Текст книги "Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики"

Автор книги: Ю. Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

После номера «Человек-молния», которым обычно начиналась программа тех лет, на арену вызывался мальчик-доброволец из публики. На его голову ставился стакан. Кио устремлял пристальный, немигающий, «магнетический» взгляд на «зачарованного» мальчика и повелительным хрипловатым голосом произносил:

– Тройка… Семерка… Туз…

И, повинуясь его воле, из стакана сами выползали названные карты…

Тут же, не давая зрителям опомниться от впечатления, производимого этим фокусом, он начинал следующий. Ящик, в который была посажена связанная женщина, распиливался на три части. Другой ящик, где также находилась связанная женщина, протыкали двенадцатью шпагами…

Завершалась эта программа самым эффектным номером – «Летающая дама». Кио, чувствуя, что публика невольно поддается атмосфере «волшебства», выходил на арену в черном одеянии индусского брамина. Торжественно и печально звучала восточная мелодия. Под ее звуки медленно двигалась из-за кулис партнерша артиста, одетая в черное бархатное платье. Кио делал гипнотические пассы, губы его беззвучно шевелились, словно произносили кабалистические заклинания. Женщина, покорно поддавшись «внушению», в состоянии полной каталепсии клонилась на руки ассистентов. Ее укладывали на диван. Кио продолжал свои «заклинания», и дама в горизонтальном положении начинала медленно подниматься в воздух, будто подчиняясь какой-то потусторонней силе. И, как бы предугадывая могущие возникнуть сомнения, Кио со своей обычной, чуть иронической улыбкой обводил партнершу металлическим обручем: смотрите, мол, скептики, – никакого обмана нет. Женщина медленно спускалась обратно на диван, а Кио прощался со зрителями низким «восточным» поклоном. И в убеждениях даже некоторых «материалистов» появлялась трещинка…

Попробуем сбросить покров таинственности с опытов, о которых мы только что рассказали. Карты, конечно, не сами выползали из стакана. Черная нитка, обмотанная вокруг колоды и невидимая на фоне переливающегося, сверкающего всеми цветами радуги заднего занавеса, делала свое дело. Ассистент тянул за нитку, и у зрителей создавалось впечатление, что карты сами лезут из стакана. Самый, пожалуй, замаскированный и трудный для отгадки номер – «Летающая дама». Но и его механика не так уж сложна. В тот момент, когда Кио делал вид, что гипнотизирует партнершу, он всего-навсего усыплял бдительность публики, отвлекая внимание. На самом деле «летающая дама» преспокойно ложилась на обшитую черным бархатом железную рамку, невидимую на фоне такого же платья. Снизу помощники подводили к рамке обычный винтовой домкрат, стержень которого проходил через одежду Кио. А в тот момент, когда зрители, затаив дыхание, следили за «поднимающейся в воздух» дамой, их нетрудно было еще раз ввести в заблуждение, подведя под партнершу обруч не до конца, а только до поддерживающего ее металлического стержня. Когда же «летающая дама» опускалась вниз, под нее подставляли диван, скрывающий подъемный механизм…

Инженерный расчет плюс быстрота, ловкость и артистичность – вот слагаемые, которые принесли успех и известность Э. Т. Кио уже в первое десятилетие его выступлений на эстраде и в цирке.

Примерно в это же время Кио начал перестраивать свой аттракцион. Тюрбан, парчовый халат, роскошные балдахины, гигантские опахала еще оставались на арене, но теперь артист своим поведением недвусмысленно показывал, что это не более чем забавная мишура. Его ироническое отношение к происходящему на манеже становилось все более явным, и фокусы воспринимались публикой уже не как таинственные, мистические явления, а как веселые загадки.

Этому в немалой степени способствовало введение в действие элементов клоунады. Поначалу коверный заменил «летающую даму». Когда Кио начинал гипнотизировать клоуна, тот, прибегая к всевозможным уловкам, долго «сопротивлялся» его чарам. Наконец, он «уступал» воле гипнотизера и начинал подниматься в воздух. Но вот он возвращался на диван, просыпался и вне себя от радости, что все кончилось благополучно, забавно улепетывал за кулисы.

