Текст книги "Черный поток. Сборник"

Автор книги: Йен (Иен) Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 54 страниц)

Посредине утренней аудиенции я внезапно поднялась и вышла, спустилась в свои покои и стала ходить по веранде взад-вперед. Вскоре на горизонте показалась двухмачтовая шхуна и стала круто заворачивать к берегу.

На таком расстоянии я не могла разобрать слова, написанные на ее борту, но зато рассмотрела флаг, что развевался на кормовом флагштоке: вышитая на нем эмблема то ли сильно выцвела, то ли попросту была задумана как контур мандолины. Я метнулась обратно в комнату и позвонила.

Донна распорядилась, чтобы меня доставили к причалу со всеми подобающими почестями, а именно пронесли на плечах через весь город в мягком кресле, прикрепленном ремнями к шестам. Мой паланкин так раскачивало и трясло всю дорогу, что через некоторое время мне, которая никогда не страдала морской болезнью, кроме одного раза – на борту «Серебристой Салли», мне стало страшно – но не от самой качки, – я испугалась, что меня затошнит и на пристани я появлюсь с зеленым лицом. Однако я стиснула зубы и даже сумела улыбнуться и помахать свободной рукой прохожим, которые останавливались, рукоплеща и посылая мне воздушные поцелуи, а потом пристраивались в хвост процессии. Другой рукой мне приходилось стискивать подлокотник кресла.

По крайней мере, даже так мы двигались довольно быстро. К тому времени как нам стало видно пристань, «Веселая мандолина» уже швартовалась. Я закричала: – Высадите меня! Отсюда я пойду пешком! И я пошла, сопровождаемая охраной, что отсекала от меня кильватер горожан. Когда Тэм с огромными мешками в руках появился на верхней площадке трапа, он простоял там больше минуты, загораживая собой проход. Я ждала внизу, Донна с компанией стояли рядом. Позади нас разрасталась толпа зевак. Видимо, Тэм еще не разглядел нас в толпе. Он видел только – отчетливо, как он рассказывал потом, когда мы вместе возвращались к храму, а к огорчению Донны, вместо меня в кресле ехали мешки Тэма, – он видел только трап, спущенный на берег. Тэм отдавал себе отчет, что, пока он на борту «Веселой мандолины», он еще может уплыть куда угодно – даже вернуться в Аладалию. Но как только он спустится по сходням, соединяющим воду и сушу, он станет пленником этого берега. Тэм был уверен, что оставил что-то в своей каюте; и он действительно что-то оставил. Однако это было нечто нематериальное. То, что он оставил, было возвращением домой. Вот почему он так долго колебался, прежде чем сойти на берег.

Он спустился. По старинному обычаю, мы обменялись рукопожатием, моя рука исчезла в его большой ладони. Я немного поспорила с Донной. Охрана подняла его мешки; мы отправились.

Вскоре он начал рассказывать.

– Как же замечательно быть здесь с тобой! – упорно повторял он. Он наклонялся ко мне с высоты своего, как мне теперь казалось, огромного роста. – Это так чудесно, что из всех ты выбрала именно меня! – Он понизил голос до шепота, чтобы слышала только я. – У меня с собой флер-адью, что ты послала мне, я засушил его, и еще сюрприз для тебя. Подарок. Я не надеялся, что смогу когда-нибудь вручить его тебе. Думал, может быть, однажды, в одном из дальних городов ты наткнешься на что-то похожее и поймешь, что это для тебя.

– Звучит таинственно.

– Тайна – это ты, Йалин.

Он выглядел по-настоящему счастливым, когда произносил эти слова. Я решила, что это оттого, что он наконец нашел способ наиболее полно выразить свою невозможную любовь ко мне. Он мог теперь быть рядом со мной, обожая, и преклоняясь, и даже касаясь меня, но целомудренно, как старший брат. Так вот, весьма неожиданно, наши отношения озарились светом невинности. Теперь он мог не зависеть от плотских желаний, потому что не был больше любовником. Возможно, ему этого и не хватало. Но в то же время никто не мог отбить меня у него, так как я стала физически недоступна. Нет повода для ревности. Он исцелился, он снова свободен, ноющая, исступленная сердечная боль утихла.

