355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Яся Белая » Проклят тобою (СИ) » Текст книги (страница 1)
Проклят тобою (СИ)
  • Текст добавлен: 22 октября 2019, 15:00

Текст книги "Проклят тобою (СИ)"


Автор книги: Яся Белая



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Яся Белая
ПРОКЛЯТ ТОБОЮ

Сказка о волшебном горохе

В стародавние времена на грядке у одного крестьянина вырос удивительный гороховый стручок.

На вид-то он был вполне обычный – горох как горох. Крестьянин даже бросил его в корзину к другим таким же стручкам. И, наверное, сварил бы из него суп. Но, упав, спелый стручок приоткрылся и показался ровный ряд крупных горошин. Вот они-то и были удивительными, потому что крестьянин никогда прежде не видел, чтобы обычный горох так сверкал.

Ганс – так звали того крестьянина – решил, что само небо послало ему сокровище в награду за долгие годы усердного труда. Он схватил удивительный стручок и, бросив в поле корзину с оставшимся горохом, побежал к жене.

Марта, жена крестьянина, женщина весьма разумная и отличная хозяйка, как раз колдовала на кухне – варила суп.

– Вот, Марта, взгляни! – с порога закричал Ганс. – Небо услышало молитвы и послало воздаяние за наше трудолюбие!

Он раскрыл кулак, в котором всю дорогу до дома сжимал свою драгоценность. На ладони лежал обычный гороховый стручок. Как те, что недавно Марта бросила в суп.

Женщина покачала головой.

– Ну что за дурень мне достался в мужья! – произнесла она в сердцах. – Какое же это воздаяние? Это просто горох!

Марта пребольно огрела мужа половником, выхватила у него стручок и намеревалась, уж было, бросить его в булькающий котёл, когда горошины засияли. Да так ярко, что женщина даже прикрыла глаза рукой.

– Что это такое? Никогда не видела, чтобы горох так светил!

– Вот, жена, я же тебе говорил! – подбоченившись, гордо заявил Ганс. – А ты сочла меня дурнем и ударила половником.

Марте ничего не оставалось, как извиниться.

Вместе они сели к столу, высыпали горошины на блюдце и стали любоваться ими.

– Заживём теперь! – радостно проговорил Ганс, откидываясь на скамье. Его губы расплылись в довольной улыбке. – Купим лошадь и козу. Ты будешь доить козу, а я отвозить молоко на рынок.

– Да, – вторила ему Марта. Она сидела, подперев голову рукой и уставившись в стену. Та давно нуждалась в побелке, но денег на известь у семьи не было. – И обязательно купим всё новое в дом. А ещё – наберём мне платьев, и я буду ходить в булочную каждый раз в новом наряде. То-то плотничьиха Клара обзавидуется.

– Ничего, – добавил Ганс, – зато этот зазнайка Марк перестанет задирать нос и не будет больше прогонять нас из своей мясной лавки. Знатный у Марка окорок, скажи же? Вот бы сейчас кусочек!

Проговорив это, крестьянин взял в руки одну горошину. Она блеснула ещё ярче, залив комнату зелёным свечением. И тотчас же Ганс и его жена оказались прямо на складе, что был позади лавки Марка.

Чего здесь только не было: ароматные колбасы, сочные окорока, лоснящаяся ветчина, копчения, соления!

У Ганса и Марты, которые давно уже не ели ничего, кроме горохового супа, даже голова закружилась. А слюнки и вовсе едва ли не на пол закапали.

Они отыскали пустой мешок и принялись наполнять его аппетитными яствами, не забывая при этом отрезать по ломтю и попробовать. Да напробовались столько, что сил не было двигаться. Так и улеглись рядышком прямо среди мясных деликатесов да и вскоре уснули.

Тут-то незадачливых воров и обнаружил приказчик Марка, когда пришёл пересчитать товар. Увидел и поднял шум.

Ганс и Марта спохватились, давай домой собираться, но только вот горошина больше не горит.

Что они не делали – тёрли, дули, упрашивали, плакали. Горох как был горохом, так и оставался.

Со злостью отшвырнул Ганс бесполезную горошину. Она запрыгала по полу и закатилась прямо в щель. А оттуда – ну сверкать! Только не достать было уже, да и не успели: Марк с сыновьями ворвались в лавку.

