Текст книги "Насмешка (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
Глава 9
Снежок поскрипывал под копытами коня, везущего дремлющего всадника. Широкий тракт успели утоптать после заносов, и идти жеребцу стало намного легче. Солнце, вдруг решившее порадовать валимарцев, всходило на небосвод уже третий день, сменив почти неделю непрекращающихся метелей. Правда, сейчас холодное зимнее светило уже спряталось, окрасив небо в розово-золотой цвет, и тракт значительно опустел, что дало одинокому путнику возможность прикорнуть, кутаясь в теплый плащ. Если же ему попадались встречные путники, то они не окликали всадника. Кто его знает, взбалмошных среди бродячих лассов хватало. Можно было и жизни с таким лишиться.
Всадник клюнул носом и тут же вскинул голову, озираясь вокруг. До места, где должно было окончиться его путешествие, оставалось недолго. Добирался до небольшого замка, стоявшего на окраине Халлидарского леса, мужчина уже третий день. Большую часть пути пришлось продираться сквозь заносы, измучив своего жеребца и себя, но ласс спешил, не желая промедления в своем деле.
– Скоро, Ветер, – потрепал мужчина своего коня. – Уже немного осталось.
Жеребец фыркнул, словно говоря: «Скорей бы уж». Благородный ласс был с ним согласен. От снега уже рябило в глазах, особенно на солнце. Но он не роптал. Окончание метели и установившееся затишье было подобно милости Святых. Гаэрд невольно поглядывал на меч Святого Хальдура, начиная задумывать о Высшем вмешательстве. А как иначе рассудить, что метель окончилась, как только он добрался до конца протоптанной отрядом наместника тропы? Да и сама метель, разразившаяся в тот момент, когда он решил уехать из замка Ренваль? Ведь покинь ласс Дальвейг замок в намеченный день, и не узнал бы тогда об ужасах, которым подвергал супруг его благородную спасительницу.
Гаэрд сердито нахмурился, в очередной раз думая о том, как сильный и оделенный большой властью мужчина может быть столь жесток со слабой женщиной. Ладонь, как случалось в такие мгновения, сжалась на рукояти меча. Но ласс отогнал тяжелую думу, тряхнул головой и вгляделся в сгущающийся сумрак. Впереди показалась черная громада.
– Мы на месте, – известил коня мужчина.
Ветер заржал и перешел на рысцу без всякого понукания. Достигнув ворот, Гаэрд задрал голову, заметил воина, следившего за ним, и крикнул:
– Дома ли благородный ласс Ригнард Магинбьорн?
– Кто его спрашивает? – отозвался воин. С некоторых пор к замку редко подъезжали, да и сами господа покидали его нечасто, скрывшись за стенами от насмешек и пересудов.
– Скажите, его хочет видеть друг, – ответил ласс Дальвейг. – Мое имя ему ничего не скажет.
Воин исчез. Гаэрд зябко поежился, подумав о жарком пламени камина, но набрался терпения и замер в ожидании. Впрочем, ждать пришлось недолго. Окошечко в воротах открылось, и на ласса Дальвейга взглянул темноглазый молодой мужчина, подсветив свое лицо факелом.
– Кто меня спрашивает? – недружелюбно спросил он.
– Лиаль Ренваль, – произнес в ответ Гаэрд, и тут же послышался звук отпираемого затвора ворот.
Створа приоткрылась, и Ригнард указал незнакомцу, что тот может въехать.
– У вас вести от моей сестры? – спросил ласс Магинбьорн.
– Я сам весть, – ответил Гаэрд, спешиваясь. – Мне нужно поговорить с вами о вашей сестре. Она спасла меня от смерти, теперь я хочу отплатить ей той же монетой.
Ригн пару мгновений разглядывал благородные черты незнакомца, после кивнул и повел в замок. Он шел впереди, время от времени бросая настороженные взгляды на незнакомца, сохранявшего на лице невозмутимое выражение и не спешившего начинать беседу. Мужчины прошли в приемные покои, куда слуги уже вносили свечи и раздували угли.
