Текст книги "Пилот (СИ)"

Автор книги: Юрий Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

А лететь придется не ниже чем на пяти семьсот. Только там ветерок ожидается более-менее попутный. Эшелон, этак примерно 190, в тыщах футов. От пяти семисот до шести тысяч метров. Четные эшелоны – на запад. Нечетные – на восток. Через триста метров. Все как на Старой земле. В Алабаме посадка. Там разгрузка и дозаправка. Часа два – три. Как минимум. Вылетим в шесть утра, перед рассветом. Шесть часов полета минимум десять – максимум, это будет уже двенадцать, да три часа в Алабаме, итого – 18:00. До заката остается часов 10-11. Можно дальше лететь. Подумаем – куда?

В Рино мне садиться не хотца. Чегой-то. Ну его, этот Рино. Тем более, что свободно дотяну до Аламо-сити. По топливу вполне укладываюсь включая аварийный запас. 927 миль курсом 67 градусов и привет знойной Алабаме, где и заночуем. Потом напрямик к братьям Леру. Это еще 635 миль курсом 87 градусов. А оттуда уже в Порто-Франко. но это уже завтра. Это еще 673 миль на восток, и мы на месте. Запустил я на ноуте MSFS – и сотворил себе флайт план. Микрософтовский план полета само-собой к реальному, сделанному в соответствие с требованиями ИКАО, и близко не родня. Но вот определить параметры перелета из точки в точку, рассчитать расход горючего, полетное время и выбрать правильный эшелон, наметить запасные посадочные площадки и т.д. и т.п. вполне способствует. Но, не более того...

Неизвестно где, где-то над планетой.

15:45, 22 год, 31 число 6 месяца, воскресенье.

Летели мы, значит, летели и... ага... нет не прилетели и не сели. Заблудились. Потерялись в воздушных просторах. Как-то незаметно, без шума и пыли утратили контакт с системой навигации «Loran-C», сбились с курса и влекомые ветрами, поскольку «хорошо оттримингованный аэроплан в управлении не нуждается», залетели в незнамо-куда. И вспомнился мне кадр из прелестного французского фильма «Большая прогулка», где примерно в аналогичной ситуации штурман тычет пальцем в дырку на карте. И дырка та размером с евоный кулак. Но им-то хорошо. Они-то под собой эйфелеву башню углядели.

А вот я-то... Кто Я? Понятно... Где Я? Если на первый вопрос ответ имеется хоть и нецензурный, но однозначный, то со вторым вопросом гораздо сложнее. За отсутствием в пределах видимости эйфе-левых, как впрочем и правых и любых иных башен. Даже пизанских. А тако-же абсолютного отсутствия присутствия признаков какой-либо инфраструктуры и вообще существования на данной планете разумной жизни. Степь да степь кругом... ага... путь далек лежит... мля... до Типпирари!..

Придавим надвигающуюся панику и соберем моск в кулак. Вот прикинем, ну хоть в масштабе лаптя, куды нас занесло-задуло? Ну... допустим вот сюды, с учетом времени, скорости и силы ветра текущего направления... радиусом ... ммм... миль триста. И шо у нас тут живет? Кроме местных трупоедов? Населенных пунктов с сопутствующими им повсеместно взлетно-посадочными полосами и, соответственно, положенными приводными радиомаяками в пределах означенного радиуса на карте не нарисовано. Это уже хуже. Гораздо хуже. Путем опроса местного населения сориентироваться не выйдет. За отсутствием такового. У гиен не спросишь. И патронов... на них на всех точно не хватит. ВОГов у меня 700 кило на борту. Минус упаковка. Но подствольников к ним нема. Надо будет упущение исправить. Но... – ты сначала доживи!

Однако ведь лететь куда-то надо? Не на вынужденную же тут садиться! Только куда? Керосину тоже не дофига, треть бака... это плохо. Но если допустить, что мы где-то между Алабама-сити и Рио-де-жанейро... причем гораздо ближе к Алабаме... не, вы только вслушайте..ся и вдумайте..ся! "...между Алабама-сити и Рио-де-жанейро"... мля! "...жил пират угрюмый... и вааще не верил он в любофь...". В дебрях Амазонки, на! Короче, Склифосовский, давай уже рули... куда-нибудь.

