Текст книги "«Бог, король и дамы!»"
Автор книги: Юлия Белова
Соавторы: Екатерина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)
Глава 31
Как трудно бывает людям понять друг друга
Через несколько месяцев после достопамятной беседы Александра со Смиральдой королевский двор так же кипел жизнью, как и до бегства пажа из Лувра. Впрочем, внимательный наблюдатель без труда обнаружил бы в королевском замке немало вчерашних провинциалов, да и в обычаях двора появилось нечто новое.
– Эй, малый! – юноша в синем берете с алым пером обернулся и окинул презрительным взглядом дворянина, разряженного с крикливой пышностью. Молодой человек уже готов был обронить что-то язвительное, но сдержался.
– К вашим услугам, сударь, – без всякого намека на иронию отозвался паж.
– Отдашь это милашке де Люс, – громко заявил шевалье, протягивая юноше записку и пару монет.
– Рад служить вам, шевалье, – вновь поклонился паж, зажимая записку в кулак.
Шевалье в дорогом костюме картинно оперся о колонну и довольно хмыкнул. Мальчишка попался понятливый. И кто сказал, что пажи заносчивы? Дворянин был бы весьма удивлен мыслям юноши.
«Недурно… Этот петушок стоит того, чтоб его ощипать», – размышлял молодой человек, подкидывая монеты на ладони. Мгновение спустя он швырнул деньги лакеям, а спустя еще минут пять – откинул портьеру.
– Привет, Диана, – девушка у туалетного столика слегка вздрогнула. Молодой человек забрал у мадмуазель де Меридор серебряную щетку и сам начал расчесывать ей волосы. – Читай, – сунул в руку записку. – Здорово, да?
– Он толстый и противный, – скривилась мадмуазель. Одним резким движением паж намотал на руку волосы мадмуазель Дианы и дернул. Фрейлина вздрогнула, ощутив прикосновение кинжала.
– Мне отдашь половину, – резко бросил молодой человек, не опуская кинжал.
– Но ты же всегда брал треть! – хлюпнула носом мадмуазель.
– А ты всегда была покладистой, – не смягчился паж. – Ну что? – продолжил он, вновь рванув пучок волос.
– Ой… не надо… больно… Я все сделаю, – мадмуазель де Меридор баронесса де Люс вновь всхлипнула. Молодой человек убрал кинжал и вновь взял в руку щетку. – Ты злой мальчишка, Александр, – укоризненно покачала головой юная дама.
Молодой человек в последний раз провел щеткой по волосам мадмуазель, аккуратно расправил локоны и обошел Диану, так что оказался напротив. Взяв в руки кружевной платок, он бережно поправил макияж и отступил на шаг. Полюбовавшись минуту на дело рук своих, он неожиданно резко ударил даму по щеке.
– ШевальеАлександр, мадмуазель, – отчеканил паж. – И не надо, не надо предаваться несбыточным мечтам. Я сам готовлю себе яичницу. Не то, что твой покойныймуж, – добавил шевалье, покидая комнату фрейлин.
– Мерзавец, – прошептала мадмуазель, пряча записку за корсаж.
«Шлюха, ненавижу…» – с тоской подумал юноша, направляясь к лестнице.
– Шевалье Александр, – томный женский голос остановил молодого человека. – Вы можете уделить мне время?
– Время, мадам? – смесь почтительности, дерзости и иронии прозвучала в ответе юноши. Берет в руке. – Вы говорите о времени?
– Не придирайтесь к словам, злой мальчишка, – перья веера скользнули по щеке. – Конечно, не на время…
– Следующая ночь, мадам, – юноша коснулся кончиков пальцев дамы. – Если вы…
– Хорошо, милый, в моем отеле… Ты знаешь, что мне нужно…
– Мадам, – юноша отвесил почтительный поклон. Развернулся. Дама исчезла как тень.
«Впрочем, шлюхи – намного честнее, чем эти разряженные твари…» Молодой человек оглянулся вокруг. Никого… И лихо съехал по перилам.
– Фу, Рене, вечно вы появляетесь как ниоткуда, – парфюмер ее величества улыбнулся. Шевалье Александр, наконец, улыбнулся в ответ. – Ты принес, что я просил?
– Конечно! – Рене Флорентиец протянул юноше серебряную коробочку. Молодой человек открыл крышечку, вздохнул запах и даже зажмурился от удовольствия.
– Ты волшебник, Рене, – объявил он громко, вынимая деньги. Парфюмер благосклонно принял плату.
– Вами недовольны, шевалье, – добавил он неожиданно одними губами.
