Текст книги "Убийственная лыжня"

Автор книги: Йорг Маурер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

58

Николь Шваттке перешла почти на бег:

– Стойте, подождите!

Мужчина остановился. Правая рука комиссара уголовной полиции Шваттке была рядом со служебным пистолетом.

– Почему вы от меня убегаете? – спросила она приветливо.

– Что вы от меня хотите? – ответил мужчина явно недружелюбно. – Почему вы меня преследуете?

– Уголовная полиция. Обычный контроль, текущее расследование, – сказала Николь и показала свое служебное удостоверение. – Положите, пожалуйста, фотоаппарат медленно на землю, поднимите руки над головой и расставьте ноги как можно шире.

– Добро пожаловать в полицейское государство Германию, – сказал мужчина.

Только не поддаваться на провокации, подумала Николь. А вслух она произнесла:

– Я не знаю, что вы этим хотите сказать. Может быть, слышали, что здесь в городе произошло в последнее время. По этой причине мы проводим контроль за соблюдением правил безопасности. Это, кстати, и для вашей безопасности.

Николь пыталась изображать доброго полицейского, участливую государственную служащую, она вложила в свой голос килограмм понимания и центнер великодушия. Но на мужчину это не произвело впечатления. Он поднял руки, но возмущенно наезжал на нее:

– Это действительно невероятно! Вы обращаетесь со мной как с преступником! Потому что я иностранец? Я уже много лет живу здесь с семьей, выучил ваш язык, у меня здесь в городе свой ресторан, я даю работу нескольким людям…

– Стойте тихо и держите руки наверху, я буду вас обыскивать.

Николь быстро ощупала мужчину, никакого огнестрельного оружия, никаких приборов ночного видения, никаких противотанковых ракет, никакой ядерной боеголовки, фу. С облегчением она выпрямилась и расслабилась. Одежда у нее прилипла к телу. Она отступила на шаг назад и посмотрела мужчине в лицо. Тот казался раздраженным, но не агрессивным. Она оценила, что он не опасен. Она была еще очень молода.

– Спасибо за ваше терпение. Я бы хотела посмотреть только ваше удостоверение личности.

Мужчина все еще держал руки над головой. Вдалеке слышалась Highway to hell в исполнении предальпийского хора. Половина присутствующих на похоронах подпевала. Шумовые эффекты, которые доносились издали, были таинственными.

– Вы можете опустить руки, – сказала Николь. Мужчина все еще держал обе руки над головой. Николь должна была бы над этим задуматься.

Трюк не такой уж сенсационный, но его действие всегда ошеломляющее. Фокусники показывают его совсем близко. На пока еще пустой ладони появляется – только после короткого сжатия кулака – монета. Фокус? Ни в коем случае. Волшебник зажимает монету между средним и безымянным пальцем так, что при взгляде на ладонь ее не видно. В то время как он сжимает ладонь в кулак, монета скользит, а когда он разжимает кулак, та снова на ладони. Вонг видел этот трюк несколько лет тому назад у одного шарлатана на ярмарке в Гонконге, и ему стоило немалых трудов, чтобы научиться этому. Сейчас он владел одним из вариантов фокуса: Вонг мог из ничего извлечь нож, которым можно сразу уколоть.

– Я хотела бы посмотреть ваш паспорт. И опустите наконец руки, это нелепо.

Вонг улыбнулся.

Вонг пожал плечами и отвлек этим от того, что переложил нож в другую позицию. Он выгнул руку вперед, смог таким образом схватить свой ка-то за рукоятку и выполнил движение вниз. Стилет Вонга с такой скоростью полетел в грудь Николь, что она, даже если бы это и видела, то не успела бы сделать никакого защитного движения. Кончик острого ножа воткнулся точно справа возле грудины, между третьим и четвертым ребром, разорвав там платье. Николь в ужасе вскрикнула. Затем нож соскользнул с отвратительным шлифующим звуком вниз и сполз по животу Николь – нет, не потому что Вонг плохо прицелился, а потому что защитный жилет из арамидных волокон не оставил его ка-то никакого шанса проникнуть хотя бы на миллиметр. Вонгу потребовалась десятая доля секунды, чтобы понять, что произошло. Стилет соскользнул. Николь глянула вниз, только платье было разорвано, она не была ранена. Она попыталась вытащить свой пистолет, но почувствовала острую боль в предплечье. Рука с пистолетом горела сейчас огнем, и ею нельзя было пошевелить. Глубокий порез показался на запястье. Прошла еще секунда, пока она поняла, что нападавший убежал. Она выхватила пистолет из кобуры другой рукой и начала преследование.