Так, отдышались, успокоились, прекратили вой, который у нас песней зовется, и поворачиваем на... ага... направо, на восток, с креном 20 градусов на курс 90 градусов. В Алабама-сити стоит VOR/DME (VOR – Всенаправленный азимутальный радиомаяк (англ. VHF Omni-directional Radio Range, DME – Всенаправленный дальномерный радиомаяк англ. Distance Measuring Equipment) с частотой 115.35 и с радиусом 270 миль. Это не просто кое-что, это солидный ресурс. Этот кружок мишени на карте глобуса диаметром 540 морских миль, они же 1000 с лишкОм километров. Тыщща! Мне бы только краешком зацепиться. Трудно промазать в тыщщу километров. Но можно. С дуру можно и банан сломать, особенно если он стеклянный. Дураку тока дай... ненадолго...

Крутим крутилочку курсоуказателя на курс 90 градусов, автопилот переключаем в режим HDG – удержание заданного курса. Настраиваем второй приемник VOR/DME на 115.35 мегагерц... вот... переключаем радиомагнитный индикатор на VOR2... и сидим на попе ровно в ожидании когда толстая стрелочка ощутит путеводный сигнал и дрогнет и покажет заблудившемуся мне направление к счастью. Ибо сесть без горючего и всяческой связи, незнамо где, в дикой саванне со злыми сухопутными, крупногабаритными, парнокопытными крокодилами в больших количествах, а так же и иных мясоедов количествах еще более несметных, счастьем назовет только лишь идейный самоубивец.

Следующий момент. Смотрим карту ветров. Поскольку шпарим на восток то ближайшая высота с оптимальным ветром будет 3000, а эшелоньчег соответствующий выбранному направлению называется 9000 футов. 2700 метров. Плавно, но с оглядкой снижаемся. С оглядкой, оттого, что связи нет, ниспетчера нет, согласовать маневр не с кем... но вдруг... из-за угла каак вылетит мессершмит какой... каак об нас стукнется... каак мы на землю все рухнем пламенем объяты. Вот те и катастрофа. Вот те и сходил за хлебушком... Однако все обошлось благополучно. Никто не прилетел, а жаль. Дорогу бы спросили...

Двадцать минут, полет нормальный. Скорость приборная 105 узлов, в самом экономном режиме. Истинная – хз. Избаловали нас жэпээсы. Сами считать, можно сказать, разучились. Ориентиров опознаваемых нету. Ручейки какие-то мелкие, холмики невыразительные, деревца-кустики... и рыжая трава, трава, трава... привязаться не к чему. Одно слово – саванна. Второе слово – пампасы. Третье слово – вельд. Короче – степь.

Сорок минут – полет нормальный. В булках томление. Переживают они, в смысле булки, за меня. Экипаж я о ситуации пока не уведомил. Народ дремлет. Народ полагает, что все у нас путем. Верным курсом прёмтеся товарищи. Подождем... твою маму... подождем, твою мать... минут еще двадцать...

На сорок восьмой минуте после утраты места в этом бренном мире, сделалось мне удивительно хорошо на душе и тепло на сердце. Стрелочка, наконец, содрогнулась, шевельнулась и пристально уставилась на радиомаяк. Слава те Вседержатель и Отец наш Всесущий. Подкорректировал курс на 28 градусов к северу. Скорость чуть увеличилась до 112 узлов. Удаление – 267 миль, запас керосиниума по времени на 3 часа 18 минут. Подлетное время при текущей скорости – примерно два с половиной часа. Теперь полюбасу долетим. Если конечно раньше не помрем... Но это – вряд ли. Как завещал нам товарищ Сухов.

Мизера, как водится, ходят стаями. Стоило только зацепится за радиомаяк, как тут же отыскался сигнал Loran-C, он же "Чайка", ежели по русски, навигатор моментально сориентировался на местности и с самым самодовольным видом указал место нашего пребывания в воздушном пространстве с точностью до 500 метров. И ветрочет на EHSI заработал и ветер смерил и напрапвление указал. Каков наглец! Где ж ты раньше был?

И северная трасса под нами побежала. Узкою лентою вьется... Вот речка огибает холмик... дорога в эту речку ныряет и выныривает... на карте тут брод... на холмике какие-то коробочки автомобильного вида полукругом... стоят... зачем-то... непонятно... может у них там внизу греческий театр для проезжающих? А наверху у них сцена. Или слет юнных павианов? Мне-то что за дело?

