Текст книги "Речной дурман"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Евгения Рилэй
Речной дурман
С любовью моему брату Филиппу – от этой книги он просто сойдет с ума.
Автор выражает особую благодарность КЭТИ СМИДЕРМАН, работнику библиотеки Армстронга в Натчезе, штат Миссисипи
Пролог
Светила полная луна… И в ту самую минуту, когда Джэард Хэмптон увидел красивую женщину, борющуюся за свою жизнь в темном водовороте Миссисипи, он понял, что влюблен. Он вышел на палубу «Речной ведьмы» подышать свежим воздухом и полюбоваться рекой, когда вдруг заметил, как она барахтается во вспененной пароходом воде и зовет на помощь. Он обнаружил, что не может оторвать глаз от пленительной русалки, которая только что таким неожиданным образом ворвалась в его жизнь.
А внизу, в предательских водах реки, Жасмина Дюброк-Бодро действительно боролась за свою жизнь. Она уже почти тонула, когда увидела серый корпус парохода. Потом она увидела высокого мужчину, стоящего на палубе и с изумлением глядящего на нее. Забыв, что на ней надета лишь неприлично тонкая, к тому же порванная ночная рубашка, она ощутила в себе новый прилив жажды жизни и – даже более остро – жажды мести.
– Помогите! – закричала она в сторону приближающегося парохода. – Ради Бога, помогите!
Джэард Хэмптон снял шляпу и еще раз с удивлением посмотрел вниз.
– Дорогая, что это вы делаете там, в воде? – спросил он с подчеркнутой светской изысканностью.
– Тону! – последовал короткий ответ.
– Каким же образом вы попали в эту переделку? – поинтересовался он.
– Это долгая история! – бросила она.
Этого было достаточно для Джэарда Хэмптона. Задержавшись только на секунду, чтобы снять ботинки и приказать лоцману дать задний ход, он встал на перила и оттуда вниз головой нырнул в Миссисипи спасать свою барахтающуюся в воде богиню, крикнув ей со смехом: «И я обязательно услышу эту историю!»
1
Натчез, Миссисипи
Лето 1850
Прошло только две недели с тех пор, как старый Эфраим пришел к ней в приют: «Ваш батюшка скончался, мисс Жасмина…»
Жасмина Дюброк сидела в холле приюта для сирот святой Марии с одной из своих подопечных. Она была очень привязана к шестилетней Мэгги, сидевшей, уютно прижавшись к ней, на старой потертой кушетке. Жасмина часто посвящала часть своего обеденного перерыва занятиям с девочкой, которая была очень застенчива и все еще плохо читала.
– Это «завтра», детка, – мягко поправила она девочку, когда та не смогла прочитать слово. Мэгги продолжала читать, а Жасмина взглянула в окно и увидела старого слугу их семьи Эфраима, хромавшего по вымощенной камнем дорожке по направлению к приюту. Он шел с опущенной головой, нижняя губа у него дрожала. – Пойди найди сестру Филомену, детка, – сказала Жасмина, машинально гладя девочку по голове. Мэгги послушно закрыла букварь и вышла из комнаты.
Жасмина убрала со лба прядку светлых, цвета пшеницы, золотистых волос и поспешила к входной двери, шурша юбками из выцветшего муслина по выщербленному полу. Эфраим никогда бы не пришел за ней в такой час, подумала она, если бы что-нибудь не случилось. Она распахнула тяжелую дубовую дверь. Легкий ветерок всколыхнул тяжелый летний воздух, принеся с собой сладкий аромат нектара.
Увидев ее, седой негр снял трясущимися руками свою видавшую виды шляпу и вытер рукавом потный лоб.
– Ваш батюшка скончался, мисс Жасмина, – сказал он надтреснутым голосом.
В маленьком домике на улице Перл Жасмина повесила свою шляпку на крючок и вошла в комнату отца. Летняя жара в крошечной спальне была еще более угнетающей. Ее отец был действительно мертв. Его лицо с выступающим носом, плотно сжатыми губами и густыми бровями уже приобрело сероватый оттенок, а рука была совсем холодной.
«Холодный. Старый холодный француз…» – так она про себя всегда называла отца. Такой отчужденный, такой недосягаемый, такой неласковый. Отец никогда не любил ее – так она всегда думала. И все же сердце ее сжалось от боли.