Песнопения предальпийского хора нарастали – Mir fahrn mit ’т Viehwagen in d’Höll! («Мы едем на моей телеге в ад!») – пелось там, Вонг опережал ее метров на двадцать. Здесь было полно сотрудников служб безопасности, был только вопрос времени, когда полицейская обратится за помощью и когда личные охранники международной первой десятки поразвлекаются с удовольствием, гоняясь за ним, как за зайцем. Он вилял зигзагами по могилам в том направлении, в котором кладбище выходило к непросматриваемому лесному массиву. Через какое-то время он оглянулся, преследователей не обнаружил. Он убрал стилет и пошел медленно, как бы прогуливаясь, дальше. Кабель, который соединял микрофон комиссарши с передатчиком, он разорвал рапирой. Это у него как раз получилось хорошо.

Николь бежала изо всех сил. Несколько недель тому назад во время учений по стрельбе ей бросали со всех сторон мячи, в то время как ей нужно было стрелять по пяти различным движущимся мишеням и еще следить за тем, в кого она стреляла, в злых или в добрых. Она ведь сможет схватить одного-единственного беглеца и задержать его! Он не мог уйти далеко, и она предположила, что он хочет пробиться через лесной массив Крамерплато. Во второй раз она не даст себя одурачить. Она обогнала медленно плетущуюся пару, полного мужчину и женщину, которая держала руку у уха. Это была глуховатая пара, которая так развеселила священника. Займет слишком много времени спрашивать эту парочку, не видели ли они беглеца. Николь бежала дальше и доверялась своему инстинкту. Она попала на территорию кладбища, где людей не было.

Свежевырытая могила, яма для захоронения после обеда. Вонг заглянул вниз в глубину – примерно три метра. Рядом с открытой могилой лежал большой деревянный помост, на котором была свежая земля. Вонг встал на колени за могильным камнем. Эта полицейская не сможет позвать на помощь по радио, об этом он позаботился, можно также предполагать, что ее коллеги, зажатые в плотной толпе пришедших на похороны, ничего не узнали о его нападении. Он видел, как она подкрадывается, одна, с обнаженным пистолетом, оглядываясь по всем сторонам. Она подходила ближе.

Первый удар выбил пистолет из ее руки. Второй удар попал ей в подколенные впадины, это был целенаправленный удар ногой. Николь оступилась, попыталась удержаться, но Вонг бросил ее на жесткий гравий. Он схватил ее за ноги, она барахталась, пытаясь сбросить его. Тяжелый бронежилет мешал ей, раненая рука жутко болела. Вонг потянул ее к открытой могиле и толкнул вперед головой в яму. Не успев собраться с силами, она уже почувствовала, как на нее сыпется земля.

Вонг поднял лежащий сбоку помост вверх, пока тяжелый, глинистый гумус полностью не ссыпался в яму. Затем взял пистолет Николь и спрятал на себе. Он наконец хотел исчезнуть. Но ему пришлось снова спрятаться за могильным камнем, так как двое посетителей кладбища шли по гравийной дорожке.

– О, смотри-ка, – сказал полный мужчина к глуховатой женщине, и оба остановились у могилы Николь. – Старого Эгона Фетцера они, кажется, уже похоронили.

– А?

– СТАРОГО ЭГОНА ФЕТЦЕРА ОНИ, КАЖЕТСЯ, УЖЕ ПОХОРОНИЛИ.

– Я думала, похороны только сегодня после обеда!

– Да, я тоже так думал.

– А?

Ханс-Йохен Беккер был таким человеком, у которого всегда был план Б в кармане. На тот случай, если микрофон откажет, если кабель отойдет или будет поврежден при столкновении, Беккер вмонтировал в каждый передающий микрофон сигнал пеленгатора, он приобрел карту кладбища и окружающей местности и сосканировал ее в компьютер. На экране он мог следить за движениями сотрудников. Когда зеленый сигнал у Николь перескочил на красный, когда было слышно только шуршание, он поднял по тревоге Еннервайна. Тот мчался, получая указания Ханс-Йохена Беккера в ухо, между могил, вдоль переплетающихся гравийных дорожек. Людвиг Штенгеле и Мария Шмальфус, пыхтя, бежали за ним.

