Текст книги "Горелом"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Я в этом уверен.

– Рассказывайте.

– Много лет назад в Замке случилось несчастье…

– …была убита девушка, помню.

– …некий юноша спустился слишком глубоко, – будто и не заметив вставленной реплики, говорил сыщик, постукивая незажженной сигаретой теперь уже по раскрытой ладони, – и лишился рассудка. Что там с ним случилось, нас не касается, но из Замка вернулось чудовище. Только поначалу этого никто не понял. То есть возможно заметили, что юноша не в себе, возможно, его поместили в клинику… Чуть позже тот же юноша привел в Замок девушку по имени Альбина. Чем он ее заманил, остается только догадываться… Как и о том, что произошло дальше. Видимо, она рассердила своего кавалера. Девушку убили ударом в висок, скорее всего в состоянии аффекта. А прежний горелом так же случайно оказался свидетелем этого события, за что и поплатился… Убийца исчез. Может, он осознал, что натворил, а может, просто затаился. О нем не было слышно ничего много лет. Пока в город не приехал новый горелом. Это разбудило зверя, что поселился в душе безумца… И теперь он снова действует.

– Раз вам так много известно, что же проще – поднимите документы клиники и сопоставьте имена и даты! То есть пошлите туда кого-нибудь из живых.

Если этого психа поместили именно в «Три родника», то можно понять, как он проник туда вслед за Яном и узнал о дочери художника. Сумасшедшие имеют лазейки даже там, где казалось бы нет выхода.

Сыщик отрицательно покачал головой:

– Это же легенда. Городской фольклор. Все что-то слышали, но достоверно никто ничего не знает. Убийца Альбины не был найден. Призраки Замка помнят этого безумца, но не в силах описать его. Никто из людей не назовет ни точной даты, ни подробностей. Нет никого, кого бы доставили в тот период в клинику с диагнозом «сошел с ума в Замке». Были нервные срывы, были параноидальные психозы, но… В общем, у меня есть полностью восстановленная история. Нет только имени. А у вас?

– Я не знаю. Надо подумать.

– Значит, у нас нет ничего, – устало констатировал сыщик. – Вообще. Особенно времени.

Ян молчал. Не ждал же сыщик, что Ян пожалеет его и Департамент расследований?

– Мэр негодует. Горожане требуют предпринять хоть что-то, чтобы избавиться от страха за жизнь своих дочерей. Департамент расследований бессилен. Либо этот монстр слишком умен, либо он вовсе не человек… Так или иначе, мне не остается ничего другого, как обратиться к вам за помощью.

– Вы уже…

– Нет, за другой помощью, – сыщик нахмурился, подумал и официальным тоном произнес: – Между вами и убийцей есть связь и, я уверен, вы обязательно встретитесь с ним. Это сокращает пространство потенциального воздействия вашего дара. Потому Департамент расследований города Белополя просит вас избавить город от душегуба. Отвести беду от невинных дев. Неважно, как, – добавил он после паузы. – А я, Максимилиан Гбор, от лица всех призраков Замка Тысячи башен и от себя лично прошу избавить Замок от беды, от этого выродка.

Ян привычно поморщился. Голова с готовностью отозвалась тупой болью. Ну, прямо, сговорились все сегодня. А самостоятельно никто уже ничего делать не собирается?

– Что он хотел? – спросила Ева осторожно, когда Ян приблизился.

– Как обычно. Счастья и покоя. Для всех разом.

– Как я его понимаю.

* * *

Если они считали, что притащить зеркало с часами к Замку – это сложно, то втянуть их наверх, в башню оказалось задачей раз в десять увлекательнее. К тому моменту, когда они все-таки перевалились через край башенного окна, в Яне скопился такой заряд ненависти ко всему сущему, что прикоснувшийся всерьез рисковал исполниться истинной благодати до конца своих дней. Только бы успел увернуться, от свалившегося на него увесистого счастья, объединенного массой в Яновы и зеркала десятки килограмм.

К сожалению, единственной пострадавшей оказалась Амилия.

– Вы воды не прихватили? – осторожно осведомилась она, едва новоприбывшие отдышались.

А хорошо, что в Серебряной зеркала небьющиеся… Не выдержать бы стеклу такой поток витиеватых выражений.

