Текст книги "Горелом"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Ид-ди д-домой.

– Без тебя я не вернусь. Это у тебя иммунитет, а меня порядком за шиворот потрясут, если ты тут сдохнешь.

– Твоя забота трогает меня прямо до слез.

– Взаимно. Поверь, это всего лишь осознанная необходимость.

Заниматься обычной пикировкой Яну в данный момент совершенно не хотелось. Устал слишком, раздражен неудачей, да к тому же сильно рискует лишиться языка, дрожа до самых пяток.

– Иди к черту, Ева.

– Так домой или к черту?

– Для тебя есть разница?

Даже в своем нынешнем неадекватном состоянии Ян заметил, как она напрягалась, изменилась в лице и шевельнула губами, едва успев сдержать рвущуюся наружу ответную реплику. Затем отвернулась, косо стиснув рот.

Только близкие знают наши уязвимые места. И попадают прямо туда, даже не желая зла. По привычке.

– Что ты тут делал? – другим тоном поинтересовалась она после паузы. – Искал дорогу в Замок?

Ян даже прыгать перестал, уставившись на нее:

– А ты откуда знаешь?

– Тоже мне секрет. Все знают, что тут есть ход. Только его завалило в прошлом году. И тебе, конечно, не пришло в голову спросить осведомленных людей?

– Я тут рыбу ловил, – ледяным тоном возразил Ян, принявшись одеваться. – Поутру клев хороший.

– Ну-ну. А себя вместо наживки пользовал? Так тут не то, что рыба – водяной едва ли польстится…

Про полотенце и прочие полезные вещи Ян, разумеется, не подумал. И потому одежда охотно липла к мокрой коже и крайне неохотно выполняла свою прямую функцию – согревать.

– Заболеешь, – злорадно пообещала Ева. – И умрешь.

– И не мечтай.

Она усмехнулась, но как-то неуверенно. В желто-зеленых глазах заметно «дышал» зрачок, то расширяясь, то сужаясь до точки, а иногда вытягиваясь в щель. Ева близоруко щурилась из-под челки и старалась не поворачиваться лицом к свету. Приближалось полнолуние, время неприятное для оборотня и для тех, кто рядом с ним. Тогда Евина трансформация будет непредсказуемой и неуправляемой. Обычно в такие ночи она убегала в лес.

– Ты когда… отлучишься?

Она смутилась. Она всегда смущалась, будто ее спрашивали о критических днях.

– Скоро. А что?

– Не знаю пока… – Просто предчувствие, что ты можешь понадобиться. Но по предчувствиям у них спец Пьетр, так что упоминать об этом, наверное, не стоит.

Они зашагали обратно, с хрустом ступая по листве. Усердно золотящийся, но все еще в основном зеленый, лес ожил и зашевелился. В кронах путался ветер, оббивая ветви и осыпая землю ослабевшей листвой.

– Ян… Я тут подумала… Может, ну его, этот город?

Ян споткнулся от неожиданности, остановился и снова во все глаза уставился на нее. И зубами клацать перестал.

– А кто ныл на пару с Пьетром, что жизнь налаживается?

– Ты слишком близко к сердцу принял наше пожелание. Но в последнее время ты стал таким нервным, и ведешь себя странно. Лучше уехать, а то мало ли что.

– Угу. Не выйдет. Я знаю, в чем причины твоего добросердечия. Дома нелады?

– Да какая разница… – она недовольно наморщила переносицу и непоследовательно созналась: – Дома как всегда.

– То-то ты такая взвинченная.

– Это от общения с психом, вроде тебя.

– Свекровь, что ли нагрянула с инспекцией?

Ева пренебрежительно дернула плечом. Вышло неубедительно.

– Подумаешь свекровь…

– Забеги к ней в гости в полнолуние.

– Очень смешно.

– Поверь, смешно. Оборотень, переживающий о своих неудачных отношениях со свекровью!

Спутница промолчала, засопела негодующе, но расстроено, а потому без обычного накала. Теребила пальцами кончик наспех заплетенной косы, пока не лопнула резинка.

– Хочешь, я нанесу визит твоей свекрови? – в порыве человеколюбия предложил Ян.

Она покачала головой, рассеянно перебросив распускающуюся косу за спину.