– А сейчас резко направо, мимо колодца, затем снова направо!

Но потом у Еннервайна чуть не остановилось сердце – на гравийной дорожке он увидел темно-красный след крови, через несколько метров еще пятно, что указывало на то, что у бегущего повреждена артерия, при этом кровь вытекала ритмичными толчками. Еннервайн очень надеялся, что это была кровь преследуемого, а не кровь преследующей.

– Будьте сейчас внимательны! – услышал он крик в наушник. – Следующая боковая дорожка справа, в самом начале.

Еннервайн притормозил и заглянул за угол. Там перед могилой стояли два человека. Он не видел людей спереди, но он был уверен, что описание Николь не подходило ни к одному их них. Потом Еннервайн увидел человека, притаившегося за могильным камнем.

Он сошел с гравийной дорожки и пошел дальше по траве, чтобы до минимума ограничить предательский шум шагов. След крови тоже вел сюда в траву, но вскоре потерялся, и больше его уже не было заметно. Еннервайн крался, согнувшись, за надгробными камнями, пока снова не увидел маленького, темноволосого человека. Тот повернулся к нему спиной и все еще сидел, скорчившись, на земле. Еннервайн прыгнул. С криком бросился он на него, выбил у него пистолет и заломил руки за спину. Коленом он прижал его к земле. Вонг отчаянно сопротивлялся, и только с помощью подоспевших Штенгеле и Марии Еннервайн смог надеть наручники.

– А где Николь?! – закричала Мария.

Никакого ответа.

– Где женщина!? – зарычал Штенгеле и грубо схватил Вонга за шиворот.

– Она должна стоять прямо около вас, – орал Беккер в микрофон, и его голос срывался. – Прямо среди вас. Ну это же невозможно!

Еннервайн застонал, когда его взгляд упал на свеженасыпанную землю. Для двух зрителей, толстяка и глуховатой женщины, это уже была совершенно запутанная картина: двое тяжело дышащих мужчин и одна столь же уставшая женщина, приковав маленького китайца наручниками к литому железному кресту соседней могилы, подскочили к могиле старого Эгона Фетцера и как ненормальные начали рыть, голыми руками, лопатами и инструментами, которые нашлись за другими надгробными камнями.

– Что вы делаете? – спросил толстяк.

– Полицейский рейд, – закричал Еннервайн.

– Что здесь происходит? – спросила глуховатая женщина.

– МОЖЕТ БЫТЬ, ЭКСГУМАЦИЯ! – закричал ей толстяк в ухо.

– А?

– ПОЛИЦЕЙСКИЙ РЕЙД!

59

– Все, с меня достаточно, надоели мне эти халтурщики!

Свобода выключил радиоприемник и взял себе еще порцию «Шмаррен по-королевски» на десерт.

– А что с нашим маленьким специалистом по конфликтам? – спросил Игнац Грасеггер с ухмылкой.

– И это правда, – сказал Свобода. – Их никак нельзя оставлять одних. А теперь еще одно убийство! Насилием же ничего не добьешься!

– О ком ты говоришь? – спросила Урзель. – Об этих из Чаояня? С ними я так и так не стала бы связываться. Они мне с самого начала показались подозрительными.

Свобода набрал номер телефона.

– Между горами и рощей… – сказала женщина на другом конце провода.

– …находится моя родина Верденфельц, – добавил Свобода быстро. Он был зол. Он был взбешен.

– Чтобы быть кратким, – пролаял он в телефон, – я слышал новости по радио. Дело становится для меня слишком рискованным. Завтра приезжает Рогге. Я подготовил отвлекающий спектакль, таким образом, выполнил поручение. Остальное ваше дело. Я выхожу из игры.

Свобода захлопнул телефон.

– Тупица китайская, – выругался он.

