Текст книги "Гравитация"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Я выбралась из машины, поразмыслив, стянула с ног обувь и с удовольствием ощутила тонкие крупицы песка под подошвами. Гаспар не остался возле машины, он прошел вместе со мной почти до границы воды, и мы так и стояли вместе. Никто не начинал первым говорить, каждый просто отдыхал в тишине от собственных мыслей и тревог.

– Ты любишь путешествия? – Голос Гаспара раздался неожиданно, и я словно вынырнула обратно из мягкого, бархатного одеяла покоя.

– Да.

Когда – то я мечтала объехать весь мир. Сельва Амазонки, снега Аляски, мягкий туман Британии, брызги Анхеля, утонченность Елисейских полей, савана в лучах закатного солнца – всё это осталось покрытым толстым слоем пыли альбомом в самом дальнем углу моих планов и надежд.

– Почему гонки, Гаспар? – Этот вопрос мне следовало задать раньше, но я только сейчас вспомнила о нём.

– Они дают ощущение жизни, – огоньки в глазах сверкнули глубоко вдали, опасно и маняще.

– И деньги, – добавила я, пытаясь увести разговор в более беспечное русло.

Гаспар улыбнулся, словно счёл это забавным, и кивнул в сторону тихо шелестящих волн.

– Вода очень теплая.

Это было заманчивым намеком. Поэтому я зашла за призрачную границу песка и моря и остановилась в маленьких водоворотах, которые мягко окружали колени. Гаспар же явно имел другой план. Он снял рубашку, положив ее на песок подальше от опасной зоны брызгов, и шагнул в волны.

Я смотрела, как он уверенно рассекает толщу воды ровными и сильными движениями. Было в этом что – то красивое и захватывающее – наблюдать за тем, как он вроде и борется со стихией, в миллионы раз сильнее его, и в то же время находит – как заставить ее помочь его телу становиться частью этой огромной массы.

Гаспар не удалялся слишком далеко от берега, а я все смотрела на него и смотрела. Мы были одни в этой бухте – ни птиц, кружащих обычно над волнами, ни других людей, кроме нас. Наконец, Гаспар повернул обратно, возвращаясь. Порыв волн накатывал достаточно сильно, чтобы его несло к берегу быстрее. Он уже шел по пологому дну, и вода доставала ему до пояса. Небо медленно прояснялось, позволяя слабым лучам все чаще пробиваться сквозь зазоры в тучах. На пару секунд они добрались и до Гаспара. Прошлись искрами по воде, стекающей с его лица и плеч, блеснули далеким светом во влажных волосах. Несмотря на то, что он не был накачанным или таким, какое жаждут слепить себя в спортзалах мужчины, отвести глаз не удавалось.

Гаспар почти вышел из воды, когда более сильная волна нахлынула на песок, достав до его рубашки, и откатила обратно, унося с собой светлую ткань. Она проскользнула мимо меня, и я дернулась вперед, пытаясь поймать ее раньше, чем рубашка отправится в свое кругосветное путешествие. Море явно не собиралось возвращать свою добычу, и новый сильный порыв вместе с резким движением заставил меня потерять равновесие и очутиться в воде. Теплой, приятной воде, которая так и манила остаться в своих объятиях. Жаль только вот, что сама я плавать не умела. Вот почему я всегда стояла себе у самого бережка и завистливо поглядывала на купающихся.

Когда я подняла голову, фыркая и отплевываясь похлеще собаки, Гаспар стоял рядом и смеялся. Опираясь на его протянутую мне руку, я кое – как приняла вертикальное положение. Похоже, что мой рот был забит песком, который хрустел на зубах, стоило мне попытаться что – то сказать. Гаспар смеялся так заразительно, что я оценила юмор всей ситуации и тоже начала смеяться. Одна простая рубашка уделала меня, уронив в воду и выиграв сражение.

Отдышавшись и успокоившись, мы побрели к машине. Поскольку на нас не было ни единой сухой нитки, стоило немного обсохнуть, и мы устроились на выступе плиты, камень которой был почти горячим по сравнению с мокрой и остывающей кожей.

– Ты замерзнешь, – заметила я, оглядывая Гаспара, чью одежду теперь составляли лишь спортивная майка и брюки. Он повел плечами.