Гаэрд стянул перчатки, подул на руки и встал к камину, протянув ладони к огню. Оранжевые блики озаряли его лицо, покрытое щетиной, отросшей за эти несколько дней пути. Ригнард терпеливо ждал, пока гость отогреется, успев отдать приказ о том, чтобы принесли горячий травяной напиток и накрыли стол в трапезном зале.
– Назовитесь, благородный ласс, – заговорил Ригн.
Незнакомец оторвался от созерцания пламени, растер ладони и стянул плащ. Затем присел напротив молодого хозяина замка.
– Ласс Гаэрд Дальвейг, – представился он. После принял от прислуги глиняную кружку с горячим напитком, дождался, когда они с Рагнардом вновь останутся одни, и возобновил свою речь. – Волей Святых я оказался недалеко от замка наместника Ренваля. За несколько часов до этого на меня и моих людей напали, потому миг знакомства с лаиссой Ренваль я пропустил, был без сознания. Она гуляла в лесу, куда меня вынес верный Ветер. Там она и нашла мое бесчувственное тело, приказав отнести в замок, чем спасла от неминуемой гибели. Наместник покинул замок незадолго до того, как туда принесли меня…
Ригнард слушал внимательно, не пропуская ни слова. Он отошел к окну, скрестил руки на груди и прикрыл глаза, представляя свою сестру, стоявшую в лесу и глядевшую на окровавленного ласса, а потом сидевшую у его постели. Как же это было похоже на Лиаль.
– Когда мне было двенадцать лет, – вдруг прервал Гаэрда Ригн, – я слег с горячкой. Сестра не отходила от меня. Несмотря на запрет отца, прокралась ночью в мои покои и сидела рядом, вытирая мне пот и меняя тряпку на лбу. Утром нас нашли вместе. Лиа спала, положив голову мне на плечо. Когда ее хотели забрать, сестрица закатила настоящий скандал, дралась с челядью, царапалась, кусалась, – ласс Магинбьорн усмехнулся и тряхнул головой, – но так и не ушла. Оставалась со мной, пока мне не стало лучше, а потом проспала сутки без просыпу. Удивительно, но сама она так и не заболела. – Ригн обернулся к Гаэрду, слушавшему его. – Думаю, ежели бы не благоразумие и осторожность, она бы сидела у вас дольше и чаще. Лиа всегда чувствовала ответственность за тех, кому способна помочь. Чистейшая душа, а ее с этим…
Ригнард ударил кулаком по стене и снова устремил взгляд в окно, проговорив чуть севшим голосом:
– Продолжайте, ласс Дальвейг.
Гаэрд мгновение молчал, пытаясь представить благородную лаиссу дерущейся с чернью, затем улыбнулся и продолжил. Ласс Дальвейг рассказал брату своей спасительницы все без утайки, да и утаивать было нечего. Единственное, о чем рассказывать Гаэрд не стал – это меч Святого Хальдура, но о том Ригнард не знал, и знать ему было не за чем.
Когда благородный ласс дошел до ночи, когда ему указали на двери, лицо Гаэрда исказилось гневом.
– Не знаю, что этот мерзавец делал со своей супругой до того мгновения, когда она упала мне под ноги, но лаисса всхлипывала так надрывно, что сердце разрывалось от жалости. Лицо ее было красно от слез. Бедная растерзанная женщина, не сделавшая ничего дурного, кроме того, что была послушна наказу Святых – не оставлять в беде нуждающегося. Высокородная мразь угомонился лишь тогда, когда выслушал меня и челядь. Более того, он не побоялся унижать супругу на глазах постороннего ласса подозрениями в нашей с ней связи.
Гаэрд рывком поднялся с кресла, стиснул пальцами рукоять меча и прошелся по приемным покоям, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами. Ригнард тихо застонал, слушая слова своего гостя.
– Проклятый корыстолюбец, – глухо произнес он. – Надеялся на блага, а что получил? Дочь страдает рядом с ублюдком, наделенным властью, род уничтожен, сам едва не отошел к Нечистому, прозрев.
Гаэрд остановился. Он глядел в спину брата Лиаль, начиная понимать, о чем тот говорит. Ригнард обернулся и встретился со взглядом гостя. Он задрал подбородок, становясь враждебным.
