Текст книги "Ностальгия по чужбине. Книга вторая"

Автор книги: Йосеф Шагал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Конкретно – ничего, – кивнул Николай. – Однако, согласитесь: полностью обходиться без помощи арабов в Москве тоже не могут. Вы же знаете, что возможности советских спецслужб на израильском направлении достаточно скромны. Думаю, что кассета с фотопленкой, которая оказалась в кармане моей куртки, была, скорее всего, не первой информацией, отправленной этим человеком? Были ведь секретные донесения и раньше? Верно?

Проспер сделал неопределенный жест рукой. Мол, думай, что хочешь, с какой стати я должен выполнять функции детектора лжи?

– Задайте себе вопрос, – продолжал Серостанов, – как секретная информация попадала в Москву? Понятно, что этот человек не имел возможности выезжать за пределы Израиля – в противном случае, вы бы вычислили его намного раньше. Следовательно, можно допустить, что ГРУ, скорее всего, использовало сирийские или египетские спецслужбы и их агентуру в качестве курьеров. Им-то попасть в Израиль намного проще. Конечно, знали эти курьеры самый минимум – почтовый ящик с ногами, но без головы. Однако и этого минимума было вполне достаточно, чтобы вывести вашу контрразведку на след.

– Зачем? – флегматично спросил Проспер.

– Что, «зачем»?

– Зачем сирийцам или египтянам сдавать Израилю, своему заклятому и перманентному врагу, информатора советской военной разведки, действия которого наносили колоссальный ущерб обороноспособности Еврейского Государства? Зачем им портить отношения с могущественным союзником, который кормит, вооружает и прикрывает Сирию?

– Я не знаю… – Серостанов загасил сигарету. – Впрочем, у меня нет необходимой информации. Могу лишь предложить вам поразмыслить над возможной связью между этой версией и тем фактом, что я почти на два года был полностью законсервирован. И первое же задание, которое мне было поручено, заключалось как раз в поездке в Израиль. Да и потом, вспомните: кассету я должен был доставить в лагерь «Хезболлах», расположенный на территории Сирии, и передать ее лично в руки какого-то араба. Есть в этом что-то странное, согласитесь…

– Пожалуй, – пробормотал Проспер и кулаками протер воспаленные от сигаретного дыма и недосыпания веки. – Что ж, давайте попробуем вместе поразмышлять в контексте вашей версии. Итак, если советская военная разведка не собиралась затевать против нас никакой операции с подставкой, то это, по вашей теории, могли сделать сирийцы, так?

– Почему бы и нет?

– Зачем? С какой целью?

Серостанов молчал, обхватив руками голову.

– Что с вами?.. Голова болит? – Проспер понимающе кивнул, встал и направился к окну. – Надо проветрить комнату, иначе мы тут просто задохнемся…

– Вы знаете, у меня есть одна идея…

– Идея это хорошо, – вяло откликнулся Моти Проспер, возвратившись к столу и с ненавистью, как на лютого врага, уставившись на белую пачку «Тайма». – Жаль только, что всего одна…

До Серостанова вдруг дошло, что немолодой израильтянин буквально валится с ног от усталости.

– Какого рода информацию гнал тот человек? – спросил Николай.

– Однако! – Проспер прищелкнул языком и усмехнулся. – Наверное, в школе учителя вас просто обожали…

– Это что-то, связанное с оружием? – не обращая внимания на реакцию Проспера, продолжал спрашивать Николай.

– Послушайте, Серостанов, зачем вам это?

– Я же сказал: у меня есть идея… – Николай прищурился от сигаретного дыма и ткнул окурок в пепельницу. – И, как мне кажется, достаточно здравая. Скажите, это как-то связано с разработками ядерного или биологического оружия?

В кабинете воцарилась гнетущая пауза.

– Послушайте, когда я смогу передать своим эту информацию, о ней уже будет все написано в школьных учебниках по истории Ближнего Востока, – Серостанов развел руками.

– Повторите свой вопрос, Серостанов.

