Текст книги "Гравитация"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Вернувшись обратно в комнату и моргая слезящимися глазами, я добралась до окна и приоткрыла нижнюю створку. Этого достаточно для того, чтобы выбраться наружу, так как верхнюю часть заклинило. Телефон, который я накануне не поставила по глупости на зарядку, мигал индикатором. Все беды происходят от глупости, все беды в этом мире. Пока я ждала ответа службы спасения, то надеялась, что телефон не отключится до того, как меня соединят с диспетчером или же во время разговора. Я говорила быстро, но достаточно разборчиво, и вежливая, спокойная женщина попросила меня постараться не паниковать, пообещав, что пожарный наряд прибудет в ближайшие минуты.

Понимая, что внизу слишком много огня и дыма, который убивает так же хорошо, как и пламя, я протиснулась через нижнюю часть окна и вылезла на узкий карниз. В горле нещадно драло, и каждый новый глоток воздуха доставлял боль, словно я впихивала в легкие парочку ножей. Скорее всего, я бы так и торчала на карнизе, пока не хлопнулась вниз. Но в замутненном мозгу возник план, следуя которому я добралась до края и спустилась вниз по водосточной трубе. Лишь то, что железные штыри, на которых она держалась, были укреплены на совесть, я смогла слезть. Ссадины на руках были более легкой расплатой, чем вероятная смерть в дыму. Когда я задрала голову, из окна выползали серые клубы, отчетливо видимые в рассветном сумраке.

Позднее, я сидела, закутанная в казенный плед из машины скорой, а меня осматривал пожилой спасатель. Я наблюдала, как пожарные, выломавшие дверь, замок у которой почему-то заело, тушат пламя, сожравшее первый этаж. Почему-то я размышляла о том, что это хороший повод навести теперь в доме порядок, сменить кухню и мебель. Кажется, мой мозг просто угорел в дыму и выдавал какую-то околесицу. Старший пожарного расчета сказал мне, снимая каску и вытирая испачканное гарью лицо, что произошло замыкание, и оно спровоцировало пожар. Затем его оттеснил в сторону спасатель, который непререкаемо заявил, что мне нужно поехать в госпиталь для перестраховки. Скорее всего, у меня ожог дыхательных путей, и отравление угарным газом. Я замерзла, устала, голова кружилась, и вместо того, чтобы отказаться, я промычала, что согласна, и закрыла глаза. Мне хотелось спать, просто лежать и спать, но этому мешало дерущее состояние горла. Так что, я была вынуждена признать правоту спасателей и оказаться в госпитале.

Глава 16

Белый цвет успокаивает, но иногда он раздражает. Особенно, если глаза воспалены, слезятся и смотреть на этот яркий белый цвет просто больно. Поэтому я либо находилась с закрытыми глазами, либо старалась глядеть на коричневую деревянную тумбочку возле кровати, если мне надо было с кем-то разговаривать.

Моим первым посетителем, вошедшим в палату около часа дня, была Анна Тагамуто. На фоне светлой больничной стены она казалась большой и опасной пантерой в темном пальто, подчеркивающем её стройную фигуру. Вероятно, что заглянуть ко мне она смогла в перерыве между работой, так как под расстегнутым пальто виднелся бейдж. Если бы я не ненавидела Анну за ее расчетливость, доходящую до цинизма, я бы восхищалась ее умом, разыгрывающим каждую партию так, как не каждый шахматист сможет провести свою игру. Но я ее не любила, и я знала другого человека, который до сих пор разбивал в пух и прах любые защиту и нападение.

Она пришла, не скрывая того, что больше всего ее волнует два вопроса – что произошло на самом деле, и в состоянии я продолжать наше сотрудничество. Анна будто родилась такой – холодной, целеустремленной и берущей все преграды на своем пути. Сейчас она мгновенно оценила моё состояние, запомнила всё сказанное и раздумывала над чем-то.

– Расследование заходит в тупик, – наконец произнесла Тагамуто, – больше нет убийств, а это значит, что он залег на дно.

