Текст книги "Горелом"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Ян надменно хмыкнул и не ответил ей.

Протискиваясь между стенами, или огибая обросшие мхом фундаменты, они выбирались с территории Замка, как мыши из захламленной мастерской архитектора.

– Шумно, вроде?

– На площади празднуют.

– По-твоему, там весело?

Гул, доносившийся от площади, разбивался многократно о стены, пронизывал башни насквозь через открытые окна и бойницы, дробился и наслаивался. Тут и смех может обратиться плачем…

И вдруг из-за угла выскочил некто. Неловко прихрамывая, прыгнул на зубцы фундамента разрушенной Пестрой башни, и оттуда метнулся прочь, растворившись во тьме. Почти сразу же из-за того же угла вылетел второй. А третий напал на Яна с Евой. Они так засмотрелись на убегающих, что сориентировались не сразу. Хорошо, хоть у Евы реакция оборотня. Она глухо рыкнула, и живо вцепилась в нападавшего. Ян, оглушенный первым ударом, слегка запоздал и спохватился, лишь получив увесистую оплеуху холодной рукой, словно резиновой дубинкой.

Вымр! Ругнувшись, Ян атаковал тварь, сбив с ног и прыгнув сверху. А потом примчались егеря. Увлеченные схваткой, Ян и Ева пропустили миг их появления.

– Держи!

– Этого, что выше…

– Смотри, ускользает, падла…

Яна рвануло в строну, прижало к стене и… Холодное, колючие острие впилось куда-то под ребра и тут же исчезло.

– Тьфу! – взъерошенный, потный и разгоряченный егерь вгляделся в его лицо и отпустил захват. – Хмельн! Да что же ты тут шастаешь в такую рань… Мы же и тебя… То есть вас, могли заодно с вымрами!..

Его напарник тоже разжал руки. Быстро, словно обжегшись. Ян недовольно поправил сбившуюся куртку.

– А вы предупреждайте о внеплановых охотах.

– У нас теперь каждую ночь внеплановая охота, – зло буркнул егерь, как-то искоса, но излишне пристально рассматривая Яна.

Света было мало, так что узнали они друг друга отнюдь не по физиономиям. Это был тот самый егерь, по имени Дан, что подарил Яну кинжал. Еву, с которой пытались сладить трое других егерей, тоже отпустили. И она, гневно фырча и отряхиваясь, приблизилась. А вымра прижали к земле, будто прикололи длинными серебряными пиками, которых Ян раньше в арсенале егерей не замечал. Вымр слабо подергивал конечностями, сипел и распадаться не собирался.

– Такая дрянь… – перехватив Янов взгляд, сообщил угрюмо Дан. – Будто с цепи сорвались. Каждую ночь десятками отлавливаем, а их все больше. Страшно подумать, что будет во время Равнодня.

– Мэр не думал отменить?

– Слишком поздно, – тоскливо проговорил Дан. – Говорят, что отменять что-то слишком поздно. В городе уже слишком много приезжих, никому дома не сидится… Вот чует мое сердце, что эти твари тоже ждут ночи.

Какие там ходили слухи? Что напастью, свалившейся на город, будут вымры?

– А больше всего их кишит вокруг Замка, – добавил бывший Непоседа. – Не знаете с чего?

– Вам нравится изображать идиота, или вы хотите подтверждения лично от меня своим догадкам? – осведомился Ян сухо.

– Хочу из первых уст получить доказательство, что это не по вашей вине все так растревожено, – ощетинился Дан. – А то у многих чешутся руки указать виноватого во всех бедах.

– Не сомневаюсь.

– Господин Хмельн, вы спасли мне жизнь…

– Я должен пожалеть об этом?

– …но если придется, я забуду про свою признательность.

– Я советовал вам сделать это с самого начала.

– Что ж, рад, что между нами больше нет недопонимания.

– Взаимно.

Остальные егеря молча маячили поодаль, словно тени. Притихший вымр вяло сучил ногами и скреб костяными пальцами по земле, оставляя бороздки. Напряженная Ева смотрела исподлобья. Руки она держала в карманах, но тонкую ткань сморщили и насквозь прокололи заметно отросшие когти.

– Зачем ты… – Ева заговорила лишь, когда они отошли достаточно далеко.

