Текст книги "Горелом"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Ян промолчал. После длинной паузы, Дина мягко произнесла:

– А ты не пробовал позволить иногда и другим принимать решения вместо тебя? И чтобы эти другие сами думали, стоит ли рисковать?

Он ничего не успел сказать, когда Дина, поднявшись на цыпочки, положила ладони ему на плечи и потянулась навстречу. Несколько мгновений просто смотрела, блестя смеющимися глазами. Ждала. От нее пахло легкими духами и чем-то манящим, кружащим голову. Да и не только голову, конечно.

И Ян не выдержал, ответил, искренне наслаждаясь моментом… Заодно мельком выяснил, что под тонким пуловером белья Дина не носит.

– Не все сразу, – довольная Дина, не спешила освободиться из его рук, но и быстрого развития предсказуемых событий не обещала. – Будем считать это подписью под договором. Мне пора! – в ладонь скользнул гладкий прямоугольник визитки.

Сверкнуло ехидно задними огнями уезжающее такси.

* * *

Шелестели листья на ясенях, переговариваясь шепотом. Качались фонари, гоняя лужицы света по тротуару. В витрине сувенирной лавки крутилась игрушечная карусель. В темных окнах домов над магазинчиками помаргивали огоньки свечек. Горожане зазывали праздничных духов к себе домой. Почти все лепестки золотые, кроме выцветшего, мертвенного на втором этаже…

Ян присмотрелся, пытаясь запомнить окно. Надо будет натравить туда завтра Егерский дозор. Пусть навестят, вместо благожелательных духов с подарками. Куда это его занесло? Вроде бы, улица Волчков, а значит, придется возвращаться обратно.

Шел он медленно, задумавшись, и не сразу обратил внимание на тонкий, едва слышный скулеж, доносившийся из тени. Нет, даже не скулеж, а отчаянное, надрывное подвывание на одной ноте. Собака, что ли?

Хм, человек. Похоже, подросток. Скорчился в кустах, упрятав голову в поднятый воротник тонкой курточки, виден лишь разлохмаченный затылок.

– Эй, ты чего там?

В ответ резкое движение плеча: «катись, мол, мимо». Погодите-ка… Да ведь это же давешняя развеселая девица из «Сломанного рога». Одна, без компании, сидит в кустах и рыдает.

– Случилось что-то?

– Случилось, – шмыгнув носом, подтвердила она после паузы. – Только тебе какое дело!

– Я по ночам служу ангелом-хранителем. Пользуйся.

Девчонка подняла голову. Лицо ее было зареванным, вокруг глаз натекла тушь, так что они казались в два раза больше, словно у лемура. И Яну вдруг почудилось, что цвет глаз у девчонки до странности светлый, а зрачок вертикальный. Впрочем, фонари качало ветром, так что можно и ошибиться…

– Тебя кто-то обидел?

– Если я скажу – да, ты меня защитишь?

– Безусловно. – Такие великодушные обещания легко срываются с губ, когда находишься в отличном расположении духа. А у него определенно градус настроения зашкалило на высшей отметке.

Девчонка вздохнула, вытирая мокрые щеки грязными ладонями. Пальцы у нее были длинными и изящными, как у аристократки, несмотря на обломанные ногти. А запястья ломкие и незагорелые. На сгибе едва заметны легкие ячеистые, смахивающие на чешую риски. Видно, от одежды отпечаталось. Или испачкалась.

– Никто меня не защитит, – возразила девочка с какой-то очень взрослой обреченностью. – Даже ангел.

– Где твои друзья? Это они тебя обидели?

– Н-нет… – с сомнением помотала малявка головой. – Нет, не они.

– Хочешь, я отведу к тебя к ним?

– Нет! – на этот раз твердо отозвалась она.

Ян подумал и сел рядом, прямо в порядком уже потрепанные кусты и мятую траву. Некоторое время выжидающе помолчали. Девчонка возилась рядом, еще всхлипывая, но уже успокаиваясь. От нее тоже пахло духами, сладкими и приторными, а еще мускусом и вином.

– Мне завтра шестнадцать будет, – сообщила она внезапно.

– Поздравляю.

– А послезавтра я замуж выхожу.

– Не рановато?

– Так сговорено. Еще когда я маленькой была.