Она услышала, как Эфраим, шаркая ногами, вошел в комнату.
– Как это произошло? – спросила она, с беспомощным видом оборачиваясь к нему.
Эфраим пытался сдержать слезы.
– Это сердце. Он позвал меня, а когда я прибежал, он держался за грудь. Потом он упал на подушку и… отошел, мисс Жасмина.
– По крайней мере он долго не мучился, – сказала она охрипшим голосом, комкая в руках мокрый от слез платок. – Доктор всегда говорил, что у него слабое сердце…
Эфраим вдруг забеспокоился:
– Да, мисс Жасмина, ваш батюшка долго не страдал. – И, несмотря на хромоту, Эфраим поспешно вышел из комнаты.
Через три дня, отслужив заупокойный молебен, Пьера Дюброка похоронили на кладбище Натчеза. Отпевал его отец Гриньон из церкви святой Марии. Было сырое хмурое утро; влажный воздух благоухал запахами цветов: камелий, магнолий и глициний. Жасмина стояла под сенью ветвей высокого дуба, слушая, как священник нараспев произносил слова заупокойной мессы. Ее отец был уважаемым в Натчезе серебряных дел мастером, и поэтому сегодня на отпевании присутствовали представители нескольких самых почтенных семейств города.
Жасмина была тронута тем, что память ее отца пришла почтить такая внушительная толпа людей. Но ее внимание привлекла женщина, стоящая несколько в стороне от других. Женщина была одета в черное, однако и ее платье, и ее шляпка из черного атласа, отделанные небольшими крашеными перьями и яркими блестками, выдавали дурной вкус. Ее волосы были неестественно ярко-рыжего цвета, и Жасмина могла с уверенностью сказать, что скрытые вуалью щеки женщины были нарумянены. Жасмина не могла понять, кто была эта женщина и зачем она здесь. Когда первые горсти земли застучали по крышке простого деревянного гроба, Жасмина увидела на щеках женщины слезы.
Через два дня после похорон Жасмину вызвали в контору адвоката ее отца Ричарда Гейтса, чтобы зачитать завещание отца. Эфраим отвез ее на улицу Франклина и остался дожидаться хозяйку.
Войдя в пыльный захламленный кабинет мистера Гейтса, Жасмина сразу же почувствовала запах дешевых духов и, к своему удивлению, опять увидела ту самую женщину, которая таким необъяснимым образом появилась на похоронах ее отца.
Ричард Гейтс, высокий сухопарый мужчина, тут же вскочил из-за своей конторки в знак приветствия.
– Добрый день, мисс Дюброк, – сказал он, обходя стол ей навстречу, в то время как женщина наклонила голову в сторону Жасмины и приподняла темные брови. Вежливость требовала, чтобы Жасмина ответила на приветственный кивок, прежде чем отвести адвоката в сторону и начать с ним разговор.
Первым вопросом, заданным адвокату Жасминой вполголоса, был вопрос:
– Кто эта женщина и что она здесь делает?
Гейтс явно чувствовал себя неловко. Кивнув в сторону женщины, сидящей за их спинами, он сказал:
– Мисс Дюброк, разрешите представить вам мисс Флосси ла Фьюм.
Флосси ла Фьюм! Жасмина была ошеломлена. Кто же в Натчезе не слышал об имеющей дурную славу женщине легкого поведения из района Нижнего Натчеза [1]1
Нижний Натчез – портовая часть города. – Прим. перев.
[Закрыть]? Должно быть, это какая-то ошибка. Не зная, что делать дальше, Жасмина села на стул, предложенный адвокатом, и машинально кивнула Флосси. Гейтс быстро вернулся к конторке и стал что-то искать в своих бумагах. В следующий момент Жасмина узнала, что она должна была получить из имущества своего отца дом на улице Перл и Эфраима. Она с облегчением вздохнула, зная, что это было все, чем владел ее отец. Между тем Гейтс повернулся к Флосси ла Фьюм:
– По-видимому, остальная часть наследства мистера Дюброка, включая все деньги на его счете в банке, перейдут к вам.
– Простите, мистер Гейтс, – вмешалась озадаченная этим сообщением Жасмина, – о каком счете вы говорите?