– Разве Вам мало тех жертв и того, что удалось найти? – Я понимала ход действий, но знала слишком мало, чтобы не задавать глупых вопросов. Анна видимо знала это и подошла ближе к больничной кровати, на которой сидела я.

– Проблема в том, что чем ярче и театральней действия убийцы, тем больше он дает ключей к своей поимке.

– А теперь тишина, и у вас не хватает деталей для мозаики, – мне совсем не нравилось то, что следовало из этого.

– Именно. Те убийства дали нам несколько подозрений, но они не приблизили к тому, кто их совершил.

– Вы имеете право рассказывать мне такое? – Я просипела последние слова и закашлялась. Анна буднично отозвалась, протягивая мне стакан с лекарством, стоящий на тумбочке у кровати:

– Не имею, но ведь никто не сказал, что это то, что написано в документах следствия. Да и наше с вами сотрудничество так же лежит за пределами отчетов.

– Вы хотите спровоцировать его, – озарение не было неожиданностью, но от этого не становилось менее тошнотворным.

– Я хочу поймать опасного убийцу, – глаза Анны оставались спокойными и внимательными к мельчайшим деталям, таким как эмоции, легко читаемые на моем лице. И я опустила взгляд на расчерченный квадратами пол. Теперь, когда я знала гораздо больше о Хорсте, я догадывалась, что всё гораздо более запутанно и сложно.

– Я свяжусь с Вами, когда продумаю дальнейшие шаги. А пока – поправляйтесь.

Тагамуто закрыла за собой стеклянную дверь и отошла вглубь, к посту медсестер.

То, что сказала Анна, не давало возможности расслабиться и валяться в кровати, как полагается больному. Кажется, что такой роскоши, как лежать и бездействовать, вообще не было для сложившейся ситуации. Становилось понятно, что Тагамуто готова к самым радикальным действиям, и теперь ей нужно новое убийство, новая «свежая кровь», которая приблизит ее команду к поимке добычи. Она даже знала, кого может отдать в качестве необходимой жертвы.

Я перестала смотреть на прямую спину Тагамуто, всё еще находившейся за дверью палаты, и закрыла глаза. Более насущной проблемой было то, что ждало меня дома – грязь, разруха и новая головная боль. Менять проводку, которую мне провели год назад. Возможно, я плохо разбиралась в электричестве, но мне было непонятно – что могло спровоцировать пожар. Вроде никаких проблем раньше не возникало, так с чего вдруг они появились сейчас?

День посещений не закончился. Снова открылась дверь, и светлая шторка стукнула по стеклу, заставляя меня приоткрыть глаза, в которых будто песка насыпали. Хорст стоял у стены и смотрел на меня. Пришлось моргнуть несколько раз, чтобы было не так больно глазам от светлого цвета краски. Гаспар шагнул вперед, придвинул к кровати стул и сел на его край, кинув перед этим пальто на спинку стула.

– Как ты себя чувствуешь, Ван? – Если его глаза были такими же, как глаза Тагамуто – непроницаемыми и спокойными, то голос отражал беспокойство. Я хмыкнула и сипло поинтересовалась:

– Ты так быстро вернулся?

Гаспар рассеянно улыбнулся, словно его позабавил мой вопрос, и оглядел стоящую возле кровати систему капельницы.

– Деловые поездки всегда не такие долгие, какими кажутся. Думаю, что мне не стоило уезжать вообще.

Он осторожно поправил одеяло, которым я была укрыта. Я бросила взгляд туда, где стояла Тагамуто, немного запоздало понимая, что только что произошло. Агент Тагамуто и Гаспар Хорст, находящийся на прицеле у неё, столкнулись почти лицом к лицу. Анна стояла, беседуя с кем-то из персонала, но ее глаза были устремлены сюда, в палату. И она фиксировала всё, что происходило. Возможно, сейчас в ее голове окончательно укоренялись мысли, которые не сулили ничего хорошего.

