Текст книги "Пилот (СИ)"

Автор книги: Юрий Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Приподнял я тяжелую голову и вперился в бортовой иллюминатор, готовый рвать и метать, материть и кусаться. А также совершать иные противоправные действия вплоть до нанесения телесных повреждений разной тяжести. Обнаружил припарковавшийся справа невеликий аэроплан и пару джипов в местной расфасовке, кои немедленно взревели шибко дырчатыми глушителями большого внутреннего диаметра и укатили прочь. 'Гандоны!' – тоскливо прокомментировал я сей внезапный визит, уронил голову на матрас и понял – уснуть более не получится. 'Гады скользкоползучие!'. Придется вставать...

Выбрался на свет заходящего солнца, прихватив с собой канистру с водой. Жара уже спадала. Не больше тридцати. Вылил на голову и тело малость водицы и понял – пора в душ! Ибо – воняю. Водяные баки в багажнике пустые. Надо искать хотел-мотел какой-нибудь. Появившаяся следом неумытая кирия немедленно со мной согласилась. Нырнула обратно в салон, изыскала там сумку с нашими шмотками и вновь нарисовалась на пороге. Слил и ей обильно, промочив подруге спереди всю маечку и тем вызвав торчание сосочков. И возжелал любимую вновь. В то время, как мы с Катей предавались предварительным и готовились к основательным водным процедурам, снова приехала блескучая злопыхучая таратайка. И, высадив двух орлов, умотала обратно в направлении аэродромных строений.

Орлы открыли стоявший рядом изрядно обшарпанный шестиместный Пайпер Черокки Сикс. (PA-32 Cherokee Six. Неплохой самолетик. Подумывал я о таком когда делал свой выбор. Лайкоминг трехсотсильный, четыре пятьсот потолок. Крейсерская скорость в двести восемьдесят пять км в час и дальность в тысячу триста. Пять пассажиров, шестой – пилот. Но 'Караван' – лучче! Гораздо лучче! Грузоподъемистей! Но – дороже.) ...И, оттопырив задние оконечности, наполовину в нем скрылись. Пока я пыхтел, пытаясь выкатить из 'Каравана' 'Ямаху', орлы вынули объемистые сумки, закрыли снова кабину на ключ и собрались свалить восвояси. Парочка была занятная. Один, явно лидер дуэта, длинноносый тощий длинный брюнет с залысинами на лбу и с серьгой в ухе. Второй – субтильного вида пацанчик, похожий на девочку-подростка. И тоже с серьгой в ухе. При револьвертах на поясу.

– Слышь, мужики, помогите байк на землю снять, плиз. – Попросил я их. Мужики осмотрели пренебрежительно меня. Осмотрели пренебрежительно мой скутер. Осмотрели пренебрежительно мою Катерину. Осмотрели внимательно мой 'Гранд Караван'. Переглянулись. Помотали синхронно головами. Длинноносый прогундел: 'ноусер'. Потом ласково приобнял доверчиво прижавшегося к нему шкета и, прихватив баулы, решительно увлек того в сторону свеженарождавшейся светло-синей луны. С тем и смылись опездолы, до побачення не сказав... Благодушия мне происшествие это не добавило. Выкатил я с заклинаниями по трапу несчастное, ни в чем не виноватое транспортное средство передвижения по тверди земной. Наказал Морсу охранять аэроплан и, обеспечив его водой и пищей на ночь, жестокосердно закрыл собачку в летаке ключиком на замочек. И поехали мы с Катей, проклиная злодейку-судьбу, в город Нью-Рино.

Солнце закатилось, на улицах зажглись нечастые фонари, и воссияли неоновые рекламы. Пылили мы не спеша по пыльным немощеным прошпектам, разглядывали неяркие виды. 'Заходите к нам на огонек. Пела скрипка ласково и так нежно... '. Отель 'Эксельсиор', озаряя неоновым сиянием собственного имени окрестности, возвышался на добрых два этажа практически в самом центре города. Из ярко освещенных окон ресторана действительно лились действительно нежные звуки скрипки, потренькивал в лад рояль, а на втором этаже звонко и азартно стучали биллиардные шары и возбужденно гудели голоса. Из темных же и слабоосвещенных окон 'отеля' неслись сладострастные стоны. В основном – мужеские. Нет уж! Нам бы чего менее шумного. Катя обратилась с вопросом к подпиравшим дверные косяки заведения вышибалам.

