Текст книги "«Бог, король и дамы!»"
Автор книги: Юлия Белова
Соавторы: Екатерина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)
Глава 9
В которой граф де Лош и де Бар узнает, что значит «жить своим домом»
Полагая, что «маленький паладин Ролан» так ничего и не понял, дама была не права. Три года при дворе оказали благотворное воздействие на сообразительность юноши, и Жорж-Мишель без труда догадался, чего хочет Жанна. Проблема заключалась в том, что шевалье не знал, каким образом ее желание осуществить. Юноша не раз слышал, как благородный человек должен избавляться от врагов. Следовало собрать своих друзей, числом не менее тридцати, а лучше – сорока, пятидесяти или даже сотни, подстеречь врага в темном закоулке, а потом проткнуть его шпагами и кинжалами столько раз, сколько это необходимо, дабы тот испустил дух. К несчастью, у графа не было такого количества друзей. Друзей у молодого человека было всего трое. Однако, как бы юные принцы не любили своего родственника, Жорж-Мишель не мог представить в засаде ни десятилетнего Бурбона, ни двенадцатилетнего Валуа, ни даже тринадцатилетнего Гиза.
Рассказы фрейлин также не способны были помочь молодому человеку. Для Жоржа-Мишеля не было тайной, что красавицы умели избавляться от врагов ничуть не хуже доблестных шевалье. Но способ, которым фрейлины благодарили своих спасителей, совершенно не приличествовал дворянину.
Молодой человек вздохнул. Раньше он представлял взрослую жизнь иначе. Ему казалось, что быть взрослым – значит, быть свободным, делать все, что душе угодно, и не перед кем не отчитываться. И вот все оказалось как раз наоборот. Вместо свободы молодому человеку грозила монастырская келья, вместо развлечений – решение проблем, о которых прежде он даже не подозревал.
Что бы ни утверждала Жанна, шевалье Жорж-Мишель не мог поверить, будто родные отправят его в монастырь – в Венсенн, вполне возможно, но Венсенна юноша не боялся, все-таки это была королевская резиденция. Однако утешить возлюбленную за перенесенные страдания и наказать мерзавца за вероломство было долгом каждого порядочного человека, и юноша принялся особенно усердно тереть лоб – благодатную почву всех мыслей.
После целого часа возделывания этой почвы, завершившегося появлением на лбу графа прыщика, шевалье наконец-то вспомнил весьма занятный рассказ господина де Виллекье. Воспитатель дофина рассказывал о людях, именуемых «браво», и уверял, будто проживают они в Париже и за деньги делают то, что друзья совершают от чистого сердца. Увы, Жорж-Мишель не знал, в какой квартала Парижа необходимо отправиться в поисках подобных людей, ибо Париж был велик, а людей в нем было больше, чем придворных в Лувре. После еще одного часа метаний по комнате в памяти Жоржа-Мишеля всплыло воспоминание о случайно подслушанном разговоре фрейлин. Девицы сплетничали о неком шевалье, весьма ловко умеющем улаживать подобные дела. Имени шевалье граф не помнил, однако расспрашивать о нем фрейлин не решился, слишком хорошо зная, до чего девицы бывают несдержанны на язык. Перебрав в памяти около трех десятков имен, восстановив от начала и до конца давно забытый разговор, молодой человек, наконец, вспомнил имя ловкого шевалье. Звали его Эжен де Ландеронд, был он родом то ли из Анжу, то ли из Турени – подробностей фрейлины не знали.
Молодой человек собрался было отправиться на розыски шевалье, но вовремя остановился. Во-первых, сообразил юноша, он никогда не встречался с Ландерондом и даже не догадывался, где тот обитает. Во-вторых, расспрашивать об этом придворных было все равно, что сообщить о своих планах всему Лувру, включая короля, королеву-мать и господина де Сипьера, капитана гвардии его величества. В-третьих, лакеи при дворе знали все и всех и не привлекали к себе ничьего внимания.
Решение было правильным – послать за Ландерондом лакея.