За переправой на дороге пылит кто-то старательно. Пылевой шлейф за ними пышный какой... Наверное конвой идет с востока к переправе. К переправе... Длинный конвой. С людьми и грузами... А там, за переправой... там, на холме за бродом... Интересно как... А там на обратном склоне холма слет юных павианов... и с этого берега их не видно. Это мне сверху их было видно, а с дороги никак не видно. И называется такая ландшафтная композиция – засада. И кому-то кто-то сейчас засадит не по-детски. И что законопослушный налогоплательщик в моем лице в данной ситуации обязан совершить? Что ему гражданская совесть шепчет тихим голосом? Что надо позвонить в полицию и наябедничать шерифу! Дабы злокозненные разбойники не совершили тяжких противоправных злодеяний. Не, ну в натуре, смотреть как там сейчас всю колонну раздербанят? Связаться с конвоем? Ага. На какой частоте прикажите? У меня ихних "Кенвудов" и прочих "Моторолл" нет на борту ни разу. Их гражданская связь на авиационных частотах так же не фунциклирует. И наоборот. И это правильно. Однако, как же мне о бандюганах сообщение им сообщить? Ага, записку им сбросить... в бутылке прямо на тыковку, с ленточкой алой... как детям капитана Гранта. О! Точно! Только не бутылку, а гранату! И не на конвой, а на уголовников этих. У меня же гранатка немецкая завалялась. Причем ее и без стакана можно кинуть, она пока об чё не стукнецца – не бабахает. Самое то! Ясное дело ни в куда не попаду. Зато бабахнет. Глядишь, конвойные-то и заметят... и уж сообразят, как-нибудь чего для, я тут бонбы кидать принялся.

А если меня ... того-этого, подстрелят? Да ну на фиг! Если метров с семисот... по всем наставлениям выше пятисот из стрелковки авиацию не достать. Вероятность уж больно невероятно низкая. А специально-зенитного у гопников этих откель взяться? Вероятность еще более невероятная. Значит так, заходим со снижением до шестисот с тылу и гранату в форточку и кругами покружимся еще. Покуражимся над шпаной. А как до конвойных моя мысль дойдет, так и досвидос, пишите письма. Делов то минут на пять-десять!

Разворот со снижением, заход... Катя с Гришей и Морсиком с интересом наблюдают за событиями происходящими как на борту, так и на земле. А там... а тама... вот сцуки они пошлые... бандюганы эти... они же по мне пулями стреляют... из всего... да густо так... "...трассера как паутина, маневрирую активно..." не... нафиг-нафиг. Ну-ка их нафиг! "Гранд" же все ж таки ж отнюдь не "Грач". И чугуниевую сковородку я под зад себе и не приобрел, по примеру летчиков первой мировой. Щас вот... вот еще полсекундочки... гранату уроню в форточку... я уж и колечко сдернул.. и руку наружу высунул, осталось отпустить только... и подальше от них подальше... с резким снижением в складки местности.

Ять! Как в попе-то горит больно! Невыносимо. Попали с дуру. И непосредственно в меня. Прямо таки в мою нежно любимую задницу. Гребанутый я идиот... Боньбань-дировщик гребаный... Как в глазах-то темнеет... Тело от внезапной, всепоглощающей боли дугой выгибает. Ремни мешают. Замок сдавить, отстегну...

Территория Аризона. Аризона-Сити, госпиталь.

28:55, 22 год, 31 число 6 месяца, воскресенье.

– О, иес! Очнулись, больной?

Как гнусаво-то. И на мове не нашенской, хотя и понятно...

– Если не можете говорить, моргните, плиз.

– Ес, обэхэес. Гутен в морген... ять... – в голове как-то тускло все и дымно. От наркоза, наверное. Наверное опилки, пригорели. В голове моей опилки. Да! Да! ДА! Ихдея? Ихтоя? Вот, ни разу не смешно. Тошно мне. И стрёмно... Уплываю я... во тьму.

Территория Аризона. Аризона-Сити,

08:40, 22 год, 32 число 6 месяца, понедельник.

