Текст книги "Черный поток. Сборник"

Автор книги: Йен (Иен) Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 54 страниц)

– Да, передайте сигнал вниз по течению! Пусть все джеки, кто на реке, причаливают к берегу!

– Есть! – Пэли отвязала канат. Я подтянула его к себе и свернула кольцом, оставив петлю на конце, чтобы за нее держаться. Большая часть каната, конечно, осталась в пищеводе Червя. Таким образом он оказался у меня как бы на привязи.

Команда подняла якорь, поставила паруса, и лодка отчалила. Спарки уже начала сигналить. Я стояла во рту Червя, мою грудь туго охватывала веревка.

– Червь! – я передала ему этот образ.

Я встретила неожиданное сопротивление. Образ величия. Могущества. «Но я Бог», – казалось, говорил он.

– Так порази меня молнией! – ответила я. – Если это тебе не по вкусу.

Вдалеке действительно зарокотал гром, хотя он был где-то за Ущельями. Я поняла, что Червь просто готовится, внутренне перестраиваясь, поскольку гром вскоре затих. Это был даже и не гром, а что-то вроде выхода скопившихся в кишках газов. Наступила тишина. Пещера, в которой я недавно находилась, должно быть, выпустила воздух.

Больше ничего не произошло, но я продолжала передавать образ. Теперь-то Червь меня не обманет! Но он уже начинал сдаваться – вот что означал дальний гром.

– Йалин. – Его голос ясно зазвучал у меня в голове. – Я помогу тебе, потому что ты помогла мне.

– Чепуха, у тебя просто нет выбора. И потом, помогать людям – это твой долг, если ты Бог.

– Долг? Вот как? Мой долг – это… знать, кто я. Знать, что представляет собой другое Божество.

– А почему не оставить все как есть, Червь? Охраняй реку й ее женщин.

– Другой Бог видит и слышит все, что здесь происходит, девочка! Мне нужны Ка его слуг.

– Ты получишь их сколько угодно, когда мы наведем порядок после того, что ты устроил.

– А потом мы будем свободны? Ты и я?

Это был почти что призыв. В Черве начало появляться что-то человеческое. Не было уже этого «Я Червь Мира!» Может, в этом и был его секрет: становясь Богом, он в то же время становился похожим на человека? Теперь он уже не был огромной губкой, которая всасывает человеческий разум; он начал превращаться в личность, которая по-своему права? В личность, у которой есть и мои черты?

– Что ж, я не из тех, кто оскорбляет Бога. В будущем я буду только вежливо спрашивать.

– Спрашивать… о чем?

– О Ка и Божественном разуме, о других вещах. О звездах, мирах и Рае.

– Я обязательно тебе об этом расскажу, когда все буду знать сам.

– Хорошо. Если мы обо всем с тобой договорились, тогда в путь! – Я помахала «Йалин» и дернула за веревку.

И скоро голова Червя выплыла из Ущелий. Она двигалась, пропуская через себя воду и выталкивая ее с противоположной стороны. А может, она превращала воду в энергию. Я бросила взгляд в сторону: старуха Меня-Ничего-Не-Касается просто разинула рот. Пэли плакала от радости. Сэл что-то кричала. Я поцеловала свое бриллиантовое кольцо в честь двух своих подружек. Вот он, образ, который я постоянно держала в голове: я плыву по реке в челюстях Червя.

Когда через два часа мы проходили Порт Барбра, то были слишком далеко от берега и я не видела толпы людей, собравшихся на набережной. Вокруг нас не было ни одного судна. Тем не менее я гордо стояла у штурвала, словно сама вела Червя. Вдалеке вспыхивали сигнальные зеркала, и, можете быть уверены, на меня были направлены многочисленные подзорные трубы. Бывают моменты, когда славой следует наслаждаться, а не скромно от нее отказываться.

Еще четыре часа, и наступит ночь. К тому времени мы будем где-то между Джангали и Ручьем Квакуна, и я смогу отдохнуть. (На самом деле я же не управляла течением.) На рассвете мы подойдем к Гэнги, а там уже недалеко до зоны войны.