По крайней мере так я говорила себе все время, пока он шел рядом со мной, оттеснив охрану. Поначалу я испытывала сомнения по поводу той заминки на трапе, пока он не объяснил мне. Однако теперь я даже слегка поздравила себя.

Какое-то время Тэм беспокойно принюхивался.

– Здесь так сухо, – сказал он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.

– Да, Пекавар расположен на краю пустыни.

Пыль клубилась у него под ногами. Проходя мимо склада, выстроенного из песчаного кирпича, он оценивающе оглядел его:

– Сухо. Пыль даже на реке.

– Ну и что, Тэм? Это совсем другая местность, вот и все. Ал ад алия – это еще не весь мир. Если бы ты был женат, тебе нужно было бы…

– Я женат на своем искусстве.

– Которым ты можешь заниматься здесь так же свободно, как… – Я запнулась. Потому что в этот миг увидела, куда он смотрит.

– Глина, – пробормотал он. – Гончару нужна глина. И не просто какая-нибудь грязь, нет! Мне нужен только каолин или китайский камень. Каолин – это продукт разложения гранита, а китайский камень – это продукт разложения полевого шпата, который сплавляется в стекло. Это если я хочу изготовить настоящий фарфор… Для тонких глиняных изделий подойдет только мел, белая глина и фритта. Но фритту делают из гипса, соли, соды и кварцевого песка. Как бы то ни было, глиняную посуду легко поцарапать. А если бы я захотел изготавливать фаянс или майолику, мне понадобился бы еще подходящий сорт земли, понимаешь? А здесь слишком сухо. Все пыль да песок. Я этого не знал.

– Гильдия доставит тебе все, что нужно. Тэм рассмеялся:

– Доставит бочки с глиной нужных сортов из Аладалии?

– Почему бы и нет?

– Глина высохнет в пути. Это же не какой-нибудь хлам, что можно купить в любой лавке на пристани. Это надо искать. Гончар чувствует свою глину, как собственное тело, иначе он плохой гончар. Иначе его место среди дураков и помешанных.

– Разве ты не можешь написать друзьям в Аладалию и попросить то, что тебе нужно?

– И потом неделями ждать, каждый раз изменяя планы? Нет, гончар должен работать с местной глиной. – Он копнул башмаком грунт под ногами. – А здесь только пыль и песок. Да, похоже, мне придется попробовать работать кирпичником. Почему бы и нет? Буду большой рыбой в пруду, который все равно пуст. – Он криво улыбнулся.

Но, конечно, сама я не могла знать и половины этих премудростей. Это все Пэли, она заставила Тэма объяснять нам тонкости гончарного искусства на протяжении всего ужина, который в этот вечер накрыли для нас троих в моих покоях.

Как раз перед тем, как принесли кушанья, Тэм вручил мне свой подарок: пучок соломы, стянутый бечевкой. Внутри – целая куча куриных перьев. А в самой сердцевине всего этого угнездилась…. хрупкая полупрозрачная белая чаша.

Чаша размером с ладонь Тэма. В такую чашу не следовало бы наливать ничего, кроме чистой воды с плавающим в ней зеленым листиком. Или вообще ничего не наливать. Поскольку на дне чаши уже было что-то залито слоем глазури: темно-фиолетовый флер-адью, последний цветок уходящего года. Я вдруг подумала, что это именно тот цветок, который я послала Тэму как прощальный привет. Но нет, это был цветок, чудесным образом выписанный на фарфоре.

– О, Тэм! Это прекрасно. Нет, это более чем прекрасно. Ты действительно сам сделал это?

– Кто же еще? Это одна чаша из той серии, в которой я запечатлел все оттенки цветка расставания: от летнего зеленовато-голубого кобальта до полночно-синих тонов наступающей зимы.

– Как ты сумел это сделать?

Он зашаркал своими огромными ногами и потер руки с узловатыми пальцами.

Лана закончила расставлять на столе блестящие коробки с едой. Потом она предложила:

– Наверное, мне надо сходить за щеткой и убрать эти перья?