Гейтс в волнении снял очки:
– У вашего отца было пятнадцать тысяч долларов на счете в кредитном банке Натчеза. Деньги теперь переходят к мисс ла Фьюм, если она не скончается до того, как этот пункт завещания будет выполнен. В противном случае деньги перейдут к вам, мисс Дюброк.
Жасмина была так потрясена, что не могла даже говорить.
– Но, мистер Гейтс, это невозможно… – выговорила она наконец. – У моего отца никогда не было денег. Поэтому я и работала в сиротском приюте с тех пор, как он заболел.
Гейтс кивнул Жасмине с сочувствием:
– Я знаю, что это большое потрясение для вас, мисс Дюброк. Наверное, ваш батюшка хотел отложить немного на черный день.
– Немного? – повторила Жасмина с горечью. – Мистер Гейтс, как вы сами заявили, мы говорим о пятнадцати тысячах долларов! Вы хотите сказать, что все эти годы, когда мы так сильно нуждались, у моего отца были эти деньги и он ничего не говорил о них?
– Оказалось, что это так, – заключил Гейтс, нахмурившись.
Жасмина в отчаянии покачала головой и продолжала говорить, как-будто была в комнате одна: – Боже мой, как он мог поступить так со мной? Как я переживала, когда нужно было платить за его лекарства и лечение! Я сидела у его постели каждый вечер! А он оставил все свои деньги этой женщине?!
Гейтс вытащил носовой платок и вытер себе лоб:
– Мисс Дюброк, пожалуйста. Кажется, у вашего отца и мисс ла Фьюм были особые отношения.
– Наверняка, – сказала она.
– Давайте вернемся к нашему делу, – продолжал Гейтс. – Как я только что сказал, основная часть наследства мистера Дюброка переходит к…
Жасмина вдруг встала, распрямила плечи и, собрав нервы в кулак, призвав все свое достоинство, на которое была способна в этот момент, сказала:
– Наше дело закончено, мистер Гейтс. – Она гневно взглянула на Флосси ла Фьюм, презирая себя за горячие слезы, которые жгли ей глаза. – Я отказываюсь находиться здесь хотя бы еще минуту в присутствии этой… этой воровки и шлюхи!
Жасмина выбежала из комнаты, боясь совсем расплакаться. К ее удивлению, в приемной ее нагнала Флосси ла Фьюм: – Мисс Дюброк, пожалуйста, – умоляюще воскликнула она на удивление интеллигентным голосом. Жасмина с негодованием обернулась к женщине, укравшей у нее то, что ей по праву принадлежало. Круглое лицо Флосси было так густо нарумянено, что Жасмина с трудом могла определить ее возраст. К тому же ее темно-карие глаза смотрели мудро и печально, что Жасмина нашла совсем уж странным. Сдерживая дыхание, она сказала: «Мне не о чем с вами говорить, мисс ла Фьюм.»
Женщина вздохнула:
– Я только хочу, чтобы вы знали, дорогая, что ваш отец совсем не страдал перед смертью.
– Вы там были? – недоверчиво выдохнула Жасмина.
Флосси взглянула на молодого клерка, глядящего на них с открытым ртом. Когда он, покраснев, опустил глаза на папку с делом, лежавшую перед ним на столе, рыжеволосая проститутка повернулась к Жасмине и прошептала:
– Да, я часто бывала у Пьера днем. Мы были друзьями с вашим отцом, мисс Дюброк. И я хочу, чтобы вы знали, что Пьер был высокого мнения о вас…
– Но, конечно, не такого высокого, как о вас, – закончила Жасмина.
Женщина развела руками.
– Мне жаль, мисс Дюброк. Пьер хотел обеспечить нас обеих.
Ее слова, как удар, обожгли Жасмину. Все эти годы Пьера Дюброка обеспечивала она. Она с утра до вечера работала в приюте за мизерную плату, вечерами сидела у его постели, экономила каждый пенни. Она не покупала себе никакой одежды, чтобы им с отцом было на что жить! И после всего этого она узнает, что, все это время живя за ее счет, отец тайно копил свои тысячи и оставил ей полуразвалившийся дом, а все свое состояние отдал женщине легкого поведения – и умер в постели с проституткой.
Льстивый голос Флосси ла Фьюм прервал поток ее гневных мыслей.