Через два часа упорных поисков и еще четверти часа оживленных переговоров лакей ввел в покои графа де Лош шевалье Эжена. Завидев лучшего друга дофина, молодой человек, до этого мгновения даже не подозревавший, куда идет, встал столбом, нервно оглянулся в поисках спрятавшихся за портьерами головорезов и проверил, хорошо ли выходит из ножен шпага. Жорж-Мишель, до глубины души взволнованный предстоящим разговором, ничего не заметил. Эжен де Ландеронд плюхнулся в кресло, в испуге забыв попросить на это разрешение. Жорж-Мишель, не зная, с чего начать разговор, забыл разрешение дать.
Молчание затягивалось. Ландеронд, имевший слабость почитать себя соперником графа в благосклонности фрейлин, беспрестанно вертел головой, не понимая, откуда должна явиться опасность. Граф де Лош и де Бар, неожиданно вспомнивший наставления господина де Броссара, лихорадочно размышлял, должен ли он предложить шевалье вино, печенье или карты.
Наконец, будучи на пять лет старше Жоржа-Мишеля, гость сообразил, что в комнате они совершенно одни, и, следовательно, расплата за пару не к месту сказанных колкостей откладывается. Результатом последующих наблюдений стал вывод шевалье де Ландеронда о том, что необходимо взять дело в свои руки, ибо граф де Лош и де Бар мялся, краснел и бледнел словно невинная девица у брачного ложа.
– У вашего сиятельства есть ко мне дело? – почтительно осведомился молодой человек.
Жорж-Мишель обрадовался. Он никак не мог подобрать подходящее слово и теперь был счастлив, обнаружив, что разговор сдвинулся с мертвой точки.
– У меня есть… враг, – сообщил отпрыск Лорренов.
Гость еле заметно вздрогнул. Вторично огляделся по сторонам. Незаметно коснулся кинжала. Успокоился.
– Благодарю вас, ваше сиятельство, за оказанное доверие, – с еще большей почтительностью проговорил Ландеронд. – Однако… простите меня, ваше сиятельство, но я не понимаю, почему вы не подадите жалобу королю? Я не сомневаюсь, его величество отправит вашего… недоброжелателя… в Бастилию… на пару-тройку недель.
– Но я не хочу видеть этого человека… Совсем! – воскликнул юный граф.
– Конечно, – покладисто согласился молодой человек. – Это так естественно. Но, опять-таки, ваше сиятельство, я могу только посоветовать вам обратиться к его величеству. Король Карл наверняка вышлет негодяя из Франции.
– Я не хотел бы придавать делу огласку, – со смущением пояснил Жорж-Мишель. – Дело касается не только меня, но и третьих лиц… Я не хочу их компрометировать.
Гость неожиданно умолк, в упор уставившись на юного графа, и только несколько раз будто случайно коснулся рукой свисающего с пояса кошелька. Жорж-Мишель в недоумении прислушивался к звону монет, но, в конце концов, догадался, что это значит. Густо покраснел, торопливо отстегнул свой кошелек. В кошельке было четыреста ливров.
– Шевалье… – молодой человек отвел взгляд, от души мечтая провалиться сквозь землю. – Мой лакей оторвал вас от важных дел… Может быть, эта безделица поможет вам… забыть об этом досадном недоразумении?
Чуть ли не зажмурившись, юноша протянул гостю кошелек – в глубине души юный граф опасался, что кошель полетит ему в лицо – и искренне удивился, когда шевалье деловито принял деньги.
– Ну, что ж, ваше сиятельство, – совершенно другим тоном произнес Ландеронд и наклонился вперед. – В подобных делах есть верное средство и надежные люди. В Латинском квартале вы найдете трактир под названием «Жареный кабан»… Кстати, вы знаете, где это?
Жорж-Мишель отрицательно покачал головой.
– Что ж, идите по улице Сен-Жак до улицы Нуайе. Поверните налево. Не доходя двух кварталов до площади Мобер, сверните на узенькую улочку, ведущую в сторону монастыря святого Бенедикта. В первом же переулке по вашу левую руку вы найдете этот трактир. Вы узнаете его по свиной голове над входом. Обойдите трактир справа и постучите в заднюю дверь. Спросите Себастьена Мало. Он все устроит. Да, еще одно, – молодой человек непринужденно поднялся. – Не стоит ходить туда днем – вы никого не застанете. А ночью господа выходят на промысел. Так что отправляйтесь к «Жареному кабану» в сумерках.
