Текст книги "Насмешка (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)
Насмешка
Глава 1
Площадь Святых Защитников гудела, как потревоженный улей, народа собралась тьма великая. Еще бы! Наместник Ренваль сегодня женился! В честь этого события сам Валимарский государь, Гален Второй Разумный, прибыл, чтобы пожелать счастья и достатка молодым. Вместе с королем и королевой прибыла их свита, заносчиво задиравшая носы перед местными лассами.
Кроме того, были объявлены празднества, длинною в пять дней. На площадях стояли бочки с хмельным напитком и разнообразными элями, целые туши жарились на вертелах, проворачиваемых несколькими кухарями сразу. Запах снеди разносился по улицам, вызывая невольное сглатывание у горожан и гостей. И все это не считая циркачей, шутов, бродячих актеров и бардов, уже перебиравших струны своих лютней. Да уж, деньки ожидались веселые.
Наконец двери Дома Святых распахнулись, и на помост, усыпанный голубыми цветами аскальда, вышли жених с невестой. Наместник Ренваль, высокий худощавый мужчина с хищными чертами лица и тонкими, вечно поджатыми в жесткую линию, губами, вел свою молодую супругу. Благородная лаисса скромно опустила взор, на щеках ее играл румянец, вызывая улыбки умиления у смотревших на нее людей.
Красота девицы Лиаль Магинбьорн была широко известна за пределами Провинции Нест. Многие лассы съезжались к замку Магинбьорн, желая получить руку лаиссы. Поговаривали даже, что уже шли разговоры о свадьбе с лассом Нальтором, когда появился наместник. После этого судьба юной лаиссы была решена, и летом, как и велят традиции, свершился обряд единения. Много было слухов, выдумок еще больше.
Народ жадно рассматривал юную лаиссу Ренваль, желая удостовериться в слухах. Никто не остался разочарован. Девушка и, правда, оказалась хороша, как утренняя заря. И хоть она и не поднимала темных очей, прикрытых длинными черными, как смоль ресницами, очарование лаиссы от этого не померкло. На устах невесты не играла счастливая улыбка, но и это можно было списать на испуг невинности перед первой ночью. Тяжелые каштановые косы, перевитые жемчужными нитями, лежали на плечах, укрытых нежно-голубым покровом. Солнечные лучи, падали на косы, и их цвет становился похожим на цвет темного золота. Людям казалось, что лаисса Ренваль плывет над помостом, до того была плавной ее походка.
– До чего ж хороша, – мечтательно вздохнул подмастерье сапожника.
– Слюни-то не пускай, простофиля, – почтенный мастер отвесил своему ученику оплеуху.
– Так я ж любуюсь, – обиженно пробубнил парень, потирая затылок.
– Любуется он, – усмехнулся сапожник, но тут же вздохнул. – Как есть хороша.
За супругами появились король и королева. Площадь притихла, почтительно склоняясь перед венценосной парой. Его Величество, такой же мощный, как его прадед, дед и отец, милостиво обозрел своих подданных большими синими глазами и поднял руку, приветствуя народ. Площадь взорвалась криками ликования. Как повелось еще от прадеда нынешнего монарха, Галена Первого Бесстрашного, короли никогда не брезговали своим народом. Могли запросто поговорить хоть со знатным лассом, а хоть и с золотарем, не воротя носа.
Следом за Их Величествами шли мужчины рода Магинбьорн. Отец Лиаль, ласс Сигард Магинбьорн горделиво посматривал на тех, кто столпился на площади. А как же иначе, коли дочь его взял в жены наместник, а на свадьбу приехал сам король? Брат лаиссы, младший ласс Ригнард, не смотрел ни на кого. На лице его застыла каменная маска равнодушия. И только более внимательный наблюдатель мог заметить, что сын ласса Магинбьорна поглядывает в спину наместника, и в это мгновения в глазах Ригнарда появляется мрачное выражение. Но никого не интересовал брат юной лаиссы Ренваль, и его колючие взгляды остались незамеченными.