– «Поэтому ненавидьте их всеми силами своей души – и удача будет сопутствовать вам!..» – процитировал Ян с горькой иронией. – Егерям понадобится. У них полно хлопот.

– Ну, что за пакость… Эдак ты совсем изменишься, и как тогда с тобой работать? – возмутилась Ева, но смотрела тревожно и, кажется, сочувственно.

– Не переживай. Мы с тобой всегда найдем способ вывести друг друга из себя.

Ева вдруг резко остановилась.

– А что если у тебя получится?

– Что – получится?

– То, за чем ты полез в Замок?

– Я, наконец, узнаю какое оно на вкус, это счастье…

Ева некоторое время молча шла следом, механически вычесывая когтями паутину из растрепавшейся косы, а потом вполголоса поинтересовалась:

– Ты так сильно этого желаешь?

– Только этого я действительно хотел с того момента, когда мне объяснили, почему все дети видят солнце, а я – нет. По-твоему, то, что я рискую свернуть себе шею в этих башнях, недостаточное подтверждение серьезности моих намерений?

– Мы все рискуем.

– Кстати, почему? Ну, допустим, Амилия явно что-то скрывает, а ты зачем идешь с нами? Сильно сомневаюсь, что из чувства долга перед работодателем.

– Я хочу увидеть… Увидеть, что это возможно. Тогда, может быть и я однажды… – Она сильно дернула кончик переброшенной на плечо косы, словно призывая себя не болтать лишнее. Неловко усмехнулась краем рта: – Ну чего так смотришь? В конце концов, должен же вас, рохляков, кто-то охранять?

* * *

Солнце еще не встало, но небо над горизонтом уже поблекло, разбавленное таящимся за краем горизонта свечением. Разошлись изумрудные разводы по синему шелку. Неподвижные облака, подсвеченные снизу золотом, казались приколотыми к небосводу.

Шум нарастал и дробился, распадаясь на узнаваемые фрагменты – музыка, голоса, смех…

На площади горели костры и реяли ленты, флажки и шарики. Пахло праздником и бедой. Суматошное веселье казалось вымученным, нарочитым. Людей, несмотря на ранний час, толклось достаточно. То ли свежие силы подтянулись, то ли с ночи не уходили. Судя по помятым физиономиям и хмельно блестящим глазам скорее первое. На нескольких помостах угнездились оркестры. Музыкантам отчаянно хотелось спать. Даже медные трубы, казалось, всхрапывали и широко зевали.

– Давай напрямик, – решил Ян. – Так быстрее, чем обходить…

– Ух ты, предсказание! – Ева подобрала с брусчатки бумажную трубочку, перевязанную травинкой. Трубочка была сплющена и украшена отпечатком чьего-то каблука.

– Не вскрывай! – воскликнул мужчина в серой джинсовой куртке, попытавшийся выхватить бумажку из Евиных рук. – Там несчастья обещают.

– Глупости! – Ева величественно повела плечом, уводя свою добычу от чужих рук подальше. – Будут меня еще всякие туристы поучать… Ну вот! – удовлетворенно сказала она после паузы и прочла вслух с развернутого листочка: – «И день и ночь несут вам радость. И избавление от привычной беды». А? – Ева победно взглянула на Яна и прохожего в сером.

Тот брюзгливо скривился:

– Может, это значит, что вы помрете скоро.

– Да вы оптимист, – поразилась Ева.

Что собирался ответить владелец джинсовой куртки, осталось неизвестным, потому что толпа вдруг целенаправленно колыхнулась в ответ на неистовый вопль:

– Вон он! Держите! Держите! Это он!

То ли в последние дни у Яна окончательно обострилась паранойя, то ли он вообще привык на подобные крики реагировать соответственно, но желание задать стрекача удалось подавить лишь неимоверным усилием воли. И только тогда повернуться.

Показывали не на него. Взбудораженные и не совсем трезвые празднующие окружили ощерившегося человека… нет, не человека. Существо без тени. Вымра.

«…кишат вокруг Замка…» – сказал егерь.

Существо носило кокетливый женский костюмчик, только юбка уже была разодрана выше бедра. Лицо перемазано косметикой, ощеренный острыми зубами большой рот яростно разинут.

– Хватайте!

Обычно горожане и туристы разбегаются при одном только упоминании о вымрах. Ну, или во всяком случае предпочитают наблюдать издали. Но не сейчас.