Ландеронд церемонно поклонился его сиятельству и испросил разрешения удалиться. Только в прихожей молодой человек сообразил, что от вполне понятного волнения совершенно упустил из вида, что графу де Лош нет никакой нужды лично отправляться к «Жареному кабану» и достаточно послать за Себастьеном лакея. Хотел было возвратиться и… передумал.
Плевать! Свои деньги он получил, а если титулованного щеголя, посмевшего отбить у него красотку дю Руэ, в «Жареном кабане» прирежут – значит, так тому и быть. Он плакать не станет.
Таким образом у шевалье Жоржа-Мишеля, свято верящего во всеобщую любовь к собственной персоне, оказалось при дворе сразу три врага. А он об этом даже не подозревал.
* * *
Граф де Лош и де Бар торопливо шагал по грязному переулку, с отвращением оглядывая обшарпанные стены и не на миг не выпуская эфес шпаги, словно прикосновение к стали способно было защитить его от опасности, а более всего от окружающего уродства. Шпага шевалье была самая простая, как и его наряд, поскольку в последний миг перед выходом юноша догадался, что было бы глупо отправляться к месту сборища убийц и грабителей, вырядившись как к придворному торжеству.
И все-таки, то и дело обходя кучи мусора и с опаской поглядывая на окна, из которых в любой момент могли выплеснуть помои, шевалье опасался, что выглядит для этой клоаки слишком хорошо. В этом он, конечно, ошибался. Выцветшая суконная куртка неопределенного цвета, такие же штаны, простые черные чулки и уродливые башмаки, позаимствованные у сына дворника в принадлежащем шевалье отеле, идеально подходили к царящему вокруг запустению. Лишь одно выгодно отличало Жоржа-Мишеля от обитателей переулка – относительная чистота, ибо если башмаки и чулки шевалье были основательно заляпаны грязь, то верх облачения юноши еще сохранял свой первоначальный вид.
Поминутно рискуя поскользнуться и свалиться в лужу, юный граф растерянно спрашивал себя, действительно ли этот город называется Парижем и действительно ли в двух шагах от этой сточной канавы пролегают красивейшие улицы французской столицы, сияют огнями отели и дворцы, высятся великолепные соборы и церкви. Прежде он даже не догадывался о существовании подобных мест и теперь с гордостью думал, что ни в Бар-сюр-Орнен, ни в Лоше подобного безобразия не было, нет и не будет.
Размышления и переживания до того увлекли Жоржа-Мишеля, что юноша не заметил, как слишком близко подошел к идущему впереди человеку. Однако прохожий, уже минут пять прислушивавшийся к раздававшимся за спиной шагам, неожиданно обернулся и выхватил шпагу.
– Эй ты, оборванец! – высокомерно бросил он и Жорж-Мишель насупился – пусть его одежда и не была образцом изящества, но и рваной назвать ее было нельзя. – Я запрещаю тебе следовать за мной. И не надейся меня ограбить – я тебе уши отрублю и заставлю их съесть!
– Сударь, я дворянин ничуть не хуже вас, во всяком случае разговариваю с людьми, не пряча лицо под маску, – запальчиво возразил юноша. – И иду я, куда хочу, по своим собственным делам. Если же вам это не нравится, пришлите своих секундантов в отель на улицу Бетези. Граф де Лош и де Бар никому не отказывает в удовлетворении.
Если молодой человек полагал, что неизвестный дворянин с благодарностью примет это предложение или же наоборот извинится, то он жестоко ошибался. Издав невнятный вопль, шевалье взмахнул шпагой и как безумный ринулся на юного графа.
Жорж-Мишель едва успел отскочить, споткнулся, шлепнулся в кучу мусора, увернулся от рубящего удара клинка, вскочил, выхватил шпагу. Может быть, случайный противник юного шевалье и не был великим фехтовальщиком, зато был гораздо выше и сильнее графа, так что юноше приходилось туго. Мальчишку так и подмывало сбежать от озверевшего противника, но боязнь, что неизвестный дворянин будет напропалую хвастать бегством Лоррена, заставила его продолжить безумный поединок. Неожиданно сумасшедший охнул и повалился маской в грязь. Из его спины торчала рукоять кинжала.
Молодой человек в растерянности опустил шпагу, чувствуя усталость и дрожь во всем теле, попытался отдышаться, но сразу же насторожился, заметив приближение неизвестного. На всякий случай вскинул клинок.