– Это вам, мэм, надо в 'Синюю скалу', мэм. Там играют в покер и не терпят шума, мэм. Это в паре кварталов дальше по улице, мэм.

– Благодарю вас, джентьльмэн! – приветливо кивнула головой Катя. 'Джентльмэн' приосанился, польщено ухмыльнувшись, нечасто, видимо, его так именовали, а соратники охранителя порядка довольно заржали, предвкушая грядущие подначки и подколки. А мы дальше поехали. И действительно, через два квартала отыскали пресловутую 'Синюю скалу'. И в ней действительно было тихо. Только карты об стол шлепали в ночной уже тишине.

Портье все наши проблемы решил в одну минуту. Звуконепроницаемый номер на сутки на втором этаже обошелся в полсотни экю, однако наличие кондиционера и ванны вполне примирило меня с непомерными ценами хотеля. Катя пожала плечами и сказала, что в Ницце подобный номер обошелся бы раз в пятнадцать дороже. Прав старикан Альбертик – все относительно... в ломбард... Ванна нам понравилась. Ванна была... широкая и глыбокая... мягко говоря. Купались мы с Катей совместно, купались долго и обстоятельно, терли друг другу спинки, потом сушили друг друга полотенцами. Потом переместились на раскидистое лежбище, и там, на свежих простынях, Катюха оросила мою лохматую грудь жаркой слезою, поскольку, как оказалось, ей сейчас сделалось страшно рожать. Я утешил любимую, как сумел, сказал ей, что это не срочно. Прямо сейчас никого рожать не будем. А там как-нибудь все и наладится. Катя благодарно засопела и уснула утешенная.

Автономная Территория Невада и Аризона,

Нью-Рино. 09:12, 22 год, 23 число 6 месяца, суббота.

Спали мы сладко. Спали мы долго, отоспались за весь предыдущий недосып и проснулись поздно. Когда совесть забеспокоилась. Собачка-то наша поди измучилась уже вся... потому даже завтракать не стали. Умылись наскоро и на аэродром бодро помчались. Морс, как и ожидалось, выразил нам свое неудовольствие. Катя кофе приготовила, пока я его выгуливал. Потом снова Морса запер и, уступая настойчивому желанию вот-вот уже супруги, увез ее обратно в город. Ибо желала она прошвырнуться по местным сельпо. Я шопингом заниматься не желал совершенно. Желал я заниматься обихаживанием 'Гранда'. Однако шансов убедить милую в необходимости разделиться у меня было примерно столько же, сколько и в одиночку завоевать Китай. Кстати, о Китае...

Вот так благодаря Катиной настойчивости довелось мне забрести с ней в роскошный бутик с непомерными ценами и стать счастливым обладателем... Короче, мои маленькие радиослушатели, отрада сердца моего, увидел я эту роскошь и чуть с жердочки не упал. Широкие, эластичные, отличного качества... но не это главное. Главное – окрас. Оранжевым вдоль по черному. Такими только награждать можно. Георгиевских и ордена Славы кавалеров. Нельзя подтяжки цветов георгиевской ленты в свободную продажу пускать! Не этично! Сердце мое встрепенулось возмущенно, затем, немного остыв и уравновесившись психически, я все, что были, и закупил мелким оптом. Все двести восемнадцать штук. По двадцать пять экю за штуку. Ну не мог я допустить подобной профанации русской славы! Сам носить буду. Никому не дам.

Пережив веселое Катино удивление от такого безумного транжирства, ничего внятно объяснить ей не сумел. Сказал – хочу, и все. Но Катя заразилась, и сделались мы счастливыми обладателями по меньшей мере полусотни блузочек, кофточек, колготочек, чулочков и прочих интимных изделий галантерейно-гламурной промышленности. А также раскладной гладильной доски-стремянки из профильного дюраля. Прочной и легкой, на которую я имел свои виды. Пришлось и чеммолдан купить. Совершив этот шопинг-гауэровский подвиг, Катя угомонилась, и увез я ее обратно в хотел. Примерять. Оставил ее там под ответственность администрации, а сам на аэродром вернулся. Со всем закупленным товаром. Где наконец занялся 'Караванчиком'. Оплатил поборы аэродромные, склонил к сотрудничеству механика, пригласил на прогулку заправщика и к сиесте все сделал как положено. Все осмотрел, все проверил, все что надо подтянул. Заправил аппарат оксигеном. Сунул Морса в его родную сумку и вернулся в отель под романтическим названием 'Синяя скала'.

