Текст книги "Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной… (СИ)"
Автор книги: Юлия Славачевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Все будет хорошо, любимый, – я крепче прижала к себе мужа. – Просто засыпай, родной, а когда ты проснешься, то уже все будет хорошо…
– Элли, – с трудом разжал спекшиеся от боли и яда губы То–от. Вытолкнул из себя: – Не вздумай…
– Тс–с–с–с, – прервала я его, укачивая у своей груди, как маленького, не желая давать несбыточных обещаний. – Спи, мое сердце, просто спи….
Я просто физически чувствовала, как истончается нить его жизни. Как тяжелеет тело и замедляется биение сердца. Я точно знала, в какой момент он перестал бороться с пожирающим его сильное тело ядом и устало сдался. Я просто обнимала любимого мужчину и ждала последнего удара его сердца, которое всегда принадлежало мне. Всегда.
– Она не сможет, – донесся до меня тихий шепот. – Она не киртианка, а, значит, не переведет его через Хрустальный Мост Душ, и династия прервется…
– Глупые они, – поделилась я с Ингваром, поглаживая его второй рукой по волосам. – Какие же они глупые… Конечно, я не проведу тебя, любимый. Куда мне…
Именно в этот момент любящее сердце То–ота стукнуло последний раз и затихло. Наступила леденящая душу тишина, когда люди почувствовали, что ушел последний Император Кирты. Безмолвие, которое боялись нарушить… Горькая, убивающая тишина, которой не верили, или верили и страшились…
– … Ты поведешь меня! – вытащила я из волос мужа именные марахи, вспыхнувшие в моих руках ярким светом. И вонзила один из кинжалов в грудь Ингвара, доставая до его сердца.
– Слава Императрице! – Люди вокруг нас опускались на колени, взирая на меня восторженными глазами. – Она – истинная дочь Кирты!
– Возьми меня с собой! – Второй марах нашел мое сердце. А зачем оно мне мертвое, потерявшее самое дорогое?
Последнее, что я услышала – отчаянный крик отца «Доченька!» И… я взорвалась ослепительным светом.
Только сейчас, в эту самую секунду, я поняла, что значит быть соларией – созданием из чистого солнечного света. И я была им. Я была в разных уголках вселенной, везде, куда мог достать солнечный свет.
Я видела, как сидит на крылечке, задрав голову к голубому небу, моя мама, и со слезами на глазах шепчет охранительные молитвы для дочери и ее супруга. Я освещала дорогу в сумраке души Лайона, который всей силой сердца хотел любить, и любил, но не знал, как это выразить. Я помогала жене Питера вырастить ее любимые подсолнухи в ожидании мужа. Я была там, где меня ждали и любили. Любили?..
– Элли, – овевая теплым ветерком плечи, пронесся рядом тихий–тихий шепот, – что же ты наделала, моя Элли? – Свет соткался в могучую фигуру Ингвара, и он протянул мне руку. – Пойдем, я проведу нас через…
[1] Имеется в виду не капитан корабля, а старое воинское звание Неда – капитан.
[2] Зиготы – смертники-берсеркеры.
Глава 25
– А ну домой, дети! – возник между нами вполне реальный и очень злющий папа. – Погуляли чуток и будет. Быстро собрались и домой! – Родитель щелкнул пальцами.
Ну вот, я так не играю, совсем как мама: «В восемь вечера домой, и никакого галавизора!»
– Ни фига себе! – выдохнула около моего уха потрясенная Хосита, наблюдая наше оживление. – Это круче, чем доставать сиятельного.
– Оглушила, – села я, отпихивая подругу для того, чтобы попасть в родные, надежные объятия мужа. Растерла свербящую полоску кожи на груди: ни шрама, никаких следов, только легкий зуд, который уже прошел. Чудеса!
Я подняла глаза и замерла.
– Что–то случилось? – слегка сдвинул брови Ингвар.
– Да не то чтобы… – уклонилась я от ответа, не зная, как ему сказать правду.