Мне нужно было принять решение.

В своем рвении я забыла одну важную вещь: как я собираюсь сойти на берег. Может быть, нужно было все-таки прихватить с собой ту лоханку для стирки? Сначала водолазный шлем, теперь лоханка: у меня дурацкая манера выбрасывать вещи, которые мне могут пригодиться. Если бы я догадалась попросить еще и зеркало! И не для того, чтобы в него смотреться. Впрочем, я смогу воспользоваться одной из бутылок, которые мне прислали, чтобы послать сигнал…

Вопрос был не в том, как я доберусь до берега, хотя эта мысль не давала мне покоя. Ответ был прост: я остановлю Червя в Умдале. И подожду, пока меня заберет какое-нибудь судно. А потом я отпущу Червя в дикий океан. Таким образом, течение вернется на свое место, а с ним восстановится и наш мир. В общем. Плюс то время, которое понадобится на освобождение Веррино. Но нужно ли все это?

Я вспомнила, насколько «консервативна» моя гильдия; как свободно и хорошо живут наши женщины по сравнению с женщинами западного берега. И все это потому, что мужчины никогда не могли плавать по реке. Значит, жизнь всех тех, кто живет на востоке, мужчин и женщин, мальчиков и девочек, лучше?

Но тут я вспомнила, какую обиду и разочарование придется пережить лесным Джекам, которые, вкусив радость дальних путешествий и потеряв многих своих товарищей, должны будут возвращаться домой пешком… А это триста лиг. (Когда течение вернется, они уже не смогут плыть на судах.)

Я подумала о безумии Джозепа, который попытался предпринять дальнее путешествие, и чем оно закончилось? Его мечты сначала утонули, а потом умерли от жажды. И я подумала о мальчишке из Мелонри, принявшем вызов и погибшем на льду реки. Я подумала о Кише, попавшем в паутину семейного счастья в Джангали.

Я подумала о своем собственном брате, которого погубило его неугомонное любопытство – удовлетворить которое можно было только одним способом. Я подумала о своих родителях и о Нарйи. Я решала и взвешивала.

Червь мог пройти только часть пути от своей берлоги. Он мог бы остановиться, скажем, возле Аладалии, – оставив свободными примерно сто восемьдесят лиг в северном направлении, чтобы там могли плавать и женщины, и мужчины. Ведь это была только четверть всей длины реки. И это было бы только началом, обещанием… С другой стороны, значительная часть границы между Востоком и Западом осталась бы открытой. Западным хватило бы ума понять, что мы можем закрыть ее в любой момент. Но был ли у них этот ум? Или они начали бы снова разбойничать? И что сказали бы мне жители от Аладалии до Умдалы, если бы я оставила незащищенными их города?

В конечном итоге, все зависит от того, что узнает Червь о дальнем разуме в Раю, который прислал нас сюда. И что он узнает о самом себе. (Бог он или нет?) Я думала, что Червь сам не очень хорошо представляет себе, что такое Бог. А кто вообще это знает? Может быть, Бог – это просто некая идея, ожидающая воплощения – вроде мистического Корабля, который в далекие времена привез семена жизни в этот мир. Эта мысль вернула меня к загадке Большого Разума, принадлежащего мужчинам, который правил в Раю.

А было ли у меня право решать? Получила ли я его, вернув течение? Или я только устранила беспорядок, который сама же и устроила? Кем меня будут считать в будущем – героиней или преступной идиоткой?

И как я могла на все ответить, если было слишком поздно принимать другое решение? Да и какое это имело значение? Может быть, никто не может быть героиней, если сам решит ею стать. А если кто-то и говорит, что будет героиней, не верьте.

Вопросы, вопросы. По крайней мере, у меня был выбор. Свободный выбор. От имени многих живых и немногих мертвых.

Волны, пенясь, разбегались от головы Червя на запад и восток. Я положила свои вожжи-канат и, пошарив в сумке, достала оттуда сушеную рыбу, пирожные, фрукты, бутылку воды, бутылку вина.