Трясут за плечо. Больно... ну, везде. Нога правая огнем горит. По самую голову. Включаюсь. Стабилизирую поток сознания. Я в сознании. Как-бы. Уже неплохо. Почему так везде больно-то? Особливо в попе? Поднимите мне, бл..ять, веки. Не сразу, но продрать зенки получается. Темный силуэт рядом приобретает резкость. Катя. Катенька моя. По голове меня гладит. Причитает что-то. Дурак, говорит. Правильно говорит. По делу критикует. Только поздновато... Увы мне. Надо гранату ту слегонца в сторонке кидать было, цель-то у меня была не попасть, а привлечь внимание. Нет, непременно надо было над противником... непосредственно испражницца. Дурилка ты, Витамин, картонная. Однако, боржом уже выпит. Пуля в жопе. Уже.

Тут меня кольнули чем-то и мне быстро стало легче. Нет, гораздо легче. Здравствуйте товарищи! Я вернулся дабы разделить с вами... ага... радости победы и горечи поражения.

– Катенька, ты меня, дурака, сильно не ругай! Не могли они попасть! Ну не повезло просто. Я, как подумаю, что если бы они в тебя попали... жить не хочется. Так, что все по честному, правильно мне прилетело. За скудоумие и выпендреж Создатель наказал. Как вы хоть сели-то?

– Нормально сели, милый, пока я тебе рану обработала, Гриша самолет к Аризона-Сити вывел, а потом мы его вместе посадили. Ничего не поломали. Только немного страшно было. И за тебя волновались. Но мы по радио связались и тебя сразу в госпиталь перевезли. Все теперь будет хорошо!

– Это хорошо, что все будет хорошо! Наоборот было бы хуже. Главное, что ты и Гриша целы и здоровы. А самолет мы починим. Дыру заклеим, сиденья забронируем, и никогда никого штурмовать больше не будем. Не наше это дело, штурмовать боевые порядки. А как там колонна? Не зря хоть попка моя пострадала?

– Все с ней хорошо. Отбились они без потерь. Подмогу с Аризона-Сити вызвали и всю шайку сообща ухлопали. И просили передать тебе благодарность. А так же премию в пять тысяч! Ты теперь тут местный герой! Все тебя хвалят!

– Ну да, герой! Задница с дырой!

Улыбнулся я возлюбленной моей и уснул спокойным сном. Устал я чего-то.

Территория Аризона. Аризона-Сити,

11:40, 22 год, 3 число 7 месяца, суббота.

За прошедшие десять дней рана моя вполне себе затянулась. На земле-то уже две недели прошло! Зажила практически, с помощью какой-то местной чудодейственной мази, и Божьей помощью, разумеется, однако вся правая нога огнем горела, доставляя крайнее неудобство. Начиная от пальцев ноги и вплоть до самой ягодицы включительно. Постоянная, непрекращающаяся боль выматывала совершенно. Жил на обезболивающем. Я стал серьезно опасаться, что уже никогда не смогу летать. Но позавчера из медицинского цента города Виго прилетела проездом сеньора Балестрос, докторша-невропатолог.

Поколдовала надо мной эта весьма яркая дамочка и сделала заключение, что от удара пули у меня случилась контузия седалищного нерва и воспаление всего нервного ствола провой нижней конечности. Сделав такое заключение, тут же назначила курс лечения и велела сделать прошивку голени. Пришили мне прямо к коже какую-то марлю. Пару-тройку раз чем-то кольнули. И все лечение. И вот подействовало же! Практически сразу. За эти два дня боль утихла и принялся я ходить. С палочкой. И получать от этого удовольствие. Предствляете? Идешь себе неторопливо, палочкой попостукиваешь и ничего у тебя не болит! Ну почти...

В общем, сегодня с утра, позавтракав глазуньей с беконом и местным кофием, пошкандыбали неспешно мы с Катей на аэродром, посмотреть, как там наш аэроплан поживает.

Весь местный народ, свободный от трудов праведных и наоборот, на речном пляже отдыхает. Там же и два дружка закадычных – неразлей-водица – Гриша с Морсиком. Как у нас с утречка отметились, пожелав скорейшего выздоровления, так пляж и слиняли. До самой глухой ночи не жди. Только по утру забегают ко мне о здоровьице справиться.

