Текст книги "Убийственная лыжня"

Автор книги: Йорг Маурер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

21

Дорогой господин комиссар!

Что я услышал: вы сдаетесь? Вы бросаете дело? Я выражаю мое исключительное сожаление. Вы прерываете ни с того ни с сего расследование – а вы ведь так близко подошли к решению дела Сёренсена! Я читал в газете, что вы окончательно уехали, потому что нет больше убедительного подозрения, что там произошло что-то нечистое. Что это был только прискорбный несчастный случай! У вас замечательная команда, господин комиссар, я сам видел, на территории трамплина, я был там, ведь и мои деньги от налогов поступают в эту команду, я тоже оплачиваю все приборы и компьютеры – поэтому обращайтесь более ответственно с моими отчислениями! Будьте следователем и расследуйте! Потому что это был не несчастный случай, и это я вам уже могу сказать.

Я смешался с зеваками – если бы вы это знали! Я спросил одного из ваших чиновников, что случилось, может быть, здесь снимается фильм. Нет, конечно, я не сам спросил, но я слышал, как какой-то придурок рядом со мной сказал:

– Извините, а полицейские настоящие? Или, может быть, здесь снимается детектив? А где же тогда стоит камера? А когда его будут показывать? Или это что-то американское? А вон тот, это ведь Хью Грант, или?

С беспокойством о вас – ваш (будущий) разыскиваемый преступник и ваш честный налогоплательщик.

P.S. Налоги, которые я плачу, не такие уж большие. Сколько может заработать делопроизводитель, акушерка, повар (я бы им хотел быть!), учитель народной школы, садовник, проводник в горах, священник, стюардесса, футбольный тренер, инженер-строитель, журналист, электрик, живописец, работник зоопарка, ухаживающий за животными, швейцар, иллюзионист…

22

Да, признаемся, один австриец все же приехал на курорт. Он прилетел вместе с фёном через Альпы и приземлился на непривычной северной стороне. У него была козлиная бородка, маленькие черные глаза, которые беспокойно блуждали вокруг и как бы бесцельно перескакивали с одной точки на другую.

Человек с козлиной бородкой неспешно шел вдоль пешеходной зоны и рассматривал выставленные безделушки. Особенно внимательно он рассматривал подъезды домов между витринами, там он читал фамилии на табличках для звонка. При этом он заложил руки за спину, как будто он был бодрым пенсионером, ушедшим раньше времени на пенсию, который уже много лет проводит отпуск на курорте, и сегодня по табличкам у звонков хотел изучить принятые в данной местности фамилии, Грасеггер и Шнитцер, Хаутерер и Бибергбахер, которые здесь встречались. Затем он, наверное, нашел фамилию, которую искал. Он кашлял, чихал, сморкался. Что случилось с мужчиной с козлиной бородкой? Он заболел? Может, он схватил насморк, прогуливаясь без шапки по долинам реки Лойзах? Было похоже на это, потому что он начал яростно звонить к врачу общей практики доктору мед. наук О. Штайнхоферу. Он звонил несколько раз. Никто не открывал. Естественно.

Шан и Вонг очень хорошо знали, что морозильный шкаф был только предварительным решением. В первую очередь нужно было окончательно ликвидировать бренные останки Сунь Ю. Он велел им обратиться за помощью и довести до конца выполнение непосредственного поручения. О прямом контакте с Чаояном не могло быть и речи, в этом направлении не должны были вести никакие следы. Что же делать? После того как они уже один раз провалили операцию, они даже подумывали о том, чтобы выбрать чаоянский вариант почетного самоубийства, одновременного взаимного отрубания головы, но для этого потребовалось бы два ритуальных кованых меча, которые на курорте вряд ли можно было достать, и, с другой стороны, в этом случае они бы оставили еще два трупа и тем самым проложили бы похожий на автобан след в их родной город. Шан и Вонг испытывали большие трудности. Но у них было поручение. Они должны были действовать.

