Текст книги "Гравитация"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 25

Тренировочный лагерь Абу-Хамиз.

Песок здесь везде. Внутри палаток, построенных бараков. На лице, в волосах. В оружии, в двигателях машин. Песок пытается подчинить себе всё, медленно и упорно. Когда поднимается ветер, он бросается в глаза, засыпая их мириадами песчинок. У песка нет имени, нет начала и конца. Никто не знает – откуда он берется в таких количествах, продолжая своё неумолимое наступление. Кое-где еще борются за жизнь оазисы, ожесточенно и без отдыха. Но колодцы пересыхают, реки меняют свои русла, озера иссыхают, уступая под натиском песков.

Каждое утро от лагеря в пустыню отъезжают машины, и их следы вьются по песку темными линиями. Глухой рокот взрывов раздается слишком далеко от любой живой души, кроме тех, кто участвует в испытаниях. Затем проводятся замеры и проверки конструкций, уцелевших или не уцелевших после взрыва. Инженеры и те, кто курирует их работу, оживленно обсуждают результаты. Несколько человек в европейской одежде явно изнывают от жары. Те, кто невидимы, но полностью экипированы для боя, живьем плавятся в бронежилетах и амуниции. Ведь днем здесь отметка термометра ползет до пятидесяти градусов по Цельсию, а вот ночью падает почти на сорок пять градусов вниз. Но это не помеха для невидимых глаз в прицелах снайперских винтовок и тех, кто отслеживает малейшие передвижения членов отряда по пустыне. Поэтому необходим контроль – полный, ежесекундный и непрерывный.

Опасность тут прячется везде, и если на секунду ты замешкался, то уже мертв…

Прерывая свой рассказ, Бьёрн неуловимо, как мне кажется, берет меня в захват.

– Ты проиграла, – он не обращает внимания на мой хрип, и я стараюсь как можно меньше дергаться. Останутся, чего доброго, огромные синяки. Бьёрн беспощаден, и каждый раз, когда я не успеваю, он преподает мне урок боли и поражения. Каждый день мы деремся как в последний раз.

– Ты не прожила бы там дольше часа, – слова бывшего военного звучат хуже, чем просто плохая оценка за урок. Бьёрн выпускает меня и молча наблюдает за тем, как я с шипением вдыхаю воздух в поврежденное горло.

– А сколько ты протянул? – Интересуюсь я, когда удается отдышаться.

– Два года, – Бьёрн отступает на шаг, давая мне подняться и приготовиться к новому бою, – соберись. Иначе завтра тебе могут так же легко свернуть шею, а ты и не заметишь этого.

Уже два месяца, как мы торчим в сыром и туманном городе. С каждым днём мне кажется, что мы просто топчемся на одном месте. А вот Бьёрн становится всё более спокойным, и в его глазах медленно тает смятение. Он прячет его еще глубже, но зато оно теперь не командует его рассудком. Мне кажется, что у каждого из нас свои причины найти нашу цель.

Уклоняясь от ударов и блокируя выпады Бьёрна, я размышляю о том, что должна так же спокойно, как и мой партнер, выстоять при встрече с Хорстом. Бьёрн требует, чтобы я сомневалась во всём, во всех, кроме себя. Он говорит, что только уверенность в своих действиях позволяет выжить. Я уверена, что Бьёрн иногда не верит даже самому себе. Тогда как я знаю, что должна сделать, и не допускаю других вариантов.

В вечер следующего дня идет мелкий дождь, и он смешивается с холодным туманом. Словно в воздухе повисло рыхлое, мокрое облако. Бьёрн открывает передо мной дверь машины и протягивает руку, помогая выйти из салона. Я настояла на том, чтобы обувь исключала каблуки больше шести сантиметров, чем они выше, тем неуверенней я стою на земле. Стеклянная дверь вращается по кругу, пропуская нас внутрь блестящего огнями здания. Пока Бьёрн называет наши имена секьюрити, я осматриваюсь. Отмечаю количество людей, расположение камер наблюдения. На всякий случай.

Несмотря на то, что в оставшейся позади жизни я была дизайнером, разбирающимся в живописи, то, что выставлено на обозрение публики, я не могу воспринимать и оценивать. Для меня это – брызги, пятна, полосы и кляксы. Было бы жаль потраченных на билеты денег, если бы мы пришли просто полюбоваться выставкой.