Когда я снова посмотрела за пределы палаты спустя минуту, Тагамуто там уже не было. Не знаю, обратил ли внимание на мои поглядывания в сторону Хорст, но он всецело был занят наблюдением за моим состоянием. Я бы даже поверила в то, что он сильно обеспокоен, если бы не знала, что он из себя представляет. Гаспар заставил меня рассказать ему то, что случилось, а затем просто велел больше ни о чем не думать и слушаться врачей. Это выглядело так, словно со мной сидел близкий родственник, которому крайне важно моё состояние.

– Почему ты так стараешься быть частью моей жизни? – Не удержалась я, сделав вид, что не заметила его неодобрение того, что я снова разговариваю жутким хриплым голосом. Выражение его лица было некоторое время терпеливым, как у людей, реагирующих на глупые и очевидные вопросы.

– Мне нравится делать то, что я делаю, – а вот в голосе Хорста слышалось некоторое раздражение, и я знала, что выгляжу со стороны законченной дурой. Но приходилось быть ею, чтобы держаться на плаву.

– Я хотела сказать тебе спасибо, что приехал сюда, – не знаю, было ли это в какой-то мере правдой, но и ложью тоже не было. Хорст улыбнулся, и от его глаз снова разбежались морщинки. Он ничего не ответил, просто положил свою руку поверх моей и пожал ее доверительно и тепло.

Выглядел Гаспар уставшим, и я подозревала, что он как-то узнал о случившемся, еще находясь там, где был вчера. А это значит, что он вернулся так быстро, как только смог. Раньше я никогда не обращала внимания на то, что иногда мысли Гаса напоминали о себе, особенно когда тот был слишком погружен в размышления. Их выдавали две морщины на широком лбу и одна – возле бровей, еще пара возле линии губ придавала лицу Гаспара ироничное выражение. Это был крепкий, сильный мужчина, но то, что пряталось в нем, и то, что прятал он сам, иногда проскальзывало, накидывая на его внешность еще десяток лет. Но прятал он свое второе Я и его владения слишком хорошо, чтобы кто-то мог заметить их. Человек, сидящий рядом со мной и держащий мою руку, не был тем, кем был тогда, когда оставлял после себя очередной труп.

Не помню, как я отключилась. Когда же открыла глаза, то было уже утро, и я подумала, что всё это мне привиделось. Не знаю, если раньше моё состояние было мрачным, то в последнее время всё выглядело так же, как чернила в бутылке. Мрак, беспросветный и безысходный. Там, где была забота, была лишь ее видимость, за которой пряталось пиршество полуразложившихся остатков этой заботы. Там, где должна была быть семья, давно уже было пустое и поросшее бурьяном поле. И так неправильно, и этак неверно. Было бы разумней держаться как можно дальше от всех, позволяя развиваться аутизму, взамен не причиняя себе вреда от контактов с людьми. Но я упустила этот поворот, и теперь моя повозка летела под откос на всех парах.

Пока меня осматривал снова врач, с которым я немедленно стала торговаться о выписке домой, мозг предоставил мне одну гипотезу, которая еще больше добавила мрака в мои мысли. Я внезапно подумала, что возможно, слова Гаспара о дождливой погоде касались не моих встреч с Тагамуто. Акцент был на намеке не покидать дом. А это могло значить лишь то, что он меня предостерегал от чего-то, что должно было случиться. Как и старый Саул, туманно говоривший о том, что мне нужно защищать себя. Гаспар и Саул оба что-то знали.

Градус тайн и обманов накалялся, и он вплетал все больше людей и ситуаций в свой водоворот. После того, как врач в мягкой форме заявил, что готов отпустить меня, но только завтра, после того, как окончательно убедится в нормализации состояния, я знала, что делать. И Гаспар, и Тагамуто будут знать всё о моих шагах, а этого я не собиралась допустить.