Они набрали несколько номеров. Многие абоненты сразу клали трубку. У других упоминания города Чаоянь было достаточно, чтобы закончить разговор. Они пошли в интернет-кафе, отправили несколько электронных сообщений и попросили ответить. До сих пор им никто не перезвонил. Они заходили на несколько интернет-форумов. Они подключались к нескольким чужим локальным сетям WLAN, они искали в Твиттере – но все безуспешно. И так они молча изнемогали в пансионате «Альпийская роза». Через час особенно гнетущего молчания Вонг сказал:

– Последняя возможность – это обратиться к Падроне Спаланцани.

Они прокрутили в голове возможные риски. Мафия была мощной, в некоторых случаях готовой помочь, но также и чрезвычайно любопытной организацией – хранить тайны в этом сообществе было не очень хорошо. Но им не оставалось ничего другого. Наконец, они набрали номер в Южной Италии. Там Падроне сам снял трубку. На заднем плане слышался железный тенор арии из оперы Джакомо Пуччини, Recondita Armonia! – Wie sich die Bilder gleichen! – пел Марио Каварадосси, одновременно по телевизору показывали футбол.

– Моя мама это еще умела, – пробурчал Спаланцани.

– Что она еще умела? – спросила Шан вежливо.

– Рагу по-сицилиански, что заслуживает такого названия. Оно готовится пять или шесть часов, все это время рагу должно кипеть на медленном огне. Но в конце оно того стоит.

А сейчас в телефоне стали слышны выстрелы и крик. Шан надеялась, что эти шумы были от телевизора.

– Я посмотрю, что смогу для вас сделать, – пробурчал Спаланцани. – Раньше бы сам приехал.

Тенор продолжал петь E lucevan le stelle – «Сияли звезды», все трое дослушали арию до конца, Спаланцани с наслаждением, а Шан и Вонг в ожидании услышать что-то определенное.

– Я пришлю вам одного человека, который сможет кое-что сделать, – сказал наконец Спаланцани, потом он положил трубку.

Прошло еще несколько дней, пока они, после всех электронных щебетаний, получили совершенно допотопным способом письмо, которое положили в регистратуру, когда Маргарете Шобер пошла за книжкой «Для маленьких читательниц детективных романов». В нем шла речь о скором прибытии помощника, сотрудника, который попытается решить их проблемы. Шан и Вонгу не оставалось ничего другого, кроме ожидания.

Мужчина с козлиной бородкой закончил свои наблюдения на курорте, он переоделся и снял маску бодрого пенсионера, ушедшего раньше времени на пенсию, он ликвидировал свою одежду, и после того как наступил вечер, он пошел окольными путями в пансионат «Альпийская роза», невидимым, неслышимым, незаметным. Постучал в дверь.

– Пароль? – спросила Шан тихо.

– Турнир четырех трамплинов, – сказал поздний гость, и его впустили.

И вот он стоял перед ними: Карл Свобода, который завоевал во всем центрально-европейском нелегальном пространстве бодрую славу risalvatore, решальщика проблем. Австриец не любил, когда его называли мафиозо, он работал самостоятельно, работал порой для легальных фирм и администраций. Он работал на правительства и учреждения, у него было еще несколько незаконченных глобальных проектов. А теперь австрийского решальщика послали к Шан и Вонгу. Так как он как раз проживал поблизости, то хорошо знал местность, как раз в прошлом году здесь у него были дела.

– Итак, вначале вы тут натворили дерьма, – сказал Свобода и снял накладную бородку, которую он тщательно почистил и спрятал в косметичку.

– Дерьма?

– Ерунды. Дерьма. Халтуры. Я не знаю, как вы это называете. Во всяком случае, это будет прилично стоить, это я вам точно говорю.

Шан и Вонг слушали грубое приветствие австрийца с неподвижными лицами.

– Когда господин решальщик сделает свою работу, – сказала Шан на родном языке Вонгу, – он поплатится за дерзость! – Она сказала это с такой жестикуляцией и с такой интонацией, что у Свободы должно было возникнуть впечатление, будто бы она как раз что-то перевела Вонгу. Свобода улыбнулся. Шан улыбнулась. Вонг улыбнулся.