– Ну что ж… Тоже неплохо. Поздравляю и по этому поводу.

– Я не хочу замуж.

– Не любишь его?

– Нет.

– Ну, так откажись. Или сбеги, – легкомысленно посоветовал Ян.

– Это невозможно, – тоскливо сказала девушка, глядя в сторону. – Это принесет несчастье всей нашей семье.

Ян приподнял брови. Кто бы мог подумать, что еще сохранились подобные средневековые пережитки.

– Наверняка, это можно как-нибудь утрясти.

Она улыбнулась горько и снисходительно, как умудренная опытом тетка лет сорока:

– Смешной. Большой вроде, а будто не знаешь, что есть вещи, которые не утрясешь никак.

– Ну… – Ян замешкался, подбирая ответ, за это время якобы взрослая собеседница вновь превратилась в девчонку:

– Я так не хочу к нему идти… – прошептала она. – Не хочу, не хочу! Не могу! – тихий поначалу голос взвинтился почти до крика. – Думала, что смогу. Много лет думала, что выдержу, но сегодня поняла, что это хуже смерти!.. Напиться пыталась, но не помогает… – она в сердцах стукнула кулачком по веткам. Брызнули содранные листья.

Ян вспомнил хмурого парнишку, что пытался унять девочку в «Сломанном роге». То-то жених был так недоволен.

– А на вид он вполне нормальный.

– Ты встречался с ним? – девчонка почему-то в явном испуге вскинулась. Распахнула еще мокрые глазищи, напряглась, готовая сорваться с места.

– Ну, видел мельком… Там, в «Сломанном роге».

– Где? А!.. – она обмякла разочарованно. – Это был мой брат. Он присматривает, чтобы я совсем с катушек не слетела… От счастья.

Девчонка подтянула ноги к груди. Слишком коротенькая юбка не спасала от холода, а через порванные на коленке колготки явственно просматривалась здоровенная ссадина.

– Возьми… – Ян поделился с ней курткой, в которую она без церемоний жадно завернулась, притихнув. И через мгновение снова заплакала – отчаянно, безнадежно и беззвучно. По щекам текли слезы, прокладывая новые дорожки в черных разводах туши.

– …от меня одни горести, – выговорила она после третьей попытки. – Они все только терпят меня, потому что так нужно, но никто никогда не радовался мне. С того дня, как я родилась. Понимаешь?

Понимаю, – вдруг отозвалось в нем. – Очень хорошо понимаю.

– …они ждут, когда я уйду, и можно будет вздохнуть спокойно и, наконец, не чувствовать вину. Ждут избавления. Чтобы больше не помнить про меня. Потому что я для них – несчастье.

– Такая славная? – растерянно спросил Ян, чтобы хоть что-то сказать. Утешать детей у него никогда не получалось. Вот разве что напугать их.

– Я не славная! От меня шарахаются, будто я заразная… Все! Даже Тимка… – она смолкла, прикусив губу. И вдруг всхлипнув, порывисто, решительно повернулась и обняла Яна. Пыталась обнять, но получилось, что схватилась крепко, по-детски. Вздрагивала, источала жар, как печка и жадно всматривалась в его лицо.

– Слушай, а ты симпатичный. Я лучше тебе, чем ему… Я девственница, честно! Хочешь?

Ну и ночь сегодня.

– Девочка, – попытавшись отстраниться, внятно произнес ошарашенный Ян, – ты тоже очень милая, но меня посадят.

Не тут-то было. Девчонка судорожно вдохнула, прижалась всем телом и решительно впилась Яну в губы. Неумело, зато цепко. Так, что оторвать сразу не удалось. Поцелуй ее был мокр, горяч и изрядно отдавал сладким вином.

– Тих-хо! – рявкнул Ян, резко уклоняясь и отстраняя настырную малолетку. И вдруг замер, удерживая обеими руками дрожащие плечи и вглядываясь в ее измятое лицо.

А ведь ему не померещилось. Глаза, вновь наполнившиеся слезами, были светлыми, скорее всего желтыми и с вертикальными зрачками. А еще вокруг ее лица плясало рваное, темное марево проклятия. Девчонкин рот косо повело, и она надрывно зарыдала в голос, размазывая слезы перепачканными ладонями и оставляя на скулах разводы туши.