– Эй! Еще один! Смотрите!

И второй вымр оказался в центре круга. Припал к земле, недобро таращась снизу вверх. Не испуганный, но напряженный. С виду – юнец совсем.

– Где егеря?! Зовите дозор!

– Их по городу разогнали…

– Пока придут, твари сбегут…

– На хрена нам егеря? А ну давай сами…

Наверное, кто-то слишком много выпил. А кто-то слишком устал от неприятностей последних дней. А кто-то сам был вымром… Некий сообразительный горожанин уже отдирал непрочно прибитую гирлянду, украшавшую помост для танцев. Лампочки мигали вразнобой даже когда проводами стягивали пойманных тварей.

– В огонь их! В костер!

Из нарядных бутылок с яркими этикетками щедро плеснули недешевым коньяком и бренди. Ева крепко вцепилась Яну в локоть. Кажется, ее первым порывом было броситься на помощь попавшим в плен вымрам, но она вовремя спохватилась. Вымры – не люди. Они не чувствуют боль. Только корчатся в огне совсем по-человечески и визжат пронзительно.

По лицам зрителей плескались багровые отсветы.

– Еще одна!

– Стойте! Это моя жена!

Женщина, которую схватили было впопыхах заверещала так же неистово, как вымры. Мужчина бился, пытаясь прорваться к ней. Толпа завихрилась, как туманность, выбрасывая протуберанцы, затягивая все больше людей. Уже не разобрать, что там голосят в центре…

– Огонь! – надрывался рядом парнишка в бейсболке. – Горячего им!

Ева влепила ему подзатыльник:

– Сдурел?

– А чего? – искренне не понял пацан, поправляя сбитую набекрень бейсболку.

Вдалеке завыли, словно обезумевшие животные, сирены пожарных машин.

– Скорее! Не успеем!..

– Всех тварей сожжем! – бесновались крики. Бесплотные, они ударяли, как свинцовые мячи. Очень хотелось пригнуться. – И ведьм! И проклятого горелома!

– Вот он! – над толпой поплыло, передаваемой из рук в руки, наскоро сооруженное чучело.

Ян почувствовал, как каменно сводит челюсти. И его накрывает душной, злой волной. Беда уже свершилась, она лежала над толпой, словно кислотная туча. Пока еще срывались едкие капли, но вот-вот хлынет потоком…

– Идем! – Ева потянула его прочь. – Идем же! Нашел на что любоваться…

Ян резко высвободился.

– Погоди, это занятно.

Чучело бросили в тот же костер, где еще извивались вымры. Оно занялось ярким, торопливым огнем. Даже небо, вроде, посветлело от жара.

– Идем! – Ева не отставала. Когда она хотела, то могла быть упорной. И пусть даже при этом ее лицо то и дело дергало судорогами.

А потом Ян увидел Дину. Она беспечно разговаривала с незнакомым плечистым типом, обернулась мельком, и они встретились глазами. Улыбка медленно стекла с ее губ. На мгновение Яну померещилось, что Дина намерена отступить за своего кавалера, раствориться в толпе, но девушка осталась стоять на месте. Ждала, пока Ян приблизится.

– Привет. Впечатляющее зрелище, верно?

– Смотря кого впечатлять, – Дина смотрела не мигая, с затаенным ожиданием, заметно нервничая. Плечистый тип тоже уставился на Яна без одобрения. Верхняя губа, украшенная щегольскими усиками, подрагивала. Рычит, что ли?

– А тебе как?

– Жарко. Грязно. Суетно. Но выйдет зрелищный репортаж.

– Так ты здесь по делам службы?

– А ты?

– А я по велению сердца. Мы можем поговорить? – Ян смерил усатого неприветливым взглядом.

– Мне кажется… – Дина не смотрела на своего спутника. Ее взгляд тянулся через площадь, туда, где догорало здоровенное чучело. И огни в ее зрачках, казалось, отражали именно тот дальний костер. – Если ты хочешь…

Рыжая, поколебавшись, все же сделала несколько шагов в сторону. Плечистый остался стоять на месте, не спуская с Яна внимательных и темных, как у овчарки, глаз.

– Думаю, сейчас подходящий случай расстаться.

– С чего вдруг? Если мое чучело сожгли, это еще не значит, что я сам исчез.

