Текст книги "Гравитация"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26

Раньше мы позволяли себе размышлять, оценивать свои эмоции. Сейчас времени на это больше нет. Происшедшее дает понять, что всё гораздо опаснее, чем казалось прежде. Бьёрн исчезает куда-то, отделавшись скупой фразой о необходимости своих дел, едва мы только успеваем перевести дух и поспать каких-то три – четыре часа. Грязь и слякоть на улице позволяют не особо переживать за номера машины, но на всякий случай я отгоняю её в безымянный склад мусора, где привожу её в порядок и скручиваю номера.

Мой отец вытаскивал меня много раз из добрых рук полиции. Я была черной овцой в приличной семье, бессовестной и лишенной понимания того, что может делать воспитанная женщина, а что – нет. Я не пыталась объяснить тот факт, что меня не устраивали диктуемые всем законы, что они казались мне хитрыми лазейками, в которых застревало добро, но проскальзывало зло. Но это было позже. А сперва мне просто нравилось головокружительное ощущение приключения. Все считали, что я отбилась от рук, сестра – что я плохо кончу. А вот родители. Иногда мне казалось, что сквозь их неодобрение и расстройство проскальзывает улыбка. Наверно, они, в какой-то мере, считали меня просто сорванцом, заменой желанному, но не получившемуся сыну. Сейчас я думаю, что они ни в коем случае не одобрили происходящее. Игры с законом и игры со смертью – вещи разные.

Дверь в квартиру была приоткрыта, всего лишь маленькая щель, незаметная с первого взгляда. Достаточно для того, чтобы понять, что внутри кто-то есть. Ждать Бьёрна можно было долго и бессмысленно. Рано или поздно в коридор выйдет кто-то из жильцов, и всё может перейти в нежелательные последствия. Я осторожно отворила дверь, стараясь не упускать ничего из вида.

Вторгшийся гость полусидел на полу возле двери в ванную. Он слышал мои шаги, но даже не повернулся. Одна рука висела под неправильным углом как плеть. Второй мужчина пытался заклеить рану под ключицей, где под грязью из смешавшейся старой и свежей крови была непонятна глубина повреждения. На полу вокруг гостя валялись выпавшие из шкафа бинты и лекарства.

Рубашка заскорузла от крови, часть её превратилась в лохмотья. Очевидно, что он отодрал несколько кусков ткани, чтобы попытаться смастерить давящую повязку. Кажется, когда я вошла, ему почти удалось прилепить широкий пластырь. Недостаточно для гемостаза, но вполне сошло бы для минутной передышки. Оружия у него не было. Да и будь оно, вряд ли Гаспар смог им воспользоваться – вывернутый сустав делал руку бесполезной.

Он не поднимал головы, но и не шевелился. Просто прижимал кулак к ране, пластырь на которой начинал слегка розоветь. Грязные, спутанные волосы падали на лицо и прятали его за своими косыми тенями, но выражение подавляемой боли скрыть не могли.

– Кажется, теперь ты можешь меня убить, – пробормотал Гаспар, поднимая голову и смотря прямо на меня. Зрачок чернел в глазах, заполняя почти все пространство; только едва заметная линия светлой радужки еще напоминала о себе, но терялась в расширенной темноте.

Говорил Гаспар медленно и с трудом, что подсказывало о том, что его мучает жажда, естественная при хорошей кровопотере. Он смотрел на меня, продолжая ожидать моих действий. Признаться, я действительно на какое-то мгновение опешила. Затем заперла дверь на замок, наклонилась за лежащим на полу широким бинтом и шагнула к сидящему у стены.

– Твой нож не настолько заточен, чтобы моментально перерезать мышцы на шее, так что приготовься к большой грязи, – с пугающей искренностью сказал Гаспар. Он просто сидел и смотрел на меня, ожидая того, что я сделаю.