– Я… – наконец, выговорила она. – Я обещана Царю Змей.

– Я понял, – кивнул Ян растерянно. Значит, ползучие гадины в «Роге» ему не померещилась. То-то Мак и девушки там нервничали.

– Пойду к ним… Туда, в лес… Жить… Как только мне шестнадцать, он придет и… – ее слезы промочили даже Янову рубашку, и, кажется, останавливаться не собирались.

Далеко, на башне часы переливчато возвестили полночь. Девчонка вдруг содрогнулась всем телом и затихла, прижавшись к Яну. Ее глаза расширились, затем часто заморгали.

– Уже сегодня…

– Послушай… – Ян запнулся, но все же продолжил: – А если бы кто-нибудь сумел избавить тебя от проклятия, ты бы согласилась?

– Да! – сразу же сказала она, быстро закивав. И тут же спохватилась: – Нет. Я не могу сбежать от них, змеи меня везде найдут. Если я не сдержу обещание, они погубят всю мою семью.

– Я не про бегство. Если договор разрушить, ты будешь свободна.

– Это невозможно.

– Возможно.

Она недоверчиво уставилась на него. Ресницы слиплись, слезы остановились, мерцая между веками подвижной пеленой, но готовились вот-вот снова пролиться.

– Я бы отдала все за это… Все-все.

– Ты слышала правило? Нельзя просто избавиться от заклятия. Беду только разбивают. Осколки ее могут ударить по чему и по кому угодно.

– Пусть! – жарко дыша, произнесла она. Прижала стиснутые кулачки к груди. На коже запястий явственно пробивался сегментированный рисунок змеиной чешуи. Пока едва заметно.

Что он делает? Зачем вмешивается в чужую жизнь? Он не сможет предсказать, как это обернется. Девчонка согласилась, но она плохо понимает, что происходит, захмелела и не верит до конца. Да он и сам пьян!

– Меня зовут Эльза, – вдруг представилась девчонка ясно и отчетливо. – Я знаю, тебе нужно имя… Избавь меня от проклятия!

Догадалась. Вот теперь точно отступать некуда. Согласие дано и имя названо. Самое время делать то, что у него лучше всего получается. И не думать, что делает он это уже не с холодным сердцем и ясным разумом, а значит, рикошет может быть страшный.

– Пожалуйста…

– Помолчи.

Он не смог бы повернуть процесс вспять, даже если бы захотел. В движение пришли силы несоизмеримо более мощные, чем человеческая воля. Попробуешь воспротивиться – просто разорвут в пыль.

Лучше пропустить их через себя, направить, использовать. Студеное, рваное пламя вокруг девчонки встрепенулось, стоило повести вдоль его бахромы ладонями. Обожгло колючей болью. Ян не знал, как действуют другие, подобные ему. Но каждый раз он представлял себя скалой – одинокой, иззубренной, но все еще прочной на пути несущейся навстречу злой волны. Волна холодная, безудержная накатывает. Ударяет!.. И разбивается, разлетаясь… Не брызгами, нет. Шквалом ледяных клинков.

– Ты пошутил? – громко спросила Эльза в окутавшей их неестественной тишине. Распухшие искусанные губы вновь задрожали. – Это… Это подло!

Голова у Яна слегка кружилась. Челюсти свело, будто от озноба. Зато шипастый шар в затылке растрескался и исчез.

– Нет, не пошутил.

– Я ничего не чувствую.

– Почувствуешь. Завтра.

– Правда? – Замурзанная рожица вдруг засияла. Открыто и чистосердечно, так, что Ян ненадолго перестал сомневаться в содеянном. Девчонка отчаянно, невероятно счастлива. Хотя бы сейчас. Может быть, впервые в жизни.

– Пойдем… Хочешь, я провожу тебя куда скажешь? Можно вернуться в «Сломанный рог».

– Нет. Лучше домой.

Они поднялись на ноги. Опьяневшую девчонку заметно пошатывало, так что вести ее пришлось под руку. Через какое-то время она практически повисла на Яновом локте, еле перебирая заплетающимися ногами.

– Где ты живешь?

– На Речной…

Далековато. Это надо обогнуть Замок и выйти к единственной улице, растянутой по правому берегу реки. Впрочем, куда спешить?