– Нет. Оставь нас пока, хорошо? Когда она ушла, Тэм сказал:

– Как я сумел? Знаешь, когда ты послала тот цветок, Йалин, во мне что-то переменилось. Этот символ прощания… очистил мое искусство, сделал его более совершенным. С тех пор прошло немного времени, но я бы сказал: за такой короткий срок это большая перемена.

– Большое техническое достижение? – уточнила Пэли.

– Едва ли такое определение подходит для работы гончара! – Тэм тихонько рассмеялся и постучал по чаше кончиком ногтя.

– Нет! – испуганно закричала Пэли.

– Если ты не станешь швырять ее через всю комнату, она не разобьется. Она хрупкая, но прочная, как яичная скорлупа. На нее можно посадить жирную курицу. Кстати, о курице и яйцах, давайте приступим к трапезе. Я проголодался.

Мы сняли крышки с контейнеров и обнаружили, что нам подали сырую рыбу, из той, что водилась в Сверкающем Потоке. Очевидно, для Тэма она была внове. В северных плесах рыба крупная, но жестковатая по сравнению с нашей южной. Северную рыбу надо запекать или жарить. Правда, у нас, в акватории Пекавара, не водились такие деликатесные виды, как рыба-клоун, рыба-попугай или бородач. Но некоторые виды наших рыб вполне могли составить им конкуренцию. Более того, новый ресторан, который специализировался на блюдах из рыбы Сверкающего Потока и чью кухню мы пробовали в этот вечер, начал экспериментировать с ввозом желтого попугая и краппово-красного клоуна в живом виде, рыбу тащили в сетях вслед за судном. Хотя, если честно, такой способ доставки был не очень удачным – яркая окраска рыб тускнела в пути.

Стоит ли говорить, что я не просила Донну подавать сырую рыбу к нашему торжественному ужину. Боюсь, это была недобрая шутка с ее стороны, чтобы поставить в неловкое положение Тэма, который никогда прежде такого не ел. А может быть, это Чануси помогла Донне составить для нас вечернее меню. Несмотря на то что, на мой вкус, сырая рыба была приготовлена отменно, я чувствовала, что должна извиниться перед Тэмом за чересчур изысканное угощение и заверить его, что нынешний ужин имеет мало общего с обыкновенной кухней Пекавара. Я знала, что он предпочитает пряные сосиски, пироги с ягненком, запеченную рубленую печенку, кровяную колбасу и все такое. Имея хоть немного здравого смысла, я должна была предвидеть нечто подобное. И я решила, что на следующий день серьезно поговорю с Донной.

Но Тэм заявил, макая куски в горчичный соус и обильно посыпая их перцем, что эта сырая рыба сплошное наслаждение. Вдобавок Пэли все время приставала с вопросами к своему земляку и тем самым отвлекала его от того, что он жевал.

И чем больше она его выспрашивала, тем более очевидным становился истинный – чтобы не сказать чудовищный – смысл того, что я сделала, призвав его в Пекавар.

Очень скоро над столом стали витать разные любопытные слова и фразы, такие как «саги» (это формы для обжига керамических изделий), «бисквиты» (так называются неглазированные обожженные горшки), «глазировка в муфельной печи» и «смотритель печи обжига».

– Смотритель? – вмешалась я.

– Люди должны смотреть за огнем и поддерживать его.

– А как долго они должны его поддерживать?

– Шестьдесят часов или около того.

– Ого! А сначала твою глину нужно размолоть в жерновах?

– Верно; это для того, чтобы она стала мягкой и достаточно тонкого помола. Кстати, я мог бы сделать жернов, необходимый для такого размола, хотя я сомневаюсь, что он мне понадобится.

– А почему не понадобится?

– Нет подходящей глины. Мне придется заняться изготовлением кирпичей или стеклянных украшений и майолики. Думаю, что сумею соорудить небольшую печь, которая не будет нуждаться в постоянном наблюдении.

– Я внесу свою лепту, – сказала Пэли, – это позволит мне чем-то занять свои грабли. Кто знает, может быть, ты откроешь здесь лавку, и она станет приносить доход ничуть не меньший, чем от нового ресторана Сверкающего Потока!