И все-таки Ева права… Что-то с ним неладно. Чувство стыда и вины, во-первых, за несдержанность, а во-вторых, за то, что про воду и еду для Амилии они и впрямь начисто забыли, подвигли Яна на то, что он добровольно вызвался снова спуститься вниз и добраться до магазина.

Кажется, Еву тоже мучила совесть.

– Сбежишь еще, – проворчала она. – Или в какой-нибудь костер угодишь. Давай лучше я.

– В записках сказано, что из Серебряной ход выводит к Мокрой башне. Там полно воды, – вмешалась деликатно Амилия, пожалевшая о своей несдержанности. – Может, не будем терять время?

– Еда там тоже есть?

– Если честно… Про еду мне лично в этом месте как-то… не думается.

– Похоже, она из тех, кто про еду вообще вспоминает, когда их сквозняки начинают с ног сбивать, – Ева смотрела в сторону. Трапеза на кухне Аглаи Пустец явно пошла ей на пользу, исчез голодный блеск из глаз и появилась некоторая умиротворенность.

– А у тебя есть идеи? – Ян повернулся к Амилии.

– Кого обделили физической силой – наградили интеллектом, – улыбнулась девушка и взъерошила обеими руками короткие волосы, видимо, чтобы приободриться. – Я, пока вас ждала, тут кое-что придумала… – Амилия запнулась, честно поправилась: – На самом деле я придумала это еще дома, когда читала записки. Я подумала, что зеркало и часы нужно расположить так, чтобы…

– Погоди, – вмешался Ян, перехватывая инициативу. – Что значит «подумала про зеркало и часы»? Про некие абстрактные зеркало и часы, или про те, что были в моем доме? Это ведь не совпадение, нет?

– Я… Я видела их прежде, когда…

– Заходила к тебе в гости, – подсказала Ева, пытаясь приладить на место отогнутую решетку на окне, чтобы не привлекала внимание. На всякий случай.

– Ага… Я еще могу допустить этот вариант с часами, но зеркало? У нас состоялось безусловно весьма близкое эмоциональное столкновение, но до ванны дело не дошло.

– Еще до того, как ты вселился в этот дом, я была там… однажды, – Амилия покусала губы, наконец, придав им яркости.

В ванной? – захотелось Яну уточнить мерзким голосом. Но, хоть на душе и скреблись кошки, он промолчал. Из плотной махровой тишины, сгустившейся в зале, можно было соткать недурной плед. С вкраплениями поддельных серебряных блесток.

– Вы же знаете про «памятные» зеркала, – Амилия решила вернуться к прежней теме, благо, что никто не возразил. – Думаю, это одно из них. Оно висело здесь и запомнило происходившее. Надо только извлечь это из него. Выставить на часах правильное время.

– Это сумасшедшие часы, – наябедничал Ян. – Иногда они отбивают времена года или наигрывают вальсы. Ни разу я не слышал, чтобы они отстучали нечто, совпадающее с общепринятым хронометражем.

– У них своя душа.

Вот здорово! Даже часам душа положена. А Яну почему нет?

– Даже если ты уговоришь их отсчитывать время суток, то все равно мы можем прождать долго, пока поймаем нужный час.

– Думаю, он был здесь вечером. После закрытия Замка, но еще до полуночи.

– Откуда ты знаешь?

– Он не любил ходить после полуночи, – Амилия, словно зачарованная, погладила лежащие на полу часы по циферблату.

– Откуда ты знаешь? – с нажимом повторил Ян.

– Я… – она встрепенулась и заметно смутилась, спохватившись, что сказала лишнее. Как тогда, в доме на Ольховой. – Я читала в записках…

Нет, врать она точно не умела.

– Покажи!

– Ян! – вмешалась Ева. – Тебе это действительно сейчас так важно?

– Да. Узнавать тайны людей не менее увлекательно, чем тайны башен. Причем в любое время.

Амилия прижала дневник к груди, словно надеясь на поддержку. Помолчала выразительно – внутри нее явно шла серьезная борьба привычки с необходимостью. Потом негромко и буднично произнесла:

– Прежний горелом города Белополя был моим отцом.

– Что?!

– Ты слышал, – проворчала едкая Ева. Ее сообщение ничуть не удивило. Знала?