Катерина Матвеевна уже по нескольку раз примерила все, что возможно примерить и, не имея завистливой аудитории заклятых подруг, а такоже дабы скрасить скуку, занималась вышиванием. Облыжно обвинила нас с Морсиком прямо с порога в полном ею пренебрежении, но согласилась простить великодушно, если мы проводим даму в ресторан к обеду. Мы проводили даму в ресторан к обеду. Нам не обременительно проводить даму в ресторан к обеду, когда самим кушать хочется. На жалкую попытку степенного мэтр-д-отэля вякнуть чего-то о собаках, неграх, наморднике и приличном заведении, сурово заметила последнему о неудобстве для нее приема пищи в наморднике. Рассеянно поинтересовалась у меня о возможной цене всего этого 'клоповника' и изволила пройти в отдельный кабинет, влекомая посредством поводка нетерпеливым Монморанси. Я шествовал следом.

Морсу накрыли в углу. В тазике. После обеда тазик этот нам подарили, включив его стоимость в счет. Пообедав вкусно и плотно, дама величественно удалилась, сопровождаемая сопровождающими ее лицами, благосклонным кивком и легкой улыбкой поблагодарив мэтра за компетентное исполнение служебных обязанностей, а также не преминув наградить отличившихся халдеев пристойными чаевыми. Завершив трапезу, вернулись в апартаменты и, следуя местному обычаю, отдали должное сиесте.

Грех жаловаться, вкусненько пожрали. Одна беда, Морс научился храпеть. Развалился на кресле брюхом к небу, растопырил лапы в разные стороны и руланды переливает. Из пустого в порожнее. Не выдержал я его хамства, сгреб голубчика и в душ засунул, предоставив тому самому выбираться или же продолжить плавание. После душа храпеть он перестал, однако принялся настойчиво пованивать псинкой. Нет предела терпению моему и благородству. Пришлось сызнова повторить водную процедуру с обильным применением шампуня. Хлопотное это дело – путешествие с собачкой. Пока я боролся с Морсом за комфорт в личной жизни, Катерина нимало не печалясь дрыхла без задних ног и проснулась свежей и окрыленной. Впрочем, я тоже немного успел вздремнуть.

На выход кирия одела вечерние черные шорты, черную шелковую блузку, повязала бантиком на шейке черную шелковую ленту с маленькой жемчужиной. Накрылась шелковой широкополой шляпой с вуалью и взгромоздилась на высоченные каблуки. Персик. Персик в черном. Пикантно. Еще несколько минут на легкий макияж, и мы отправимся шляться по городу греха.

– Дорогая, я подожду тебя внизу, в холле...

Там и поймал меня портье, попросив поделиться планами на завтра. Весьма светским тоном.

– С какой целью интересуетесь? – прищурив левый глаз, осведомился я подозрительным голосом.

– С целью благородной и исключительно гуманной. Случается в нашем городе так, что некоторые гости излишне впадают в азарт и оставляют казино на память о себе не только наличные деньги, но и транспортные средства, на которых прибыли сюда. Увы, случается и такое. Мне утром позвонил диспетчер с аэродрома и попросил поинтересоваться, когда и куда вы намерены отправиться из Нью-Рино после того, как завершите здесь свои дела.

– Но, возможно, я тоже могу оказаться в числе тех невезучих, оставшихся без средств передвижения?

– Возможно. Но маловероятно. Долгий опыт общения с разнообразными людьми подсказывает мне, что вы не выглядите настолько азартным игроком. Но, в случае подобного казуса – обращайтесь. Я попытаюсь помочь и вам с доставкой к месту вашего жительства. Казино платят.

– Очень гуманно. Очень. Полагаю, гуманизм окупается?

– Как правило. Они возвращаются.

– Смешные люди. Пытаются отыграться.

– Самое смешное, что некоторые делают это по нескольку раз. И все же?

– Вероятно, сегодня в ночь. Возможно, что и утром. Порт назначения – Москва. Зависит от того, насколько быстро наиграется в ваши игрушки моя ненаглядная.