Здорово намяли они бока Гансу и Марте. Кое-как те доковыляли домой. А там – новое несчастие. В мясную лавку они перенеслись так быстро, что не успели закрыть окно, возле которого как раз и стояло блюдце с чудо-горошинами. Вот сороки, падкие на всё блестящее, и растащили их все до одной.

Поплакали Ганс и Марта, но слезами горю никак не поможешь.

Тут женщину и осенило:

– А что если там ни один такой стручок был. Неси, муж, живее корзину.

Тут-то и вспомнил Ганс, что оставил весь урожай на грядке, побежал – а уже поздно. Соседские поросята забрались в огород, да весь горох в корзине и съели.

Так и остались крестьяне ни с чем.

– Но ведь сказка не закончилась? – маленькая Тонья чуть склонила голову набок. Её тоненькие косички смешно задираются вверх.

– Почему ты так решила? – спросила Сказочница, захлопывая Книгу-Всех-Историй.

– Потому что сороки унесли горошины! Значит, они где-то есть! – вмешался непоседа Торин. У него непослушные светлые волосы и круглый, как картофелина, нос, весь в веснушках.

– И потому что ещё одна горошина осталась в мясной лавке Марка, – заметила степенная Олие. Её глаза – удивительно синие. Очки делают их ещё больше и выразительнее.

– Всё верно, – проговорила Сказочница. – История волшебных горошин ещё не закончилась. Но вот наше занятие подошло к концу. Все по домам.

Дети захлопали партами, зашуршали сумками, собираясь.

И только Питер, пухлый и немного медлительный, запихивая в рюкзачок толстенную книгу сказок, произнёс:

– Постойте, госпожа Сказочница, вы не можете нас так просто отпустить. Вы ведь не задали нам на дом!

Сказочница улыбнулась.

– Это хорошо, Питер, что ты такой внимательный. Я всё ждала, кто же заметит.

– Так что нам делать дома? – хором залопотали дети, окружив учительницу.

– Конечно же – сочинить сказку. – Она потрепала каждого по голове. – Вы у меня умнички! Я верю, что у вас получатся удивительные сказки.

– А о чём должна быть эта сказка?

– Позволите, юные судари и сударыни, мне вклиниться в вашу беседу? – вежливо раскланявшись, спросил Поэт. Во время занятия он сидел за столиком у окна и слагал вирши. Сейчас подошёл и обнял свою жену, рыжую Сказочницу.

– Конечно! Конечно! – закричали дети. – Скажите нам, господин Поэт, о чём же нам сочинить сказку?

Он задумался, приложив тонкий, перепачканный чернилами палец к губам. Потом глаза его заблестели и он воскликнул:

– О! Пусть это будет сказка о болтливой жене!

– Но при чём же здесь волшебные горошины? – спросила Олие.

– А вот это и будет вашим заданием, – ответила Сказочница, – рассказать нам, как же волшебные горошины связаны с болтливой женой…

Она подмигнула детям, тронула мужа-Поэта за плечо и оба исчезли на глазах изумлённой ребятни. Но мальчишкам и девчонкам нравились чудеса. Поэтому они засмеялись, загомонили и вприпрыжку направились прочь из класса, обсуждая новую сказку…

И лишь потревоженная Книга-Всех-Историй недовольно прошелестела им вслед…

ЧАСТЬ 1. НЕ БОГИ ГОРШКИ ОБЖИГАЮТ
Глава 1. День рожденья – праздник детства

Чёртовы серёжки!

Всё ухо ими расцарапала, пока продела.

Ненавижу спешку. Вещи будто чувствуют твоё состояние и как нарочно не хотят слушаться. Платье по-прежнему липнет к колготкам, хоть я извела уже тонну антистатика. Кольца соскальзывают с пальцев. А серьги, вон, никак не получалось вдеть.

– Илоночка! Ну где ты там? Гости скоро будут! Не мне же их встречать?!

Ррр, мама! Не торопила б, я бы уже спустилась.

Оглядываю себя в зеркало. Ну конечно – макияж от моих телодвижений поплыл, причёска «я-упала-с-самосвала», платье всё перекручено.

А ну его всё к чёрту! Не хочу! Мой день рождения или как? Сегодня вообще могу валяться, плевать в потолок и хандрить. Ещё можно было бы постить фоточки в Инстаграм. И лениво переписываться в ВКонтакте, ахая с глупых аляпистых открыток с котиками. Наверное, уже всю ленту ими завалили. А ещё виртуальными тортиками, букетиками и однотипными пожеланиями.