Я присела рядом. Казалось, что мы попали в колесо времени, каждый раз проживая одну и ту же череду событий. Всё это было, повторялось и происходило вновь с нами или с тени, кто оказывался рядом. Гаспар смотрел немигающим, пристальным взглядом мне в лицо, но я не обращала на него внимания. Под рубашкой тоже прятались раны, но больше всего кровоточила рана на плече. В прорехи рубашки показывались гнилостно-пурпурные синяки на груди. Он тихо зашипел, когда я дотронулась до висящей плетью руки. Попытался защищаться правой, но это получалось плохо. Никак, если быть точнее.

Хирург из меня никудышний, но попробовать стоило. Я взялась за руку, придерживая поврежденный сустав. Кажется, в глазах Гаспара на секунду мелькнул страх. Все мы боимся боли, и боги, и люди. Он не закричал. Просто сдавленно застонал, скребя пальцами по полу. Опухший сустав стал немного меньше, и я понадеялась, что вывих удалось вправить.

– Почему ты пришел сюда? – Поинтересовалась я, когда Гаспар вроде как немного отдышался. Рана на плече продолжала кровить, пластырь сменил цвет на красный, и это означало лишь то, что надо что-то срочно предпринимать.

Я оторвала от бинта достаточное количество, чтобы смастерить подобие салфетки, и подгребла к себе флакон с антисептиком. Прошло больше двенадцати часов с драки в особняке, но, если я не ошибаюсь, то этой ране меньше трех-двух с половиной часов. А это значит, что ничего хорошего не значит.

Гаспар дернул целой рукой. В лучшие времена это, наверно, означало пожатие плечами. Он пришёл сюда потому, что это было единственное место, где его ожидало что-то конкретное. Например, смерть.

– Почему не убил меня тогда, на крыше? – Задала я следующий вопрос, осторожно сдирая пластырь и открывая рану, – Я думала, что ты очень хочешь это сделать, как только подвернется удобный случай.

Антисептик зашипел, покрывая рану белой пеной. Достаточно для первичной дезинфекции.

– Там где заканчиваюсь я, начинаешься ты, – Гаспар подтянул тело вверх, устраиваясь удобнее. Эта фраза несла в себе слишком много смысла, чтобы оказаться простым и понятным объяснением. Я стиснула зубы так, что кожа на щеках заболела. Столько времени моим огромным желанием было поймать его, растоптать, изменить настолько, что он потерял бы себя как личность. А теперь я сижу по локоть в кровище, пытаясь ему помочь. – Человек, которого я скинул с крыши, пытался подставить меня вместо себя в небольшой афере. Теперь его никто не станет трогать, а он не побеспокоит меня.

Прозвучало это так, словно Гаспар считал, будто ему уже нечего терять.

Соорудить подобие давящей повязки на его массивном плече оказалось не простой затеей. Прошло достаточно времени, прежде чем я закрепила концы бинта и решила, что все-таки справилась. Оставив Гаспара на полу, я добралась до полки в ванной комнате, где стояли лекарства. Пузырек с обезболивающим был наполовину пуст – кажется, я слишком часто таскала таблетки после кулаков Бьёрна. Спарринги с ним становились иногда похожим на банальное избиение – только кости трещат да синяки цветут.

Гаспар уже стоял, опираясь на спинку стула, когда я вернулась в комнату. Выглядел он нехорошо, но это было обманчивым впечатлением.

– Кто тебя ранил? – Поинтересовалась я, протягивая ему таблетки и стакан воды. Гаспар проглотил лекарство одним движением, закинув его в рот. Если бы взял сперва таблетки, потом стакан, то это дало бы мне преимущество в скорости. И он мог бы не успеть поймать момент, когда я ударила бы первой. Вот почему я была уверена, что даже умирающий он был бы опасен.

– Это не так важно, – неожиданно Гаспар улыбнулся. Мы стояли друг напротив друга, оба в грязи и высыхающей крови. Где-то за стеной раздавался женский голос, скороговоркой произносящий слова.

– Ты искала меня. Хотела увидеть или что-то еще?

– Я видела, как тебя ранили в тот вечер.

– Жалела, что я тогда не умер? Хочешь это исправить?