– Не хочет ли господин решальщик чего-нибудь выпить?

– Очень мило, спасибо, нет. Но вначале я хочу знать полную предысторию, затем приму решение, что делать дальше. Насколько я понял, вы хотите угрожать Рогге, чтобы получить Игры-2018?

– Именно так было запланировано, – сказала Шан. Никаких дорогостоящих подкупов членов комитета, а прямое нападение на голову крупного олимпийского деятеля. У Вонга при этом была задача вывести из строя одного прыгуна с трамплина во время Новогодних соревнований, что должно было внести замешательство, прежде всего в рядах службы безопасности и телохранителей в ВИП-зоне.

– Сама по себе идея неплохая, – сказал Свобода. – Большая катастрофа, как отвлекающий маневр, неплохо. А дальше?

– Я и скончавшийся Сунь Ю, – продолжила Шан, – хотели использовать замешательство, чтобы проникнуть в ВИП-ложу. Мы были переодеты в местных помощников, ждали у входа и спокойно слонялись там в тот момент, когда Оге Сёренсен поднялся в воздух. Никто нас не остановил, это действительно была прогулка. Игрок на цитре исполнял приятную мелодию, и мы были в хорошем настроении.

– В самой ВИП-ложе, вскоре после падения, – продолжил Вонг, – в момент самого большого замешательства, Шан должна была найти президента, заговорить с ним на его родном языке, как старая знакомая или как собирательница автографов, а затем сразу же обратить его внимание на обнаженное оружие Сунь Ю.

– Это должно было показать Рогге, что мы его в любое время можем достать, – сказала Шан.

– Оружие, сила, угрозы, выстрелы, катастрофы, падения! – сказал Свобода, качая головой. – Все это можно сделать намного проще и элегантнее, поверьте мне. Я бы осуществил покушение на Рогге совсем по-другому. Ну совершенно по-другому!

– Мы дома тысячу раз отрепетировали операцию. Но на месте все сорвалось.

– Почему?

– Когда мы вошли в ВИП-зону, Рогге не было в помещении, он появился только через некоторое время, но толчея уже была большая. Тем не менее я решил, как и было спланировано, подойти к нему, попросить у него автограф и показать ему записку:

Господин президент!

Эта операция показывает, что мы можем найти вас везде.

Мы настоятельно советуем вам не поднимать тревогу.

Мы хотим, чтобы игры состоялись в Чаояне.

Следуйте нашим дальнейшим указаниям.

– …но затем нас обстрелял какой-то идиот. Сунь Ю был ранен. Я едва успела поддержать его, и мы смогли уйти. Мы с большим трудом довели его сюда.

– Черт побери! Черт побери! – Свобода надул щеки и несколько раз выдохнул воздух. – Все пошло не так, что только могло.

Он подошел к окну и посмотрел в ясное ночное небо. Затем он повернулся к двум неудачникам и сказал:

– Вначале нам нужно убрать трупы. Труп вашего шефа должен исчезнуть полностью и совсем. А труп врача – с ним нам нужно придумать какую-то хорошую историю. – Он покачал головой. – Как можно быть такими идиотами!

– Это было несчастливое стечение обстоятельств, – защищалась Шан.

– Это была чистой воды неспособность, – прервал Свобода. – А сейчас: дисциплина! У вас есть уже идея?

Вонг достал маршрутную туристскую карту и положил ее на стол – кругом много природы, много леса, много лугов, много полей. И господин решальщик очень хорошо знает местность.

Свобода удивленно поднял брови. Закопать? Нет, он их обоих не стал бы закапывать. Здесь есть также много прогулочных маршрутов, много бегающих кросс, бегающих трусцой, собирателей бабочек и, что больше всего говорит против закапывания, огромное количество собак. Огромное количество собак, такое впечатление, что у каждого в запасе дома есть еще две или три штуки.

– Вторая возможность, – сказал Вонг и показал пальцем на большое, синее, как гематома, пятно на карте.