– Вы ведь слышали ту мерзость, что говорят о моей сестре? – с вызовом спросил ласс Магинбьорн.
Слышал ли Гаэрд сплетни о лаиссе Ренваль? О, да! Дальвейг криво усмехнулся, вспоминая, как заехал вчера вечером в небольшой городок, стоявший не так далеко от замка Магинбьорн, чтобы разузнать дорогу. Родовое имя Лиаль он узнал еще у Мальги, когда та принесла лассу плащ.
– Лаисса Магинбьорн, – шепнула женщина и тут же добавила. – Только вы не верьте навету, что непременно услышите.
Больше женщина ничего не сказала, спешно покинув ласса. Гаэрд несколько раз спрашивал дорогу к Магинбьорнам. Его удивляли многозначительные взгляды, сопровождавшие ответы на его вопрос. Потом появились тихие смешки, а вчера тайна открылась, когда харчевник, помянув Нечистого, посмел насмехаться над благородными лассами. Гаэрду не понравилось, что смерд смеет насмешничать над дворянским родом, и он, схватив того за грудки, встряхнул и потребовал пояснений.
Харчевник, заметив, что благородный ласс не настроен выслушивать его потуги быть остроумным, рассказал, что первая красавица провинции оказалась первой блудницей, и бедному наместнику досталась порченной.
– Так сколько мужчин за ней увивались, – жарко уверял харчевник, отступая к стене под тяжелым взглядом Дальвейга. – Неудивительно, что связалась с кем-то. Уж и дарами ее задаривали, и баллад столько сложили, баба же. Они все падкие на сладкие слова.
«Не верьте навету», – пронеслись в голове Гаэрда слова Мальги. А после он вспомнил, как краснела в великом смущении лаисса Ренваль, глядя на его торс, покрытый повязкой. Еще тогда мужчина изумился тому, что замужняя дама краснеет, как девица. «Не верьте навету…». А потом Гаэрд вспомнил, как побледнела Лиаль, когда разговор зашел о ее брате. Испуг лаиссы сейчас стал понятен благородному лассу. Боялась, что он знает позор рода Магинбьорн. «Не верьте навету».
– Бедняжка, – прошептал Гаэрд и вновь перевел взгляд на харчевника.
– Красивые – они все от Нечистого, – продолжал тот, вдохновляясь задумчивостью Дальвейга. – Мне так еще папаша мой говорил, а уж он в бабах разбирался. Им бы только хвостом вертеть, вот и довертелась лаиссочка, честь свою задаром отдала.
– Закрой свою поганую пасть, – глухо произнес ласс, стремительно приближаясь к харчевнику. Тот попытался увернуться, но Гаэрд перехватил сплетника за плечо, с силой впечатав в стену. Локоть его уперся в горло мужчине. Ласс Дальвейг вынул кинжал из ножен, поднес его к побагровевшему лицу хрипящего болтуна, и спокойно, без ярости сказал. – Еще хоть одно грязное слово скажешь об этой честной женщине, я твой мерзкий язык отрежу и затолкаю тебе в глотку. Понял?
– Да, – просипел харчевник.
– Говори, нет женщины честней и чище лаиссы Лиаль Ренваль, – все так же невозмутимо и страшно продолжал Дальвейг.
– Нет женщины честней и чи… чище лаиссы Лиаль Ренваль, – задыхаясь, повторил сплетник.
– Честь и хвала ее славному роду, – острие кинжала уперлось в щеку харчевника.
– Че-че-честь и х… хвала-вала ее роду, – заикаясь, произнес мужчина.
– Пошел прочь, брехливый пес, – Гаэрд с силой откинул хозяина харчевни, бросил на стол медяк за трапезу, которую так и не доел, и покинул харчевню, брезгливо отряхивая руки.
– Так слышали? – Ригнард не спускал с гостя воинственного взгляда.
– Я не слушаю сплетен, особенно узнав лично того, о ком мне пытаются солгать, – ответил Гаэрд. – В чести лаиссы Лиаль и ее рода у меня нет сомнений.