– Меня только бабушка жалела, а остальные глаза отводят и следят, чтобы я чего не удумала… – неуверенно ворочая языком, но воодушевленно болтала Эльза без умолку. Взбудораженная и еще толком не осознавшая произошедших перемен, она будто старалась выговориться, распрощаться с прежними обидами. – Ходят по пятам. Смотрят. Только не жалеют, а стерегут товар!.. Им за меня выкуп положен… В общем, бабушка говорила, что в нашем роду в каждом втором поколении девочку отдают Змеиному Царю в жены. Так повелось с давних пор, когда кто-то из гореломов отвел от семьи страшную беду, а она все равно ударила, только иначе…

Над головами проносились, обкладывая писком, мелкие летучие мыши. Стылые громады башен остались слева, засеребрилась выложенная камнем дорожка через парк. Парк этот, давно одичавший, постепенно сливался с заповедным лесом дальше на западе. За деревьями справа, ниже по склону заморгали огни домов и сильно запахло водой.

– Я побежала.

– Погоди, давай я все-таки до дома тебя…

– Да тут близко, я тыщу раз ходила. Не хочу, что тебя видели и догадались. Пусть лучше потом… Скажу, что само так получилось! – она засмеялась легко и радостно. Стянула с плеч его куртку, сунула в руки. – Спасибо за куртку и… за все!

Махнув рукой, Эльза побежала по дорожке. Прогулка позволила хмелю частично выветриться и, казалось, она едва касается ступнями камней. Пританцовывает, оборачивается, машет рукой, прежде, чем изгиб тропы скрыл ее из виду… Она поверила, что все кончено с готовностью человека, истосковавшегося в ожидании чуда. Впрочем, Ян даже в сумраке различал, что злое марево вокруг Эльзы сгинуло.

Может, на этот раз повезет? Ей. И ему.

Развернувшись, он зашагал было обратно, когда услышал короткий испуганный вскрик там, куда только что унеслась девчонка. Опрометью бросился назад, наискось, пытаясь выиграть время, спрямив путь. Тугие ветки хлестнули по лицу, шуршала, срываясь, листва. Блеснула в просвете река и россыпь огней вдоль берега, расступились стволы деревьев… А потом что-то тяжелое треснуло его по затылку, и огни померкли.

«…Их сочувствие накличет на вас беду. Зато ненависть подарит счастье и процветание. Поэтому ненавидьте их всеми силами своей души – и удача будет сопутствовать вам! Изгоняйте и проклинайте их, не терзаясь угрызениями совести, ибо вы в своем праве. Только так вы убережетесь.

Они ходят среди нас, их не отличить от обычных людей. И лишь один признак надежен – они лишены права видеть солнце. Это ли не клеймо зла?..»

5.

Пробуждение было мучительным. От холода ломило тело. Безумно болела голова. Давешняя боль по сравнению с этой казалась легким недомоганием. Затылок тяжко саднило…

С трудом раскрыв глаза, Ян попытался понять, что за бурелом его окружает. При некоторой фокусировке взгляда бурелом превратился в пожухшую траву. Ян валялся ничком, носом в землю.

Переворот на спину по трудности оказался сопоставим с акробатическим этюдом. Придерживая руками затылок из опасения, что тот отвалится (ощущение, что череп разломлен пополам оказалось сильнее здравого смысла), Ян утвердился на пятой точке, угрюмо озираясь.

Темнота разредилась, но пасмурные сумерки все еще прочно цеплялись за землю. Макушки деревьев наверху едва заметно ерошил ветер, зато вокруг стволов закручивалось дымчатое молоко тумана. Сильно тянуло сыростью от невидимой реки. Кажется, очень раннее утро… И, кажется, он все еще в парке… то есть вовсе не кажется, а так оно и есть. Замковые башни высятся над дубами и платанами на редкость неприветливые в такой час.

Что случилось?.. Он услышал крик, потом… Удар по голове. Под пальцами крошится запекшаяся кровь. Ага, а вот и куртка, все еще валяется поодаль. Куртка успела отсыреть, но Ян все равно натянул ее, стуча зубами от озноба. Потом кое-как поднялся. И сразу же заметил то, что видеть ему совершенно не хотелось.

Из кустарника торчали ноги в колготках. В дыре на правой коленке запеклась длинная ссадина.