– Это как-то связано с разработками ядерного или биологического оружия?

– Скорее, со способами его доставки, – выдержав паузу, негромко ответил израильтянин. – И прочими незначительными штучками с грифом «Чрезвычайно и полностью секретно».

– Тогда, может быть, и сойдется, – пробормотал Николай и обхватил голову. – Вполне возможно, что как-нибудь, да состыкуется…

– Серостанов, что вы бормочете себе под нос?

– Простите? – Николай поднял голову.

– Что там у вас состыкуется?

– Ирано-иракская война, – отчетливо произнес Серостанов и с шумом выдохнул, будто вынырнул на поверхность после затяжного ныряния на спор.

Проспер замолчал. На его усталом лице с резко обозначившимися морщинами не дрогнул ни один мускул. Оно было абсолютно безжизненно, как фотография на паспорте.

– Вы понимаете, что я имею в виду? – не выдержав напряжения, спросил Николай.

– Не так быстро, господин Серостанов, я уже немолодой человек…

Подумав с минуту Моти Проспер потянулся за «Таймом» и закурил. Сделав несколько торопливых затяжек, он неожиданно загасил почти целую сигарету и, подперев ладонью узкий подбородок, стал пристально, словно впервые увидел, рассматривать Серостанова.

– Что вы на меня так смотрите? – спросил Николай.

– Любопытная версия. Очень даже…

– Вы только подумайте, как хитро придумано! – воскликнул Серостанов, воодушевленный поддержкой израильтянина. – Не суть важно, кем именно будет араб, которому я должен передать кассету с пленкой – иранец, иракец или сириец, работающий на одну из этих стран. В любом случае кто-то получит документальное подтверждение, что Израиль снабжает современными ракетными технологиями одну из воюющих сторон…

– А при чем здесь Израиль? – перебил Проспер. – Кассету ведь передаст связной советской военной разведки…

– Какой еще связной? – ненатурально изумился Серостанов и по-актерски всплеснул руками. – Тот самый, на которого арабы навели израильскую контрразведку? Он – и в этом авторы плана не сомневаются – вряд ли выйдет из тюрьмы в ближайшие несколько лет. Если вообще когда-нибудь выйдет. Все ведь знают, что израильтяне в своих тюрьмах с шпионами особенно не церемонятся, не так ли? А вместо него в лагерь «Хезболлах» отправится двойник. Естественно, израильтянин…

– А, может, и не отправится, – возразил Про-спер.

– Может и не отправится, – кивнул Серостанов. – Что, кстати, тоже принимается в расчет. В конце концов, замыслы шпионов полностью реализуются только в кино и политических детективах.

– И там, на месте передачи пленки, будет устроена публичная акция разоблачения, после которой вся арабская, а за ней и мировая пресса, начинает трубить о тайном военном сговоре Израиля с Ираном или Ираком, – хмыкнул Проспер. – После чего…

– После чего мировое сообщество заклеймит позором официальный Иерусалим, а арабский мир, возмущенный очередным вероломством евреев, стравливающих мусульман, сплотится в единый антиизраильский блок и начнет полномасштабную войну на уничтожение, – закончил Серостанов.

– Тем более, что война Ирана с Ираком явно затянулась и ее надо как-то заканчивать…

– А Москва, естественно, ничего про этот блистательный план не знает, да? – Проспер буквально впился взглядом в Серостанова. – Сирийцы решили сыграть эту партию самостоятельно, без одобрения русского брата?

– Трудно сказать, – пробормотал Николай. – Здесь есть над чем подумать…

– Как жаль, что такой великолепный план рушится из-за сущей мелочи, – вымученно улыбнулся Проспер и протер покрасневшие глаза. – Просто из-за ерунды какой-то…

– О чем вы говорите?

– Чего это вдруг, господин Серостанов, мы станем посылать вместо вас своего человека в лагерь шиитских боевиков? Да еще с совершенно секретными материалами, напрямую связанными с вопросами обороноспособности Израиля? Чтобы арабы, которые вполне могут знать, как вы выглядите, сразу же обнаружили подмену?

