Текст книги "Гравитация"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20

Говорят, что перед любым важным событием, можно ощутить ужасное волнение. На самом деле, так бывает не всегда. Все зависит от того, насколько ты готов к грядущему и насколько ярко горят позади мосты.

Мужчина в белой рубашке с темным галстуком сосредоточенно проверяет работу маленького датчика слежения, который находится на мне. Комната полна аппаратуры, и от многочисленных экранов начинает рябить в глазах. Не знаю, чье присутствие больше беспокоит меня – Анны Тагамуто, наблюдающей за ходом подготовки к предстоящей операции. Или вид хмурого Бьёрна, который стоит в углу у двери. Он кажется камнем преткновения, проявившим беспокойство в тот момент, когда я уже сделала выбор. Подсознательно я понимаю, что всё это лишь усложнит ситуацию, но сделать ничего не могу.

С Анной в офисе проходящие мимо здороваются так, словно им хотелось бы убраться подальше, а вместо этого приходится попадаться на глаза женщине. Я так и не поняла место Тагамуто в иерархии офиса – агент, которого находят стороной агенты, это довольно странно. Но я бы тоже убралась как можно дальше от нее, будь у меня такая возможность.

Перед тем, как зайти в это помещение, Анна останавливает меня и спрашивает:

– Вы осознаете весь риск, Ивана?

Руководит ли мной желание отомстить за бывшего мужа? Нет. Я не собираюсь делать всё это во имя кого-то конкретного.

Наверно, я хорошо научилась притворяться, или же близость финиша заставляет Анну быть не настолько внимательной, как прежде. Она не обращает внимания на то, что я отвечаю достаточно уклончиво, и ведет меня к специалистам офиса. Они должны установить на мне чип для отслеживания местоположения меня или моего трупа, в зависимости от того, как пойдут дела. Поэтому я не смотрю в сторону Бьёрна. Беспокойство в его глазах говорит о том, что он думает о том же самом. И крепкий агент Бьёрн ужасно не хочет открыть дверь, войти в помещение и обнаружить там куски моего, еще теплого тела. Если им повезет.

Мы возвращаемся в кабинет Анны после того, как худощавый специалист по слежению говорит, что все исправно работает. Теперь я – это красная точка, которая перемещается по виртуальной карте на экране. Сейчас стоит середина зимы, но синева неба, кусок которого виден в окно, напоминает, что весна не за горами. И я не могу перестать посматривать в окно на безмятежную голубизну.

Анна, тем временем, обсуждает план действий, выглядящий довольно просто. Для того, чтобы все прошло идеально, я не должна нарушать привычного образа жизни, общения с Гаспаром. Когда он окажется слишком близко, мне надо выманить наружу его демона. И надеяться, что Тагамуто успеет к тому моменту, когда из меня начнут выпускать кишки. Но я на это не надеюсь, и все остальные, присутствующие в кабинете, – тоже.

В глубине души я позволяю себе расслабиться. Есть несколько вещей, которые я скрыла от всех, и, благодаря этому, я могу выиграть если не ситуацию, так время, нужное для шанса на спасение. Я не рассматриваю больше перспектив сбежать, мигающая точка на экране – это полыхающий мост, отрезанный путь к отступлению.

– Не дайте ему запутать Вас, если он решит снова вернуть Ваше доверие, – Анна выглядит настолько уверенной, что мне даже жаль ее. Она так убеждена в том, что вся ситуация полностью контролируется ею, что не может допустить мысли о том, что это не так. О том, что её агент ведет свою игру, что её наживка преследует свою цель. Панцирь логики и расчета превращается в шоры, и Анна медленно теряет контроль, но заметить этого не хочет.

На улице почти тепло. Настолько, что можно не прятаться в капюшоне куртки, но уши все равно начинают понемногу мерзнуть. Я иду прочь от здания по чистой дороге, снег с которой смели в сторону проезжей части. Очень странно, что я раньше не замечала – сколько оттенков у кажущегося однообразия снега. Дома вокруг меня тоже разнообразны, каждый имеет свое лицо, и ни одно из них не повторяется дважды.