– Не думаю, – он явно о чем – то раздумывал, затем поднялся и исчез в машине. Обратно Гаспар вернулся с довольным выражением, неся в руках что – то, подозрительно похожее на флягу. Сел на камень и протянул флягу мне, явно уступая право первого глотка. Судя по звукам, содержимого было не так много.

– Знаешь что, предлагаю сыграть в игру. Каждый рассказывает что – то, начиная с «я рад, что…», и если это действительно так, делает глоток, – я протянула ему пузатую металлическую вещицу, подозревая, что на такую провокационную идею он не согласится.

Но он только лишь улыбнулся уголками губ и открыл крышечку фляги.

– Я рад, что вода в море теплая все лето.

Было видно, что он наслаждается тем, как мучительно острое тепло алкоголя опускается по вкусовым рецепторам языка, рта и наполняет тело волнами жара.

Я взяла протянутую мне флягу. В ней был Лагавулин, насколько хороший, настолько же сносящий голову. Это дало о себе знать после второго глотка, я могла пить хорошее вино иногда, но к крепкому виски не привыкла. Щекам становилось жарко, и я ощущала легкий веселый туман в голове, когда Гаспар протянул мне флягу вновь.

– Я рада, что мы с тобой знакомы, – заявила я и движением заправского пьяницы отправила в себя еще одну порцию алкоголя.

Прежде, чем ответить, Гаспар тонко улыбнулся, смотря куда-то вдаль, где на горизонте виднелась лента голубого неба, свободная от туч. Его лицо было расслаблено, мокрые волосы трепал ветер, сбрасывая прямо на глаза.

– Я рад, что мы встретились, – он сделал небольшой глоток.

Я вспомнила день нашего знакомства, начавшегося с того, что я привела в дом Гаспара и предложила ему заморозку и полотенце. Его еще тогда изрядно отдубасили трое.

Один из них был убит, и это именно его фотографию показывал мне детектив. Только сейчас, запоздало я поняла – отчего человек на фото казался мне смутно знакомым. Я не успела разглядеть тех, кто бил Гаспара, но лицо одного всё же мельком увидела, когда тот оглянулся, убегая прочь.

Внезапно вернувшееся в мельчайших деталях начало нашего знакомства заставило меня ощутить, как выпитый виски хочет выбраться наружу. Я пришла в такой ужас от мысли, что всё это мог сделать Гаспар прямо у меня под носом, что мышцы ног свело так, будто я опустила их в ледяную воду. Эта мысль выглядела безумной, но почему-то тонкий голосок внутри говорил, что я вижу того Гаспара, которого хочу видеть и которого он позволяет видеть. А что есть на самом деле – кто может знать, кроме него самого?

Гаспар по-прежнему смотрел вдаль, по его губам блуждала улыбка. Я была уверена, что он тоже сейчас вспоминает день нашего знакомства, правда мысли у него были явно более приятные, чем те, что одолевали сейчас меня.

Мне нужно было что – то сделать, чтобы увести его внимание в сторону от этого опасного мига. Я опрокинула флягу, поглощая остатки виски, а затем закашлялась, ощущая, как капли, попав почти в дыхательное горло, заставляют все внутри сжиматься.

– Все нормально, – хрипло заверила я обеспокоенного Гаспара. Его умиротворенность и довольство исчезли так же бесследно, сейчас передо мной был собранный человек, в глазах которого явно мелькали мысли о том, что следует сделать в следующую секунду, если дела пойдут из рук вон плохо. Кажется, я добилась того, что хотела.

– Надо вернуться в город, – он поднялся, помогая мне встать. Клянусь, я была совсем не против того, чтобы Гаспар садился за руль. Я даже на секунду допустила, что это будет даже лучше. Но для кого? Что даст тот факт, что полицейские могут задержать его?

Мы выезжали на вечернее шоссе, а меня медленно отпускали страхи. Отпускали, но не уходили. Черт возьми, голова отказывалась согласиться с доводами нетрезвой фантазии.

– Тебе лучше? – Прервал мои размышления Гаспар. Он изредка бросал на меня взгляды, но я постаралась повернуться к окну так, чтобы моё лицо было недостаточно четко видно.

– Да, все нормально. Я единственная в семье, кто абсолютно не умеет пить что – то крепкое.

– Не уверен, что это можно считать недостатком, – Гаспар усмехнулся.

Зазвонил телефон, настойчиво привлекая внимание к себе, и мне захотелось выкинуть его в окно, лишь бы не видеть, как на экране светится номер бывшего. От брошенного вскользь взгляда Гаспара не скрылось то, что я на секунду помедлила, прежде чем отклонила вызов.