– Я хочу уехать. Немедленно. Я боюсь причинить им вред… – Ева повернулась к нему. Черты ее неуловимо менялись каждую секунду, словно под кожей некто активно мял мышцы, как пластилин, меняя контуры лица. – Мне все тяжелее сражаться с луной, она сводит меня с ума! И однажды… Я могу убить… их, – выдохнула она еле слышно, но с такой тоской, какую выразить можно разве что волчьим воем.

Ян отвел глаза. Смотреть на Еву было жутковато, хотя он наблюдал ее метаморфозы неоднократно. Да и неловко было видеть, как дает слабину обычно крепкая партнерша.

– Тоже мне удивила, – Ян поддал ногой высунувшуюся из листвы поганку. Промахнулся. – Я живу так не от луны к луне, а каждый день. И ничего… пока.

– Во-первых, ты давно сумасшедший. А во-вторых, ты не понимаешь… У тебя же нет близких.

Теперь настала Янова очередь делать каменное лицо. Конечно. Где уж ему понять. У него нет близких.

– …я думаю, им будет лучше без меня, – Ева, поглощенная своими заботами, ничего не заметила. – И муж поймет. И сын. Он пока маленький, но со временем… Я знаю, он, к счастью, не подцепил от меня эту заразу и сможет жить нормально. От меня им только несчастья, а так они вздохнут свободно.

– Дура! – с удовольствием заявил Ян.

Она остановилась, вспыхнув, и свирепо уставилась на него. Зрачок перестал пульсировать, обратившись в крошечную точку в яростно сузившихся глазах.

– Что ты сказал?

– Что слышала. Идем быстрее. Холодно…

И не дожидаясь спутницы, Ян припустил со всех ног, надеясь согреться. В итоге до дома он добрался, еле передвигая ноги, выжатым и все равно замерзшим, как быстрозамороженный бифштекс из супермаркета. Честно сказать, если бы не Ева, прицепившаяся к нему репейником, он бы и до дома не добрался.

– Ну и бардак здесь у тебя, – брезгливо констатировала Ева, озирая жилище, усыпанное апельсиновыми корками.

– Так приберись, – Ян, не задерживаясь, прошлепал в ванную.

Какое счастье, что вода бывает не только ледяной озерной, но еще и горячей, ржавой водопроводной. Теперь бы завалиться спать часов на сто. И плевать на кошмары. Сквозь шум душа он услышал, как хлопнула дверь. Ну, вот и славно. Одиночество – это его естественное состояние. И в нем комфортно, как в разношенных тапках. Впрочем, тапок у Яна сроду не было…

На пороге ванной он столкнулся с Евой, которая как раз занесла руку, чтобы постучать.

– Я думал, ты ушла, – с досадой проворчал Ян.

– Я привела тебе гостью, – хладнокровно сообщила Ева.

– Да ты садистка, – Ян ужаснулся, увидев, что она не шутит и возле дверей стоит невысокая девушка, в светлом легком плаще. В следующий момент он ужаснулся еще больше, узнав эту девушку.

– Здравствуйте, – произнесла Амилия Стах негромко и с некоторым напряжением.

Убью Еву, – мельком подумал Ян. И неприязненно отозвался вслух:

– Чем могу быть полезен?

– Простите, я не знала, что вы нездоровы.

– Это имеет отношение к тому, зачем вы явились?

– Я… Я пришла сказать, что действительно сожалею о том, что наговорила вам в прошлый раз.

Ян озадаченно моргнул. Меньше всего он ожидал такого признания. Он и встречать-то ее больше не планировал даже случайно.

– Думаю, у меня не было права говорить подобные вещи. К тому же я стала опасаться, что вы сгоряча решите опровергнуть мои слова и пойдете в Замок… – она тревожно поджала губы, и после заминки продолжила: – Я должна вас предупредить – там опаснее, чем все думают. Особенно сейчас.

– Почему? – сунулась Ева.

– Послушайте, – отодвинув Еву, Ян приблизился к гостье, – я ценю ваше участие, но не помню, чтобы давал вам повод сомневаться в моих умственных способностях. Я сам решу, куда и когда мне ходить.

Амилия слегка нахмурилась. Тоненькая вертикальная складка прорезалась между бровей, взгляд потемнел. Но обида так и не выплеснулась.