Я прогуливалась по коридору, будто направлялась куда-то, пока не дошла до случайно оставленного кем-то на скамейке пальто. То, что мне было нужно, попалось не сразу, но поиски того стоили. Мысленно извинившись перед тем, чье пальто я накинула на себя, я направилась к выходу. Конечно, светлые штаны, торчащие из-под мужского пальто, выглядели слишком глупо, но так, по крайней мере, меня никто не остановит. Люди слишком редко утруждают себя вниманием к прохожим, забывая их через пару-тройку секунд. Прогулки пешком полезны для здоровья, но перед ними не стоит лежать в больничной постельке. Сразу начинаешь ощущать легкое гудение в ногах, а потом каждая мышца напоминает о том, что она оценила твои старания. Я собиралась вернуться домой, переодеться, а затем найти Саула и вытрясти из него всё, что он знал. На какой-то момент я подумала, что мать не просто так недолюбливала своего родственника.

Вопреки моему ожиданию, дом выглядел не так уж плачевно. Следы гари и копоти требовали нескольких часов уборки, но в целом всё было терпимо. Заинтересованно я разглядывала следы пламени на стене в одном месте, где оно началось и причинило наибольший ущерб. Самое интересное было в том, что здесь действительно было что-то не так, а что – понять я не могла. Пламя началось отсюда. Всё электрическое оборудование и проводка в доме были новыми и не могли послужить причиной пожара. Я окинула еще раз взглядом комнаты и пошла к двери. Были проблемы поважнее грязи на стенах.

Дом, где жил Саул, стоял на самом пригорке, в стороне от других. С крыльца можно было увидеть всё, что происходило вниз по улице, располагающееся как на ладони перед тем, кто стоял возле дома. Сколько я помнила, возле дверей лежала старая железная бочка, из которой вылезал вьюнок, давно спрятавший весь ее остов под своей зеленью. Сейчас, когда стояла поздняя осень, бочка лежала на боку, демонстрируя облезшую краску и яркую ржавчину бортов. Обычно Саул находился где-то недалеко от двери или в гостиной, или в небольшой мастерской, которую он сделал из кладовки, и появлялся дядя на пороге достаточно быстро. Но в этот раз царила мертвая тишина.

Я стукнула еще раз и запоздало заметила, что дверь не заперта. В другой раз совесть напомнила бы мне, что заходить в чужой дом – неправильно, но сейчас она молчала. Внутри было тихо и пустынно. Наоборот, в доме было настолько пусто, что казалось, что уже много лет дом заброшен. Я обошла его полностью, встречая лишь пустые комнаты, вещи, к которым никто не прикасался, позволяя пыли ложиться тонким слоем на их поверхность. Затем вернулась назад, чтобы вертеться на одном месте, как потерявшая след собака. Но больше всего меня интересовало внезапное исчезновение Саула. Он жил здесь все время с момента моего переезда сюда, и к нему было легко привыкнуть, как к вьюнку на старой бочке. Я знала, что дядя Харпер – военный человек, прошлое которого полно своих секретов, но мне было сложно представить, что он возьмет и бесследно исчезнет в один момент. И каждый раз все предположения о происходящем словно натыкались на огромную стену. Саул знал что-то обо всем, и он мог помочь мне. Его внезапное исчезновение не могло сойти за случайность.

Я обошла кругом дом ещё раз. Но Саула нигде не было. Казалось, что дом похож на отжившую своё шкуру, которую скинули за ненадобностью. А я разглядываю эту шкуру и пытаюсь понять – куда делся её хозяин. Пикап стоял на своем месте, и одна из дверей приоткрылась. Я заглянула в окна, предположив, что хозяин находится внутри. Я уже была готова даже к тому, что дядя умер, занимаясь каким-то делом. На сидении водителя белел прямоугольный конверт, и я осторожно подняла его. Вещь лежала так, словно ее специально положили на видном месте, зная, что так она быстро бросится в глаза. Ни подписи, ни адреса. Я оглянулась вокруг, а затем надорвала конверт, вскрывая его.

«1309».

На вложенном внутрь листе плотной белой бумаги были отпечатаны только четыре цифры и больше ничего. Я оглядела и сам конверт, и лист со всех сторон, но так ничего и не нашла. Очевидно, что эти цифры что-то обозначали, явно очень важное и предназначенное для того, кто мог знать – о чем они говорят. Подумав, я сунула конверт в карман, решив, что подожду возвращения Саула и отдам ему бумагу, раз уж она лежала в его машине.