Я выпила воды, проглотила несколько пирожных и пожевала рыбы. Вино я оставила, чтобы отметить прохождение Джангали. Впрочем, парочка глотков помогла бы мне уснуть – вместе с моей маленькой проблемой.

Когда мы подойдем к Веррино на следующий день, я уже приму решение. Для этого и существует возможность выбора. Чтобы посмаковать его, а потом принять одно решение. Или другое.

Ну вот, здесь и заканчивается Книга Реки.

Моя Книга Реки! Ее попросила меня написать моя гильдия, хоть я и нахожусь в Аладалии, за сотню лиг от войны, которую мы вели и выиграли. Я думаю, что они просто хотели объяснить всем, от Умдалы до Тамбимату, что же у нас произошло, даже несмотря на то, что мне пришлось раскрыть кое-какие секреты (и, возможно, уязвить чье-то самолюбие!). А иначе – кто знает, какие страшные истории и дикие слухи поползли бы после этих событий?

Когда эту книгу отвезут в Аджелобо, чтобы напечатать, то, возможно, изменят название. И, может быть, ее сначала просмотрит какой-нибудь комитет гильдии и пройдется по ней черными чернилами… А потом еще раз. А может, и нет.

Сначала я думала, что писать книгу – это так же страшно, как плыть через реку или идти в Мужской Дом Юг. Но когда я начала, то, к своей радости (а потом и к восторгу), заметила, что у меня неплохо получается. Наконец-то мне пригодились все романы из Аджелобо, которые я когда-то прочла! Мне кажется, с каждой страницей у меня получалось все лучше и лучше. А сейчас я едва могу оторваться от ручки.

Что еще?

Ах да: у меня каштановые волосы и карие глаза. Я скорее стройная, чем худая (а худой я была во время похода в Мужской Дом Юг); без обуви мой рост составляет пять пядей – судите сами, высокая я или нет. На шее у меня родинка шоколадного цвета. Я забыла об этих мелких деталях. Что говорит о том, что я скромна. Очевидно. (Писать об этом? Лучше не надо…)

Но осталось еще кое-что, эта часть касается только меня.

Я хочу написать об этом на тот случай, если в меня вдруг ударит молния или произойдет еще что-нибудь.

Червь сдержал обещание – как раз прошлой ночью. (Словно ждал, когда я закончу книгу.) Прошлой ночью мне приснилось, что я сижу в лодке одна посреди реки, и тут из глубины поднимается омерзительная голова (которая на самом деле болтается где-то далеко на юге). Внезапно проснувшись, я услышала слова, которые начали возникать у меня в мозгу:

– Йалин, меня создали вечность назад, чтобы охранять этот мир от развитого разума. Мое предназначение – разрушать и убивать.

Недавно я предстал перед Божественным разумом, и он вскричал: «Несчастный! В шести мирах, кроме этого, я нашел подобных тебе. Это были обитаемые миры, но в них не было высшей жизни. Ты не дал им развиваться, ты оставил их в зачаточном состоянии. Ты нанес вред моим людям, которые пришли в этот мир! Кто тебя создал, Демон? Назови своего Господина! Между нами будет война до тех пор, пока ты не покоришься и не скажешь, что заставило тебя пролежать миллион лет и стать ловушкой и препятствием».

Но, Йалин, мне кажется, я знаю, как попасть в Рай. Я думаю, что могу послать туда человека по психологической связи. В сказочный Рай, Йалин! И вернуть его назад!

Даже во сне я начала прикидывать все «за» и «против». И ответила:

– Обо мне даже и не думай! Мне и здесь хорошо.

– Ну же, Йалин, перестань, – начал уговаривать меня Червь. – Однажды, в один прекрасный день, ты умрешь, и тогда твое Ка окажется в полном моем распоряжении, и я смогу послать его куда захочу. – Его длинные белые глаза мигнули, и голова скрылась под водой.

Мне отправиться в Рай по психологической связи? Стать посредником в войне между Богами?

Выражаясь словами какого-нибудь умника из Мелонби: нашли дурочку! Нет, как бы не так! У меня полно еще земных дел.