Замыкали шествие придворные короля и наместника. Первые задирали носы, вторые бросали ревнивые взгляды на более нарядных дворян, одетых по последней моде, еще не докатившейся до Провинции Нест. Придворные наместника мстили столичным зазнайкам ядовитыми выпадами и остротами, порой достигавшими цели. Впрочем, соперничество не мешало ни первым, ни вторым, поглядывать свысока на менее знатных дворян и смердов, толпившихся на площади.
Ласс Ландар Ренваль бросил косой взгляд на свою юную супругу. На лице его отразилось легкое недовольство, и наместник Провинции Нест негромко произнес:
– Поднимите глаза и покажите народу, что вы счастливы, Лиаль.
Девушка тихо вздохнула, поднимая голову, и растягивая губы в улыбке.
– А теперь поднимите руку и помашите, – велел ее супруг.
– К чему все это? – тихо спросила Лиаль.
– Исполняйте, – холодно велел наместник.
Лаисса Ренваль исполнила и это требование. Мужчина поднес руку супруги к губам и… несильно прикусил один из ее пальцев. Народ умиленно приветствовал супругов, на устах которых теперь расцвели улыбки. Лиаль терпеливо ждала, когда закончится это представление, и они смогут отправиться в замок ласса Ренваля, где и должен был состояться праздничный пир, и где… Девушка тяжко вздохнула, не желая сейчас думать о том, что впереди первая ночь.
Наконец, насладившись народным ликованием, наместник склонился перед королем и указал на лестницу, чтобы спуститься с помоста.
– Это ваш день, дорогой мой ласс, – улыбнулся Его Величество. – Ведите вашу прелестную супругу, мы спустимся следом.
Наместник вновь подал руку жене, и пара последовала к ожидавшим их лошадям. Лиаль Ренваль с облегчением вздохнула, оказавшись в седле, что не укрылось от ее мужа. Он хищно улыбнулся, одаривая юную супругу многообещающей улыбкой. Девушка едва заметно вздрогнула и, уже в который раз, взмолилась Святым, чтобы они защитили ее от мужчины, с которым ее связал обряд.
Все подробности, которые предшествовали этой свадьбе, не знал никто, только семейство Магинбьорн, да сам наместник. Девушка обернулась, отыскивая взглядом Ригнарда. Он поймал взгляд сестры и ободряюще улыбнулся. Если все удастся, то еще до ночи молодая супруга покинет замок своего мужа. Лиаль подняла глаза, снова взывая к Святым. Им так нужна была удача…
Свадебное шествие тронулось с места под людской гомон и ворох нежных аскальдов, летевших под ноги лошадям. Один аскальд упал на холку кобылы, на которой ехала Лиаль. Она подняла его, с горькой усмешкой глядя на символ невинности, традиционный свадебный цветок. Когда-то она смотрела на эти цветы, мечтая, что однажды окажется осыпана ими, а сейчас приходила в ужас от того, что мечта стала былью.
Супруг ехал рядом, не глядя на нее, но ощущение его присутствия было хуже даже самых злых взглядов. Но почему она не откусила себе язык еще до того дня, когда произнесла те неосмотрительные слова, которые услышал ласс Ренваль? Верно говорят, ежели Нечистый хочет напакостить, изначально он лишает разума. Видно, в тот еще теплый осенний день, Нечистый стоял за ее плечом, нашептав роковые слова.
– Вы хмуритесь, моя красавица, – насмешливо произнес Ландар.
– Что вы, благородный ласс, разве вы не видите, как мое лицо сияет от счастья? – ответила Лиаль, тут же прикусывая язык. Зачем? Зачем она ярит мужа? Ежели побег не удастся, то она окажется в его полной власти.
Но ласс Ренваль казался довольным. Он широко улыбнулся, подставляя лицо летнему солнцу. Лиаль поджала губы и отвернулась, не желая видеть довольство на лице своего супруга. Благородная лаисса вздохнула, невольно вспоминая позапрошлое лето. Тогда она еще в глаза не видела никакого наместника. Он оставался для девушки чем-то далеким и туманным. На свои пиры ее отца и брата ласс Ренваль не звал, к ним в замок не наведывался, и Лиаль наслаждалась жизнью. Ее баловали все: от замковой прачки, до отца-служителя. Можно ли было устоять сначала перед прелестнейшим дитя, а после перед красавицей, в которую превратилась юная госпожа.