– Ничего, скоро будут довольны, – не смутился паж, передавая парфюмеру вышитый платок, завязанный двумя узлами. Рене улыбнулся. Мальчишка ему нравился. – А это тебе. То, что просил, – юноша достал сверток, плотно обмотанный тканью. Парфюмер начал было доставать деньги, но паж покачал головой. – Не стоит, ерунда…
– Как знаете, шевалье.
И господа разошлись весьма довольные собой.
Шевалье Александр остановился еще раз, изучая содержимое баночки. «Все, сегодня еду к Сми… Она обрадуется… К черту Лувр! Ночью… Нет. Ночью я буду спать один», – мальчишка тряхнул головой. «А то завтра день тяжелый… В Шатле придется тащиться… Не прийти – Жером обидится… Скажет – все обещаешь прийти посмотреть, как я работаю…»
Александра передернуло. Жером искренне не понимал, почему шевалье де Бретей не горит желанием наблюдать то, за что многие готовы платить звонкой монетой. Не втолковывать же другу, что человек, хоть раз побывавший в руках палача не горит желанием вновь оказаться в камере пыток… в любом качестве… Но кто ж его, Александра, спросит – чего он желает, а чего нет. Идти придется, хотя бы для того, чтобы было что рассказывать его величеству… и этой титулованной стерве!.. Да и друзей обижать нельзя. А друзей у шевалье Александра по прежнему было двое – шлюха Смиральда и сын палача Жером. И господин де Бретей твердо решил посвятить им два свободных от дежурств дня.
* * *
В то самое время, когда мадмуазель де Меридор готовилась к встрече с провинциальным ухажером, граф де Лош и де Бар разгуливал по Лувру, выискивая подходящую модель для своей новой картины. Желание создать бессмертное полотно посещало шевалье с завидной регулярностью, и в ожидании подходящего сюжета благородный дворянин готов был переносить на бумагу все, что попадалось ему на глаза. Лишь малая часть рисунков графа приобретала законченный вид, да и то, благодаря стараниям полудюжины художников, кормящихся щедротами шевалье, однако Жорж-Мишель продолжал лихорадочно рисовать в преддверии того дня, когда сам возьмется за кисти.
Граф де Лош шел по галерее Лувра, несколько опередив двух пажей, один из которых уныло тащил за ним пачку рисовальной бумаги и карандаши, а другой гордо нес шпагу, и перебирал в памяти добрый десяток сюжетов, чем-то напоминая самому себе Буриданова осла. Муки творчества в этот день особенно сильно одолевали шевалье, а шевалье, как и любой разумный человек, не любил мучиться. Благородный дворянин пообещал себе запечатлеть на бумаге первую же красивую модель, которая встретится ему на пути, а уже потом решать, к какому из задуманных сюжетов ее приспособить. Сюжетов в памяти шевалье было немало, и потому он смело мог рисовать мужчин, женщин, стариков и детей, будучи уверен, что так или иначе, но его старания не пропадут даром. Как на грех за те три четверти часа, что Жорж-Мишель прогуливался по Лувру, ему на глаза не попалось ничего (точнее, никого) достойного внимания художника, а шевалье еще не дошел до той степени одержимости, чтобы, сидя на диванчике, увлечено заниматься штудиями луврских драпировок. Граф де Лош рассеянно завернул за угол коридора и остановился, пораженный открывшимся перед ним видом.
В амбразуре окна, обрамленного, как картина рамой, распахнутыми резными ставнями, четверо королевских пажей и еще двое в цветах дофина взахлеб рассказывали что-то седьмому пажу. Принадлежность последнего к пажеской корпорации подтверждалась лишь отсутствием у мальчишки шпаги, традиционным для служителей французского королевского дома синим цветом наряда, да пажеским беретом. Мальчишке… нет, скорее, молодому человеку можно было дать лет шестнадцать-семнадцать и покрой его платья, на котором были почти незаметны форменные красно-белые галуны, более подходил для вельможи, чем для пажа. Стоя в позе владетельного сеньора, юноша снисходительно слушал рассказ своих приятелей, лишь время от времени вставляя в разговор короткие замечания, и его спокойствие составляло разительный контраст с возбуждением остальных пажей.
Онемев от изумления, вытаращив глаза и чуть ли не разинув рот, Жорж-Мишель наблюдал за этим чудом природы. Фидий и Донателло, Челлини и Микеланджело создали бы гораздо больше великих творений, доведись им заиметь подобную модель, однако как художник граф де Лош был до глубины души потрясен лицом мальчишки. Паж был фантастически, до неправдоподобия красив.