– Хорошо. Тогда мне не о чем беспокоиться. Сожалею, что напрасно вас побеспокоила, – она застегнула пуговицу на плаще и развернулась, чтобы уйти.

– А как вы меня нашли? – спохватился Ян.

Она замерла и отозвалась после паузы, явно придумывая правдоподобный ответ. Но так ничего и не сочинила, потому что призналась просто:

– Я знала, где вы живете.

– Откуда?

Снова едва заметная заминка.

– Мне сказали, – с некоторым усилием произнесла она. Либо эта девушка не любила лгать, либо была еще какая-то причина, но слова ее прозвучали фальшиво. Настолько, что медлившая Ева вдруг решительно переместилась к дверям, заступив гостье выход.

– Кто?

Взгляд девушки нерешительно заметался. Ян заметил, что она непроизвольно глянула на окно. А там снаружи… Ну, конечно!

– Вы знакомы с той женщиной, что стоит сейчас напротив моего дома?

– Да, – с неуместным облегчением отозвалась гостья, посветлев лицом. И это облегчение Яну совсем не понравилось, будто он ненароком подсказал ей выход из ловушки. Или его паранойя прогрессирует?

– Она приходила ко мне за помощью, когда вы отказали.

– Что ж не помогли ей? – с досадой буркнул Ян.

Амилия посмотрела так строго и укоризненно, что где-то в глубине души ему стало неудобно.

– Прощайте, – хмуро произнес Ян, оттаскивая в сторону озадаченную Еву.

Ева освободила плененный локоть и, задрав брови, ушла провожать гостью. Ян надеялся, что она не вернется. Но она пришла и воззрилась на него осуждающе:

– Ты зачем ей нагрубил?

– Не твое дело, – огрызнулся Ян, сгребая в сторону апельсиновые корки и устало повалившись на диван.

– Это ты из-за нее, что ли, в воду полез?

– Ева, иди домой, а? – прикрыв глаза, Ян слышал, как она перемещается по комнате, двигая вещи. Прогнать ее сил у него не осталось. Холод никуда не ушел, а превратился в мелкую, нудную знобь, от которой нельзя было спастись даже под пледом.

– У тебя шерстяные носки есть?

– Что? – поразился Ян. – Какие носки?

– Шерстяные.

– Н-нет, кажется.

– У тебя было столько девиц. Неужели ни одна не связала тебе носки?

Ян накрыл подушкой голову. Это не помогло. Ева деловито громыхнула плиткой у камина, буркнула под нос нечто нелицеприятное, а потом громко осведомилась:

– А если я попрошу твоих хозяев приготовить для тебя чай, он согласятся?

– Вряд ли… Ева, что я должен сделать, чтобы выставить тебя из моего дома? Или… – его осенила страшная догадка. – Или ты тянешь время, чтобы домой не идти? Ждешь, когда свекровь нагостится?

Ну, судя по ее лицу, так оно и есть. Это ж до чего надо довести беднягу, что ей Яново общество милее, чем компания семьи? Только ему-то за что такое издевательство?

– Ладно, оставайся. Сходи, приручи Пустецов, вяжи носки, но только дай мне поспать!

На этот раз виновницей нарушения тишины стала не Ева, а мобильники. Одновременно заверещали и Янов, и Евин. На который из звонков Ева ответила, Ян не видел.

– Да, я… Угу, нашла. Нет, сейчас дома… Нет… Знаешь, я думаю он сейчас никуда не годен… Нет, не пьян… Хотя, да! В стельку!.. – (Ян негодующе скрипнул зубами, высовываясь из-под подушки). – Завтра, наверное, если оклемается… Ну, скажи им как есть… Ничего, переживут… А ты на что?

Она отложила телефон.

– Это Пьетр.

– Кто б сомневался.

– Я сказала, что ты…

– Я слышал, – Ян подумал, и добавил: – Спасибо.

– Ну, мне подумалось, что сегодня ты точно неадекватен. Натворишь еще дел.

– Мне почудилось, или ты решила обо мне заботиться? Смотри, нарвешься.

Она мельком поморщилась, поднялась и отошла к окну. К тому, что выходит на улицу. И после паузы спросила:

– Та женщина, что снаружи… Вы про нее говорили?

– Про нее.

– Почему ты не хочешь помочь ей?