Тэм исследовал несколько кусочков рыбы, оставшихся на тарелке.

– Возможно, – вздохнул он.

– Тэм, – сказала я, – я найду глину, которая тебе нужна, – глину для фарфора флер-адью! Обещаю тебе!

– Но… как?

– Скажи мне точно, это что за каолин и китайский камень – как они выглядят и как пахнут, и еще что-нибудь о них скажи.

Тогда он рассказал мне, хотя это было не так просто сделать – подробно описать, как различаются типы глины на ощупь и по цветовой гамме. Не думаю, что он поверил моим обещаниям, но я не стала ничего пояснять на случай, если из моего плана ничего не выйдет.

Той ночью мне приснилась река. Той ночью мне приснился Червь. И Червь поднялся из глубины вод, из глубины меня.

– Эй, Червь, привет! Отгадал какие-нибудь загадки за последнее время?

– Эй, сама привет. Это нелегко. Почему существует вселенная? Почему существую я сам? Мне не с кем сравниться. Вот если бы я мог вступить в контакт с себе подобным… Так за что ты взялась?

– Это всего лишь пустая затея. Но у нас нет времени на пустые затеи. Что мы будем делать с Божественным разумом?

– Разве люди уже не ответили на этот вопрос, заказывая места в моем хранилище-Ка? Жаль, что я могу принять только ограниченное количество.

– Повтори!

– Если тебе наскучило быть моей жрицей, для тебя здесь найдется местечко. Просто прыгни в реку, а за остальным я прослежу.

– Ты морочишь мне голову, Червь. Ты пытаешься меня напугать. Признавайся!

– Не надейся, что я в состоянии поглотить бесконечное множество душ. Конечно же, существует предел.

– Держу пари, что он достаточно высок!

– Я правда хочу, чтоб ты присоединилась ко мне.

– Прости. У меня есть и другие дела. И вот одно из них, очень срочное: мне нужна глина.

– Глина?

– Мне нужны определенные сорта глины. Если не достану – сильно подведу своего друга Тэма.

– Объясни. Я объяснила.

– Ты можешь поискать воспоминания в своем хранилище-Ка? Может быть, кто-нибудь знает, где тут можно найти каолин и китайский камень.

– Это не проблема. Я уже знаю.

– Знаешь?

– Это под водой, на дне реки. Вещество, которое ты называешь каолином, находится на расстоянии лиги на юг отсюда. Китайский камень ты найдешь на поллиги дальше.

– На дне реки? Отделенные водой, жалоносцами и безумием, насылаемым на мужчин…

– Твое вещество недалеко от берега. Тот, кто войдет в воду, может накопать его, если немного задержит дыхание.

– Червь, пришло время поговорить о мужчинах.

– Тебе нужен совет?

– Не глупи. Я хочу, чтобы ты пообещал, что, если Тэм отопьет от тебя, ты позволишь ему войти в реку.

– Ив мое хранилище тоже? Те немногие души умерших Сынов, что я поглотил, мне не понравились.

– Тэм не такой. Он добрый. Здесь, на востоке, большинство мужчин добрые. Они научились мириться со своей участью.

– Хм, я кажется припоминаю, совсем недавно они не были такими добрыми – во время известной тебе войны.

– А чья это была вина? Это ты спровоцировал войну!

– Да. Это я. И теперь ты просишь за всех мужчин, чтобы они могли отпить от меня и войти в хранилище? Так вот что стоит за твоей просьбой.

Все что угодно, только бы достать Тэму его глину!

– Ладно, именно поэтому и прошу.

– Хм, но это может положить конец женской монополии на реку. И перевернуть твой собственный мир с ног на голову, и мое хранилище тоже. Может измениться мой внутренний ландшафт. Не думаю, что мне это понравится.

– Но если Божественный разум сожжет души всех наших мужчин, у нас не будет больше отцов и ты никем не сможешь подпитывать свой внутренний ландшафт!

– Дорогая, мне уже не нужна подпитка, во мне хранится память великого множества поглощенных душ.

– Послушай, Червь, Божественный разум хочет погубить тебя. Ему будет гораздо легче, если в его распоряжении окажутся толпы умерших мужчин.