– Это Ейбзе, друзья. Да, вы правы, оно достаточно глубокое, но местность там очень оживленная. Кругом отели с неспящими в них пенсионерами; одна тропинка для прогулки шириной в доску, которая прямо ведет вокруг всего озера; наконец, влюбленные парочки, которые по ночам выезжают на озеро.

– Мы можем изобразить такую влюбленную пару, – сказала Шан. – Последние отпрыски двух цейлонских династий сборщиков чая в свадебном путешествии.

– Нет, не это. Ейбзе мне не нравится, друзья.

– А как с этим торфяным болотом к северу отсюда?

Палец Вонга двигался в направлении Норвегии:

– Мурнаурское болото? Да, уже лучше. Но вы знаете, что болотные трупы сохраняются навечно. Если содержание гуминовых кислот будет очень высоким, то они могут сохраняться десять или даже двадцать лет.

– Что же тогда?

Свобода сделал резкое движение руками:

– Я что-нибудь придумаю.

Вонг принес чай и сказал:

– Тогда нам нужно выяснить, обратили ли уже внимание на исчезновение этого гнусного убийцы-доктора.

– С этим делом я уже ознакомился, – сказал Свобода. – Нам пока не стоит беспокоиться. Я заходил в магазин рядом с его практикой. Обычная сувенирная лавочка, не более. Спросил доктора. О Господи. Ну и наслушался я! Узнал все, что хотел узнать. И даже больше. Он уже продал свою практику, преемник должен приехать только в течение ближайших недель. Я был также в его квартире и вынул почту из почтового ящика.

– Его исчезновение может обнаружиться в любое время.

– Я тоже так считаю, друзья. Тут мы должны что-то сделать.

– А что, если не ликвидировать труп, – сказала Шан, – а положить его открыто, так чтобы его нашли?

– Какой в этом смысл? – проворчал Свобода.

– Мы свалим на доктора покушение на Сёренсена. Местная полиция, которая и без того, кажется, работает не очень эффективно, вцепится в это дело, репутации курорта опять будет нанесен вред, а мы спокойно сможем готовить второе покушение на Рогге.

– А как вы объясните отверстие от пули в теле врача общей практики? Нет, нет, это плохой план. Доктор должен исчезнуть так же, как и ваш босс. Но свалить на него вину за покушение – очень неплохая идея. Мы пометим его отпечатки пальцев на снайперское оружие и выстроим вокруг него легенду об исчезновении. Находящийся в состоянии замешательства пожилой человек совершает кровавое злодеяние, снимает все свои сбережения и бесследно исчезает. У детективов будет над чем поломать голову!

– Что мы сделаем? – спросил Вонг.

– Вы вначале вообще ничего не будете делать! Вы будете сидеть тихо и разыгрывать дальше роль хихикающих и щелкающих фотоаппаратом туристов. Я сейчас разложу несколько ложных следов. Как будто мне больше делать нечего. Халтурщики иностранные.

Он попросил подвести его к морозильному шкафу, открыл пластиковый пакет и положил в него кое-что из недобровольного наследства доктора Штайнхофера: пуговицу от брюк, клок волос и еще несколько вещей. Он сунул пакет в свою сумку и сказал Вонгу:

– Мне потребуется ваше высокоточное оружие.

– Это не достойно…

– Плевать на ваше достоинство, – прервал его Свобода. – Давай его сюда.

Это было складное устройство, которое можно было разобрать для полной безвредности и затем снова собрать, его изобрел и изготовил сам Вонг, а теперь добровольно отдавал его. Свобода присвистнул:

– Но это ведь!..

– Да, конечно, это не пистолет, – сказал Вонг гордо. – Пистолет или ружье вызвали бы много шума у более чем двадцати тысяч свидетелей, слышавших это. А глушитель для такого большого расстояния не подходит.

– Беру слово «халтурщик» обратно.