В горе и радости люди всегда лицемерят и усиленно делают вид, мол, им не всё равно, что там у других. Мы отлично научились поздравлять и выражать соболезнования, не вкладывая в свои слова ни грамма эмоций! Их уже давно заменили смайлики. Скоро люди общаться станут исключительно смайлами и стикерами. Грустно – плачущий котик, весело – радостный котик, любишь кого-то – котик с сердечками в глазах.

– Илона! – мамин голос выводит из оцепенения. Прихожу в себя на пуфе у зеркала с расческой в руках. Дурацкие мысли всегда лезут в голову не вовремя, а я всегда на них залипаю. – Приехал Кирилл и уже поднимается к тебе!

Этого ещё не хватало.

– Нет! – ору, кидаясь к двери. – Я ещё не одета!

– Ты же в лифчике. А на пляже и в бассейне я тебя всё равно видел! Что-то новое появилось вряд ли. Разве что ты сделала экстремальную татуху? – ехидно комментирует мой вопль Кирилл и неотвратимо приближается, топоча по лестнице, как стадо слонов.

Кирка большой и немного неуклюжий. Может, например, ненароком стукнуть, разворачиваясь в лифте, а потом долго и заискивающе извиняться. Но, в общем и целом, Кирка – идеальный старший брат. Жалко только – не мой.

Он распахивает дверь и загораживает собой весь проём. Мама называет Кирилла «ходячий шкаф» и она полностью права. Лучший друг моего старшего брата, мой любимый почти-брат вымахал под два метра. Да и вообще он – девичья мечта. Таким красавчикам только в кино сниматься. Его улыбка во все тридцать два отлично смотрелась бы на постерах и билбордах.

– Ну вот, обманщица, – он притворно обижается и грозит мне пальцем, – ты же одета, и классно притом. Тебе очень идёт это платье. Клёво! Подчёркивает цвет лица!

В Кирку летит подушка в виде слоника. Потому что платье на мне – серо-голубое!

Кирилл ловко уворачивается, ловит слоника за хобот и ржёт.

– Как же мне нравится, когда ты бесишься, коть! – говорит он и бесцеремонно плюхается на кровать. На мою кровать, между прочим!

Я так долго подбирала это голубое с золотом покрывало под цвет обоев и штор. А он, свинота такая, завалился прямо в ботинках.

Кир закидывает руки за голову, как на пляже, и вещает дальше:

– Если честно, коть, платье – полная хрень. Снова Юлия Петровна посоветовала? – он подмигивает. – Ну скажи, скажи! Я ей не слова! Могила!

Ой, знаю я его могилу! Тут же разболтает маме и будет меня весь вечер подкалывать. А мама, конечно, ничего не скажет прямо, но страшно обидится.

– Не получится у тебя хайпануть за мой счёт, милый, – корчу рожицу. – Это Марина подсуетила. Лучшая модель из её последней коллекции. Которую кто-то, – закавычиваю «кого-то» пальцами, – восторженно хвалил в своём видеоблоге.

Но Кир непробиваем, как броня звездолёта. Он лишь хмыкает, подкидывает и ловит, перекручивая в воздухе, подушку-слонёнка.

– И на старуху бывает проруха. Не всё ж Марине шедевры создавать.

Сажусь на кровать рядом, легонько шлёпаю его по коленке:

– Маринка была бы в восторге, что ты её старухой обозвал.

Кир заводит глаза под лоб:

– Это же устойчивое выражение, коть. Слышала про такие? – Он отпускает мне ласковый щелбан. – Тоже мне – отличница!

Фыркаю и отворачиваюсь. Показываю, что крайне недовольна его поведением. А сама слежу краем глаза.

– Не дуйся, коть, – он приподнимается, обнимает и тянет к себе. В его объятиях тепло и чувствуешь себя защищённой от всего на свете. Даже со Стасом у меня не так, а ведь он родной брат! – Платье тебе реально не в тему. Как Марина могла так просчитаться. Снимай и давай тащи сюда всё, что есть в шкафу. Готова перетрясти своих скелетов?

Он подмигивает и ухмыляется.

Я снова фыркаю:

– У меня нет скелетов в шкафу.

Кир вальяжно, как сытый кот, тянет:

– А если найду, – и уже даже приподымается, чтобы начать поиски.

Я, как заправская спортсменка по прыжкам в длину, в пару махов оказываюсь у гардероба и загораживаю его, раскинув руки:

– Не пущу!