– Москва... А знаете, мне думается, что у вас будут пассажиры. Двое.

– Тогда пусть ждут, пока моя супруга не обчистит парочку казино. Она настроена очень прагматично.

– Часто играет, сэр?

На лестнице звонко защелкали каблучки.

– Насколько мне известно, в первый раз. Я прав, дорогая?

– Ты всегда и во всем прав, мой повелитель вселенной!

– О как! Что это было? Как называется? Это – лесть? Или слегка запоздалое признание очевидного факта?

– Это – признание в любви!

Смутиться, что ли? И покраснеть!..

– Ничего не говори! Просто проводи меня. Где, ты говоришь, они припрятали от нас свои денежки?

Автономная Территория Невада и Аризона,

Аэропорт Нью-Рино. 29:10, 22 год, 23 число 6 месяца, суббота.

Казино не любит проигрывать. Система создана для выигрыша. Ты можешь спустить тут пару-другую сотен тысяч экю, и тебе будут рады. Тебя даже домой подбросят, снабдив какими-нито штанцами на дорогу, и скажут, что в следующий раз ты непременно отыграешься. Не верь. Все врут. Стоит снять с казино пару десятков тысяч, и лишь немного своим везением пошатнуть финансовое благополучие 'катрана', как тебя начинают активно 'нелюбить'. Особенно в местах, насквозь пропахших криминалом. Не любят казино проигрывать. Можно сказать – не умеют. Не для того созданы.

Пока я спускал нажитое по маленькой в блэкджек, кирия оккупировала рулетку. И, неуклонно ставя то на черное, то на красное, то на нечет, довела свой выигрыш до двух тысяч. Потом, пропустив пару кругов, поставила все выигранное на единицу. Вы будете смеяться, мои маленькие азартные радиослушатели, но она выиграла. Семьдесят две штуки экю вместе со ставкой. И прекратила игру.

Система заработала. Со всех сторон посыпались поздравления, потянулись бокалы, вокально-инструментальный ансамбель исполнил радостно туш. Катя пунцовела и с трудом отбивалась от предложений 'ловить удачу, пока прет'. Трое скромных молодых людей под шумок покинули игорный зал. Мне это не понравилось. Пробился я к триумфаторше и на ушко ей стал нашептывать. Почитатели возревновали. Стали меня скрытно в бока локтями потыкивать. Подцепил я кирию под руку и увел от недобрых людей. Вытащил ее из толпы, обменяли мы фишки на бабки, бабки тут же на Катин счет в Орденской конторке переправили, вернулись в нумера и стали стратегию отступления продумывать.

Смываться надо незаметно. Или наоборот. С помпой и фанфарами. Смываться отсюда надо быстро. В открытую нас напрягать не станут, такая реклама казино ни к чему. Но и отпускать с выигрышем просто так... сомнительно мне что-то. Наверняк какие-то каверзы на случай такой придуманы местными деньголюбами. Ох уж эта моя кирия. На ровном месте огребем. Нафиг ей запонадобилось на эту единичку ставить? Новичкам везет. Нафиг такое везение. Поймают нас в темном переулке при ретираде и начнут денег клянчить. Предварительно попинав. Такой футбол нам не нужен. А прижмут определенно. Порядок порядком, а частную инициативу и эксцесс исполнителя еще никто не отменял.

– Чо делать, Зин? – спросил я Катерину, листая телефонный справочник. Эта святая простота опасений моих не разделяла вовсе. Не знакома она с жареными петухами, обладающими скверной привычкой клевать в тыл организма. Впрочем, я не прав. Поклевывали ее. Да, видно, мало.

– Кто такая Зин? – голосом, исполненным подозрительности, приступила к расследованию по факту супружеской измены бдительная Катерина Матвеевна. Что у тебя с ней было? Она твоя возлюбленная?

– Зина – это стихийное бедствие из песни Владимира Семеновича Высоцкого. Я тебе потом дам послушать или сам спою, когда ноги отсюда унесем подобру-поздорову. В комплекте с головами и попками – разъяснял я Кате всю беспочвенность ее подозрений.