– Правда… Я должен спастись. Значит, вы все должны спастись во мне – и мужчины, и женщины. Ты права. Вместе мы выстоим; вместе мы, может быть, и разгадаем Вселенную, кто знает?

– Разве ты не можешь принять мужчин в хранилище-Ка, но при этом как-то закрыть им доступ к реке? Конечно, исключая наш случай – одну эту попытку. Иначе как Тэм сможет сидеть в воде, чтобы накопать себе глины? О… ммм… Это действительно большая проблема, Йалин… хотя я надеюсь найти ее решение. Дай-ка я объясню тебе, почему мужчины могут переплывать реку только один-единственный раз и почему во второй раз наступает безумие и смерть. На пути в Тамбимату, в непроходимых джунглях, есть растение, которое питается насекомыми. Оно похоже на широко раскрытые зубастые зеленые челюсти. Если до них дотронуться один раз, ничего не случится: ведь это может быть листок с дерева или капля воды. Но если коснуться их таким же образом во второй раз, челюсти резко захлопнутся. Понимаешь, дважды их коснется лишь то, что живо и движется по своей воле. Я как это растение. Я устроен так, чтобы не реагировать на первое прикосновение мужчины – его первое путешествие по моей реке.

– И если один и тот же парень коснется тебя дважды, ты схватишь его?

– Именно так. Я могу перестроиться так, что даже первое легкое прикосновение ко мне станет для него смертельным. В этом случае мужчины смогут отпить меня и присоединиться к хранилищу-Ка, но им никогда не отплыть от берега. И наоборот, я могу перестроиться так, что эти мужчины всегда будут иметь свободный доступ к реке…

– Погоди! Не хочешь ли ты сказать, что во время войны ты точно так же был в состоянии сдержаться и дать возможность нашей армии беспрепятственно спуститься по течению и спастись? Ты мог бы удерживать свои челюсти закрытыми?

– Дорогая моя! Сыны ведь могли послать подкрепление.

– У них не было малейшего шанса, если бы ты заблокировал путь через реку! Ты просто хотел все запутать.

– Могу я напомнить тебе, Йалин, что ты никогда не просила меня о подобных услугах.

Правда. Нечем крыть. Я сразу же вся сжалась изнутри от досады и смущения. Напрасные мучения; теперь я знала это наверняка. Я пожалела, что упомянула об этом.

– Самодовольный червяк, – огрызнулась я.

– Ну и характер! Ты ведь действительно хочешь глины для своего дружка, правда?

– Да. Извини.

Подведем итог: мое предложение состоит в том, что я погашу свою лампу смерти, которая сжигает мотыльков-мужчин. Я погашу ее на время. Твой Тэм может добраться до глины. В это время ты должна будешь строить плотины в отработанных карьерах, чтобы сдерживать воду. Для этого ты можешь вбить колья, чтобы сплести между ними заграждение, а потом навалить вдоль него камни и мешки с песком. После этого ты вычерпаешь из карьера воду. Эта часть речного дна станет сушей. Потом я стану убывать любого мужчину, который осмелится приблизиться к воде. Но все мужчины будут пить от меня и войдут в меня после смерти, – я полностью убежден, что это здравое решение. И только женщины будут перемещаться по реке.

– Подожди. Если мужчины совсем не смогут плавать, как они будут жениться? Как они последуют за своими нареченными в далекие города, – иногда и за сотни лиг? Влюбленным тогда придется нацеливать свои стрелы гораздо ближе к дому. И где девушка должна проводить неделю странствий в поисках избранника? Как наши города будут смешиваться в брачных узах и обновлять генофонд?

– А вот как раз на прошлой неделе я получил в свое хранилище душу женщины, которая упала с неба в Гинимое.

Что?

– И от нее я узнал, что кое-где начались эксперименты по перевозке людей на управляемых воздушных шарах. Это великолепно! Такие воздушные шары смогли бы переносить влюбленных на медовый месяц по воздуху, – прелестно! Незабываемые впечатления на всю жизнь. Думаю, что это решение нашей проблемы.

Воздушные шары! Был какой-то разговор о военных воздушных шарах, но я думала, что ничего из этого не вышло…

– Я никогда не пробовала летать, – сказала я.