Соседние лассы едва не дрались за честь преподнести прекрасной лаиссе дар на турнирах, куда отец начал брать дочь, когда она стояла на пороге брачного возраста. На турнирах ей посвящали победы, рвались в замок Магинбьорн, отыскивая всевозможные предлоги. Барды складывали в ее честь баллады, распевая их под стенами замка и разнося по свету. Лиаль привыкла быть в центре внимания, она быстро перестала стесняться мужского поклонения, тем более что брат с упоением и веселыми дополнениями рассказывал ей о тех мужчинах, которые добивались благосклонности юной лаиссы. Быть первой красавицей Провинции Нест оказалось приятным. Гордыня успела пустить свои корни в сердце девушки, и расплата не замедлила явиться в лице наместника, не ставшим исключением среди жертв чар юной лаиссы.
Это тоже был турнир, устроенный одним из последних теплых летних дней два года назад. В Дьот – столицу провинции собрались многие благородные лассы, везя с собой дочерей и сестер. Где, как не на зрелищах можно показать лаисс, достигших или уже достигавших брачного возраста. Турниры давно стали своеобразным местом для смотрин. Благородных лаисс наряжали, украшали драгоценностями и старались привлечь к ним внимание, демонстрируя, словно товар на ярмарке. Отцы платили бардам, слагавшим песни об их дочерях, и те воспевали благородных девиц, громогласно объявляя о скромности, красоте и прочих достоинствах даже самой невзрачной девушки. Заинтересованные лассы искали повод подойти к отцу воспетой дамы, рассматривали ее, а дальше уже зависело от вкусов благородного ласса и приданного, которое давал отец за свою дочь.
Лиаль Магинбьорн явилась на тот турнир одетой просто и без изысков – они ей были ни к чему. Но эта простота привлекала к ней больше внимания, чем парча и бархат, в которых страдали другие юные лаиссы, сидя на солнцепеке. И песен в честь Лиаль никто не оплачивал, они и без того ходили в народе. Потому посмотреть на красавицу спешили многие, находя, что барды не лгали, превознося девицу.
Вокруг семейства Магинбьорн, словно пчелы вокруг цветка, вились благородные лассы, стремясь сблизиться с братом красавицы Лиаль, понравиться ее отцу и добиться благосклонной улыбки самой девушки. Она дарила легкие улыбки многим, но не давала, ни надежд, ни даже повода к ним. Вежливая, милая, но бойкая на язык, если выпадала на то надобность, лаисса Магинбьорн ранила мужские души своим прохладным взглядом, и неоднократно слышала жаркий шепот: «Жестокая».
Ласс Ландр Ренваль появился на ристалище последним. Он не стремился подойти к семейству Магинбьорн, но, увидев Лиаль, уже не сводил с нее взгляда. Это девушка так же приняла, как данность. Подобное ей было знакомо. Слегка склонив голову в приветственном поклоне, лаисса перевела взгляд на арену, и уже не отводила его от поединщиков. Однако взгляд наместника жег девушку, заставляя чувствовать себя неуютно. Но Лиаль принудила себя не дергаться и не смотреть в его сторону. Хищное лицо мужчины ее немного напугало, но уж никак не понравилось.
Многие лассы в тот день провозглашали ее прекраснейшей из женщин, посвящая ей свои победы и преподнося награды, полученные за поединок. Старший ласс Магинбьорн сиял, как начищенный золотой, свысока поглядывая на других отцов, досадливо морщившихся от каждого нового восклицания. Ригнард посмеивался, нашептывая сестре колкости об ее поклонниках. И по наместнику он так же не забыл пройтись.
Брат и сестра были одинаково остры на язык, за что их побаивались соседские дети. Они всегда были дружны, никогда не спорили и не ругались. Ригн защищал сестру, она прикрывала его шалости. Если кто обижал одного из них, второй немедля спешил с ответом обидчику. Правда, с возрастом отпрыски ласса Магинбьорна стали спокойней. Ригнард возмужал, увлекся ратным искусством и девушками. Лиа превратилась в красавицу, из-за которой болели сердца не только соседних лассов, но и простых парней. Однако это не мешало брату и сестре оставаться по-прежнему друзьями. Да и бойкость их языков никуда не делась.