– Не может быть.

– Почему? Потому что гореломы одиночки? Но ведь из любого правила есть исключения… До поры до времени. А потом все встает на свои места.

– Либо он был порядочным скотиной, либо не любил вас…

– Не смей так говорить! – Амилия даже притопнула от возмущения. Взъерошилась, как драчливая синица. Но взяла себя в руки и завершила сердито: – Он не был… скотиной. Он рискнул полюбить кого-то, кроме себя и надеялся переломить проклятие. А для этого хотел отыскать гробницу ведьмы.

– Нашел?

– Не… знаю, – снова с выразительной запинкой отозвалась Амилия. – Последняя башня, упомянутая в записках, называется Камнелазка, но обнаружил ли он там что-то, неизвестно. Его убили.

– Почему же ты ничего раньше не сказала?

– Зачем? Это что-то меняет? Он умер, когда мне было двенадцать. И он так оберегал нас, что с моего рождения отец жил отдельно. Мы мало общались, он избегал нас, чтобы не навредить, а я считала, что он бросил маму из-за меня…

Ян промолчал. Как раз этот момент он понимал хорошо.

– Но я иногда приходила к нему в гости… А еще чаще смотрела на окна. Наблюдала за его жизнью. И видела, как он уходит в башни… Как только стемнеет, но возвращался всегда до полуночи. Теперь тебя устраивает ответ?

Устраивает. Хотя они еще обсудят эту тему. С усилием приподняв зеркало, Ян по-хозяйски осмотрелся:

– Куда вешать будем? Одно из новых заменим?

– Лучше спроси, как вешать будем, – поправила Ева недовольно. – Смотри, они все закреплены на современных держателях, под наше зеркало не подходит.

– Халтурщики… Нет бы соблюдать достоверность.

– На зеркале есть отверстие, – подсказала Амилия.

– Есть. И что?

– Нужно поискать за зеркалами крепление или его следы.

К всеобщему величайшему облегчению, оштукатурить стены реставраторы не собрались. Пустое отверстие в стене нашлось под одним из новых зеркал. Под другими тоже были отверстия, но забитые металлическими штырями. Лишь одно пустовало.

– Нам не на что зеркало повесить.

– Прислони, все равно будет видно…

– По-моему, все это можно было с комфортом посмотреть прямо у меня дома, а не волочь сюда.

– Ты же не знаешь, что увидишь.

Время на часах выставила Амилия с небольшим запасом. Только она ухитрилась разобраться с загадочным механизмом и на каждое ее действие часы с явственной благодарностью отзывались мурлыканьем пружин. Будто признали.

– Доступ в Замок закрывается в восемь. К двенадцати он уже шел обратно… Выберем например этот же день, десять лет назад… – тихо застучал механизм, откликаясь на повороты ключа.

За месяц до смерти прежнего горелома.

– Он мог ходить не каждый день. Выставь на тридцать дней позже. Тогда он точно был в Замке.

Амилия тоже помнила дату. Поколебалась, прикасаясь тонкими пальцами к циферблату часов, как слепой изучает лицо другого человека, наощупь. Потом решительно возразила:

– Нет, к тому времени отец уже унес зеркало обратно домой… Наверное, хотел посмотреть, что еще можно извлечь из него… Кажется, отец догадывался, что по Замку ночами ходит другой человек, только не был уверен, что он пользуется той же дорогой. Я выставлю день, когда сама следила за отцом… – И она решительно провернула стрелки.

Они устроились вокруг наклоненного к стене зеркала, как примерная семья вечером вокруг телевизора. Даже переговаривались на всякий случай вполголоса. Часы отзвонили первый раз. Зеркало отражало лишь пустую залу. Служители Замка покинули ее к тому времени.

– А нельзя как-нибудь ускорить процесс?

– Извини, только в реальном времени. Кнопки укоренной перемотки в те века еще не предусмотрели.

– Я подремлю, а вы меня разбудите.

– Завидую твоей выдержке.

Они вглядывались в серебристую муть. Ян невольно сдерживал дыхание, сражаясь с исподволь вползающей нервозностью. Вспомнилась полубредовая ночь, когда за спиной в зеркале встал призрак. Его предшественника?