Темными были глаза Гаспара, несмотря на их настоящий цвет. Темными и нечитаемыми. Словно кто-то захлопнул дверь и потушил обычные яркие искры. Когда-то я хотела увидеть это, надеялась, что такой момент придет, и искры прольются водопадом, исчезнут и погаснут.

Теперь же я смотрела в глаза Гаспара и понимала, что не хочу ничего. Всё, что двигало мной, потеряло смысл.

Сейчас я ощущала опустошенность. И ничего больше.

Не говоря ничего, я прошла к небольшой тумбочке, в которой лежали мои вещи. Завернутый в бумагу и для верности спрятанный среди нескольких книг, которыми я обзавелась на новом месте, альбом всё еще хранил аромат пряностей и тепла. Гаспар молча следил за мной, пока я рылась на полке и возвращалась обратно.

– Это твоё, – я протянула ему альбом. Он осторожно взял альбом, бросив на меня быстрый взгляд, словно желая прочитать мои мысли. Я открыла дверь и продолжила: – Ты должен уйти. Думаю, что у тебя есть запасной план, ведь ты не настолько прост, чтобы легко попасться.

Когда Бьёрн вернулся, в квартире не оставалось и следа от вторжения. Я убрала и вымыла пол, выкинула целый пакет грязных бинтов и испачканых кровью флаконов. Казалось, что всё происшедшее смылось вместе с мутной водой.

Бьёрн выглядел весьма довольным, было достаточно одного взгляда на его лицо, чтобы понять – он явно получил что-то, что приближает его к заветной цели. Обычно Бьёрн не был многословным, но сегодня он собирался рассказывать долго и много. Причина его приподнятого настроения крылась в том, что с ним связалось его начальство. Как всегда бывает в таких ситуациях, о провалившихся и опозоренных забывают, но те, кто приближаются к пахнущему успехом повороту событий, становятся очень нужными и ценными. Уверена, что Бьёрн понимал это. Но для него было крайне важно отмыться от позора. Ещё бы, я прекрасно помнила строки, говорящие о том, что бесполезность органов правопорядка проявилась во всей своей красе, раз уж никто не смог своевременно поймать и обезвредить убийцу. Моя рожа рядом с фотографиями Бьёрна и Тагамуто, снабженная пафосным описанием бедного гражданского лица, пострадавшего при всем этом содоме, так же подливала масло в огонь.

Случись это еще вчера, я была бы только рада. Но сегодня был уже не тот день. Сообщать Бьёрну о том, что я перегорела, и желание продолжать охоту погасло, было бы глупо. С другой стороны, какая мне теперь разница, что будет дальше?

– Ты не можешь вернуться обратно, – заявил Бьёрн, – не сейчас. Мы подошли уже совсем близко, и осталось всего-то ничего.

Я подавила желание оглянуться на пол у стены, где несколько часов назад сидел Гаспар. Узнай Бьёрн, насколько мы близки были к финалу, он свернул бы мне шею за то, что я отпустила Гаспара. Бьёрн считал его своей добычей, гонка за которой придавала ему дополнительную силу. А тут добыча, фактически, махнула хвостом и ушла.

– Какая у меня теперь роль, если ты будешь работать вместе со своим ведомством?

Бьёрн кривовато улыбнулся. Улыбка вышла хищной и неприятной.

– Ты поможешь мне поймать его. Наверно только ты сейчас знаешь его слабые места лучше всех.

– Наживка, – сухо подытожила я. Кажется, история имела омерзительную привычку повторяться снова и снова.

– Назови это так, – согласился Бьёрн. Он не собирался уступать, – завтра у нас будет поддержка, некоторые дополнительные ресурсы. Мы наконец-то закончим всё это.

– И расскажем всем о том, что Тагамуто обожала убивать людей, а город получил целых двух убийц вместо одного?

Бьёрн положил обе руки на стол:

– Есть вещи, о которых никто не говорит, Ивана. Их лучше похоронить и никогда не откапывать.

Говорить, что у него весьма относительная правда, я не стала. В любом случае, существовала огромная разница между тем, что прятал каждый из нас, и что пыталось спрятать и переложить на чужую ответственность правосудие.