– Мисс Дюброк, если вы расстроены из-за денег, мы можем…
– Нет, мисс ла Фьюм, это не из-за денег, а из-за предательства, – оборвала ее Жасмина. – Но вы ведь знаете все о предательстве, не так ли? Скажите, вам было очень трудно уговорить моего отца оставить все деньги вам?
Женщина попыталась возразить, но Жасмина предостерегающе подняла руку и холодно оглядела ее. То, что Флосси ла Фьюм явно чувствовала себя виноватой перед Жасминой за то, что ограбила ее, свидетельствовало в ее пользу. Тем не менее Жасмина ни минуты не сомневалась в том, что эта проститутка с улицы Сильвер ни за что не поделится с ней ни одним пенни из наследства ее отца.
– Оставьте наследство себе, мисс Фьюм, – наконец проговорила она с горечью. – Я уверена, что вы его заработали.
Жасмина выбежала из конторы, забралась в кабриолет и села рядом с Эфраимом. Гнев все еще душил ее.
– Ты знал, Эфраим! – воскликнула она. – Ты должен был знать, что мой отец и эта женщина были… И ты не сказал мне этого!
– Да, мэм, – только и ответил Эфраим, и они поехали домой. Уже у дверей дома на улице Перл Эфраим растерянно пробормотал:
– Мисс Жасмина, но ведь у вас есть еще я, а у меня – вы.
– Оставь меня, пожалуйста, – было все, что она могла проговорить, и быстро вошла в дом.
Оказавшись в комнате, она упала на колени и заплакала. Ей казалось, что боль в ее душе никогда не пройдет.
Проклятый старый француз! Проклятый старый негодяй! Он никогда не думал о ней! Он никогда не любил ее! Она была ему нужна только как служанка! А теперь уже из могилы он сыграл с ней эту отвратительную и бессердечную шутку, швырнув ей свое завещание. Таким жестоким способом он дал ей понять, что ценит шлюху с улицы Сильвер гораздо больше собственной дочери!
В двадцать три года она осталась совсем одна, без гроша в кармане и с горькими воспоминаниями о предательстве отца.
Это конец… У нее не было будущего.
2
Всего лишь через неделю Жасмина встретила Клода Бодро
Жасмина вернулась в приют в пятницу. Ее страдания и гнев, вызванные предательством Пьера Дюброка, теперь отзывались в ней глухой болью. Все в ней было немо, пусто и мертво.
Она бы бросилась в реку, чтобы положить конец своему жалкому, бесполезному существованию, если бы могла заставить себя подвергнуть девочек из приюта такому испытанию.
Как только Жасмина переступила порог приюта святой Марии, к ней бросилась маленькая Мэгги с напряженным от испуга милым маленьким круглым личиком и с мокрыми от слез голубыми глазами.
– Мисс Жасмина, я думала вы ушли от меня навсегда!
Жасмина погладила девочку по белокурым волосам, а свободной рукой вытерла свои собственные слезы.
– Детка, у меня умер отец.
– Я знаю, сестра Филомена сказала мне. – Голос у девочки задрожал, дрожали и ее тонкие руки, обнимавшие Жасмину за талию.
Мэгги прижалась к Жасмине изо всех сил, и Жасмина вдруг подумала, что она может удочерить Мэгги. Она понимала, что опекуны приюта так же, как и городской опекунский совет, предпочли бы отдать девочку какой-нибудь супружеской паре, но в приюте было так много детей, а людей, желающих усыновить их, так мало! Жасмина решила поговорить о девочке с директрисой приюта матерью Мартой. В конце концов ей больше не нужно было ухаживать за отцом-инвалидом.
Вечером того же дня Жасмина вышла из приюта и села в свой кабриолет, чтобы ехать домой. Эфраим обычно привозил и увозил ее с работы, но в то утро у старого раба так разыгрался ревматизм, что Жасмина настояла на том, чтобы он весь день отдыхал. Ее лошадь Шуга казалась странно возбужденной. Обычно она была такой послушной, но сегодня она поднималась на дыбы и ржала, отказываясь подчиняться Жасмине.
– Тихо, Шуга, – просила она, натягивая поводья. Вдруг лошадь дернулась, и неуправляемый кабриолет понесся по шумным улицам по направлению к обрыву на окраине города. Натянутые поводья еще больше раздражали лошадь. Жасмина чувствовала, как у нее на верхней губе выступил пот, а руки занемели от напряжения, в то время как пролетка неслась в гору.