…Эльза лежала на боку, прикрыв лицо ладонью. Потемневшие от влаги волосы были взъерошены, на виске бугрилась кровавая корка. Багровые пятна расплывались и по светлой кофточке. На заиндевевшей траве возле уха чернели бусины сгустившихся капель крови.

С минуту Ян тупо смотрел на тело девушки, содрогаясь то ли от холода, то ли от потрясения. Где-то за пределами сознания часы пробили несколько раз. И, спохватившись, Ян опустился на корточки перед Эльзой, осторожно касаясь уже ледяных рук. Глупо было надеяться, что она жива, но…

От прикосновения ладонь Эльзы упала с лица. Глаза ее были приоткрыты. И все еще оставались желтыми, хотя зрачок стал круглым и сжался в помутневшую точку. А на запястье явственно просматривались почти прозрачные чешуйки. Чуть выше руку обвивала полоска, показавшаяся Яну поначалу браслетом. Плотный, чешуйчатый рубец, словно скользнувшая змея оставила видимый след…

Прости, Эльза. Изменения можно было остановить, избавив тебя от участи змеиной невесты. Не только горелому это под силу, но и смерти. Кто успел раньше?..

Из ладони девушки выпал клочок оборванной бумаги. Ян машинально вчитался в ровные, аккуратные буквы: «Ты, как я». До этого момента он вообще плохо осознавал, что происходит. Голову ломило так, что требовалось изрядное усилие просто для того, чтобы держаться вертикально. Но тут словно нарыв прорвался – Ян вскочил, не обращая внимания на слепящую боль, и поковылял прочь.

Вызвать полицию? Подождать, пока появятся люди?

Он даже не колебался.

* * *

Как оказался возле своего дома он плохо помнил. Утренние, сумеречные улицы были пустыми и гулкими, полными холодного ломкого воздуха, словно битого стекла. Ян наглотался этого стекла вдоволь, потому что легкие резало. Дверь никак не поддавалась. Запоздало он спохватился, что второй замок тоже надо открыть. И лишь тогда провалился в теплое, надежное нутро дома. Все…

Все?

В голове глухо стучало. Ян только спустя несколько мгновений сообразил, что стучит не в голове, а сотрясаются часы. Почти прыгают.

– А ну, заткнитесь! – прошипел Ян сквозь зубы. – И так ясно, что все паршиво.

С чего он сбежал оттуда? Оставил бедную девчонку… «Что же я вообще наделал?! Пожалел ее…» Это равносильно приговору.

Все вещи пропахли сыростью и кровью, хотя на одежде вроде бы не было ни капли. Лихорадочно принявшись раздеваться, он вдруг похолодел и замер на одной ноге. А где телефон? Где выронил его? В парке? Пошатываясь, снова спустился в холл и набрал знакомый номер. Долгие, бесконечные гудки вспарывали тишину словно лезвиями.

– Слушаю, – наконец раздался заспанный и слегка осипший голос.

– Ева! Мне нужна твоя помощь.

– Ты спятил? Ты знаешь, который час?

– Ева… – Ян облизнул губы. – Это очень срочно.

На том конце послышалась возня, и глухо забубнил мужской баритон. Ева отозвалась невнятно, потом сердито вздохнула в трубку:

– Ладно, раз уж срочно. Говори, что там у тебя.

– Я потерял свой мобильник. Найди его. Пожалуйста.

Пауза. Потом озадаченное:

– Ты пьян, что ли?

– Нет.

– Тогда знаешь, что… – она явно утратила дар речи от негодования. – Тогда ты точно спятил!

– Ева, его нужно найти немедленно, пока ранее утро и люди не вышли на улицы.

– Если ты думаешь, что можно ни свет, ни заря звонить вот так вот, с дурацкими просьбами, то ты еще больший псих, чем я считала. Купи себе новый телефон. А меня оставь в покое. У меня дел по горло. У меня ребенок маленький!

– Все равно твоим ребенком занимается муж, а не ты, – огрызнулся Ян по привычке.

Ева снова задохнулась, но прежде, чем она бросила трубку, он сменил тон и попросил:

– Помоги мне, Ева. Это серьезней, чем ты думаешь.