Небольшая поддержка, если её можно было так назвать, выглядела, как четверо мужчин и одна женщина очень опасного вида. Бьёрн не заставлял меня выйти из машины, пока беседовал с ними. Я выбралась сама через минут шесть-семь, когда поняла, что меня уже тошнит от тишины и приторного запаха освежителя. В скупых взглядах, которые изредка бросали на меня товарищи Бьёрна по охоте, было сложно понять – сомневаются ли они в том, что я имею значение или подозревают меня. Определенно, каждый агент, полицейский и прочий служитель порядка сперва подозревает всех, а уж потом вникает в детали.

Я стояла как истукан и разглядывала хмурое, низкое небо. Старый пустырь, каких оставалось достаточно в черте города, соответствовал всем требованиям безопасности, раз уж именно тут проводилась встреча. В полукилометре от унылого пространства, начиненного мусором и ржавым металлическим ломом, возвышалось двухэтажное здание, отдаленно напоминающее поставленную набок коробку. Окна без стекол, забитые криво досками, и висящая на едином вздохе крыша, того и гляди, готовая провалиться внутрь. Идеальное место для встречи, словно с какого-то фильма про бандитов сошло в реальность.

Очевидно, агенты просчитали далеко не всё потому, что неожиданно раздался выстрел. Негромкий, но омерзительный звук, словно чьи-то кожистые крылья рассекли воздух. Я резко пригнулась к земле, замирая как кролик.

– К машине! – Рявкнул Бьёрн, бросаясь вперед, ко мне. Я видела, как его собеседники метнулись в сторону, отходя за свои автомобили. Вполне возможно, что кто-то окажется раненым.

А если и нет, то вряд ли стрелок ограничится одним выстрелом. Бьёрн практически впихнул меня в машину, предварительно выждав несколько мгновений. Забрался сам и потребовал, чтобы я не поднимала головы и примостилась на заднем сидении ниже линии окон.

Я молчала и следовала всем его приказам, стараясь казаться тише воды и ниже травы. Когда машина резко рванула с места вбок, моя голова хорошенько приложилась к двери. В ушах загудело.

Мы ехали настолько быстро, насколько это было возможно. Бьёрн молчал, он только один раз обернулся, чтобы проверить – как я там. Больше он не отвлекался, а я и не пыталась его отвлечь.

Остановил машину Бьёрн в неприглядном местечке, где из десяти уличных фонарей светил лишь один. Здания растекались как чернильные кляксы вдоль дороги, и не в каждом окне был свет. То строение, что стояло слева, вообще выглядело как заброшенный цех. С одного пустыря да в другой.

Я держалась позади широкой спины Бьёрна, пока мы пробирались сквозь забор из ржавой сетки и проходили по узкому двору. Вход в здание был забит досками.

Бьёрн жестом велел мне дожидаться его, а сам исчез в вязкой ночи. Вернулся он через несколько долгих секунд, чтобы мы уже вдвоем прошли вдоль неряшливой стены здания и оказались перед провалом. Такие двери обычно ведут вниз, в склады и помещения для хранения. Ни лестниц, не ступеней не осталось, и нам предстояло спускаться просто так.

Было сложно справиться с желанием уцепиться за руку Бьёрна, чтобы не потерять в кромешной тьме. Под ногами хрустел мусор, откатывались в сторону камни и куски штукатурки. Эхо разносило чересчур громкий звук по помещениям, и, казалось, что мы бродим по извитому тоннелю.

Где-то за поворотом призрачно моргнул свет. Я решила, что мне показалось. Но свет появился вновь. Бьёрн стал ступать еще медленнее и тише, и я последовала его примеру. Было понятно, о чем он думает – никому и ничему нельзя верить. Тем более сейчас.

Бьёрн не расслабился и тогда, когда его окликнули. Хорошо, что в отличии от меня, агент не терял никогда бдительности. Я допускала слишком много ошибок, позволяя себе отвлечься тогда, как Бьёрн всегда был начеку.

Он опустил свое оружие только тогда, когда свет оказался достаточно ярким, чтобы показать лица троих из той четверки. Вид у них был очень злой.