Жасмина в ужасе смотрела в сторону двухсотметрового обрыва и на серые воды Миссисипи внизу. Дорога была очень узкой и в этом месте поворачивала; стоит лошади оступиться – и они полетят вниз и разобьются насмерть!
Жасмина уже совсем отчаялась, когда вдруг увидела всадника, скачущего рядом с кабриолетом.
– Тпру, тпру! – закричал он, схватив поводья и натягивая их. Наконец ему удалось остановить лошадь. Спешившись, он еще некоторое время успокаивал ее, храпящую и взмыленную, потом, не снимая перчаток, внимательно осмотрел поводья. И только когда лошадь совсем успокоилась, он повернулся к Жасмине:
– С вами все в порядке, мадемуазель?
Жасмина в изумлении смотрела на спасшего ее француза. Высокий, широкоплечий и худощавый, он был одет в модного покроя шерстяной сюртук коричневого цвета и темно-желтые брюки, заправленные в черные блестящие сапоги.
Он подошел к ней ближе и она смогла разглядеть его лицо под полями белой шляпы. Это было очень загорелое и мужественное лицо, а его черные глаза смотрели так напряженно, что Жасмина ощутила внутреннюю дрожь. В следующий момент мужчина улыбнулся, обнажая ровные белые зубы за полными чувственными губами, и ее напряжение тут же прошло.
– Да, у меня все в порядке, – наконец ответила она своему храброму спасителю. – И благодарю вас, сэр. Кажется, вы спасли мне жизнь.
– Это большая честь для меня оказать вам помощь, мадемуазель, – ответил он, сдержанно поклонившись. Он указал на лошадь: – Ваша лошадь – она часто показывает норов?
– Нет, нет, – уверила его Жасмина. – Обычно она такая послушная! Я так удивилась, когда она понесла. – Она нахмурилась: – Не могу себе представить, чем это было вызвано.
Незнакомец пожал плечами и смахнул пылинку со своего элегантного сюртука.
– Лошади очень горячие животные. Может, она увидела змею на дороге.
– Вполне возможно, – согласилась Жасмина.
Француз улыбнулся, пристально глядя на нее.
– Мадемуазель, вы позволите мне проводить вас домой?
– Нет, нет! – ответила Жасмина смущенно. – Я не хочу обременять вас.
– С каких это пор провожать красивую леди до дома считается обременительным? – спросил он галантно.
Жасмина почувствовала, как она покраснела от комплимента. Никто до сих пор не называл ее красивой. Более того, она чувствовала себя далеко не элегантно одетой в своем простом черном муслиновом платье и поношенной шляпке.
– Пожалуйста! В этом нет необходимости, – умоляющим голосом проговорила она, чувствуя на себе неотступный взгляд его черных глаз.
– Нет, нет, это как раз необходимо, – возразил ее спаситель. – А если ваша лошадь понесет опять? – И, глядя в упор на Жасмину, добавил: – Она явно нуждается в твердой мужской руке.
Жасмина совсем растерялась от его обезоруживающей улыбки:
– Возможно, вы правы, сэр.
Француз решительно стал привязывать свою лошадь к задку кабриолета. Потом он подошел к Жасмине, чтобы присоединиться к ней в экипаже.
– С вашего позволения, мадемуазель, – сказал он с той же самой обезоруживающей улыбкой.
Жасмина не нашла в себе смелости отказать ему.
– Конечно, сэр.
Она быстро отодвинулась, и незнакомец сел рядом с ней. И сразу же Жасмина ощутила его запах – запах кожи, табака и приятный аромат мужского одеколона. Ее сердце учащенно билось, когда он с улыбкой повернулся к ней и сказал:
– Клод Бодро к вашим услугам, мадемуазель. Прошу прощения за то, что при данных обстоятельствах официальное знакомство невозможно. Тем не менее я сочту за честь узнать имя прекрасной леди, которую я сопровождаю домой.
– Меня зовут Жасмина Дюброк… – ответила она неуверенно, польщенная.
Так как Бодро правил лошадью, Жасмина сняла перчатки и размяла затекшие руки. Ладони и пальцы саднило от поводьев. Ее спаситель посмотрел на ее пальцы с интересом.