– Свои, парень, не суетись, – небрежно бросил незнакомец и вытащил из спины убитого кинжал. – Выбирал бы дичь по силам, мне бы и вмешиваться не пришлось. Ты зачем его окликал? Со спины же сподручней!
– Я не окликал, – пробормотал Жорж-Мишель. – Он сам на меня бросился.
– Значит, ходить надо тише, – наставительно изрек нежданный спаситель, переворачивая труп на спину и снимая с пояса убитого кошелек. – Тебя за целый квартал было слышно. Эдак можно глухого разбудить. Все, об этом после, – махнул рукой незнакомец, пресекая возможные возражения и оправдания. – Чего стоишь столбом? Помогай.
Жорж-Мишель, все еще не пришедший в себя после ожесточенной схватки и слишком растерянный, чтобы догадываться, о чем идет речь, пошатываясь приблизился к телу.
– Значит так, кошелек мне, оружие тоже мне, – сообщил спаситель, не на мгновение не переставая обшаривать тело. – Ты, кстати, куда шел?
– В «Жареный кабан», – прошептал юный граф. Его мутило.
– И что тебе понадобилось в «Кабане»? – полюбопытствовал неизвестный, извлекая из кармана убитого платок и небрежно швыряя его собеседнику.
Молодой человек бездумно вцепился в кусок батиста. С удивлением заметил, что руки дрожат.
– По делу… Себастьена Мало спросить…
– А-а-а… Решил вступить в корпорацию. Знаешь, приятель, тебе следовало сначаласо мной поговорить, а уже потом выходить на промысел. Наши законы покрепче королевских.
Рот юного графа открылся и шевалье Жорж-Мишель ошарашено уставился на человека, к которому его посылал Ландеронд.
– Ладно, чего там, – по своему истолковал растерянность молодого человека Себастьен Мало и полез в следующий карман. – Все равно этого кабана завалил я, так что закона нашего ты не порушил. Взнос внесешь – и работай себе, сколько душе угодно, пока в руки стражи не угодишь. Ничего, все там будем, – успокаивающе пробормотал браво. Разочаровано вздохнул, ничего не найдя. Снял с лица убитого маску. Жорж-Мишель охнул – широко открыв глаза, на него смотрел мертвый Фоканберж.
Юноша несколько раз глубоко вздохнул, отвернулся и почти сразу же согнулся. Его выворачивало наизнанку, выкручивало, так что голова гудела, ноги тряслись, а на глазах выступили слезы.
– Он у тебя что – первый? – поинтересовался Мало, когда мальчишка, наконец, успокоился. Жорж-Мишель только кивнул. Наставления господина де Броссара, уверявшего, будто слово серебро, а молчание – золото, сами собой всплыли в памяти. Себастьен Мало принимал его за кого-то другого, но восстанавливать истину после всего случившегося мог лишь полный идиот.
– По первому разу и не такое бывает, – согласился браво, стаскивая с убитого плащ и аккуратно расстилая его на земле. – Выпьешь – полегчает. Башмаки и чулки мне, подвязки – тебе, – уже другим, деловым тоном сообщил он. – Шевелись, парень, шевелись… Штаны тоже мне. И перчатки.
Жорж-Мишель робко стащил с трупа чулки, взял из рук спасителя шелковые подвязки. Себастьен Мало придирчиво осматривал воротник и манжеты убитого, после чего то и другое отошло в собственность юного шевалье.
– Значит так, – скомандовал Мало, – бери его за ноги, а я возьму за плечи. Черт… Разиня! – выругался браво, когда юный шевалье чуть было не скинул узелок с одеждой убитого в ближайшую лужу. – И откуда ты такой на мою голову взялся?
– Из Лотарингии, – пробормотал юный Лоррен, не привыкший к подобному обращению.
– Провинциал… Тогда понятно… – пожал плечами браво. – Тебя как зовут?
– Ален Готье, – отозвался Жорж-Мишель, слишком потрясенный происходящим, чтобы что-либо выдумывать. К счастью, имен у шевалье было столько, что хватило бы на пятерых.
– Так вот, Ален, давай мне свою долю – ты все равно не сможешь продать. За мной пятьдесят ливров.
– Но…
– Хорошо, семьдесят, – согласился Мало. – А за взнос с тебя остается тридцать ливров. Пошли. Плохо будет, если этого кабанчика обнаружат здесь.