Долгую минуту она молчала, звучно дыша в трубку. Потом ледяным тоном произнесла:

– Я найду твой телефон в обмен на обещание, что ты перестанешь выпендриваться и сделаешь все, чтобы остаться в этом городе.

Теперь настала его очередь молчать, раздумывая.

– Хорошо.

– Говори, где ты его мог потерять, – проворчала Ева зло.

– Начни от «Сломанного рога»…

Телефон запищал отбоем. Ощущение тревоги не уходило. Ян медленно повернулся, окидывая взглядом доступное обозрению пространство. Дверь на половину хозяев была плотно прикрыта, и за ней царила тишина. Замочная скважина там имелась, но для подглядывания не годилась. Осторожно отодвинув краешек шторы, он выглянул на улицу. Прямо напротив дома, на другой стороне уже высилась неподвижно скорбная фигура, закутанная в шаль.

* * *

Попытка согреться в душе ни к чему не привела, но кровь с затылка удалось смыть. Ссадина оказалась небольшой, однако кровоточила сильно, и волосы слиплись. Пару минут Ян пытался изучить повреждение с помощью двух зеркал, потом бросил. Какая разница? Очень хотелось лечь, но вместо этого он сел ждать появления Евы, жуя осточертевшее обезболивающее вперемешку с апельсинами.

Говорят, апельсины похожи на солнце… На кисло-горчащее жгучее солнце, которого ему не дано видеть.

Ева найдет телефон, Ян в этом даже не сомневался. Она – оборотень. Она может принять любой облик и перенять особенности любого существа. Действительно любого. В том числе и прирожденной ищейки. Но что она обнаружит кроме телефона?

Ян с силой сдавил виски, будто надеясь вытеснить из головы осточертевшую боль, вместе с памятью. Не помогло.

Таких, как он называют гореломами. Или Разбивателями. Иногда спасителями, чаще – проклятыми. Их зовут миа-д-наадами. Или ала`гор. Что в переводе с диалекта кочевников значит «избавитель от страданий». Вот всех смыслах. В том числе убийца или палач.

У горелома есть дар – отводить беду от одного человека или сотен тысяч людей. Неважно. Важно, что ничего в этом мире не исчезает бесследно и отведенная беда преобразуется в нечто другое, равносильное по воздействию, но, возможно, рассредоточенное по большей площади или в ином направлении.

Однажды один из гореломов спас от наводнения город. На следующее утро почти все жители спасенного города оглохли. Почему именно так? Может быть, по степени несчастья для города это равнозначно… Но чаще случается, что беда идет стороной. Или рассыпается на множество мелких неприятностей. Ребенок легко перенес болезнь, но погибла его любимая кошка. По степени страданий для него это сопоставимо… А какая мать не пожертвует кошкой?

А случается, что спасенные вообще не знают точно, где и кого ударило рикошетом.

Это словно разбивать ледяную глыбу – вместо одного крупного осколка будет много мелких, неопасных. Какой-то растает, не долетев. Какой-то выбьет глаз… Как повезет. Почти невозможно предсказать траекторию их полета. Невозможно сказать, как повернется судьба.

Человек не попал под машину, но множество людей расстроятся, пролив на себя утренний кофе. По степени переживаний сопоставимо событие, о котором они с огорчением прочитают в утренней газете и тут же забудут, и досада от пятна на одежде, о котором забудут так же быстро. Цинично? Но ведь так оно все и есть…

И лишь гореломы наделены проклятьем бесконечно взвешивать несчастья.

Странный дар менять все, кроме собственной участи. Потому что, чем ближе к горелому, тем опаснее. Они способны спасти тех, к кому равнодушны. И приносят несчастья тем, кто осмелится полюбить их. И особенно тем, кем дорожат сами.

– Ян?

Ян, вздрогнув всем телом, резко выпрямился. На пороге, сторожко присматриваясь, стояла встрепанная и недовольная Ева. Одета она была в явно мужскую майку с фривольной надписью и джинсы. Ногти босых ног отливали пурпурным лаком. Когда она планировала превращение, обувь не надевала. А вот мешковатая одежда не мешала, если обращаться лишь частично. Скажем, отрастить себе быстрые лапы и волчий нос.

– У тебя все двери нараспашку.

– Не мог дождаться твоего возвращения, – Ян еле разомкнул челюсти.