Саул не появился ни через час, ни через три часа, и я поняла, что он не вернется вообще. Что бы ни произошло с ним, этот дом будет пуст. Дядюшка ушёл дальше по своей дороге, даже не попрощавшись со мной. Наверно, пора привыкнуть терять людей и не надеяться, что подаренное ими тепло будет вечно рядом

* * *

Гарь со стен отмывалась не очень просто, и было понятно, что на то, чтобы навести порядок в доме уйдет не меньше трех-четырех дней. Я вынесла все то, что было безнадежно испорчено огнем, и поняла, что в доме стало гораздо просторней, чем было раньше. Удивительно, но уже второй день никто меня не беспокоил, словно о моем существовании все забыли. А на утро третьего дня меня разбудил звонок сестры. Спросонок я сперва не сразу сообразила – кто мне звонит, настолько изменился голос Нины. Она как обычно болтала много и не по делу, но теперь казалось, что она болтает машинально, что-то обдумывая и выжидая. Можно было, конечно, решить, что я вижу то, чего нет, на пустом месте, но в последнее время я усвоила еще один урок – прислушиваться к тому, что кажется.

Это подтвердилось спустя несколько минут, когда Нина вдруг заговорила безразличным тоном:

– Знакомые продают очень милую квартиру в центре города. И от нас недалеко, и все, что нужно, всегда рядом.

– Рада за твоих знакомых, – отозвалась я, начиная чувствовать подвох.

– Не хочешь съездить и посмотреть? – Спокойно поинтересовалась Нина.

– Нет.

– Послушай, ты можешь сколько угодно артачиться, но ты должна продать дом. Твое поведение выглядит смешным, словно ты пытаешься доказать, что твое отшельничество – это вызов всем вокруг, – то, как спокойно и холодно говорила сестра, задело меня.

– С каких пор ты лезешь не в свои дела? – Стараясь сдержаться, я говорила как можно медленней.

– Это не твое дело, это то, что ты должна сделать, если у тебя есть хоть капля ума, – женщина, которая говорила со мной, больше не играла в родственников.

– Должна? – Я выпрямилась на кровати.

– Обычно никто не испытывает судьбу, сообразив – что надо делать еще с первого раза. Ты не понимала намеков, но вряд ли не могла понять и прямого толчка к действиям все эти несколько раз. Скажи спасибо за то, что всё обошлось без крови. Мы думали, что пара дней взаперти научит тебя уму-разуму.

Не то, чтобы я была шокирована до потери дара речи, но глаза мои медленно вылезали из орбит от удивления.

– Ты знала? И ты тоже принимала в этом участие? – Наконец поинтересовалась я, прерывая тишину.

– Это были вынужденные меры.

Я называла ее своей сестрой все эти годы.

– Не надо пафоса, Ивана, – отозвалась Нина.

– Это для тебя просто пафос? – Кажется, что я была на грани потрясения, хотя и думала, что уже повидала достаточно много за всё это время.

– А для тебя, пятна проказы на теле нашей семьи это, конечно же, святая истина, – яд, сочащийся из голоса Нины, был просто осязаем. – Сейчас это не имеет никакого значения, – продолжила она, – ты должна продать дом. На кону слишком многое. Я не хочу оказаться на улице и жить в трущобе лишь потому, что ты не способна продать дом и отсрочить этим наши с Аланом финансовые проблемы.

Я понятия не имела, о чем она говорит, поскольку все мои мысли разом покинули голову, и вместо них там находилась ватная пустота. Я так и молчала, не отвечая на то, что говорила Нина, пока не повесила трубку, прервав ее на середине монолога.

Будь я помладше, то все происшедшее повергло бы меня в ступор, из которого пришлось бы долго выходить. Но сейчас какие-то участки моего мышления получили дополнительную закалку и не позволяли мне съехать с катушек. Какая-то часть меня ощущала предательское облегчение, что с меня словно спала вина за то, что я никогда не могла преодолеть пролегающую между нами пропасть.