Впервые я не замечаю прохожих, спешащих мимо меня. Они словно исчезают настолько стремительно, что я даже не обращаю на них внимания больше, чем на акт вдоха и выдоха воздуха. Зато я слышу, что городские птицы щебечут гораздо громче, чем неделю назад, а цвет неба медленно становится более ярким, приближаясь к весенней синеве. Для того, чтобы почувствовать всю глубину ощущений и восприятия, понадобилось совсем немного. Всего лишь – оказаться на краю пропасти перед последним шагом.

У меня два варианта. Либо я выберусь живой, либо не выберусь. И поскольку, будучи живой, я справлюсь со всем, то мне нужно подготовиться ко второму варианту. Оказывается, что для потенциальной смерти у меня слишком много неоконченных дел.

Я захожу домой. Окидываю взглядом комнаты, мысленно прикидывая – можно ли навести порядок, или это не настолько важно прямо сейчас. Я проверяю окна в гараже – они должны быть закрытыми, чтобы никакое животное не забралось и не оказалось в ловушке. В доме я проверяю все бумаги, раскладываю их на места. Поправляю шторы на окнах. Машинально протираю пыль на небольшом комоде. Книги в шкафу лежат ровно и не требуют изменений, но я все-таки смотрю на них, раздумывая о том, что будет жаль, если их просто выбросят на свалку. Альбом, подаренный мне Гаспаром, лежит на полке. Я протягиваю к нему руку, затем отдергиваю ее, передумав.

На кухне царит идеальный порядок, когда я заканчиваю уборку и оглядываюсь. Предусмотрительно оставленная на столе чашка источает аромат чая, и я, наконец, свободная от дел, сажусь на стул и подтягиваю ее к себе. На работу я позвонила, передав последние сделанные файлы на почту менеджеру. Больше мне некого предупредить. Существование Нины еще недавно заставило позвонить ей хотя бы для того, чтобы поговорить, перекинуться парой слов. Но я не позвоню ей. Я попыталась ее простить, но забыть не смогла. А потому я остаюсь в одиночестве с идеально убранным домом и неторопливо обжигаю губы горячим терпким чаем с тонким запахом жасмина.

На самом деле умирать не страшно. Страшно принять мысль о наступающем конце.

Ночью я не вижу снов. Сплю так крепко, что с трудом открываю глаза, когда прямо над ухом начинает гудеть телефон, оповещая о входящем звонке. Что-то падает с прикроватной тумбочки, когда я пытаюсь нащупать свой мобильный. Глаза мне просто не разлепить, голову с подушки поднять невозможно, и, если бы не продолжающаяся вибрация, я бы продолжала спать.

После долгих усилий телефон попадает в мои руки, и я отвечаю на звонок. С первой же секунды мне приходится окончательно проснуться. Голос Гаспара мягок и доброжелателен, но этим голосом говорит со мной моя вероятная Смерть. Гаспар спрашивает как и тысячу раз до этого дня меня о том, как мои дела. Как моё самочувствие. Он до сих пор продолжает считать, что обязан осведомиться о моем состоянии после пожара. Словно это беспокойство дает ему что-то. Возможно, он не хотел бы, чтобы кто-то повредил мне больше, чем он того захочет. Затем Гаспар, каким-то звериным чутьем заметив изменения, осторожно спрашивает – не помешал ли он своим звонком. Меня внезапно одолевает дикое любопытство – что было бы, если бы я хотя бы раз дала ему понять, что – да, он может мне помешать?

Благоразумие шепчет, что не стоит испытывать и без того слишком призрачное везение.

– Я выяснил немного о том, что ты хотела узнать, Ван, – мне кажется, что неловкий момент прошел, и Гаспар снова говорит уверенно, немного самодовольно и спокойно. Ему нравится делать что-то, что заставляет меня удивляться или же замечать его особенность. Старается ли он быть необычным для всех окружающих или же это касается только наших взаимоотношений?