– Наш человек ранен, – подтверждая мои мысли, заговорил тот, что казался самым безликим из них всех, – нам надо знать всё, что происходит. В противном случае мы превратимся в кучку овец, которых легко можно пустить в расход.

Бьёрн медленно начинал злиться, я видела это по тому, как он становился внешне всё более спокойным. Парадокс, но спокойствие Бьёрна было на самом деле опасной маской.

– Я рассказал всё, что знал. В офисе получили мои доклады и все имеющиеся сведения.

– Мы ознакомились с ними, агент Гисс. Но вот то, что произошло на пустыре, доказывает, что Вы знаете не всё. У нас есть несколько вопросов к Вашей спутнице. Бьёрн словно невзначай сделал шаг вбок так, что я оказалась за ним.

– Всё, что мне удалось узнать от Иваны, так же описано в докладах на имя начальников отдела и офиса.

Возможно это было правдой, но по глазам агентов я видела, что они не убеждены словами Бьёрна. У них и вправду были основания считать, что я знаю еще что-то.

– Будем надеяться, что это так, – произнес собеседник Бьёрна, – если бы я не видел след от прицела снайпера прямо на вас обоих, когда вы отходили, я бы подумал, что следует вернуть Ивану домой для подробного расспроса.

Я подумала о Сауле. Агент был прав, считая, что я рассказала Бьёрну не всё. Потяни Бьёрн и его коллеги за эту веревочку, мы погрязли бы в крови и лжи. И правосудие вряд ли бы оказалось на нужной стороне. Очевидно, что Саул имел большие возможности. И ему не хотелось, чтобы я шла за Гаспаром, не думаю, что целью его стрелков была я или Бьёрн, иначе мы бы остались там, под мокрым снегом в грязи. Его люди были везде – они подчистили всё после Тагамуто, они, судя по всему, вывезли Гаспара. Его люди контролировали въезд в город агентов, чтобы проследить за их передвижением. Это означало только одно.

– Я вызвал подкрепление и связался с местными властями. Ранение агента является преступлением, подпадающим под федеральную юрисдикцию. С этой минуты оно находится на контроле у главы отдела.

Бьёрн выглядел и довольным, и напряженным одновременно. Он ожидал продолжения, и оно явно должно было внести какие-то перемены в его положение.

– Агент Гисс, Вы подключены к работе в этой операции. Бюро пересмотрит Ваше дело, – старший агент протянул ему руку, которую Бьёрн слегка пожал. Вот и пришел твой час возвращения в седло, Бьёрн.

Глава 27

Я едва увернулась от летящего прямо в голову кулака. Казалось, что все мышцы в теле того и гляди разорвутся от напряжения. Уже больше часа Бьёрн заставлял меня отбиваться и нападать на него, будто бы мы находились на ринге. После той стрельбы на пустыре Бьёрн стал совершенно другим. Он превратился в ходячую машину для убийств, наконец-то получившую выход своей накопившейся злости. Было сложно понять – что именно так сильно изменило того человека, который не хотел поддерживать безумные затеи Анны Тагамуто.

Мы больше не жили в той квартире. Получив обратно свой значок и полномочия, Бьёрн перетащил наш скромный арсенал в новое место. Теперь мы делили более уютную квартиру из двух комнат в противоположном районе. Я не говорила вслух, но часто размышляла о том, что все эти меры предосторожности – пустой звук. Если меня легко нашел Гаспар, то люди Саула найдут и подавно.

Гаспар был везде. И всё чаще – в компании того красивого мужчины, лицо которого постоянно украшало то одну, то другую колонку новостей. Было как-то ожесточенно тихо и пусто при взгляде на того, кто еще недавно являлся главным человеком в жизни. Главным – потому, что мы настолько увлеклись погоней за ним, что вся наша жизнь, всё время и все мысли были посвящены только ему. Остановка и попытка выдрать его, как сорняк, оказывалась почти что пропастью, падение в которую не могло гарантировать того, что внизу, в конце полета, не разобьешься об острые камни.