– А кто-то попробовал. Но она выпала из корзины – с высоты нескольких сотен спанов. На редкость красивая смерть. Так изящно и грациозно, за исключением последнего шлепка. Это слегка испортило впечатление, потому что она сильно испугалась, но ничего, страх быстро забудется. Если ты захочешь умереть и присоединиться ко мне и при этом не надумаешь утопиться… Я тебе настоятельно рекомендую прыгнуть с воздушного шара. Уверяю, что последнее мгновение, когда разбиваешься, ты едва заметишь.

– Спасибо, я учту. Но я рассчитываю еще немного пожить. На самом деле я рассчитываю, что и другие останутся жить, все и всюду.

– И это будет полная победа над Божественным разумом?

– Это моя главная цель.

– Мне следует взглянуть на это свежим взглядом, Йалин. Я пытался нащупать психосвязь с Землей. А для этого мне нужно найти другого Червя. Сила в количестве! Одна голова хорошо, а две лучше! Честно говоря, я не слишком удачлив, вот если бы ты согласилась прыгнуть с воздушного шара…

Ах вот оно что. Червь снова хочет выбросить меня в пространство-Ка.

Поскольку я не ответила, Червь продолжал.

– Между прочим, это оферта[12]12
  Оферта – предложение одного лица другому, сообщающее о желании заключить с ним договор.


[Закрыть]. Твои мужчины получают доступ в мое хранилище – и полностью лишаются возможности входить в реку.

И все это за несколько бочек глины…

Нет, не такой ценой. Не ценой жизни всех наших мужчин. Пожалуй, эта оферта порадовала бы гильдию реки. Контроль водного пути остался бы за ними.

– Ну что, моя жрица, обещаешь, ради своего народа?

– Ладно, договорились.

– Так и быть. Теперь ты спи дальше, а я покажу, где именно залегает твоя глина.

Сначала Чануси рассердилась:

– Ты собираешься делать пирожки из грязи? Ты что, на самом деле впала в детство?

– Я намерена помочь моему другу и компаньону добыть материалы, необходимые для его творчества. Я настаиваю. Ты сама сказала, что нам нужно несколько приличных ваз и блюд для храма.

– Я так сказала?

– А ты не помнишь? – невинно спросила я.

– И тебе нужна целая команда женщин реки, чтобы построить плотину и осушить русло в два ярда глубиной!

– Все гораздо серьезнее, госпожа хозяйка. И если я не получу того, что хочу, ты тоже не получишь того, что хочешь. Вот о чем я договорилась с Червем… – и я пустилась в объяснения.

Когда я закончила, Чануси спокойно сказала:

– Ты безответственная идиотка. Ты совершенно невозможная. – Она сказала это только для проформы; я-то видела, что в голове она уже прокрутила если не девятнадцать, то дюжину выгодных для нее последствий нашего договора.

Ее глаза сразу же заблестели, и она едва сдерживалась, чтобы не пуститься в пляс прямо перед моим троном.

– Ясно! Все ясно! Мы рассчитаем время работы над твоими несчастными плотинами так, чтобы успеть перевезти на север по воде всех захваченных Сынов. И нам даже не понадобится пол-армии джеков, чтобы эскортировать их. Сынов можно просто заковать в цепи. И в каждом городе отдавать, под охрану местной милиции. А всю армию джеков в это время мы переправим по реке обратно в Джангали, пока они не особенно обвыклись на чужбине и не стали слишком норовистыми.

Все эти репатрианты, должно быть, хорошенько встряхнут западный берег. Не удивлюсь, если половина из них подастся в бандиты или попытается свергнуть местное правительство. А потом, когда мы развезем всех по местам, плотины будут готовы. Пусть тогда твой Червь снова раскрывает челюсти! И сразу же – эмбарго на реку! Блестяще, блестяще! – Она, похоже, разговаривала сама с собой. – Да, действительно! И мы начнем вносить мужчин в реестры храма. Они примут новые правила. Мы объясним, что только на таких условиях возможно устроить их спасение в хранилище-Ка. Между прочим, Червь узнал об испытаниях воздушного шара. Думаю, стоит упомянуть об этой новости в «Пекаварских ведомостях»…

– И рассказать, как следует падать с него?