Тем не менее, я знаю, что свои слова Гаспар выполняет, и благодарю его.

– Ты будешь вечером свободна, Ван? Я думаю, что такие вещи не стоит обсуждать по телефону, – говорит он, и внутри меня медленно сворачивается пружиной ожидание.

– Да, вечером я не занята – отвечаю я. Хочу я того или нет, но кончики пальцев начинают испытывать холод, а затем и вовсе немеют.

– Возможно, дело даже не столько в том, что я узнал, – тон Гаспара меняется, словно смягчаясь до какой-то неопределенной границы между снисходительностью и жутковатым теплым, – я хотел бы увидеть тебя. Мы давно не общались так, как раньше. Признаться, мне этого не хватает.

Когда я кладу телефон обратно на тумбочку, мне уже не хочется спать. Не хочется пребывать в искусственной тишине отрицания того, происходит. Наступает фаза ожидания, и каждая клеточка нервов во мне готовится к действиям.

Подъем. Аккуратно, без складок застелена кровать. Чашка кофе и что-то съедобное. Каждая секунда падает вниз, как песчинка в часах. Времени остается слишком мало, всего чуть меньше двенадцати часов. Но я не торопясь допиваю кофе, вымываю чашку и только после этого набираю номер Анны.

Тагамуто отвечает почти сразу, словно ждала моего звонка. Она разговаривает немного отрывисто и явно старается не привлекать к нашему диалогу внимания, так как на заднем плане слышатся голоса. Наверно я позвонила в тот момент, когда Анна находилась на каком-то совещании. Но Тагамуто попросит меня подождать секунду, затем наступает тишина, словно женщина вышла из помещения.

– Во сколько вы встречаетесь? – Анну явно интересуют лишь точные и сухие детали, необходимые для координации действий. Услышав от меня приблизительное время встречи, она замолкает на минуту, затем снова сообщает, – не бойтесь, мы будем поблизости и не дадим ситуации пойти не так, как нужно. Главное, попробуйте подтолкнуть его к выходу из тени настолько, насколько это будет возможно.

Она до последнего момента молчит о том, что все действительно не так безопасно, что нужно быть готовым ко всему. Анна Тагамуто просто отметает то, что не входит в её цели – ненужные, с точки зрения агента, дополнительные объяснения, слова, трата минут на разговоры. Ведь всё это только отвлекает от основной задачи. Анна видит во всем происходящем большое шахматное поле. Пешек и слонов не ободряют и не поддерживают перед ходом, их дело – служить во благо общего дела. Для этого они и ставятся на доску.

Я не собиралась проводить время в тихом ожидании того, что произойдет. Вместо этого, мне просто пришло в голову выйти на улицу и пройтись по городу, пока такая возможность у меня имелась. Снега было мало, но относительный холод не позволял ему начать таять. В некоторых местах даже можно было представить, что снежная масса образует сугробы. Небольшие, но все-таки сугробы. Одним словом, зима не сдавала свои позиции. Идеальный день не портил даже ветер, который периодически бил в лицо холодными, колючими порывами, а затем стихал до следующего удара. Людей на моей улице практически не было, половина населения работала, вторая половина сидела дома. Ноги несли меня не вниз, в центр города, где как раз таки и царило оживление, а вверх по улице, заканчивающейся почти у самой линии легкого леса на вершине холмов. Их цепь окружала город, создавая естественную преграду для разрушительной силы природы и поддерживая относительно устойчивый теплый климат внутри чаши. Сейчас деревья были голыми, ветки их припорошило снегом, и темные стволы не скрывали. Летом же они легко прятали в своей тени то, что находилось на их территории. Я не стала сворачивать с дороги в сторону леса, пусть даже снега было мало, а солнце светило ярко, блуждать там не хотелось. У меня была другая задача, которая как раз и вытянула меня из дома.