– А если вы пошлете не двойника? – быстро спросил Серостанов.

– А кого мы пошлем?

– Меня!..

– Еще раз, пожалуйста! – Проспер резко откинулся в кресле. – Медленно повторите, что вы сказали?

– Вот теперь, кажется, все стало на свои места, – пробормотал Николай и неожиданно шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну, суки, ну, отродья черножопые!..

– Серостанов! – жестом профессионального психиатра Проспер щелкнул пальцами, стремясь привлечь к себе внимание Николая. – От монолога к диалогу, пожалуйста!

Взгляд Серостанова принял осмысленное выражение.

– Вы меня взяли с поличным, верно?

– Верно, – кивнул Проспер. – Я даже помню, как мы вас взяли.

– Вы могли сделать мне предложение стать агентом-двойником?

– В принципе, мог.

– А я мог согласиться, так?

– За отсутствием реальных альтернатив оказаться на свободе – вполне.

– Допустим, чтобы сохранить себе свободу, я вывернулся перед вами наизнанку и выложил все, что мне было известно о секретах советской военной разведки.

– И такой вариант тоже не исключен, – кивнул Проспер. – Продолжайте, господин Серостанов.

– И представим себе, что вы мне поверили.

– Попробуем представить, хотя это очень непросто.

– Допустим, идея использовать меня как двойного агента, чтобы проследить маршрут этой кассеты и впоследствии наладить собственный канал для дезинформации противника, показалась вам разумной и даже перспективной…

– Именно так она и выглядит, – кивнул Моти Проспер. – Во всяком случае, внешне…

– Кроме того, у вас появилась возможность подменить пленку и скормить своим врагам ложную информацию. То есть, сделать ответный ход, практически ничем не рискуя, так?

– Ну, так.

– А теперь скажите откровенно, как есть: что мешает вам именно так и поступить?

– Что мешает?.. – Проспер поскреб всей пятерней коротко стриженный затылок. – Сразу несколько причин.

– Назовите самую главную.

– Я никогда не сажусь за карточный стол, если не знаю правил игры, – спокойно ответил Моти Проспер.

– А если какое-то время постоите за спиной играющих и внимательно понаблюдаете? – Серостанов вдруг хитро подмигнул Просперу. – А если вдруг в процессе игры вы поймете и правила, и психологические особенности игроков, и, главное, то, что шансы на успех у вас, все-таки, есть?

– Тогда, может быть, и сыграю…

– А, может быть, откажитесь.

– А, может быть, откажусь.

– Шансы примерно пятьдесят на пятьдесят, да?

– Шестьдесят к сорока, – уточнил Моти Проспер.

– В пользу того, что сыграете?

– В пользу того, что откажусь.

– Все равно, этого хватает, – кивнул Николай. – Вполне хватает…

– Хватает, простите, для чего?

– Чтобы они решили рискнуть, поставить именно на такое развитие событий и сыграть.

– Вы говорите о русских?

– Или о сирийцах, – Серостанов пожал плечами. – Или о сирийцах вместе с русскими… Какая в конце концов разница?..

– Хорошо, допустим! – Моти Проспер встал и, прислонившись к стене, скрестил руки на груди. – Я перевербовываю вас, господин Серостанов, снабжаю нужной нам пленкой и отправляю к арабскому связному в лагерь «Хезболлах»… Вы – агент советской военной разведки, нелегал, работающий под крышей британского журналиста. Как сирийцам удастся привязать вас к Израилю? Я ведь не собираюсь отправлять им микропленку с фотокопией вашего согласия сотрудничать с израильской разведкой…

– А им эта фотокопия вообще без надобности!

– Почему? – на смуглом лице Проспера застыла гримаса искреннего недоумения. – Почему это фотокопия им без надобности?