– Да–да, – поддакнула Айрон. – Ничего такого, что невозможно пережить.
Скар чуточку встревожился и быстро окинул взглядом окружающих в поисках зеркала. Не обнаружив оного, Йен перестал дергаться (ага–ага, все равно поздняк метаться!) и вернул мне все свое внимание.
А Железный Дровосек с удовольствием продолжила:
– Просто ты помолодел лет на двадцать, у тебя пропали шрамы. – Обратилась ко мне: – Так что муж у тебя теперь красавчик, хоть в рекламу записывайся. – Перевела взгляд обратно на Йена: – А! И в волосах у тебя теперь, помимо белых и черных, появились еще и золотые пряди. – Хмыкнула: – Выглядит жутковато, но кто ж будет жаловаться, если ты жив…
– Вообще–то мне двадцать восемь… – задумчиво протянул Ингвар, повергая нас всех в шок. С некоторой застенчивостью: – Буквально на днях исполнилось, замотался и как–то забыл сказать…
Ик! «Я думала, тебе далеко за сорок!» – проглотила я непроизнесенную фразу и отодвинулась, в очередной раз всматриваясь в новый для меня облик любимого.
Это какая у Скара была жизнь, если он выглядел почти вдвое старше? Ну да, если в одиннадцать или двенадцать он попал на Айт–Древе, а уже в шестнадцать после военного училища ходил на абордаж с командой захвата… Бр–р–р! Тут каждый год в армии не за два – за пять надо засчитывать. А то и за семь.
Лучше и представлять ее себе не буду, а то приснится темной ночью, потом ночным горшком не отмахаешься и плазмоганом не отстреляешься, а в результате будут жертвы среди мирного населения.
– Ненадолго! – рявкнул взбешенный Ахаз. Из его глаз буквально летели искры. – За какой, блин, черной дырой, ты, драгоценный зятек, тащишь в рот всякую отравленную дрянь?!!
– Мне заказывать кремацию? – спокойно поинтересовался То–от, бережно прижимая меня к груди. Я прижалась носом к нему и уютно мурлыкнула, ничуть не беспокоясь.
Ох уж эти мужские вздыбленные холки! Папочка красавец: обязательно нужно каждому доказать, что он сильнее и круче. И кому? Моему мужу, любимому и единственному мужчине. Очередная батина беспросветная дурость, даже смешно. Мы одно сияние, мы в нем неразделимы, папа обязан это видеть.
– Хотелось бы, – с отвращением в голосе заявил мой отец, поочередно стряхивая невидимые пылинки с рукавов и груди. – Но как кремировать солария? Этого еще никто не изобрел. К сожалению.
– Какая интересная задача, – заинтригованно пробурчал себе под нос Страшилин, и я показала ему кулак. На всякий случай, а то случаи разные бывают. Особенно если вспомнить карьеру Страшилина.
– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно нахмурился Ингвар, притягивая меня к себе и потираясь подбородком о волосы. Я прямо вся растеклась от нежности. Для него так несвойственно выражать чувства на людях, что эта ласка приравнивалась к публичному раздеванию. – О каком соларии ты говоришь?
– Да о тебе! – достаточно невежливо ткнул в него пальцем папа. – Ты теперь на какую–то часть соларий! Моя единственная доченька не смогла тебя отпустить. Только вот она не знала, что солария кинжалом не убить. Мы просто растворяемся в свете и собираемся обратно. Но ты попал в ее свет, а поскольку вы связаны обрядом, то, соответственно, ты получил часть ее сущности. А по нашим законам, – вздохнул Ахаз, признаваясь, – любой, несущий даже маленькую частичку солнца, считается соларием. – Он с неудовольствием посмотрел на нас: – Я понятно объяснил?
– Вполне, – еще сильнее прижал меня к себе муж, – но непонятно, что я должен с этим делать.