Пора было составлять список вопросов, требующих решений. Я прошла к шкафу босиком по холодному полу, вытащила из кармана белый, сложенный пополам конверт и снова вынула из него листок с четырьмя цифрами.

1309.

Четыре цифры. Неизвестный код, шифр, адрес, имя, одним словом – что угодно.

Мне действительно надо было иметь что-то для собственной защиты. Потому, что чутье подсказывало – нарастающий ветер превращался в торнадо.

Глава 17

Кабинеты агентов выглядят совершенно не так, как их представляет зрителям кино. Это очень компактное, заполненное только самым нужным и важным помещение, в котором нет никакого намека на легкомыслие и отдых. Только пара фотографий, портретов первых лиц страны над столом, да и то, они лишь укрепляют сидящего лицом к ним в мыслях о том, что тут нет места ничему, что выходит за рамки долга и обязанностей. Впервые я сидела перед агентом Тагамуто и ощущала себя совсем некомфортно, чего она даже не замечала, занятая ожиданием ответа на свой вопрос.

– Какие отношения связывают вас? – Когда Анна хотела добиться своего, она была терпелива как время и настойчива как вода, точащая камень. – Никакие.

– С его стороны – нечто вроде дружбы, – я действительно не знала ответа на ее вопрос и сама отдала бы многое за правду. Анна мне не верила, и я ее понимала – после сцены в госпитале она не видела подтверждения моим словам, а наоборот, наблюдала их полное опровержение.

– Вы хотите сказать, что не знаете – почему тот, кого Вы считаете разыскиваемым убийцей, фактически знает каждый Ваш шаг?

– Да, – не моргнув и глазом, ответила я.

– Не знаете, почему ваши действия известны ему до того, как это становится известно мне и агенту Бьёрну?

– Да, не знаю.

– Возможно, Вы не с нами, Ивана? – С таким же спокойствием Тагамуто загнала бы мне иголки под ногти и наблюдала бы, как я с воем катаюсь по земле, ожидая признания.

– Я хочу только одного – чтобы мне не приходилось вздрагивать каждый раз от мысли, что я буду следующей, кого ваш Хорст превратит в очередное анатомическое чучело, – может, повышать голос в кабинете агента на самого агента было глупо с моей стороны, но то, что говорила Тагамуто, приводило меня в бешенство. Тем не менее, она поняла, что немного перегнула, и пошла почти на попятную.

– Мы прилагаем все силы для того, чтобы вывести его на чистую воду. Вы – наш единственный шанс завершить начатое, поэтому так важно, чтобы между нами было взаимопонимание, – Анна протягивала мне белый флаг так, как могла и умела.

Но верить этому тоже не стоило. И когда она изложила тот план, который должен был сработать для установки ловушки, я поняла, что ни о каком сотрудничестве никогда речи и не шло. С самого начала Анна разрабатывала план, в котором было лишь две фигуры – она и убийца. Все остальные были инструментами, способствующими ее действиям.

Несмотря на холодную ясную погоду, я сидела на небольшой скамейке у замершего на зиму фонтана. Еще весной мне казалось, что моя жизнь настолько тиха и бесцветна, что в ней тускнеют любые краски. А теперь я хотела вернуть те тусклые дни, понимая всю их прелесть размеренности и спокойствия. Я не готова. Я не смогу удержать тот груз, который продолжал увеличиваться, пригибая меня к земле. Больше не хотелось бороться, слишком неравными были силы. Небо было голубым и высоким, как всегда в холодное время года. Ветер изредка гонял по дорожкам какой-то мусор, шурша им и нарушая тишину.