– Не смешно.

– Да я даже не улыбаюсь.

– Улыбаешься. И твоя улыбка меня пугает… Ты вообще меня стал… пугать. Ты и то, что с тобой связано. Прости, я, наверное, переоценила свою тягу к авантюризму. Но ведь мы и не обещали друг другу верность до гроба. Правда?

– Правда, – деревянными губами выплюнул Ян.

– Нам было хорошо вместе, но теперь это слишком… хлопотно. Ну что ты так на меня смотришь? – она, кажется, рассердилась. – Мы же договаривались, что ничего нас связывать не будет, кроме… Ты же не влюбился?

– Как можно. Такие, как я, не умеют любить.

– Вот поэтому я и хотела встречаться с тобой. Чтобы просто весело, интересно и никаких обязательств. И ты, признайся, хотел того же. Но теперь это не так весело… – Она поежилась, покосившись в сторону все еще чадивших костров. – Мне ни к чему неприятности.

А ведь она права. Она тысячу раз права в своей рассудительной прагматичности. С самой первой встречи она была такой и не скрывала этого. И незачем так накручивать себя самого.

Справа глухо бухнул фейерверк, снова, то ли припозднившийся, то ли поторопившийся. Вверх взмыли зеленые, желтые, красные огненные шары, распухшие над зеваками, как одуванчики.

«… – На что похоже солнце?

– На огненный шар…»

Сощурившись, Ян наблюдал, как гаснут в почти уже светлом, прозрачном небе слабые огоньки. Такие нелепые даже на фоне едва подсвеченных, величественных облаков. Как их можно сравнивать с солнцем?

«… На счастье…»

Нельзя объяснить, можно только почувствовать.

А еще – на любовь. Откуда ему знать, правда это или нет?

… – Что с тобой? – спросила Ева, догнавшая Яна у Караульной башни. Кажется, она спрашивала уже не один раз, но вопрос достиг сознания только сейчас.

– Все прекрасно.

И, как ни странно, Ян не особенно солгал. Вот только говорить на эту тему не хотелось. Он осведомился в свою очередь:

– Скажи, а ты, правда, думаешь, что Амилия такая же, как я?

– Ни в малейшей степени, – пробормотала Ева отвлеченно, переступая через груду подпаленных флажков и брезгливо обходя крупную раздавленную «злючку». Их было кругом пугающе много. – Она умная, красивая и добрая.

– Я серьезно. Она ведь помогла тебе? Я что-то не понимаю?

– Ты вообще ничего не понимаешь.

– Как она это делает?

– Ты разбиваешь беду и раскидываешь обломки, на кого ни попадя…

– Хм, – оторопело прокомментировал Ян своеобразную интерпретацию деятельности гореломов.

– …а она чужую беду забирает себе.

– Это невозможно!

– А она может. Наверное, ей не под силу сносить мосты и вызывать наводнения, но обычные человеческие беды ей покоряются… Только, – Ева сердито нахмурилась, – она пропускает это все через себя. А сердце у нее не железное.

* * *

…Дома было тихо. Даже странно, что так тихо. Обычно праздники в этом доме беспокойны и нерадостны. Но сейчас за приоткрытой дверью на хозяйскую половину царила тишина и темнота.

Они поднялись на второй этаж.

– А как эти… домохозяева отнесутся к краже своего имущества? – Ева оценивающе постучала пальцем по металлическим листьям плюща, украшавшего раму.

– Это не их имущество. К тому же мы ведь возвращаем зеркало на законное место?

Оказалось, что отодрать зеркало непросто. Прежний обитатель дома прикрепил его на совесть, будто опасался, что оно убежит.

– Он его нарочно приклеил! – Ева обломала второй коготь. – Чтобы досадить тем, кто по его следам пойдет за сокровищами.

В дверь постучали робко. За порогом стояла Аглая Пустец. В нарядном платье.

– О, простите. Я не знала, что вы не один…

– Что-то случилось? – Ян спиной перегородил вход, чтобы Аглая не заметила разрушений в жилище. И наполовину выкорчеванного зеркала.

– Я подумала… Хотела пригласить вас в гости.

– Что?!

– Сегодня же ночь семейного праздника… Была.

– А ваш муж? И Инек?

Она молчала, растерянно улыбаясь. Только теперь Ян заметил длинный синяк, тянувшийся через скулу и щеку.