– Наверно, – заявила я, продолжая, как ни в чем не бывало, разговор о спиртных напитках, – скажу это в следующий раз мужу сестры, когда он будет рассказывать о пользе хорошего алкоголя.

Дорога тянулась бесконечно долго, а я пребывала в хаосе мыслей. В этот раз Гаспар не проводил меня до дома. Я выскочила из машины сама, сама помахала ему на прощание. Дошла до двери, ощущая, как наблюдательный взгляд смотрит мне вслед. Дверь я закрыла на оба замка. Прошлась вдоль окон, смотря на то, как машина медленно отъезжает от дома.

Несмотря на то, что мне ужасно не хватало горячего кофе, я не рискнула включить свет на кухне. Практически наощупь добралась до спальни, попутно разбив колено об угол лестницы. Было идиотизмом думать о том, что человек, которого я только что оставила в машине, выбрался из нее и следит за домом. Но паника и подозрение, как заразная болезнь, никак не хотели отпускать меня. Я задернула шторы, проверив сперва задвижки на окнах, подтянула к себе ноутбук и устроилась поудобнее.

Конечно же, розовый фотограф уже заботливо посадил зерна своей работы, его фотографии украшали несколько статей о происшедшем. Я выбрала одну и щелкнула по картинке, заставляя ее максимально увеличиться.

Лица жертв ни о чем не могли мне сказать главным образом потому, что я могла вспомнить только одного из тех, кто напал на Гаспара. Сколько не пыталась, но память сообщала, что о них мне даже сказать нечего. Я была слишком занята пострадавшим от их кулаков Гаспаром. У меня не было никаких доказательств того, что мой абсурдный домысел является хотя бы на четверть правдой. Более того, я подозревала человека, сделавшего мне гораздо больше добра, чем моя сестра за последние двадцать лет. Почувствовав себя еще более омерзительно, я заползла под одеяло. Вот только какая-то часть мозга, еще окутанная виски, упорно шептала, что я не знаю ничего, и вполне возможно, что появившиеся сомнений далеко не так безобидны, как кажутся.

Глава 7

– Ты, конечно, не захочешь даже выслушать меня, но я все равно попрошу. Позволь просто пригласить тебя на этот вечер.

Бывший муж, с которым я столкнулась почти в лоб, когда направлялась из офиса фирмы домой. Он не настаивал, но все же его голос выражал надежду на то, что я соглашусь. Если я откажусь – тогда непонятно, зачем я делала вид, что готова дать шанс на примирение. Если соглашусь. А что я, собственно, теряю? Вечер, проведенный так, как я хочу, а не так, как вынуждена.

Может, это было неразумно, но я хотела пойти. Поэтому, и ответила, глядя прямо в глаза бывшему:

– Я подумаю.

Его лицо, слишком правильное, слишком пропорциональное, с выразительным взглядом томных глаз, моментально стало торжествующим. Конечно же, через мгновение он принял вид невинного агнца, но я слишком хорошо знала его, чтобы не заметить прежних грешков.

Благотворительный вечер давался в честь какого – то праздника. Я знала, что скорей всего там будет моя сестра с мужем, они никогда не пропускали никаких возможностей показать себя. Будет там много народу, и я готова была провести вечер в иллюзорных вспышках богатства. Мне нужно было что – то, что сдвинет с мертвой точки рутину. Я больше не могла так жить дальше.

Габриил начал что – то говорить еще, но его слова не доходили до моих ушей. Весь этот день я обдумывала то, что сделала накануне, и что теперь беспокоило меня непонятными эмоциями, не желающими никак исчезнуть.

День назад я стояла на пороге дома, надеясь, что моя затея стоит того. Судя по тому, что на вежливый стук никто не отвечал, либо дома никого не было, либо кто – то был, но лежал мертвецки пьяный. Спустя еще пару минут, когда я уже была готова отказаться от всего и уйти, за дверью раздалось шарканье, словно по полу ползла наждачная бумага. В небольшую щель, образованную приоткрывшейся на несколько дюймов дверью, на меня дохнуло крепким перегаром.

– Привет, девочка, – после того, как меня узнали, дверь открылась гораздо шире. Дядя Саул явно пытался изобразить приветливость, но алкоголь, разливающийся в его венах вместо крови, все время утягивал его в счастливую прострацию.