Коверный был введен и в «Распиливание женщины». Трюк этот состоит в том, что на арену вывозится небольшой стол и длинный узкий ящик, в который входит ассистентка. Ящик ставят на стол, обычной пилой распиливают его на две части и раздвигают их в разные стороны. Публика отчетливо видит, что из одной половины ящика выглядывает голова женщины, а из другой видны ее ноги. После кульминации трюка обе половины ящика сдвигаются, и перед изумленной публикой только что «распиленная» женщина появляется совершенно невредимой.

Секрет этого трюка заключается в следующем: в тайнике стола, имеющем раздвижную крышку, заранее спрятана вторая помощница. В нужный момент она, раздвинув крышку, проникает в стоящий на столе ящик и просовывает в его отверстия ноги. После того, как основная ассистентка «распилена, обе половинки ящика соединяются и вторая помощница снова укрывается в тайнике.

Для придания представлению пародийной тональности коверный участвовал в нем уже в прологе, который обставлялся очень пышно. Под заунывные звуки восточной мелодии на арене появлялось церемониальное шествие. Около пятидесяти ассистентов и ассистенток, одетых в экзотические костюмы, выносили балдахин. Торжественность, с которой ассистенты несли балдахин, настраивали зрителей на то, что оттуда должен появиться сам маг и чародей – Кио. Однако из-под балдахина неожиданно выскакивал клоун в полосатом купальном костюме. При этом он, явно имитируя манеру Кио, вел себя в нем нарочито напыщенно, будто он в роскошном халате.

И в новой программе оставались трюки, где не снят еще покров «таинственности». Однако теперь это не более, чем иллюзионный ход, необходимый для того, чтобы отвлечь внимание публики. Например, в номере «Гипноз» Кио самым добросовестным образом делал вид, что усыпляет ассистентку, которую помощники укладывали так, что голова ее лежала на одном стуле, а ноги – на другом. После «гипнотического» сеанса один стул убирали, но девушка продолжала висеть в воздухе, опираясь лишь головой об один стул. Имитация гипноза здесь нужна была обязательно, чтобы «отключить» внимание зрителей от истинного смысла иллюзии, построенной на хитроумном техническом приеме, направить их догадки по ложному пути.

Оригинальным был номер «Сжигание женщины». С ним Эмиль Теодорович не расставался до последних дней своей жизни. Девушка входила в металлическую клетку, обтянутую специальной бумагой. Затем бумагу поджигали, вспыхивало пламя, а когда оно утихало, металлический каркас оказывался пуст. После представления зрители ломали головы над тем, куда могла исчезнуть девушка. Правда, Кио, чтобы не заставлять людей волноваться, выпускал ее на манеже в одном из последующих номеров.

Впечатляющим, непостижимым для публики был фокус с исчезновением женщины. Из-под купола на тросе опускался на манеж мешок из плотной ткани. В него входила девушка. Приглашенные зрители-добровольцы усердно и добросовестно завязывали мешок, и его вновь поднимали под купол.

– Ирина! – обращался к ассистентке Кио. – Где вы?

– В мешке! – раздавался голос из-под купола.

Кио мгновенно стрелял из пистолета – и мешок падал на арену. Но тщетно добровольцы, развязав мешок, выворачивали его наизнанку. Девушки там не было.

Кроме клоунады, Кио включил в свою программу и танцы, как бы раздвигая границы иллюзионного жанра. Аттракцион очень разросся. Теперь уже Кио возил из города в город не один, а два вагона. Семьдесят пять сотрудников и ассистентов, птицы и животные, сложный реквизит – все это едва вмещалось в восемь железнодорожных вагонов.

Неутомимый экспериментатор и искатель, Э. Т. Кио никогда не испытывал чувства полной удовлетворенности. В начале 50-х годов он задумал очередную программу, окончательно оформившуюся несколько лет спустя. В этой программе Кио показывал трюки с мелкими предметами. Вслед за этим демонстрировались те же фокусы, но с крупными предметами. Например, сначала сквозь небольшое, совершенно целое стекло продевалась огромная металлическая игла с продернутой для наглядности через ее ушко алой лентой. А затем сквозь очень большое стекло пролезала лилипутка. Это было контрастно и очень эффектно.