Юный граф глубоко вздохнул и решительно ухватил Фоканбержа за голые ноги. Постарался не смотреть убитому в лицо. Все равно посмотрел. Отвернулся. Спотыкаясь, поплелся за Себастьеном Мало. Не доходя десятка шагов до стен монастыря святого Бенедикта, браво остановился и выпустил труп из рук. Довольно оглянулся, хлопнул Жоржа-Мишеля по плечу.
– А теперь и выпить можно…
И вновь шевалье Жорж-Мишель промолчал и поплелся за непрошенным благодетелем, словно овца, ведомая на убой. На душе было так мерзко, что даже плакать не было сил. Больше всего на свете молодому человеку хотелось напиться. А еще проснуться и обнаружить, что все случившееся не более, чем ночной кошмар. Юноша даже хлопнул себя по щеке, стараясь пробудиться. Напрасно, голова загудела от удара, а Себастьен Мало с удивлением спросил, что стряслось. «Комар», – буркнул шевалье, с тоской обнаружив себя перед задней дверью «Жареного кабана». Вошел вслед за браво и сразу же сощурился от света. Тоска или свет были тому причиной, но Жорж-Мишель не заметил, как Мало с кем-то перемигнулся и кивнул куда-то вбок. Молодой человек как раз проходил мимо двери, когда чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и втолкнули в открытый проем.
Дверь с грохотом захлопнулась. Юноша не удержался и почти скатился по шаткой лесенке. Постарался как можно быстрее подняться на ноги. Обнаружил себя в большой почти пустой комнате… Нет, не пустой. С трех сторон на него надвигались вооруженные оборванцы. У одного в руках был нож, у двух других – шпаги. «Ловушка!» – промелькнуло в голове Жоржа-Мишеля и он отчаянно рванул клинок из ножен.
– Развлекитесь, ребята! – раздался сверху голос Себастьена Мало и трое убийц прыгнули вперед. Шевалье Жорж-Мишель ринулся в бой, твердо решив пробиваться наружу. Звенели клинки, с грохотом падали табуреты и скамьи, топали ноги. Грязные улицы, нож в спине, полуголый труп Фоканбержа разом вылетели из головы юного графа, и все его внимание сосредоточилось на кончиках клинков врагов и на блеске их рыскающих глаз. Один из убийц отпрыгнул в сторону и Жорж-Мишель обернулся, боясь получить удар в бок. В тот же миг что-то тяжелое обрушилось на голову графа, молодой человек пошатнулся, выронил из рук шпагу и как подкошенный рухнул на пол. Все было кончено.
* * *
Ведро воды опрокинулось на распростертое тело, и Жорж-Мишель дернулся. Попытался сеть. Вяло удивился, что все еще жив. И чуть не оглох от радостного гвалта.
– Ну, молодец, парень, годишься – это ж надо, сколько продержался!
– И черепушка у него крепкая…
– А ты чего, болван, так шарахнул?! Это ж свой!
– Так испугался… Думал, он Косому руку отрубит…
Жорж-Мишель сидел в луже и чувствовал себя полным идиотом. Кто-то поднес к его губам кружку с вином, юноша хлебнул и сразу же закашлялся. Попытался встать. Себастьен Мало поддержал избитого «героя» и повел его к столу. Пить.
Следующие несколько часов слились в памяти шевалье в одно бесконечное марево. Кажется, он заплатил свой взнос. И, кажется, что-то пил. Нет, не «кажется», а действительно пил, и не что-то, а вино – очень крепкое, очень противное и очень вонючее… как и все в «Жареном кабане». Себастьен Мало поднимал тосты за нового браво и напропалую хвастал, какого крупного кабанчика завалил.
– Я еще и не таких кабанчиков… заваливал, – бормотал Жорж-Мишель, вообразив, будто слушает охотничью похвальбу короля Карла. – Главное… чтоб рука была тверда…
– Нет, ты послушай, Ален, – в третий раз возобновил наставления Мало. – Вот возьмем меня… или Косого… Думаешь, это наши настоящие имена? Чего ради тебе свое прозвание на весь Париж кричать? Глупо…
Нет лучше браво молодцов,
И лучше шлюх девчонок.
Нет хуже стражи подлецов
И хуже петль веревок…
– завопил Косой и собравшиеся дружно подхватили припев:
Так пусть Пакетта и Наннет
Садятся на колени!