– Нам надо серьезнее взяться за воздушные шары. Надо вложить деньги в этот проект, это замечательно. Хм… с их помощью мы разрешим одну маленькую проблему ведь черное течение тянется на север Аладалии… Не важно, не важно! Будут тебе твои плотины, Йалин, можешь отдыхать. А мне нужно кое-кому сообщить об этом.

Отбыл еще один удовлетворенный клиент. Так я подумала; но и минуты не прошло, как она возвратилась.

– Совсем забыла! От всего этого голова кругом. Недавно к гильдии обратился один ученый муж из Аджелобо. Он оказывал нам и прежде кой-какие услуги. Наш человек, однозначно. Так вот, он анализировал природу течения и Божественного разума, основываясь на том, что уже опубликовано. Поэтому, пользуясь тем, что некоторое время река будет открытой для всех, мы можем переправить его сюда…

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь заглядывал ко мне через плечо, когда я работаю!

– Ну, разумеется, нет, дорогая. Он не станет тебя беспокоить. Но если он будет здесь, когда ты закончишь «Книгу Звезд» – я даже не спрашиваю, о чем она, чтобы лишний раз не докучать тебе, – может быть, у тебя найдется время объяснить ему некоторые непонятные места в твоей первой книге.

– Ну и как ему добираться домой после этого? Отсюда до Аджелобо, почитай, четыреста лиг.

– Ну поменьше!

– У него не будет возможности вернуться домой по реке.

– Прежде ее и у армии не было, а вот смотри, все разрешилось! Не исключено, что наш друг вернется домой на воздушном шаре. Только смотри, – Чануси ловко сменила тему, – если за то время, пока можно будет входить в реку, Сыны подготовят плоты для своей армии, у нас возникнут большие неприятности. Я, конечно, сомневаюсь, что им такое под силу! Но даже если и так1 Нам лучше отправлять пленных на север не только заковав в цепи, но еще и как следует задраив люки в трюмах, чтобы жители западного берега ничего не увидели. Мы переправим их в самый последний момент.

– Если бы Сыны вздумали напасть на нас, они могли бы сделать это и сейчас – севернее Аладалии.

– Но разве благодаря тебе, Йалин, этого не знает самый последний джек от Первого Приюта до Умдалы? Однако они могут переправиться через реку только гораздо севернее своей второй Столицы. А туда Сынам не добраться по их бездорожью! Должно быть, из этих соображений ты и оставила наши дальние северные рубежи без прикрытия, так я поняла?

Я ничего не ответила. Чануси потерла руки:

– Прекрасно, тогда решено.

Она снова вышла. Пять минут спустя она опять вернулась, насвистывая «Мачты высоко! Дует бриз легко!».

– Пока река будет открыта для всех, мы проведем Большую регату, вот что. Мы перенесем ее с осени на более раннее время. Можно будет пригласить мужчин из Веррино и Танги. Будет грандиозная церемония открытия, с флагами, декорациями, маскарадом и танцами на кораблях. Это будет что-то вроде торжественного посвящения мужчин в хранилище-Ка – хотя, очевидно, мужчины Пекавара смогут приобщиться к нему прежде остальных, а армия джеков пройдет через это еще раньше.

– Погоди! Что, все наши суда будут забиты пленными и солдатами?

– Я уверена, что мы высвободим какое-то количество судов, если приостановим торговые рейсы и поплотнее забьем трюмы пленными..

– Несчастные засранцы.

– Ты так не думаешь.

– Может быть.

– Так мы и поступим.

– Да, отправим Сынов на север под задраенными люками. И пусть наши мужчины танцуют на палубах – не говоря уже о целой армии джеков.

– Именно так, и на западном берегу решат, что мы заключили сделку с течением. Но они не узнают, что это за сделка до тех пор, пока не увидят пользу от нее для своих мужчин. Может быть, следовало бы скормить пленным какую-то полуправду? Какую-нибудь чепуху, чтобы им было что болтать, когда они доберутся до дома?