– Да ничего, – фыркнул солнечный. – Все уже сделано за тебя! Как только ты восполнишь запас энергии, потерянной при болезни, сразу включится механизм адаптации к свету. И там разберемся, какие из способностей передала тебе моя безрассудная доченька! – Папа посмотрел на меня с глухой тоской: – Выпороть бы тебя!
– Она моя жена! – рявкнул Ингвар, запихивая меня к себе за спину. – И Императрица!
– Второе можно и опустить, – пробурчала я, наблюдая, как все присутствующие, кроме Лайона и Хоситы, сделали к нам несколько шагов и достали оружие.
– За Императрицу! – заорали все, кто чуть не прошляпил своего Императора, и показали папе все оружие. – Мы будем ее защищать любой ценой!
– Тьфу! – распереживался папа и свалил. Наверное, чтобы успокоиться и не разнести тут все к чертовой матери. Поэтому он сам к ней пошел. А что? Попьет чайку на Деймосе с веселящими добавками, успокоится и вернется в хорошем настроении.
– Помоги мне присесть, Элли, – попросил Ингвар, слегка пошатнувшись. Все же такой стресс, как отравление, для организма бесследно не проходит.
– Конечно, – подставила я ему плечо и осторожно повела к кровати. С другой стороны ему подставил плечо Питер. Наш боевой алхимик худенький, конечно, но на удивление сильный и жилистый.
– Мне надо слегка отдохнуть, – признался муж, укладываясь и закрывая глаза в изнеможении. – Совсем немного… – и погрузился в сон.
– Императору снова плохо! – кого–то, видимо, сильно торкнуло. – Уф–м–м–м! – Это злющий Гингем заткнул радетелю рот со страшным шипением: – Чего ты разорался, выкидыш сакиды? Не видишь, Император спит!
Но было уже поздно. Нас не хуже ядерного взрыва накрыло дворцовой суетой.
– Это недопустимо! – приблизился к роскошной королевской кровати, я бы даже сказала – одру, солидный мужик с какой–то странной штукой вокруг шеи. Эта штука была очень похожа на тонкий шланг с двумя ушками на одном конце и круглой хреновиной на другом (Боже, куда я попала! Что за допотопная планета с первобытной медициной?). – Императору нужен покой! – Дядя обвел всех взглядом голодного койота и добавил: – Ото всех!
Наружу вымелось аж три человека из сотни. Остальные стояли насмерть!
– Вам особое приглашение требуется? – окончательно озверел мужик. – Быстро оставили меня один на один с пациентом!
Тут я прозрела, что это доктор.
Ну и ну, и где ж ты раньше был, бедовый? Я… хм, грудь саперной лопаткой чесал?
– Мы – охрана! – возразили крутые мужики в черных комбинезонах.
– Ему уже охрана не нужна! – вякнул дядечка, выковыривая из карманов зеленой формы универсальный диагност.
– С этим я бы поспорила, – пожала я плечами.
– Позвольте, коллега, – к нам подскочило чуть ли не с десяток таких же важных дядечек, – по какому праву вы оккупировали вип–пациента?
– Потому что я императорский врач? – поправил в косе именные марахи мужик. – А вы кто?
– Император – это народное достояние! – заявили оппоненты и обнажили свои диагносты. – Мы тоже хотим его осмотреть!
– Сейчас мы всех запишем и проверим на сознательность, монархическую верность, религию и налоги, – к нам присоединились еще человек десять с надутыми рожами потомственных герцогов. – А потом выберем закрытым голосованием самого достойного!
– Снова будете взятки брать? – вякнул кто–то из задних рядов. – Или сойдемся на оказании бесплатных медицинских услуг?
– Нет! – поморщились все, как один, распорядители. – Бесплатная медицина, как известно, заканчивается платными похоронами! Так что мы определим самых знатных, самых достойных…
– Как отстойно, – поморщилась я и выдвинула предложение: – Может быть, просто дадите Императору нормально выспаться, а?
– Ты кто? – вперили в меня грозные очи все охочие до тела Императора. – Почему какая–то выскочка около такой важной персоны?