Я все еще не виделась с родителями, чтобы ввести их в курс всех произошедших событий. Может, мне подождать, когда выйдет моя книга, и послать сначала один экземпляр? Нет, это нехорошо. Мы слишком давно не виделись. Я еще ни разу не сажала Нарйу себе на колени; Нарйа – моя родная сестра, не по реке, а по крови.

Но сначала я заеду в Веррино. Не потому, что он на пути в Пекавар, и не для того, чтобы поглазеть на разрушения и пленников и послушать страшные истории. Мне очень хочется выяснить, жив ли Хассо. Я хочу, чтобы он знал, как высоко оценила Неллиам его прощальный поцелуй. И может быть, вернуть ему такой же.

Я могу немного пожить в Веррино, может быть, как-то помочь его восстанавливать. Но потом я обязательно поеду домой; домой, в Пекавар.

Чтобы потом снова уехать… куда?

Боюсь, что это «куда» еще у меня впереди. И это «куда» очень дальнее. Но это будет уже другая история, такая же длинная, как и Книга Реки (новая версия, автор – Йалин из Пекавара). Эта новая история может оказаться более длинной, чем сама река – может быть, такой длинной, что достанет до самых звезд.

Однако есть надежда, что я ошибаюсь.

А прямо сейчас я не могу вам сказать ничего определенного.

Йен Уотсон
Черный поток. Книга вторая
Книга Звезд

Часть первая
МЕСТЬ ДОКТОРА ЭДРИКА

Нерешенные проблемы есть всегда. Ничто и никогда не заканчивается ко всеобщему удовольствию. Иногда кажется, что жизнь – это сплошная череда нерешенных проблем; и если вы читали «Книгу Реки», написанную Йалин из Пекавара (а кто на восточном берегу нашей реки ее не читал?), то должны помнить, сколько нерешенных проблем осталось у меня в конце книги – не говоря о проблемах, рожденных войной.

Мне предстояло ехать в Пекавар, чтобы повидаться с родителями – и познакомиться со своей маленькой сестренкой. А по пути домой я должна была заехать в Веррино, чтобы разыскать там Хассо и подарить ему ответный поцелуй.

Но больше всего мне хотелось быть подальше от черного течения, которое намеревалось послать меня (непонятно как) на Идем, далекую планету, с которой пришли мы все и на которой правил Божественный разум. Хотя никто понятия не имел, что это такое!

Самое смешное, что именно то, что я считала решенным окончательно, и оказалось самым трудным.

Может быть, вы помните, что когда я была в Аладалии последний раз, то очень приятно провела время с пареньком по имени Тэм. Это было в дни моей чистой и наивной юности – не так уж и давно! – и тогда Тэм казался мне взрослым молодым человеком, хотя теперь, оглядываясь назад, я вижу, что он был просто большим мальчиком.

И вот теперь, когда я вновь оказалась в Аладалии и корпела над книгой, просиживая целые дни в небольшой двухкомнатной квартирке, снятой для меня по просьбе гильдии одним ткачом по имени Милиан, как вы думаете, кто однажды появился на пороге моего жилища, как не Тэм?

К тому времени я столовой ушла в работу и как раз описывала наркотик из Порта Барбра, который собирался применить доктор Эдрик, чтобы начать войну, – тогда как реальная война разгорелась вовсю. (Эдрик начал ее, не я!)

Но сначала я хочу немного рассказать об этой войне…

Первое время я бегала к хозяйке причала каждые два или три дня, чтобы узнать последние новости. И это помимо того, что в городе регулярно вывешивались сводки о ходе боевых действий. Мне казалось, что хозяйка может сообщить еще что-то, чего не полагается знать всем остальным, хотя ничего подобного я от нее не узнала, а сводки были вполне точными и своевременными.

Поскольку черное течение снова заняло большую часть реки, наши женщины могли спокойно плавать на судах, не опасаясь Сыновей Адама. Таким образом, связь севера и юга была восстановлена, чем я невероятно гордилась.

Хотя если бы я хорошенько подумала, то поняла бы, что, желая все сделать как лучше, я вновь создала хреновую ситуацию.