Ага, вот пошли фамилии испанского типа, всякие Соланы, Мурьеты и прочие Крузы. И характерно, что номера телефонные у них как из одной обоймы. Только кончики разные. О чем мне это говорит? Это мне говорит о том, что если среди них попадется фамилия Льянос с соответствующим инициалом, то, скорее всего, это и будет столь понадобившийся мне внезапно дон Энрике. Йоп! Он же мне визитку давал! Есть таковая! Пока Катюха настырно мурыжит меня про Зину, звонок доходит:

– Буэнос ночес, сеньор Льянос. Это говорит небезызвестный вам пилот Виталий. Ружейников, если припомните. Припоминаете? Замечательно! Прошу прощения за поздний звонок, однако вынужден обратится к вам вот по какой причине: моя супруга совершенно внезапно нагрела на приличную сумму казино в 'Синей Скале'. Это не ваше? Нет? Ну, слава богу!

– 'Синяя скала' принадлежит Томми Биг Бою. Человек он жадный и беспринципный. Это означает, что если ваша супруга выиграла больше десяти тысяч экю, то у вас большие неприятности. Скорее всего, вас возьмут по дороге в аэропорт. Затем принудят оформить продажу всего вашего имущества. Потом вас заставят снять со счетов все деньги и отдать их Томми Ту Би. После чего вас просто бросят в саванне. Даже не станут убивать. Вас очень быстро убьют местные хищники.

– Эккую жуть вы мне рассказываете! Все так серьезно?

– А вы, Виталий, решили, что попали в сказку?

– Похоже на то... Чем дальше, тем страшнее!

– Впрочем, если вы добровольно сделаете благотворительный взнос в размере половины выигрыша, то вас отпустят. Вам об этом обязательно намекнут.

– А вы не могли бы...

– Мог бы! Если вы...

– Чего вы хотите?

– В сущности, совсем немного. Было бы неплохо, если вы возьмете к себе вторым пилотом моего человека и обучите его летать на турбовинтовых самолетах. И давайте сделаем это сегодня. Я хорошо заплачу за обучение.

– У меня есть второй пилот!

– Насколько мне известно, ваш второй пилот самую капельку беременный! Я прав? Ему стоит посидеть на земле. Кстати, передайте донне Катерине мои наилучшие пожелания. Итак, что вы решили?

– Значит, не мытьем, так катаньем? Ответ положительный!

– Тогда собирайтесь. Через час мои люди приедут за вами, сопроводят в аэропорт и будут охранять до вылета. Годится вам такой вариант?

– Да уж, всяко лучше, чем вооруженный захват стоящего под окном 'хаммера'...

– Это – акт бандитизма. Со всеми вытекающими. Значит, вы предполагали, что возможны осложнения?

– Потому и позвонил...

– До встречи, дон Виталий. А вы не такой 'обезбашенный', каким иногда выглядите.

– И вам не болеть, – вздохнул я, кладя трубку. Ну какой из меня, к ебебелю, учитель? Сам-то еще из салаг в черпаки не вышел. А туда же – в педагоги примучали. Как я этого перца учить буду? Чему я, блин дырявый, его научить способен? Красиво падать? И, блин печеный, деваться-то некуда. В самом деле, не штурмовать же мне этот 'хам' с последующим анабазисом к аэродрому. Огрызаясь огнем и прикладом. Да и приклад тот в самолете остался. При калаше. Судьбааа!.. А пропади все пропадом. Хотят сделать из меня Песталоццу? Буду им Песталоццем! Или, лучше, Макаренкой. Тот тоже с юными уголовниками на башнях флаги развешивал...

– Катя, шмотки в торбы! Готовность – номер один! Оружие к бою подготовить! В случае необходимости применять не задумываясь, но без приказа не стрелять!

– Боже мой! Виталос! Что ты такое говоришь! Зачем и в кого стрелять?

– Ты же слышала наш разговор? Если ты полагаешь, что дон Энрике шутит, то это не так. Этот город не Монте-Карло! Отнюдь! В этом мире нет безопасности. Ее и в том-то по существу не было, на самом деле. Но в Новой Земле все проще и откровеннее. Одно тебе скажу: жизнь – она сама по себе крайне опасная штука и вредно влияет на здоровье. Я пока ни одного мафусаила не встречал. А ты?

Господи, Боже мой! Как же я люблю эти большие черные круглые глаза! Всех за них убью. Один с ними останусь!