– Потому, что они уже ИМЕЮТ на руках необходимые доказательства, – спокойно ответил Николай. – Это ведь ОНИ, а не вы назначили время моей встречи с агентом на тель-авивской автобусной станции, верно? Следовательно, в тот момент, когда агент советской военной разведки опускал кассету с фотопленкой в карман моей куртки, когда ваши плейбои с железными клешнями брали меня в автобусе и со всеми подобающими такому случаю почестями вели к своей машине, какой-то малозаметный человек, заблаговременно выбрав наиболее удачный ракурс из окна какой-нибудь частной квартиры или офиса, фотографировал или, скорее всего, вел видеосъемку всего происходящего. Даже при несомненном актерском даровании ваших парней, индентифицировать их как сотрудников израильской контрразведки для профессионала – не проблема. Вы согласны со мной?..

Моти Проспер молчал.

Молчал и Серостанов, анализируя оставшиеся несостыковки в своей версии.

– Вы хотите сказать, Серостанов, что вашим шефам этих доказательств будет вполне достаточно, чтобы, подставив вас, дать своим арабским союзникам повод обвинить Израиль в связях с одной из воюющих сторон?

– Думаю, да.

– Соответственно, тот человек, которому вы должны передать фотокассету, будет также подставлен?

– Не просто подставлен – физически уничтожен, – бесстрастно уточнил Серостанов. – Вместе со мной. В этом спектакле нам с ним отведена весьма незначительная, я бы даже сказал, эпизодическая роль…

– И ваши шефы в ГРУ идут на этот многосложный, труднопросчитываемый вариант, не имея толком даже пятидестипроцентной уверенности, что израильская разведка клюнет на этот крючок?

– А чем они, собственно, рисковали? – Серостанов посмотрел на израильтянина.

– Чем рисковали? – Проспер поджал губы. – Пожертвовать двумя своими агентами, один из которых работает под надежной крышей в Египте, а другой гонит в Москву стратегическую информацию – это, по-вашему, не риск? Неужели цель, которую они преследуют, оправдывает столь серьезные жертвы?

– Вы же сами сказали, что донесение агента, с которым меня взяли ваши люди, было не первым, верно?

– И что?..

Всякий раз, когда Николай упоминал об этом агенте, на лице Моти Проспера появлялось выражение, словно он только что принял таблетку аспирина и безуспешно ищет, чем бы ее запить.

– Следовательно, аналитики в ГРУ вполне могли составить общее, а возможно и детально представление о характере разработок в этом вашем… секретном центре. Опять-таки, если речь идет о средствах доставки, то это, вероятнее всего, либо чисто американская технология, либо совместная с США израильская разработка. Следовательно, дополнить эту информацию можно из других источников, не так ли? Благо, недостатка в таких возможностях не наблюдается. Мне, конечно, неизвестно, как долго работал этот агент, но в любом случае срок эффективного использования ему подобных не бесконечен – рано или поздно вы бы все равно его раскрыли…

– В чем вы пытаетесь меня убедить, господин Серостанов?

– В том, что жертва этого агент совершенно корректна.

– А как насчет вас, Серостанов? – язвительно хмыкнул Моти Проспер. – Вот так, спокойно, сплавить нелегала, успешно работавшего почти десять лет?

– Вначале надо узнать, почему обо мне забыли на два года…

– Тоже верно, – вздохнул Проспер и вернулся в свое кресло за письменным столом. – Попробуем подвести итоги, господин Серостанов… Знаете, что убеждает меня в искренности вашего желания разобраться в этой головоломке?

– Нет, не знаю.

– Если ваша версия верна – а я думаю, что, за исключением нескольких деталей, так оно и есть, – то вы, Серостанов, в любом случае остаетесь в чистом проигрыше. – Моти Проспер виновато развел руками. – Механизм тайной операции разгадан, резоны против вашего использования в качестве агента-двойника совершенно очевидны. Вам остается только то, что есть – примерно три-четыре года тюрьмы, учитывая ваше добровольное сотрудничество со следствием, а затем депортация на родину с непредсказуемыми последствиями. Что, впрочем, в любом случае приятнее, нежели физическая ликвидация в лагере «Хезболлах»…

– Очевидно, я настолько увлекся анализом, что просто не успел подумать о себе, – пробормотал Николай. – Хотя с другой стороны, впереди у меня вполне достаточно времени…

Какое-то время Моти Проспер молчал, сосредоточенно обдумывая какую-то мысль. Потом резко вскинул седую голову и спросил:

– Скажите, господин Серостанов: вы действительно уверены, что ГРУ вами пожертвовало?