Нет, поспать точно не удастся. Может и к лучшему, потому что попытка сползти в дрему снова стала напоминать оседание в пропасть. Или, скорее, в болото – вязкое, душное, черное.

– Ее дочь неизлечимо больна. Если я помогу ей, мне придется передать ее болезнь кому-то другому.

– А иначе…

– Иначе никак.

Обычно невозможно предсказать, куда уйдет рикошет. Но иногда случается, что последствия очевидны, как на ясной схеме. Особенно, когда речь идет о невозможном. Никому не под силу настолько искажать реальность. Невозможно излечить болезнь, от которой еще не придумано лекарства. Можно только перевести ее на кого-то еще…

– И твоя гостья тоже не смогла ей помочь?

– Судя по тому, что эта женщина все еще маячит под моим окном – нет.

Ева нахмурилась и дернула портьеру, словно надеясь отгородиться от происходящего снаружи. Тут же заклубилась пыль. Занавесок Ян не касался уже не вспомнить сколько времени. Ева чертыхнулась, отшатнулась и уронила бумаги со стола.

– Знаешь… – с тихим остервенением проговорил Ян. – А ты избрала гораздо лучшую тактику, чем пользовалась раньше. Еще немного, и я тебя точно возненавижу. Хочешь купить лотерейный билет?

– Сколько чеков! – Ева присела на корточки, сгребая бумаги в кучу. – Банковские переводы в город Прилесов. У тебя там незаконный ребенок?

– Пятеро. Хватит рыться в моих вещах.

– Вот не знала, что ты поддерживаешь связь с семьей! – она подняла один из упавших конвертов. Потом увидела все остальные в незакрытом ящике. – Только… они почти все не распечатаны.

– Я и так знаю, что там написано, – Ян сдался. Спорить с Евой не хотелось. Подниматься и отбирать у нее конверты тем более. – Если любопытно, можешь посмотреть сама.

– Нет, это же личное!

– Никакое оно не личное… – кривая усмешка сама собой свела рот.

Разумеется, она не смогла удержаться. Зашуршала бумага, повисла пауза, потом Ева растерянно бросила листок на стол.

– Какая мерзость! Как может мать говорить такое…

– Убедилась?

– Они все такие?

– До единого. Вот уже лет восемнадцать. С тех пор, как я научился читать сам.

– Но почему…

– Раньше ей было неловко перед учителями в приюте, которые читали мне письма из дома.

– Почему она пишет такое?

– Причин море. У моей матушки новая семья, у них тысячи проблем, как у всех. Вот в этом году моя сводная сестра поступает в Академию. Ей нужна помощь. Если я ее возненавижу, есть гарантированный шанс, что она без проблем поступит… А на что еще нужны родственники? Особенно такие, как я?

– Я… – Ева запнулась. – Я хотела спросить, почему ты все же распечатываешь некоторые?

– Наверное, я мазохист в душе.

– А может, надеешься прочесть что-то другое?

Ян не отозвался, делая вид, что увлечен взбиванием подушки. Вытянулся во весь рост, наслаждаясь теплом.

– Им сообщают, где ты живешь?

– Это их право. Они мои ближайшие родственники.

– Я не думала…

– Не переживай так, – он невольно засмеялся. – Поверь, все не так ужасно. К тому же за годы привыкаешь. А моя матушка так и не научилась быть изобретательной в своих оскорблениях. Эти ее наивные чары уже плохо действуют.

– Вот что, – видно потрясение оказалось все же велико, потому что Ева решилась на несвойственный ей добросердечный поступок, – пойду я все-таки добуду тебе горячего чая. И если повезет, с малиновым вареньем.

– Лучше с чистым спиртом.

Когда Ян открыл глаза, выпутавшись из невнятного, колючего и тесного кошмара, как из перекрутившегося одеяла, то в комнате уже никого не было. На полу, возле дивана стояла почти остывшая кружка, которая пахла малиной, и лежал очищенный апельсин.

«…Одна девочка нашла на улице варежки. Красивые, с помпончиками. Обрадовалась, принесла их домой. Наступила ночь, легла семья спать. И тут слышит девочка, как что-то зашелестело. Смотрит – а там найденные варежки ползут сначала по полу, потом по покрывалу на кровати, прямо к ней. Она и вскрикнуть не успела, как варежки схватили ее за шею и принялись душить…»

Данный образец так называемого детского фольклора, наряду с историями об «ослепляющих очках», «ожерельях-удавках» и прочей бытовой мистикой, которым за пределами Белополя не придается особого значения, для нашего города является характерным способом младшего поколения откликаться на реальность…

13.