На какое-то мгновение Жорж-Мишель пожалел, что никогда не увлекался искусством чеканки медалей, а затем ощутил непреодолимый творческий зуд. Мифологические сюжеты, сюжеты из истории Греции и Рима ни с того ни с сего показались шевалье мелкими и пошлыми, а в памяти одна за другой стали всплывать истории Священного Писания: Благовещение, Изгнание из Рая, Трое отроков в печи огненной, Явление ангела у гробницы…
Граф де Лош решительно тряхнул головой, выходя из оцепенения, и щелкнул пальцами. Хватит рассуждать, оборвал сам себя шевалье, пора от слов переходить к делу.
– Эй, малый! – Все семь пажей обернулись одновременно. – Ты, да-да, именно ты, – граф ткнул пальцем в юного архангела и поманил его к себе.
На лице пажа тенью промелькнули легкое неудовольствие, удивление, радостное оживление, но через несколько мгновений все эти чувства растворилось в безмятежности и почтительности. Юноша небрежно махнул рукой, и мальчишек как ветром сдуло. Впрочем, Жорж-Мишель не сомневался, что пажи прячутся где-то поблизости, возможно, подглядывают из-за портьеры, умирая от желания узнать, что понадобилось от их приятеля другу дофина.
– К вашим услугам, ваше сиятельство, – паж остановился перед графом, ожидая распоряжений.
Жорж-Мишель несколько раз обошел вокруг мальчишки, неожиданно ощутил его тревогу, усмехнулся, вообразив, будто правильно ее понял.
– Луи, бумагу и карандаш, – короткое распоряжение через плечо. Удивленный взгляд модели. – Садись на табурет и не двигайся. Ах да… и сними берет.
Молодой человек на пару мгновений задумался, затем небрежно отбросил берет и сел, как ему велел сиятельный художник. Повернул голову. Жорж-Мишель еще раз обошел вокруг модели и неожиданно понял, что ему мешает. Воротник! Графу еще ни разу не приходилось видеть архангелов в плоеных воротничках, поэтому шевалье стремительно шагнул к пажу и протянул руку к ненужной ему детали одежды.
Мальчишка отшатнулся.
Раздосадованный непониманием пажа, Жорж-Мишель ухватил юношу за плечо и замер, ощутив под рукой что-то твердое. Мальчишка вздрогнул, чуть ли не с испугом глядя на шевалье снизу вверх.
– Сними воротник и смотри в окно, – распорядился граф и отпустил плечо юноши, не желая его смущать. Сбитый с толку паж послушно отстегнул кружевной воротник, и шевалье Жорж-Мишель в удивлении заметил у него под дублетом хорошую гибкую кольчугу.
Страх перед его величеством? Хвастовство мальчишки? Семейная вражда? Граф де Лош в недоумении пожал плечами, пообещав себе прояснить это обстоятельство как-нибудь на досуге, и взялся за карандаш. В конце концов, ангелы в кольчугах смотрятся гораздо естественнее, чем ангелы в кружевах.
Через час напряженной работы Жорж-Мишель с удовольствием взглянул на готовый эскиз, наконец то сообразив, для какой картины его использовать. Чистая красота юного лица, золотистые волосы, легкая меланхолия ярко-синих глаз идеально подходили для картины Благовещения. Граф де Лош тщательно поправил пару штрихов и довольно взглянул на мальчишку.
– Как тебя зовут и сколько ты хочешь за работу?
Молодой человек встал, неожиданно побледнев. С вызовом вскинул голову.
– Я беру дорого – триста ливров… – Жорж-Мишель удивленно свистнул, – а зовут меня шевалье Александр.
Граф де Лош молча отстегнул кошелек и презрительно швырнул мальчишке. В кошельке было не менее семисот ливров, но граф не собирался считаться. Он испытывал разочарование, почти что негодование, что Всевышний даровал подобную красоту самой знаменитой шлюхе двора. Жорж-Мишель небрежно поставил на листе дату и имя юного пакостника. Бросил через плечо:
– Подойдешь для аллегории Порока и Добродетели…
– И… кем же вы собираетесь меня писать, ваше сиятельство? – голос пажа прозвучал неожиданно напряженно.
– Конечно, Добродетели, – съязвил Жорж-Мишель, не успев удивиться тому, что паж осмелился задать ему вопрос.
– Я за добродетель не беру, – отрезал юноша и швырнул кошелек на табурет, стоящий между ним и графом.
– Что такое?! – надменно переспросил шевалье и шагнул к обнаглевшему щенку. Пренебрежительно приподнял его подбородок. Повернул лицо к свету. И неожиданно остановился.
