Текст книги "Ностальгия по чужбине. Книга вторая"

Автор книги: Йосеф Шагал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Мистер Неделин?..

Вопрос американца прозвучал настолько естественно и даже буднично, словно ему по три раза в день приходилось принимать беглых офицеров КГБ.

– Да, это я! – Сергей коротко кивнул и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло напротив.

– Меня зовут Роберт Райдер, – словно не замечая откровенного хамства гостя, прыщавый встал и, широко улыбаясь, протянул руку Сергею. – Можно просто Робби, если вам так удобнее…

Сергею не оставалось ничего другого, как приподняться с кресла и пожать протянутую руку.

– Хотите что-нибудь выпить, мистер Неделин?

– Меня зовут Сергей.

– Для американца это слишком сложно, – очкастый вновь улыбнулся. – Как насчет Сержа?

– Годится. Только в печь не сажайте.

– Простите?

– Не обращайте внимания, – отмахнулся Неделин. – Не к месту сказанная русская идиома.

– Понятно, – приветливо кивнул американец, явно ничего не понявший. – Хотите что-нибудь выпить, Серж?

– Нет, спасибо, – Сергей мотнул головой и огляделся. Беспорядок на столе Райдера органично распространялся на все помещение. Потертый, усеянный темными пятнами ковролин не чистили, видимо, с того самого момента, как настелили. В углу кабинета валялось несколько клюшек от гольфа, свернутые рулоны бумаги и пара десятков книг в пестрых переплетах, которым, очевидно, не хватило места на стеллажах.

– Это не мой кабинет… – Перехватив взгляд Неделина, прыщавый виновато развел руками. – Откровенно говоря, я даже не знаю, кто здесь сидит.

– Но явно не военный, – хмыкнул Сергей.

– Боже упаси! – Американец сделал страшные глаза за линзами очков. – Армейский бардак никогда не бросается в глаза…

– Это точно, – Сергей вздохнул и внимательно посмотрел на Райдера.

– Вы хотели встретиться со мной, не так ли? – С лица американца, спокойно выдержавшего пристальный взгляд Неделина, не сходила вежливая улыбка. Казалось, перед разговором он приклеил ее чем-то таким, что смывается лишь крутым кипятком, причем не сразу.

– Я хотел встретиться с представителем ЦРУ, – уточнил Сергей.

– Я – майор Центрального разведывательного управления США. Имя свое я уже сказал…

– Мне бы хотелось взглянуть на ваши документы.

– А мне – на ваши, – спокойно ответил Райдер.

– Я в заграничной служебной командировке.

– Я тоже, – улыбнулся американец. – Послушайте, Серж, думаю, нам не стоит терять времени. Вы хотели встретиться с представителем ЦРУ, и эта возможность вам предоставлена. Я могу показать вам с десяток удостоверений, и каждое, смею заверить, не вызовет подозрений. Думаю, в этом вопросе мы бы могли обменяться любезностями. Так что, давайте лучше перейдем к делу…

Сергей уложил свой рассказ в пятнадцать минут. Райдер слушал молча, не сделав ни одной пометки в блокноте. Было очевидно, что с момента появления Сергея в этом замусоренном кабинете велась аудио– и видеосъемка.

– Вы все сказали? – выражение на прыщавом лице Райдера оставалось прежним – спокойным, улыбчивым и максимально доброжелательным. Со стороны это выглядело так, словно опытный психотерапевт только что выслушал очередную порцию жалоб одного из самых своих запущенных пациентов.

– Да.

– Ваши боссы знали о том, что вы возвращаетесь в Москву именно этим самолетом?

– Знали, – кивнул Сергей. – Я оповестил их через связного в нашем посольстве.

– Серж, вы уверены, что сказали мне абсолютно все? – Райдер вопросительно взглянул на Неделина.

– В целом, да… – Сергей облизнул губы. – Остались кое-какие детали…

– Вот как?

– Их, кстати, довольно много.

– И что же?

– Я бы хотел поговорить об этом попозже.

– Когда именно? – уточнил американец.

– Когда хоть как-то прояснится мое будущее.

– Что вы имеете в виду, Серж?

– Надеюсь, вы понимаете, что теперь мое возвращение на родину невозможно?