Это мучение, хочется спать, но сон похож на чудовище, от которого лучше держаться подальше. Распотрошив аптекарский пакет, Ян наглотался обезболивающего. Это не слишком помогало, да к тому же сокращало время до следующего визита и новой нотации, но… Он редко болел. И никогда серьезно. Наверное, поэтому свое одиночество не ощущал так остро, как следовало. Зато появилось время вдоволь почитать. И он изучал «Корни Башен» под аккомпанемент неунывающего телевизора и приглушенного семейного скандала снизу.

«…достоверно известно, что раствор для строительства Дикой башни замешивали на крови девственниц, но возможно не все девицы блюли целомудрие, потому что башня рухнула через…»

«…под башней Камнелазкой дремлет подземный червь, который периодически переворачивается, сотрясая скалу под фундаментом, однако диковинным образом не задевая соседние строения…»

«…герцог запер свою юную супругу в башне, запретив кому бы то ни было подниматься к ней. Бедная затворница проводила дни в одиночестве у окна, пока однажды к башне не пришел менестрель… Говорят, сигналом для встреч служила особая мелодия…»

Когда окна затопила чернота, Ян отбросил книгу и потянулся к телефону:

– Ева, скажи, у тебя есть какой-нибудь музыкальный инструмент?

Пауза. Потом многозначительный длинный вздох:

– Видимо, ты все-таки подцепил горячку. Врача вызвать?

– Это слишком сложный для тебя вопрос? – терпеливо спросил Ян. – Подумай, возможно, у твоего сына есть какая-нибудь дудка?

– У моего сына есть свисток. И барабан, который ему подарила моя сообразительная приятельница. Годится?

– Нет, – с сожалением признал Ян.

– Ну, тогда спокойной ночи. А если еще раз позвонишь с дурацкими вопросами, то я сразу пошлю к тебе неотложку.

Теперь Ян выдержал паузу и как можно проникновеннее произнес:

– Ева… Не перегибай палку.

– Ты тоже, – хмуро отозвалась она.

В телефоне запрыгали отбойные гудки. Но это уже не имело значения. Поглотившая Яна идея казалась такой очевидной и легко проверяемой, что он бросился бы на улицу, несмотря на неважное самочувствие и ночь на дворе.

К счастью, пошел дождь и вынудил ждать до утра.

* * *

…Башня Пряхи, известная в народе как башня Принцессы, тянулась к небу, норовя пощекотать животы тучам зубчатой короной на макушке. За ночь башня выросла еще метра на три, потому что дождевая вода промыла здоровенную яму у ее подножия, обнажив часть фундамента, покрытого зеленоватыми потеками и известковыми наростами. Яма приходилась как раз на ту сторону, куда выходило единственное башенное окно. Впрочем, у самого края, примыкающего к стене, сохранился небольшой кусок земли, разбавленной гранитом. Там рос шиповник, он цепко держался за камень и не собирался делиться территорией. Шипя и оскальзываясь, Ян сумел вторгнуться в его владения лишь изрядно исцарапанным. Колючие ветки, густо усыпанные мелкими, твердыми и блестящими плодами содрогались от малейшего движения и мстительно драли одежду.

Все-таки идеи, приходящие ночью, поутру оказываются не такими убедительными.

Мелко выщербленная стена стремилась непреклонно вверх. Ян в сомнении запрокинул голову, рассматривая далекое и крошечное окошко. Высоко. С другой стороны, это не в холодную воду нырять… Можно попробовать. Благо, что свидетелей нет. Город позванивал трамваями и шумел автомобилями смутно и далеко. Наблюдали за Яном разве что две примыкавшие башни – левая, почти разваленная, скалила обломок стены, а правая называлась Лукавой и входа не имела вовсе.

Первые ноты «Я иду к тебе» Ян просвистел слабо и неуверенно. Лениво качались спутанные тени. Сверкала вода в лужах. Пахло разворочанной землей, сырым камнем и грибами. Липы, обступившие яму, безмятежно шуршали листьями. Звонко чирикавшая в ветвях птаха даже не сбилась с такта.