– Здравствуйте, – я кашлянула, – мне так неудобно, но, дядя, больше и некого попросить помочь.

Моя мать не любила его, и я почти ничего не знала об её двоюродном брате. Поэтому так вышло, что я познакомилась с дядюшкой только тогда, когда вышла замуж и переехала. Его адрес я нашла при помощи интернета, вывалившего на меня еще и кучу всяких баек о Сауле Харпере, о его прошлых военных заслугах и разводах с парой жен. На них я не обратила внимания, рассудив, что если покопаться, то можно найти байки и про последнего бомжа, и про самого Папу Римского. В интернете всегда есть что-то даже про тебя самого.

На тот момент родители уже погибли, и я не могла испытывать неудобства перед матерью за общение с неприятным ей человеком.

Я не знала – какая кошка пробежала между ними. Семейные альбомы с фотографиями мать никогда никак не комментировала, стоило мне пару раз задать вопрос о её молодом брате. Но за всё время, как мы стали общаться с Саулом, наши отношения всегда были довольно теплыми. Мы пересекались раз в неделю, его дом находился на соседней улице, и изредка я приносила Саулу что-нибудь из домашней выпечки. А он взамен угощал меня разнообразными историями из своей жизни. Несмотря на то, что семьи моих родителей были далеко не бедными, Саул предпочитал жить как одинокий пожилой мужчина, склонный к алкоголизму.

Но он всегда был добр ко мне.

Поэтому, мне было почти стыдно за то, что я собиралась сделать. Саул закивал головой.

– Ты же знаешь, что всегда можешь попросить меня, девочка. Что у тебя случилось? Надо что – то починить или кто – то обижает?

Моё подлое сердце облилось кровью, и я выдавила улыбку.

– Нет, все гораздо проще. Мне надо съездить вечером за краской, а Вы же знаете, что машину я продала.

Саул явно довольный тем, что он может мне с этим помочь, махнул рукой куда – то в сторону.

– В моем корыте вроде оставался бензин, так что можешь взять его. Если бы я чувствовал себя получше, то сам привез бы твою краску.

– Огромное спасибо, дядя Саул, – я старалась не смотреть ему в глаза.

– Это тебе спасибо, девочка, что заглядываешь. И за пирог на прошлой неделе спасибо, такие раньше готовила моя покойная матушка.

Он улыбнулся мне и потрепал по плечу.

Я запретила себе страдать от укоров совести и сосредоточенно следила за тем, как бак заполняется бензином из канистры, которая оставалась в гараже от проданной машины. Заправившись, я отогнала машину за дом так, чтобы она не привлекала внимания.

Оказавшись в своей спальне, я вытащила из шкафа самую неприглядную и потерявшую прежнюю форму куртку с капюшоном и подумала, что она вполне сгодится. Я собиралась сделать подлость, идущую вразрез с законом, и, будь я в здравом уме, то вряд ли бы решилась на подобное. Но вот уже пару недель, как я обдумывала этот план, и поселившееся в моей голове безумие радостно хлопало в ладоши, поддерживая его.

Часы медленно капали минутами, и каждая ушедшая ложилась бусиной в длинную нить ожидания. Было немного непривычно ощущать, как хочется поторопить время, но спешка никогда не была хорошим другом. Поэтому я прибралась в доме, немного повозилась, прикручивая замок в ванной и с удовлетворением оценила наведенный мной порядок.

Гаспар оглядывал комнату, где все было строго разложено и убрано по полочкам, и я видела, что он, как всегда, когда приходил, выглядит крайне расслабленным и довольным. Я видела это по тому, как мягко блестят теплые огоньки в его глазах, и как движения лишены напряженности. Здесь он передвигался как большая, уверенная в безопасности кошка, которая находится на своей территории.

Ни на секунду не забывая о том, что он может легко понять, что я что – то задумала, я улыбалась ему, не отводила глаз, но и не переигрывала с выражением доверия.

Мы сидели, как обычно, на моей кухне, проводя еще один вечер вместе. Будь я более адекватной, то обращала бы больше внимания на то, как Гаспар ведет себя. Он был не просто учтив, его действия отдавали заботой. Несмотря на манеру вести диалог так, что было непонятно – одобряет он или нет то, что говорит собеседник, его слова, адресованные мне, были еще более отстраненными. Словно Гаспар не хотел показывать своего мнения, предоставляя мне самой решать – будь то разговор о выборе соуса, или беседа о грядущих президентских выборах.