Когда я весело ехала на Черве вниз по реке, передовые отряды джеков только подошли к Гинимою (чтобы охранять его, пока мастера будут делать оружие). Да, и маленький отряд джеков отправился на судне в Пекавар. Остальная часть армии остановилась в Джангали в ожидании судов, которые должны были подойти из южных городов. Когда они наконец отправились в путь, то успели освободить только Ручей Квакуна.

Я намеревалась сказать команде «Йалин», чтобы они передали приказ всем мужчинам на реке во избежание неразберихи немедленно высадиться на берег. Все вообще могло закончиться куда как плохо. Я наивно полагала, что под гром оваций гордо поплыву на Черве на север. Вместо этого на берегу где-то между Ручьем Квакуна и Сверкающим Потоком получилась жуткая свалка, когда войска начали поспешно высаживаться с судов. Думаю, что не похвала, а поток проклятий обрушился на мою голову, когда мужчины поняли, сколько им придется протопать пешком, чтобы попасть домой. А ведь в тех районах даже не было хороших дорог.

То, что случилось потом, оказалось прекрасным тактическим ходом, который разрядил обстановку. Но для этого пришлось пожертвовать многими молодыми людьми, что, конечно, было не очень-то хорошо.

Ясно, что, если бы солдаты проделали пешком всю оставшуюся часть пути, речная флотилия занималась бы только доставкой провианта. Поэтому войска, оказавшиеся в столь трудном положении, были поделены на тех, кто уже плавал по реке, когда брал жену в Джангали, и тех, кто родился в Джангали и еще не был женат, а значит, не совершал путешествия по воде. Вот этих погрузили на суда и отправили в Пекавар дожидаться прибытия оружия из Гинимоя, а также подхода остальных, которым нужно было проделать весь путь пешком.

Все это, конечно, разрушало план, составленный на совете в Джангали. Вместе с тем, поскольку течение вернулось, Гинимой снова был в безопасности, за исключением его северной части.

Но еще до того, как завершилась сортировка войска, один храбрый джек – житель Джангали, который уже плавал по реке, – решил снова ступить на борт судна. Он хотел проверить, до какой степени Червь перешел на нашу сторону. Может быть, теперь всем мужчинам восточного берега можно иметь дело с рекой, независимо оттого, плавали они по ней раньше или нет?

Как будто Червю было до нас какое-то дело!

Конечно никакого. Ему нужны были мертвые западные, чтобы Пополнить ими хранилище Ка. Для этого нужно было убивать Сыновей, то есть они должны были погибать как можно ближе к реке. А требовалось их очень много. Меньше всего Червь желал быстрого отступления Сыновей под натиском наших превосходящих сил.

Ну почему я не догадалась передать Червю образ наших мужчин, спокойно плавающих по реке? Чтобы они могли свободно передвигаться на судах во время войны! Нет, не догадалась. Я передала ему только свой собственный образ: я геройски стоящая у руля.

А может, я бы и не смогла передать ему образ всех мужчин? Возможно, он оказался бы для Червя слишком расплывчатым? А может, он отказался бы это сделать. Может быть.

В общем, тот храбрый джек сошел с ума и утонул.

После этого еще один смельчак из числа «девственников реки» (который отличался, по-видимому, еще большей храбростью) решил проверить, понимает ли Червь, что на самом деле они не девственники. Они уже плавали от Джангали до Ручья. Выдаст ли Червь и им черную метку?

К счастью, обо всем этом я узнала гораздо позже. Иначе ужасная смерть джека была бы на моей совести, не говоря уже о больных ногах половины армии.