Шан тоже захлопнула телефон и убрала его. Ладно, ну и не надо. Им и без того этот действующий на нервы австриец уже не нужен. Они сами возьмут дело в руки. Она сейчас не выглядела похожей на China Blue, скорее наоборот. На ней был свободный тренировочный костюм, она бросила на плечи маленький рюкзак и проворно пустилась по городку. Вскоре она стояла перед домом, который искала. Она осторожно прокралась вокруг крестьянского двора, делая вид, будто любуется настенной росписью и крестьянскими фресками, умными изречениями. Она достала путеводитель и рассматривала все так, будто бы изучает искусствоведение на третьем курсе. При этом она украдкой оглядывалась. Шан успокоилась, так как этот задний двор плохо просматривался из окружающих домов, он находился примерно посредине в зелени. К тому же вся полицейская команда наверняка была на похоронах цитриста Беппи. На задней стороне дома была сложена куча дров, и Шан взобралась на них. Пружинисто подтянувшись на руках, она вскоре оказалась на маленьком балконе. Через несколько шагов она уже могла через окно заглянуть в заваленную всякими вещами комнату. Шан собиралась обыскать квартиру предполагаемого Симулянта, пока Вонг подкарауливает его на похоронах. Шан и Вонг были уверены, что их надоедливый соперник пошел на похороны, хотя бы уже из-за того, чтобы не бросаться в глаза. Насколько же велико было удивление Шан, когда она увидела внутри, в заставленной комнате, сидевшего мужчину, к которому полностью подходило описание, данное Свободой. Тем лучше. Тогда она может сразу же взяться за него. Шан достала из рюкзака лыжную маску, надела ее на лицо и начала открывать окно.

Мужчина в комнате писал письмо. Он подыскивал слова, боролся за правильное выражение, произносил все вслух.

Дорогой господин комиссар, я в ужасе, я в негодовании, я вне себя от гнева, я весь в бешенстве, мне хочется рвать и метать…

Мужчина встал, прошелся по комнате и продолжал декламировать. Шан пришлось нагнуться, когда он проходил мимо окна. Топилась железная печка. Посреди лета? Печная дверца была открыта, Шан могла видеть, как полыхало жадное пламя. Наверняка он написал уже много таких писем или, лучше сказать, начинал, так как много скомканных белых листков лежали у печки. Ах, поэтому и огонь. И снова он скомкал листок и запустил его в сторону дверцы. Попал. Новая попытка.

Дорогой господин комиссар, я не хочу иметь никакого отношения к убийству, это не мой стиль, это не моя философия, это никогда не входило в мои намерения, это никогда не входило в мои планы…

Он скомкал и это письмо. Он встал, собрал все скомканные листы и бросил в печь. Шан с удивлением наблюдала за ним. Мужчина был сумасшедшим? Он корчил гримасы, неуклюже танцевал, насвистывал не поддающиеся определению мелодии. Затем он снова сел за письменный стол.

Дорогой господин комиссар, я отключил двух телохранителей ЦРУ простыми боксерскими мешочками, я получил власть над высокопоставленным генералом США – вряд ли мне нужно воровать старую жалкую цитру!

Шан наблюдала, как мужчина встал, повторил еще раз предложения, как будто бы комиссар Еннервайн стоял перед ним собственной персоной. На этот раз он не разорвал письмо, а продолжил писать.

Дорогой господин комиссар, есть кто-то, кто подделывается под меня, который меня копирует, который вскакивает в мой поезд, но который не понимает моей философии! Тем временем мы уже хорошо знаем друг друга. Вы должны мне поверить! Это был не я!

* * *

Шан достаточно открыла окно, чтобы проскользнуть внутрь, но хотела поподробней осмотреть комнату. Она окидывала взглядом помещение: это была не просто жилая комната, а одновременно и мастерская, и ателье, и склад. Полки были забиты до отказа флаконами и тюбиками различных размеров, пакетиками и коробочками и другими емкостями. Большинство экспонатов имели надписи. Этот мужчина был педант, перфекционист, сумасшедший коллекционер. Стены тоже были увешаны сверху до низу различного рода инструментами. На столе лежали канцелярские принадлежности, карандаши, кисточки, реквизиты для рисования. Там она нашла то, что искала. Шан, цветок лотоса, как кошка влезла в комнату и спряталась за одним отдельно стоящим стеллажом.