Сборы наши были недолги. Хорошо, что я днем все 'чечки' в самолет отвез. Катины перышки в сумку. Морса на поводок и в угол. Сумка его наготове. Патрон в патроннике. Поглядим в окошко. В лобовом стекле тонированного 'хаммера' вспыхивают сигаретные огоньки. Караулят сучары. Надо бы в холл спуститься, рассчитаться за номер.

Портье, поглядывая на меня с неким немым вопросом, бысто составил счет. Я оплатил. Сгребая деньги в кассу и искоса поглядывая на мою кобуру, деревянным голосом портье сделал наконец долгожданное предложение, от которого, по идее, разумный человек отказываться бы не стал:

– Не желает ли мистер Рююджейникофф сделать взнос в благотворительный фонд в пользу сирот, оставшихся без кормильца?

– Давай...те обсудим это чуть позже. Велик ли взнос?

– Сосем невелик! Не более пятидесяти процентов вашего выигрыша! – Напряженно глядя мне в переносицу, ответил портье.

– Всего лишь? – хмыкнул я. – Это мне следует обсудить с супругой. Не возражаете? – И тоже уставился ему в затылок, глядя сквозь переносицу.

– Ну какие же могут быть возражения! Разумеется, посоветуйтесь! Однако я настоятельно рекомендую вам это предложение принять. Несчастные сироты... – портье лицемерно вздохнул и по-прежнему деревянно улыбнулся, – они так нуждаются в помощи!

– Да уж, сироты – они такие! – кивнул я в ответ и вернулся в номер. – Черт бы их побрал! Вместе с опекунами: 'Сиротка, возьми доллар! – предложил ковбой малютке. Я не сиротка! – гордо ответил кроха – вот мои мама и папа! Пиф-паф! – Сиротка, ты бы все же взял доллар! – настаивал подвыпивший ковбой...'

Кате анекдот не понравился. Можно подумать, он мне нравится. Благотворители, мля! Козлы позорные! Зато до Кати наконец дошло, насколько серьезно мы влипли. Плечи ее заподрагивали. Прижалась она ко мне пугливо. Обнял я роднулю правой рукою. В левой – 'Вальтер'. Дверь под прицелом держу. Мало ли чего супостатам в бошку торкнет. Сидим. Ждем.

– Виталос, ты на меня сердишься?

– Нет, моя хорошая. С чего ты взяла?

– Это из-за меня мы угодили беду! И ты – сердишься!

– Нет еще никакой беды. Нормально все будет.

– И ты становишься должником у кубинских бандитов. Мы станем должниками! А ведь ты не хотел иметь с ними бизнес!

– Не с ними, а под ними! Дык! За все ведь надоть платить! И выбор у нас невелик. Или контакт с кубинцами, или вооруженный конфликт с хозяином казино.

– Ты уверен, что казино решится на такой шаг? Это ведь будет очень плохая реклама! Так не делают. Даже в Лас-Вегасе при мафии такого не случалось!

– Уверен – не уверен... Трудно сказать... Зато у нас в России ходили слухи про такие дела. Точно не знаю, но уж лучше я на воду подую, чем на молоке обожгусь. Хужее не будет.

– Тогда у кубинцев должен возникнуть конфликт с этим, как его, с Томми Би Би.

– А это уже их головная боль. Наверное, найдут, что ему предъявить. Да хоть бы ту же дурную рекламу для городских казино. Это ведь кубинская делянка. Вспомни, что Энрике рассказывал. Игорный бизнес в Нью-Рино контролируют кубинцы. И получается так, что этот самый Томми со своими гнилыми мансами им конкурент. И крепко пакостит. Вот они его на место и поставят. А заодно и нас припашут. Реальный вариант?

– Ну, не знаю... Только выходит так, что мы теперь в долгу у бандитов.

– Да ну, на фиг! Ничего такого они от нас пока не требуют.

– Вот в том и дело, что пока! Но...

– ...Но пока мы с тобой решаем, куда лететь и что везти, мы главнее будем. Все в пределах разумного. А если нам приказы отдавать начнут, мы сотрудничество сразу и свернем. И пошлем их... ...обратно!

– Хм! Так они и пойдут!