– Иногда люди бывают слишком умными себе во вред, Чануси.

– Я думаю, это по твоей части, Йалин, – парировала она.

– Итак, – сказала я, – мы набираем парней из близлежащих городов, предлагая им бесплатно поучаствовать в Пекаварской регате.

Чануси изумилась:

– Бесплатно? Кто сказал? Разве сооружение твоих плотин будет бесплатным? Плюс еще воздушные шары, хотя нам лучше их попридержать, пока юные влюбленные не привыкнут к этой идее. Задарма! Что ты за непрактичный ребенок!

– Не совсем! А что если мы обсудим гонорар за мою вторую книгу прямо сейчас? – Тут я выдала ей полуправду, потому что возлагала надежды на копию, а не на первый экземпляр.

Она проигнорировала мой выпад.

– Спасибо за твои замечания. Ты во многом убедила меня. – И она вышла, насвистывая свой мотивчик.

После этого я вплотную занялась книгой, не пренебрегая и прочими обязанностями. Время шло.

Я только однажды выезжала из города, со всем подобающим эскортом, в день, назначенный Чануси, чтобы показать Тэму место, где под водой должны залегать пласты глины.

Естественно, в ночь перед отправкой я напомнила Червю про обещание закрыть его ловушку для мужчин. И все равно у меня сердце норовило выпрыгнуть, когда Тэм вошел в воду, в защитном костюме, с совковой лопаткой в руках и страховочной веревкой на поясе. Глубоко вдохнув, он нырнул, достал со дна глину, выбрался на берег, снял перчатки, потер комок между пальцами, понюхал и даже лизнул его. Только после этого он признал, что глина подходящая. Хотя он не был абсолютно уверен, пока не произвел размол и обжиг.

В тот же вечер Чануси послала в Веррино сигнал к отплытию армии джеков и одновременно к отправке пленников на север, в противоположном направлении. Джекам предстояло покрыть в два раза большее расстояние, чем кораблям с пленными, поэтому последних можно было везти не торопясь. Никому не хотелось сооружать временные бараки для пленных на пастбищах близ Аладалии.

Начались работы над сооружением двух дамб, которые, следуя указаниям Чануси, продвигались без спешки, в спокойном темпе. Тем временем Тэм тоже не бездельничал; впрочем, как и прежде, пока мы не нашли глину. С помощью Пэли он соорудил мельницу для глины и гончарный круг и сложил печь для обжига и сушки.

Печь установили в хибарке на маленьком дворике, прилегающем к храму с севера, и пройти туда можно было только через храм. Дворик окружала высокая кирпичная стена, верх которой был утыкан иззубренными стеклянными осколками, так что унести что-либо из храма этим путем было бы затруднительно. Поскольку вышеупомянутое пространство было невелико, готовые изделия Тэм хранил у себя в комнате, и изрядная их часть плавно перетекла в мои покои. Фарфор он пока еще не делал, но все равно мне нравилось окружать себя его работами. Топить печь он собирался достаточно дорогим мелким углем, который привозили в мешках из Гинимоя. Нефть Ганги, которую пекаварцы использовали для приготовления пищи, освещения и лишь изредка для того, чтобы согреться в холодную зиму, для работы гончара не годилась. Изредка, потому что далеко не каждому была доступна такая роскошь. Впрочем, зимы в Пекаваре не были особенно холодными. И мы предпочитали слегка дрожать (как я по первости дрожала в храме) и надевать на себя побольше одежды. С дровами на границе пустыни было совсем плохо, поэтому ввозимую древесину берегли для строительства и мебели, не тратили на отопление.

Так что пока я дописывала очередную страницу книги, чтобы сразу же запереть ее в своем секретере, Тэм делал красивые керамические изразцы, расписанные флерадью, – чтобы поддерживать руки в форме, как он говорил. Вскоре он уже продавал свои работы в лавке на галерее. И Пэли, потея у печи, выглядела счастливой, как порхалка возле банки с сахарным сиропом.

Разумеется, я не могла просить Тэма, чтобы он переписывал мои страницы. У него был хороший почерк, но его руки были созданы для другого. Конечно же, я не могла навязывать ему такую нетворческую и нудную работу.