Вот уж два сапога – пара! Они тут уже скорешились с местными девицами и пацанами, каждый себе по вкусу даму отыскал, и вовсю амуры крутят. Две блонды у них. Монморанси выбрал себе великолепную беленькую кучерявую пуделицу и, отшив всех конкурентов, в тот же миг беспардонно тою овладел, прямо на пляже, наплевав на всякую скромность. Ее хозяйку, мисс Амалию, с размером души три-плюс, утешил и обаял Гриша. Однако, будучи человеком скромным и воспитанным, следовать дурному примеру беспардонного Морса не стал, а увлек златокудрую мисс в "нумера" местного хотельчика, где они и подружились окончательно. Так с тех пор и тусовались вчетвером. Большей частью на пляже. Гриша вешал окружавшей его молодежи обильную лапшу о наших героических полетах, постоянно сопровождавшихся штурмовками и бомбежками бандитских засад, приключениями и вынужденными посадками на равнинах бескрайней саванны, отважными отражениями нападений несметных стай хищников во время ремонта, где он, конечно же, был главным действующим лицом, успевая ремонтировать всякие технические неполадки и вести одновременно огонь из разнообразного автоматического оружия. Горы трупов гиен, кабанчиков и прочего местного хищного зверья, и холмы отстрелянных гильз поражали воображение потрясенных слушателей. А мы с Катериной были у него на посылках – подай-принеси-подержи-не мешайся-свободны. В общем, веселился наш Гриня на всю катушку, и был гвоздем программы и душой компании у тутошней молодежи. Неоднократно его пытались как отбить у Амалии, так и побить за Амалию, впрочем безуспешно. Чистый, наивный взгляд, добродушный нрав и дружелюбная улыбка, увесистые кулаки и развесистые налитые плечи на корню пресекали всяческие поползновения на их тушки. И еще одним другом, а то и подружкой делалось у него больше.

И вот, поздним утром, идем мы с Катюшей неспешно по тенистой улочке, беседуем приятно, и ни о чем плохом не думаем. В виду жаркой погоды разгрузка моя с пристегнутой клипсою к пройме кобурой двадцать шестого глокчика, не пустой, естественно, висела на сгибе локтя. Придерживаемая ладонью. На мне шортики, майка, панамка. Дурацкая, зато ушки от солнышка прикрывает. Не обгорят. На поясе "Вальтер" на виду, как положено по местной моде.

На улице пустынно совершенно. Катерина Матвеевна пересказывает мне в очередной раз о том, как страшно перепугалась она когда, едва успев включить автопилот, выгнулся я над креслом и ужасно закричав, рухнул на палубу лицом в проход. Про то, как Грегор утащил мою тушку в салон, и, перепрыгнув через меня, уселся в залитое кровью пилотское кресло. И принялся рулить, выводя из под огня наш лайнер. Как у нее тряслись руки, когда она, вспоров плотную штанину, вколола мне промедол, долго не могла остановить кровь. Как ей удалось взять себя в руки и, наконец, извлечь из меня неглубоко засевшую пулю. Как, наконец, она затампонировала рану и таки остановила обильное кровотечение. И наложила плотную повязку. А потом, как долго-долго они летели к аэродрому и как Гриша трижды уводил машину на следующий заход, пока, не свел наконец стрелки в кучу. И как, наконец, они благополучно приземлились.

И как, потом, её хвалили в местном госпитале, потому, что она все сделала правильно и хорошо. И как она обрадовалась когда я, наконец, как бы очнулся и стал нести всякую бредовую чушь...

Что тут скажешь, повезло мне с женой. Повезло, что оказалась рядом, а не осталась в Демидовске, как я настаивал. Спасла она меня. Без нее истек бы кровушкой и привет! Склеил бы ласты, за милую душу. А вот ей с мужем похоже повезло не очень... Мда... Безответственный ей в мужья попался персонаж...

Территория Аризона. Аризона-Сити,

12:40, 22 год, 3 число 7 месяца, суббота.

Задумался я над печальной темой, скорбя о своем врожденном недоумии и даже не обратил внимания, как рядом с нами лихо затормозил какой-то здоровенный караван-сарай повышенной проходимости. Форд-350.