Долгие гудки раздавались слишком громко, как мне казалось. Номер, указанный в сообщении того одноразового телефона, которое предлагало помощь, я знала наизусть. Так получилось, что несколько цифр словно выжгло в памяти без прилагаемых к этому усилий. Гудки шли и шли, а я испытывала странное ощущение, в котором смешивались интерес и доля нервозности. Этот звонок был одним из моих козырей. Будет очень обидно, если окажется, что ничего не вышло.

Словно в ответ на мои мысли все звуки прервались. Сперва в трубке царила тишина, потом раздался голос женщины средних лет:

– Говорите.

Я перехватила телефон другой рукой и спокойно, насколько только могла в такой странной ситуации, произнесла:

– Мне нужна помощь.

– Хорошо, – после чего на той стороне отключились. Раздались короткие гудки.

Вот и всё, весь разговор. Я испытывала разочарование, но оно разбавлялось шепотом, говорящим о том, что всё это выглядит как-то странно для простого розыгрыша. Впрочем, в том, что происходило всё это время, не было вообще ничего похожего на розыгрыш и шутку.

Когда я уже почти подошла к дому, зазвонил телефон. Иногда мне хотелось избавиться от надоедливого аппарата, всякий раз приносящего только новые проблемы. Но на этот раз звонили с работы. Меня попросили приехать в офис, дескать, у них какие-то проблемы, обновление данных, собрание сотрудников или что-то в этом роде. И моё присутствие крайне необходимо. Как бы я не хотела провести оставшееся время дома, в тишине, мне ничего не оставалось. Заверив девушку в том, что приеду, я решила, что однажды все-таки избавлюсь от телефона. Устрою себе каникулы в одиночестве и без связи.

Дорога до офиса заняла около часа. Было то время дня, когда люди начали возвращаться с работы, и городские улицы медленно превращались в подобие бобровых запруд, едва шевелящееся от скопления машин разной величины, автобусов, юрких такси и прочей железной ерунды на колесах. Просидев пятнадцать минут в пробке, я не выдержала и выбралась из автобуса на первой же остановке. Перспектива пройтись пешком не пугала, тогда как раздражало ожидание момента, что впереди кто-нибудь начнет двигаться, и твой автобус сможет сделать пару оборотов колёс прежде, чем снова остановится. Имея две ноги можно легко обойти весь город.

Я без труда дошла за десять минут до конца транспортного затора. На перекрестке, как это обычно бывает вечерами, столкнулась пара машин. Водители расхаживали возле своих покалеченных колымаг, полицейский разговаривал с кем-то из коллег по рации. Недовольные тем, что им не разъехаться, сигналили друг другу машины разных габаритов. Одним словом, живая реклама, призывающая отказаться от автомобилей и возникающих с ними проблем. Автобус, на котором я рассчитывала доехать, не было даже видно за огромной гусеницей пробки, сожравшей без остатка всю проезжую часть.

Офис фирмы, занимающейся разработкой идей для интерьера, находился неподалеку от центра города. Высокие здания деловых центров тут находились в соседстве с небольшими особняками, в которых размещались рестораны, галереи и дизайнерские салоны.

Роскошная бутафория, призванная прятать от богачей, посетителей города и туристов кварталы, в которых всей этой позолоты не было. Тем не менее, со своей задачей центр города справлялся успешно. На какой-то момент даже коренному жителю окраины, знающему все грязные и неприглядные секреты, приходилось признать, что здесь расположен довольно красивый и успешный район. Глаз не мог не радоваться всем этим изящным и залакированным благополучием, и все были довольны. Туристы получали своё восхищение, городская администрация не переживала за вид города, а все остальные мирились с тем, что им оставалось.

Как и все бутафорское вокруг, здание, в котором находился офис, было сияющим, ухоженным. С каменной облицовкой, изящной подсветкой вместо громоздких ламп. Мечта любого работника, одним словом.