Когда равновесие не восстановить никаким способом, есть только одно решение – заглянуть в себя. Найти то, что способно остановить падение осколков самого себя. И в моем случае это было море. Оно сплеталось в картинку прямо посреди площадки со старым фонтаном. Его волны тихо рокотали, набегали на песок, в котором вязли ноги. Море мурлыкало свою вечную песню и баюкало мечущиеся мысли. Светлое небо опускалось в море и сливалось с ним, так что невозможно было понять – есть ли граница между ними, или ее нет. И, подчиняясь однообразному движению, мысли возвращались на свои места, сознание восстанавливало свою целостность, и откуда-то приходила уверенность в том, что все разрешимо.

Я не вернулась домой, а зашла в ближайший бар, взяла себе виски и устроилась в углу зала. Торопиться больше некуда, снежную лавину толкать не надо – она и сама понесется вниз, увлекая всё за собой. Важно только не остаться погребенной ею. Я пила обжигающий виски и мысленно расставляла происходящее по полочкам.

Агент Бьёрн вошел в зал ровно без десяти пять и направился ко мне. Ему удавалось при всем своем росте и массивности казаться настолько естественным в любой обстановке, что при его появлении никто даже не обратил внимания на вошедшего. Он сел напротив меня и заговорил только после того, как незаметно оглядел зал.

– О нашей встрече знают. Поэтому я не советую Вам выходить из бара вместе со мной, подождите минут десять и только потом идите.

– Все настолько плохо? – Я невольно заговорила почти шепотом.

– Я работаю не первый год, и поверьте мне – за Вами наблюдают, – Бьёрн спокойно взял из небольшой тарелочки сухари, отдающие чем-то вроде мясной отдушки и захрустел ими так, словно кроме них не было ничего более интересного. Но я знала, что он внимательно меня слушает.

– Есть несколько вещей, – я заранее обдумала то, что сейчас говорила, – которые могут иметь отношение к происходящему. Бьёрн кивнул мне, предлагая продолжать. Я кратко изложила ему историю о пожаре, коснувшись слегка моих взаимоотношений с семьей. Но не рассказала о подозрительной пропаже Саула.

– Я не знаю о результатах анализа Вашей ДНК, пока ее проверяли на совпадение с ДНК на жертвах, – видя моё выражение, Бьёрн пожал плечами, – Вы были одной из подозреваемых до тех пор, пока не нашлись другие сведения о происшествиях. Если Вы окажетесь в родстве с кем-то из занесенных в базу, об этом станет известно.

– Я понимаю, – мне было ясно, что просить Бьёрна о помощи было бы непростительной глупостью.

– Я помогаю Вам потому, что считаю, что планы Тагамуто имеют слишком много погрешностей, – Бьёрн выпрямился, – пока я могу сказать только одно – будьте осторожны. Гаспар Хорст – не простой убийца, и сделанного им вполне хватит на пару смертных приговоров. И если мы не поймаем его, то нам придется крупно пожалеть.

Сухо кивнув на прощание, Бьёрн поднялся и направился в мужской туалет. Оттуда он вышел через некоторое время и, пройдя через зал, скрылся в дверях бара.

Когда Бьёрн сказал, что ему кажется, будто за нами наблюдают, он был прав. Я шла вдоль домов, ощущая спиной чье-то присутствие, не покидающее меня всю дорогу. Впору было уже бросаться в сторону от каждой тени, но я старалась идти так, словно ничего не было. Там, где улица расходилась в две стороны, разделенная декоративным газоном, я остановилась и оглянулась. Никого. Никого, кто бы мог наблюдать за мной. Хотя, впрочем, никто не мог поручиться, что любой прохожий не может оказаться тем, чей взгляд буравил мне спину.

Испытывая вновь гамму неприятных чувств, я вытащила телефон и набрала номер Гаспара. Он был сейчас последним человеком, которого я могла использовать для своей цели, и первым – кому я действительно могла позвонить. Получался странный парадокс. Трубку Гас взял почти сразу.

– Где ты сейчас? – Он не тратил много слов, сразу перейдя к делу. Я назвала адрес.

– Я скоро буду, – с этими словами он отключился.