– Естественно, – кивнул Райдер.

– Я бы хотел знать условия, которые мне будут предоставлены в Штатах. Где я буду жить? Под каким именем? На что существовать? Ну, и так далее…

– Во многом, это зависит от вас, Серж… – Райдер решительно отодвинул в сторону груду папок и положил на освободившееся место оба локтя. – Точнее, от степени вашей готовности сотрудничать с нами.

– Разве моего появления здесь недостаточно?

– Бюрократия существует повсеместно, Серж. В том числе, и в спецслужбах…

– Будете проверять?

– А вы бы на моем месте не стали?

Неделин промолчал.

– У вас есть семья, дети, родители?

– К счастью, я не женат, – негромко ответил Сергей. – Родители живы.

– Ваше… бегство может как-то отразиться на них?

– Не думаю… – Сергей покачал головой. – Сейчас уже не те времена… Нет, не думаю.

– Тогда все проще, – кивнул Райдер. – Полагаю, в самое ближайшее время вам придется вылететь в Штаты. Естественно, после того, как будет завершена процедурная часть…

– Надеюсь, уголовное преследование за вынужденную посадку самолета мне не грозит?

– Думаю, что нет… – впервые за весь разговор Райдер улыбнулся искренне. – Безопасность пассажиров подчас требует еще более суровых мер предосторожности.

– Спасибо вам, – кивнул Сергей. – Приятно иметь дело с профессионалом.

– И последний вопрос, Серж, перед тем как мы с вами расстанемся… – Райдер запнулся, подыскивая слова. – Как вы сами относитесь к решению не возвращаться домой?

– Я не совсем понял вопрос: что именно вас интересует, Роберт?

– Ну, по всем законам, то, что вы сделали, является предательством, нарушением присяги… Надеюсь, я вас ничем не обидел?

– Ничуть! – Неделин вздернул подбородок. – Мне бы не хотелось начинать новую страницу своей жизни со лжи. Мое намерение сотрудничать с ЦРУ вызвано не идейными соображениями и уж, тем более, не сознательным желанием нанести ущерб своей родине. Просто, так сложились обстоятельства: я допустил профессиональную ошибку и, как мне кажется, должен был заплатить за нее головой. Возможно, если бы моя вина действительно заслуживала столь сурового наказания, я бы принял ее с опущенной головой, не сопротивляясь. Но в данном случае я не считаю себя виновным в случившемся…

– То есть, Серж, будь вы уверены, что на родине вас ждет не столь суровое наказание, вы бы вернулись в Москву?

– Однозначно, – кивнул Неделин.

– Спасибо за откровенность… – Райдер встал и протянул Сергею руку. – И до встречи в Соединенных Штатах…

* * *

Подполковнику Моррису Кендалу только что исполнилось 42 года. Он не имел русских корней, его предки-валлийцы бросились осваивать Новый свет еще в начале девятнадцатого века, но, тем не менее, в аналитическом отделе оперативного управления ЦРУ Кендал считался одним из наиболее авторитетных экспертов по Советскому Союзу.

Получив в шестьдесят шестом году тяжелое ранение в самой настоящей мясорубке под Данангом, в результате чего правая нога Морриса стала на шесть сантиметров короче левой, он вернулся в родной Лос-Анджелес инвалидом вьетнамской войны, кавалером ордена «Пурпурное сердце» и активным ненавистником любой формы насилия. Провалявшись в военных госпиталях западного побережья около года, перенеся несколько тяжелейших операций и поняв, что оставшуюся жизни ему предстоит провести, не расставаясь с палкой, Моррис Кендал отказался от помощи родителей и, благодаря военной пенсии, поступил на факультет политологии Гавайского университета, в стенах которого встретил Глори Уэнтерспойт – миловидную, невероятно образованную и абсолютно раскрепощенную шатенку. Девушка свободно владела испанским и французским и высказывала на лекциях настолько профессиональные и аргументированные суждения о внешней политике и недочетах налоговых систем, что даже опытные профессора озадаченно взирали на нее поверх очков.

Будучи едва знакомы, еще на первом курсе, они как-то вышли вместе после занятий. Кендал, которого по-настоящему угнетала хромота и неизбежность общения с кем бы то ни было, остановился и, подыскивая предлог, чтобы отвязаться от девушки, закурил.

– Так ты идешь? – нетерпеливо спросила Глори.

– Ты иди, не жди меня… – Не найдя поблизости урну, Моррис засунул обгорелую спичку в карман. – У меня тут встреча назначена…

– А врешь зачем? – спокойно спросила девушка. – По необходимости?

– По привычке, – улыбнулся Моррис.

– Ты привык не лгать, а к этой палке, – Глори кивнула на суковатую трость, которую Моррис получил в подарок от профессора, сделавшего ему последнюю безуспешную операцию.

– Я как-то не думал об этом.

– А ты бы мог ее поменять?

– Зачем? – озадаченно спросил Кендал.

– Спроси лучше, на что.

– На что?

– На меня.

Кендал открыл рот.

– В каком смысле на тебя?

– В прямом… – Глори пожала плечами, как будто речь шла о малозначительных пустяках. – Ты же не можешь ходить, не опираясь на что-нибудь, верно?

– Не могу.

– Так чем я хуже этого куска дерева?..

Через месяц они поженились. Эта была традиционная студенческая свадьба – без родителей и родственников жениха и невесты, официальных оповещений на бланка с целующимися голубками и свадебного лимузина, украшенного белыми цветами и разноцветными воздушными шариками. Их сокурсники устроили в складчину вечеринку в баре с песнями «Битлз», гигантским количеством выпитого и массовым братанием на десерт… Военной пенсии Морриса вполне хватало, чтобы молодожены могли снять себе небольшую двухкомнатную квартирку рядом с университетом. Через год Глори родила девочку и сказала, что хочет назвать ее Линой.

– Какое странное имя.

– Тебе не нравится?

– Почему не нравится? – возразил Моррис. – Очень красивое имя. Только странное какое-то…

– Так звали мою бабушку, – пояснила Глори и, прижимая к себе дочь, что-то сказала. Этого языка Моррис не знал, но он вдруг показался ему знакомым.

– Что ты сказала? – спросил он, поймав себя на мысли, что почему-то волнуется. – На каком языке?..

– На русском, – спокойно ответила Глори.

– Ты мне никогда не говорила, что знаешь русский язык.

– Это еще полбеды, – тихо откликнулась Глори.

– В чем заключается вторая половина?

– Я никогда не говорила тебе, что я – русская.

– Что?! – Моррис почувствовал сильное головокружение, словно к его лицу приложили маску с наркозом. – Что ты сказала?..

– Прежде, чем ты решишь со мной разводиться, дай мне кое-что объяснить, милый.

– Я вовсе не собираюсь с тобой разводиться, что за чушь!

– Значит, ты еще умнее, чем я думала.

– Что ты несешь, Глори?

– Я всегда говорю глупости, когда волнуюсь… – Женщина прижала к себе ребенка. – Ты же знаешь… Так вот, дорогой, я действительно русская. Мои родители еще в двадцатых годах бежали из России в Харбин. А уже оттуда, перед войной, переехали в Штаты. Так что, по рождению я американка, а по корням – русская и даже православная…

– Ну и замечательно! – Моррис улыбнулся. – И слава Богу!..

– А чего ты ждал? – Глори состроила смешную гримасу. – Признания, что я – агент Коминтерна?

– Что-то в этом роде, – пробормотал Кендал. – А почему ты мне раньше не говорила?

– Повода не было.

– А сейчас есть?

– Сейчас появился, – кивнула Глори. – Мне надо продолжать учиться. Я очень не хочу отставать от тебя. А с Линой это будет непросто… Вот я и подумала: а, может, на какое-то время мы переправим ее к моим родителям, а? Заодно, кстати, познакомишься с ними.

– Они знают, что ты замужем?

– Конечно, знают, глупый!

– И они дали согласие на брак, даже не зная, кто твой муж?

– Ну, твои же родители согласились.

– Мы не так близки… – Моррис развел руками. – Особенно, после Вьетнама…

– Папа и мама немолоды, а я у них – единственная. И они очень любят меня. И доверяют. По большому счету, я – их папа и мама. А они, соответственно, мои дети…

– Так стоит ли доверять твоим детям нашего ребенка?

– Стоит, дорогой! – Глори счастливо улыбнулась. – Я тебе нравлюсь?

– Очень.

– Значит, и из Лины они сделают девушку не хуже.

– Но ведь ты сама сказала, что они немолоды, Глори, – возразил Кендал… – Хватит ли у них сил? Ребенку еще нет и двух месяцев. Это же хлопоты…

– У них не будет никаких проблем, дорогой.

– Почему ты так уверена в этом?

– Потому, что они богаты, – Глори перешла на заговорщический шепот, словно сообщала мужу страшную семейную тайну. – Очень богаты. И пока мы с тобой завершим учебу, дорогой, твоя дочь получит все необходимое. И даже знание русского языка. Ну что, согласен?

– При одном условии, Глори.

– При каком, дорогой?

– Я тоже хочу знать русский.

– Зачем он тебе? – Глори подозрительно прищурилась. – Это очень трудный язык, а у тебя так мало времени…

– Все равно! – Моррис упрямо мотнул головой. – Не хочу, чтобы моя жена секретничала с моей же дочерью!..

…Сидя в одиночестве в своем служебном кабинете на седьмом этаже сектора «Q» в Лэнгли, Моррис Кендал грустно улыбнулся. В итоге, спустя двадцать лет, все сдержали свое слово. Родители Глори привили Лине те же качества и ту же образованность, что и ее матери – Лина только что с отличием завершила первый курс факультета политологии Гавайского университета. Сдержала свое слово Глори, благодаря которой русский стал для него вторым языком. Да и сам Моррис Кендал сделал прекрасную карьеру, став, несмотря на инвалидность, единственным в ЦРУ высокопоставленным офицером-аналитиком. И его решительная, милая жена имела бы сейчас все основания быть самой счастливой женщиной на свете… Моррис посмотрел на фотографию Глори в тонкой рамке и прерывисто вздохнул. Последнее фото. Меньше чем через месяц вылетевший на встречную полосу чудовищно большой, похожий на электровоз с трубами «МАК», буквально расплющил машину Глори. На похоронах Моррис запретил открывать гроб. Его решимость не поколебали даже рыдания Лины. Он был единственным, кто знал ЧТО осталось от ее матери…

Резкий стук в дверь оторвал Кендала от фотографии.

– Войдите! – крикнул он.

Коренастый мужчина с пластиковой карточкой сотрудника службы внутренней безопасности ЦРУ на нагрудном кармане пиджака молча ввел в кабинет Ирму Быстрову и также молча исчез за дверью.

– Садитесь, мисс Быстрова, – негромко произнес Кендал и показал женщине на стул.

Похудевшая, осунувшаяся Ирма села в двух метрах от стола Морриса и резким, ЗАУЧЕННЫМ движением откинула назад длинные черные волосы.

– Вы все время говорите со мной по-русски, – хрипло произнесла женщина, уставившись в плечо американца. – Почему? Думаете, что так сможете быстрее найти со мной общий язык?

– Вы думаете, я заблуждаюсь?

– Да нет… Просто мне непонятна цель. Я и без того ответила на все ваши вопросы…

– Я знаю… – Кендал подпер подбородок кулаком и еще раз посмотрел на фотографию жены. – На самом деле мне нравится говорить по-русски. К сожалению, в последнее время такая возможность представляется довольно редко…

– Понятно, – Ирма искоса взглянула на американца, явно собираясь что-то сказать, но в последнюю секунду передумала.

– Вы хотели спросить меня о чем-то?

– Нет, ничего, – Ирма вяло отмахнулась.

– И все-таки?

– Вы знаете, где похоронен мой брат?

– Знаю, – кивнул Моррис.

– Он похоронен под… своим именем?

– Почему вы спрашиваете?

– Для меня это важно.

– Да, ваш брат похоронен под своим именем.

– На православном кладбище?

– Нет, мисс Быстрова… – Кендал опустил руку и выпрямился в кресле. – Ваш брат погребен на специальном кладбище. Но, могу вас заверить, с соблюдением всех полагающихся в таких случаях правил. Когда вы выйдете на свободу, то сможете в этом убедиться…

– Значит, никогда… – По щеке Ирмы скатилась слеза, но глаза ее были абсолютно сухими.

– Все зависит от вас, мисс Быстрова.

– Я сказала вам все, что знала. Что еще вы хоти…

– Я не это имел в виду, – мягко возразил Моррис.

– А что?

– Вы ведь любили своего брата, так?

– Конечно, любила! Кроме него в моей жизни не было ни одного близкого человека…

– Надо очень хотеть жить… – Моррис говорил спокойно, без жестикуляций. – И тогда вы сможете положить цветы на его могилу. Поверьте, такой день обязательно придет. Надо лишь набраться терпения и мужества…

– Зачем вы меня вызвали?

– Чтобы задать один вопрос.

– Слушаю вас…

Кендал выдвинул большой ящик письменного стола и извлек несколько фотографий Сергея Неделина, снятых на Сицилии с разных ракурсов в момент допроса. Около трех десятков фотографий беглого майора КГБ поступили в Лэнгли примерно час назад. Кендл перегнулся через стол и жестом крупье в казино веером разложил перед Ирмой всю пачку.

– Посмотрите внимательно, мисс Быстрова: вам знаком этот мужчина?

– А я-то думала, что морды всех мужиков из вашей картотеки я уже просмотрела, – устало произнесла Ирма, беря со стола фотографии и возвращаясь на свой стул.

– Эти – совсем свежие, – сдержанно улыбнулся Кендл. – В наших газетах в таких случаях пишут: «В последний час»…

Примерно с минуту Ирма внимательно разглядывала фотографии, одну за другой. Потом вздохнула, сложила их в одну пачку и протянула Кендалу:

– Именно этот человек год назад выходил с нами на связь в Акапулько…

– Вы в самом деле уверены в этом? – Кендал чуть подался вперед, даже не подумав скрывать своего возбуждения. – Не торопитесь, мисс Быстрова, это очень важно для нас…

– Не запомнить такого красавчика!.. – Быстрова пожала плечами. – Это он, я не ошибаюсь… Правда, тогда, в Мексике, он был брюнетом. Жгучим брюнетом. Помню, я тогда еще удивилась: черная, как смоль шевелюра, а на груди – рыжие волосы…

– Значит, говорите, он был жгучим брюнетом? – вполголоса, как бы про себя, пробормотал Кендал, пряча фотографии в стол.

– Скажите, он жив?

– Кто? – Вынырнув из собственных мыслей, Кендал уставился на женщину. – О ком вы спрашиваете?

– Ну, этот человек, – Быстрова кивнула на ящик стола, в котором только что исчезла пачка фотографий.

– Вас, действительно, беспокоит его судьба?

– Да нет… Я же говорила, что незнакома с этим человеком. Просто спросила…

– Этот человек жив, мисс Быстрова. И скорее всего вы с ним увидитесь…

Как только Быстрову увели из кабинета, Моррис Кендал нажал кнопку селектора и коротко спросил:

– Уолш у себя?..

5

База Моссада. Нагария, Израиль.

Февраль 1968 года

Первый заместитель шефа Мосада Моти Проспер повертел в пальцах пустую коробку из-под сигарет «Тайм», потом тяжело вздохнул и не замахиваясь, одной кистью, швырнул ее в мусорную корзину из узорчатого пластика в углу кабинета. Описав крутую дугу, белая пачка беззвучно опустилась в корзину. Впрочем, Проспер даже не обратил внимание на удачный бросок, поскольку уже вытаскивал из ящика письменного стола третий за этот бесконечно длинный день «Тайм», отработанными до автоматизма движениями старого курильщика обдирал целлофановую обертку и вытряхивал новую сигарету.

Николай Серостанов, измотанный пятичасовым допросом с коротким перерывом на чашку кофе и пару сандвичей, с нескрываемым сарказмом наблюдал за израильтянином:

– Играли в молодости в баскетбол?

– Ага, играл, – кивнул Проспер и глубоко затянулся. – И очень даже неплохо. Если бы не война…

– О какой войне вы говорите?

– Обо всех подряд! – Проспер как-то невесело улыбнулся и прочертил кончиком сигареты окружность. – Знаете любимый анекдот норвежцев?

– Нет.

– Турист-иностранец, впервые попавший в Тронхейм, спрашивает у мальчика на улице: «Скажи, дождь давно накрапывает?» А тот отвечает: «Не знаю, ведь мне только восемь лет. Надо спросить у дедушки…» Примерно то же самое у израильтян с войнами. Никто уже толком не соображает, когда началась первая и когда закончится последняя…

– Скажите, вы еще долго будете терзать меня своими расспросами?

– Устали? – черные, чуть навыкате глаза Моти Проспера выражали искреннее сочувствие.

– Я вообще не большой любитель разговоров.

– Знаете, я тоже, – израильтянин несколько раз быстро затянулся и с отвращением загасил сигарету.

– А так с виду не скажешь.

– Обстоятельства, – хмыкнул Проспер. – В сочетании с профессиональным любопытством: рыбы, похожие на вас, Николай, редко заплывают в наш экзотический аквариум.

– Двух суток беспрерывных допросов недостаточно, чтобы удовлетворить ваше профессиональное любопытство? – Николай недоуменно пожал плечами. – Или вы все еще сомневаетесь в моей искренности?

– Искренность в разведке? – Густые брови на смуглом лице Моти Проспера озадаченно сдвинулись к переносице. – Надеюсь, вы шутите, господин Серостанов…

– Значит, продолжаете мне не верить?

– Как раз наоборот: я вам доверяю. Естественно, в разумных пределах, насколько это возможно по отношению к человеку из спецслужбы, который не пришел с повинной, а был схвачен в результате небольшой оперативной акции…

– Но вы же сами только что сказали, что не верите в искренность профессионального разведчика.

– Я не верю в искренность в профессиональной РАЗВЕДКЕ, – уточнил Проспер и, поколебавшись несколько секунд, вытянул из пачки следующую сигарету. – Улавливаете разницу?

– Простите, не совсем.

– Ваши мотивы мне понятны, господин Серостанов. Сейчас меня интересует намерения ваших боссов.

– Вы все еще думаете, что меня подставили свои же?

– Да. я так думаю… – Проспер щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Его лицо сморщилось и стало похожим на пористую желтую губку, свернутую пополам. – И хочу использовать наше общение, чтобы прокрутить этот странный гамбит как следует. С разных сторон…

– Мое участие в этом процессе исключается?

– Наоборот!.. – Проспер озабочено разогнал руками густое облако сизого дыма. – Буду вам только признателен, коллега…

– Тогда повторяю: меня слишком долго готовили и внедряли, чтобы так по-глупому, так немотивированно подставлять противнику! Какой в этом смысл, не понимаю!

– Но это вы считаете, что немотивированно, – возразил израильтянин.

– В таком случае, назовите мотив.

– Не так быстро, молодой человек! – Моти Проспер предостерегающе вытянул ладонь, словно защищаясь от угрозы нападения. – Ваши сомнения и мне кажутся достаточно обоснованными. Будем считать, что эта версия у нас в резерве. А теперь попробуем подобраться к проблеме с другого конца. Как говорится, попытаемся пойти от противного. Допустим, что вас, все-таки, решили подставить. Так сказать, использовали с какой-то определенной целью втемную. С какой, господин Серостанов? Ну, поставьте себя на место своих начальников!..

– Ума не приложу! – Николай покачал головой. – Вы уж простите, но эти ваши версии представляется мне откровенным бредом. У меня прекрасная крыша, я нахожусь на нелегальной работе почти десять лет, регион, в котором я действую – один из самых важных для моего начальства…

– И совсем никаких идей? – отстраненно пробормотал Проспер, уставившись невидящим взглядом на кончик незажженной сигареты. – Полноценная версия, как откровенный бред или откровенный бред, как неполноценная версия…

– Знаете, у русских есть хорошее выражение: «Обжегшись на молоке, дуют на воду». Вы, по-моему, просто зациклились на хитроумных ловушках советской военной разведки, и по инерции не можете избавиться от этой навязчивой мысли. Знаете, такая форма профессиональной паранойи…

– Может быть, – пробормотал Проспер. – Очень даже может быть…

– Хотя… – Николай потянулся к валявшемуся на столе «Тайму» и, не спрашивая, вытянул из пачки длинную сигарету. – Тот человек… Ну, который положил мне в карман кассету… Он был русским?