Как распахнулись в нем дверки, и как выскочившая оттуда парочка проезжих проходимцев, резво подскочила поближе и не говоря худого слова, зарядила мне по печени и солнечному сплетению. Одновременно. А третий, десантировавшийся полусекундой позже, ухватил Катерину на болевой, и, угрожая ей нехилым тесаком увлек несчастную на противоположную сторону улицы, в пышные кусты сирени, за автомобиль.

Было больно. Пробили мне пресс негодяи. Пока я пытался продышаться, эти малокультурные шлемазлы ловко освободили меня от "Вальтера" и даже маленький выкидной ножик в кармане шортиков, нашли и изъяли. Вальтер отняли. А вот крохотулечку мою, Глок-26, зацепленный за пройму разгрузки, не сыскали. Я когда загнулся буквой "зю", ее между ног зажал. Голые ноги в шортах братков не заинтересовали. И вот результат: у меня есть шанс.

Продышался я, разогнулся слегка, и понеслось... дерьмо по трубам! В чем только меня не заподозрили. В первую очередь обвинили в мужеложестве и скотоложестве. В дурном происхождении, причем все разом претендовали на отцовское право по отношению ко мне. И все такое. И все прочее. Сравнивали даже с бараном женского пола... И намекали на возможный сексуальный контакт в пассивном режиме. Однако же припомнил я один урок физики в седьмом классе, где нам разъяснили, что звуки, в том числе и издаваемые человеческим голосом – суть колебания воздуха атмосферы. Быстро-быстро затухающие. И поскольку издаваемые чичами звуки полезной информации не несли, а имели лишь задачу вывести меня из душевного равновесия и запугать, я позволил себе их проигнорировать. Тем более, что в действительности никогда не занимался теми гадостями в которых эти абреки меня пытались обвинить. Не первый это такой активный наезд на мою психику. Бывали уже прецеденты. И странное свойство характера. Когда возникает резко конфликтная ситуация у меня все эмоции вымораживаются, и в башке идет голый расчет. Например как бы половчее всадить свинокол, которым мне этот вайнах, сволота бородатая, живот выбривает, ему в кадык. И как бы при этом мне половчее Катюху из под ножа вытащить. Вариантов пока не просматривалось. Поэтому смотрел я в эти высокомерные наглые глаза и думу думал.

Вот ведь какая странная штука – жизнь. Сколько многих и разных людей я на своем веку встречаю... и вот – редкий случай: встретил людей, с которыми познакомился-то меньше минуты назад, и которых захотелось мне сразу убить. Очень-очень захотелось. Сильно-сильно. Больно-больно. Но всего этого говорить им не стал, а все также глядя в глаза их главнюку, спросил:

– Вы сюда, за тысячу верст примчались, чтобы мне эту бодягу рассказывать? Или есть, что рациональное предложить? Если нет, то я тебе сейчас примусь горло перегрызать, а там посмотрим у кого кровь краснее...

– Заткныс рюсня. Слюшай что приыкажу. Сделишь как велел – атпущу. Вместэ с бабай тваым. Валосык с тэбя не слэтыт. Мамой клинус. Будэш упыратся, бабу тваю ремэшки рэзать стану, тэбя жопа и рот твой трахать. Долга. Я одын фраер обещаль самолет ей купыть. Твой – годытся. Сколка дэниг хочиш? Лымон даю. У ныго нэт болши.

– Охренел? Если у твоего кореша есть лимон экю, то чтоб ему новый за ленточкой не заказать? Новенький. Как раз в бюджет уложится. Даже со всеми накрутками. А мой, мне самому нужен. И дороже мой стоит. Он у меня тюнингованый, как раз под мой интерес. Хоть и не новый.

– Тэбе что сказал?! Рюсскай свинаматка. Нэ твой сабачий дэло. Я тэбэ кэш лымон дэнэг даю. Твой дэло – бумаг подпысат. И правалывай с баба свой. А ти сэбэ исчо купыш. Сам сказал – новий будэт. Мнэ бумаг, тэбэ дэньга чимадан. Паэдэш за пост с миной, там опустэм. Биги гулай абратна. Нэ долга бижат. Дабижитэ.

– Полтора лимона. На меньше не договоримся.

– Харашё! Пусть будет палтара. Паслеэдная цина. Ы па рукам.