Залязгали металлом часы… Амилия и Ева подвинулись ближе, Ян чувствовал их тревожное дыхание. И слышал его, когда часы смолкли.

– Ничего не происходит, – разочарованно заметила Ева.

– Подожди… – Амилия пошевелилась, машинально коснувшись Янова запястья. – Взгляните!

Появившийся в серой глубине человек стал расти, увеличиваясь по мере приближения. Лица не видно, да и силуэт размыт, но все же понятно, что он идет в их сторону. Останавливается, чуть поворачивается и…

– Ох! – даже Ева отшатнулась, когда изрядно увеличившийся в искаженном отражении человек внезапно замахнулся ножом и резко опустил руку…

Почудилось, он непременно должен попасть в кого-то из сидящих перед зеркалом. На самом деле человек ударил выше, словно всаживая нож в его верхний край. Яну мигом припомнилась недавняя ночь, где такой же зеркальный призрак напугал его похожим замахом. Кажется, часы лязгали за дверью, но он привык к ним и не вслушивался… Так вот что он тогда видел!

– Я знаю, что он делает… – холодок предчувствия прошелся вдоль позвоночника. Ян вынул из кармана подаренный кинжал, который соответствовал прорези в зеркале, словно она и была им проделана. И в отверстие в стене он вошел легко и уверенно, как ключ.

Звучно щелкнуло. Часть стены покорно отошла вместе с зеркалом.

Ну, правильно – где ж еще в башнях прятать тайные ходы, кроме как в стенах? Встроить два цилиндра друг в друга, оставив зазор между ними – и пожалуйста… Узкая, на одного, лестница вилась между стенами. Ян макушкой задел пустой крюк для светильника. Лучи фонарей бились в тесном проходе, пересекаясь.

– Здесь такой странный запах… – Ева беспокойно принюхалась и сдавленно чихнула.

– Опять мыши? Ты же вроде пообедала?

– Очень остроумно… Здесь пахнет, как тогда… Возле погибшей девушки, в парке.

– Какой девушки? – Амилия тревожно оглянулась.

– Значит, эта тварь тут ходит, – Ян повел фонарем по ступенькам, но ничего кроме камней и крысиного помета не заметил. Здесь даже пыли не было, чтобы сохранять следы. – Тогда нам бы не помешало вооружиться…

– Возьми себе топор, – посоветовала, фыркнув, Ева. – А мое оружие – клыки и когти.

– Допустим, мое оружие тоже всегда при мне.

– В таком случае, я чувствую себя в полной безопасности, – беззвучно засмеялась Амилия.

И они оставили Амилию одну в Серебряной! – запоздало ужаснулся Ян.

– Еще пахнет водой… – Ева спустилась на полвитка лестницы, и голос ее звучал приглушенно.

За топором Ян все же вернулся. Предчувствие – это хорошо, но увесистый предмет в руках все же надежнее. И серебряный кинжал забрал и вручил его Амилии. На всякий случай.

Ход в стене не оставлял особого выбора, неумолимой спиралью ввинчиваясь вниз. Вскоре, общий фон изменился. И поначалу-то особых звуков они не слышали, но теперь почувствовали, что спустились ниже уровня земли. Скрипнула медная, покрытая хлопьями окисла, дверь. Сильно пахнуло водой, влажным камнем и плесенью. Ход перестал углубляться и резко свернул, параллельно поверхности почвы. Небольшой, в рост человека, тоннель был облицован плиткой из толстого, мутного стекла.

А потом они попали в Мокрую башню. Если верить путеводителю по Замку, то эту башню тоже не построили, а выдолбили в одной из скал, намереваясь создать в ней укрепленный форпост. И пытались подвести к ней воду из подземных источников. Но маги что-то напутали…

– Ничего себе! – восхищенная Ева, забыв обо всем, оглядывалась, наивно разинув рот.

Амилия поставила ладони под хрустальный, ледяной даже с виду фонтанчик, бьющий, вопреки законам природы и здравому смыслу, прямо из воздуха. Здесь полно было таких – крошечных, как лесной родник и мощных, как гейзер. Словно прозрачные, неспокойные цветы они пузырились и плавали в темной полости пещеры во взвеси водяной пыли.

Впрочем, по стенам вода тоже бежала, превращая скучный камень в дымчатый и черный переливчатый хрусталь.