– Какое это теперь имеет значение? – поморщился Николай. – И к чему вообще вся эти упражнения в практической психологии?..

– И все-таки, ответьте на мой вопрос.

– Я бы с радостью принял ваши возражения с убедительными доказательствами. То есть, я был бы рад ошибиться. Но, думаю, я прав. Хотя это как раз тот самый случай, когда особой радости от своей правоты я не испытываю…

– А что вы испытываете, господин Серостанов?

– А что бы вы испытывали на моем месте?

– Не представляю себя на вашем месте! – Проспер несколько раз энергично качнул головой. – Действительно не представляю…

– Надеюсь, вы не собираетесь доказывать, насколько гуманна ваша страна в сравнении с моей? – окрысился Николай. – Или вы в самом деле уверены, что никогда бы не оказались в моей ситуации?

– Боже упаси! – Моти Проспер тяжело вздохнул. – Я просто подумал, насколько паскудной порой может быть наша профессия…

– Спасибо за сочувствие, – Серостанов сдержанно кивнул. – Похоже, мы обсудили все вопросы, представлявшие взаимный интерес?

– Торопитесь в камеру?

– Хотите пригласить меня в бар?

– Хочу задать вам еще пару вопросов.

– О, господи! – вздохнул Николай. – Сколько же можно?!..

– Потерпите, – улыбнулся Проспер. – Мы с вами очень продуктивно и качественно работаем…

– Еще бы, – усмехнулся Николай. – Я вот, к примеру, скостил себе уже года два-три тюрьмы. Того и гляди, в конце разговора вовсе могу выйти на волю с чистой совестью…

– Давайте предположим, что вам каким-то фантастическим образом удалось сбежать из тюрьмы и покинуть Израиль… – Моти Проспер пристально смотрел на Серостанова. – Что бы вы стали делать, господин Серостанов?

– Не знаю… – Николай покачал головой.

– А вы подумайте как следует, это не праздный вопрос.

– Я действительно не знаю.

– Вернулись бы в Москву, к своим?

– Это совершенно невозможно.

– Поехали бы в Каир? В Лондон?..

– Нет, не думаю…

– Ну, куда-то же вы должны будете вернуться?

– Куда бы я не вернулся, моя песенка спета, – негромко произнес Серостанов. – Даже в том случае, если вы вдруг проявите благородство и отпустите меня на все четыре стороны. Доказывать своим, что я сидел у вас почти трое суток только потому, что не было мест в отеле, я, естественно, не стану. Меня найдут, выпотрошат, выяснят все, а потом… Даже не хочу думать, что будет потом…

– А если допустить на секунду, что не было таинственного фотолюбителя или кинооператора, который заснял на пленку сцену вашего ареста на автобусной станции? – продолжал допытываться Проспер. – То есть, допустить, что нет документальных подтверждений ваших контактов с израильской контрразведкой?

– Сплошная гипотетика! – Серостанов пожал плечами. – Если бы я вдруг очутился за границей… Если бы не было фотосъемки… Вы выглядите очень усталым, откуда у вас берутся силы на пустые разговоры?

– Знаете, господин Серостанов, у меня тоже возникла идея… – Моти Проспер выставил перед Серостановым указательный палец. – В конце концов, должен же и я хоть чем-то дополнить поток вашего аналитического сознания…

Серостанов молча смотрел на израильтянина. В этот момент он чувствовал себя полностью опустошенным.