Мы говорили обо всем, но чем дальше шло время, тем странней менялись наши позиции. Он словно старался быть ближе, а я – отойти как можно дальше. И каждый из нас при этом скрывал свои намерения, отчего ситуация все больше походила на фехтовальный поединок. Я знала, что мне удается вести себя так же, как и всегда, но в голове все громче стучал невидимый маятник.

Когда Гаспар засмеялся над каким-то рассказом, я неожиданно более пристально и с любопытством посмотрела на него и увидела совершенно другим человеком. Под спокойствием тонко угадывались сдерживаемые и контролируемые эмоции, под отстраненностью – нечто, похожее на стену. И я подумала – может то, что он любит проводить вечера в моей компании, означает то, что в его собственных стенах появилась небольшая трещина?

Такого Гаспара я не ожидала увидеть.

И это было неприятно. Потому, что если я ошибусь, то разрушу всё, что было между нами – это странное понимание без слов, тепло и доверие, почти такое же, как бывает в семье. А если я не ошибусь, то о перспективе этого варианта не хотелось даже и думать.

* * *

Я проводила Гаспара до двери, постояла несколько минут, ожидая, когда он сядет в машину и отъедет от дома. Затем пробралась к окну у лестницы и вылезла через него на улицу. Конечно, было проще выйти через дверь, но я догадывалась, что Гаспар слишком внимателен к тому, что происходит возле дома. Мне пришлось медленно выехать на улицу, развернуть старый пикап и направиться вниз по улице. В темноте я наблюдала за немигающими огоньками машины впереди меня и старалась ехать так, чтобы не бросаться в глаза водителю. Это удавалось хорошо, тем более, что время от всеми выныривали другие машины, и я делала вид, что ползу по своим делам. Гонщик, способный разгоняться до ста пятидесяти километров и более, ехал на удивление обычно и законопослушно, и я неожиданно подумала, что он явно знает – когда стоит получать адреналин, а когда – пропускать пешеходов, откровенно игнорирующих все правила и считающих зебру – панацеей от всех дорожных законов.

Мы миновали центральную часть города, сверкающую неоном и рекламными таблоидами, вечно возникающие на ее улицах пробки. Свернули вниз, к району однообразных домов в пять этажей, которые выглядели, как потерянные в ночи корабли. Здесь было более пустынно, и мне становилось все сложней держаться незамеченной. Хорошо, хоть номера на пикапе были сплошь в пыли, и вряд ли кто – то ночью смог бы разобрать комбинацию цифр и букв. Подставлять Саула я не хотела.

Наконец машина впереди меня стала замедлять ход, освещая дорогу красными задними фонарями. И я нырнула в первый попавшийся проулок, надеясь, что за то время, пока паркую пикап, не потеряю свою цель.

Когда я выглянула, Гаспар направлялся к дому, чья стена как раз заканчивалась углом, за которым я пряталась. Он шел уверенно и обыденно, как ходят люди, возвращаясь к себе домой поздним вечером.

Дождавшись момента, когда за ним закроется широкая темная дверь парадной, я направилась на противоположную сторону улицы. Прятаться в тени, отбрасываемой деревьями и смотреть на большой дом с темными окнами в большинстве – вот всё, что мне оставалось. Я наблюдала, как фигура Гаспара поднимается по лестничным пролетам, и всякий раз, когда он появлялся, отступала в центр тени. Словно он мог увидеть или просто почувствовать моё присутствие.

Наконец, когда он больше не появлялся на лестницах, а одно из окон на четвертом этаже осветилось изнутри, я довольно улыбнулась. Половина дела была сделана…

Именно это я и вспоминала тогда, когда появился бывший. Сказать честно, я даже не слушала его, слишком уж сильно моя голова была занята обдумыванием дальнейших действий. Которые требовали от меня их претворения в реальность, а вместо этого я стояла, болтая о пустяках и теряя время.

Не думаю, что Габриила слишком удивило то, что я пробурчала что – то непонятное и, неопределенно махнув на прощание рукой, заторопилась к остановке автобусов.