На том турнире наместник так и не подошел к Магинбьорнам, что опечалило и раздосадовало старшего ласса. Отец тоже заметил взгляды Ренваля на свою дочь. Он даже высказал Лиаль, что стоило бы и улыбнуться столь высокородному мужу, коли уж он обратил внимание на скромную дочь мелкопоместного ласса.
– Если ты сможешь увлечь такого закоренелого холостяка, как наш наместник, то о лучшем супруге и мечтать не стоит, – выговаривал ласс Магинбьорн дочери.
– Он некрасивый, – фыркнула Лиа. – И старый.
– Да, не юнец сопливый! – воскликнул ласс Сигард. – Но в самом расцвете своей силы.
– Значит, вскоре силы покинут наместника, – усмехнулся Ригн.
– Я тебя кнутом отхожу, мальчишка, и посмотрим, насколько я бессилен, – пригрозил отец своему наследнику.
Брат с сестрой переглянулись, дружно закатили глаза и больше о наместнике не разговаривали. Да он и не давал о себе знать. Даже старший ласс Магинбьорн успокоился, перестав сокрушаться по поводу глупости и недальновидности своей наивной дочери. Он вновь присматривался к дворянам попроще, выискивая более выгодного супруга для Лиаль. Сама же Лиа продолжала наслаждаться жизнью, беззаботно проводя дни в маленьких шалостях и развлечениях.
А осенью прибыл гонец наместника с приглашением на пир и празднества в честь своего дня рождения. Подобной чести ласс Магинбьорн удостоился впервые. Это всколыхнуло, уже было, угасшие чаяния. Он с особым тщанием и придирчивостью следил за приглашенным портным, пошившим наряд, равный которому Лиа еще не надевала. Она была в восторге, долго кружась перед зеркалом под насмешливым взглядом брата.
– Ты всех сразишь, сестрица, – произнес Ригн.
– Все уже сражены, скучно, – отмахнулась девушка. Живо развернулась к брату и спросила, не пряча блеска в глазах. – Как думаешь, на пиру наместника будет весело?
– Даже не сомневаюсь, – Ригнард подошел к ней и окинул задумчивым взглядом. – Только, боюсь, тебе придется терпеть самого наместника.
Лиаль легкомысленно махнула ручкой.
– Обломает зубы.
Ригн покачал головой, но больше ничего говорить не стал. Сестра поцеловала его в щеку и выгнала из своих покоев, желая переодеться. С того дня, как в замке появился гонец, все встало с ног на голову. Отец находился в возбужденном состоянии, то и дело, поучая дочь, как ей должно вести себя. Вернулись учителя танцев и этикета. Отец-служитель читал девушке проповеди о скромности и покорности. Ригн так же выслушивал проповеди о должном поведении, которому обязан следовать благородный ласс, о вреде острословия, а так же нравоучения от отца, велевшего не лезть к сестре и не внушать ей крамольных мыслей.
– Это же просто дар Святых! – восклицал ласс Сигард. – Сколько лассов мечтает, чтобы наместник выбрал именно его дочь. Скольких благородных лаисс ему прочили в жены, но он обратил внимание на твою сестру. Стало быть, так угодно Провидению, и мы не будем вмешиваться в его промысел.
– Отец, ласс Ренваль не лучшая партия для Лии, – отвечал Ригнард отцу. – Слухи о нем не столь хороши, как его титул.
Ласс Магинбьорн отвесил сыну подзатыльник.
– Много ты понимаешь, мальчишка, – цыкнул он на Ригнарда. – Коли наша Лиа не будет глупа, то приструнит этого жеребца и будет кормить со своих рук. Молода она еще, конечно, не опытна… Но в этом ее сила, этим она может пленить непокорного ласса, а там и ума наберется. – Ригн промолчал, но выбор отца не одобрил.