– Тогда пошевеливайся сама. А то сейчас заявится тётя Сима и поволочёт тебя за стол, в чём поймает.

Это да, тётя Сима может. Хоть в трусах потащит. А-то как же, она явилась, значит – пора за стол, а именинницы нет. Непорядок! Поэтому, чтобы предотвратить разрушительные последствия урагана «тётя Сима», открываю дверцу шкафа – будет служить мне ширмой – и начинаю снимать вещи с «плечиков». Весь ворох сваливаю на кровать.

Кир оживляется и рассматривает мои наряды с видом знатока. Хотя он действительно знаток. Лучший обозреватель модельного бизнеса. У него даже награда есть. В общем, выбор женской одежды Кириллу можно доверить смело. А вот с мужской – сложнее. Эту его дикую футболочку «Ангел 100 %» мне хочется разодрать в клочья.

Хорошо, что Кир не замечает мой кровожадный взгляд. Друг поглощен тем, что подбирает мне туалет.

– К твоим серебряным волосам нужно что-то контрастное. Чёрное или тёмно-синие. Ну-ка попробуй вот это и вот это.

Он протягивает мне два платья, и я юркаю за импровизированную ширму.

Темно-синее он отметает сразу, как только являюсь в нём пред светлые, точнее зелёные, очи.

Морщит нос и машет рукой, бормоча:

– Спасите мои глаза! Дайте это развидеть!

Спешу удовлетворить просьбу, сама не в восторге, хоть и зацепила своё отражение лишь краем глаза.

А вот когда я появляюсь в чёрном, Кирилл даже присвистывает. Встаёт, медленно подходит ко мне, разворачивает к зеркалу.

Я по жизни худенькая и невысокая, а рядом с Киром, которому едва достаю головой до груди, и вовсе выгляжу хрупкой статуэткой. Чёрное кружево элегантно обволакивает мои плечи, лиф из плотной ткани выгодно подчёркивает небольшую грудь, корсаж обнимает длинную тонкую талию. Юбка струится по бёдрам и внизу расходится широкими фалдами.

Кир берёт заколку – чёрный «крабик», усеянный кристаллами Сваровски, и собирает мне волосы так, что всё их тёмное серебро льётся на правое плечо.

В нём умер крутой стилист. И зачем подался в обозреватели?

– Ты сейчас просто сказочная. И уже совсем взрослая. Подумать только, двадцать два года. А мне казалось: не доживу.

Пинаю его совсем не по-девичьи по ноге. Нашёлся мне старикан в неполные двадцать восемь.

Кир показательно прыгает и воет, будто ему в самом деле больно. Но по бесенятам в искрящихся зелёных глазах вижу – ни капельки.

Поэтому тихо прыскаю в кулак.

Спектакль заканчивается так же внезапно, как и начался. Кир замирает и несколько секунд, склонив голову к плечу, любуется мною.

Даже краснею от такого пристального внимания.

– Коть, замри и стой так, – командует он. – Я фотик внизу оставил. Мигом мотнусь.

Я, конечно же, не слушаюсь – мне ещё надо выбрать туфли и подправить макияж. Но когда Кир возвращается с фотоаппаратом, охотно позирую. Вообще я нефотогенична, и меня нужно долго упрашивать пофоткаться. Но Кирилл – он умеет снять так, что я выхожу богиней. И чувствую потом себя ею же.

С фотосессией покончено, Кир картинно раскланивается и говорит:

– Позвольте вашу ручку, моя королева.

Я делаю ответный шутливый реверанс и вкладываю свои пальцы в его ладонь. Он ведёт меня по лестнице торжественно и трепетно, словно мы не на дне рождения обычной девушки, а и впрямь во дворце и собираемся открывать бал.

Дом у нас хоть и двухэтажный, но совсем не дворец. Несколько комнат ещё в ремонте, который, как любит говорить папа, «можно приостановить, но нельзя закончить». У нас и приостановлен – с деньгами сейчас напряжёнка. Я даже отмечать день рождения не хотела. Но речь шла о «папиной принцессе», а в этом вопросе мой отец не терпит возражений. С самого моего детства жил по принципу: у моих детей будет всё самое лучшее. При этом нас со Стасом отнюдь не баловали.

Кирилл бережно передаёт меня папе:

– Вот, доставил ваше сокровище, Андрей Викторович, в целости и сохранности.