Мне даже не хотелось представлять себе того или тех, кто сопровождает меня, больно уж жутковатые мысли приходили в голову. Смешавшись с очередной группой прохожих, я нырнула ближе к зданиям так, чтобы за спиной была стена, а саму меня было почти не видно в отбрасываемой домом тени.

Я не была уверена в том, что за мной следует кто-то другой, а не Хорст, до тех пор, пока возле тротуара не притормозила уже знакомая мне машина. Окно опустилось, и Гаспар с долей иронии в голосе осведомился:

– Тебя подвезти?

Как бы не выглядела ситуация, я была убеждена, что его задел тот эпизод, когда в наш неприятный диалог вклинился Бьёрн. Это была ревность, не особо скрываемая, словно Гаспар не старался скрыть от меня своего возмущения. Я не смогла не отметить, что мне это почему-то было приятно. Затем мысленно отвесила себе оплеуху, припоминая, что только круглая дура позволит себе расплываться розовой лужицей восхищения после всего происшедшего.

– Как хочешь, – огрызнулась я. Под его тихий смешок я села в машину и испытала долю облегчения – здесь, в компании предполагаемого убийцы мне было спокойнее, чем на улице, где чьи-то шаги крались за спиной в темноте. Очевидно, что-то в моем мировоззрении неумолимо переворачивалось с ног на голову. Но я знала, что Хорст не причинит мне вреда до тех пор, пока не захочет этого.

– Что произошло, Ван? – Он знал, как сильно меня раздражает это прозвище, и называл так, демонстрируя свое желание, идущее вразрез с моим. Сильнее всего меня раздражало, что, если Гаспар называл меня так, это звучало ласково и снисходительно, словно я была ребенком.

– Небольшие проблемы, – отозвалась я, подавляя желание оглянуться в окно машины назад. Гаспар бросил взгляд в зеркало на дверце автомобиля и выехал на дорогу.

– Если ты захочешь поделиться, я готов выслушать тебя, – заявил он, и в его тоне звучало вежливое участие стороннего наблюдателя.

Я молчала, размышляя. Ситуация поворачивалась такой стороной, что в данный момент я не могла больше никому доверять. Существовала лишь степень опасности, и она держалась на одинаковых уровнях в отношении Тагамуто, Гаспара и в большей степени – если говорить о моей сестре, её мужа и Габриила.

– Поужинай сегодня вместе со мной, Ван, пожалуйста, – прервал мои мысли Гаспар, – тебе не стоит оставаться в одиночестве дома. Иногда надо оказаться подальше от своих проблем.

Я поняла, что почти задремала, прислонившись к окну. Мозг настолько устал исхитряться в играх и интригах вокруг меня, что просто взял и выключился, провалившись в сон.

– Я не настаиваю, – продолжил Гаспар, – но мне была бы приятна твоя компания.

Возможно, это было неразумно, нелогично и неправильно, но сегодня я нуждалась в ком-то, с кем могла поговорить. И уцепилась за предоставленную возможность. Я не буду пытаться сегодня вечером разгадать Гаспара, не буду помнить о том, что больше всего хочу увидеть его там, где ему и место. Мне нужно просто общество человека, который остается спокойным несмотря ни на что. Даже, несмотря на то, что по этому человеку плачет электрический стул.

Я была уверена, что Гаспар готовит сам, но он просто рассмеялся в ответ на это. Может, если у него и было бы желание, он стал к плите. Но глупо тратить время впустую, когда в паре кварталов есть отличный ресторан, и всегда можно заказать еду домой. Не смотря на то, что квартира Гаспара находилась в районе, не славящемся элитностью, аромат еды был божественным, и он явно не преувеличивал достоинства ресторана.

Я просто сидела в тишине, наблюдая за тем, как Хорст с удовольствием пробует то одно, то другое блюдо. Мне не хотелось шевелиться, говорить, поворачивать голову, я просто сидела на мягком стуле и ощущала, как моё тело отдыхает, расслабляясь от предыдущих дней.

– Тебе стоит попробовать это рагу, – Гаспар неодобрительно посмотрел на мою почти не тронутую тарелку.