– Всё! – выдохнула Хосита, пока я раздумывала: членовредительство будущего подданного считается превышением власти или сойдет за самооборону в состоянии аффекта? – Сейчас я буду их всех бить! Долго и больно! Ногами.
– Не надо, харите́, – вышел перед ней Лайон, выпустив когти, и мило улыбнулся, продемонстрировав клыки, – не пачкай свои руки. Просто скажи, кто тебе не нравится больше всего, и я вырежу на нем твое имя на всех языках мира!
– А кто я – вы знаете? – вылез вперед злющий Гингем, полыхая яростью, как солнце Айт–Древе в зените.
Киртиане все, до единого, склонили головы, отдавая честь дяде Императора.
– Благодарю тебя, Императрица! – повернулся ко мне Гингем, предварительно обведя взглядом всех склонившихся и выявив тех, кто сделал это недостаточно быстро или недостаточно низко. – Ты, как истинная киртианка, смогла пожертвовать собой и спасти Императора!
И склонился предо мной в низком поклоне. А мне сразу стало как–то неуютно от такого количества направленных на меня взглядов. Большинство было преданных, несколько изучающих, остальные – не так много – откровенно враждебные.
– Ну ладно, – сменил гнев на милость добрый доктор, чего–то там соображая. Наверняка за свою карьеру обеспокоился. Зря, она у него уже закончилась. Где он, спрашивается, был, когда Ингвар загибался?!! Я его за все это время, пока с мужем сидела, ни разу не видела. – Императрица может остаться, а остальные все вон! Нечего тут микробов разносить!
Этот счас налечит, ой налечит! Меня охватило жгучее беспокойство. Когда оно перешло в тихую ярость, я подала голос.
– Гингем, – негромко позвала я родственника, – как Императрица, марийский скунс мне вместо духо́в, я имею права назначать и снимать лизоблюдов?
– Вполне, ваше величество, – тонко улыбнулся Гингем, выпрямляясь и становясь за моей спиной ощутимой поддержкой. – Вы можете делать все, что считаете нужным, если Император не против. А в случае временной недееспособности Императора – принимать решения, не советуясь с ним.
– Вы уволены, – прямо сообщила я эскулапу, с запозданием устремившемуся к телу моего мужа. – И если еще раз появитесь в пределах моей видимости, то я позабочусь, чтобы лечить пришлось уже вас. Мало того, я отдам вас практикантам и интернам!
Мужик даже сопротивляться не стал после такой угрозы. Думаю, у них интерны такие же, как и везде. Им даже скальпель в руки не дают, они просто силой мысли народ губят.
В общем, остались мы без главного врача. Хотя пара герцогов с надутыми рожами попыталась вякать о произволе и нарушении протокола. Я пообещала этот протокол им выписать на месте когтями Лайона, которые он с удовольствием продемонстрировал. Так что со мной связываться не рискнули.
– Питер, – нашла я взглядом алхимика. – Вы, как самый подкованный в медицине из нас, скажите мне прямо, кто из этих, – мотнула я головой в сторону кучки врачей в стороне, – вообще знает, что такое медицина? Вы же тут были до меня, так что можете кого–то посоветовать.
– Да я все больше по способам доставки пациентов к врачам, – замялся Страшилин. – Но вон тот, – показал он на одного доктора в сине–зеленом халате, который стоял в стороне и что–то искал в своем планшете, – вызывает большее доверие. По крайней мере, он до сорванного голоса настаивал, чтобы Императора поили и кормили проверенной пищей и, желательно, – из запечатанных пакетов.
– Разумная мера, – согласилась я с Питером, разглядывая нового кандидата на роль императорского врача, мужчину в возрасте примерно сорока пяти – пятидесяти стандартных земных лет, с выразительными светло–голубыми глазами и породистой осанкой. Он не случайно находился в стороне от основной массы коллег, а явно от них дистанцировался.