– Откуда здесь все время льет? – Едва первоначальный восторг миновал, Ева принялась брезгливо встряхиваться, как кошка.

– А откуда в Перепелочьей столько птиц? Со всего света.

– Идем, а то вымокнем…

Правда или нет, что все башни корнями соединены друг с другом, похоже, придется проверить на практике. Остался позади шелест воды, сменившись угрюмым молчанием катакомб. Поворот, развилка… Снова поворот… Длинный спуск… Шествие деловитых крыс… Теперь подъем…

– Сюда! – уверенно скомандовала Ева, поставив ногу на первую из череды раздолбанных ступеней.

Снова ход, но уже сухой. Неуловимое подспудное напряжение, возраставшее с каждым шагом, здесь стало таким ощутимым, что, казалось, каменный свод над головой вибрирует. Будто они шли внутри нервной системы башен.

Евины глаза вновь мерцают беспокойной зеленоватой желтизной:

– Слышите? Вроде бы разговаривают…

Ян с Амилией переглянулись. Ничего кроме дыхания и шороха шагов они не слышали, но выражение лица девушки явно отражало его собственное – похоже, она тоже чуяла тугую дрожь камней.

Ева пригнувшись, беззвучно скользила впереди. Тени от фонарей метались вокруг сгорбленной фигуры, искажая размеры и форму, словно танцевали черные призраки. Вскоре появились щели под сводом – то ли кладка обвалилась, то ли задуманные строителями отдушины. Стало светлее. И вновь появились ответвления.

На выложенном побитой мозаикой полу валялся смятый, светлый комок. Бумага? Ян случайно задел его – комок отлетел мягко и невесомо. Тряпка какая-то.

– Погоди, – Ева сцапала находку и рассматривала, неприязненно морща нос. – Тебе это ничего не напоминает?

– Мусор.

– А так? – Она развернула тряпицу. Внутри ткань оказалась чище, и даже угадывались отглаженные складки. Зато на краях отпечатались пальцы, испачканные красным.

– Это платок, – подсказала Амилия удивленно. – Потерял кто-то.

И даже ясно кто. Ян бы сразу узнал его, если бы находка не была такой скомканной и грязной. Он же сотни раз видел эти чисто выстиранные клочки клетчатой ткани, аккуратно выглаженные и сложенные. Там в углу есть заботливо вышитая монограмма.

– Вот, – Ева торжествующе продемонстрировала вышивку.

Они смотрели на тряпку недоверчиво и растерянно. Кого угодно можно было ожидать здесь встретить. Монстра, безумца, сказочную принцессу. Но как предположить, что трусоватый и недалекий Пьетр нашел способ спуститься, опередив их? Да и зачем?

– Наверняка, выронил из кармана, – подумала вслух Ева. И противоречиво добавила: – Не может быть, чтобы он…

– Проклятье! А ведь он действительно всегда оказывался там, где бываю я. Он знал почти все, что я делаю.

– Не может быть! – упрямо повторила Ева и для достоверности потрясла разлохмаченной головой. – Я же говорила, что чую его запах. Эта тварь – не человек, а Пьетр… он обыкновенный.

– Ты также утверждала, что в последнее время он ведет себя странно.

– Надо позвонить в полицию, – Амилия тревожно озиралась, обхватив себя руками ха плечи.

Ян с трудом подавил желание обнять ее, согреть и защитить. Хотя бы курткой снова поделиться. Только сейчас не самый удачный момент проявлять сентиментальную заботу. Лучше по сторонам смотреть.

– Ради этого возвращаться в город? – Ева наморщила лоб. – Сейчас все равно все полицейские заняты на Равнодне.

– И, по-твоему, это помешает им задержать психа?

– Есть способ проверить. Мы вроде бы уже не под землей и если связь есть, то… – она живо вытащила мобильник, набрала номер и, дождавшись отклика, заговорила с деланной беспечностью:

– Лена? Привет!.. Да, спасибо… а Пьетр… Что?.. Что?!. И давно?.. Звони в полицию!.. И что сказали?.. Да, да конечно. Если встречу, то непременно передам… Не плачь!

Ева коснулась кнопки отбоя и уставилась на спутников расширившимися глазами.