Ласс Магинбьорн немного расслабился и снова отвернулся.
– Лиа кружила головы многим, была ветрена и шаловлива, так на то и дается пора юности. Но никого и никогда не подпускала близко, ни к сердцу, ни к телу.
Вскоре доложили о том, что стол накрыт, и лассы перебрались в трапезную, чтобы продолжить беседу за кубком доброго хмельного напитка. Однако заговорили они не сразу. Каждый думал о своем. Мысли Гаэрда унеслись к родному замку, где на него возлагали надежды, ожидая, что младший ласс исполнит предназначение и не уронит честь своего рода. К тому же охотники все еще были где-то недалеко и следовало торопиться, но совесть и душа требовали отложить дело, безусловно важное, но…
Слезы в глазах прекрасной лаиссы и неизвестность о ее дальнейшей судьбе не давали покоя Гаэрду. Как же можно было оставить ее в руках того, кто посмел пренебречь обязанностью мужа беречь и заботиться о своей жене. Женщина, пришедшая в род супруга, издревле почиталась за ровню, потому что несла в чреве своем продолжение и славу рода своего мужа – его сыновей. И хоть с некоторых пор дочерей почитали наравне с сыновьями, все же жена и мать оставалась почти священной. И если уже не на любовь, то на уважение своего супруга благородная лаисса могла рассчитывать смело. Однако то, что увидел Гаэрд, возмутило и взволновало его до глубины души.
– Как случилось, что о лаиссе Лиаль пошли столь мерзкие слухи? – наконец заговорил ласс Дальвейг.
Ригн сделал большой глоток из кубка и отставил его в сторону, невесело усмехнувшись.
– Это все ее проклятый муженек, – ответил мужчина. – Наутро, после первой ночи, объявил, что следов невинности не было. Прогнал отца из замка, назвав Лию шлюхой. Меня он выгнал еще ночью, запретив не только являться перед воротами, но и отправлять сестре послания. Отец порывался увидеть дочь и допросить с пристрастием, кому она отдала свою честь, чтобы покарать наглеца, но к Лиаль его так и не допустили. Наш зятек объявил, что принял решение, и его супруга отныне останется под замком. И все это перед гостями и перед государем. Его Величество похлопал Ландара по плечу и уехал. А мы стали посмешищем. Отец добрался до замка и кидался на меня с мечом, обвиняя в потворстве распутству Лиаль. Едва скрутили его со слугами. Я втолковывал отцу, что он сам привел наш род к позору, связавшись с наместником, но тот слушать не желал. Пытался встретиться с зятем, предлагал забрать дочь и избавить его от порченой супруги. Нечистый! – кулак Ригнарда ударил по столу. – Это он про нашу Лию! Но Ренваль прогнал отца, сказав, что жену уже выбрал, и для рождения наследника она ему подойдет и такая, какая есть. – Он замолчал и некоторое время мрачно смотрел перед собой. – Не знаю, что заставило отца открыть глаза. Мои уговоры, или же гнев на тех, кого называл друзьями, и кто после высмеял его, расхваливая добродетель своих дочерей, всегда стоявших в тени моей сестры, но однажды он сказал, что проклинает себя и свою корысть, толкнувшую его на переговоры с наместником. Отец всадил себе в грудь кинжал и выжил только чудом. С тех пор он закрылся в своих покоях и не высовывает оттуда нос, проводя дни и ночи в молитвах. Я же разругался со всеми, кто раньше ходил за Лиаль, словно голодные псы. Ублюдки совсем озверели от желчи.
– Святые, – тихо проговорил Гаэрд. – Но за что наместник унизил такой гадкой клеветой лаиссу Лиаль?
– Она посмеялась над ним, – Ригнард долил себе хмельного напитка и поднял кубок. – Поначалу пыталась показать, что он не властен над ее судьбой, после высмеяла прилюдно, дважды за один вечер. Это месть.
Ласс Дальвейг нахмурился. Месть местью, но то, что он видел, походило на поведение одержимого.
– Ежели бы дело касалось лишь мести, Ренваль должен был почувствовать себя удовлетворенным после того, как провозгласил лаиссу распутной, – задумчиво произнес он. – Я же видел безумного ревнивца, готового растерзать супругу за одни лишь подозрения. Он так сильно был влюблен в вашу сестру?