Когда до меня дошло, что и стертые ноги солдат, и затянувшееся освобождение Веррино целиком моя вина, я вскочила из-за письменного стола и бросилась к хозяйке причала Аладалии, терзаемая угрызениями совести. К этому времени я уже заканчивала последнюю главу. Но еще раньше, когда я вовсю работала над книгой и частенько надоедала хозяйке своими визитами, она сделала мне мягкий выговор (без всякого раздражения): «Это не твоя война, Йалин. Тебе не следует беспокоиться. Все под контролем. Так что, пожалуйста, уходи и займись книгой». В тот раз она убедила меня (хотя на самом деле все оказалось вовсе не так!), что я поступила правильно и не совершила никаких грубых ошибок. Нет-нет, на войне наши дела шли прекрасно. Очевидно, гильдии хотелось, чтобы я писала книгу спокойно, вдумчиво и ни о чем не беспокоилась; хозяйка причала явно считала меня кем-то вроде примадонны с тяжелой судьбой. Однако эти мысли она держала при себе. Она была тонким психологом. Думаю, я была для нее все равно что гвоздь в заднице. Наверное, она с удовольствием дала бы мне хорошего пинка.

По крайней мере это объясняет, почему меня не сделали главой гильдии за героизм в укрощении Червя и прибытии на нем в Аладалию…

Теперь же я смиренно прошу прощения у тех, кто напрочь сносил башмаки только потому, что мне не хватило воображения. Ах да, и еще у тех, чьи родственники стали напрасной жертвой в этой войне. Я только надеюсь, что их было немного. Да простят они меня.

Тем временем война набирала силу, хотя вынужденные марши наших войск стали обычным явлением и джекам предстояло пробираться домой через болота, окружающие Ручей, или через пустыню, – и все благодаря мне. Вот вам и предусмотрительность, которой я, как мне казалось, научилась за время своих странствий! В то время я думала, что, хоть я и настоящая героиня, в Аладалии все равно найдутся люди, которые начнут в этом сомневаться, поскольку я не «осмелилась» довести дело до конца. Потому что остановила Червя, не доезжая Умдалы, оставив северные районы без защиты. Таковы люди, рассуждала я. Им никогда не угодишь. Разве не взвешивала я все «за» и «против» (подкрепляя себя бутылкой вина), где лучше остановить Червя? И все же кое-кто из местных жителей начал высказываться в том смысле, что я построила прекрасный дом, но забыла сделать крышу, так что жить в нем будет все равно невозможно. Но, по крайней мере, никто не стал обвинять меня открыто.

Тем не менее некоторые жители Аладалии все же считали меня героиней. Здесь я и возвращаюсь к Тэму. Когда он появился на пороге моего дома, я перестала ломать себе голову о последствиях своего путешествия на Черве…

Тэм с вечно взъерошенными волосами, неуклюжий Тэм.

У него были необычно большие руки и выступающие суставы. Казалось, он постоянно ударяется о стены и дверные косяки. Из-за этого у него выработалась странная манера ходить – свесив руки. Они безвольно висели по бокам, словно Тэм старался убрать их подальше; это когда он о них помнил – а такое случалось не всегда. Когда я впервые поселилась в Аладалии и познакомилась с ним поближе, он рассказал мне, что в их роду у всех было что-то неладное с костями. Казалось, их кости не знают, когда нужно перестать расти. По словам Тэма, его дедушка перед смертью был похож на скрюченный узловатый ствол. Да и у самого Тэма были какие-то странно выступающие коленки и длинные лодыжки, такие длинные, что казалось, его ноги начинают превращаться в дерево и собираются пустить корни или словно он не снимает сапоги даже в постели.

Один аптекарь предложил Тэму и его родне специальную диету, которая исключала молоко; очевидно, это помогло. Когда Тэм перестал употреблять молоко, сыр и масло, его суставы начали потихоньку приходить в норму, во всяком случае болезнь перестала прогрессировать. В общем, после нескольких наших свиданий его руки уже не казались мне грубыми и неуклюжими – теперь я находила их мягкими и умелыми. Когда мы были наедине, его руки больше не были безвольными или неловкими.

Тэм был учеником гончара, и мне иногда казалось, что комья глины пристали к нему да так на нем и остались или что мокрая глина просочилась ему под кожу и там ее высушила его горячая кровь.

Так вот, я сидела одна в своей комнате и трудилась над книгой, когда на лестнице послышались чьи-то шаги. А потом раздался приглушенный стук в дверь, как будто по ней шлепали ладонью. Я подумала, что это ткач Милиан, поскольку он обычно тихонько стучал в мою дверь, когда собирался звать к обеду. Не поднимая головы, я крикнула: «Входи!»