Целый каскад фокусов в быстром темпе ошеломлял зрителей. Очаровательная девушка по мановению руки Кио превращалась в грозного льва Урала. В совершенно пустой бадье появлялось несколько уток. Кио на глазах у публики прятал голубей в свой халат, мгновенно раскрывал его – и птиц там не оказывалось. Десятки голубей вылетали из пустого, просвечивающего насквозь ящика.

Кио возродил также один из редчайших трюков – «Индийский канат». Три года бился Кио над тем, чтобы раскрыть секрет этого трюка. Десятки вариантов опробовал он вместе со своими помощниками, И лишь с огромным трудом удалось найти особый способ вязки каната, который дал возможность осуществить сложнейшую иллюзию.

Как известно, многим представителям иллюзионного искусства свойственна склонность к розыгрышам и мистификации. Талантливым мистификатором был и Эмиль Теодорович Кио. Мы хотим познакомить читателей с одним из редких случаев, когда он использовал этот свой дар на манеже, заставив ломать голову даже видавших виды знатоков иллюзии.

Долгое время на некоторых трюках Эмиля Теодоровича лежал покров таинственности, который лишь недавно приоткрыл перед непосвященными Юрий Никулин в своей книге «Почти серьезно…».

Полное недоумение у зрителей вызывал финал его аттракциона, когда Кио садился в автомашину и буквально через мгновение появлялся из противоположного прохода. Как оказалось, у него был двойник. Так кто же был этим двойником и как он попал в цирк? Инициатива в этом принадлежит режиссеру программ иллюзиониста А. Г. Арнольду.

У Э. Т. Кио был брат – Гарри, инженер авиационного завода. Он жил в Москве. Уже на склоне лет все тот же случай привел его в цирк. А произошло это так.

На одной из репетиций в старом Московском цирке на глазах Арнольда братья встретились. Они поздоровались, сели рядом, и Арнольд, увидев, как они похожи друг на друга, загорелся мыслью использовать их сходство для создания эффектных трюков. Эта затея была в духе Кио, и он с энтузиазмом поддержал ее. Вот что рассказывает о двойнике Кио Ю. В. Никулин, который долгое время работал в аттракционе этого иллюзиониста.

«Месяц уговаривали Гарри Федоровича работать с братом. Когда он, наконец, согласился попробовать, с киностудии «Мосфильм» пригласили лучшего гримера, и он, посмотрев на братьев, коротко сказал:

– Второго Кио сделаю.

Гарри, как и Эмиль, чуть-чуть сутулился. Глаза, уши, форма головы, походка и голоса – как две капли воды. Правда, у Гарри была лысина и нижняя часть лица несколько полнее, чем у брата.

Через неделю гример принес парик с такой же прической, как у Кио. Два часа гримировали Гарри. Убирали складки под подбородком, подтягивали нос. Когда вся процедура закончилась, в гардеробную пригласили Арнольда. Мне было любопытно, и я вошел вместе с ним. Посреди комнаты стояли два Кио! Мы замерли на месте. Было смешно и одновременно жутковато. Двойники смотрели на нас спокойно, и в первые секунды я не знал, кто Кио, а кто брат. Арнольд же от увиденного пришел в восторг.

Так Гарри начал работать в цирке.

Как правило, в город, где начинались гастроли, он приезжал в день премьеры и поселялся в самой дальней гостинице. Кио рисовал ему на бумаге план улиц, на которых Гарри не имел права появляться. Эмиль Теодорович вообще хотел, чтобы Гарри безвылазно сидел в номере, читал бы книги и слушал радио.

– Тебе в городе делать нечего, – говорил Кио брату. – Не дай Бог, кто-нибудь увидит нас вдвоем, столкнемся где-нибудь, тогда все пропало. Никакого секрета не будет.

Вечером, перед началом спектакля, машина с задернутыми шторами привозила Гарри в цирк, въезжая прямо во двор. Гарри в надвинутой на глаза шляпе и с поднятым воротником быстрым шагом шел в специально отведенную ему комнату, где приглашенный из местного театра гример проделывал с ним все, что придумал художник-гример «Мосфильма». Гримеру говорили, что перед ним сам Кио, и когда тот уходил, в комнату к Гарри входил Кио. Оба брата становились против большого зеркала и дотошно проверяли, все ли у них в порядке, не забыта ли какая-нибудь деталь в гриме и костюме.