Компания занимала седьмой этаж, и в окнах еще горел свет, показывая, что рабочий день еще не закончен. Когда только двери лифта разъехались в сторону, мне показалось странным то, что практически нет народа. Обычно, работа кипит, и помещение напоминает небольшой, шумный муравейник. Возле лифта находится стол дежурного сотрудника, принимающего факсы, звонки и корреспонденцию. К нему я и направилась, рассчитывая узнать причину, по которой мне пришлось сюда добираться. Девушка за столиком выглядела немного недовольно, как любой человек, который вынужден сидеть на рабочем месте, тогда как все остальные уже начали собираться и расходиться по домам.

– Привет, – я не смогла вспомнить имя администратора и покосилась на бейдж, висящий на кармане ее блузки, – привет, Лана.

– Добрый вечер, – Лана дежурно нацепила на лицо сияющую улыбку, – Вы сегодня поздно.

– Мне позвонили и сказали, что надо подъехать. Какие-то проблемы, вроде совещание, – я оглянулась вокруг, ища намек на то, что в офисе что-то происходит. Обычно, в таком случае несколько сотрудников стояли бы, обсуждая повод для совещания. Но было довольно пустынно. Только парочка работяг еще сидели на своих местах, явно торопясь завершить важные документы к завтрашнему дню. Лана закончила листать свой блокнот для записей и покачала головой:

– На сегодня ничего не было запланировано, иначе я бы знала. К тому же все уже разошлись по домам. Вы уверены, что не перепутали день?

– Пожалуй, я действительно что-то перепутала, – помедлив так, словно раздумывала над её словами, вежливо согласилась я. А затем направилась обратно к лифту под неодобрительным взглядом администратора. Было бессмысленно спрашивать ее про звонок, когда и так очевидно, что девушка понятия не имеет об этом. Но факт того, что меня целенаправленно вытянули из дома, оставался висеть в воздухе и напоминать о себе.

Стеклянная дверь выпустила меня из здания, и оказалось, что на улице достаточно сильно похолодало. Зима отличается именно тем, что если днем вам казалось, что запахло весной, ждите – к вечеру погода напомнит о том, что до весны еще не близко. Пришлось засунуть руки в перчатки, потом – в карманы, чтобы сохранить тепло. Кажется, что на градусниках явно температура покачивается на уровне минус пятнадцати по Цельсию.

Время утекало как песок из часов – быстро, неумолимо. Я поежилась, стараясь прогнать заползающий под одежду холод, и пошла вперед. Упавшая температура разогнала всех прохожих по домам, и на улицах становилось тихо и пустынно. Где-то высоко наверху на темнеющем небе медленно проступали звезды. И в холодном воздухе казалось, что они непрерывно мигают, словно передают на землю что-то, используя азбуку Морзе.

На дороге уже было спокойнее, заторы из машин разошлись, и движение останавливали только красные огоньки светофоров. В салоне автобуса было прохладно, от дыхания запотевало оконное стекло. Я вытащила руку из перчатки и нарисовала улыбающуюся рожицу. Теперь она косилась на меня с окна, и я ухмыльнулась, подумав, что еду в компании кривоватого, но веселого соседа.

Жить с постоянной угрюмой манией легко, это помогает всегда быть начеку. И если внезапно начинается невероятная свистопляска, именно такой взгляд на мир помогает более спокойно принять происходящее. Но иногда надо вылезать из скорлупы, вспоминать о том, что существует еще и иррациональное состояние безмятежности. Пусть даже его приносит растекающаяся по запотевшему окну рожица.

И все-таки, даже это не помогло мне расслабиться. Наверно было бы странным, если я в такое время, при таком стечении обстоятельств пела, плясала и пускала пузыри от всеобъемлющего счастья. Но сейчас я, хотя бы не так остро ощущала, как убегает время, не оставляя возможности пожалеть о сделанном выборе.

Тук. Тук.

Минус секунда.

Минус минута.

До дома я дошла достаточно быстро, стараясь шагать как можно быстрее. От остановки мне пришлось еще немного пройтись по холодным, стылым дорожкам. Было совсем до неприличия холодно, словно город внезапно переместился в Арктику. С каждым шагом я думала только о том, что хочу попасть в тепло, за стены, поближе к чему-нибудь горячему. Это было куда как важнее, чем всё остальное.