Вновь уворачиваясь и отбивая удар, я неожиданно поняла, что так сильно меняет Бьёрна.

– Ты не считаешь, что тебе следует меньше думать о Хорсте? – Было немного сложно драться и говорить.

Бьёрн разрезал воздух резким движением и яростно двинулся в атаку.

– Не понимаю – о чем ты, – каждое слово получалось по отдельности, резкое и окутанное свистящим выдохом.

– Понимаешь, – я продолжала отбивать его выпады.

– Ты сама сказала, что наша главная цель – восстановить справедливости и заставить его заплатить за всё.

– Я думаю, что наша цель может стать огромной навязчивой идеей. И тогда мы просто потеряемся.

– Я не остановлюсь до тех пор, пока сам не увижу его за решеткой.

Я сделала подсечку, мало надеясь на успех, но Бьёрн неожиданно потерял равновесие. Он явно не ожидал этого, и теперь хмурой тучей поднимался с пола.

– В таком случае ты рискуешь потерять самого себя. Превратишься в одержимого погоней психопата.

– В отличие от тебя, Ивана, я контролирую себя и всё происходящее.

Это походило на ссору, и продолжать разговор было опасно. Мне не хотелось портить отношения с единственным человеком, с которым мы вместе пытались расхлебывать заваренную кашу.

* * *

Прошло около недели. Столица жила своей жизнью, не подозревая о том, что творится на её улицах. Я могла лишь наблюдать за небольшими отголосками того, что делали полиция и агенты. Бьёрн делился со мной тем, что было необходимо, но всё больше я убеждалась в том, что их действия легко предсказуемы и не так уж сложны, чтобы поймать рыбку.

Но и вернуться домой Бьёрн мне не давал. Он что-то чуял, подозревал и считал, что я в безопасности только тут, у него на виду.

* * *

Пружина сжималась медленно, но необратимо. Это было настолько же очевидно, как и то, что Гаспар словно провоцировал своих загонщиков, постоянно оказываясь на виду. Так, чтобы те его видели и щелкали зубами от злости. Бьёрн говорил, что бюро удалось найти некоторые зацепки, которые можно было использовать для начала работы по предъявлению обвинения.

Зима уже почти вступила в город, каждое утро было холоднее предыдущего. Возможно, к концу недели выпадет снег. Накануне Бьёрн стал ещё более оживленным, чем обычно. Я поняла, что что-то сдвинулось с мертвой точки, и это не могло не внушать всё больше и больше опасения, что как и в прошлый раз, ничего хорошего не произойдет.

Прежде, чем набрать номер, который я заучила наизусть, решив, что он может еще пригодиться, я осмотрела все углы и все дыры. Кто знает, что еще придумали и те, и другие стороны, считая, что мы с Бьёрном можем что-то скрывать. На кухне я включила воду, и та шумно загремела по железной раковине. Пусть создает эффект работы. Выходить на улицу было не так-то просто. Паранойя давно превратилась в реальность, и наблюдение больше не было моим бредовым вымыслом. Теперь можно было звонить.

Хотелось надеяться, что старый священник ещё жив. Я слушала гудки и спрашивала себя – понимаю ли я, что это нарушает моё собственное утверждение, что я хочу избавиться от Гаспара в своей жизни?

Наконец мне ответили.

Голос старика был по-прежнему ясным и звучным, словно никакая болезнь не могла его поставить на колени. Он заговорил настолько спокойно и доброжелательно, будто бы ждал и был готов к моему звонку.

– У меня не так много времени, – напомнил священник, – поэтому я рад вновь услышать Вас. Возможно, что мы больше никогда не побеседуем. Что Вас беспокоит, Ивана?

– Иногда я задаюсь вопросом – стоил ли он того, чтобы разрушать всю свою жизнь, – меня неожиданно прорвало, – если я и хотела чего-то, то вряд ли уж того, чтобы оказаться вовлеченной в странные взаимоотношения с человеком, живущим по своим законам.

– Его законы просты и естественны, как и всё вокруг нас. Законы джунглей, законы общества, с которого содрали маску приличий и ценностей. Так живет большинство, просто оно хорошо маскирует свои поступки.