Во время показа аттракциона Гарри быстро спускался вниз и, спрятавшись за реквизитом, тихо стоял в уголке, ожидая своего выхода…

Братья и без грима были похожи. С Гарри иногда даже здоровались на улице, принимая его за Кио. И если бы в то время процветала мода на автографы, то Гарри пришлось бы их давать.

Для конспирации Эмиль Теодорович потребовал от Гарри, чтобы в городе, где будут проходить гастроли, он ходил с приклеенными усами. И вот однажды рано утром, подъезжая к городу, где начинались гастроли, полусонный Гарри, закрывшись в туалете вагона, наспех приклеил себе усы. Второпях приклеил их криво. После этого вышел с чемоданом на перрон, надвинул на глаза шляпу, поднял воротник плаща и пошел на стоянку такси. Дождался очереди, сел в машину и попросил отвезти его в гостиницу, название которой ему заранее сообщили телеграммой. Именно в этом городе Гарри в годы войны работал на эвакуированном из Москвы авиационном заводе. Сидя рядом с шофером, он не удержался и начал расспрашивать об авиазаводе: работает ли директором такой-то, действует ли цех моторов за озером… Таксист, насторожившись, поглядывал на пассажира и на его вопросы отвечал уклончиво. Неожиданно он резко затормозил возле здания с часовыми у входа и, выскочив из машины, заорал:

– В машине шпион! Хватайте его!

Бедного Гарри вытащили из машины (впрочем, особенно вытаскивать его и не пришлось, он сам, испугавшись, безропотно подчинился) и препроводили в помещение, где первым делом потребовали предъявить документы.

Когда Гарри вынимал паспорт, у него отклеился один ус. Конечно, всем присутствующим стало ясно, что перед ними шпион. Чтобы не разглашать тайны (существовала строжайшая договоренность: чтобы ни случилось, никакой информации не давать, а требовать вызвать директора цирка). Гарри мужественно сохранял молчание, требуя связаться с цирком. Через три часа приехал испуганный директор местного цирка. Все разъяснилось, и Гарри разрешили уехать в гостиницу. Кио после этого случая долго ругался. А Гарри с тех пор наотрез отказался клеить усы.

Жилось Гарри в отрыве от семьи и друзей одиноко и тоскливо. Мы быстро подружились, и он уговорил меня жить с ним в одном номере гостиницы. Иногда вместе ходили в кино. Когда не могли достать билетов, то я, несмотря на протесты Гарри, шел к администратору кинотеатра и доверительно, вполголоса говорил:

– Мы из цирка. Там Кио. Нам нужно два билета.

Билеты выдавались незамедлительно. Но однажды только я заикнулся о билетах для Кио, как меня повернули к двери и легонько вытолкнули наружу. Оказывается, настоящий Кио только что купил два билета и уже вошел в кинотеатр. Смущенный, я подошел к Гарри и сказал:

– Пойдемте домой. Вы уже смотрите эту картину.

Конечно, вечером, не удержавшись, мы все рассказали Эмилю Теодоровичу. Он обругал нас, назвав шаромыжниками и самозванцами. Впрочем, он тут же добавил, что, если мы хотим пойти в кино, он всегда готов заказать для нас билеты…

Одесса стала последним городом нашей совместной работы с Кио. Нас с Мишей (Михаилом Шуйдиным, многолетним партнером Ю. Никулина по манежу) пригласили в Москву участвовать в новой программе. Гарри переживал наш отъезд. Прощаясь со мной, он печально сказал:

– На кого, ты меня покидаешь?

Позже Гарри писал мне, что ему трудно без семьи, что он собирается окончательно уходить. Но уйти ему не пришлось. Он умер, работая в цирке…» (Никулин Ю. Почти серьезно, с. 390–394).

История с братом, пожалуй, самая крупная мистификация зрителей, какую осуществил Эмиль Теодорович.