– А куда они денутся? Договор есть договор. Они обеспечивают нашу безопасную эвакуацию, я обучаю их пилота. Взлет – маршрут – посадка. И ничего более. И еще плюс. Энрике сказал, что оплатит обучение. А, не дрейфуй против ветра, прорвемся. Где наша не пропадала! Устроимся в Нью-России, или еще где, если нам там не покатит, и заживем! Мальчонку родим, потом еще пару-другую...

– Размечтался! А вдруг девочка будет?

– А лишь бы не козочка! Родила Катюха в ночь не то сына, не то дочь! Пиризнавайса, нэвэрная! С каким козлом гуляла от меня!? И, кстати, помолилась ли ты на ночь, Катерина!?

– Дурак! Сам ты – козел!

– А вот за козла ответишь! Сурово ответишь!

Напряжение слегка спало. Под окном слабо заурчали моторы. Несколько. Выглянул я осторожно в окошечко – приехали! Избавители наши от беды неминучей! Да как ловко встали. Маневр всякий "Хаммеру" начисто перекрыли, к дверкам трое подошли. Базарят о чем-то. Все при длинностволах. По лестнице глухо затопали. Все ж неплохая звукоизоляция в номере. В дверь деликатно постучали.

– Кто?

– Энрике Льянос, дон Виталий! Могу я войти?

– Разумеется, можете! Еще раз здравствуйте!

– Буэнос ночес, донья Катерина, буэнос ночес, дон Виталий! Вы готовы?

– Разумеется. За номер я рассчитался. Вещи собраны. Вы были правы, мне действительно предложили отдать половину выигрыша в неведомый благотворительный фонд. Мы можем ехать?

– Конечно...

– Не возражаете, если кирия Катерина поедет с вами в машине? А я – на скутере. Следом.

– Конечно, с удовольствием прокачу вашу супругу. Вы оказываете мне честь! Идемте!

Загрузил я Морса в сумку, подхватил Катину "мечту оккупанта" и следом в коридор гостиничный вышел. Не один пришел дон Энрике. С эскортом. Двое там ожидали. Один – совсем молоденький парнишка. Здоровенький такой бычок. А во втором я неожиданно опознал моего аэродромного фулигана Мануеля. Молодой смотрел на нас с любопытством, фулиган приятно улыбался мне персонально. Однако расшаркиваться и обмениваться любезностями Энрике времени не оставил.

– Мануэль – аделанте. Яго – держишь тыл! – Скомандовал сеньор Льянос, и мы устремились наружу. Кивнул я на лету ласково улыбавшемуся портье, отверг его пожелание приезжать к ним еще и вышел вон.

На пыльной улице, освещенной яркими рекламными огнями и не менее яркими звездами, было довольно многолюдно. Народ бродил вдоль и поперек, перетекая из заведения в заведение. Никто на нас внимания не обращал. Расселись мы по экипажам и поехали восвояси. Впереди суперджип, следом суперджип с Энрике и Катериной. За ним я. На мотороллере. Замыкая кортеж, за мной следовал еще один джип, из окон которого во все стороны торчали автоматно-пулеметные стволы. Фары сверкали сквозь поднятую пыль. Ночной встречный ветер одуряюще пах степью и приятно остужал воспаленный воображением мозг. Но никто до самого аэропорта нас остановить не пытался. Никто из темноты огня на поражение не открыл. Так и доехали не поспешая. Без приключений.

Малолюдно было в порту. То есть вообще никого. Заехали мы на территорию и прямиком к стоянкам порулили. Прямо к "Караванчику". Отомкнул я пепелац, закинул шмотки в салон и попрощаться собрался. Тут мне студента и предъявили. Прямо с чимморданами его. В количестве двух штук и мешком заплечным типа рукзак, на сто литров.

– Грегорио Санчес, – представили мне молодого бычка. Твой ученик.

– Ну, здравствуй!.. ...Гриша! Знавал я одного Грегорио Санчеса, точнее, слыхал. Матадор испанский, знаменитый. Он тебе не родственник? И даже не однофамилец? Ну ты шутник. Ладно. Погодь малехо.

– Сеньор Льянос. Я хочу сделать заявление!

– Заявляйте, сеньор Ружейников! Слушаю вас!

Взял я сеньора под локоток и настойчиво в сторонку увлек.