– Поскольку у вас нет обручального кольца, мадемуазель, могу я проявить смелость и предположить, что вы мисс Дюброк?
Жасмина опять покраснела: – Это так и есть, сэр.
Он приложил к шляпе руку в перчатке: – Счастлив познакомиться с вами.
Они повернули на дорогу, ведущую в Натчез.
В деловом районе города владельцы магазинов запирали двери на ночь. Фонарщик уже зажигал газовые фонари на площади. Через минуту Бодро осведомился у Жасмины:
– Простите мой нескромный вопрос, мадемуазель, но я не мог не заметить, что вы в трауре.
– Да. У меня умер отец всего неделю назад.
– Примите мои искренние соболезнования, – сказал он.
– Спасибо – сдержанно ответила Жасмина.
– Будьте добры, покажите мне дорогу к вашему дому.
Жасмине было страшно неловко показывать дорогу своему спасителю к боковой улочке, где был ее дом. Однако ее опасения были напрасны, поскольку, как только француз остановил кабриолет перед ее домом, увитым виноградом, он с непритворной искренностью заметил:
– Какой очаровательный домик, мисс Дюброк. Я чувствую запах жимолости даже отсюда.
Кровь застучала у Жасмины в висках, когда Клод ловко спрыгнул с экипажа и помог выйти ей. Когда она ступила на землю, его сильные руки задержались на минуту на ее тонкой талии, и Жасмина почувствовала, как в груди у нее все задрожало.
Он взял ее за руку и повел по дорожке. Она была рада, что может опереться на него, так как чувствовала волнение и слабость в его присутствии. Она удивлялась тому, что Клод обратил внимание на жимолость. Теперь она вдыхала все запахи этого чудесного летнего дня: запах густой травы, замшелых деревьев, сладкий аромат роз, гордости Эфраима, и больше всего – манящий запах мужчины, идущего рядом с ней.
Он довел ее до двери, и они остановились в кружевной тени деревьев. Наконец Клод спросил нахмурившись:
– Скажите мне, мисс Дюброк, у вас есть покровитель – кто-нибудь, кто помогает вам в делах?
Жасмина опустила глаза.
– Нет, у меня нет никого, кроме нашего семейного слуги Эфраима. Своими делами я занимаюсь в основном сама. – Она осмелилась взглянуть на Клода, не в силах больше сдерживать своего собственного острого любопытства: – Вы ведь не из наших мест, мистер Бодро?
– Нет, мадемуазель, я из Луизианы, из прихода святого Мартина. У меня там плантация.
– У вас там, наверное, семья, жена, – проговорила Жасмина, поражаясь собственной смелости.
К ее удивлению, француз улыбнулся, глаза его заблестели.
– У меня нет ни семьи, ни жены, мисс Дюброк. Кажется, мы с вами в одинаковом положении. – Покачав головой, он продолжал: – Знаете, мне очень жаль, что я пробуду в Натчезе так недолго. Я закончу свои дела здесь через неделю.
– Понимаю, – сказала Жасмина грустно. Она подумала, что, может, никогда его больше не увидит.
– Я не могу не спросить вас, – продолжал француз, нахмурившись в задумчивости, – я знаю, это очень смело с моей стороны, мисс Дюброк. Ведь нас даже не представили друг другу. Но могу ли я вас навестить еще раз перед моим отъездом из вашего очаровательного города? Мне кажется, вы сегодня испытали очень неприятное потрясение, и я хотел бы лично убедиться, что вы переживете это ужасное происшествие без каких-либо дурных последствий для себя.
Жасмина была ошеломлена тем, что он проявляет к ней такой интерес.
– Сэр, принять вас у себя будет для меня большой честью, – едва выговорила она.
– Учитывая, что у нас осталось совсем немного времени, могу ли я проводить вас в церковь в воскресенье?
– Да, я была бы рада этому – услышала Жасмина свой собственный ответ.
Клод взял руку Жасмины и поднес ее к своим губам. Она почувствовала, как мурашки побежали по ее руке, когда его дыхание обожгло ее и его чувственные губы прижались к ее мягкой коже.
– До встречи в воскресенье утром – с легким изяществом поклонившись, сказал Клод и, улыбаясь, удалился из сада.