Стервец стоял неподвижно, закусив губу и изо всех сил борясь с подступавшими слезами. Жорж-Мишель вдруг понял, что паж сейчас разрыдается. Быстро убрал руку.
– Ну, что ж, шевалье, – ровно произнес граф, не глядя на пажа и лихорадочно соображая, какой из своих перстней отдать юнцу за труд. – Коль скоро вы не хотите брать деньги, отдайте их своим товарищам…
Юноша схватил кошелек и жестом принца швырнул его за портьеру.
– Поделить! – отрывисто бросил он, сдержанно поклонился графу и пошел прочь, гордо вскинув голову и неестественно выпрямив спину, словно боялся сгорбиться.
Жорж-Мишель ошеломлено посмотрел юноше вслед, пару мгновений прислушивался к его шагам, с удивлением понял, что мальчишка почти побежал.
– Помилуй Бог, – прошептал он. – Кто бы мог подумать! Я не на шутку расстроил его… Этакого поганца!..
Шевалье оглянулся и только теперь заметил забытые молодым человеком воротник и берет. По знаку графа Луи торопливо подал хозяину оставленные пажом вещи и шевалье Жорж-Мишель вновь не сдержал удивленного свиста. Лучшие брюссельские кружева, изысканное шитье, изящная пряжка с сапфиром, крепившая перо, элегантная вышивка – все это выдавало немалый вкус владельца и должно было стоить не менее пятисот ливров, однако юноша все бросил, словно вещи не имели в его глазах никакой цены.
«Неужели ему не нравится то, чем он занимается?» – поразился граф. «Тогда зачем он этим занимается?!» Шевалье Жорж-Мишель никогда или почти никогда не делал того, что ему не нравилось и теперь пребывал в искреннем недоумении.
– Эй, вы там, кто-нибудь! – позвал Жорж-Мишель. За портьерой послышалось шушуканье и к графу подбежал один из королевских пажей. – Отдашь хозяину, – приказал шевалье и порылся в карманах. Конечно, мальчишки уже получили более ста ливров каждый, но шевалье было стыдно не заплатить за услугу.
Паж умчался выполнять поручение, и граф де Лош вновь присел на табурет. Внимательно вгляделся в портрет. Господи, ничего не понимаю! – подумал он. В глазах нарисованного пажа была не меланхолия, а такая тоска, что сердце шевалье сжалось. А все-таки, я хороший художник, не забыл похвалить себя Жорж-Мишель, но похвала не вернула ему душевного равновесия.
– И что же со всем эти делать? – шептал шевалье. – А почему я должен что-то делать?! – ни с того ни с сего рассердился граф. – И вообще, на кого я потратил четверть часа своих переживаний? На шлюху, которая за триста ливров ляжет в постель к любому, хотя бы и ко мне?!
Жоржа-Мишеля передернуло. Никогда в жизни он не думал о мальчиках, тем более не станет думать о таком… Жорж-Мишель напомнил себе о регулярных походах наглого щенка в Шатле, о его злобных выходках и решительно тряхнул головой. Хватит! Он не позволит портить себе настроение только потому, что у испорченного юнца оказались печальные глаза. И что значит печальные?! У его собак глаза не менее печальны, особенно когда они пытаются выклянчить кусок пожирней.
Граф де Лош встал с табурета, составляя план действий по спасению своего доброго настроения. Прежде всего следует убрать этот портрет с глаз долой… и как можно дальше. Затем отыскать самую красивую фрейлину двора и нарисовать ее в образе Психеи. А, может быть, не стоит рисовать фрейлин? Может быть, стоит нарисовать жену? Жорж-Мишель понял, что за пару прошедших месяцев успел стосковаться по Аньес. Два дня в седле – чепуха! Шевалье всегда был готов проскакать сотню другую лье, танцевать пять часов кряду на балу, провести полную безумств ночь, а утром драться на дуэли.
Итак, решено, он немедленно едет в Лош.
Через два часа Жорж де Лоррен спешно покинул Париж.
* * *
– Он меня даже не узнал, – через два часа после сеанса жаловался шлюхе Смиральде шевалье Александр. – Не снизошел…
– И ты ему надерзил, – обвиняюще произнесла Сми.
– А что еще я мог сделать?
– Болван! – сквозь зубы процедила девушка. – Ты бы сначала думал, а уже потом говорил. Мог бы поклониться пониже. Сказать «К вашим услугам». Поблагодарить за щедрость. Что у тебя, спина бы переломилась? Или, может быть, отвалился бы язык?