– Жена Пьетра сказала, что утром пропала их старшая дочка. Пьетр пошел встречать Майю после тренировки, но девочка не появилась. И он ушел искать ее.

– Куда?

– Лена не знает. Плачет. Говорит, что его телефон не отвечает.

– Давно тут платок лежит?

– При чем тут…

– Возьми след.

Ева насупилась, готовясь выдать гневную тираду. Но передумала, нехотя присела на корточки и склонила голову, забросив косу за спину.

– Может, и не такая дурацкая мысль… – Она глубоко втянула быстро изменившим форму носом воздух, пожевала губами, а потом невнятно проворчала: – Но вот только попробуй скомандовать мне «фас!»…

* * *

…Они порядком запыхались, стараясь не отстать, когда Ева, вдруг приглушенно рявкнула, и, припав к земле, ринулась в проем прежде, чем остальные успели ее остановить. И тут же пошла юзом, когда сообразила, что нужно срочно тормозить. Выпущенные наспех когти оставили на камнях белесые, длинные царапины.

Явление новых персонажей на сцене вышло эффектным и глупым. С другой стороны, их явно ждали и подготовились, так что особой роли это не сыграло…

– Это же Камнелазка! – Амилия казалась не столько потрясенной, сколько озабоченной.

– Тут ничего не найдешь, – Ян брякнул первое, что пришло ему на ум.

Здесь действительно просто не было места для тайн. Высотой Камнелазка была этажей в десять, но перекрытия давно сгнили, оставив только каменные перекладины, которые словно паутина заполняли недра башни. Или нет, не паутина… Скорее башня изнутри смахивала на высушенную ветрами и непогодой трубчатую кость. Далеко вверху сорвались с места и унеслись в небо всполошенные голуби.

– Наконец-то! – произнес некто, выступая из полумрака.

Пол рассекала на две части здоровенная расселина, шириной шагов в десять. Это она вынудила Еву затормозить в аварийном порядке, чтобы не сверзиться вниз. Скорее всего, трещина появилась во время землетрясения, ее частично забивал гранитный лом.

На другой стороне стоял человек, показавшийся Яну смутно знакомым.

– Долго же вас пришлось ждать, господин Хмельн… Рад приветствовать и вас, девушки!

Крыши у башни, считай, и не было. Свет, льющийся из прорех сверху, разбивался о каменные балки, и к фундаменту башни попадал изрядно процеженным и пропыленным. Но не узнать этого белобрысого, мосластого человека было невозможно. Поверх растянутого вязанного свитера с заплатами на локтях, он надел безрукавку из походной плащевки. Но в целом выглядел, как при первой встрече. Безобидным и скучным.

– Бугг? – сознание Яна сейчас тормозило на краю расщелины всеми лапами, пытаясь сориентироваться. – А вы что здесь…

– Не будь идиотом! – невнятно из-за клыков прорычала разъяренная Ева. – Это же тот самый убийца… Монстр!

– Ну, допустим, кто из нас монстр – это вопрос спорный, – засмеялся Бугг небрежно, а взбешенная Ева метнулась вдоль каменной границы, примериваясь, где спуститься. – Тебе ли не знать, что значит быть чудовищем, спрятанным в облике человека? Ему, – он кивнул на Яна, – проще. Он хоть и чудовище, но человек.

– Ева! – Яну очень хотелось придержать рыскающую вдоль разлома девушку за несуществующий хвост. – Ты же говорила, что эта тварь не может быть человеком.

– А он и не человек! – огрызнулась она свирепо.

– А кто? – Ян обращался демонстративно к Еве, но отозвался Бугг:

– Вы забыли? Аван Бугг, доцент Белопольской Академии, историк…

– Это там, наверху… – перебила его Ева. – А здесь ты даже пахнешь иначе. Как в парке, возле убитой девочки.

– Умница! – похвалил оскалившуюся Еву Бугг. – Хорошая зверюшка. Я рассчитывал на твой нюх, и надеялся, что если он сам не сообразит, то хотя бы ты выведешь его ко мне…

Есть тут хоть кто-то, кто не маскирует чудовище человеческим обликом, или не прячет человека, под шкурой зубастой твари? Хотя логично, что это Бугг. Только служащий Замка мог беспрепятственно ходить по нему в любое время и знать закоулков больше, чем остальные.