Подымем кружки за подруг
Под эшафота тенью!..
– Вот пойдешь ты на колесо… – пьяно продолжал Мало, когда браво оторались. – Думаешь, до Лотарингии это не дойдет? Еще как дойдет! Наша слава – хлеще чем у Меченого. Чего батюшку с матушкой печалить?
– У меня батюшку убили… – пожаловался Жорж-Мишель. – И дядюшку тоже… и другого… Охо-хо, – молодой человек обхватил голову руками. – Двух дядюшек убили… с батюшкой вместе…
– Не реви! – стукнул кулаком по столу Мало. – Может, он тебе вовсе и не батюшка был. Это… никогда не известно. А вот матушка… Как услышит – Ален Готье на колесо пошел – так и примрет… Нехорошо. Ты лучше другое имя придумай…
– Какое? – Жорж-Мишель почувствовал живейшее волнение за матушку, чего с ним не случалось последние два года.
– А любое… Что в голову придет… Как придет – так и говори, – распорядился Себастьен.
– Жорж! – выдохнул шевалье Жорж-Мишель и икнул.
– Правильно. Меня в честь святого Себастьена прозвали, а ты у нас будешь – в честь святого Георгия. Пьем за Сен-Жоржа. До дна!
Когда в полдень Жорж-Мишель с трудом продрал глаза, потолок показался ему странно низким, а постель неимоверно жесткой. Молодому человеку потребовалось немало времени, чтобы сообразить, что потолок был не потолком, а крышкой столешницы, а постель не постелью, а полом. Справа и слева от шевалье на все голоса похрапывали и посапывали участники ночной попойки, и когда Жорж-Мишель постарался выбраться из-под стола, Себастьен Мало, Косой и прочие браво, чьих имен юноша так и не запомнил, дружно заворчали, требуя от Сен-Жоржа угомониться и не мешать людям спать.
Наконец, сжалившись над страданиями нового товарища, Себастьен Мало выполз из-под стола и сунул юноше кружку вчерашнего пойла.
– Пей, дурак, полегчает. А потом я тебе все покажу.
Может быть, граф де Лош и де Бар и постарался бы отказаться от подобной услуги, но юному Сен-Жоржу, только что явившемуся в Париж за деньгами и славой, воротить нос было не с руки. Молодой человек лишь удивился, разглядев при свете дня, что Мало был немногим старше его самого – лет восемнадцати, от силы – двадцати, а остальные парни казались и вовсе ровесниками. Юноша даже заподозрил, будто Ландеронд отправил его куда-то не туда, однако новые заботы на время вытеснили из головы шевалье сомнения.
Знакомство с парижской фауной далось Жоржу-Мишелю нелегко, и к концу дня не привыкший к пешим прогулкам молодой человек валился с ног от усталости. Скупщик краденного, оружейник, барышник, старшина гильдии воров («А чтоб к тебе не лезли, дурак», – пояснил Мало), несколько «надежных» трактирщиков с хищными глазами – Жорж-Мишель едва успевал запоминать имена, места и лица. Возможно, мечтавший о бегстве шевалье мог бы и плюнуть на подобную чепуху, однако очередное воспоминание о наставлениях господина де Броссара, неизменно утверждавшего, будто знания – это не деньги, которые можно отнять или же бездарно потратить, сделали свое дело, и Жорж-Мишель приложил все усилия, дабы как можно лучше разместить новые сведения в памяти.
– Надо бы тебя еще мэтрам представить, – озабочено ворчал Мало, – но уж это потом – на Гревской площади.
Жорж-Мишель только устало кивал, мечтая о постели. Молодой человек так и не понял, чем вызвана докучливая забота Мало, тем более, что браво, заметив, что Сен-Жорж начал спотыкаться, решительно повел юношу к себе.
– Жить пока будешь у меня. А там посмотрим, – заявил Себастьен, чуть ли не раздуваясь от гордости. Стащил со своей лежанки одеяло, немного подумал и сунул в руки товарища плащ. – Спать будешь там – поперек двери, – важно заявил он, укладываясь в постель. Отупевший от усталости и избытка впечатлений, граф де Лош покорно растянулся на полу и немедленно уснул.