Свобода тщательно почистил устройство, которое дал ему Вонг, сунул его также в пластиковый пакет и готов был уйти. Уже светало, когда Свобода тайком выбрался из пансионата «Альпийская роза», чтобы притвориться веселым альпинистом в «брюках с манжетами», в клетчатой рубашке и с рюкзаком – при этом он был занят только тем, чтобы оставить ложные следы, связать исчезновение доктора Штайнхофера с покушением и найти место на лыжном стадионе, где он мог спрятать чудодейственное оружие Вонга. Его рассуждения были очень простыми: сыщики снова будут искать пулю от пистолета, но вместо этого они найдут устройство чаоянца, в этом он был уверен. Только не должна была просматриваться связь с маленьким далеким городом зимнего спорта Чаоянем.

Рассуждение Свободы было простым, но неверным. Необычное оружие не было найдено. Прошли Масленица, Вербное воскресенье, Пасхальный понедельник и другие примечательные даты католического церковного года, обермейстеры полиции Остлер и Холльайзен снова гоняли нарушителей парковки и магазинных воришек, умер старый Антон Хаутерер в благословенном возрасте девяносто семи лет, прошли дни именин Урсулы, Петруса, Казильды и Дамиана. Остлер и Холльайзен приняли заявление об исчезновении доктора Штайнхофера, показались первые крокусы, затем отмечался праздник святой Стефании. Через день после этого два парня обнаружили чудодейственное оружие из Чаояня под сиденьем на лыжном стадионе, но они не признали его таковым, а взяли пару трубочек и болтов с собой домой и бросили их к остальному хламу. Последний снег растаял, бургомистр поручил рекламному агентству разработать эмблему для кампании 2018 (поэтому он снова был переизбран, лишь с небольшим перевесом голосов). Союз стрелков и два враждующие между собой местных духовых оркестра уже готовились к летним праздничным шествиям. Пришла открытка из Лимы, поиски доктора Штайнхофера были остановлены, выглядело так, будто бы он исчез в джунглях Южной Америки. Чего только не происходило, но не были найдены ни пуля, ни оружие преступления, которые могли бы пролить свет на темноту. Ничего.

23

– Написанное от руки письмо с признанием? – спросила Мария Шмальфус удивленно и бесконечно долго мешала кофе. – Это что-то совершенно новое!

– Именно так оно и есть, – сказал обермейстер полиции Йоганн Остлер и положил находку осторожно на стол совещательной комнаты. Все встали и наклонились над ним.

– Невероятно.

– Такого я еще никогда не видел.

Вместе с умным психологом в цветных одеяниях и двумя добросовестными, просто одетыми местными полицейскими Остлером и Холльайзеном, спустя три месяца вся остальная команда комиссара Еннервайна снова собралась в полицейском участке. Здесь была молодая, тщеславная комиссар из Реклингхаузена Николь Шваттке. Она собрала темно-русые волосы в хвостик и с интересом смотрела на присутствующих. Здесь был гаупткомиссар Людвиг Штенгеле, степенный представитель Альгойских Альп с необычайно здоровым цветом лица. Все приехали, кто поездом, кто на машине, даже на велосипеде, чтобы ознакомиться с необыкновенной находкой супружеской четы Траудль и Максимилиана Утцшнайдер, имеющих безукоризненную репутацию, находку они принесли со своей утренней прогулки в горы.

Погода была необычно теплой и мягкой для этого времени года. Оба собрались на прогулку еще до рассвета, так сказать ни свет ни заря. Они отправлялись на популярную вершину Кроттенкопф, как и каждый год в годовщину их свадьбы. После того как они почти через четыре часа без больших происшествий дошли до верха (только один раз поскользнулись на снежном блюдце), распаковали под установленным на вершине горы крестом свои бутерброды. В это ясное апрельское утро они были одни на вершине Кроттенкопф, но беглый взгляд в книгу посетителей вершины показал, что перед ними, вероятно, уже кто-то здесь был, еще более ранняя пташка.

– Наверное, какой-то заядлый любитель горного спорта, который за это время уже спустился вниз, – сказала Траудль Утцшнайдер, чмокая.

Максимилиан Утцшнайдер обвел пальцем круг вокруг котловины.

– И где он, приняв внизу душ, начинает свою утреннюю смену.