Папа обнимает меня и целует в щёку. Стас, мой дорогой братик, взрывает хлопушку. А Оля, его новая девушка, отпускает к потолку гирлянду шаров с надписью «Happy Birthday to you». В глазах мамы блестят слёзы.

Она тоже расцеловывает меня и горячо прижимает к себе:

– Какая ты у меня уже большая! Какая красивая! И как хорошо вы смотритесь с Кириллом!

Я знаю, что мама давно лелеет мечту поженить нас. Но Кирилл любит девочек постарше и уже который год сохнет по Марине.

Мама всё это знает, но каждый раз, когда Кирилл приезжает к нам, начинает ту же «песню». Материнское сердце упрямо. А дочернее – своенравно. Я никогда не приму выбор, сделанный за меня. Как бы этого не хотелось любимой маме.

Дальше гости, гости, гости. Вечные проблемы – куда ставить цветы и зачем нам пятый сервиз? Мамино шиканье про «дарёного коня». Громогласные возгласы тёти Симы на тему, когда же она сможет понянчить моего первенца и её же разглагольствования о современной молодёжи, не видящей реальной жизни «за своими интернетами». Кир, ехидно напевающий: «День рожденья – праздник детства, и никуда-никуда-никуда от него нам не деться». Ненавистная мне попса, потому что «а подо что гости будут танцевать». Родители, которые только и знают, что курсируют между столом и кухней, будто слуги в королевском замке, спешащие накормить придворных.

Бедные мои! Точно знаю, что всю ночь не спали. Папа возился с мясом, мама – с тортом.

Вот за это – за усталых измотанных родителей, старающихся держаться бодро и шутить, я и ненавижу праздники.

Я вообще не компанейский человек. И через полчаса этого фарса у меня раскалывается голова и скулы сводит от дежурных улыбок.

Чмокнув маму в щёку и извинившись перед гостями, которые решают, перейти ли уже к десерту или продолжить с горячим, ухожу к себе в комнату.

У меня тут отличная звукоизоляция. Закрыл дверь – и полная тишина. А мне сейчас очень нужно хотя бы несколько минут тишины.

Но полежать не получается, едва голова касается подушки, нарисовывается Кир.

– Не злись, коть. Я быстро. Только подарю и уйду.

Решаю махнуть рукой на мигрень и чувствую себя любопытной кошечкой, почуявшей лакомство.

У Кира всегда классные подарки, не то что «нужные» от тёти Симы.

Сажусь, Кир опускается рядом и достаёт из кармана небольшую коробочку.

Меня бросает в ледяной пот. Нет, только не это! Кирка, не порти всё! Мы же только друзья, так нечестно!

Должно быть, он считывает панику на моем лице, ласково похлопывает по плечу и говорит:

– Успокойся, коть. Это не то, что ты подумала. Убедись сама.

Я осторожно открываю коробочку, как будто оттуда сейчас выскочит нечто и укусит прямо за нос.

Но всё оказывается не так страшно – на маленькой подушечке из голубого бархата лежит… горошина.

Да-да, обычная горошина. Очень яркая аппетитная горошина.

Но прежде, чем я успеваю вскинуть брови в своём фирменном «Что за фигня?», Кир поворачивает прикроватную бра, и горошина начинает сиять.

Изумрудные зайчики скачут по стенам, и я, восторженная и завороженная, не могу оторвать от них взгляд.

– Она драгоценная? – спрашиваю и осторожно трогаю гладкую поверхность. На ощупь как жемчуг. – Что это за камень?

Кир таинственно улыбается.

– Помнишь, ты злилась, что неподалёку от твоего сувенирного открылась антикварная лавка.

Киваю. Ещё бы не ругаться – такой отток клиентов, ринувшихся на «что-то новенькое»!

– Но причём тут та лавка?

– Притом, что именно там я купил эту вещицу.

Недобро щурюсь:

– Конкурентов поддерживаешь?

Кир разводит руками.

– Я ничего не мог поделать, хозяин лавки утверждал, будто эта штука – волшебная!

– В самом деле? – скептически оглядываю горошину. Сияет как-то… коварно, что ли. Словно говорит: а ты проверь? – И как же она… работает?

Кир пожимает плечами.

– Не знаю, коть. Твой подарок, тебе и испытывать. Хотя, постой. Тот чувак, кажется, сказал: она исполняет желания. Например, может перенести тебя куда угодно!