Ригнард приподнял брови и усмехнулся.
– Сомневаюсь, – ответил мужчина. – Одно время я много спрашивал о нем. За всю свою жизнь наместник любил только одну женщину – свою первую жену. Мне говорили, что любовь его была безответной. Но первая лаисса Ренваль слыла, как и Лиа, первой красавицей Неста. В любом случае, ежели и была у него любовь, то он ее ничем не выказывал. Скорей, интерес, но не больше. Кстати, о ее кончине ходили разные толки. Я так толком и не смог узнать, что же случилось, но среди причин разлада меж супругами называли и ветреность лаиссы. А потом она упала со стены…
Мужчины подняли друг на друга взгляды, некоторое время молчали, соединяя мозаику воедино.
– То, каким он предстал мне, не может не навести на мысли, что лаисса Ренваль, первая лаисса Ренваль, пала жертвой гнева и ревности своего супруга. Уж не перенес ли он и на Лиаль свои обиды? – Дальвейг стал совсем мрачен. – Как бы там ни было, но однажды тело вашей сестры может оказаться лежащим под стенами замка Ренваль. Я не могу допустить подобного.
– Челядь верна ему, – зло ответил Ригн. – Я несколько раз пытался подобраться к замку, передавал послания, но ни одно не дошло. Меня ловили и отправляли восвояси. До нее не добраться.
– И все же стоит еще раз попробовать, – решительно заявил ласс Дальвейг. – В конце концов, лаисса Лиаль должна освободиться от столь позорного и опасного супружества.
Ригнард согласно кивнул.
– Я много думал, но это замкнутый круг, выхода нет…
– Выход есть. – Гаэрд чуть приподнял уголки губ, обозначая улыбку. – Я тоже много думал. Во-первых, наместник так и не добрался до Фасгерда, просто не мог он успеть это сделать за столь короткий срок, захваченный в пути заносами. Значит, он должен отправиться в столицу, и лаисса Ренваль останется опять одна. Во-вторых, есть несколько человек среди челяди, с кем у меня установились доверительные отношения. В-третьих, разорвать этот брак возможно. Со времен Галена Бесстрашного церковь служит королю. Его слово решающее. И ежели Его Величество услышит нас и даст свою протекцию, то брак ласса и лаиссы Ренваль будет считаться несостоявшимся. Но для того, чтобы король стал слушать, нужен один из супругов. Ежели Лиаль расскажет, как обстояло дело, а мы станем у нее свидетелями, то есть возможность вырвать ее из лап наместника.
– Святые, а ведь и верно, – выдохнул Ригн. – Со времен Галена Первого несколько браков было разорвано. Ежели кто и освободит Лию, то только государь.
– Потому нам нужно выкрасть ее, довести до столицы и пробиться к королю, – кивнул Гаэрд, улыбнувшись уже более открыто. – Нечистый знает, как мы все это провернем, но я клянусь остаться с вами, пока лаисса Лиаль не будет в безопасности.
Ригнард сверкнул шальным взором, встрепал себе волосы и поднял кубок:
– Сами Святые привели вашего коня под стены замка Ренваля, – произнес он.
– Святые с нами, – ответил Гаэрд, так же поднимая кубок.
– Да будет так, – провозгласил Магинбьорн, и мужчины осушили кубки.
Вскоре они вернулись в приемные покои и долго сидели перед камином. Ригнард выспрашивал о сестре, ласс Дальвейг охотно рассказывал все, чем мог поделиться. Оставил себе он лишь то, что образ благородной лаиссы никак не хотел покидать его мыслей. Потом мужчины долго обсуждали, как им вызволить Лию из ее клетки, как вообще подобраться к замку, как доехать до Фасгерда, не привлекая внимания, и как попасть во дворец, оказавшись прямиком у государя, дабы не вмешались друзья и соглядатаи наместника Ренваля.