– Это так любезно с вашей стороны! – еще до того, как Ян продумал вежливую формулировку отказа, голодная Ева сориентировалась в ситуации. Все-таки было в ее бесцеремонности нечто звериное.

– Нас ждут, – напомнил Ян сурово.

– Двадцать минут! – пообещала Ева, проскользнув мимо него. – Ты же ей только что звонил, у нее все в порядке.

Ян отступил. В конце концов, оборотня безопаснее покормить.

Стол на маленькой кухне был уставлен вкусно пахнущими и нетронутыми яствами. В углу поблескивали наскоро сметенные бутылочные осколки. На подставке под цветами едва слышно бормотал переносной телевизор.

– …многократно участились случаи вандализма и нападения на горожан, которые объясняют повышенной активностью так называемых вымров…

Экран сверкал красками. Сгоревшие машины сменяют сгоревшие дома. Растерянные и плачущие люди. Удивительно подходящий фон для традиционных семейных празднеств.

– А как у вас тут ночью было? – Ева скромно присела на краешек стула и явственно примериваясь к лучшей отбивной на центральном блюде. – Я заметила на домах следы копоти.

– Да, – безразлично подтвердила Аглая, поглощенная своими горестями. – Бегали тут ночью какие-то люди, швыряли бутылки, поджигали.

– …поразительные показатели продаж любых плавсредств, начиная от спасательных жилетов, заканчивая дорогими яхтами… – обрадовал телевизор.

Аглая торопливо нарезала сладкий пирог, укладывая его в тарелку вместе с салатом и винегретом.

– Ой, что же я делаю. Я сейчас другую…

– Ничего-ничего! – торопливо возразила Ева, жадно раздувая ноздри и явно едва сдерживаясь, чтобы не выхватить наполненную тарелку из рук хозяйки.

– А хотите, я избавлю вас от него? – Ян отставил нетронутую чашку и пристально посмотрел Аглае в глаза. – Навсегда.

На мгновение ее лицо ожило, во взгляде встрепенулись искры. И погасли.

– Вы же знаете… – отозвалась она блекло. – Вы же сами знаете. Нельзя.

Это правда. С Пустецом ничего уже нельзя сделать. Его так долго пожирала злость на всех вокруг, что от прежнего человека ничего не осталось. И чтобы избавить его семью от беды, нужно, чтобы он умер по-настоящему. Но Аглая отказалась тогда… и отказывается сейчас.

– Я виновата перед ним.

– Чем?

– Наверное, это я обрекла его на такую жизнь.

– Он просто трус и тряпка.

– Вы не знали его раньше… – женщина тяжело опустилась на стул, сложив руки перед собой, опустив плечи. Нарядное платье не украшало ее, а лишь подчеркивало возраст и изможденность. – Он был веселый. Смеялся много и меня смешил… Он пытался улыбаться даже когда узнал, что у нас детей не будет. Я лечилась, долго, но все без толку. А он был рядом, ухаживал, потратил все свои сбережения… Это тяжело было. Он выпивать начал именно тогда… Однажды, я не выдержала и тайком от него постучалась в дверь наверху… И попросила жильца о помощи.

– Он согласился помочь? – Ян спросил, и тут же осекся. Дурацкий вопрос.

– Он предупредил меня, что плата велика… Я приняла ее. Рамон так хотел сына…

Аглая резко подняла голову. Утомленное лицо прояснилось.

– Я не жалею, что променяла прежнего мужа на Инека. Но теперь я отвечаю за них обоих.

Ян неуверенно возразил:

– Вряд ли… Вряд ли рикошет ударил именно по вашему мужу. Скорее всего он стал другим по другим причинам.

– Это неважно. Главное, что я сделала его несчастливым. Так или иначе.

– Неправда! – вмешалась Ева. – У вас же есть сын!

– Я сделала несчастным Рамона. Рамон делает несчастной меня. А Инек примиряет нас с происходящим, – Аглая горько усмехнулась. – Чем не нормальная семья?

Бедняга Инек. Только тебе некуда деваться…

На экране телевизора возникла бледная и ушастая физиономия человека, пытавшегося плеснуть кислотой в Яна:

– …это было настоящее отвратительное чудовище! Оно прыгнуло на меня и пыталось перегрызть горло. Вот, у меня до сих пор остались шрамы… – ушастый с готовностью продемонстрировал повязки и царапины.