– Видите ли какое дело, дон Энрике, должен вам сказать, я достаточно неопытный пилот. Практически новичок. Поэтому браться за обучение других людей считаю для себя преждевременным. Слишком преждевременным. Поймите меня правильно. Это не попытка отказа от взятых мною обязательств. Так обстоят дела. Я еще и двухсот часов не налетал на этом типе. Вы должны знать об этом. Мне бы не хотелось рисковать вашим парнем.

– Но вы не боитесь рисковать своей женой!

– Боюсь – не то слово! Тут – другое дело. Попробовал бы я только оставить ее на земле!

– Я видел, как вы пилотируете. И я вам доверяю.

– Ну... как скажете. Я вас предупредил. Взлет – маршрут – посадка. И все. Не забудьте цветы на нашей могилке обновлять периодически.

– Вот вам на цветы для доньи Катерины! – и Энрике сунул мне в руки пакет. – Там – двадцать тысяч экю. Этого достаточно?

– Сразу и премиальные решили заплатить? Хватило бы и половины.

– Не так. Не отказывайтесь. На цветы супруге тоже включено.

– Двадцать тысяч – это около шестидесяти тысяч евро. Мне обучение обошлось тысяч в тридцать евро. Около того. Вместе с накладными расходами.

– Вы еще считаете на земные деньги? Я уже и забывать стал, что там почем. Берите-берите. Тут и на расходы этого лоботряса за три месяца. Вам же Грегорио и кормить придется! Я ему денег принципиально не дал. И вы ему на руки больше ста сорока экю в месяц не давайте. Пусть прочувствует студенческую жизнь. Так что Грегорио – на вашем полном пансионе. Любопытно, насколько он похудеет! Как вы думаете, трех месяцев хватит, чтобы он мог самостоятельно пилотировать самолет?

– Зависит от того, насколько он обучаем и подготовлен теоретически...

– Он учился летать на "Пайпере". Правда, недолго... Наш пилот, который его обучал, был... впрочем, это неважно. Я намерен купить турбовинтовой самолет, и мне нужен пилот. Надеюсь, вы научите парня летать.

– Надейтесь. Я постараюсь. Если не упадем. Гриша! Полезай в аэроплан. Устраивайся там поудобнее.

– Не шутите так. Скверная шутка.

"Да какие, нахер, шутки!" – Подумал я, собираясь закруглять беседу. Но озвучивать эту мысль не стал. Хорош стрематься. Авось не упадем! А то Катька меня потом домой не пустит.

– Хорошо, дон Энрике. Однако пора прощаться. Всего вам наилучшего. Счастливо оставаться!

– А вам – счастливо долететь. Удачи!

И они уехали. Сел я на свое место, только собрался турбину раскрутить, как вдруг услышал в открытую форточку дикие крики и увидел в ясном лунном свете яростный скок двух силуэтов в нашем направлении от аэровокзала.

– Эй! Стой! Перемать! Куда, сцуко! А ну стоять! Стоять, ля-ля-ля, я кому сказал! Стой, шеф, нас позабыл! Нам в Мааскву! Стой, козлина нерусская! Догоню – распну, падла, на пропеллере, если без нас улетишь! – орали они на бегу.

Интересно, как это они меня догонят и распнут, если я улечу? Может, попробовать? Чисто из любопытства? Судя по московскому аканью – это они и есть, обещанные хотелом промотавшиеся игруны. Ну, ща посмотрим, кто кого распнет! А кто кого – трижды!

– Экипаж! Слушай мою команду! По-русски ни слова! Будем косить под туповатых пендосов!

– Что такое "косить"?

Ага, это новоявленный курсант интересуется. Вообще-то, по возрасту русский ему знать бы и не положено? Ладно, потом проясню...

– В данном контексте это означает – прикидываться. Экипажу все ясно? Катя, ты конспектируешь мою мысль?

Экипаж идею уловил, экипаж идеей проникся. Экипажу идея понравилась, и экипаж заухмылялся.

– Убрать ухмылки! Мы серьезны, как писающий в фонтане мальчик.

– Я – девочка!

– Тогда можешь приветливо улыбаться на американский манер, как писающая в фонтане девочка! Все готовы?

В люк забарабанили. Пришлось встать и впустить. Лично. Катю на такое дело посылать – много для них чести. Курсанта – еще люк не загерметизирует ладом. Все сам!.. Все сам!.. Перед люком нетерпеливо гарцевали на месте два модных, в годах уже, немолодых пряника.