Внутри слишком много людей, и я почти сразу теряю Бьёрна из вида. Меня это не очень волнует потому, что мы оба собираемся пройти все помещения и осмотреться. Наше правило – даже если случилось что-то из ряда вон выходящее, один будет ждать другого в условленном месте. Излишняя беготня и паника остались в прошлом.

Двигаясь мимо людей, беспечно болтающих друг с другом, смеющихся и смотрящих на стены с картинами, я оглядываюсь. Организованное Бьерном отслеживание дало информацию о том, что Хорст появится на выставке. Мы оба думаем одинаково – что это не сулит ничего хорошего. У платья длинные рукава до запястья. На левой руке у меня в наручных ножнах покоится небольшой нож. Возможно, он мне может не понадобиться, но теперь я ощущаю себя более защищенной. Это всё оружие, которое у меня есть. В полном людей помещении стрельба – явно дурацкая затея.

Часть выставки располагается в большом зале, и стены-стенды разделяют его на небольшие пространства. Я обошла почти все, но ни один мужчина, хотя бы немного похожий издали на Хорста, им не оказался. Было бы очень забавно, если он оказался бы на широком балконе. Сошло бы за неоригинальное клише – встреча под вечерним тусклым небом. Балкон опоясывал здание и служил для того, чтобы люди могли подышать свежим воздухом или побыть в тишине. Кроме нескольких воркующих парочек, тут никого не было.

Я шагнула обратно в светлое, шумное помещение и увидела Гаспара. Точнее, только его фигуру, двигавшуюся между людьми. Я знала, что это он. Такую уверенность нельзя было никак объяснить, но она меня не обманывала. Гаспар направлялся в противоположный конец зала, и я поспешила за ним. Кажется, по пути пришлось кого-то невежливо толкнуть, получив возмущенный взгляд вдогонку. На всё это было плевать, единственное, что я хотела и собиралась сделать – догнать Гаспара.

Когда я добралась до стены, то его уже не было. Единственным выходом в этом конце выставочного пространства была служебная дверь, и Гаспар покинул зал через неё.

Дверь на крышу оказалась пластиковая и довольно таки презентабельная. В мою последнюю вылазку на чердак за человеком Саула всё было гораздо хуже. Я осторожно приоткрыла её, опасаясь получить неожиданный удар. Но пока всё было тихо.

Гаспар стоял у самого края взлетной площадки, там, где небольшое ограждение создавало иллюзию безопасности. И он был там не один. Перед ним находился другой мужчина, лица которого я не могла различить в темноте. Но страх, густой и вязкий, как карамель, растекался в воздухе волной. Его можно было ощутить на языке – горьковатый, лихорадочный привкус.

В этот момент я очень сильно пожалела о том, что безоружна. Я не тот человек, который может вести переговоры, да и вряд ли с Гаспаром они возможны. В любом случае, я не сомневалась в том, что произойдет в ближайшие секунды. Выбора не было.

– Хорст! – голос оказался слишком высоким и дрожащим, как у девятилетнего ребенка. Но я действительно поняла, что разница слишком велика между тем, чему меня учил и что пытался вколотить Бьёрн, и тем, что происходит в реальности. Гаспар не повернулся. Словно я обращалась не к нему. В его фигуре не изменилось ровным счетом ничего, будто он не слышал меня. Я сделала шаг вперед.

– Уберите его от меня! – Завопил тот, кто стоял возле края крыши. Очевидно, он рассчитывал, что я смогу это сделать, но я так уверена не была. Моя нога сдвинулась на миллиметр вперед, и в тот же момент рука Гаспара выбросилась вперед, отправляя мужчину вниз с крыши.

Я не успела даже закрыть рот, оставаясь стоять как истукан. Только что, на моих глазах убили человека, спокойно и хладнокровно. Если раньше я знала, что делает Гаспар, но отказывалась признавать, что он и тот человек, которого я видела и знала – одна и та же личность, то сейчас я убедилась в этом собственными глазами.

После того, как я подставила его под пули Бьерна и Тагамуто, вполне логично, что он отправит и меня полетать с десятого этажа. Но на этот случай я была уверена в том, что Бьёрн – в моей команде, и продолжит охоту до конца.

Гаспар отошел от края крыши и направился ко мне. Спокойно и неторопливо, будто всего лишь вышел подышать свежим воздухом, и внизу не лежит размазанный по асфальту человек. Чем ближе Гаспар подходил, тем отчетливее я могла разглядеть его. Он выглядел так же, как мой старый знакомый, и в то же время был совершенно другим. Взгляд был спокойным и холодным, он смотрел на меня как на пустое место – ни эмоций, ни ненависти.