Попав со второй попытки в замочную скважину, я открыла дверь, внося с собой клубы холодного воздуха. В доме было тепло, это было его главным достоинством, которое я сейчас могла оценить. Вслепую нашарив руками включатель на стене, я заставила темноту убраться куда-нибудь наверх, на второй этаж, до которого еще не дошла. Свет залил дом, и вместе с ним выхватил фигуру, устроившуюся на диване посреди гостиной.

Гаспар немного щурился, как большой кот, которому в глаза неожиданно светил фонарь. Кажется, он дремал до моего прихода, судя по тому, что воротник его рубашки, выглядывающей из-под пальто, был расстегнут, да и само пальто было просто накинуто на плечи.

Глава 21

И так, я стояла у двери, Гаспар смотрел на меня, а я на него.

– Если это ответ на моё вторжение в твою квартиру, то считай, что мы квиты, – наконец мне удалось открыть рот и сказать что-то, лишь бы не висела непонятная тишина.

– На самом деле я просто жутко замерз, ожидая твоего возвращения, – Гаспар слегка неловко улыбнулся, поднимаясь с дивана, – и решил воспользоваться твоим запасным ключом.

Я пожала плечами и сняла куртку. Потом вдруг до меня дошёл смысл сказанного им, и я обернулась.

– Ты знаешь про запасной ключ?

Гаспар сделал такое лицо, словно я пыталась его обвинить в чем-то очевидном. В другой момент я бы даже посмеялась от того, каким забавным его делало это выражение.

– Так это была твоя рубашка, – не знаю почему, но внезапно мне стало так забавно, словно вдохнула веселящего газа. Мужская рубашка с пятнами крови. Запасной ключ. Всё оказалось слишком просто. Теперь было понятно – кому понадобилось выманить меня из дома, чтобы проникнуть внутрь и немного нарушить просчитанные планы.

Гаспар подошел ближе, забрал куртку, которую я так и не успела повесить на крючок. Водрузил её на место.

– Нам стоит поговорить, но вряд ли это будет уместно возле входной двери. Если только ты не хочешь выставить меня за дверь, не услышав того, что я смог узнать о твоей семье.

Он был абсолютно уверен в себе и не сомневался, что получит желаемое. Это делало его моложе, скидывая десяток лет и стирая все его манеры и постоянное снисходительное спокойствие, словно передо мной стоял подросток, убежденный в своем превосходстве. Я кивнула, признавая факт того, что Гаспар сейчас прав. Было уже поздно для проявления ненужных эмоций вроде истерик, обличительных речей, упреков.

Вместо этого я потащилась на кухню, ощущая, как кровь возвращается в пальцы рук, и те краснеют, отекают и наливаются живительным теплом. Мне было плевать на то, что Гаспар в моём доме, важнее этого было лишь желание выпить что-то горячее.

– Я могу приготовить тебе чай, – очевидно, он понимал, что я должна быть недовольна его вторжением, и хотел показать своё желание загладить вину. Это могло быть милым, если бы в моёй кухне, позади меня не стоял человек, играющий в шарады с полицией и убивающий людей.

Я молча сунула на стол чашку, включила чайник и стала ждать, когда он закипит. В мои планы не входило такое раннее и неожиданное появление Гаспара. Приходилось на ходе перекраивать всё и играть по ситуации.

– Что ты хотел рассказать? – Поинтересовалась я.

– Я думаю, тебе стоит сперва выпить чаю, согреться, а потом выслушать всё.

– С каких пор ты решил командовать моими действиями? – Такую меня Гаспар знал, и от того, что я фактически хамила ему в лицо, можно было не ожидать проблем. Он счёл, что я выпускаю пар и срываю на нём своё возмущение его поступком.

– Ван, так нельзя. Я пытаюсь сделать так, как будет лучше, а ты бросаешься на меня.