Жасмина вошла в спальню, сняла шляпку и стала рассматривать себя в зеркале. Клод Бодро назвал ее сегодня красивой… Она никогда не думала, что она может быть хотя бы привлекательной, но теперь, глядясь в зеркало, она более чем когда-либо узнавала в себе свою мать, которую очень любила, умершую от желтой лихорадки, когда Жасмине было пять лет. Жасмина взяла с туалетного столика миниатюру Камиллы Дюброк, и глаза ее наполнились слезами. Она смотрела на свою мать и узнавала себя: ясные, глубоко посаженные большие зеленые глаза, классический тонкий нос, изящно и четко очерченный женственный овал лица с решительным подбородком, высокими скулами и полными губами. На миниатюре Камилла Дюброк была изображена с распущенными густыми золотистыми волосами, и Жасмина стала вытаскивать шпильки, удерживающие ее волосы в узле на затылке. Блестящие светлые волосы каскадом упали ей на плечи, обрамляя шелковистыми волнами овал лица и стройную шею. Да, она была похожа на мать. У нее была даже фигура матери – плавные линии, широкие бедра и высокая грудь. Она всегда считала свою мать красивой, а себя безнадежной дурнушкой. Почему?
Она полагала, что в этом убеждении ее поддерживал отец. Пьеру Дюброку ничего в ней не нравилось – ни как она выглядела, ни как она себя вела, ни как разговаривала, ни как одевалась.
С тех пор как Жасмина превратилась в девушку другие мужчины, похоже, подкрепляли своим поведением низкое мнение о ней отца в основном подчеркнутым равнодушием по отношению к ней. Только один раз за Жасминой ухаживали – когда ей было девятнадцать лет; это был застенчивый и неловкий лавочник, худой и лысеющий. Когда Джордж Тилсон узнал о том, что Жасмина вынуждена ухаживать за больным отцом, он, к ее большому облегчению, перестал заходить к ним.
А теперь за ней ухаживает этот обаятельный и богатый приезжий! Это казалось неправдоподобным. Может быть, он предложил проводить ее в воскресенье из вежливости, говорила она себе в минуту сомнения. Возможно, он совсем не придет, чтобы пойти с ней на мессу.
Но одну вещь она твердо решила для себя. Если Клод Бодро опять появится, она никогда не скажет ему о предательстве отца. Никто, кроме ее адвоката и Флосси ла Фьюм, не должен знать о позоре и унижении, которым подверг ее отец.
В воскресенье утром Жасмина оделась к мессе очень рано, а Клод Бодро появился у ее дверей задолго до того, как ее могли одолеть сомнения насчет его прихода. При виде его на крыльце своего дома Жасмина улыбнулась.
– Очень рад, мадемуазель, – сказал Клод, прикоснувшись к шляпе. Он с улыбкой оглядел Жасмину в ее лучшем черном шелковом платье и черной же шляпке. Его темные глаза с восхищением задержались на массе ее блестящих густых волос, распущенных по плечам, что вызвало на ее щеках очень идущий ей румянец.
Клод повез Жасмину к мессе в черном блестящем экипаже, запряженном двумя серыми лошадьми. Она чувствовала себя принцессой, пока они ехали по тенистым извилистым улочкам. Они видели взгляды и улыбки других пар и целых семейств, направляющихся в церковь в собственных красивых экипажах.
Во время службы в церкви святой Марии любопытные взгляды заинтригованных прихожан были направлены на эту пару, сидящую в последних рядах.
После мессы несколько почтенных матрон города Натчеза, которые раньше редко снисходили до разговора с Жасминой, стали подходить к ней, желая быть представленными ее красивому спутнику.
Потом Клод настоял на том, чтобы Жасмина пошла с ним пообедать в фешенебельную гостиницу Сити. За обедом они ели цыпленка, болтали и смеялись над любопытством городских матрон, сующих свои носы во все дела.
– Я уверен, что заочно они уже выдали вас за меня замуж, – сказал Клод с самоуверенной улыбкой, протянув руку над столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, и взяв руку Жасмины в свою. Когда же она взглянула на него в зачарованном удивлении, он заговорщицки подмигнул ей и добавил: – Должен сказать, что это неплохая идея.
Жасмина опустила глаза, и Клод осторожно убрал свою руку, почувствовав, что Жасмина была шокирована его смелыми ухаживаниями. Но уже через несколько минут, когда он шутя спросил ее, не хочет ли она положить еще сахару в чай, она опять смеялась и весело болтала с ним.
Жасмина чувствовала себя очень непринужденно с Клодом. Он откровенно флиртовал с ней, и ей это нравилось.
В последующие несколько дней Клод проводил с Жасминой все время, когда она не была в приюте. Жасмина даже попросила мать Марту отпускать ее раньше, так, чтобы она могла проводить больше времени со своим красивым поклонником до его отъезда в Луизиану.
Жасмина и Клод вместе ходили за покупками и на концерт, который давал городской оркестр, а также на спектакль местного театра «Двенадцатая ночь» Шекспира. Клод дарил Жасмине красивые подарки – английские конфеты и ветки чудесных роз. Несмотря на ее протесты, он даже нанял кровельщиков, чтобы они починили крышу ее дома, протекавшую в нескольких местах. Долгими вечерами они пили чай на ее веранде и он рассказывал ей о своей плантации в Луизиане. Жасмина чувствовала, что она все больше поддается его обаянию.
За день до своего отъезда Клод пригласил ее на прогулку на площадь, где в старину проводились испанские парады – популярное место прогулок над обрывом. Рука об руку они обошли большую площадку под сенью вековых дубов. Оба были в серьезном задумчивом настроении.
– Жасмина, ваше присутствие сделало мое пребывание в Натчезе особенным, – сказал Клод прерывающимся голосом.
– И тем не менее завтра вы должны уехать, – закончила она с нотками отчаяния в голосе.
Он остановился и повернулся к ней, в его глазах было страдание:
– Вы должны кое-что узнать обо мне.
– Что?
Они стояли под огромным замшелым деревом: Жасмина смотрела на Клода взглядом, полным любви, и теплый ароматный ветерок шевелил складки ее платья.
Они долго молчали. Наконец с болью в голосе он произнес:
– Я любил только один раз, моя дорогая. Моя семья переехала сюда из Франции четырнадцать лет назад. С нами приехала девушка, которую я любил. Габриэль было пятнадцать, когда мы приехали сюда. – Клод остановился, потом продолжал вдруг охрипшим голосом: – Через три месяца после нашего приезда разразилась эпидемия скарлатины. Я потерял всю свою семью, а также мою Габриэль.
– О, Клод! – воскликнула Жасмина, беря его за рукав. – Как ужасно! Я вам так сочувствую!
Он отвернулся от нее, его плечи задрожали.
– С тех пор меня мучает чувство вины.
– Вины?! – воскликнула Жасмина. – Почему вас должно мучить чувство вины? Разве вы в чем-то виноваты?
Он резко повернулся к ней.
– Да! Знаете, это я настоял на том, чтобы Габриэль приехала сюда со мной, хотя она хотела, чтобы мы остались во Франции. Если бы она не поехала со мной, она была бы сейчас жива! – с чувством продолжал он. – Я поклялся на ее могиле, что обреку себя на одиночество в наказание за ее смерть в надежде, что когда-нибудь соединюсь с моей любимой на небесах…
Он подошел к Жасмине ближе, взял ее за плечи и продолжал прерывающимся голосом: – Это было четырнадцать лет назад. И ни разу с тех пор я не пожалел о своем решении, пока не увидел вас в прошлую пятницу.
Волна радости охватила Жасмину: – Клод, вы имеете в виду?..
Его сильные пальцы сдавили ее лопатки, почти причиняя ей боль.
– Да, моя дорогая, я хочу, чтобы ты была моей женой, и я думаю, даже бедная Габриэль согласилась бы, что я достаточно страдал. Прекрати мои страдания – поедем со мной в Луизиану!
Пытаясь сдержать слезы, Жасмина смотрела на Клода в изумлении, пока их губы не соединились. Его решительность заставила ее сердце бешено забиться. Его горячие губы были прижаты к ее нежному невинному рту, а его язык пил сладкий нектар в его глубине. Жасмина была так потрясена, что прильнула к нему всем телом. Когда она почувствовала губы Клода на своей мокрой от слез щеке, она уже задыхалась и почти потеряла способность думать. Его руки сильно сжимали ее тонкую талию, а его крепкое тело было плотно прижато к ее хрупкому стану и нежной груди.