Ева сделала несколько шагов навстречу, все еще продолжая изучающее вглядываться. По-звериному чутко втянула воздух тонкими ноздрями, принюхиваясь. Протянула руку:

– Вот твой телефон.

– Где ты его нашла?

– На улице Волчков, в кустах. Валялся ты там, что ли?..

Ян не знал, что чувствовать – облегчение или разочарование. Если бы Ева нашла телефон возле Замка, то особого выбора бы у него не было. А теперь? Промолчать?

– …причем валялся не один, – проворчала Ева хмуро. – Вот еще что там лежало. Духами несет. Твое?

Ян забрал из ее ладони промокшую визитку.

– Ты бы хоть спасибо сказал.

– Ты действительно хочешь, чтобы я отблагодарил тебя?

– Нет, – быстро спохватилась Ева, и вдруг заметила другим тоном: – Выглядишь ты ужасно. И пахнешь кровью.

– А ты хвост забыла спрятать.

Она враждебно сузила глаза, мигом изгнав с физиономии даже тень участливости:

– Убил, что ли, кого?

– Телефоном. И обронил орудие убийства на месте преступления.

– Все-таки ты скотина, – наконец, сдавшись, резюмировала Ева. Сделала несколько шагов к выходу, потом вдруг спросила, обернувшись через плечо:

– Кстати, ты в курсе, что с твоих окон не сводит глаз какая-то женщина на улице? Для поклонницы старовата.

– Она хочет, чтобы я спас ее дочь.

– А ты не можешь?

– Я все могу. Но не стану.

Ева все-таки развернулась всем телом, несколько мгновений внимательно рассматривала Яна, но поскольку свое самое сильное ругательство она уже использовала, то лишь сердито бросила напоследок:

– Не забудь свое обещание.

Через окно он наблюдал, как Ева вышла на пустынную улицу, зябко содрогнулась в легкой майке, зевнула и потерла плечи руками. Повернулась к женщине, что стояла через дорогу, кажется, намереваясь подойти. А потом подняла голову, перехватила его взгляд и, нахмурившись, двинулась в другую сторону.

Сейчас она наверняка найдет укромное местечко и перекинется во что-нибудь четвероногое, чтобы побыстрее добраться до дома и завалиться досыпать. Ей тоже не привыкать не задавать лишних вопросов и не принимать все слишком близко к сердцу.

«…Сто башен поставь, а един Замок не получится.

Где сто башен – там сто одна история про них…»

6.

…заснуть невозможно, потому что внутри туго сжалась пружина, но можно лечь на бок, не думать, дышать через раз, ждать пока боль уймется и позволит жить дальше. Тебя ведь учили существовать с этим, верно, горелом?

– …утренний выпуск городских вестей, в студии Млана Мета! – забурлив красками, оживился телевизор, который Ян иногда использовал вместо будильника, а вчера забыл отключить. – Сегодня в новостях…

Все-таки он вырубился, потому что не заметил, как улица за окном наполнилась шумом, да и старый дом перекатывал всевозможные звуки, словно потрепанная музыкальная шкатулка.

– …полиция ведет расследования гибели молодой девушки, однако пока от комментариев воздерживается.

Ян навострил ухо, но оказалось, что речь идет об убитой с улицы Ольховой. Эльзу еще не нашли? Возможно. Парк за замком место нелюдное.

– …При повышенной аномальной активности, тем не менее, отмечено, что суббота и особенно воскресенье оказались достаточно спокойными для старого города, где традиционно высок процент чрезвычайных происшествий.

Губы сами собой растянулись в кривую нервную ухмылку: «…достаточно спокойными…»

– …заслугой городского Егерского дозора, – невозмутимо продолжала миловидная Млана. – По сводкам, полученным нашей компанией от егерской службы, два туриста пострадали в результате контакта с аномальной активностью: подросток, тринадцати лет, подобравший брошенный скейтборд, с травмами средней тяжести направлен в клинику Святого Вирта. А сорокалетнему иногороднему мужчине, который утверждает, что всего лишь хотел вернуть владельцу найденный кошелек, оказана скорая психиатрическая помощь вследствие общения с нежитью…

Угу, кошелек вернуть хотел. Небось еле ноги унес от благодарного владельца. Ему еще повезло, что живым ушел. Ежедневно предупреждают, и все равно редкий день обходится без сообщений типа: «травма, как последствие использования находки аномального характера…», «помешательство в результате близкого контакта с нежитью…», «смерть в результате воздействия нежити…».