– Тебя замучила совесть и ты хочешь, чтобы мы сдали тебя полиции? – осведомился Ян мрачно, прикидывая свои шансы попасть в Бугга топором. Далековато, тот успеет увернуться. – Или для начала раскроешь нам свои коварные планы и дашь шанс самостоятельно проломить тебе голову?

– У меня есть игра поинтереснее, – возразил охотно Бугг, наблюдая за ними издали с беспечностью и любопытством посетителя аттракциона.

– Опять игры! – простонала сквозь зубы Ева.

– Не волнуйся, эта игра только для нас двоих.

– Остальные могут идти?

– Остальные могут помолчать. И ты, оборотень, и вон та скромная девушка, которая вечно надеется на лучшее, и ты, примерный семьянин…

Ян уж сгоряча подумал, что это Бугг про его персону. А к кому еще тот мог обращаться, кроме них троих? Оказалось – четверых. Справа шевельнулись тени, нехотя расступаясь. В углу, сжавшись, под защитой криво насыпанного мелового круга, сидел измученный Пьетр. Завитки волос налипли на лоб, обычно круглые щеки ввалились и посерели. Стена за его спиной была сплошь испятнана белыми отпечатками, словно обезумевший Пьетр пытался карабкаться по ней наверх.

Жирные, текучие тени лениво танцевали по границе размазанной окружности.

Ну, держись! – Ян поудобнее перехватил топор, мельком порадовавшись тому, что тот хотя бы посеребренный. Ева метнулась следом и завыла со злобным торжеством, рассекая когтями сгустки мрака. Те заколыхались рваными полосками, как дымчатая ткань.

– Справа! – тревожно вскрикнула Амилия.

Ян отмахнулся топором. Запястье обожгло, словно невидимая медуза полоснула ядовитым стрекалом. Рука онемела, но серебристое лезвие уже развалило полумрака пополам. Пьетр судорожно завозился, вжимаясь в стену и закрывая голову локтями. Прыгающая Ева разметала и без того хлипкую меловую преграду. В воздухе поднялась белесая пыль, обозначая силуэты подкрадывающихся тварей.

– Осторожнее! – Ян заслонил Амилию. Девушка, забыв об осторожности, сосредоточенно кромсала серебряным кинжалом замешкавшиеся тени, словно шторы кроила. Только клочья летели. И лишь когда полумрак все же задел ее, Амилия болезненно вскрикнула, оступившись. – Дай, лучше я…

– Нет, дайте я! – Ева азартно носилась за фантомами, словно котенок за солнечными зайчиками. – Эх, надо было когти серебром оковать…

– Я посоветую тебе хороший маникюрный салон, – пробормотала Амилия, стискивая кинжал и нервно осматриваясь. – Когда выберемся.

– Все, вроде…

Тени остались, но лишь безобидные и неподвижные, не таящие угрозы. Пьетр, в прежней позе, обессилено прижимался к стене и облегчения на его лице Ян не заметил. Бугг бурно зааплодировал, довольный представлением.

– Отличная работа! Общение с егерями явно пошло вам на пользу… Только не надо на меня так злобно зыркать, этих тварей я не звал, они сами стеклись сюда, почуяв ужас вашего… м-м… впечатлительного коллеги.

– А что это произвело на него такое впечатление? – вроде бы и декоративный топор, но весил все же порядочно, так что Ян запыхался.

– Смею предположить, что ему не по душе я сам и мой замысел.

– Значит, все же коварные планы… – Ян вздохнул.

– Нет. То есть, не отрицаю, что коварных планов было выношено за эти года немало… О! С тех пор, как я выбрался из самого сердца Замка, откуда все началось…

– Хочешь сказать, что ты и есть тот свихнувшийся парень, который забрался слишком глубоко? – Ева так поразилась, что даже прекратила носиться вдоль каменного окоема. – А я думала, что это болтовня для устрашения романтичных малолеток. Чтобы не лезли, куда не следует.

– Я вошел в легенды, – криво ухмыльнулся Бугг. Костистое лицо неприятно осунулось и сильно смахивало на череп. Наверху, в своей коморке, историк выглядел явно посвежее. – Хотя как раз легенду-то и разрушил. Я отыскал ведьмину могилу, правда, не обнаружил в ней того, что хотел.