Послышался сдержанный кашель. Краем глаза я увидела, что в дверях кто-то стоит, свесив руки по швам.

– Помнишь меня, Йалин?

– Ну как же… Тэм!

Конечно, я была рада нашей встрече. И вместе с тем почувствовала какое-то странное беспокойство. Я беспокоилась не потому, что меня оторвали от работы, поскольку я отложила ручку в тот же миг. Меня взволновало вот что: я тут сижу и описываю, как приятно проводила время с Тэмом в Аладалии, – без подробностей, конечно. И все это я пишу, находясь в Аладалии, где живет Тэм. До сих пор у меня не возникало ни малейшего желания связать чувства, которые я испытала тогда, с моими теперешними чувствами, и, уж конечно, я не собиралась разыскивать Тэма. Об Аладалии я писала так, словно та, которая была в моей книге, и та, в которой жил Тэм, – это совершенно разные города.

Думаю, я поступила так, чтобы рассказ мой был правдив.

Но вот появился настоящий Тэм: персонаж сошел со страниц книги, чего делать не должен.

– Почему ты не пришел раньше, Тэм? Если бы ты только знал, где я побывала! Я хочу сказать…

Я хотела сказать вот что: зачем ты вообще пришел? За все эти недели разве я не писала с любовью и восхищением о человеке, который когда-то был моим лучшим другом в Аладалии? Упрекая Тэма, я оправдывала саму себя. С моей стороны это было как-то непорядочно.

– Неужели ты не знал, что я здесь, Тэм?

Я встала из-за стола немного медленнее, чем требовалось, чтобы показать искреннюю радость. Поэтому хоть мы и подошли близко друг к другу, но не обнялись.

– Не знал? – выпалил Тэм. – Ты шутишь! Да весь город знает твое имя, знает, что ты совершила и где сейчас живешь. Даже детишки знают! А я вот не знал, что ты живешь здесь. Я думал, ты опять уехала… – Он бросил взгляд на мой письменный стол: – Ты чем-то занята. Пишешь письма?

– Я пишу книгу. Обо всем, что случилось. Для гильдии реки: они ее опубликуют.

– Наверное, нужна уйма времени, чтобы написать целую книгу. Месяцы, да?

– Да, пишу целыми днями.

Теперь мы полностью увязли в вежливых и уклончивых фразах.

Я усмехнулась:

– От такой работы все время пить хочется.

Это была еще одна маленькая ложь. Дело в том, что мне не хотелось, чтобы Тэм видел мою рукопись. А если он прочитает, что я написала про наш мимолетный роман? Мне было бы неловко – неловко потому, что я уделила ему всего несколько строк…

– Если хочется пить, то это можно устроить, – сказал он. – Как насчет кружки эля?

Тэм немного поправился со времени нашей последней встречи. У него появились мышцы, а узлы на суставах не увеличились. Теперь он выглядел более здоровым и не походил на живой скелет; хотя у меня по-прежнему оставалось впечатление, что я имею дело с жестким матрацем… Я не хочу сказать, что раньше с Тэмом было жестко спать, за исключением самых ответственных моментов. Я осторожно отодвинулась от полуоткрытой двери, ведущей в спальню.

– Кружка эля – это то, что надо!

– Помнишь «Золотого горниста»?

– О да! Но, может, попробуем что-нибудь новенькое? Новое местечко для новой встречи? (Не надо старых воспоминаний. Пожалуйста.)

И мы отправились в город, при этом я засобиралась как-то слишком поспешно, но я не упрекаю себя за это, учитывая причину.

Мы пошли по широким мощеным улицам. Прошли мимо концертного зала с блестящим куполом, выложенным бирюзовой черепицей, которая делала его похожим на небесную чашу, только более темную и глубокую. Прошли мимо квартала ювелиров; здесь Тэму, естественно, пришлось меня спросить о моем прекрасном алмазном кольце.

– Нет, я купила его не здесь, – сказала я. – А в Тамбимату.