Рассказывают, что в молодости Кио не терпел пустующих кресел. В пору, когда он еще недостаточно был известен, если в кассе оставались непроданные билеты, он скупал их и раздавал мальчишкам. Теперь его гастроли во всех городах страны шли с аншлагом. С триумфом проходили и его турне по различным странам Европы, Азии, Африки. В Лондоне Всемирный клуб магии, существующий уже более полувека, пригласил в гости Кио и его труппу. Слово «Кио» было вписано золотыми буквами на самой верхней строчке доски Почета клуба, перед Гудини, перед другими величайшими иллюзионистами мира.

«Первым колдуном» был признан он в Дамаске, городе, который является не только столицей Сирии, но и столицей факиров, – здесь на каждом перекрестке можно встретить шпагоглотателей, пожирателей огня, заклинателей змей, босоногих «чудотворцев», ходящих по горящим углям.

Доброжелатели предупреждали Кио:

– Приготовьтесь к тому, что вас не ждут овации. Сирийцев удивить фокусами трудно.

Первое выступление Эмиля Теодоровича происходило в открытом театре. Все уличные факиры пришли посмотреть на приезжего иллюзиониста.

Они буквально впились глазами в артиста, фиксируя каждое его движение.

Кио начал с «голубиного» фокуса. Стоя в нарядном халате посредине сцены, он брал из рук ассистентов голубей и засовывал их под полы.

Кто-то из факиров роняет какое-то ироническое замечание. Словно поняв, о чем идет речь, Кио снимает халат и бросает его к рампе, перед которой толпятся факиры. Они тщательно ощупывают его и разочарованно перешептываются – там ничего нет.

В этот момент из блюда, стоящего на столике, вырывается пламя, а затем оттуда выпархивают голуби.

Трюк следует за трюком: ассистентки, львы, различные предметы то неизвестно откуда появляются, то словно бы растворяются в воздухе, женщина «летает» по воздуху, другая «сгорает» в пламени и вновь появляется перед зрителями…

Кио, который одним глазом следит за реакцией аудитории, вдруг замечает, что факиров как ветром сдуло. Он присматривается и видит, что они припали к полу и усердно молятся. На другой день ему перевели, что факиры просили Бога сберечь их от козней «самого страшного колдуна – Кио».

Эмиль Теодорович Кио умер в декабре 1965 года. Его сыновья, Эмиль и Игорь, после смерти отца работали вдвоем. Но долго это продолжаться не могло – слишком разными были они по характеру, темпераменту, вкусам. И потом, каждый из двоих был яркой индивидуальностью, каждый имел право пойти по своему собственному пути. И вскоре настал день, когда их дороги разошлись. Так произошло «раздвоение» Кио.

Аттракцион – люди, животные, реквизит, – перешел к младшему, Игорю. Эмиль, как ни тяжело ему было, согласился с таким решением. Он, как старший, должен взять на свои плечи бремя создания номера заново. И он добился своего. Позади десятки тысяч представлений. Япония, Мексика, Германия, Голландия, Швейцария… Во всех этих странах публика встречала Эмиля овациями, пресса помещала восторженные отзывы.

Эмиль Эмильевич создал образ слегка застенчивого молодого ученого, вначале даже чуть удивленного тем, что происходит вокруг него…

Небольшая, обычная с виду автомашина выезжает из форганга. Находящиеся в ней пять человек выходят на манеж. Свет гаснет, и Эмиль Кио, сидящий за рулем, включает фары. Не успевает автомобиль сделать круг, как свет зажигается, из него выпрыгивают еще четыре ассистента и присоединяются к тем, что уже стоят в центре арены. Пока в зале идет яростный спор, как и где в такой малогабаритной машине размещаются девять человек, все повторяется: цирковой простор погружается во тьму, а когда электричество вновь освещает манеж, в ней оказываются еще четыре пассажира… Действительно, «неисчерпаемый автомобиль»!

А на очереди – новый трюк, который заставляет забыть о предыдущем.

На манеже девушка в вечернем платье, в длинных, почти достигающих локтя красных перчатках. Она входит в высокий вертикальный ящик с прорезями, откуда просовываются наружу только ее голова и руки.

Кио приглашает двух добровольцев из зала. Одного он заприметил уже давно – это явный скептик, считающий себя, видимо, докой по части цирковой закулисной механики. Он все время наклоняется к своей соседке и с видом эрудита «объясняет» ей секреты фокусов.

И здесь, на манеже, он остается верен себе. Не доходя до ящика с девушкой, доброволец недоверчиво ухмыляется, выворачивает свои карманы, достает оттуда бумажник, авторучку, расческу, снимает с рук часы, возвращается и все это отдает соседке по ряду. Потом подмигивает зрителям с победным видом – дескать, меня не проведешь, я уже видел сегодня, как разыгрывают нашего брата-зрителя. А Кио командует:

– Прошу взять девушку за руку и вывести ее из ящика.

Зритель делает шаг, галантно целует руку в красной перчатке и выводит ее из ящика. Но что это? Перед публикой появляется… клоун. А прекрасной девушки – как не бывало!

Обманутый скептик отнюдь не подсадка. Почти на каждом представлении находится самодовольный «компетентный» зритель, уверенный, что может перехитрить артиста. Но не было случая, чтобы ему это удалось!

Теперь на манеже установлены большие, в рост человека, песочные часы. В верхнюю чашку, откуда, обычно сыплется песок, влезает девушка с голубым шарфом. На мгновение часы окутываются покрывалом, затем оно падает. И – о чудо – девушка с голубым шарфом уже очутилась в нижней части песочных часов. Каким же образом? Ведь горловина, отделяющая верхнюю чашку от нижней, настолько узка, что в нее не пролезает и рука девушки.

Зрители не успевают задуматься над этой загадкой – каскад трюков продолжается. Ассистенты выносят на манеж два больших зеркала и ставят их на приготовленные заранее столы. По рядам раздаются листки, Кио просит на каждом написать фамилию какого-либо космонавта и бросить их в ящики, которые разносят в публике его помощники.

– А теперь, – объявляет Эмиль, – прошу двух человек выйти на манеж, достать из ящиков по одному листку и объявить, кого из покорителей космоса зрители хотят увидеть на зеркальном экране.

Зрители называют фамилии космонавтов, и в тот же миг в зеркале появляются их изображения…

С такой же непостижимой легкостью, с такой же молниеносной реакцией на каждый зрительский вздох, как и отец, действует Эмиль на арене, с такой же властностью завоевывает он души зрителей.

Путь к признанию у Игоря был короче. Изрядный опыт работы на манеже, готовый аттракцион – все это содействовало его быстрейшему становлению. Впрочем, «готовый» – не совсем верно. Игорю, который, за исключением короткого отрезка времени, выступал лишь партнером отца, пришлось теперь учиться быть хозяином аттракциона, его дирижером. Игорь со всем этим справился. Его, как и отца и брата, очень любят директора цирков: если на афише имя Кио, сбор обязательно будет полным. И не только в нашей стране. В Бельгии ему дано было право выступать в Брюссельском королевском цирке. На Западе, где стационарных цирков почти не осталось, это считается большой честью, т. к. здесь показываются только программы высочайшего класса, в том числе наиболее ходовые шоу и айс-ревю.

Лишь самым выдающимся номерам, лучшим из лучших вручается высшая награда Международного общества критиков и журналистов – «Оскар». Присуждается она на основании опроса членов этого Общества, а также телезрителей. Эта хрустальная фигурка клоуна была вручена и Игорю Кио.

Игорь Эмильевич – человек в искусстве беспокойный, ищущий, от программы к программе растет его мастерство. Так, им было создано своеобразное иллюзионное ревю, названное «Раз, два, три. Цирковой, иллюзионный, музыкально-хореографический спектакль».

С первых же минут зритель попадает в праздничную, сказочную атмосферу представления. Ее создают и яркий ковер с цветастой надписью «Раз, два, три…», и нарядная арка перед форгангом, на которой вспыхивают буквы «Кио», и гигантская патефонная пластинка с огромной иглой, которая сама начинает крутиться, и девушка-герольд, фанфарным сигналом открывающая программу, и много чего еще… Все это украшает спектакль, однако никоим образом не заслоняет того, что пришел увидеть зритель – иллюзию.