Тогда Ян попробовал посвистеть громче и выразительнее. Птичка озадаченно примолкла, потом упорхнула – краем глаза он успел различить темную вспышку в ветвях. И только.

Он добыл из кармана мобильник и покопался в списке обязательного набора мелодий. «Я иду к тебе» оказалась предпоследней. Поколебавшись, нажал кнопку. Мелодия проигралась раз, другой. Был миг, когда ему почудился заинтересованный отклик сверху. Будто сдвинулось там нечто давно замершее. Тугая струна внутри башни чуть звякнула…

М-да… Не хотелось этого делать, но… Ян старательно огляделся, всматриваясь в подозрительные тени, потом набрал побольше воздуха в легкие и в полный голос запел «Я иду к тебе».

Птицы всполошено метнулись в кронах. Кажется, даже липы перестали шуршать, а пораженный шиповник втянул колючки. Башня изумленно таращила черный зрачок далекого окна. Ян сконфуженно умолк уже после пары строк. Уши горели от неловкости. Вокальные данные удручили даже исполнителя. На такое не отзовется не то, сказочная принцесса, но и напрочь лишенная слуха ведьма.

Однако деревья вокруг дрогнули и застыли, словно в оцепенении. Звон часов с другой стороны замка, сигналы машин, гудок буксира с реки разом утратили интенсивность, выцвели, разбавленные накатившей тишиной. А сверху послышалось долгий, вкрадчивый, неприятный шелест. Ян едва не опрокинулся в яму, когда подняв голову, обнаружил, что из окна башни заструилось, поползло вдоль стены нечто волокнистое и светлое. Будто башня внезапно стала отращивать седую бороду.

Волокна спускались все ниже, пока не стали укладываться невесомыми кольцами на измятый шиповник. Один, два, три витка… Шорох стих. Вид растрепанных клочковатых прядей, смахивающих на распущенные, выбеленные солнцем корабельные канаты, не внушал уверенности. На ощупь – тонкие, упругие корни… А насколько прочные?

Поразмыслив, Ян сильно потянул одну из прядей. Какой бы невесомой с виду не казалась эта кудель, но цеплялась вверху она крепко. Пожалуй, вполне способна выдержать и вес Яна. И захватывать удобно – пучки тонких нитей не скользили и не рвались, хотя и слегка кололись.

Что ж… Приглашение получено.

Сложенная из неровных камней стена башни давала надежный упор подошвам, зато больно била по коленям, стоило оскользнуться. Липы напряженно следили за скалолазом. Ян спиной чувствовал их молчаливое внимание. Разреженная золотом тусклая зелень оставалась внизу. Темная ямина казалась разверстой пастью. Зато стала видна река, блестящая чешуей белых искр по хребту. Нет, вниз лучше не смотреть…

Макушку пекло. Руки дрожали от напряжения, волокна заметно огрубели, свиваясь в жгуты и натирая ладони, подошвы все чаще бестолково скребли по выщербленной стенке. Невесть откуда взявшийся ветер принялся сильно толкать холодными лапами, норовя превратить в маятник. Черный зрачок окошка приближался неоправданно медленно…

– Мои соболезнования невезучему барду, – задыхаясь, бормотал вслух уставший Ян. – Ему руки беречь надо, а не лазать тут на каждом свидании… Видно, принцесса и впрямь сказочно хороша.

Нехорошо к ней вламываться, давясь ругательствами.

Ян вцепился в разбитый край оконного проема, из последних сил подтянулся на руках, перевалился через покрытый дождевыми потеками, скользкий выступ. И замер, тяжело дыша, в нише, привыкая к полутьме. Окно не трогали так давно, что стекла затянули грязные бельма, а медные переплеты пристыли к петлям. Ян задел левую створку, она глухо скрипнула, едва качнувшись.

И одновременно в глубине башни обозначилось движение.

В центре округлой комнаты, обшитой источенными жучками деревянными панелями, украшенной сгнившими гобеленами и разбитыми зеркалами, стояло кресло с высокой резной спинкой. Перед ним загадочный предмет, смутно наводивший на ассоциации с прялкой.