Нет, его мужчины не опасались, но лишних помех не желали. Ригн попросту ненавидел зятя лютой ненавистью, и готов был вгрызться ему в глотку при первой же возможности. Гаэрд же презирал. Его всегда учили, что благородный муж не унизится до войны со слабым и с женщиной. Его учили значению слова – честь, навсегда вбивая в голову и душу девиз Ордена «Честь важнее жизни». И Гаэрд Дальвейг жил с этим девизом. Потому поведение наместника не понимал и не желал понять.
Разошлись лассы уже за полночь. Гаэрда ждала купель, наполненная горячей водой и чистая мягкая постель. Была еще служанка для услад, уснувшая в кресле, пока ожидала гостя. Ее ласс перенес на кушетку, подложив пол голову подушку и накрыв покрывалом. Ни сил, ни желания у него не было принимать знак доброго отношения хозяев замка, как и отказываться, пренебрегая их вниманием. Потому Гаэрд просто решил не будить молодую женщину.
Уже помывшись, мужчина вновь сел к камину и задумался. Мысли его теперь были направлены на Орден Орла. Еще будучи в замке Ренваль, ласс Дальвейг пытался понять, кто же предал его отряд, сообщив, что реликвия отправилась в путь именно с младшим Дальвейгом. Сопоставив всех, кто имел касательства к истинному мечу, Гаэрд пришел к неутешительной мысли, знали всего несколько человек: он, старший ласс Дальвейг, хранитель Хальтор, доставивший меч в замок Дальвейг по тайным тропам, и старейшина Бальверд. Себя из предателей Гаэрд исключил по понятным причинам. Очень хотелось убрать и отца, но делать этого младший Дальвейг не стал. Нет, он верил отцу, как себе, но справедливость требовала быть предусмотрительным и беспристрастным.
Хранитель Хальтор. Сей благородный ласс, убеленный сединами, служил Ордену без малого сорок лет. В его преданности не приходилось сомневаться, но! Всегда есть пресловутое «но», так учил отец.
– Мальчики, вынося суждения, не забывайте рассмотреть дело с разных сторон, примерив его на себя. Ищите мелочи, они бывают важней того, что бросается в глаза, – так говорил он им с братьями.
Что знал Гаэрд о хранителе? То, что это был благородный муж, имевший убеждения. Так же он имел супругу, сыновей и внуков. Стало быть, слабые стороны. Насколько Хальтор мог остаться неколебим в своей преданности делу Ордена, если кто-то угрожал безопасности его рода? По законам Ордена, он должен был сообщить об этом братьям, дабы они защитили родных хранителя. А что, если кто-то из них оказался в руках охотников? Что, если хранитель не смог послушаться закона и пошел на сговор? Передать меч, когда он ушел в замок Дальвейг, Хальтор не мог, ибо путь его лежал под землей, начинаясь от обители, где прежде хранился меч, и заканчивался замком Дальвейг. Это был единственный путь, соединявший обитель с замком одного из братьев, потому и выбор пал на Дальвейгов. Зато навести охотников на след перевозчика, брат-хранитель мог. Так он отводил от себя подозрения и не принимал участия в краже реликвии, но выполнял условия договора с охотниками.
Старейшина Бальверд. У него не было семьи. Супруга ласса Бальверда покинула его еще пятнадцать лет, отправившись к Святым Защитникам. Единственный сын погиб нелепо, но от того не менее трагично. Две дочери ласса давно вышли замуж, покинув родовой замок. Кажется, одна из них скончалась от горячки. Вторая жила и вовсе в Дагмаре. Ласс Бальверд был одинок, как перст, но! Оставались его внуки, пусть и живущие в Дагмаре. Был и внук, оставшийся от почившей дочери. И все же, потеряв всех, кто был ему близок, старейшина переключил весь свой пыл на Орден и братьев. Вроде и нет у него слабой стороны, но все равно остается пресловутое «но». Во-первых, с некоторых пор ласс Бальверд благоволит одному из юных братьев. Кажется, он назвал того своим воспитанником и собирался завещать свои земли и замок, за неимением других наследников. Закон Эдрига Первого подобное позволяет. Если угрожали парнишке, к которому он прикипел душой, одинокий старец мог и решиться на предательство.