– Вот как? – В его голосе послышались печальные нотки и, возможно, некоторое удивление.

На самом деле мастера Аладалии не очень увлекались драгоценными украшениями, да и местные жители не слишком стремились их носить. Ювелиры Аладалии работали в основном с полудрагоценными камнями и изготовляли кое-что побольше, чем кольца. Это были крупные изделия, настоящие произведения искусства. Вот их-то и предпочитали местные ценители прекрасного.

Честно говоря, обходя магазины в Тамбимату, я видела там не слишком много украшений из Аладалии; и в самой Аладалии привезенные из Тамбимату драгоценности почти не встречались. Наши города ведут очень оживленную торговлю, поэтому дело было наверняка не в расстоянии (хотя, может быть, сказала свое слово война). Да, я думаю, Тэм загрустил из-за меня, ведь он так любил свой город. Сколько же мужей, подумала я, было увезено женщинами из Аладалии в Тамбимату? (Или наоборот?)

Тэм смотрел на просторную улицу, уходящую куда-то далеко, к пологим лугам и лесистым холмам: они напоминали нежные зеленые бедра и пучки курчавых волос… Казалось, он зовет меня туда, к этим холмам, чтобы побродить среди них – как мы бродили когда-то – и, может быть, забраться подальше вглубь, в горы, усеянные пещерами, где находят полудрагоценные камни…

Может быть, может быть. А может, он просто смотрел, не пойдет ли дождь. Мой ум был слишком перегружен образами. Я была писателем, целиком погруженным в прошлые события, которые вновь вставали передо мной, независимо от моего сознания и воли. Хорошо, что мы, по крайней мере, шли не в квартал гончаров, где жил Тэм.

О, мы совершили неплохую прогулку. Вообще-то, в Аладалии не было ничего особенного. Город раскинулся так широко, словно каждому мастеру (а их было много) нужно было как можно больше места. Музыке нужен свод, который вобрал бы в себя ее звуки; а картинам требуется свежий ветер, чтобы высушить краски; а уж что касается гончаров, то тут каждому нужна площадь, не меньше, чтобы удобно разместить свой товар. Куда бы я ни смотрела, везде видела только небо, бескрайние перспективы да сельские домики и пастбища, маячившие на горизонте.

Насколько же Аладалия отличалась от Тамбимату с его высокими домами, тесно прижавшимися друг к другу, и нависающими над ними крышами, которые словно старались выпихнуть друг друга со своих мест. Но в Тамбимату драгоценные камни ценились очень высоко. Тяжесть домов, невероятная масса ущелий, непроходимые джунгли и душная тропическая жара, словно сговорившись, выжимали из земли рубины и алмазы.

Фактически именно эта бескрайняя ширь Аладалии помогла мне выкинуть из головы реального Тэма. Дело было не в том, что в Аладалии жило больше народу, чем в других городах. Нет, просто здесь было гораздо больше возможности избежать встречи с каким-нибудь знакомым. Заметив его издалека, вы просто быстренько сворачивали в сторону, и дело с концом.

Хотя по той же причине любому жителю Аладалии ничего не стоило пройти лигу, чтобы выпить кружку эля и поболтать с приятелем. До сих пор Тэм этого не сделал…

Наконец мы свернули с бульвара на проселочную дорогу. В другом месте ее бы назвали магистралью; и вскоре подошли к пивной «Радость буфетчика». Длинное старинное здание из желтого кирпича было накрыто красной черепичной крышей, которая так провисла в некоторых местах, что была похожа на парусину, натянутую на шестах. Двор, обнесенный невысокой стеной, был усажен кустами оранжевых и малиновых азалий. В воздухе стоял густой запах сусла и цветов.

Мы уселись на скамейку за свежеоструганным столом. В дверях появился толстый парень в клетчатом фартуке, за ним вышел еще один, явно накачавшийся эля и похожий на первого, словно брат-близнец, а может, это был его сын, которого он послал принять у нас заказ.

– Этот парень – виртуоз эля, – тихо сказал мне Тэм, кивнув на хозяина пивной.