Ева, откусившая от двух бутербродов сразу, подавилась, возмущенно расширив глаза, но не в силах разразиться протестами. Ян с удовольствием постучал по ее выгнувшейся спине.

– На себя бы посмотрел! – выдохнуло, наконец, «чудовище» вместе с роем крошек.

– Возможно, это тот самый монстр, о котором говорили раньше местные жители, – перехватила инициативу репортерша. – А может, это нечто новое. Говорят, где-то в этом районе проживает знаменитый горелом, и возможно именно потому, что он живет здесь, пробудилось так много чудовищ.

– …это из-за того, что он вошел в Замок. Он разбудил в замке зло!

Ну, вот кто их учит, этих корреспондентов, а? Лучше бы про мировой финансовый кризис с тем же пафосом вопили.

Они уже собрались уходить, попрощавшись с понурой, но, все же немного приободрившейся от общения Аглаей, когда негромко лепетавший телевизор вдруг бросил спину громко и отчетливо:

– Горелом!

Ян обернулся через плечо, узрев на экране осунувшееся и мрачное лицо мэра города. Тот смотрел, конечно, в невидимую камеру, но казалось – прямо на него. Холеная физиономия, хоть и гримированная, измята, глаза больные и затравленные.

– Я знаю, ты слышишь меня, горелом. Город Белополь просит тебя о помощи!..

Ого, ничего себе! Что такого случилось, что узнали городские власти, какую беду им предсказали, если мэр решился на подобное?

Стиснув зубы, Ян переждал приступ муторной тяжести, на несколько мгновений завладевший им, когда вновь невероятные чуждые силы пришли в движение, закрепляя договор. Помимо его собственной воли.

«…Беда складывается из мелочей, из равнодушия и злобы… Мать, избившая своего ребенка. Одноклассники, затравившие девочку на глазах учителей… Шпана забившая бомжа недалеко от оживленной остановки…

А вы уверены, что эти люди – не вымры? Или даже так – вы уверены, что это вымры, а не люди?..»

22.

Зеркало оказалось весьма тяжелым. И как прежний горелом волок его в одиночку? Кроме того пришлось тащить громоздкие часы. И еще нож, который Ян прихватил для комплекта. Возвращать – так возвращать все ценности.

– Да держи крепче!

– Сама не филонь…

Надо было идти в обход, но сил брести через заросли не оказалось. Тем более, что людям, уставшим после праздника, было уже не до странной парочки волокущей нечто обмотанное тряпками.

К счастью, особо таращиться было некому. По Ольховой вяло шваркал метлой дворник, смахивая фантики и мятые бумажки с предсказаниями. На другой стороне улицы хмурая тетка тащила за руку активно упирающуюся девочку лет пяти. Встречные прохожие недовольно огибали парочку, занявшую весь тротуар. Цокала каблуками Хелена Цикаль, чью сумочку украшала уже новая ленточка с фестончиками. Хелена привычно помахала Яну рукой, тот только криво улыбнулся.

– Погоди, дай я возьму с этой стороны…

Проклятое зеркало выскользнуло из рук, как только Ева переместилась, и опустилось углом аккурат на ногу Яна. Ян ругнулся так, что даже перекрыл плач девчонки. Она обернула замурзанную физиономию с перекошенным ртом и испуганно распахнутыми глазами. Тетка нервно дернула ее за руку.

Ощущение беды стояло в воздухе, как гнилой привкус в затхлой воде вот уже несколько дней, но в этот миг оно усилилось многократно. И даже не потребовался Пьетр, чтобы определить направление.

– Ева! – прошипел Ян. – Смотри, у той тетки нет тени…

Ева живо повернулась. Но они успели не первыми. Хелена, почти обогнавшая тетку с девочкой, и явно намеревавшаяся, как и все остальные пройти мимо (ну, мало ли, с чего ребенок ревет, незачем вмешиваться в семейные дела), вдруг резко повернулась к ним.

– Эй, а вы куда тащите ребенка?

– Ваше какое дело, – огрызнулась тетка, – моя дочка, куда хочу, туда и…

– Стойте! – Хелена, всегда производившая на Яна впечатление особы легкомысленной и увлеченной разве что расписанием своего ежедневника, твердо взяла девочку за свободную руку.

– А ну пусти, мерзавка! – окрысилась тетка. – Щас полицию позову…

– Это я сейчас полицию!.. – не сдалась Хелена.

Ян с Евой одновременно прислонили зеркало к забору. Как раз в этот момент у вымра не выдержали нервы (или, что там у них?) и тварь обнажила длинные, щучьи зубы, заверещав так, что полопались стекла в соседних домах. А потом бросилась на Хелену.

Благим матом завопила девчонка. Отпрянувшая было секретарша, не дрогнула, а размахнувшись саданула своей дорогой сумочкой тварь по голове. И умело пнула каблуком. Когда подоспели Ян с Евой, и дворник с метлой наперевес, исколоченный вымр явно жалел, что недооценил опасность противницы, но и сдаваться не собирался. На щеке Хелены алели следы когтей, рукав дорогого костюма висел изодранным в клочья.

Зарычала увлекшаяся Ева. Прежде, чем на Ольховой обнаружили новое чудовище, Ян высвободил из кармана серебряный нож и поднырнул под руку вымра, намереваясь ткнуть куда-нибудь под ребра.

У егерей это лихо выходило. Яну тварь заехала локтем в челюсть. Да еще вдруг пыхнуло жаром…

– Вот так вот! – удовлетворенно сказал дворник, щелкая зажигалкой и снимая палец с распылителя яркого баллончика.

Тварь, охваченная пламенем, корчилась под ногами, оставляя на брусчатке жирные следы сажи. Таяла она на глазах и больше уже не орала.

Ян с Евой, Хелена, дворник и ошарашенные прохожие, так и не вмешавшиеся в происходящее, тоже примолкли. Несколько долгих секунд слышался только треск огня и затихающий плач девочки, прижавшейся к ноге Хелены. Воняло паленым.

– Как вы ее… ловко, – наконец, уважительно похвалила Ева.

– Егеря посоветовали, – признался польщенный дворник, подбирая метлу и опасливо трогая кончиком прутьев ошметки сгоревшей твари. – Время опасное… Огнемет дорогой, а это всегда под рукой… Я у дочки лак для волос взял.

– Вы вовремя, – Хелена нервно поправила растрепанную прическу. Стало заметно, что губы ее бледны, несмотря на помаду, и дрожат. – Я испугалась…

Дворник ободряюще похлопал ее по руке. Кто бы мог представить себе такое панибратство еще час назад?

– Надо полицию… – подал голос кто-то из прохожих. – Или егерей вызвать.

До этого момента от них было столько же пользы, сколько от кустов ракиты, что росла за забором. Зато теперь доброхоты развили буйную деятельность:

– Тебя как зовут, малышка?.. Ой, я ее знаю, это девочка живет в соседнем доме… Нужно в полицию отвести…

Хелена напряженно улыбаясь, вытирала замолкшей девчонке лицо извлеченным из сумочки платком, не замечая, как кровь из царапин запекается на ее собственной щеке.

– А ну посторонись! – зычно велел дворник. – Раньше надо было помогать… Дайте пройти!

– Хватит глазеть, – Яна потянули за руку, – а то зеркало сопрут.

– Да на здоровье! – с чувством вздохнул Ян.

* * *

Через площадь, конечно, идти короче. Но волочь зеркало на глазах множества взбудораженного люда, среди которых наверняка найдутся особо зоркие или особо тупые, чтобы прицепиться, показалось неразумным. Поэтому небольшой крюк пришлось сделать. По задворкам Караульной башни, маячащей на отшибе. Не иначе, у них в очередной раз от усталости помутились мозги…

– Господин Хмельн!

Ян едва не выронил зеркало. И почему этот тип вечно подкрадывается из-за спины?

– Переезжаете? – сыщик по имени Максимилиан Гбор с любопытством оглядел закутанное зеркало и запыхавшуюся Еву.

– Что-то случилось еще?

– К сожалению… У вас есть время для разговора?

– Нет, но вы ведь не оставите меня в покое?

– И не только я.

– Вы принесли ордер?

– Нет.

– Тогда я спешу…

– Совершено покушение на дочь художника Вороха, – сказал вслед сыщик. – Ее ударили кастетом в висок, сейчас она в реанимации.