– Вот прям куда угодно? – недоверчиво бормочу я, но с кровати на всякий случай, спускаюсь.

– Узнай сама. Твой подарок.

– Хорошо.

Облизываю губы – во рту пересохло от волнения: не каждый день тебе дарят волшебные горошины. Аккуратно вынимаю свой подарок из бархатного плена ложемента, зажимаю в кулаке, выхожу на середину комнаты и прочищаю горло – заветное желание должно звучать чётко, чтобы вселенная вняла каждой букве:

– Хочу очутиться в сказке!

Но не выдерживаю и в конце хихикаю. Ну что за абсу…

…Пол разверзается, утягивая меня в громадную воронку.

– Кир! Кир! – в панике ору и тяну к нему руки.

– Держись, коть! Я не оставлю тебя!

Он тоже прыгает в воронку. Нас крутит, вертит, ударяет друг об друга и разбрасывает по сторонам. Все попытки дотянуться оказываются бессмысленными. Кажется, я реву в голос и охрипла от собственных криков. Кирилл – когда я последний раз вижу его лицо – выглядит испуганным и виноватым.

Нас растаскивает ещё дальше.

Я ухаю в настоящий смерч, меня «выбрасывает» в каком-то помещении, я больно ударяюсь головой и проваливаюсь ещё дальше – в абсолютно чёрную бездну, в забытьё…

Глава 2. У каждого своя сказка

Прихожу в себя медленно. Затылок ломит, а на веки словно повесили огромные гири. Но всё-таки удаётся кое-как разлепить глаза. Правда, сразу же зажмуриваюсь вновь. Свет… Он косо бьёт из окна под потолком.

Под потолком? Но в моём доме нет таких окон!

Уговариваю себя встать и оглядеться.

Когда белое пятно перед глазами, наконец, рассеивается, взгляд упирается в неоштукатуренную каменную кладку. Скольжу по ней взглядом до самого окна под потолком. Комната кверху чуть сужается. Или это у меня до сих пор всё плывёт?

Что за чёрт? Такое впечатление, будто я в какой-то башне!

Кир, какую хрень ты мне подарил? Где я?

Держась за тёмный необработанный камень стены, кое-как встаю.

Да уж. Если это шутка, то явно неудачная, Кир.

Комната небольшая.

Львиную долю пространства занимает кровать, с которой я сейчас и сползаю. В углу – грубо сколоченные стол и табурет. В другом – средства гигиены: кувшин, медный таз и, видимо, ночной горшок. Рядом бочка с водой. Походу – сразу для всех нужд.

На тумбочке возле кровати странный предмет. Напоминает уменьшенную копию летающей тарелки. Подхожу ближе. Замечаю на верхней крышке (или что у него там?) прорези, похожие на остриё копья. Тихонько стучу по непонятной штуковине. Она отзывается тонким приятным звуком. Нечто среднее между «музыкой ветра», поющей чащей и металлофоном.

Кир учёл даже мою любовь к удивительным музыкальным инструментам. Как мило. Или это не Кир?

По стенам – полки. На них аккуратными стопками сложено постельное бельё, вещи и стоят книги. Очень много книг. Словно владелец комнаты ограбил библиотеку. Судя по корешкам, инкрустированным золотом, и надписям готическими шрифтами, – фонд редкой книги.

Книги я тоже люблю.

Но сейчас мне был бы куда интереснее другой предмет. Зеркало. Обычное, мать его, зеркало!

Но зеркала нет.

А я чувствую себя как-то странно, голову оттягивает назад. Только сейчас обращаю внимание на свою шевелюру. Невозможно длинная! До пяток.

Помню, в детстве я всё время хотела стать настоящей принцессой. И почему-то думала, что у меня обязательно будут волосы до пола. Мне тогда казалось, что это невероятно красиво: идёшь, а за тобой – шлейфом – волосы.

Вот уж воистину – бойтесь своих желаний.

Заодно обращаю внимание на одежду. Вместо дизайнерского платья – рубище из грубой ткани.

И что-то тонко звенит. Так, какие у нас ещё сюрпризы? Приподымаю замусоленный подол.

Цепь? Серьёзно? Да что за хрень!

– Кир! – ору я и сжимаю кулаки. – Кир, гад! Ну, погоди! Я выберусь отсюда! И надеру тебе зад! Заставлю сожрать твою дурацкую горошину! Это уже не смешно!

Мне никто не отвечает.