Его слова были достаточно жестокими и правдивыми. Они напоминали о Нине, о Габрииле. Об Анне Тагамуто.

Дав мне время на осмысление своих слов, священник заговорил снова:

– Вы никогда не будете свободны друг от друга потому, что оба не хотите этого. Вы можете уравновешивать его. Назовите это гравитацией, которая позволяет вам обоим быть невероятно целыми вблизи друг друга. Чем крупнее объект, тем сильнее эта сила. Чем сильнее ваши страсти и демоны, тем сильнее связь. Возможно, это будет более точным названием тому, что не позволяет вам с ним расстаться.

Чем было поведение Гаспара в последние дни? Провокацией, вызовом, адресованным тому, кто столкнется с ним, не прилагая усилий. Гаспар хотел, чтобы о нём знали. Он ушёл в открытую мной дверь, но продолжал напоминать о себе. Отпустить его и вычеркнуть меня – это было одно и то же. Призрачная иллюзия свободы, за которой прячется ощущение нехватки чего-то. Жизнь может и становится спокойной, но почему-то вместо ожидаемого покоя – пустота.

Ветер ударил в окно, перебивая даже размытый шум от текущей из крана воды. Непогода все крепчала и крепчала, напоминая о своих правах.

Хотя Бьёрн и его коллеги были действительно уверены в своем превосходстве, я их настроение не разделяла. Теперь моя роль в ситуации была полностью исчерпана, и мне не оставалось ничего иного, как попробовать навсегда закрыть эту страницу. Да, как ни странно, но это казалось вполне логичным финалом. Слишком много людей и средств пущено по следу, и эта дикая охота должна завершиться вопреки желанию некоторых. Пора было думать о жизни после всего, о спокойной жизни, даже если она была просто эфемерным призраком, мыльным пузырем.

Я не стала предупреждать заранее Бьёрна, просто поставила его перед фактом. Сказала, что мой рейс послезавтра. Он не отговаривал меня, ведь в последнее время все его мысли были посвящены лишь операции по поимке Гаспара. Глядя на Гиса я иногда думала – не совершила ли ошибку, подтолкнув к этой охоте и вытащив из старого, загаженного трейлера. Я пнула маленький камушек, а теперь тот несся вперед огромной лавиной.

Тернем-Грин был похож на тихую гавань. Темные стволы деревьев тянулись вверх, как мачты кораблей. Весь день шел дождь со снегом, и лишь к вечеру погода дала городу передышку. Где-то за пределами парка ездили машины и автобусы, шумели улицы, но здесь было тихо. Только подмерзшая земля, покрытая кашей из мокрого снега и голые деревья.

В центре парка находилась церковь, большое темное пятно на серо-белом фоне. На столбе возле края дорожки висела надпись, оповещающая о том, что гуляющие имеют честь ходить по земле, на которой когда-то гремела битва правительственных отрядов и повстанцев. Слабый ветер был достаточно промозглым и заставлял прятаться в теплый шарф, чтобы закрыться от сырости. Выпавший снег медленно таял, превращаясь в темную грязь. Она хлюпала под подошвами и покрывала все пространство парка.

Было пустынно, наверно никто в здравом уме не додумался бы в такую погоду слоняться по парку. Поэтому я могла блуждать сколько душе угодно и не встречать никого на аллеях. Мне хотелось побыть одной. Подышать воздухом города напоследок, чтобы хотя бы один вечер прошел так, будто я просто приехала сюда увидеть столицу гордого королевства. И я бродила между деревьев, а над городом висели тяжелые облака, угрожающие новым потоком мокрого снега.

Стоящий рядом с церковью памятник павшим солдатам сливался с деревьями. Шесть ступеней, поднимающихся к мемориалу, были припорошены снегом. Казалось, что обелиск вырастает прямо из земли.

Я миновала и церковь, и памятник, когда краем глаза заметила движение. Кто-то выходил из тени на дорожку аллеи. Сказками о Потрошителе меня можно было уже не пугать, но всё равно хотелось избежать ненужных проблем.