Второй день на парижском дне почти ничем не отличался от первого, а третий от второго. Разница заключалась лишь в том, что во второй день Мало чуть ли не до умопомрачения заставлял Сен-Жоржа мотаться вверх и вниз по лестнице, добиваясь, чтобы эта проклятая лестница не скрипела, а в третий – с не меньшим упорством требовал, чтобы юноша ползал под скамьей. Шевалье Жорж-Мишель попытался было отказаться от подобных упражнения, но Себастьен только выразительно постучал пальцем по лбу, уверяя, будто Сен-Жорж ему еще спасибо скажет.
На четвертый день, вдоволь погоняв ученика по крышам и отчитав за неумение пользоваться кастетом, Себастьен повел мальчишку к шлюхам, самодовольно уверяя, будто подобных девочек Сен-Жорж не смог бы найти даже в Лувре. К ужасу шевалье слова Мало оказалось чистой правдой, а вообразить при дворе подобных «красоток» Жорж-Мишель не смог бы даже в бреду. Крикливые девки, половина из которых были стрижены, а некоторое даже клеймены, вызывали у графа де Лош такое отвращение, что Мало отпустил пару сальных шуток о провинциальной застенчивости Сен-Жоржа.
Когда на пятую ночь Мало куда-то запропастился и перед юным графом предстала блестящая возможность бежать, шевалье почувствовал себя настолько усталым, что мог только забраться в постель Себастьена и уснуть. К сожалению – ненадолго. Вернувшийся среди ночи Мало, за шиворот вытащил юношу из-под одеяла, с яростью затряс, отшвырнул к стене.
– Я тебе где спать велел?! Где?!
– Да пошел ты к черту, Мало! – взорвался шевалье, хватаясь за шпагу. – Я не хуже тебя! Я взнос заплатил!..
– Ученический! – рявкнул в ответ Себастьен и хлестнул Жоржа-Мишеля шпагой плашмя. Юноша охнул, выронил шпагу, упал на колени, прижимая руку к груди, всхлипнул. Мало сел на постель. Почесал подбородок. – Ладно, заткнись. Это для твоей же пользы. Ты сто ливров заплатил? Заплатил. Значит, ты мой ученик. Соберешь пятьсот – станешь мастером. Если, конечно, я за тебя поручусь.
Жорж-Мишель перестал всхлипывать, ошарашено глядя на браво. Попробовал пошевелить пальцами – получилось.
– Думаешь, у нас как в провинции – шпагой махать умеешь, так и ладно? Нет, парень, я твой наставник, а ты мой ученик – так что если я сказал спать у двери, будешь спать у двери.
– Но тебя же не было, Себастьен!.. – попытался оправдаться молодой человек и шмыгнул носом.
– Дурак! – рассердился браво. – Ты хоть слышал, как я по лестнице шел? Не слышал. А как я дверь открывал? Да тебя тепленьким можно было брать! По горлу чик – и нету. Деревня…
– Подожди-подожди, Себастьен, – растерянно забормотал шевалье, неожиданно почувствовав себя совершенно беспомощным. – Как это – по горлу? Я же свой… Я же твой ученик…
– А так. Обыкновенно. Мэтрам я тебя пока не представил. Кто я такой, чтобы сам к ним лезть? Я, между прочим, свой взнос в пятьсот ливров только две недели назад уплатил. Ты у меня вообще – первый, – признался Мало.
Юный граф обхватил голову руками. Это к кому же его послал Ландеронд?
– Да, ладно, не переживай. Спи пока поперек двери – так к тебе точно никто не сунется. И заказы ищи. Ты на взнос быстро заработаешь – ты парень ловкий. Я тут поспрашивал. Знаешь, кого мы завалили?
Жорж-Мишель на всякий случай замотал головой.
– Графа! Настоящего! Представляешь, как повезло? Это тебе не горожанина прирезать. Из-за этой птицы стража весь Париж перевернула. Вот так то. Ладно, Сен-Жорж, иди спать. Завтра у тебя такой день…
То, что шестой день среди парижских браво будет необычным, молодой человек понял наутро, когда Мало недовольно покачал головой и заявил, будто у его ученика провинциальный вид. Потребовал от юноши как можно более лихо напялить шляпу. Критически осмотрел. Нахмурился. Решительно расстегнул на куртке ученика все пуговицы кроме последней. Почесал затылок и распахнул на Сен-Жорже еще и рубашку.