– Счас проверим на профпригодность! – улыбнулась я. И рявкнула командным голосом: – Значит, так! Все доктора быстро притащили сюда капельницы с антибиотиками, клистиры и лекарства! Будем поднимать Императора на ноги кровопусканиями! – Добавила: – И еще… кто–то сгоняйте на кухню и притащите чего–то жирного и сладкого! Императору нужны силы!
И что бы вы думали? Большая часть этих предателей Гиппократа ощетинились инструментами и с громкими выкриками:
– Ваше императорское величество! Ваше императорское величество, дайте нам возможность позаботиться о вашем драгоценном здоровье! – поперли буром к моему мужу, а я плавно созрела к серийному убийству.
– Нет! – решительно встал на их пути выбранный Питером врач, перекрикивая толпу и раскинув в сторону руки. – Ни в коем случае! Его величеству нужен лишь покой! Никаких антибиотиков и кровопусканий, это противопоказано! Императору нужен крепкий здоровый сон и надлежащий уход, всего лишь. Никаких нагрузок, лишних лекарств и потрясений! Его сердечно–сосудистая и эндокринная система этого не выдержат. – И с упреком в мою сторону: – А еще хорошее питание! Здоровое, а не жирное и сладкое! То есть легкий бульон из птицы, немного зерновой каши, позже натуральные овощные или фруктовые соки, разведенные водой, немножко белого хлеба, фруктовое пюре и овощи на пару. Вы, ваше величество, спасли мужа, так не угробьте его своей заботой!
– Всем стоять! – рыкнула я, чуть не сметя силой крика половину претендентов на императорский клистир. Обратилась к смелому врачу: – Как вас зовут, милейший?
– Фарамант Гвин–Фарфог, ваше величество, – поклонился мужчина. – И я все равно буду настаивать на своих рекомендациях…
– Сколько вы уже во дворце? – перебила я его, не желая тратить время на ненужные споры.
– С юности, ваше величество, – еще раз поклонился врач. – С тех пор, как доктор Игнольд, придворный врач, знавший Императора в детстве, открыл вакансию на своего помощника.
– Осмотрите Императора, Фарамант, – отодвинулась я в сторону, пропуская врача к мужу, – и дайте свое заключение.
Доктор еще раз коротко кивнул и кинулся к пациенту, надевая на лицо полумаску, которая до того болталась на повязках на шее. После диагностики и некоторых экспресс–исследований он сказал:
– Из того, что вижу, Император находится в крайней степени истощения, морального и физического. Я бы порекомендовал сбалансированную диету, длительный отдых и, возможно, пару капельниц с питательными растворами и витаминами. – Вздохнул и добавил: – Его Императорское величество Ингвар Тотош должен спать беспробудным сном около десяти дней, минимум – семь, иначе ваш подвиг, френхи́нес, был напрасным.
– Принимайте должность императорского врача, – сообщила я ему, улыбаясь и протягивая ему руку.
Чуть не довела мужика до обморока. По крайней мере, побледнел он сильно. Но у Лысобородого, как в переводе звучит его фамилия, хватило мужества прийти в себя и протянуть в ответ свою руку. Она была типично докторской, с гладкой кожей, без мозолей и с ухоженными ногтями, и сохранила легкий запах антисептика.
Пока новоявленный главнюк над всеми этими просто гав… врачами, приходил в себя, я приказала охране: – Очисть помещение. Кроме него и медсестер, – я показала на Фараманта, – никого из докторской братии сюда не пускать!
– Если ты не против, – подошла ко мне Хосита, – мы пойдем немного передохнём, а потом тебя сменим.
– Да, конечно, – благодарностью улыбнулась я ей. – И спасибо вам за помощь и поддержку.
– Для этого же и нужны друзья, – погладила меня по плечу Железный Дровосек. – Скоро вернемся, и ты сможешь поспать…
Но тут в зал ворвался какой–то взъерошенный герцог в шитом золоте кафтане и с лицом, похожим, на лошадиную морду, белесый и тонкогубый. Он волочил за собой на прицепе… Я даже не знаю, как это назвать. Мама когда–то в детстве читала книжку, так вот там были слова: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». Так вот, данное явление точно подходило под сказочное определение.