В назначенный день кавалькада тронулась в путь. Лиаль восседала на белоснежной кобылице, присланной ей наместником. Благородная лаисса пыталась упрямиться, понимая, что явление в Дьот на даренной ей лошади станет знаком наместнику, что она принимает его ухаживания, но отец заставил. Кроме того, в повозке ехали драгоценности, так же присланные наместником. Удивительным образом они подходили к наряду лаиссы Магинбьорн, и Лиаль подозревала, что отец передал лассу Ренвалю, в чем она будет одета.
Ригн хмурился, но поговорить им не позволял отец, оставаясь между сыном и дочерью. Впрочем, хмурилась и Лиаль, осознавая, что теперь все гораздо серьезней, чем обычно, однако девушка надеялась, что Святые не оставят ее своей милостью, и она сможет найти выход, избавившись от внимания наместника.
На подъезде к Дьоту их встретили люди ласса Ренваля, будто род Магинбьорн имел в его глазах особую важность. Младшие Магинбьорны переглянулись, старший пришел в восторг. Так как в столице провинции у благородных лассов не было дома, то наместник разместил их в гостевых покоях своего дворца. Сам он живал здесь, лишь когда бывал в Дьоте, основное время предпочитал проводить время в родовом замке.
Приехав во дворец, где уже собирались иные гости, Магинбьорны узнали, что ласс Ренваль еще не объявился. Это немного расстроило отца, решившего, что наместник встретит их, сразу показав свои намерения. В отличие от ласса Сигарда, его дети выдохнули и обменялись довольными взглядами. К вечеру наместник так же не появился. Впрочем, празднование было назначено на следующий день, потому никто не удивился тому, что дворец полон гостей, но хозяин отсутствует.
Он появился утром следующего дня. Стремительно прошел к себе, и до полудня не появлялся, так никого и не поприветствовав и не приняв даров, которые гости спешили преподнести лассу Ренвалю. Вообще, дары было принято преподносить на пиру, но всем хотелось оказаться первыми, кто поздравит высокородного ласса.
Узнав, что остальные гости оказались не удел, ласс Магинбьорн усмехнулся и повернулся к дочери:
– Ты преподнесешь наш дар, – сказал он Лиаль.
– Отец, это неприлично, – вмешался Ригн. – Этикет не дозволяет лаиссам выставлять себя на всеобщее обозрение, а на Лию будет глазеть вся зала. Для чего ей читали проповеди о скромности, ежели сестрица потащится через всю пиршественную залу, чтобы отдать наш дар.
Старший ласс поджал губы и погрозил сыну пальцем.
– Лиаль отнесет, это мое последнее слово! – рявкнул он. – Наместнику будет приятно получить дар из ее рук.
– За своими мечтами о родстве с Ренвалем, вы, отец, забываете о собственной дочери, – не пошел на попятную Ригнард. – Ежели он не выберет Лиаль, то как она будет выглядеть в глазах остальных женихов?
Отец рассвирепел, замахнулся, но вдруг передумал наказывать сына за дерзость и согласился.
– Ты прав, Лиа останется на месте. – Лиаль выдохнула с облегчением. Ей совсем не понравилась идея отца.
На этом споры в благородном семействе прекратились, и до вечера Лиаль и Ригнард от души веселились, побывав на выступлении приглашенной труппы актеров, лучшей в Валимаре. Они играли даже при королевском дворе. Потом гуляли по городу, ели сладости, потанцевали на площади вместе с простолюдинами, посмеялись над шутами, охали, глядя на канатоходца, и умилялись двум собачкам, ходившим на задних лапах. Наместник ни разу за это время не напомнил о себе, словно и не интересовало его семейство Магинбьорн. Отец кусал губы, дети радовались жизни.
К назначенному часу гости переоделись, готовые войти в пиршественную залу, двери которой еще оставались закрыты. Дабы гости не заскучали, их веселили приглашенные циркачи. Шуты болтались между благородными лассами, отпуская не всегда приличные шуточки, но настроение у всех был прекрасным. А потом появился ласс Ландр Ренваль. На устах ласса Магинбьорна расцвела довольная улыбка, некоторые мужчины нахмурились, лаиссы позеленели от злости, а Лиаль побледнела. Он был одет в те же цвета, что и она. Более того, копия подвесок, присланных наместником лаиссе Магинбьорн, украшали и его костюм. Они были парой, о чем громогласно заявляли одинаковые наряды.