Послушав его еще некоторое время, она узнала кое-что интересное. Например, что при покушении с белой сосиской не было использовано ни миллиграмма ботулина.

Дорогой господин комиссар, наверное, сегодня вы не заметили мое отсутствие на похоронах, вы меня искали, но не нашли…

Искатель правильного выражения замолк на полуслове. Черная широкая полоса, похожая на цензурную полосу, вдруг прошла по его рту. Это была не цензурная полоса, это была толстая черная клейкая лента, которой Шан, подскочив сзади, в момент заклеила ему рот. Его первым импульсом было схватиться за ленту на его лице, быстро сорвать ее, но он почувствовал жгучую боль в запястье, и даже не смог попытаться освободиться от кляпа. Второй, не раненой, рукой ему нужно было схватиться за то место, где ему было больно. Его стул у письменного стола был повернут. Появившаяся будто из-под земли небольшого роста изящная женщина в свободном спортивном костюме с натянутой на голову лыжной шапочкой держала в руке кочергу с раскаленным концом.

Женщина немного наклонилась, держа кочергу в руке по-боевому напряженно, почти элегантным танцевальным способом. Она медленно двигала импровизированное оружие вверх и вниз. Эта таинственная сцена нагнала на него больше страха, чем если бы перед ним стоял здоровый, как бык, мужик.

– Спокойно, – сказала женщина, – тогда вам ничего не будет.

Шан держала металлическую штуку прямо перед его носом, он мог чувствовать запах сажи и обожженной бумаги. Другой рукой она показывала на железную печку.

– Я засунула туда и вторую кочергу, – сказала она. – То есть могу все время угрожать вам раскаленной железкой. Поэтому нападение на меня было бы неразумным. Вы меня поняли? Кивните!

Он кивнул. Он не знал эту женщину и не мог объяснить ситуацию.

– А сейчас вы возьмете лист бумаги и ручку. Вы будете писать письмо, которое я вам буду диктовать. Затем я исчезну. Вы меня поняли?

Он кивнул. Здоровой рукой он стал искать новую ручку. Шан встала позади него. Острый конец кочерги наверняка находился лишь в нескольких сантиметрах от его позвоночника. Обернуться и попытаться выбить у нее железку? Увильнуть со стула в сторону? Вскочить на стол и выскочить через окно. Все бессмысленно. Имела ли она отношение к похищенному генералу США? Попал ли он при этой акции в политическое осиное гнездо?

– Когда будете готовы писать, кивните.

Он кивнул. Ему не оставалось ничего иного.

– Пишите: Дорогой комиссар Еннервайн, это мое последнее письмо к вам. Кивните, когда закончите предложение.

Он кивнул, все еще ничего не понимая. Ровным счетом ничего. Почему ему эта женщина угрожала? Сейчас он очень жалел, что не пошел на похороны цитриста.

– Пишите: Дело вышло у меня из-под контроля. Я взвалил на себя тяжкую вину и не знаю, как выйти из этого тупика. Написали?

Он кивнул, внутренне противясь тому, что писал. Взвалил на себя тяжкую вину. Это был не его стиль.

– Пишите: Когда-нибудь вы меня схватите, комиссар. После новогоднего покушения, после схода лавины, после покушения с отравлением уже некуда расти. Я хочу предупредить это и проститься с вами. Написали?

Человек с заклеенным ртом слабо кивнул. Неприкрытый ужас охватил его. Это было его прощальное письмо? Собственное прощальное письмо. Он судорожно рассуждал, какой в этом кроется смысл. Может быть, в итоге эта женщина стояла за новогодним покушением?

– Дайте мне ваше удостоверение личности, – сказала женщина. – Где оно? Покажите где.

Он схватился за свой задний карман брюк и сразу же почувствовал сильный удар кулаком в правое ухо.

– Вы просто должны показать в ту сторону! – крикнула женщина. – В следующий раз почувствуете раскаленное железо!

Она вытащила его бумажник и открыла его. Что-то зашелестело. Она искала его удостоверение личности.

– А теперь подпишитесь. Своей личной подписью. И я вас предупреждаю: никаких уловок. Давайте!