Пока этот горный сайгак мне ультиматум диктовал, и произносил "непроизносимые речи" успел я слегка стряхнуть разгрузку на кисть. Выцепил Глок из тугой кабуры. Ладонь на затвор, большой палец в скобу, затвор оттянул до упора и мягонько, очень плавно, чтоб не щелкнул, дослал патрон в патронник. Чем привел оружие в боевое положение. Затем аккуратно провернул машинку в ладони и ухватился за рукоять. Не зря с ним игрался всю дорогу. Никто и не заметил. Теперь можно и пострелять. При удобном случае. Точно знаю – эти не отпустят. Отвезут в степь, порежут маленько, чтобы кровью пахло и выкинут из машины. А потом отъедут малость и любоваться будут, как нас с Катериной звери будут жрать. Живьем. Им и радость и развлечение и масса положительных эмоций. И не факт, что не трахнут. Обоих. И деньги заберут, конечно. Ради чего и затевается все. Двойная выгода. И с клиента сдерут, мол своих доплачивать пришлось, чтобы договорится. Так, что веры им нет и бортами мы не разойдемся. По любому валить их надо. И я в своем праве. Вооруженное нападение. Какие тут вопросы.

А случай пока совсем неудобный. Мне сначала надо Катюхиного конвоира снять. Причем сразу и наглухо. А он далеко, за машиной, метров пятнадцать и Катей и машиной прикрылся. Опытный, паскуда. Я так его не достану. Вот когда нас в машину запихнут, там и посмотрим какие варианты понадежнее будут.

Вайнах "первый", что-то прогуркал "второму". Тот отошел к внедорожнику и вернулся с кейсом. Открыл, вынул документ и поворошил пачки денег. Потом несколько пачек вскрыл, явно наугад, показывая что не "куклы". Закрыв кейс, на крышку положил документ, из кармана достал шариковую ручку. Протянул мне:

– Читай, подписывай. Деньги можешь не считать. Там – сколько ты просил. Как в банке. – и белозубо ухмыльнулся.

Этот по русски говорил практически без акцента. Какой неприятный человек! Ну-ну...

Я прочитал договор. На английском и копия, заверенная натариусом, на русском. Три экземпляра. Нотариус из Рино. Печати, подписи свидетелей. Кто бы сомневался... Ладно подписываю. Надо Катю с сыном выручать. Играем дальше. Вдруг прокатит?

– Кейс – жене. Пусть сразу в банк отнесет. Не хочу чтобы она ездила.

– Ана щюхэр падымыт. С намы паедыт. Я тэбэ обищаль, мае слова твэржэ скала. Нэ ссы рюсня.

"Второй", прихватив договор, уселся за руль и уехал. А мы остались ждать. Минут через сорок он вернулся. "Первый" подхватив кейс, махнул "третьему". Тот повел Катю к аппарату, по прежнему угрожая ей ножом и укрываясь за ней. Открыл дверку, запихнул ее в салон, сам уселся рядом и захлопнул дверь.

– Пашлы машинка сядэм тыпер катацца, и сунул мне в руку кейс с баблом. Подталкивая в спину, "главнюк" трусцой погнал меня к тачке. Я открыл машину. Другого шанса не будет. Успею, нет ли, это уже моя забота.

Погнали! Бой! Привстал на порожек, просунулся к Кате, ногой лягнул "первого", примериваясь попасть в "солнышко". Куда-то попал. И тут же выстрелил "третьему " в голову, в упор. На боковом стекле – этюд в багровых тонах. Рассматривать и любоваться некогда. Крутнулся веретеном влево. "Второй", за рулем, только начал поворачивать голову. Выстрелил ему в затылок. В упор. Второй этюд в багровых тонах. Теперь – на лобовом. Стараясь двигаться как можно быстрей, используя инерцию, навожусь на оставшегося "главнюка". Вот он, в поле зрения. Упал на задницу, уже достает пистолет. Или не попал я ему в "солнышко" или не пробил. Обидно. Поднимает, стараясь прицелится. Очень медленно поднимает. Большой пистолет. Ярко блестит на солнце. Он его поднимает, но явно не успевает. Я выстрелю первым. Я успеваю. Главное – не промахнутся первым выстрелом...

И в тот же миг, чей-то, даже на вид тяжеленный мотосапог возникает из непросматриваемого пространства и втыкается "главнюку" в ухо. Стук. Бряк. Пистолет у абрека выскальзывает из ладони, тело от удара бросает с переворотом на живот. Финиш. Не успел...