Ласс Ренваль, кивнув гостям, подошел к лаиссе Магинбьорн, небрежно подав ей руку.
– Милости Святых, моя дорогая лаисса, – произнес мужчина, чуть приподняв уголки губ в улыбке. – Вы прелестны.
– И вам их милости, высокородный ласс, – пролепетала Лиа, накрывая руку наместника своей ладонью.
Она была растерянна в тот момент, раздосадована, и настроение, такое солнечное в этот день, мгновенно испортилось. К такому повороту девушка не была готова. Одно дело взгляды, которые наместник мог бросать на нее, пару раз станцевать с благородной лаиссой, сказать, как она хороша, а другое – столь явное предпочтение ее другим женщинам.
Как она и опасалась, семейство Магинбьорн оказалось рядом с наместником за столом. Он вообще в тот вечер не отпускал от себя Лиаль, ее отца и брата. Впрочем, отец не отходил от наместника сам, а брат от Лии, не желая оставлять ее наедине с лассом Ренвалем. Сама лаисса изо всех сил старалась казаться приветливой, отвечая на вопросы наместника, даже несколько раз выдавила из себя улыбку. Но его холодный внимательный взгляд, цепко следивший за ней, пугал и настораживал. Мужчина будто изучал и оценивал благородную лаиссу.
Однако, самое ужасное произошло ближе к концу праздничного пира, когда, после очередного танца, которые ласс Ренваль не позволял занять никому, полновластно завладев Лиаль, вдруг увлек девушку за собой. Они оказались за дверями пиршественной залы. Наместник стремительно удалялся все дальше, не отпуская руки Лии, в конце концов, вывел ее на балкон, стиснул в объятьях и совершенно бессовестно завладел устами девушки.
– Святые, как вы смеете?! – воскликнула лаисса Магинбьорн, вырываясь из объятий.
– Вы очаровали меня, Лиаль, – мужчина вновь сделал к ней шаг. – Со дня турнира я не могу забыть вас.
– И потому столь нахально ведете себя? – возмутилась Лия, чьих губ не смел касаться поцелуем еще ни один мужчина.
– Вам знакомо слово – страсть, Лиаль? – ласс Ренваль чуть склонил голову к плечу. – Красивые девицы часто бывают легкомысленны и позволяют себе вольности, поддавшись жарким признаниям влюбленных мужчин.
Лаисса Магинбьорн нахмурилась, пытаясь понять, что ей хочет сказать наместник.
– Разве вы еще не познали мужских объятий, моя дорогая ветреница? – улыбнулся ласс Ренваль, снова ловя ее в объятья.
Лиаль вспыхнула от негодования. Краска стыда и возмущения залила ее щеки. Так вот каковы устремления высокородного ласса! Вот, что он хотел от нее! Пощечина вышла неожиданной и звонкой. Девушка вырвалась из рук наместника, с нескрываемым гневом глядя на него.
– Как вам не совестно, ласс Ренваль?! – воскликнула Лиаль, глядя в глаза мужчине, даже не ощущая страха от вспыхнувшего в них ответного гнева. – Я честная девушка! Не смейте порочить меня подобными домыслами!
Развернувшись, она бросилась прочь, но заплутала и готова была уже отчаяться из-за тщетных попыток найти путь к пиршественной зале, где окажется под защитой брата, когда услышала чеканные шаги и поспешила навстречу неведомому спасителю. Им оказался сам наместник. Он взял Лию за руку, буркнув:
– Простите меня, я не желал вас оскорбить, – вернул ее родным, более не притронувшись к девушке.
На этом бы все могло и закончиться, потому что на следующий день наместник уже не был столь настойчив в своем внимании к лаиссе Магинбьорн, и она даже успела порадоваться, что так быстро избавилась от высокородного наглеца, но…
– Добро пожаловать домой, дорогая супруга, – издевательски произнес ласс Ренваль, вырывая Лиаль из воспоминаний.
Она вздрогнула, бросила хмурый взгляд на наместника и тяжело вздохнула, когда белоснежная кобыла ввезла ее в замковый двор.