Жорж-Мишель, ощутивший себя куклой в руках обезумевшего камердинера, послушно позволил проделать над собой все эти операции. По требованию Мало прошелся по комнате, повернулся. Себастьен распахнул окно и крикнул вниз, чтобы ободрали хвост петуху. В тот же миг с улицы послышался шум, топот ног, женская ругань, но через несколько минут взбежавший по лестнице Косой вручил Мало несколько перьев.
Украсив свою шляпу целым пучком и пожертвовав одно перо на шляпу Сен-Жоржа, Себастьен, наконец, удовлетворенно кивнул и велел ученику следовать за собой.
– Ты рядом со мной не иди, – наставительно внушал Мало, спускаясь по лестнице. – Ты на пол шага отставай. А когда я тебя представлять буду – поклонись и помалкивай. Говорить будешь, когда тебя спросят.
Шестеро оборванцев при оружии почтительно сдернули шляпы, когда Мало и Сен-Жорж показались на пороге дома. Себастьен только небрежно кивнул.
– Послушай, Себастьен, – Жорж-Мишель дернул «наставника» за рукав. – А они что – тоже твои ученики?
– Скажешь тоже… Им до ученика, как тебе до неба. Так, прихлебатели. Станешь мастером, тоже таких заведешь.
– Себастьен, а мы куда? – не унимался шевалье, заметив, что они покинули Латинский квартал и вышли на широкую и нарядную улицу Сен-Жак. Оборванная свита Мало упорно двигалась следом за ними.
– На Гревскую площадь, конечно, – пожал плечами Себастьен. – Сегодня сам Кровавый Клеман на колесо пойдет.
Молодого человека передернуло.
– Себастьен, я не хочу. Что я по-твоему, никогда колесования не видел?
– Что значит «не хочу»? – упер руки в боки браво. – Когда тыпойдешь на колесо, тебе ведь захочется, чтобы все друзья собрались на твой праздник?
– Но я вовсе не хочу на колесо, – заявил Жорж-Мишель.
– А куда ты хочешь? На виселицу? Так это для всякой швали вроде воров. Или, может, тебе охота на галерную скамью? Ты вот что, Сен-Жорж, помалкивай о такой блажи. Для честного браво умереть на галерной скамье еще позорней, чем на виселице.
Жорж-Мишель опустил голову и поклялся молчать.
Весь Париж высыпал на улицы, спеша полюбоваться на казнь. Граф де Лош, не имевший опыта нахождения в толпе, так часто останавливался, чтобы поглазеть на потных спешащих горожан, что в очередной раз заслужил от Мало выговор за провинциальность. Зато когда сам Себастьен шел прямо на толпу, лихо надвинув шляпу на глаза, отопырев в стороны локти и так придерживая шпагу, чтобы она била по ногам как можно больше людей, добропорядочные буржуа шарахались, бледнели и крестились, боясь вызвать неудовольствие убийц.
Гревская площадь встретила новоприбывших говором десятков тысяч людей и Жорж-Мишель на мгновением отпрянул. Себастьен Мало упорно продвигался вперед, нечувствительный к шуму и возмущенным крикам отдельных недогадливых парижан. Оказавшись чуть ли не у самого подножия эшафота, юный граф с удивлением заметил, что толпа здесь поредела, а главными зрителями являются люди чем-то очень похожие на Мало.
Оборванцы Себастьена присоединились к другим таким же оборванцам, образовавшим живую стену между браво и добропорядочными буржуа. Мало с кем-то здоровался, хлопал кого-то по плечу, получал ответные хлопки по спине, шутил, хохотал, хвастал, вспоминал каких-то общих знакомых. Как догадался шевалье эти браво были вовсе не теми «мэтрами», о которых с таким почтением говорил Себастьен. А потом Жорж-Мишель увидел тех. Кажется, их было человек десять и стояли они в стороне от прочих, не суетились, разговаривали вполголоса, привычно положив руки на эфесы длиннющих шпаг. Время от времени кто-то из приятелей Мало сняв шляпу подходил к мэтрам и тогда те снисходили до пары небрежно произнесенных слов, до покровительственного похлопывания по плечу. Все это что-то напоминало Жоржу-Мишелю, однако он не мог понять что. Наконец, Себастьен Мало покончил со светскими обязанностями и как-то весь подобрался.