Я не шевелилась, думая лишь о том, что не успею дотянуться до ножа. Гаспара отделял от меня один шаг, и моё будущее выглядело весьма уныло и бессмысленно. Не надо было за ним гнаться, нужно было подождать Бьёрна и скоординировать действия. Похоже, что я капитально сглупила.

Тишину улицы разрезал испуганный крик. Ясно, тело обнаружили. Гаспар приблизился на тот самый шаг, и я приготовилась дать отпор. Вместо этого он прошел мимо меня и открыл дверь.

Черт возьми, он просто уходил!

– Гаспар, – позвала я его, всё еще не веря своим глазам. Это было что-то невероятное. Зная его, в самом фантастическом сне нельзя было предположить, что он не воспользуется шансом отомстить. Мужчина, спустившийся вниз по лестнице на несколько ступеней, остановился и оглянулся.

Секунду Гаспар смотрел на меня, и взгляд его был нормальным. И пустым одновременно. Потом он развернулся и продолжил спускаться вниз.

Я стояла на верху лестницы, собирая разваливающиеся мысли воедино. Не время обдумывать ситуацию, если меня застанут здесь, тот вполне предсказуемо решат, что я столкнула того бедолагу.

До зала выставки еще не докатилась волна новости, и тут по-прежнему было шумно и людно. Без труда выбравшись наружу, я спустилась вниз, смешиваясь с толпой. Где-то у самого выхода меня внезапно схватили за руку, и я машинально повернулась, собираясь врезать нападающему. Но не стала. Рыжеватые волосы Бьёрна казались ещё ярче в электрическом свете.

– Ты видела его? – Он явно был зол от неудачных поисков, тогда как добыча нагло проскользнула прямо перед его носом.

– Лучше нам убраться отсюда, – я стряхнула его руку со своей и кивнула в сторону приближающихся разноцветных огоньков на машинах полиции. С этим Бьёрн не стал спорить.

Он несколько раз пытался начать разговор, пока мы добирались до убежища. Я игнорировала эти попытки. Что я ему могла сказать?

* * *

Можно признать, что мы забрались слишком глубоко. Но отступать некуда. Мы оба не бросим начатое. Единственное, что заставляет меня серьезно задумываться, так это то, что я не вполне доверяю Бьёрну. Часы показывают ровно три, но за окном такой же мрак, как и в восемь утра и в двенадцать ночи. Я сижу в квартире, вынужденно коротая время за просмотром новостей. Ничего не происходит. Охота, которая казалась самым разумным решением, сейчас превращается в какой-то мутный провал во времени.

Единственное, что изменилось, в сети появились фото с Гаспаром. Несколько фотографий, сделанных в разное время, и на всех них он в компании одного и того же человека. Красивый мужчина, каждая черточка лица которого говорит о породе и уровне социального положения. В его поведении, жестах и взглядах, которые беспристрастно фиксирует объектив, проскальзывает то, что говорит достаточно за себя. Положительно, он заинтересован в Гаспаре. Сторонний наблюдатель не заметит деталей, но я их вижу. Внимание и полная концентрация на лице, когда они беседует. Вежливая улыбка, а в глазах плохо скрываемое восхищение. Камера – опасная штука, она умеет остановить время и поймать то, что, как нам кажется, мы отлично прячем.

Пока я разглядываю статьи и заочно знакомлюсь с влюбленным в Гаспара доктором психологии, звонит телефон. Он вибрирует и мелко подпрыгивает на столе, сдвигаясь в сторону. Номер звонящего скрыт.

– Здравствуй, девочка.

Я сменила по требованию Бьёрна свой телефон на одноразовые трубки. Моя симкарта не проходит ни по одной базе данных. И, не смотря на всё это, я сейчас слышу далекий голос Саула. Вопрос – как он нашел меня, явно кажется бессмысленным.

– Здравствуй, дядя, – отзываюсь я.

– Туманные и сырые места вредны для здоровья, – Добрый дядюшка Саул. Я молчу.

– Девочка, я очень расстроен тем, что ты не слушаешь советов.

– Мне разное говорят, – раньше мне казалось, что между Гаспаром и Саулом нет никакой связи. Теперь я понимаю обратное.

– Я просил тебя начать все с начала.