– Какого еще художника? – машинально осведомился Ян, а потом так резко затормозил, что замешкавшаяся Ева явно подавилась проклятием в его адрес.

– Извини, – Ян оставил ее делиться мнением о его непредсказуемой особе с зеркалом, а сам вернулся к сыщику.

Сыщик покопался в карманах своего мятого плаща. Ян ждал, что он вытащит фотографию, или какую-нибудь бумагу, но тот ограничился сигаретой из знакомой измочаленной пачки.

– Но… – от его выразительного молчания Ян растерялся. И повел себя, как глупый преступник – заговорил первым. – Она же в «Трех родниках», там охрана?..

– Отец девушки решил, что в клинике ей все равно не помогут. И перевел ее на домашнее лечение. У него дача на острове, за Старым стадионом… Вы не знали?

– Нет.

– Как же… Знаменитый художник много рисовал остров и Замок. Потом купил там небольшой домик. Он сам редко бывает в Старом городе, но решил, что дочке тут будет спокойнее… Там, на острове ее и нашли. В «Трех родниках» сказали, что вы были у них.

– Я… да, был. Решал одно семейное дело.

– Ларса Ужееда, я знаю, – прервал сыщик.

– И подробности этого дела знаете?

– Собственно, оно вне моей компетенции, но… Вы разговаривали с этой девушкой?

Яна передернуло. «Вы разговаривали с этой девушкой» звучало так же, как «вы приговорили эту девушку?» Их обоих, вместе с нерожденным ребенком. Да кто он такой, этот упырь, и что ему надо?!!

– Они погибают одна за другой. Вот уже много лет я чувствую себя беспомощным. Начиная с того дня, как мы нашли первую из его жертв…

– Что? – Ян не сразу сообразил о чем говорит Гбор. – Вы нашли?

– Я и моя бригада. Мы были теми, кто расследовал убийство Альбины Влас.

– Но, кажется, те полицейские пропали…

– Все верно. Пропали в Замке. Тварь, что убила девушку, оказалась достаточно изворотлива, чтобы заманить нас в ловушку.

– Как же вы… – Ян замешкался, подбирая слова. Как вежливо уточнить у человека не привидение ли он?

– Департамент расследований отчаялся настолько, что обратился за помощью к призракам. В частности, ко мне. – Гбор с заметным удовольствием проявил любезность, избавив Яна от творческих мук. – Провели ритуал вызова, за что я им чрезвычайно признателен. Я был хорошим следователем при жизни. А после смерти желание обезвредить это чудовище и вовсе превратилось в манию… Ну, вы же понимаете, у призраков мало страстей, – Гбор бледно улыбнулся.

Ян оторопело моргнул:

– Вы действительно призрак?

– А вы не заметили?

Ну да… Не выпитый чай, не раскуренная сигарета, вечно мятый плащ и желание держаться в тени. Призраку необязательно быть привязанным к месту своей смерти. Иногда им достаточно быть соединенным с неким нерешенным делом.

– Он же в Замке, – пробормотал все еще не пришедший в себя Ян. – Кому, как не вам ловить его?

– Не все так просто. Призрак весьма ограничен в своих возможностях. Официальный вызов Департамента придал мне жизненных сил и только. Я даже не могу отлучиться от Замка слишком далеко… В отличии от твари, что рыскает по Замку. Это, несомненно, живой человек. Хотя и непростой. У меня есть отпечаток искаженной личности. Той, что владеет им в Замке, но как он зовется среди людей и за кого выдает себя, я не угадаю.

– А убить ту часть твари, что появляется в Замке, вы не можете?

– Был бы он истинным призраком, то – возможно. Будь он обычным человеком, я бы довел его до умопомрачения, являясь по ночам… Но он ни то, ни другое. Увы, я бессилен.

Гбор постучал сигаретой по костяшкам пальцев, сомкнутых в кулак. На собеседника он глаз не поднимал, целиком поглощенный привычным действом, но продолжил говорить:

– Впрочем, я многое узнал про него. Я поднял архивы, в том числе и сожженные, и восстановил все, что было можно… Я опросил замковых призраков… Поверьте, это было непросто, они зациклены лишь на себе, – он кисло усмехнулся. – Я могу рассказать вам, если хотите. Возможно, это наведет вас на догадку.

– Вы все еще думаете, что это кто-то из тех, кто близок ко мне?