условиями и суммами неустойки. Теодор, пребывая в эйфории, на этот пункт особого внимания не обратил, поскольку был совершенно уверен в том, что контракты будут выполнены в срок и в полном объеме. Меня в известность об их существовании он поставить и не подумал. Эта свинья рассчитала все точно. Теодору очень скоро стало значительно хуже, делами снова пришлось заниматься мне. Этот мужеложец, наш юрисконсульт, меня в известность поставить и не подумал. Совершенно сознательно, поскольку фирму у меня решили отнять.

– Контрабанда? Наркотики или оружие?

Катя неожиданно достала из кармана халатика тоненькую пачку сигарет, зажигалку и прикурила, внимательно на меня глядя. Потом продолжила:

– Да, ты правильно догадался. Наши суда иногда перевозили контрабанду. Но не наркотики и не оружие. У Тео были принципы. Он наркотики на дух не переносил. Да и связываться с этим побаивался. Нет, все гораздо безобиднее. Дорогая фарфоровая посуда, качественная бытовая техника и тому подобное. Люди с которыми он имел дело, как ты понимаешь, щепетильностью не отличаются. Вот они и воспользовались моментом. Просто подкупив эту змею. После смерти мне мужа, мне, как наследнице, был предъявлен иск на 186 миллионов евро. Опять же не обошлось без этого негодяя. Решением суда меня обязали выплатить неустойку. Чтобы погасить задолженность мне пришлось продать фирму, все было подстроено и купили ее те самые контрагенты. Им понадобилась для этих делишек своя фирма, так дешевле. На суде фигурировали контракты с их фамилиями. Однако вырученной суммы оказалось недостаточно, чтобы погасить весь иск. Оставалось не много по сравнению с уже выплаченной суммой но, тем не менее,.. а срок выплаты задолженности постепенно истекал. До восьмого июля оставалось меньше месяца.

Катя зло затушила сигарету в биде. Сигарета обиженно зашипела, а Катя рассказывала дальше:

– И мне пришлось продавать все, кроме машины и оружия. Это уже не мой дом, мой хороший. Он принадлежит банку со всем своим содержимым. 10 августа меня выкинут на улицу. Когда мы пили с тобой вино, мы занимались хищением чужой собственности. Тебе не стыдно любить воровку? Нет? И мне для тебя воровать не стыдно. Ты возьмешь меня с собой?

– И ты поэтому хочешь уехать со мной?

Катерина гордо и гневно вскинула голову, спина-то у нее и так всегда прямая, потом расслабилась и мягко, как несмышленышу сказала:

– Нет, мой любимый! Уехать я могла бы в страны куда более теплые, чем твоя Сибирь! Я не окончательно обнищала. Моя машина стоит не менее пятидесяти тысяч евро. Кроме того, ты не обратил внимания на те два ружья, что остались в подвале? Нет, не на ваш русский карабин, хотя он тоже стоит две тысячи евро, а именно на ружья? А напрасно. Они от Фаббри. И каждое из них обошлось Теодору в семьдесят пять тысяч евро. Он называл это заначкой на черный день. Потому, что если сегодня выставить их на аукцион за каждое из них заплатят не менее ста пятидесяти тысяч евро. На эти деньги можно жить. Это был последний шанс. Ты не будешь возражать если я продолжу? Я очень хочу чтобы ты понял меня, как тогда, на дороге.

– Говори моя радость. Говори все.

– Вот. Время истекало. Мне не хватало шестьсот тысяч, чтобы окончательно рассчитаться с долгом, а проклятый, нет, все-таки благословенный самолет никак не покупали. Эта гнида мне сделала совершенно определенное предложение. Она обещала оплатить мои долги, взамен потребовав отработать их на спине. Исходя из расценки двести долларов за час. Я отказалась. Он стал угрожать, что за неуплату долга меня просто убьют, и я ему верю. Те господа за такую сумму легко способны убить не только меня одну. А и половину населения Тессалоников со мной вместе. И вот, шестого июля, почти утратив надежду, я пошла в храм. И молилась там Богу. Я ничего у него не денег просила, только чтобы он обернул мою жизнь так, как сочтет для меня правильнее.

Потом я домой вернулась и, как обычно открыла почтовый браузер. И пришло только одно письмо. От тебя. И это письмо полностью решает мои проблемы. И подписано оно – "ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМЫЙ". Мне сразу же в глаза это бросилось и как громом поразило. А ты разве не знаешь, что VITAL переводится именно так? Окончание твоего имени оказалось на другой строчке. Мне и задуматься не пришлось, совершенно очевидно – это мне ответ на молитву мою. Знамение Божье! Знак! Господь вручает меня тебе, как человеку для меня жизненно необходимому. Навсегда. До самого конца. А к тому же ты оказался православный. О чем тут еще можно думать? В чем тут сомневаться? Кто я такая, чтобы против воли ЕГО идти. А еще ты мне понравился моментально, как только увидела тебя. Я очень долго тебя ожидала в порту. Рейс пришел, ты на него зарегистрирован, а все нет и нет тебя. Я страшно разволновалась. А потом увидела, как вы с рыжим Костасом наперегонки бежите, мне так смешно стало, и сердце так забилось. Как сумасшедшее! А потом ты, с цепочкой этой на челюсти. Смешной такой, неловкий, милый. У меня сердце зашлось. Испугалась. Вдруг, я тебе не понравлюсь? Вдруг, женат ты? Но потом подумала, что Господь знает, что делает, и сомнения мои – грех великий. И положилась на Господа нашего. Пусть будет то, что будет. И я посмотреть решила, насколько я тебе как женьщина приглянулась. Это всегда в первый момент происходит. И проверила! . И, не смейся только, когда ты руку мне поцеловал там в комнате, в первый день, я как девица пубертатная промокла. Так мне сразу захотелось с тобой быть. И убежала. Как мне стыдно стало! Ужасно! А потом все само собой получилось. И все чудесно было. Все лучше и лучше с каждым днем. И я тебя просто полюбила. А ты мне так и не признался еще. Отвечай мне – любишь меня? Или просто балуешься? А, все равно! Я твоя женщина, ибо такими вещами Господь не шутит. Смиренно вручаю себя в руки твои и надеюсь на тебя. Обещаю быть тебе женою верной и послушной. И всегда любить тебя. Как бы не сложилась наша судьба. Господь мне свидетель. Но мне нужен определенный и недвусмысленный ответ – ты мой? Ты возьмешь меня в жены? Ты увезешь меня в свою страшную Сибирь? Отвечай немедленно!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю