Текст книги "Ностальгия по чужбине. Книга вторая"

Автор книги: Йосеф Шагал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Я незаметно подтолкнула девице двадцатидолларовую купюру, как самое проверенное средство от внезапных приступов склероза.

Девица понимающе кивнула, деловито подгребла к себе деньги и одарила меня вымученной улыбкой:

– Развлекайтесь спокойно, мисс Лоуренс…

«Чтоб ты всю жизнь так развлекалась!» – мысленно пожелала я.

Вызванное такси действительно отвезло меня в посольство Великобритании, где я, предъявив у входа свой многократно испытанный паспорт, беспрепятственно вошла внутрь.

– У меня назначена встреча с Джуди Десмонт, – сообщила я какому-то явно мелкому чиновнику посольства с зализанными назад редкими волосами.

Через две минуты меня ввели в просторную комнату, больше похожую на театральную гримуборную, нежели на помещение в здании посольства, и закрыли за мной дверь.

Замок снаружи отчетливо щелкнул.

Я огляделась и, увидев еще одну дверь, ведущую в ванную комнату, удовлетворенно кивнула. Ни Джуди Десмонт, ни кого-либо еще, даже отдаленно напоминавшего представителей рода человеческого, в помещении не было. Я уселась перед огромным, на всю стену, зеркалом, вытащила из сумочки необходимые причиндалы, затем стянула с себя свитер и юбку, и в одном нижнем белье проследовала в ванную…

Спустя сорок минут, уже полностью готовая, я набрала семизначный номер и произнесла в телефонную трубку то, что должна была произнести. Закончив с этой частью задания, я вновь подняла трубку и четырежды ткнула в черные кнопки.

– Слушаю вас! – произнес мужской голос.

– Передайте, пожалуйста, Джуди Десмонт, что у меня больше нет времени ее ждать. Как-нибудь в следующий раз…

– Да, мэм.

Ровно через минуту дверь открыли. Все тот же клерк с зачесанными назад редкими волосами даже бровью не повел, увидев перед собой совершенно не ту женщину, которую полчаса запускал в комнату. Впрочем, ему не было никакого дела ни до Гортензии Лоуренс, ни до Валентины Мальцевой, ни до Вэлэри Спарк. Чиновнику вообще не положено размышлять, почему в комнату заходит брюнетка, а выходит – яркая блондинка. И вообще, чиновнику думать не положено – для этого у него есть начальник…

Покинув фундаментальное здание британского посольства, я кокетливо улыбнулась советскому милиционеру, наградившему меня из стеклянной будки недобрым, пронизывающим взглядом. Ровно через минуту у посольства притормозило такси – последнее проявление заботы со стороны исполнительного посольского клерка. Сев на заднее сидение, я сразу же вспомнила родной русский язык и велела везти себя к ЦУМу.

– Как платить будешь, сестра? – немолодой водитель в коричневой кожаной даже не обернулся в мою сторону.

– Исправно.

– То есть, баксами?

– Откуда у меня баксы? – натурально изумилась я.

– Тогда откуда у тебя барская привычка ездить на такси? Ладно, довезу до ближайшего метро бесплатно…

– Послушай, дяденька… – Я посмотрела в обзорное зеркальце, чтобы увидеть бесстыжие глаза водителя. – Я только что прилетела, понимаешь? Из-за бугра. Может быть, пока меня не было, тут что-то произошло, а? У нас уже отменили рубли?

– Не знаю как у вас, а у нас, в такси, давно отменили! – отрезал водитель и, наконец, повернулся. – Так будешь платить или будем глазки друг другу строить?

– Сколько? – капитулировала я.

– Пятеру.

– Бандит!

– Ты еще бандитов не видела, сестра!..

Через час, сменив два такси и дважды – уже не споря – расплатившись долларами, я стояла у мраморного столика в кафе на втором этаже аэровокзала и с ненавистью рассматривала еду, которую сама же положила на коричневый пластиковый поднос. Есть не хотелось, не есть – означало вызвать подозрения… Я тоскливо искала выход из этой ситуации, когда услышала за спиной:

– А вы изменились, Валентина Васильевна…

Я все знала заранее: знала, кто со мной встретится, знала, о чем пойдет речь, знала даже, что за всем этим может последовать… И, тем не менее, едва услышав за спиной не лишенный некоего шарма баритон, непроизвольно вздрогнула и сжалась в маленький и жалкий комочек. Как любила повторять моя незабвенная подруга, женщине даже самый приятный сюрприз нельзя преподносить сзади. А ведь этот был из разряда неприятных…

Я медленно обернулась.

Когда-то давным-давно, в пору моей журналистской карьеры и увлечения остросюжетной литературой, я была уверена, что в массе своей рыцари плаща и кинжала, равно как и их коллеги по щиту и мечу, обладают невыразительной, сливающейся с окружающей средой, внешностью. Мой собственный, горький опыт свидетельствовал о прямо противоположном – подавляющее большинство шпионов, с которыми меня сталкивала судьба-злодейка, обладали подчеркнутой индивидуальностью. Их лица, манеры, речь врезались в память так глубоко и прочно, что я давно уже не строила для себя никаких иллюзий: в час переселения в мир иной эта мрачная галерея индивидуальностей всенепременно образуют у моего смертного одра своеобразный почетный караул, под ПРОНИКАЮЩИМ взглядом которого моя грешная душа навсегда покинет свою бренную оболочку…

Едва только увидев смуглое, резко очерченное лицо мужчины моих лет, глаза которого прикрывали тонированные стекла в модной металлической оправе, я поняла, что тот самый почетный караул пополнился еще одним типом.

– Признаюсь, для меня это неожиданность… – Мужчина обошел столик и опершись локтями о его мраморную поверхность, уставился на меня.

– Что, «это»? – механически спросила я. На самом деле, если в этот момент меня и интересовало что-то, то вовсе не этот советский генерал в канадской дубленке. Буквально в течение секунды перед глазами мелькнула помятое со сна родное лицо Тима с зубной щеткой в руке…

– Я не ожидал увидеть именно вас, – сдержанно улыбнувшись, ответил Горюнов. – Хотя теперь до меня наконец дошел смысл намеков…

– Вы разочарованы?

– Скорее, удивлен.

– Как это принято говорить в советских политических организациях… – Мобилизовав остатки душевных ресурсов, я выдавила на лица подобие светской улыбки. – Я не ваш уровень, да?

– Как раз, наоборот! – решительно возразил Горюнов. – Вы, Валентина Васильевна, в некотором роде легенда нашей организации. Получить из рук самого председателя КГБ загранпаспорт – это, знаете ли, феномен…

– Паспорт без права на возвращение, – уточнила я.

– Какая разница, – пожал плечами Горюнов. – Главное, что в моей конторе вы все еще считаетесь ЖИВОЙ легендой…

– Весьма сомнительный комплимент.

– Вы хотели сказать, унизительный, – уточнил генерал.

– Вы всегда так проницательны?

– Увы! – Горюнов развел руками. – Иначе не попал бы в такую незавидную ситуацию…

Несмотря на то, что в кафе было просто жарко, я засунула руки в карманы пальто, чтобы унять дрожь. Даже самой себе мне было стыдно признаться, что я боюсь этого мужика в дубленке. Отчаянно боюсь, поскольку по себе хорошо знаю, на что способен человек, которого загнали в угол…

– Где мы можем спокойно поговорить? – мои руки в карманах были мокрыми, словно только что я их вытащила из-под крана с горячей водой.

– А разве мы говорим неспокойно?

– Вы уверены, что за вами не следят?.. – Даже я понимала все наивность этого вопроса, но выбора у меня не было. В голове, подобно чугунному шару, перекатывалась фраза Дова: «Действуйте по инструкции, Вэл, и тогда вернетесь домой, к своей семье не в цинковом гробу!..»

– А вы?

– Никак не пойму, что вы пытаетесь изобразить? – меня вдруг разобрал острый приступ ярости. – Независимость? Высокомерие? Презрение к опасности? Но при чем здесь я? Может быть, вы думаете, что мне доставляет удовольствие эта встреча? Или все эти конспиративные страсти, в которых вместо оргазма получаешь пулю в затылок?.. И прекратите кокетничать, черт бы вас подрал! Я не в кинозале, а вы – генерал КГБ, а не актер, исполняющий роль Рудольфа Абеля в «Мертвом сезоне»! И вообще, соберите свои аналитические мозги в одной точке и поймите, что мне страшно, неужели вы не видите?!..

Пауза после моего монолога длилась не меньше минуты.

– Ну, ладно, давайте не будем ссориться, толком даже не познакомившись, – в голосе Горюнова звучали примирительные интонации. – Лично я ничего не имею против спокойного разговора в спокойной обстановке. Так что, берите меня под руку, пугливая Валентина Васильевна, и в путь!.. – генерал с подчеркнутой галантностью оттопырил локоть правой руки…

В машине Горюнова, которая не торопясь, с соблюдением всех правил дорожного движения, перемещалась по практически неосвещенным улицам в районе Автозаводской, я говорила минут двадцать. Причем мне даже не пришлось напрягать память – информация, факты, уточнения, детали и выводы слетали с языка, как давно перезревшие плоды с яблони, которую трясла банда уличных хулиганов. Я освобождала свою память с труднообъяснимым наслаждением – так, в нетерпеливом ожидании момента, когда подставишь тело под тугие струи горячего душа, сбрасываешь с себя несвежее белье…

– Таким образом, все зависит только от вас…

Последнюю фразу я произнесла, испытывая колоссальное чувство облегчения. Глупая корова, в тот момент я даже подумать не могла, что моя миссия не только не завершилась – она практически еще даже не началась…

Не отрывая взгляд от дороги, Горюнов сосредоточенно вертел баранку и, казалось, глубоко зарылся в собственные мысли. Я тоже молчала, понимая, что дальше говорить должен только он. На что я тогда надеялась? Только на одно – что в конце концов генерал-майор Эдуард Горюнов разверзнет свои чекистские уста и скажет нечто вроде: «Спасибо вам, дорогая Валентина Васильевна! Я все сделаю так, как вы сказали. Так что, можете спокойно возвращаться домой, к своей семье…»

– Н-да, такая простенькая задачка… – выдавил наконец из себя Горюнов.

Это было совсем не то, что я ожидала услышать. Настолько не то, что я переспросила:

– Что, простите?

– Боюсь, что сделать ничего уже нельзя, – он на секунду повернул лицо и я увидела на нем совершенно серьезное выражение, после чего мне показалось, что на глазах что-то рушится.

– То есть как это, нельзя?

– А вот так, Валентина Васильевна!.. – Горюнов плавно притормозил у тротуара.

Я огляделась. Мы стояли с погашенными огнями у подъезда обычной многоэтажной «хрущобы». На улице было безлюдно…

– Вы хотите сказать, что ЭТО нельзя остановить?

– Остановить можно, – Горюнов пожал плечами. – Но не тем путем, который предлагают ваши друзья.

– А если конкретнее?

– Что ж, извольте… – Горюнов вытряхнул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и выпустил густую струю непривычно резкого дыма. Я непроизвольно поморщилась, а потом, толком даже не понимая, откуда возникло такое странное, давно подзабытое желание, протянула руку:

– Дайте мне тоже…

Всполох фар проехавшей мимо машины на какое-то мгновение высветил салон. В протянутой руке Горюнова была зажата бело-красная пачка «Явы». Аккуратно вытащив сигарету, я задумчиво размяла ее, прикурила от зажигалки Горюнова и не без некоторой опаски затянулась. Голова сразу же пошла кругом. Меня это настолько испугало, что я тут-же глубоко затянулась еще раз и вдруг с удивлением ощутила прилив сил. Дым отечества не был ни сладок, ни приятен, но зато основательно прочищал мозги. То есть, сделал как раз то, в чем они больше всего нуждались…

– Говорите, я вас слушаю…

– Сегодня 22 февраля, – отстраненно, словно надиктовывая собственный текст на магнитофон, произнес Горюнов. – Практически, уже двадцать третье… Акция назначена на двадцать седьмое…

– Что с женой Мишина?

– Завтра она вылетает в Копенгаген.

– Вы ее отпускаете? – это было первое потрясение в разговоре, которое я испытала.

– Таковы были его условия, – пояснил Горюнов. – И Воронцов на них пошел. Вынужден был пойти. Иначе Мишин отказывался…

– Ясно, – кивнула я, все еще до конца не веря, что Ингрид может оказаться на свободе. – Где именно намечена акция?

– В Большом театре.

– Вы уверены, что ОН будет там?

– Абсолютно, – кивнул Горюнов. – Вместе с президентом Финляндии. Оба – с супругами. «Пиковая дама», исполнение государственных гимнов, короче, все по протоколу…

– Когда Мишин должен начать?

– Ровно через десять минут после начала второго акта.

– И никаких шансов хоть на неделю перенести покушение?

– Лично от меня ничего не зависит… Всеми узлами операции занимается непосредственно Карпеня. Воронцов доверяет ему полностью и совершенно справедливо полагает, что чем меньше народу будет посвящено в технические детали, тем вероятней успех намеченного. Так что, Карпеня контролирует весь ход акции – люди, оружие, пароли, ну и, так далее. Любая моя попытка вмешаться тут же меня засветит. Понимаете?

– И ничего нельзя придумать? – Я впервые отступила от буквы инструкции – столь беспомощный вопрос, естественно, не мог прийти в голову авторам этой операции. – Совеем ничего?

– Боюсь, что нет…

И вот тут я ощутила первые симптомы наступающей паники – щеки запылали, а внутри, под сердцем, напомнил о себе неведомо кем вживленный, тревожно тикающий часовой механизм. Именно в такт этому ужасному тиканью, я лихорадочно искала выход, хоть какой-нибудь, но выход… В тот момент мною двигало и безгранично командовало единственное желание – как можно скорее закончить весь этот кошмар и вернуться домой не в цинковом гробу. Не будь в этой истории Витяни и беременной Ингрид, я, скорее всего, уже бы выскочила из машины, хватала такси и мчалась в Шереметьево, чтобы с первым же рейдом в любую сторону навсегда покинуть этот проклятый, приносящий мне одни несчастья, город.

Ни судьба «архитектора перестройки», ни стратегические замыслы ЦРУ и Моссада, ни даже глобальное будущее бывшей родины меня абсолютно не волновали. Я просто не думала о такой малозначительной ерунде. Если бы тогда, в машине Горюнова, кто-то неведомый шепнул мне на ухо: «Включай мозги на полную катушку, Валентина, ведь ты и представить себе не можешь, что именно от тебя зависит сейчас, в какую сторону качнется маятник Истории», я бы отмахнулась от этого голоса, как от приставучего комара, надсадно зудящего у носа и мешающего заснуть. Какое мне было дело до всех этих материй! Я сражалась только за себя, за свою семью и свое право жить так, как нравится мне, а не СИСТЕМАМ. Эти о себе сами позаботятся – с их-то возможностями!..

– Так что, Валентина Васильевна, в конце они не поженятся… – Пробормотал себе под нос Горюнов и повернул ключ зажигания.

– Что вы сказали? – голос Горюнова рывком выдернул меня из пучины абсолютно бесцельных раздумий. – Простите, я не расслышала…

– Я сказал, что ничего не получится.

– Нет, вы сказали что-то другое… – Я физически ощущала, как замедлил ход тикающий внутри механизм. – Что-то про женитьбу…

– Выражение есть такое… – Горюнов невесело усмехнулся. – Все будет хорошо, а в конце они поженятся. К сожалению, не про наш случай…

– А почему, собственно, не про наш? – ощущение радости от того, что противный механизм перестал тикать, было таким безмерным, что, позабыв об элементарных правилах приличия, я выхватила изо рта генерала дымящуюся сигарету и с наслаждением затянулась. – Очень даже про наш! Еще как про наш!..

Горюнов с нескрываемой тревогой посмотрел на меня.

– С вами все в порядке, Валентина Васильевна?

– Вот сейчас, кажется, да! – я часто закивала. – Да не беспокойтесь вы так, генерал Горюнов. Просто вы подали мне потрясающую идею!..

– Какую именно? – Горбюнов скептически поджал губы.

– А почему с таким недоверием? – я тычком загасила в пепельнице вонючую сигарету. – Это ведь не моя идея, а ваша.

– О чем вы толкуете, не пойму?

– О женитьбе. Слушайте меня внимательно. При каких условиях свадьба физически не может состояться? Ну?..

Горюнов угрюмо молчал.

– При отсутствии одной из сторон, составляющих брак, – подсказала я.

– И что? – темные глаза Горюнова были переполнены недоумением.

– Господи!.. – Я почувствовала, что теряю терпение. – Если все генералы КГБ так же тупы, как вы, Горюнов, ничего удивительного в том, что здесь так просто можно ухлопать президента!.. Кто должен стрелять в Горбачева?

– Мишин.

– Резервный вариант существует?

– Нет.

– Вы уверены?

– Да, уверен… – Горюнов помедлил с ответом. – Вы же знаете, после известных… осложнений у нас не было времени.

– Значит, если Мишин по какой-то причине выпадет из этой операции, покушения не будет?

– Теоретически, да… – Горюнов выглядел обескураженным.

– А почему только теоретически?

– Потому, что на практике я не представляю себе, ЧТО может произойти с Мишиным…

– Я тоже. Но только пока…

Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы выстроить в голове примерную схему.

– Скажите, Горюнов, вы уверены, что Ингрид Кристианссен завтра улетает домой? Что это не уловка?

– Да.

– Завтра двадцать третье, – беззвучно бормотала я. – Пусть себе девочка спокойно улетает, ей рожать пора, а не с этими дебилами общаться… А двадцать четвертого… Или нет, лучше даже двадцать пятого… Чтобы острее почувствовали цейтнот… Вот тогда они завертятся… Отступать-то все равно некуда…

– У вас с головой все в порядке? – не без беспокойства в голосе осведомился Горюнов.

– К счастью, все, – кивнула я и вдруг увидела, что, казавшийся еще час назад таким уверенным в себе генерал КГБ, на самом деле дрейфит ничуть не меньше, чем я. – А если вы поймете меня до самого конца и сделаете то, что нужно будет сделать, то и с вашей гордо посаженной головой тоже ничего не случится. Слушайте меня внимательно, генерал-майор Горюнов. Двадцать четвертого, то есть, послезавтра, в десять утра мы с вами обязательно должны встретиться на том же месте, что и сегодня. При любых обстоятельствах, даже если начнется третья мировая война, понимаете? К этой встрече вы должны будете принести только одно бесспорное доказательство – что Ингрид Кристианссен действительно находится в Копенгагене и ей больше ничего не угрожает. Договорились?

Горюнов кивнул.

– Мне нужны сутки, чтобы выяснить кое-какие детали. Надеюсь, что я успею…

– Кажется, я понимаю, что вы задумали… – Горюнов скептически покачал головой. – Только, боюсь, из этого ничего не выйдет. Вы, Валентина Васильевна, по-моему, плохо представляете себе, что такое КГБ. Причем не за кордоном, а у себя дома…

– Господи, – вздохнула я, – как бесконечно много я бы отдала, чтобы вы оказались правы. Высадите меня у ближайшего телефона-автомата…

* * *

«Стратегическим резервом», которому я позвонила и, несмотря на его отчаянное сопротивление и ссылки на позднее время, вызвала на экстренную встречу, оказался совсем уже немолодой мужчина, лет за семьдесят пять, в тарахтящем «запорожце», неуверенно притормозившем у оговоренного по телефону места встречи. С трудом втиснувшись в машину, я, даже не поздоровавшись, пробурчала:

– Вы опоздали на пятнадцать минут, милостивый государь! Я тут чуть с холода не загнулась!..

– Счастье, что я вообще до вас доехал! В это время на таких машинах выезжают только сумасшедшие!..

Мужчина так точно повторил мои интонации, что я невольно прыснула.

– Как к вам обращаться?

– А как хотите! – равнодушно откликнулся старичок, сердце которого мой смех явно не растопил. Из-под дорогой ондатровой ушанки хищно торчал орлиный нос. Полностью разглядеть эту таинственную личность мешала темнота в крохотном салоне «запорожца». – Главное, мадам, обращайтесь скорее и, по возможности, коротко…

– Вы всегда такой любезный?

– Да ну Бог с вами, сегодня я просто джентльмен! – огрызнулся старик и нажал на педаль газа. Машина издала крик умирающей совы и, неуверенно скользя по заснеженной мостовой, кое-как сдвинулась с места.

Вздохнув, я решила не препираться и перешла к делу. Пересказ ситуации вкупе с моими предложениями заняли в общей сложности минут десять, в течение которых старик только сопел. Еще минут пять ушло на то, чтобы водитель «запорожца» переварил все услышанное.

– Однако! – «Стратегический резерв» был настолько изумлен, что притормозил свой драндулет и даже прищелкнул языком, от чего вставные челюсти плотоядно клацнули. – Откуда столько кровожадности в такой кроткой с виду даме?

– Это не кровожадность, а единственно разумные меры, – процедила я. – И вообще, каждый защищает свой участок фронта. Пожалуйста, можете вместе со своими хозяевами проявлять сколько угодно милосердия. Только не за мой счет, договорились?

– Конечно, договорились! – кивнул старик. – Разве с такой обаятельной женщиной, как вы, можно не договориться?

– Короче, передайте немедленно: если к послезавтра, то есть, к моей встрече с Горюновым, это не будет сделано, я выхожу из игры, считаю себе свободной от всех обязательств и немедленно вылетаю домой. Потому что больше здесь будет делать нечего…

– Горюнов согласен? – шмыгнув орлиным носом, поинтересовался «стратегический резерв».

– Да, Горюнов согласен на все, – отрезала я. – Просто он оказался не таким всесильным, как это представляли ваши старые друзья… А теперь везите меня в сторону британского посольства. И, пожалуйста, постарайтесь вначале сделать то, что вам надлежит сделать, и уже потом вытаскивайте свои челюсти и укладывайтесь спать.

– И откуда в еврейских женщинах столько доброты? – пробурчал «стратегический резерв», с трудом выжимая сцепление…