– Он был евреем.

– Но из России, да?

– Это настолько важно? – Проспер наконец оторвался от созерцания сигареты и пристально посмотрел на Серостанова. Резкие черты его лица заострились.

– Да, важно. Иначе я бы не спрашивал.

– Ну, хорошо… – Проспер щелкнул зажигалкой и уставился в какую-то точку на стене, поверх головы Серостанова. – Этого человека родители действительно привезли из Советского Союза. Но очень давно, когда нашему герою было всего двенадцать лет… – Проспер сделал паузу, словно обдумывая, стоит ли дальше развивать эту тему или оборвать ее прямо сейчас, пока не сказано самое главное. – К вашему сведению, уважаемый господин Серостанов, он был израильтянином. Стопроцентным среднестатистическим израильтянином, получившим в своей стране практически все – прекрасное образование, верных друзей, семью, интересную работу, материальный достаток… И в итоге предавшим ее…

– И, конечно же, он владел русским языком, – Николай спросил как бы невзначай, игнорируя подтекст, который Проспер вкладывал в свою информацию.

– Действительно владел, хотя и довольно скверно.

– Но владел? – настаивал Серостанов.

– Да, – кивнул Проспер.

– Как вы вышли на него?

– Что, простите?

– Этот человек допустил какую-то ошибку, прокололся на чем-то, или вас на него вывели?..

– Никак не пойму, что вы пытаетесь выяснить, Серостанов? – в голосе Проспера отчетливо проступило с трудом подавляемое раздражение. – Если вы ищите подтверждение версии, что этот человек работал не на советскую военную разведку, а на какую-то другую иностранную спецслужбу, то не тратьте зря мое драгоценное время: факт его сотрудничества с ГРУ никаких сомнений не вызывает. Он, можно сказать, документально подтвержден…

– И все-таки, я бы хотел получить ответ на свой вопрос, – спокойно возразил Николай. – Вас на него вывели?

– В определенном смысле… – Моти Проспер поскреб затылок.

– Как?

– Примерно с полгода назад была обнаружена утечка информации из одного очень важного объекта…

– Оборонного? – быстро спросил Серостанов.

– Все наши объекты оборонные, – вяло огрызнулся Проспер, явно устав сдерживаться. – И вообще, Серостанов, перестаньте, пожалуйста, заниматься сбором разведывательных данных в плену. В конце концов, это просто смешно!..

– Если не хотите отвечать на мои вопросы, скажите прямо, без обиняков!.. – Николай недоуменно пожал плечами. – Просто хочу напомнить вашу же фразу, что вы будете благодарны мне за участие в совместном анализе. Впрочем, можете докапываться до истины и без меня. Непонятно только, зачем я вам здесь нужен?. Как очевидец вашего славного баскетбольного прошлого?..

– Ну, ну, не кипятитесь… – Проспер откинулся на спинку кресла и, хрустнув суставами, с наслаждением потянулся. – Можете толком объяснить, в какую дверь вы ломитесь, Серостанов? Все-таки, у нас с вами разные ментальности…

– Зачем вам это знать?

– Чтобы я сразу дал вам нужный ключ, а не гремел всей связкой. Не люблю, когда шумно и бестолково…

– Прежде чем ломиться в эту дверь, ее надо как минимум увидеть, – пробурчал Сергей. – Что абсолютно нереально, учитывая ваш мораторий на сбор разведданных в плену…

Какое-то время Проспер с любопытством разглядывал своего пленника, потом хмыкнул и кивнул:

– Ну, хорошо! Объект, на котором была выявлена утечка информации, является крупным научно-исследовательским центром, занимающимся кое-какими секретными разработками, Для нужд обороны и обеспечения нашей национальной безопасности…

– Понятно… – Николай кивнул так уверенно, словно заранее знал ответ. – Скажите, а откуда именно поступил сигнал тревоги? Непосредственно из этого… оборонного объекта?

Моти Проспер с нескрываемым изумлением посмотрел на Серостанова. По сути дела, пойманный советский шпион вел себя так, словно являлся кадровым сотрудником израильской контрразведки.