Он уронил шариковую ручку, чтобы ему пришлось поискать другую. У него случился приступ кашля, чтобы выиграть еще немного времени. Он судорожно размышлял. Если он это здесь подпишет, то для женщины уже не будет важен. Его охватил панический страх. Его жилая комната была собственно складом реквизитов для криминальных действий. В течение последних лет он перепробовал так много вещей, смастерил, смешал, сконструировал – сплошь противозаконные принадлежности, которые никогда не использовались для преступных целей. Смутно появилась мысль. У него больше не оставалось времени, он должен был попытаться.

– Итак, в чем дело? Я жду, – сказала женщина.

Он взял следующий лист со стопки, положил его рядом с письмом и написал: Сейчас ко мне придет клиент.

Боль появилась внезапно и совсем в другом месте, чем он предполагал. У него было такое чувство, как будто ему оторвали губы.

– Что это значит? Что за клиент? – закричала она. – Говорите!

Он повернулся, она держала в руках черную клейкую ленту и со злостью швырнула ее на землю. Он продвинулся на маленький шаг вперед.

– Я могу предложить вам выгодную сделку, – сказал он дрожащим голосом. – Как вы, возможно, знаете, я похитил высокопоставленного американского армейского чина.

– Нет, я этого не знаю. И что с ним должно произойти? – сказала Шан грубо, но у него создалось ощущение, что в ее голосе послышалось чуть-чуть заинтересованности.

– Я нашел в кармане его куртки листок с важной информацией.

– Где листок?

– Спрятал в надежном месте.

– Где?

– Он приклеен там под столом.

– Ну ладно.

Шан приготовилась оторвать от рулона свежую клейкую ленту и снова наклеить ему на рот. Небольшой ответный удар.

– Подождите. Это, конечно, только половина информации, я не такой дурак. Откройте конверт, который висит под столом. Посмотрите, потом мы сможем продолжить разговор.

Шан клюнула, это было видно. Не спуская с него глаз, она присела на корточки, быстро заглянула под стол, сунула руку и сняла приклеенный конверт.

– И никакого клиента нет, не так ли? – сказала она.

– Нет, я признаюсь. Это была уловка. Я хотел заинтересовать вас содержанием этого письма. Может, мы заключим сделку.

Она осталась сидеть на корточках. Чем больше она говорила, тем больше проходило времени, тем лучше было для него. Он обдумывал этот эффект в свободные часы. Стеронин был газом без запаха, который в тепле быстро распространялся и вызывал легкое галлюциногенное действие. Он не был таким сильным, совсем не похож на стеркокс, но противник был отвлечен, оглушен на несколько секунд. Его нужно было только перед этим заставить открыть какую-то емкость, из которой бы вышел этот газ…

Шан держала письмо в руке и трясла его. Она села на пол и посмотрела его на свет потолочного светильника.

– Вы считаете меня настолько глупой? – сказала она с издевкой. – Какой старый трюк. Что вы положили в конверт? Что-нибудь биологическое? Споры сибиреязвенной палочки? Наркотическое средство? Газ? Я догадываюсь: стеркокс?

Шан, сидевшая на полу, закатила глаза, это был один из первых симптомов стеронина. Она хотела вскочить, но у нее не получилось.

Куница очень долго мастерил этот механизм. Газ находился не в конверте. Газ вытекал из-под стола. Клейкая лента держала крючочек. Когда клейкую ленту отрывали, железный крючочек превращался в резиновый шарик, в котором находился газ. Газовый флакон был врезан в стол. Газ был не сильным, он отключал лишь ненадолго, лишь отвлекал, человек чувствовал только позыв к кашлю. Шан опустила кочергу и медленно осела на пол. Затем она все-таки встала, держась за горло. Сейчас ему нужно было действовать. Куница вскочил со стула и рванулся с места. При этом он резко оттолкнул Шан в сторону, та оступилась, но осталась на ногах. Кашляя, она, неуверенно ступая, сделала несколько шагов по комнате и налетела на полки. Он добежал до печки и схватил вторую, раскаленную кочергу. Он обернулся, ожидая, что она на полном ходу бросится на него, и крепче схватился за кочергу, чтобы размахнуться ею и таким образом защититься. Но женщина уже лежала на некотором отдалении на полу: падая, она головой ударилась об один из железных ящиков с инструментом, которые он уже давно должен был убрать. Под ее затылком уже образовалась лужица крови.