Из огромного пенала (зрители только что удостоверились, что в нем никого нет) выскакивают восемь девушек.

Пустой ящик вытряхивают – и десятки «фирменных» спичечных коробков летят оттуда сначала на подносы, а потом к зрителям.

Из-под купола опускаются две беседки и устанавливаются в разных концах манежа. Шторки на одной из них приподнимаются, и очаровательная ассистентка спускается на арену. «Во избежание подмены, распишитесь на ее руке», – просит клоун. Несколько человек из публики ставят на ладони девушки свои «автографы» – и она вновь поднимается в беседку. «А теперь я мгновенно переведу свою помощницу из одной беседки в другую», – говорит Кио. Шторки на обеих беседках вновь приподнимаются – в одной по-прежнему девушка, другая пуста. «Раз-два-три…» – командует Игорь. И публика не верит свои глазам: шторки подняты, в пустой беседке приветливо машет рукой ассистентка, а в той, где она секунду назад стояла, никого нет. И каждый может убедиться – перед нами именно та девушка, об этом свидетельствуют карандашные росчерки на ее руке…

Посреди манежа стоит большой стеклянный аквариум. На глазах у зрителей его наполняют водой и на мгновение закрывают парчовой накидкой. «Раз-два-три…» – накидка снимается, а в аквариуме, словно русалка, плавает одна из ассистенток…

Кио раздает зрителям карты из колоды и предлагает их запомнить. Затем вновь перемешивает их и веером высыпает на ассистентку. И именно те карты, которые запомнили зрители, оказываются наколотыми на платье помощницы Кио.

Публика увидит и старые фокусы: «Распиливание женщины», «Девушка и лев», «Пролезание лилипута сквозь стекло». И завершается этот калейдоскоп волшебства трюком-апофеозом: из корзины, где, кажется, только и хватает места для букета цветов, вылетают десятки белых голубей…

Стоит, наверное, сказать и о сотрудничестве Игоря Кио с Аллой Пугачевой, о его незаурядном педагогическом даровании, которое помогло артистке буквально «на ходу» освоить сложнейшие трюки и с таким куражом преподнести их зрителям, будто она только этим всю жизнь и занималась.

Те из читателей, кто видел эстрадно-цирковое шоу «Аттракцион-82» по телевидению (в этом шоу функции ведущих выполнял дуэт Пугачева – Кио), помнят, наверное, сюжетный поворот передачи, когда оказывается, что запас ассистенток, предназначенных для «сжигания», исчерпан и Пугачева предлагает себя в качестве «жертвы». И она, действительно, «сгорает» на наших глазах в пламени, причем не в пиротехническом, а самом настоящем. Чтобы оценить храбрость, ловкость Аллы Борисовны, достаточно сказать, что из двадцати двух ассистенток Кио только одна, да и то после длительной подготовки, решается на этот трюк. А артистка пошла на «сжигание» после одной репетиции!..

Перед тем как достать из «пустого» ящика медвежонка, Алла для установления «контакта» подкармливала его предварительно печеньем. Во время съемок, очутившись на манеже, Мишка тоже ожидал угощенья. Не получив его, в отместку цапнул Пугачеву за руку. Она, не растерявшись, «сыграла обиду», а на самом деле здорово испугалась. «Я даже маленьких собачонок боюсь», – откровенно сказала потом артистка.

А ведь ей пришлось провести какое-то время в клетке с настоящим хищником (трюк «Девушка и лев»)! Но она пошла и на это. После призналась: «Первый раз в жизни почувствовала себя съедобной».

Отдавая должное смелости и артистичности Пугачевой, можно с полным основанием предполагать, что только опыт Кио и его мастерство позволили ей с таким блеском проявить себя в этом представлении.

Эмиль и Игорь Кио то и дело дополняют творческое наследие отца собственными находками, всячески разнообразя свои аттракционы. Между ними постоянно идет негласное состязание, дружеское соревнование братьев-соперников. Побежденных нет и не будет. Выигрывает зритель, побеждает искусство, то самое, о котором поэт сказал:

 
«В искусстве цирка утвердились
Отвага, сила и краса,
Веселье, смелость, ловкость, гибкость
И непременно – чудеса…»