Паж вздохнул и отвернулся от подруги, делая вид, что разглядывает сухую травинку. Смиральда помолчала, исподтишка наблюдая за молодым человеком.
– Придумал тоже, – вполголоса проворчала она, – деньгами кидаться. И кремы твои, притирания… Спасибо, конечно, Александр, только все это баловство!
– Ты же сама… жаловалась… на морщинки… – попытался оправдаться шевалье.
– Ну и что?! – несколько непоследовательно отрезала девушка. – Мало ли, на что я жалуюсь? Ты бы лучше пошел к его сиятельству и извинился. Был бы поуслужливей. Придержал бы пару раз его стремя… подал оброненный платок… Может, тебе бы повезло, и он взял бы тебя на службу…
– Да не хочу я быть его слугой! – с неожиданным отчаянием воскликнул молодой человек, бросаясь на траву. – Я хочу… Хочу быть его другом! – выговорил шевалье де Бретей уже сквозь слезы.
Ответом ему был смех, неожиданно грубый и наглый. Смиральда смеялась, хохотала от души, как хохочут над сальной шуткой торговки на рынке.
– Ты?! Другом?! – будь Александр де Бретей чуть старше, он, конечно же, обратил бы внимание и на внезапную дрожь в голосе, и на тревогу в глазах. Но шевалье Александр несмотря ни на что оставался всего лишь мальчишкой тринадцати лет от роду, так что уловил в словах подруги лишь жестокую насмешку. Он резко сел.
– Да, другом. А что тут такого?
– Ни-че-го! – голос девушки был полон злой иронии. – Ни-че-го… Конечно. При твоих талантах и внешности ты вполне можешь лечь к нему в постель… И другом стать – на целую ночь… За хорошие деньги, кстати, – голос Смиральды сорвался почти на крик. – Хотя… Ты же лучший в нашем ремесле! Так что вполне сможешь заделаться его «братцем» – ни забот, ни тревог!
Смиральда вытянулась как струна, глубоко вдохнула – неужели… дура… влюбилась в этого мальчишку! Девушка закрыла глаза. Ревность гасила все чувства и доводы рассудка. Хоть бы это была женщина, нет же – граф де Лош! Стервец!!! – непонятно к кому относилась последняя мысль девушки, поскольку вслух она бросила совсем другое:
– Впрочем, можешь попытаться забраться повыше – может, дофина соблазнишь?!
Шевалье Александр вскочил.
– Ты… Ты… Сумасшедшая! Он такой же дворянин, как я… И мой род…
Смиральда вновь расхохоталась – злой, короткий смешок.
– Твой род?! Да что в тебе от дворянина?! Имя?! Много ж оно тебе дало! Да ты просто шлюха, как я! И, кстати, это ремесло тебя спасло… и исправно кормит, поит и одевает! И ты – друг шлюхи!
Александр де Бретей почувствовал, что сходит с ума.
– Я – дворянин, – процедил он сквозь зубы, подхватывая с земли хлыст.
– Что ж! – девушка сжала кулаки, глаза ее сверкнули. – Ударь меня! Это ведь тоже привилегия дворянина!
Александр де Бретей отшвырнул хлыст… Безумно захотелось разрыдаться… Или убить… или броситься в Сену…
– Я дворянин! – вновь крикнул он уже на бегу. – Дворянин не может быть другом шлюхи!! – нащупал повод… стремя… взлетел в седло и пустил коня в карьер.
– Ты сам сказал!!! – закричала вслед Смиральда, но шевалье де Бретей почти не слышал ее слов. И уж точно не видел, как девушка в рыданиях бросилась в траву.
Смиральда еще пару минут слышала стук копыт. Затем все стихло. Девушка села и уставилась на реку. Дура! С ума сошла!.. Где ты теперь отыщешь такого покровителя? Она попыталась успокоить себя, найдя причину в этом… Тщетно. Спустя еще несколько мгновений шлюха поняла, что уже давно влюблена в этого безумно красивого мальчишку.
Вновь стук копыт… Александр де Бретей. Без шляпы. Плащ небрежно откинут в сторону.
– Вернулся за этим? – девушка легко поднялась, протягивая молодому человеку хлыст. – Неловко без него?
«Господи, ударил бы он меня, что ли?» – вдруг с тоской подумала Смиральда. Лицо шевалье де Бретея не выражало никаких чувств. Молодой человек, не говоря ни слова, протянул руку, схватил девушку за запястье и легко поднял в седло.
– Едем, – за всю дорогу они не произнесли ни слова более и расстались на грязной парижской улице так и не сказав друг другу привычных прощальных слов.