Он выглядел и в правду расстроенным, словно я задела его и заставила снять маску вежливого и самодовольного спокойствия. В ответ я покачала головой и налила себе в чашку чай. Несколько глотков, и горячее, обжигающее нутро ощущение разлилось по всему телу. Я вновь ощутила себя человеком.

– Хорошо, – я отставила чашку в сторону, – теперь ты можешь рассказать, я полагаю.

Гаспар отодвинул стул, предлагая мне сесть. Затем прошелся вдоль стены, на секунду выглянул в окно. Интересно, где сейчас находится Тагамуто со своими людьми? Засекли ли они происходящее у меня дома?

– Это не совсем то, что ты хотела узнать. Но оно так же касается тебя, – Гаспар словно колебался, произнося всё это, но видя выражение моего лица, продолжил, – Поджог в твоем доме.

– И как это связанно с моей семьей?

Гаспар недовольно оглянулся, заставляя меня взглядом замолчать и не перебивать его.

– Один человек, которые делает разные вещи для желающих, назовем его Ифрит, рассказал, что однажды ему поступило предложение. Само собой, Ифрит – это всего лишь псевдоним, в таких делах не существует реальных имен. Предложение заключалось в том, чтобы нашлись надежные люди, способные поменять кое-что в электрике твоего дома и создать в определенное время пожар.

Пока до меня ещё тяжело доходил смысл рассказа, и то, к чему вёл Гаспар. Но с каждым словом казалось, что дальше будет что-то очень нехорошее.

– Естественно, разбираться в таком будет очень нелегко, чтобы отличить хорошую работу от проблем в работе электросети нужно стоящее оборудование и специалисты.

Мне отчего-то захотелось заткнуть себе уши. Только бы не слышать продолжения, не узнать сути истории. Гаспар смотрел на меня, и в его глазах явно читалось сожаление. Он сочувствовал мне, и от этого ставилось еще более дурно.

– Это было сделано кем-то из знакомых мне людей, – выдохнула я. Мне хотелось, чтобы Гаспар отрицал это. Чтобы сказал, что это просто начало его истории. Но он молчал, а его взгляд не сулил ничего хорошего.

– Заказ был сделан в расчете на то, что в пожаре сгорит человек. Ифриту выплатили сумму не сразу, и он был очень недоволен.

Я сглотнула, отказываясь понимать его.

– Кто хотел меня убить?

Гаспар по-прежнему смотрел на меня с сожалением. Это выражение пугало сильнее, чем слова, словно он знал что-то гораздо хуже того, что уже прозвучало.

– Твоя сестра оплатила этот заказ.

Я встала, отталкивая стул так, что он с грохотом упал.

– Ты бредишь.

Он вздохнул, словно был готов к таким словам.

– Заказчик назвался ником Кудряшка Ко.

Кажется, в моем мозгу что-то щелкнуло, переворачиваясь вверх ногами. Щелкнуло очень ощутимо и громко, и меня понесло огромным течением куда-то в пустоту.

– Ван, – Гаспар подошел, положил руки на плечи, стараясь быть мягким, но одновременно сосредоточенным, – посмотри на меня, пожалуйста.

– Ты просто как-то узнал, что мою сестру звали в школе Кудряшкой Ко, – отстранённо произнесла я, думая о том, что если дотянусь до кухонных ножей, то без труда воткну один из них Гаспару в живот. В правое подреберье. Движением к позвоночнику и вверх, пропарывая печень. Будет сложно объяснить Тагамуто – почему я убила человека. Возможно, она решит, что я и есть тот самый городской маньяк, засадит меня за решетку и повесит все смерти. Но это казалось слишком далеким и мелким. Меня ничто не могло сейчас выбить из состояния.

– Нет, я не знал этого, – голос Гаспара звучал как-то глухо, словно он не мог вернуть себе спокойствие.

Мне в страшном сне не могло присниться, что моя сестра решит убить меня, и даже не почувствует вины за то, что вместо этого убила наших родителей. Просто так, ради непонятной зависти, грызущей её все эти годы.