Как раз между прялкой и креслом шевельнулась неясная хрупкая фигура, окутанная с головы до ног белесым облаком волос. Светлые волокна лежали свалявшимися, косматыми косами повсюду в комнате. Они невесомо качнулись, когда из спутанной кудели выглянул краешек вышитого бисером платья.

Ян спустил ноги на пол, выпрямился и сделал шаг, вспоминая все подходящие случаю вежливые обороты. Первым его порывом было поздороваться.

– Д-добрый день, сударыня…

Вторым – сигануть обратно за окно.

Покрытые трещинами зеркала десятикратно отразили быстрое, но скованное движение того, что поднялось с кресла. Резко и сильно пахнуло прелой шерстью и гниющими розами. Существо, опутанное бесцветным волосяным облаком, обернулось на Янов голос.

И посмотрело.

Ян шарахнулся, налетев спиной на стену. Ледяной, мертвый взгляд прошивал насквозь. Спасло его то, что горелом в первую очередь чувствует проклятие, а уже затем человека. И «пряха» опоздала. Яна отбросило чудовищной силой магии, будто волной невыносимого смрада, от которого перехватывает дыхание и вышибает слезы. И оттого страшный взгляд прошелся лишь по касательной…

Застоявшееся заклятие, оседая само в себя, существовало так долго, что спрессовалось, переродилось, обросло панцирем. Ян не то, что не смог бы разбить его – оно раздавило бы горелома, как древний ледник, сминающий новорожденные горы.

Между тем, «пряха» шла к Яну… Звякнула валявшаяся на полу лютня. Целые и завившиеся кольцами струны тихо тренькнули, когда подол вышитого платья коснулся разбитого инструмента.

Не соображая, что делает, Ян оцепенело полз вдоль стены, пока не нащупал за спиной сквозящий проем и вывалился из окна, движимый лишь единственным желанием унести ноги. Ветер плеснул холодом. Голова пошла кругом, когда забытая высота с готовностью рванула навстречу. Мятое, зеленое с золотом покрывало парка расстелилось до горизонта.

В самый последний миг Ян судорожно вцепился в податливые волокна, все еще свисающие вдоль стены. Чуть не вывихнул суставы рук и с размаху ударился о бок башни. Взвыл от боли. Затем почувствовал, как колкая пряжа дрогнула и стала рывками уползать вверх. От неожиданности, в первый момент он опять разжал руки, провалившись еще на этаж. Вцепился снова, с трудом дыша. Пальцы свело судорогой.

Еще рывок!

Ян заскользил вниз, пытаясь опередить ту, что тянула спасительную пряжу на себя. Да полно, какая там пряжа! Нити резали ладони не хуже лески… Снова рывок, укравший у Яна целый отвоеванный этаж. Он ругнулся. Концы волокон зацепились внизу за шиповник; там громко трещали, ломаясь, ветки. Слишком далеко…

Дернуло сильно и резко, словно механическим краном. Яну мельком вспомнилась хрупкая с виду фигурка. И ее неестественные, но быстрые движение.

Не успеть! До земли еще оставалось этажа три, когда мягкие клочья выскользнули из рук, и Ян со сдавленным воплем сорвался вниз. Приложился о пружинистые, колючие ветки шиповника, мгновение покачался и ссыпался вместе с кустами и остатками земляного пласта в дождевую промоину. Мелькнула, уходя вверх, вертикаль фундамента, покрытая зеленоватыми разводами.

Плюх! В центре ямы натекла грязевая лужа. Но от удара все равно в глазах стемнело.

* * *

…Ничего себе.

Он заклял ее, бросил много веков назад, скорее всего в сердцах: «Ты будешь прясть свою пряжу в этой башне вечно!»… Всего лишь неосторожные слова, но сказку Замок переродил в ужас. Бедняга обречена прясть ВЕЧНО… Из того, что попадает в ее башню или из себя самой.

Ян опасливо запрокинул голову. Нет, ей оттуда не выбраться… И никому живому мимо нее не пройти. Этот путь закрыт для всех, даже если там есть выход. Ну и ладно.