* * *

Только дураки считают, что, желая спрятаться, надо вести себя супер – таинственно: низко надвинуть капюшон, идти короткими перебежками и занимать прочей ерундой, отчего станешь буквально сразу объектом внимания всех и вся. Оставаться незамеченным – значит, выглядеть обычно и сливаться с толпой. Поэтому я шла так же спокойно, как если бы возвращалась к себе домой или прогуливалась по улице. Чем больше ты смотришь по сторонам, тем меньше видишь и больше кажешься подозрительным. Я шла, неся пакет, кажущийся полным продуктов, но на самом деле, в нем преспокойно лежала измятая газета, создающая необходимую иллюзию. Просто женщина возвращается из магазина.

Дверь дома не была снабжена кодовым замком, и я буднично вошла в подъезд. Смяла пакет, выкинув его в мусорный бак, и направилась к черному входу, открывающему доступ к пожарной лестнице. Я не собиралась прохаживаться вдоль квартир с любопытными соседями.

Если бы дверь на лестницу была не заколочена, мне не пришлось устраивать весь этот цирк. Но сейчас я уже добралась до небольшого окна, подняла нижнюю часть рамы и, радуясь тому, что остаюсь небольшого роста и веса, выбралась на площадку перед лестницей, уходящей вверх. Нижние ступени были прямо над моей головой, и пришлось ухватиться обеими руками, чтобы опереться ногой на сколотый кусок кирпича в стене и взобраться на лестницу. Я преодолела пару пролетов и остановилась, чтобы передохнуть, оглядеться и решить – что делать дальше.

Квартал был похож на гнездо ленивых, сонных рептилий. Днем они заняты отдыхом или поиском пропитания, а к ночи оживают, чтобы напомнить о себе всем вокруг. Мне совсем не хотелось бы оказаться жителем одного из этих домов, я догадывалась, что это явно помогло бы мне скатиться на дно моего существования. А я оттуда планировала наоборот выбираться.

Четыре железных, ржавых пролета позади. Главное – не смотреть вниз и не думать о том, что ржавчина почти полностью съела старый металл. Я забралась на площадку нужного этажа и неожиданно вспомнила одну из картин моего детства.

Мне чуть больше одиннадцати. Я сижу на стуле перед столом, за которым сидит пожилой офицер. Мы оба молчим, он – потому, что ждет моего отца, а я – потому, что немного в ужасе от шума, напряженности, царящей в воздухе участка. Но главное, я не считаю себя виноватой. Все, что я сделала, я сделала с важной для меня целью.

Отец появился в участке, я понимаю это по выражению облегчения на лице офицера, который положительно не знает, что ему делать со мной. Будь я обычным подростком, он оформил бы меня как малолетнюю преступницу. Но, к несчастью или к счастью, мой отец хорошо знаком с начальником участка, и это заставляет офицера просто ждать.

– Она взломала замок, проникла в чужую собственность и была поймана за попыткой нанести ущерб имуществу владельца, – эти слова не говорят правды о том, что я сделала, они обтекают ее и оставляют в стороне. Человек, чье «имущество» в виде старой развалюхи в гараже я пыталась повредить, слишком распускал свой язык, называя моего отца далеко не лестными словами. Он говорил про папу что-то ужасно нехорошее, и это возмутило меня до глубины души.

Затем мы приехали домой, и каждый из нас молчал. А дома меня встретил вопль дорогой сестры, которая кричала и билась в истерике, что теперь ей будет стыдно общаться со своими друзьями, ведь все узнают, что я – воровка и преступница.

* * *

Я усмехнулась, подумав, что расстояние в столько лет так ничего и не изменило. Затем подергала кусок стекла, разбитого чьими-то стараниями, вытащила поддавшийся осколок и через обрадовавшуюся щель отворила задвижку рамы.

Освещенный несколькими неяркими лампами коридор уходил вдаль, и двери казались молчаливыми черными провалами в стенах. Сейчас я надвинула капюшон глубже и медленно направлялась к той двери, которая принадлежала квартире Гаспара. Оставалось надеяться, что я рассчитала все верно и не окажусь в совершенно другом жилище.

Тут явно не ставили мощные замки, нуждающиеся в большом опыте знакомства с их механизмами. Дверь была выкрашена под красное дерево, и кое-где краска начала сходить, обнажая узор доски. Я подняла руку к голове, вытащила шпильку, которая удерживала одну из прядей в хвосте и присела на корточки, рассматривая замочную скважину. Дверь открылась спустя пару минут, за которые я успела разобраться с замком и не один раз оглядеться вокруг, ожидая, что кто-то появится в коридоре и прервет мои действия воплями.