Я осторожно нажимаю функцию записи и продолжаю слушать добрый, рассудительный голос.

– Уезжай, Ивана. Оставь все это и начни жить для себя.

– Ты начал контролировать всё еще до того, как он приехал в город? – задаю я вопрос.

– Тебе не стоит думать, что правда, которую ты рвешься узнать, окажется тем, что хочется знать всю оставшуюся жизнь, – голос становится более холодным.

Я пру на рожон потому, что мне нужно порвать этот круг. Нужно поставить точку в нашей истории с Гаспаром. Нужно остановить его. Нужно добиться справедливости для всех нас. И я знаю, что не остановлюсь. Знаю это с той самой минуты, как вышла из дома священника, растившего Гаспара.

Вновь звонит телефон. Всё тот же скрытый номер продолжает настойчиво разрывать тишину. Звонки прекращаются. Через пару минут приходит смс.

«Если ты не слушаешь совета друга, то послушай совета отца».

Судьба тасует колоду карт и иронично смотрит на то, как смешиваются короли, дамы и валеты. Она всего лишь тасует карты, чтобы затем наблюдать за переплетениями их судеб. Мать молчала не потому, что не могла простить любимого человека, она не хотела смотреть в глаза правде. Она просто оставила её за закрытой дверью, а сама пошла дальше. Правда, прошлое не отпустило её, оставив вечное напоминание о себе в моём лице. Мне хочется засмеяться и заплакать от осознания того факта, что ложь окружает меня со всех сторон, но разве это что-то изменит? Изменит ли то, что я всегда неосознанно понимала правду, хоть и пыталась её отрицать? Стало ли легче от того, что теперь я знала истину?

«Правда похожа на жернов», – сказала женщина в баре. Кажется, сейчас я пытаюсь так же повесить себе на шею жернов, стараясь добиться поимки Гаспара.

Но для совета новоявленного отца слишком поздно. Тот, кто вырастил меня, погиб в автомобильной аварии, и его я спросить не могу. А других советов мне не надо. Я постараюсь извлечь урок из прошлого своих родителей.

* * *

– Сколько минут нужно для того, чтобы дойти до черного выхода?

Бьёрн проверяет оружие. По окну машины стучит дождь, без света фар кажется, что мы провалились в темную пустоту.

– Меньше двух, – я сверяюсь с планом здания. Бьёрн уверен, что сегодня будет новый труп, и его поведение напоминает сейчас бомбу с часовым механизмом. Тик-так.

Он не знает о том, что произошло с моей сестрой. Меньше всего мне хочется, чтобы Бьёрн был в курсе угрозы со стороны Саула, у нас и без того хватает проблем.

Вопрос фальшивых документов. Вопрос выезда через границу. Вопрос планирования наших действий. Мы не говорим никогда о том, что будет после того, как окажемся на родине. Иногда мне кажется, что мы оба живем только сегодняшним днем. И это очень помогает держаться.

Следуя заранее обговоренному плану, я должна обойти здание с одной стороны, почти перед парадным входом и добраться до противоположной стены к черному входу. Я тянусь к ручке дверцы, но Бьёрн ловит мою свободную руку и задерживает на месте. В темноте салона можно и не видеть его лица, но я знаю это выражение.

– Не вздумай его убить, – говорит он мне. Я не нуждаюсь в напоминании.

– Убьешь его сам – и мне придется разделаться с тобой, – отвечаю я ему, и Бьёрн хмыкает. Он не верит мне ровно в половину, тогда как мы оба знаем – ему хочется убить Гаспара и хочется засадить его на скамью подсудимых. Неудобная дилемма.

Здание, явно помнящее не одно историческое событие, нависает темной громадой. Даже в такой мрачной и дождливой ночи оно подавляет своей архитектурой.

Неудобство заключается в том, что неизвестно – сложится ли весь продуманный план воедино. Пока я прохожу вдоль окон к черному входу, Бьёрн обходит здание с другой стороны. Наша задача – попробовать застать цель врасплох.

Старинные здания имеют одно преимущество для тех, кто хочет оказаться внутри – не в каждом из них есть хороший, крепкий замок. Наверно потому, что сюда никому не приеду в голову забраться. Слишком невыгодно и опасно.

Согласно данным наблюдения, сегодня тут остается лишь один человек. Идеальный момент прямо так и просится в руки. Но, все идеальное очень опасно.