– Души горелома?

– Сдалась она мне. Старого ведьминого сердца! Заставляющего любить себя вопреки всему. Но как раз его там и не было. Я хотел принести его Альбине, чтобы она, наконец, поняла, что я достоин ее.

– Хотел принудить ее полюбить тебя? Какие высокие отношения.

– Смейся… – Бугг был заметно уязвлен. Набычился, свел криво рот, плечи под растянутым свитером напряглись. – Альбина тоже смеялась, когда я привел ее сюда… Она так хохотала! Я просто хотел, чтобы она прекратила смеяться… – На исказившееся и посеревшей физиономии Бугга осталось мало человеческого. Пожалуй, даже Ева в своей звериной ипостаси выглядела привлекательнее.

Никто не проронил ни звука в этот момент. Казалось, слышно стало, как потрескивают старые балки наверху. Помолчав и нервно облизнув губы, Бугг продолжил в гнетущей тишине:

– Признаю, произошедшее несколько… расстроило меня. Настолько расстроило, что многие события после того рокового дня просто выпали у меня из памяти.

– Наверняка в психушку попал, – предположил Ян холодно, а бестактная Ева злорадно ощерилась. – Сыщик так считает.

– Неважно. Важно, что я очнулся уже другим… Думаю, Замок преобразил меня. Я стал настолько иным, что не узнавал себя. Не мог понять, что происходит со мной. Все, что было мне дорого – исчезло. Все, кого я любил, страдали от моего присутствия или бежали прочь… Кажется, меня даже ненавидели!

– Псих в доме – радость сомнительная.

– Ева! – укоризненно воззвала Амилия.

– И тут я вспомнил! – Бугг так увлекся, что игнорировал посторонние реплики, как токующий глухарь. – Я вспомнил, что тот, кто был мной прежде, убил не только свою возлюбленную, но и свидетеля, оказавшегося некстати рядом… Тот человек вечно рыскал по Замку. Он появился, когда я ударил Альбину… Когда понял, что опоздал, обещал пойти в полицию. Я погнался за ним, настиг только в парке. Я же не знал, что он и есть горелом!

Бугг, разгорячившись и жестикулируя, подался вперед и опасно наклонился над зевом расщелины. Глаза его горели не хуже Евиных.

– Я понял, в чем дело! Я убил его – и принял его дар! Я такой же, как он. И как ты! – палец драматично указал на Яна. – Я приношу несчастье тем, кого люблю. Альбина умерла. Мои родные счастливы вдали от меня. Те, кто меня ненавидят, кто мешает мне – торжествуют и получают награды… Где справедливость? – Бугг мельком злобно скривился. – Взять хотя бы этого пронырливого сыщика и полицейских вообще. Они делают себе имя на моих стараниях… А солнце? Откуда мне знать, существует ли оно, если днем я в Замке, а ночью…

– Ночью убиваешь тех, кого любишь, – угрюмо подсказал Ян.

– Неправда! Я не убиваю их… Я люблю их. И хочу, чтобы они ответили мне любовью… Ответили мне на улыбку, как отвечали тебе.

– Что ты сказал?

– Они улыбались тебе! Они даже говорили с тобой, хотя ты проклят. Они не боялись!

– Они же не знали…

– Они не знали и кто я, но ни одна не ответила мне, как положено. В их глазах было только отвращение! Такое же, как у Альбины, когда я привел ее в Замок и рассказал все…

Ева презрительно хмыкнула:

– Еще бы. Чего еще можно увидеть в глазах бедной девочки, если выскакивать на нее из кустов? А кастет ты вместо обручального кольца носил с собой?

– Эльзу ты тоже просил улыбнуться? – Ян чувствовал, как бездумная, лютая ненависть к говорливой гадине перехватывает контроль над рассудком и телом. Шагнул вперед, примериваясь к гранитным обломкам в расщелине.

Амилия вцепилась в него как невесомый, но прочный капкан. Держалась за плечо цепко, молча и упрямо. Стряхнуть ее – ничего не стоило. Но кроме пустячного веса, было в ней что-то еще, что вынудило Яна остановиться. Мельком покосившись, Ян заметил, как сильно закусила губы девушка и какое отчаяние в ее широко распахнутых глазах.