– Ты всегда была особенной, – приглушенно произнёс Гаспар, – не такой, как все, не такой как она. Люди не любят тех, кто может от них отличаться, индивидуальность для них – как красная тряпка для быка. Ты не должна никогда винить себя в смерти родителей. Прямо сейчас, твоя сестра пытается сбежать с банкротом-мужем куда-нибудь подальше. У них больше нет ничего, и она должна быть благодарна, что они оба ещё живы, не прикончены разозленными кредиторами. Забудь о ней просто.

– Я была ребенком, которого таскали по психологам и пытались исправить его дурные наклонности. Но при этом мы были семьей. Родными людьми, – я осознавала, что это звучит не убедительно. Но мне нужно было хоть что-то, что остановит падение мира и переворот всего вверх тормашками.

– Родные люди иногда оказываются не ближе друг другу, чем случайные прохожие.

Это всё равно ничего не проясняло. В моей голове такое не укладывалось.

– В тот вечер, когда ты пришла поговорить и сказать, что мы можем быть друзьями, после всего, что произошло, я много о чем думал. Это было так сложно и, одновременно, так легко, понять, что ты все-таки вернулась, хотя и хочешь меня убить.

Черт возьми. Он выглядел искренне, когда говорил это. И я не могла не чувствовать какой-то больной, неправильной привязанности к этому сумасшедшему. Вполне возможно, что это было связано с тем, что мне в глубине души нужен был друг или родной человек, с которым не стоит постоянно стыдиться своей непохожести на других, приличных людей. Или всё дело было в том, что он был уютным и близким мне всё это время, пока мы находились рядом. Но я не хотела связи с ненормальным, который нуждается в электрическом стуле или принудительном лечении. Это было бы слишком даже для меня.

– Мне всегда казалось сущей нелепостью то, что люди выбирают – с кем им быть рядом, лишь потому, что он красив или богат. Это как выбирать себе духи по виду флакона вместо самого их аромата, – Гаспар понизил голос почти до шепота, пронзительно и пристально вглядываясь в моё лицо.

Я покачала головой. Что творится в его мозгу, было тяжело предположить. Хотя, то, что происходило в моём собственном, обдумывать тоже не хотелось. Никогда ещё мне не было так противно от мысли, что я вполне готова согласиться закрыть глаза на всё то, что он делал или мог сделать, просто потому, что мне хочется сохранить то ощущение полноценного и объемного мира, который мы смогли создать вдвоём. Это было ужасно, словно от падения в пропасть удерживал только маленький шажок. И подталкивать себя к полету вниз я не собиралась. А Гаспар, не подозревая о моих мыслях, продолжал:

– Я всегда хотел оказаться утром где-то рядом с горами, в практически безлюдном месте. Стоять на рассветном ветерке, смотреть, как небо окрашивается в розовый цвет, как медленно поднимается туман над вершинами. Есть только огромный мир и ты. Это дает почувствовать то, насколько люди с их вечной суматохой и неразберихой мелочны и несовершенны.

– Значит, ты предлагал Габриилу убить меня, чтобы потом рассказывать о своих планах и несовершенстве людей? – Стараясь избавиться от дурмана его слов, я напомнила себе, что взгляды Гаспара на жизнь не предполагали того, что он считается с кем-то кроме него самого. Он всего лишь снисходил до кого-то, кто был ему нужен.

Сейчас Гаспар смотрел на меня так, словно я была бредящим больным, которому приходилось растолковывать простые истины.

– Мне пришлось переодеться у тебя, я торопился и просто забыл свою вещь. И я никогда не пытался тебя убить, Ван. Я всего лишь хотел подтолкнуть тебя к действию, заставить понять, что ты должна отстаивать свои права, – одного выражения его глаза было достаточно, чтобы прочитать то, что он думает. Гаспар не испытывал ни капли вины за то, что делал. Ведь, по его мнению, всё это было сделано во благо.