Таких было полно здесь в Верденсфельской долине. Их утренняя зарядка состояла из восхождения на двухтысячник беглым шагом. Одним из таких был, например, местный священник. Или адвокат Зильбермиллер.

– Корбиниан Бухвизер тоже на это способен, – сказала Трудль, отмечающая годовщину свадьбы уже с серебром в волосах. – Или мой брат.

– Да, есть парочка таких людей, – сказал Максимилиан и, задумавшись, откусил от крепкого яблока. Солнце уже взошло, чета Утцшнайдер посмотрела еще на него, так как это лучше всего подходит к годовщине свадьбы, они чокнулись бумажными стаканчиками, наполненными теплым, хорошо взболтанным просекко, затем встали, чтобы увековечить себя и годовщину свадьбы в книге записей на вершине. Но вначале они пролистали несколько страниц назад и прочли кое-какие из оригинальных записей:

17 марта, раннее утро

Незабываемый вид! – Тина и Берт

17 марта, вечер

Точно так же! – Гунди и Макс

18 марта, днем

Первыйраз на Кроттенкопф! – семья Бухгартингер-Бремзе (Ева, Флоки, Берт, Инесс с собакой)

18 марта, 18.32

Дорогая семья Бухгартингер-Бремзе,

если вы еще раз когда-нибудь подниметесь сюда, то позвольте вам заметить, что слово «первый раз» со времени реформы правописания пишется раздельно – ОстК

Гундольф Мютценбергер (Д, Г, Соц)

19 марта

И все же здесь наверху так красиво! – Хубси

20 марта

Восхитительный вид! Еще лежит немного снега – Густль Пфайфбергер

23 марта, 09.30, 12°, немного пасмурно

Бодрый марш, ясно просматриваемая местность, внушительное плато!

Генерал-майор в отставке Альфред Ритц

29 марта

Чудесно здесь наверху – Пока! Пит и Анни из Фленсбурга

2 апреля

Великолепный вид! – Герберт и Шарлотта

5 апреля

Дорогой комиссар Еннервайн,

Вы не прореагировали на мои предыдущие письма. Может быть, вы отнесетесь ко мне серьезнее, если я обращусь к вам таким способом. Покушение в новогодний день этого года совершил я. Это было покушение номер один, за ним последуют другие. С Сёренсеном получилось все не совсем так, как я себе представлял, но следующие операции будут безупречными – это я обещаю! Начните же наконец расследование, господин комиссар, вы об этом не пожалеете. Я заканчиваю, вы снова обо мне услышите, так как я вижу, что следующие туристы уже поднимаются на гору из Вильгеймского приюта. Это супружеская пара – я знаю их, и они знают меня – поэтому скорей отсюда. Я прошу вас срочно ответить, господин комиссар, иначе это становится неинтересным.

С уважением – ваш (беглый) преступник.

Максимилиана и Траудль Утцшнайдер прочли запись, подумали, что это шутка, выдумка опьяненной горным воздухом ранней пташки, но тем не менее для гарантии уложили книгу отзывов в рюкзак и занесли ее на обратном пути в полицейский участок. Там она и лежала сейчас на столе.

– По крайней мере одного этот шутник добился, – сказал Еннервайн, который еще не успел снять плащ. – Нам придется возобновить расследование по делу Сёренсена.

Мария достала большую лупу и повнимательнее стала рассматривать почерк легкомысленной записи. С возгласами изумления и профессионального удивления она изучала росчерки. Она была в своей стихии. Она писала свою кандидатскую диссертацию о многократных рецидивистах. О симулянтах («тритбретфарер»-псих, выдающий желаемое за действительное), о демонстрации силы, об игре «в охотника и собаку», о письмах с признанием, психострессе и о системных ошибках. Во время учебы она выбрала эту специальную область, которая, с точки зрения статистики, имела чрезвычайно малое значение. Так как тип Лектора Ганнибала встречается так редко, как и австралийский трехпалый ленивец с кисточковыми ушами. Многократный рецидивист – редчайший специалист в большой и пестрой семье криминального мира, редчайший мотылек среди ночных бабочек. И сейчас Марии наконец попался один в сачок.