Он забарахтался, хлюпая грязью и пытаясь подняться на ноги. Кажется, обошлось без членовредительства, не считая заноз, ссадин и синяков. Теперь придется добираться до дома кружным путем, чтобы людей не пугать…

Сырая стенка ямы послушно ссыпалась вниз, выворачивая камни, стоило только попытаться взобраться по ней наверх. С другой стороны стенка раскисла и скользила. Изъязвленный фундамент башни тянулся отвесно, не позволяя даже носок ботинка вбить в щели кладки. Через несколько минут, извозившись по самые уши, перекопав всю жижу на дне ямы и плотно начинив ее мятыми ветками шиповника, Ян осознал, что ничего забавного не происходит, а из глубокой каверны ему самостоятельно не выбраться.

Это было неожиданно и унизительно.

Он потоптался в центре лужи, машинально обирая с себя ветки и стряхивая грязь. Окоем ямы сочувственно окружили липы. До их заманчиво выглядывающих корней не хватало совсем чуть-чуть. Звать на помощь? Да тут не ходит почти никто!.. А если и ходит, так сбежит, если услышит зов из-под земли…

Не успел Ян осознать масштаб катастрофы, как вопреки собственным выводам услышал приближающиеся голоса.

– …тут, недалеко. Да днем ничего не случится, не ссы!..

Голоса становились все явственнее и отчетливее. Двое мальчишек. Первый явно авторитетней:

– …мне тетка сказала, а она в этом деле знает толк. Верный способ, я тебе говорю! Ты воду какую взял? Из-под макарон?

– Из-под пельменей, – растерянно отозвался другой. – Не подойдет?

– Нормально. Главное, чтобы наваристая была… Хлебные лягушки пустой бульон не любят.

– А сколько они выводиться будут? – второй, поуспокоившись, проявил любознательность.

– Ну, с неделю, не меньше. Придется ходить сюда каждый день… Чего? Испугался?

– Да не… Неуютно тут.

– Иначе не выйдет. Лягушек надо либо горелому подсовывать, но где ж ты его найдешь? Либо к Замку тащить, он-то никуда не денется.

– Поможет?

– Еще как! Верное средство, чтобы неприятности от себя отвести. У меня брат стекло разбил в школе, тут же одну лягушку слопал, так директорша на его одноклассника подумала!

– Невкусные небось.

– Солью посыпь…

– А Митек сказал, что у него не вышло ничего.

– Да дурак твой Митек. Небось струсил к Замку пойти или где-нибудь возле Стеклянной башни поставил. А надо к Чумной или к Черной… Погодь, куда мы с тобой зашли? Это ж Принцессина! Надо дальше.

Ян открыл было рот, чтобы позвать пацанов. И закрыл. Нет, так низко он не падет. Чтобы неудачника-горелома спасали юные натуралисты, разводящие хлебных лягушек? Может, заодно и зачаровать жаб в знак признательности?

Мальчишеские голоса стали отдаляться. Пацаны заспорили, чем Первая Драконья башня отличается от Второй. Сероватое облако, одно из тех, что бестолково разбрелись по небу, заслонило солнце, обзаведясь золотой, горящей каймой. Стало прохладнее. Ночная непогода ушла недалеко и готова была вот-вот вернуться. Ян вздохнул, почесав затылок. В такую глупую ситуацию попадать ему еще не приходилось… И позор его еще не закончился, потому что добытый из кармана мобильник вовсе не разбился во время недавних приключений, как он малодушно рассчитывал. Ну, оттягивать момент унижения не стоит…

Набранный номер почему-то откликнулся звонком совсем близко. На липовую ветку тут же сел воробей и скосил черный блестящий глаз. Второй воробей описал круг над головой Яна и скрылся. Затем зашуршали невидимые кусты, сверху посыпалась земля, на краю ямы появилась знакомая фигура и присела на корточки. Свесившаяся через плечо, растрепанная коса закачалась, наводя на Яна неприятные ассоциации.

– Моя работа доставляет мне все больше удовольствия, – произнесла ухмыляющаяся во весь рот Ева.

– Рад за тебя.

– Никогда бы не подумала, что вид человека, сидящего в грязной яме способен доставить мне такое эстетическое наслаждение.

– Это потому что у тебя нет вкуса. Ты собираешься мне помогать?

– Я вызову спасателей, – захихикала она. – Такое достойно попасть в газеты.

– Вызывай, – устало согласился Ян. Теперь, когда накал эмоций схлынул, пришла реакция. Он почувствовал, что ноги подгибаются и очень хочется лечь прямо в грязь.