Пока мозги на взводе, открыл дверку и выпихнул труп бандита на дорогу. Потом выкинул водителя. И так кровищей всю машину залили. Отмывай теперь за ними.

Территория Аризона. Аризона-Сити,

13:40, 22 год, 3 число 7 месяца, суббота.

Во мы дали! Вот повеселились! Меня обуял колотун. Трясутся руки, ноги, плечи, голова... по моему ощущаю, так трясется даже поджелудочная железа вместе с автомобилем. Совершенно самостоятельно и отдельно от организма. Обнимаю Катю, целую в мокрые глаза, утешаю, успокаиваю:

Ну, что ты, маленькая! Ну все уже, все. Плохие дяди уже умерли и никто нам не страшен, никто нас не победит. Ты опять описялась, маленькая? Понимаю. Я бы и сам описялся, но было просто некогда. Я был очень занят. А теперь я свободен и весь дрожжжу в страшном испуге. Ты пожалей меня маленькая, приободри, погладь по головке, по волосикам... Вот я и успокоюсь. А то как начну заикаться, что тогда будешь делать? Логопеда позовешь? А они много денег просят за услуги. А я, ты знаешь какой жадный? Нипочем не хочу на логопеда тратится. Ну давай тогда, еще поцелуемся. И все пройдет. Хочешь целоваться, маленькая? И я тоже хочу. Ну и пусть смотрят. Нам то что. Мы же не с ними целуемся, а между собой. И до них нам дела нет.

Вроде успокаивается Катя полегоньку. Водки бы ей сейчас хлебнуть глоточков пару. Влезаю из машины. Вокруг уже толпа народу. Галдят на своем буржуинском. Тычут пальцами.

– Эй, народ! Виски есть?! Пару глотков, для дамы? Ну и мне глоточек не помешал бы.

Кто-то протягивает плоскую серебряную фляжку с американским лысым орлом. Отвинчиваю пробку. Глотаю. Бренди. То что надо. Возвращаюсь к жене:

– Глотни малыш. Глоточек. Еще один. Вот ты у меня умница какая. Одна на все миры! Ну, повоевали немножко... Победили всех злодеев... С тобой же – не пропадешь! Вот, и заулыбалась. Слезки подтерла. Посмотрела в окошко и в обморок хлопнулась. Наверное никогда таких этюдов, в багровых тонах, не видела. Как и я, впрочем. Ладно, пусть на диванчике полежит, пока. Ей полезно полежать. Пойду ка я на "главнюка" погляжу...

Клиент подергал ножкой. В себя приходит. Попробовал подергать ручками, а те уже браслетиками украшены. Прямо за спиной. А над клиентом возвышается, прямо таки громоздится, я бы сказал, местный помошник шерифа. Коп, по нашему. И с боольшим интересом рассматривает сильно позолоченый "дезерт игл". Его трофей. Ну да. Ну конечно. Понты – наше все. Сороковой калибр, если судить по дульной дырке. Сантиметр. Внушает!

Рассмотревши и налюбовавшись волыной, громозека перевел взгляд на меня. Только что-то сказать собрался, как над нами, набирая с креном высоту прогрохотал самолет. МОЙ самолет. Держи его... лови... его... и исчезнул в голубых небесных далях...

Сцука! СЦУКА! ССССЦУУКААА! Обнесли! Обокрали! Ограбили! Обездолили! Полиция, где тут, мать вашу, полиция? Ты полиция? Спешу сделать заявление о нанесении мне и моему имуществу неприемлимого материального и морального ущерба. Мне и моей жене. Требую справедливого суда над преступниками и немедленного возвращения моей частной собственности в виде самолета марки "Караван"...

– Узбогойтесь, сэр! Мы проведем расследование! Преступники будут наказаны. Справедливость – восторжествует, сэр. А пока спокойно и детально расскажите мне о произошедшем происшествии, сэр. Пройдемте в участок, сэр.

– А с этим, что будем делать? – я кивнул на "Главнюка". Это – главарь банды, напавшей на меня и мою жену и угрожавший нам оружием с целю вынудить меня под принуждением и угрозой жизни к продаже моего имущества, как было упомянуто мною выше. – И чего это меня на канцелярит пробило? Как на понос, из пушки?