Тусклый фонарь, на лампу для которого городской бюджет явно поскупился, с переменным успехом начинал разгонять вечерние сумерки. Именно его свет позволил мне понять, что приближающийся по дорожке человек – Гаспар. Вряд ли это простое совпадение.

Он остановился, сохраняя между нами расстояние в несколько шагов. Темная куртка и достаточно глубокий капюшон позволяли ему скрывать лицо от зевак. Сейчас же он капюшон откинул с головы, открываясь свету фонаря.

– Здравствуй, Ван, – произнёс Гаспар. Интересно, знал ли он о том, что я выбралась в парк так, что за мной никто не проследил?

– Как твоё плечо? – Я не стала поддерживать его попытку начать вроде как нормальный диалог.

– Почти прошло, – Гаспар улыбнулся, тонкие лучи морщинок разбежались к вискам. Сколько бы я не знала о нём правды, какое дерьмо не творилось бы, но когда он улыбался, я всё никак не могла выкинуть из головы те вечера, когда наше общение было почти, что нормальным. Я скучала по Гаспару, так же чертовски остро, как и пыталась его выкинуть из своей жизни.

– Рада за тебя, – было совсем не сложно прятать разочарование и досаду на саму себя за равнодушием и грубостью.

– Тебе не стоит бродить по чужому городу одной.

Я задрала голову, прищурившись:

– Мне дает советы по безопасности психопат?

Гаспар приподнял брови, демонстрируя неодобрение такому прозвищу.

– Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Тогда ты опоздал ровно до того дня, как очутился на моей дороге, – я видела, что такие мои слова не доставляют ему удовольствия, и продолжала произносить их – я уже сказала, что хочу никогда больше не сталкиваться с тобой. Так что тебе опять нужно?

Гаспар стоял, глядя на меня, и я злилась всё сильнее. Как же я ненавидела его за то, что он вывернул мою жизнь наизнанку, а я при этом не могла честно признаться в том, что нахожу в этом куда больше удовольствия, чем от тихого, размеренного прозябания. Удовольствия разделять с ним свои вечера и мысли.

– Ты так хотела избавиться от меня, но при этом вновь оказала помощь, – голос Гаспара звучал сдержанно и спокойно, – выходит, что я задолжал тебе извинение.

Настал мой черед вскинуть брови от настоящего удивления. Было странным слышать это от Гаспара, ведь он никогда не рассматривал ситуацию иначе, как с позиции пользы для себя.

– Я не хотел, чтобы ты видела мир таким, каким он показал себя. Но я не буду извиняться за то, что сделал в остальном.

– Ты убил стольких людей, – напомнила я скорее самой себе, чем ему. Невозможно любить того, чьи руки в крови. Невозможно любить сумасшедшего.

Невозможно это отрицать.

– Да, – согласился Гаспар, – тех двоих, которым было поручено сломать тебе все кости, если понадобится, чтобы ты подписала доверенность. Твоего бывшего, который заказал твоё убийство и спал еще до свадьбы с твоей сестрой. Всех, кто был опасен для тебя. Мне перечислять дальше?

– Ты не боишься, что на мне сейчас записывающая аппаратура? – Такая откровенность Гаспара демонстрировала тот факт, что он снял все маски и идёт ва-банк.

– На тебе её нет, да и никогда не будет. Ты не любишь все эти штучки так же сильно, как и попытки ограничить твою свободу, – удовлетворенно заметил Гаспар. Боже, как же злило то, что он знает меня лучше, чем я сама. Одного он не мог знать – один раз я таскала на себе маячок, который показывал Анне Тагамуто моё местоположение. Так что, в этот раз он всё же ошибался.

– Возвращайся к своему другу, Гаспар, – отозвалась я, – возможно, что его, как и доктора Андреа, устроит временное благополучие. А потом ты снова заскучаешь и сменишь свои развлечения. Для тебя люди вокруг – просто ходячие игрушки, которые имеют ценность до тех пор, пока ты не разберешь их по винтику. А потом выкинешь на помойку, в лучшем случае, или прикончишь, если они тебя разозлят.