В общем, это было что–то маленькое, на полусогнутых ногах, с длинными руками и в шкурах с перьями. Причем, было абсолютно непонятно, где заканчиваются чужие шкуры и начинается своя.
Присмотревшись, я условно решила считать чужим всё, что с перьями и бусинками.
Существо подняло заросшее густым, жестким волосом лицо и что–то провыло в потолок. Потом вытащило из всех этих шкур бубен или маленький барабан и запрыгало, постукивая и завывая.
– Фон Лукаш, – вспомнила я имя герцога, – потрудитесь объяснить, что происходит⁈
– Ваше величество, – все же сумел перебороть свою гордыню и склониться передо мной мужчина, – это великий шаман Серирбош! Я привез его с Задойры…
– Вы его там в море тралом вылавливали? – вытаращилась я на него от неожиданности. – На этой планете сплошной океан!
– Там есть один остров, – не согласился со мной Лукаш, – с джунглями!
– Понятно, – посмотрела я на шамана, дергающегося, как будто он познакомился с проводами под высоким напряжением. – Вы его, видимо, самолично с пальмы сдергивали…
И тут это шкурное недоразумение раззявило зубастую пасть, украшенную желтыми кривыми клыками, и попыталось запрыгнуть на Ингвара с разбега. Замечу – минуя охрану.
Меня обдало такой яростью, что это вылилось в вспышке солнечного света. Когда сияние спало, лошадиный герцог с перекошенной рожей испуганно выметался из покоев императора, а шаман стоял около меня на коленях и смотрел, как на родную маму.
– Что это с ним? – попятилась я от блохастого целителя.
– Масяня! – уцепился он за мою ногу. – Мое! – и прямо сроднился с моим ботинком.
– Если следовать твоей теории, – покосилась я на истерично ржущую Хоситу, висящую на плече у украдкой вытирающего слезы Лайона, – то я для него одной расы?
– Приручила – пользуйся, – с трудом прорыдала Хосита. И к мужу: – Уведи меня отсюда, пока я окончательно не оконфузилась! Гы–гы–гы! Ты видел ее глаза, когда это недоразумение ее мамой назвал?
– Масяня! – нежно повторил шаман и погладил меня по ботинку.
– Ладно! – рявкнула я и отцепила Серир–бери–себе–как–его–там. Погладила по голове и сунула себе под мышку. – Будет у меня свой, ручной шаман. На бубне поиграет, блох потрясет. Какое–никакое развлечение. А потом я его папе подарю вместо внука. Пусть тренируется!
– Добрая ты, – провыла Железный Дровосек, пока Лайон тащил ее из спальни.
Но как только они открыли дверь, их смело обратно волной из пятнадцати миловидных девушек, которых загонял в спальню еще один высокородный герцог с круглым лицом и бесцветными рыбьими глазами.
Барышни все, как одна, невысокие, темноволосые, с ярким румянцем на белоснежной коже. Огромные влажные глаза ланей с поволокой, яркие крупные рты, словно умоляющие о поцелуях – сразу видно, одна генетическая линия. Одели их по–разному, общее только одно: одежда на грани приличия, ничего не открывает, но зато притягивает взгляд. Где–то шлица или пикантный разрез, в другом месте изящная вставочка прозрачной ткани, кружева или интересная форма декольте. У кого–то шелковый полупрозрачный комбинезон.
В общем, все ясно. Девушки на работу пришли устраиваться. Согласны не женой, так фавориткой потрудиться на благо киртианской Империи…
Дрянь какая! Ой, дряни! Во множественном числе.
– Фон Кирнос! – начала я звереть по–новой. И, чтобы успокоиться, стала поглаживать шамана между ушами. Тот млел и курлыкал. – Какого черта вы притащили сюда весь свой семейный гарнизон? На сборы?