И двери в комнате нет.

Только окошко под потолком, откуда льётся слабый свет.

Я что и вправду попала в сказку? В фигову Рапунцель?!

Узнать бы, как я вообще выгляжу. О, точно! У нас нет зеркала, но есть бочка с водой. То есть, по сути, первобытный предмет для смотрения на свою красоту.

Наклоняюсь с опаской, ожидая увидеть всё, что угодно. Но в отражении я как я, обычная. Разве что осунувшаяся и с тёмными кругами под глазами. Но это терпимо, хорошо хоть какая-нибудь бородавка внезапно не выросла.

Поскольку делать всё равно нечего, решаю на всякий случай простучать стены. Вдруг какой-то камень поддастся и получится выбраться.

Только вот куда? Где я?

Ни один камень, на том расстоянии, куда я смогла дотянуться, не поддался.

Вот же блинство!

Без паники, Илона. Нужно успокоиться, сесть, а лучше лечь, вот так… кровать вполне удобная… вот и хорошо.

Когда они поймут, что я так не играю, они закончат представление и выпустят меня.

Должны выпустить.

Не звери же они.

Жалко, нет моих часов. Раньше меня бесило их механическое тиканье, но сейчас я была бы ему рада. Оказывается, это так ужасно – не знать, который час, год, какое вообще время.

Может, они где-то поместили камеры и теперь смотрят на меня в режиме онлайн и ржут?

Растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, вышло достаточно нарочито?

Эй, ребята, пора заканчивать! Уже невесело! Стас, это же ты? Вы сговорились с Киром. На нём постановочная часть, на тебе – техническая, так ведь? Я угадала?

Стааасс, ээээйй, слышишь?!

Но только тишина и эхо: ишь-ишь-ишь…

Пробирает жуть.

Луплю по кровати изо всех сил. Ну, разве так можно! Взять и испортить весь день рождения! Ну что за гадство!

Чувствую, как подступают слёзы и в горле уже першит. У меня так всегда, перед тем как вот-вот разревусь. Но я не буду, не доставлю им удовольствие.

А может, стоит закрыть глаза, крепко-крепко, напрячься, а потом расслабится, открыть и всё…

Шаги! Точно шаги!..

Не определить откуда. Будто со всех сторон сразу.

Притворюсь, что заснула. Пусть на руках тащат. У меня стресс. Я заслужила. Заодно вполглаза буду смотреть, что у них за фокус с входом, который я не смогла найти.

Целый кусок стены взмывает вверх, будто театральная декорация из пенопласта. В образовавшем проёме появляется женщина с корзинкой в руках. Она ставит корзинку, нажимает на один из камней (эх, не успеваю увидеть, какой именно), и стена возвращается в прежнее состояние.

Я вскакиваю и смотрю на женщину, а сама думаю: если огреть поющей чашей, человек вырубится или нет?

Она невысокого роста, но плотно сбита и выглядит довольно крепкой. В целом, она вполне милая – доброе открытое лицо, мягкие округлые формы, толстая русая коса на плече, родинка на правой щеке. На вид моей гостье около тридцати пяти.

И, скорее всего, если я не буду вести себя дико, смогу получить ответы. Потому что даже вырубив её, вряд ли что-то смогу сама. Даже если и найду тот пресловутый рычаг в стене. А союзники мне совсем не помешают. Пусть даже этим союзником станет нанятая актриса.

Женщина перестаёт рассматривать меня, роняет корзинку и кидается заключать в объятия.

– Свершилось! Свершилось! Моя госпожа, пророчество исполнилось! Вы больше не уродина!

Высвобождаюсь из захвата, трясу головой и вскидываю руку вверх:

– Остановитесь! И давайте по порядку…

Она хлопает глазами, сглатывает, но всё-таки согласно кивает.

– Вот и здорово, сядьте, – указываю ей на табурет у стола, сама присаживаюсь на край кровати. – Давайте договоримся: я задаю вопрос, а вы на него честно отвечаете. Я понимаю, что вам заплатили. Но спектакль затянулся, и мне уже, прямо сказать, надоело всё это… – обвожу руками комнату.

– Немудрено, – вставляет женщина раньше, чем я успеваю задать вопрос, – Вы же здесь уже целых двадцать лет.

– Двадцать… лет… – поперхнувшись, повторяю я.

– Да, госпожа. Вас сюда же совсем крохотулькой принесли. И двух полных годков не было.