– Что? – криво усмехнулся Николай. – Опять задаю некорректные вопросы?

– Похоже, на другие вы просто неспособны, Серостанов… – Израильтянин помедлил, после чего, доверительно приблизив лицо к собеседнику, медленно произнес. – Сигнал, господин Серостанов, мы получили из-за границы, от своего агента… А тот, в свою очередь, из достаточно надежных источников. Короче, у нас возникли определенные сомнения. Вполне достаточные, чтобы начать оперативную разработку. Так мы вышли на этого человека. Дальнейшее вам известно…

– Вы были с самого начала уверены, что агент выполнял задание ГРУ?

– Не совсем так. У нас имелись лишь косвенные факты.

– А подозрения, что советская военная разведка сознательно подставила этого человека, у вас возникали?

– Нет, не возникали, – Проспер решительно мотнул головой. – Во всяком случае, до вашего появления в Израиле, Серостанов.

– Информация, которую этот человек должен был передать мне, была действительно важной?

– Более чем, – хмыкнул Проспер. – Важнее, можно сказать, просто некуда.

– Это была стратегическая информация?

– В некотором смысле, – уклончиво ответил израильтянин.

– Как по-вашему, ГРУ нуждалось в ней?

– Хороший вопрос! – Проспер фыркнул. – Проще спросить, нуждается ли изголодавшийся удав в аппетитном кролике на обед…

– И, тем не менее, советская военная разведка решила подставить вам своего агента, лишившись важного источника стратегической информации?

– Так, во всяком случае, выглядит одна из версий.

– И этот вывод сомнению не подлежит?

– Вы весьма профессионально ведете допрос, – усмехнулся израильтянин.

– Сами же сказали, что я подключен к процессу… – Серостанов состроил недовольную гримасу и закурил.

– Продолжайте, – улыбнулся Проспер. – Я кажется понимаю, куда именно вы клоните.

– Хотите, попробую угадать, из каких источников ваш агент добыл материалы, с помощью которых вы вышли на этого человека?

– Очень любопытно! – Черные глаза израильтянина азартно блеснули. – Сочетание озарения и беспредельной наглости. Так из каких же?

– Из арабских, – спокойно произнес Серостанов. – Человек, который передал вам эту информацию, работает, скорее всего, либо в Египте, и ибо в Сирии. В Сирии даже предпочтительнее…

– Почему вы так думаете? – лениво, как бы нехотя, спросил Проспер.

– Насколько мне известно, именно в Сирии наша военная разведка имеет самую многочисленную и активно действующую сеть агентов на Ближнем Востоке. Я трижды бывал в Дамаске и имею определенное представление о работе ГРУ в этих краях. Не исключено, что именно здесь ваш агент выудил ту самую информацию, после которой вы приступили к оперативной разработке…

– Допустим, что все так, как вы говорите… – Проспер испытующе смотрел на Серостанова. – И что из этого, по-вашему, следует? Какие выводы?

– А то, что в провале агента, работавшего на вашем… стратегическом объекте, вполне могли быть заинтересованы сирийцы. Потому они и подбросили вашему агенту несколько разрозненных фактов. Понимали, что дальнейшее вы докрутите сами. Не маленькие, слава Богу…

– Вы хотите сказать, что наш сотрудник или тот человек, который добывает для него информацию, засвечен сирийцами?

– В данном случае, это вполне реально.

– И этот канал они не перекрывают, чтобы гнать через него дезинформацию?

– А для чего же еще? – хмыкнул Николай. – В истории разведки все повторяется…

– Хорошо, допустим, – кивнул Моти Проспер. – Но что могли знать сирийцы о работе глубоко законспирированного в Израиле агента советской военной разведки? Я не знаю ни одной спецслужбы, которая стала бы делиться такой информацией. Даже с союзниками. Не говоря уже о том, что с арабами не стоит делиться даже песком в пустыне…

– Ох, не любите вы арабов! – пробормотал Серостанов.

– Дайте двоюродным братьям самим разобраться в своих запутанных отношениях! – без тени юмора отрезал Проспер. – Если бы вы не снабжали их оружием и технологиями, мы бы сделали это намного раньше… Итак, что сирийцы могли знать о законспирированном агенте ГРУ в Израиле?