И все равно Белополь отбоя не знает от туристов.

– …комментарии владельца строительной фирмы по поводу обрушившейся сегодняшней ночью новостройки.

Сильно потный, одутловатый человек торопливо промокнул платком залысину, сердито уставился в камеру:

– Я уже говорил полиции… И егерям говорил!.. Торопят же со сроками, а людей не хватает. Вот мы и нанимаем… – толстяк болезненно скривился, комкая свой платок.

– Вы хотите сказать, что раз вам не хватает людей вы готовы нанимать хоть… м-м, нечисть? – бойко подхватила невидимая корреспондентка, фальшиво запнувшись в конце фразы.

Мужика и вовсе перекосило.

– Бог с вами, девушка! Что вы такое несе… говорите! – он сипло вздохнул, оттягивая узел галстука. – Просто спешим сильно, нанимаем приезжих, а среди них… Их же не всех проверишь! Документы, вроде, в порядке… И вообще, это дело егерей этих тварей отслеживать! – неожиданно злобно заорал он в отпрянувшую камеру.

Картинка сменилась: в некой условно официальной студии расселись условные эксперты. Один из них как раз заканчивал фразу:

– …крайне велик процент вредительства на таких опасных участках, как стройки, транспортные системы, медицина.

– А возможно ли привлечь к обеспечению безопасности так называемого горелома, который, как известно, живет в Белополе уже не один год. Или он бездействует, как и городские власти?

Эксперт недовольно поморщился, изобразив кистью руки замысловатое движение, будто фокусник, отвлекающий внимание от главного:

– Видите ли… тут весьма тонкий момент…

Еще бы. В прошлом году Яна вынудили заняться одной роскошной новостройкой. С самого начала было очевидно, что земля под ней «плывет» и фундамент долго не выдержит, но район был очень престижный, а владелец стройки – личный друг мэра.

Ян сделал так, как они хотели. Роскошный высотник стоит. Четыре старинных особняка вокруг пошли трещинами. Видно, в определенном ракурсе для города это равноценно – гибель нескольких богатеев, купивших квартиры в наглом доме или разрушение памятников архитектуры. Новость одного газетного дня.

– …а раньше под каждый новый дом подкладывали жертву, – какой-то неприятного вида сморчок в шляпе на фоне супермаркета грозил пальцем в объектив. – Девственницу или ребенка. Их кровь отпугивает вымров и укрепляет стены!

– Как вам такой совет? – ведущая в студии драматично отвернулась от экрана, оглядываясь на смутившихся экспертов.

Один из них неуверенно кашлянул:

– Ну что вы… Мы ж не в средние века живем.

– Хотя в те времена это и впрямь помогало, – другой эксперт широко ухмыльнулся. Жаль, что при таком освещении в студии незаметно, есть ли у него тень.

– Вернемся к горелому, что проживает сейчас в Белополе. Многие горожане интересуются, почему, собственно, он не исполнит свою прямую обязанность и не оградит город от этих самых бед, которых все так опасаются? Вот, например, если я, как горожанка назову свое имя и обращусь в Четырехглавый дворец за помощью, мне не откажут? – другая ведущая, схожая с Мланой, как сестра, кокетливо, но несколько натянуто улыбнулась зрителям.

– Не все так просто… – эксперт заговорил нехотя, глядя мимо камеры. – Для начала, вашей просьбы будет недостаточно. Вы не являетесь представителем города и не можете говорить от его имени.

– А, скажем, господин, мэр…

– Теоретически это осуществимо. Мэр, как избранный горожанами глава, может говорить от имени Белополя, условие гореломов будет соблюдено. Но приходится учитывать фактор так называемой «отдачи» или «рикошета», которым сопровождается любое воздействие дара гореломов. Потенциально он так же разрушителен. Кто сможет предсказать, какие будут последствия? Как аукнется Белополю, соседним городам или даже всему миру это воздействие? У нас тут атомная станция неподалеку, кстати… Кто возьмет на себя ответственность и осмелится обратиться к горелому?..