Во-вторых, сам Гаэрд как-то слышал, что старейшина во хмелю говорил, что люди забыли, как чтить Покровителей, оберегающих их от Нечистого, и что для того, чтобы вспомнить, какова власть Врага, стоило бы встряхнуть землю. А что, если ласс связался с охотниками, свято веря в свои идеи?
Ну и, в-третьих, воспитанник ласса Бальверда. Если старейшина доверяет ему, как самому себе, то мог и выдать тайну. Воспитанник прибыл с ним. Это совсем молодой брат и появился в Ордене недавно. Если предположить, что он посланец охотников, и задачей юноши было втереться в доверие к старику, то он справился со своим делом и мог выведать имя того, кто везет реликвию.
Теперь старший ласс Дальвейг. В этом месте Гаэрд недовольно поморщился, стыдясь искать у отца повод к предательству, но памятуя его же науку, решил не быть беспечным и все-таки рассмотреть и эту возможность. Итак, ласс Дальвейг. Имеет трех сыновей, двое из которых женаты и уже обзавелись наследниками. Если отец пошел на сговор, то из троих мог пожертвовать именно Гаэрдом, потому как тот был одинок, наследников не имел и, убирая его, отец не оставлял собственных внуков сиротами. Поэтому меч мог оказаться у Гаэрда. Однако причины для предательства младший ласс пока не видел.
Мужчина поднялся с кресла и прошелся по покоям, затем подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Те же угрозы? Отец не стал бы молчать, к тому же племянники находились со своими матерями, никто не исчез, о новых людях в своих замках братья не говорили. Точней, не говорил средний брат. Насчет старшего, можно было особо не задумываться, он жил в родовом замке, там же последнее время обитал и Гаэрд, готовясь к отправке в путь. Новых людей у отца и старшего брата не было, не считая братьев, но их младший Дальвейг знал.
– Нет причины, – подвел итог размышлениям Гаэрд.
В любом случае, крамольных слов он от отца не слышал, и если помыслы, подобные мыслям Бальверда и имелись, то старший Дальвейг их не озвучивал. Перебрав в голове все, что смог вспомнить, Гаэрд потер лицо ладонями и вздохнул. Нет, не видел он никаких «но» со стороны отца, кроме того, что отдать волкам младшего сына было самым разумным, если отец был причастен к предательству.
Выводов он успел сделать немало, но они ни на шаг не приблизили его к разгадке. Возможность имел каждый из четверых, включая его самого, но кто предатель – ответа все еще не было. Ласс Дальвейг обернулся и посмотрел на меч. В голову ему пришло, что он тоже предает братьев и их дело промедлением, однако менять Гаэрд ничего не собирался. В первую очередь он испытывал настоятельную потребность избавить лаиссу Ренваль от смертельной опасности, в которой она пребывала, живя рядом с безумцем. К тому же, если впереди ждет новая засада, то они могут потерять след, пока ласс будет занят иным делом. И еще есть возможность воспользоваться помощью Ригнарда и его людей, вдобавок, сменив направление пути, можно избежать многих ловушек.
Гаэрд подошел к мечу, взял в руки и опустился на колени, поставив меч на острие и прижавшись лбом к рукояти:
– Прости меня, – прошептал мужчина. – Я не могу иначе. Не оставь меня своей милостью и помощью, ибо не себе блага ищу, а ради жизни и благополучия безвинной души стараюсь. Подайте знак, Покровители, коли благословляете меня на правое дело, давая право на промедление.
Огонь вдруг в камине вспыхнул ярче, за окном сполз с крыши пласт снега, и меч в руках ласса вдруг отозвался легким звоном. Гаэрд отпрянул, но огонь уже горел, как и прежде, упал ли снег, проверить было сложно, а меч казался, холодным и безжизненным. И все же ласс Дальвейг склонил голову, сжал в ладони оберег и прошептал:
– Благодарю.
После этого положил меч на место и лег в постель. Уже засыпая, Гаэрду привиделась Лиаль, и на губах ее играла знакомая лассу добрая улыбка.
– Я тебя вызволю, – прошептал мужчина, уплывая в крепкий сон без сновидений.