Внутри было темно и тихо. Занавески на окнах не были похожи на шторы, но их плотная ткань скрадывала весь свет внутри, словно втягивала его в себя. Я отдернула одну занавеску, и, щурясь от резкого света, огляделась. Вся квартира-студия состояла из одной комнаты, которая выглядела безлико и тихо. Несмотря на то, что было очевидно, что здесь живут, не ощущалось, что это – постоянное пристанище. Значит, Гаспар мог снимать эту квартиру, не являясь ее постоянным жильцом.

Я шагнула к небольшому столу, единственным предметом на котором были небольшие песочные часы. Песок в них весь осыпался вниз, а сама вещица выглядела старомодно и изысканно. Бросив еще один мимолетный взгляд на часы, я нырнула вниз, к ящикам стола. В них лежало лишь несколько свернутых в рулоны чертежей. И я с долей разочарования поднялась на ноги.

Так же обыденно было и на кухне, отделенной от комнаты небольшим стеллажом для книг. В ящиках шкафчика в ванной комнате не было ничего, кроме туалетных принадлежностей. На небольшой полочке у раковины стояли пена для бритья и гель для душа.

Осмотр квартиры оказался настолько же бесполезным, насколько и все подозрения, которые выглядели сейчас не более, чем идиотской фантазией. Я уже почти признала тот факт, что из нас двоих только меня можно подозревать в разных грехах. Далеко не безосновательно, надо сказать, о чем явно свидетельствовали многочисленные посещения участка в далеком детстве и разного рода навыки, несвойственные приличному гражданину.

Последним остался небольшой шкаф, встроенный в стену. Дверцы его открылись с тихим скрипом, нарушая безмолвие квартиры. Если вся обстановка говорила о том, что Гаспар почти не заботится о том, чтобы его жилище выглядело излишне уютно и заполнялось мебелью, предметами обихода и ненужными мелочами, то его одежда могла рассказать совершенно другую историю.

Аккуратно разложенная, отдающая запахом лаванды и свежести, она говорила, что ее хозяин достаточно придирчиво относится к своему внешнему виду. Я видела Гаспара всегда одетым просто и неброско – выцветшие брюки, спортивная обувь, светлая рубашка поверх футболки или майки. Но, очевидно, что он не всегда одевался так, его гардероб выглядел достаточно разнообразно и с долей претензии.

Сорочки строгих цветов. Сложенные змеями галстуки. Спортивная одежда, те самые светлые рубашки, хорошо знакомые мне. В соседнем отделении на вешалках ждали своего часа несколько костюмов. Казалось, что я заглянула в другую часть жизни Гаспара, которую раньше не знала. Я не была сильна в мужских костюмах, но догадывалась, что передо мной не самые дешевые вещи.

В самом углу шкафа висел темный костюм. Было видно, что он пошит слишком хорошо, чтобы быть простой вещью. Я протянула руку, дотрагиваясь до мягкой ткани и проводя по изгибу на плече. Как он сидит на нём? Подчеркивает ли разворот плеч, обтекая линии руки? Отворот пиджака уходил вниз угловатой линией. Я задержала пальцы на груди, там, где, будь сейчас передо мной Гаспар, ровно билось бы его сердце. Под теплой кожей, под слоем мышц, опасно перекатывающихся, словно предупреждая о своей силе. Это было сплошным безумием, но атмосфера этой квартиры словно подчинила мой разум себе.

Я резко отдернула руку и захлопнула шкаф. Понятия не имея о том, что за чертовщина происходит со мной, и почему веду себя как законченная идиотка, я отошла на середину комнаты, переводя дыхание. Здесь нет ничего, и ничего не будет потому, что Гаспар никогда никого не убивал. Тогда как я по-прежнему остаюсь со своим темным прошлым. У меня нет прав обвинять кого-то, опираясь лишь на пьяные подозрения.

Возвращалась я обратно по лестнице, спускающейся вниз к парадной двери, так как смысла выбираться через окно на железную развалюху не было. Несмотря на то, что на улице было шумно, обычное городское оживление не умолкало ни на минуту, я словно шла в облаке тумана, и все вокруг замедляло свое движение, словно кто – то нажал кнопку и остановил всех.

У меня вновь были лишь вопросы без ответов, и неприятное ощущение того, что я все глубже и глубже увязаю в бархатной, цепкой паутине.