Слишком легко удается справиться с замком. Если бы я не была уверена в том, что никто не знает о наших движениях, я бы решила, что нас ждут. Мы не пользуемся связью, она лишь на крайний случай. Свет маячит где-то далеко за поворотом коридора. Я осторожно наступаю на ногу, чтобы движение больше походило на перекатывание стопы по полу. Пистолет с глушителем словно вплавился в ладонь, наверно я сжимаю его чересчур сильно.

Тишина гулкая, лишенная страха. Это всего лишь дом, дремлющий поздно вечером. Я медленно крадусь вдоль стен и неожиданно понимаю, что внутри есть кто-то ещё. Это говорят не всё пять чувств, а то самое, шестое, находящееся где-то в коже, как кошачьи вибрисы. Свет приближается, превращаясь в небольшую лампу в маленькой комнате. Около низкого журнального столика стоят мягкие кресла. На декоративной каменной панели – две вазы. Но сама комната пуста.

Ловушка.

Я останавливаюсь, так и не успев оказаться в пределах полосы света. Это спасает меня. Прямо там, где я должна была стоять, сделай я еще один шаг, в стену проходит пуля. Позади меня – тяжелая темная занавеска, прячущая небольшой альков. Сдернув с шеи шарф, я швыряю его бесформенным комком вперед. Из темноты кажется, что кто-то метнулся вглубь, и я успеваю вжаться в стену прежде, чем мимо меня проносятся двое. Пока они сообразят, что их провели, я смогу получить фору в несколько секунд.

Я не успеваю нажать кнопку гарнитуры, чтобы сообщить Бьёрну о проблеме. Темный дом превращается в длинный лабиринт, и я надеюсь, что выход где-то неподалеку. На повороте в еще одну комнату, дверь которой с грохотом отлетает в сторону, я торможу. Позади меня – неизвестные, а впереди, в тени, движение. Отступление отрезается со всех сторон.

В отличии от преследователей мой пистолет не снабжен глушителем, и грохот выстрела оказывается слишком громким в пустом доме. В темноте начинается возня, похожая больше на молчаливую грызню собак, рвущих клочья мяса. Мне кажется, что теперь их трое, и я снова стреляю в этот шевелящийся мрак.

Не пытаясь больше разобраться в происходящем, я отступаю, пригибаясь и держась как можно ближе к стене и подальше от свары. Лучше быть живой, чем бесполезно подохнуть.

Со второго раза мне удается включить связь с Бьёрном, и сквозь шум и звуки драки позади я слышу его голос. Он требует, чтобы я уходила. Так условлено – я не жду его, он не ждет меня. Запасные варианты отхода продуманы, и главное, что требует Бьёрн, это слаженая работа, подчиняющаяся плану. Сейчас я ухожу.

Машина заводится сразу, хотя меня сильно потряхивает, и руки мелко дрожат. Сложно забыть – как это, когда прямо над головой с омерзительным звуком проходит пуля. К смерти нельзя привыкнуть, сколько бы она не оказывалась рядом. Я еду и вслушиваюсь в тишину, царящую пока не только в машине, но и в наушнике. Бьёрн молчит, и это меня дергает, как больной зуб.

Он включается только через пятнадцать минут. Слышно неровное дыхание, и затем – голос. Я действительно рада слышать его живым и сдержанно злым. – Я скоро буду, – говорит Бьёрн. Сложно понять – что его снова раздражает, но то, что мы живы и здоровы, если не психически, то хотя бы телесно – уже хорошо.

Мы встречаемся в небольшой забегаловке на обочине дороги. Я кутаюсь в куртку, которая почему-то никак не может согреть меня. Адреналиновый выброс пошел на спад, и теперь тело дает ответную реакцию. Знобит так, словно окунулась в прорубь. Глядя на приближающегося Бьёрна, я размышляю – сколько времени понадобилось ему на войне, чтобы перестать обращать внимание на смерть?

– Он был там? – Спрашиваю я, когда Бьёрн опускается напротив меня. Он кивает.

– Не один, – добавляет Бьерн, – кажется, что нас ждали.

– Мы не могли допустить ошибки, – это исключено, поэтому я не сомневаюсь, когда возражаю. Бьёрн пожимает плечами. Мы оба устали. Бьёрн трет лицо руками, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. Впереди ещё дорога обратно. Он может молчать или отрицать, но в доме была расставлена ловушка. И ставил её Гаспар либо на нас, либо на тех, кто оказался там вместе с нами.