– Давайте попробуем в последний раз обрисовать развитие событий по вашей версии… – Проспер убрал палец в сжатый кулак. – Итак, допустим, что Моссад клюнул на аппетитную наживку и пошел по тому самому пути, который, собственно, наметили авторы этого сложного сценария. Решив сыграть по их правилам, мы заключили с вами контракт о сотрудничестве, снабдили другой фотопленкой и отправили обратно…

– Я опоздал к месту встречи почти на трое суток, – перебил Николай. – Объяснение?

– А зачем объяснять? – Проспер пожал плечами. – Объяснять как раз-таки ничего и не надо! По вашей же версии, господин Серостанов, они прекрасно осведомлены, где именно вы были все это время. Главное, чтобы британский журналист Кеннет Салливан появился в лагере «Хезболлах» с фотопленкой. Верно?

Серостанов кивнул.

– Итак, вы возвращаетесь. Летите в Каир, договариваетесь со своим начальством о командировке в Сирию, после чего выходите на встречу с тем самым арабом. Встреча, естественно, подготовлена. И вас, после того, как пленка передается по назначению, ликвидируют? Пока все идет по вашему плану, так?

– К сожалению, так, – пробормотал Николай.

– А теперь, пожалуйста, повторите в точности инструкции, полученные вами от связного в Каире.

– Я ведь говорил уже! – воскликнул Серостанов. – Ну, сколько можно?!..

– Последний раз по моей личной просьбе, – устало улыбнулся Проспер. – Сделайте мне личное одолжение, господин Серостанов.

– Хорошо! – выдохнул Николай и протер глаза, слезящиеся от едкого сигаретного дыма. – Через день-два после возвращения в Каир я должен был связаться с Лондоном и сказать шефу отдела Ближнего Востока, что хотел бы вылететь на несколько дней в Сирию, поскольку у меня появилась возможность сделать репортаж из лагеря «Хезболлах». Получив разрешение, я в тот же день отправляюсь в командировку. В Дамаске меня должен встретить Хосров эль-Шатир, чиновник протокольного отдела сирийского МИДа, который будет сопровождать меня до места встречи…

– Не упускайте ничего, господин Серостанов, – Моти Проспер предупреждающе выставил указательный палец. – Будьте предельно собранны!

– Я со стенографической точностью излагаю инструкции, полученные от связного! – огрызнулся Николай. – Только от первого лица…

– Извините. Продолжайте, пожалуйста…

– Как следует из инструкций, именно этот эль-Шатир будет сопровождать меня до лагеря шиитов, который находится в 140 километрах севернее долины Бекаа, неподалеку от деревни аль-Рутаки…

– Там, кстати, действительно расположена база «Хезболлах», – чуть слышно обронил Проспер. – Причем довольно крупная…

– В лагере ко мне должен подойти мужчина и сказать по-арабски: «Я бы очень хотел, чтобы вы сфотографировали меня вместе с моим другом. Но его убили в семьдесят третьем году…» Этому человеку я должен передать пленку…

– А дальше? – Проспер впился взглядом в Серостанова. – Что дальше?

– По сценарию? – сухо осведомился Николай.

– По инструкции.

– По инструкции, сразу же после выполнения задания я должен вернуться в Каир, сдать готовый репортаж и, сославшись на то, что все рождественские каникулы торчал в Египте, попросить несколько дней отпуска, чтобы провести уик-энд в Лондоне. Получив разрешение, я должен вылететь в первый же четверг вечером в Эр-Риад, а оттуда, через Бухарест, в Москву. Связной сказал, что в Москве я получу новые инструкции. В воскресенье вечером я должен был вернуться в Каир…

– Все?

– Все, – кивнул Серостанов и тяжело откинулся на спинку стула.

– Вот теперь, кажется, у меня возникла настоящая идея… – улыбнулся Проспер и встал. – Сделаем небольшой перерыв, господин Серостанов. Я распоряжусь, чтобы в камере вам дали бутылку с колой…

– С чего это вдруг такая щедрость? – хмыкнул Николай.

– Заслужили…