Тут меня разбирает смех. Хохочу весело и безудержно.

– Ну, ребята! Ну, молодцы! Такой сценарий! Душещипательно! А вы играете просто великолепно. И что вы с таким талантом делаете в нашем захолустье?

Женщина смотрит на меня ошарашено, а в конце тирады – нервно улыбается.

– Вы очень добры, моя госпожа, раз считаете меня талантливой. Но и очень злы, если полагаете, будто я играю. Я всегда была искренна с вами.

Она всхлипывает.

А вот это уже явный перебор.

– Прекратите немедленно! – срываюсь я. – Выведите меня отсюда. Я очень устала. Хочу видеть своих родных. И очень хочу намылить кой-кому шею.

Но женщина всхлипывает ещё громче и печальнее:

– Бедная моя госпожа, от длительного заточения у вас всё-таки помутился рассудок!

Я шарахаю ладонью по столу так, что книги на полках подпрыгивают. Женщина вздрагивает, втягивает голову в плечи, зажмуривается и жалобно скулит.

– Хватит! – ору я. – Заканчивайте! Самый худший день рождения в жизни удался! Прям, на Оскар! Уже невесело. Идёмте. Отведите меня к родителям. Я им всё выскажу!

Женщина робко приоткрывает глаза, но всё ещё не перестаёт причитать про бедную девочку.

Однако мои последние слова встречает с явным энтузиазмом.

– Да-да, – говорит она, вскакивая и суетливо выкладывая на кровать вещи из корзинки: гребень, сложенную одежду, башмаки… – Ваши матушка и батюшка, да благоденствовать им вечно, как раз и прислали меня за вами. Но только мой вам совет, милая госпожа, не вздумайте ничего высказывать! Ваша матушка сильно не в духе сейчас. После того, как ваш брат сбежал с той актрисой.

Сбежал? Вот же гад! Засунул меня сюда и тю-тю! Но Ольга же менеджер, а не актриса? Хотя актриса она тоже неплохая. Убедительно играет влюблённую. И да, если они уехали раньше времени, мама, конечно же, зла. И я буду. Брат называется!

– Хорошо, – уже более миролюбиво соглашаюсь я. – Этому прохвосту Стасу я сама позвоню и скажу, что думаю о его поведении. Вздумал мне тоже – сбегать!

– Так вы знаете, где он?! – радостно вскрывает женщина. – Он где-то рядом? В этой башне?

– С чего вы взяли, что рядом?

– Ну, вы же сказали «позвоню». Звонить, наверное, будете своим тэнк-драме? – она кивает на поющую чашу. И у меня глаза лезут на лоб.

– Так эта штука, чтобы звонить? Этакий новомодный телефон?

– Нет, – мотает головой женщина, – Она – чтобы играть. Извлекать красивые звуки. А что такое «телефон» я не знаю.

– Не знаете, что такое телефон? И что значит «позвонить по телефону» тоже не знаете? И что для звонка вовсе необязательно быть рядом?

– Нет, понятия не имею для чего он, этот телефон?

– Средство связи.

– Стало быть, вы всё-таки связываетесь с братом? Не зря говорили, будто вы – ведьма.

Взрываюсь:

– Сама ты ведьма! И мать твоя ведьма! И бабушка! И вообще все вы – семейка грёбанных ведьм! Решили свести меня с ума? Голову мне морочите? Ну, ничего! Вот подожди, я выберусь отсюда и устрою тебе сладкую жизнь! Ты у меня по-настоящему взвоешь!

Она бухается на колени, хватает меня за край рубища и затягивает с причитаниями:

– За что? Моя добрая госпожа, за что?! Я же всегда была преданна вам! Заботилась о вас! Из-за вашего уродства даже родная мать отвернулась от вас, а я нет! Пощадите, госпожа! У меня же дети!

Отбрыкиваюсь от неё, забираюсь на кровать, притягиваю колени и упираюсь в них головой.

Так, всё. Комедия начинает переходить в фарс.

– Знаете, я тоже хочу спросить: за что? Все эти муки в мой день рождения!

– Я всегда жалела вас, – по-прежнему стоя на коленях, продолжает причитать она. – Когда вас малюткой сюда в башню унесли – я сама королеве всё высказала. Меня тогда высекли. Но я не отступилась. Вы не были виноваты, что родились уродкой. А она!.. Что за мать, если отказалась от своей кровинки?!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю