Текст книги "Золотой тролль (СИ)"

Автор книги: Ярослав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Ригур Андре оказался дома, так что полицейский наряд доставил его быстро. Лет двадцать пять – тридцать, высок, смазлив, чёрные напомаженные волосы, смуглая кожа и карие глаза – девки наверняка по нему сохли, он это знал и одевался соответствующе. Даже сюда он оделся в хорошую белую рубаху и модные штаны, набелился и нарумянился, подвёл себе жжёною пробкою усики. И заметно, что не на следователя хотел впечатление произвести, а всегда так старается ходить.

– С вами говорит младший следователь Лефевр. Назовите своё имя, адрес проживания и род занятий. Семейное положение и с кем проживаете.

– Ригур Андре. Работаю механиком на Жосселеновских заводах. Живу здесь, в городе. Козья улица, дом восемь, квартира пять. Домовладелец может это подтвердить. Холост, живу один.

Говорил Андре спокойно, без подобострастия и явно не испытывая хоть капли пиетета перед представителем власти. Вряд ли у него была чистая совесть святого. Вероятнее – опыт, но явных грехов за последние года три за ним не водилось, иначе Гийому на стол автоматом легла бы выписка из архива. Поскольку допрашивали мужчину, в комнате остался ещё и полицейский, доставивший задержанного. Заодно он вёл запись протокола: Гийом не хотел, чтобы подозреваемый знал, что вообще-то всё происходящее ещё пишется и на фонограф.

– Вы знакомы с некоей Виолеттой Бланшар, девицей, проживает по улице Шанзи дом пятнадцать?

– А как же. Знаком, и хорошо, – с толикой вальяжности ответил Андре.

– Когда вы с ней виделись последний раз?

– Ну как бы… позавчера.

– А до этого? Включая предыдущую неделю?

– Ну… В выходные. А перед этим в четверг.

– Вы так хорошо это помните?

– Да. Личный интерес, начальник.

Гийом позвонил в колокольчик, стоявший на столе. В кабинете не прозвучало ни звука, однако в комнате дежурного в это же время зазвонил другой такой же колокольчик. Они всегда отливались и в процессе изготовления заговаривались парой. Дежурный был предупреждён заранее, увидев, кто именно его вызывает – колокольчики отзыва имели индивидуальный звук и вдобавок на них был написан номер помещения – тут же привёл из камеры Виолетту.

– Ригур!

– Молчать, говорить, только когда я разрешу и только отвечать на мои вопросы. Виолетта Бланшар, сядьте, – Гийом указал на свободный стул. – Вы знаете этого человека?

– Да, это же Ригур Андре. Я же вам про него говорила.

– Когда вы его видели последний раз?

– Позавчера.

– А до этого?

– Я… – девица неожиданно покраснела. – В субботу… в воскресенье.

– В субботу или в воскресенье?

– Оба… дня, – взгляд у неё забегал, губы задрожали.

– Вы приходили и в субботу, и в воскресенье? Во сколько?

– Я… я… я… Я пришла к Ригуру в субботу, а ушла…– дальше она говорила почти шёпотом: – В воскресенье.

Гийом с трудом удержал на лице невозмутимое выражение. Он сразу, конечно, понял – этих двоих связывают какие-то личные взаимоотношения. Но что Бланшар настолько дура, всё-таки не предполагал.

– Во сколько вы ушли в воскресенье?

– Вечером. Не знаю, закат уже начался.

– Хорошо. Ригур Андре, что вы знаете про взаимоотношения девицы Бланшар с Мишелем Дюраном?

Андре, до этого вальяжно смотревший на готовую разреветься молодую любовницу, мгновенно сжался как пружина.

– Бегал этот молокосос за ней. Да кому он нужен? Не мужик и не понимает, что за деньги мужиком не станешь.

– Что значит за деньги мужиком не станешь?

– Так Виолетта ко мне в субботу прибегает, чуть не в слезах и говорит, что этот сопляк её трахнуть хотел, денег предлагал много, а она отказала. Потому и на ночь у меня осталась, а вдруг этот сопляк за ней к родителям пойдёт? Я так думаю.

– Бланшар, вы подтверждаете слова? Вы рассказали о случившемся в мастерской?

Девушка явно воспряла духом, решив, что она теперь выглядит чуть ли не жертвой.

– Да. Я рассказала Ригуру и как этот Мишель ко мне под платье пытался лезть, и как совал в лицо деньги. Я честная девушка, а не шлюха, я за деньги не продаюсь.

– Ригур Андре, вам выносится подозрение в ограблении по адресу Пастухов дом пять. Вы знали от своей любовницы, что там хранится крупная сумма денег. Кроме того, она как дочь садовника рассказала вам, где находится использованный для взлома садовый инструмент и устройство замка. После того как ваша любовница ушла, утром вы проникли в здание. Вы будете задержаны до окончания следственных мероприятий.

– Чужое дело шьёте, начальник! – Андре не сдержался и вскочил. – Не было меня там! Я доказать могу.

– Показания свидетеля? – скептически поинтересовался Гийом.

– Да. Я был в Буа Башен, это деревня, туда полтора часа ехать.

– Я знаю, где это.

– Я там был с вечера воскресенья и ночью, и утром. Это там все могут подтвердить. Баба у меня там. Начальник, ну послушай. Самый кайф – это когда у тебя сначала баба молоденькая, которая всё готова сделать, но пока ничего не умеет. А после этого сразу другая, которая уже опытная и всё умеет. У меня такая в Буа Башен и живёт, проверить можете. Мари-Клер Флери. Она тоже любит, когда я к ней так езжу. Она подтвердит, что я и в четверг потом к ней ездил. Тогда вот этой Бланшар целку поломал, мы хорошо тогда попрыгали. И сразу в Буа Башен. А в субботу она сама ко мне прибежала, девки молодые – они такие. Им хоть раз дай попробовать, потом не оторвёшь. И ничего я у неё про деньги не спрашивал, мне и своих хватает. А может, я потом вообще к Мари-Клер перееду, насовсем. А с этой Бланшар меня ничего больше не связывает. Она ко мне бегала весь последний месяц, мы тискались, ну сосала ещё хорошо, потом только потрахались – и всё. И не знаю я про улицу Пастухов ничего.

На Виолетту Бланшар было страшно смотреть, в лице ни кровинки, самый настоящий живой труп. Гийом не удержался и окатил девицу испепеляющим взглядом. Точно так же на неё смотрел и второй полицейский. Какая всё-таки дура, создавшая проблемы стольким людям. Крутить уши Мишелю, организовать нападение на дом прокурора, по итогам которого Йорану и его приятелям грозит каторга. Кому ещё она наболтала про деньги, и кто в итоге решился на преступление? Это предстоит муторно и кропотливо выяснять. И всё для того, чтобы пару раз переспать вот с этим альфонсом?

– Хорошо. Ригур Андре, вы задержаны до проверки ваших показаний. Виолетта Бланшар, вы тоже пока остаётесь под стражей.

Когда задержанных увели, записывавший протокол полицейский сказал:

– Вроде и сама виновата, но и жалко девку. На суде это всплывёт, ославится на весь город. Мы сломали ей жизнь.

– Жизнь она себе сломала сама. Когда брала подарки и деньги у одного, спала с другим и болтала с третьим. Пусть скажет спасибо, что не пошла как соучастница ограбления, хотя пристегнуть её к делу запросто. Выступит на суде и пусть катится из города, да хоть на север. А то и вообще уедет из страны куда-нибудь в Гиперборею. Там девушки из наших мест ценятся как хорошие невесты, никто смотреть не будет, что она давно не девица, и главное – почему не девица. А пока попросите доставить ко мне Мишеля Дюрана.

Парень после нескольких дней в камере заметно осунулся, норова поубавилась, но смотрел по-прежнему волчонком.

– Здравствуйте, месье следователь. Опять? Я же говорил, что друзей сдавать не буду и ничего вам рассказывать не хочу.

– Здравствуй, Мишель. Я пригласил тебя не говорить, а слушать. Вот.

Услышав на записи голос возлюбленной, Мишель поначалу встрепенулся. Дальше на его лице можно было наблюдать всю гамму чувств от радости до полного отчаяния, когда он узнал: в четверг, отвергнув его пылкие признания, девушка пошла дарить девственность другому. И точно так же поступила в субботу.

– Делайте со мной, чего хотите. Хоть на каторгу, хоть вешайте. Мне всё равно.

– Нет уж, мой дорогой. Стать трусом, сложить лапки – это самое простое. Наворотил дел, так теперь искупай. И да, именно ты наворотил. Без тебя этот дурак Йоран так и остался бы мелким хулиганьём, вырос бы, на завод пошёл. А там и дурь бы из него вышла. Нормальным человеком стал. Теперь из-за твоего глупого желания доказать, что типа ты мужчина – он и остальные сначала на каторгу угодят, а оттуда таким единственная дорога. Ходка за ходкой в тюрьму, пока не сдохнут. И теперь ты должен их вытащить.

– Я... я готов. Я готов взять вину на себя…

– А смысл? Нет уж. Сразу скажу, это будет трудно. И тебе придётся пережить нечто намного хуже. Позор. Ты должен дать показания в суде, как тебя Виолетта сначала познакомила с Йораном и остальными, а затем в субботу подговорила всем доказать, что, дескать, вы мужчины. Понял?

– Да. Я готов. Что мне писать?

– Пиши как сам помнишь. Если будет чего-то надо, я уточню.

Следующую неделю Гийом крутился как белка в колесе. Помимо служебных обязанностей и поиска, кому Бланшар могла разболтать про крупную сумму денег в кассе, нужно было сначала найти решение проблемы с парнями, а затем уговорить все заинтересованные стороны. Пришлось искать помощи архивариуса Анри Леонара: и поднять старые дела и законы, и через него поговорить с прокурором и судьёй. К счастью, старик оказался на стороне Гийома. Без наказания оставлять дураков нельзя, но и шанс на нормальную жизнь им тоже следует оставить. Суд должен был состояться в понедельник, но уже к пятнице стало ясно – дело выгорит. Потому сразу после окончания рабочего дня Гийом отправился к Дюранам.

Погода окончательно испортилась, намекая о скором приближении зимы. Золотой листопад давно закончился, небо плотно укрыла унылая тень тяжёлых, косых, свинцовых туч. И что самое тоскливое – это протянется до самой весны. Промозглая сырость заброшенного склепа. Снег на югах большая редкость. Вместо этого всю зиму ледяные дожди, дожди со снегом или просто мокрый снег следующие три месяца будет глотать пылинки бледного зимнего солнца, болезненно-дождливо жалить окна, крыши и стены дробью промозглой влаги.

Сегодня же погода совсем озверела. Горизонт скрылся в мутной каше, дождь хлестал наотлёт как будто плетью, потоки брызгами стекали по взлётной площадке ковров, делая её скользкой. Где-то высоко последний птичий клин улетая, протяжным кликом плакал в вышине. Пока Гийом раскладывал и запускал ковёр, пальто напиталось влагой, да вдобавок выяснилось, что закапризничал полог. От дождя пассажира и ковёр защищает, сильфы тянуть не отказываются, но тепловая завеса не работает. И потому во время полёта влажный ледяной ветер хлещет в лицо. Так что, добираясь к Дюранам, Гийом довольно сильно закоченел. К тому же по правилам вежливости нехорошо приземляться прямо на крыльцо, ковёр принято сворачивать, убирать в специальный сарайчик возле ворот, а дальше идти по дорожке пешком. Ветер же разгулялся ещё сильнее, а от косого дождя не спасал и зонт. Хорошо хоть дверь открыли сразу.

– Здравствуйте, месье Грегуар. Я к вам буквально на минутку. Суд в понедельник, и хотелось бы рассказать чего и как.

– Здравствуйте, Гийом. Но сначала вы пройдёте в дом и поужинаете вместе с нами. И не спорьте, у вас уже зуб на зуб не попадает. Жюльетт, – крикнул он вглубь дома, – предупреди, что у нас за ужином ещё один человек.

Пришлось и в самом деле раздеваться и ужинать. Хотя стоило честно признать – месье Грегуар оказался прав, горячая еда и сразу, а не дома сначала готовить, помогла согреться и прийти в себя. А если вспомнить, что на работе забегался, и с обеда во рту маковой росинки не было… Да и со старшим сыном месье Грегуара, Ульрихом Дюраном, получалось встретиться не так уж часто, тот постоянно пропадал во Флоране. А мужик он оказался интересный, и знакомство с Гийомом быстро переросло в дружбу.

Поскольку говорить собирались о делах приватных, то ещё во время ужина кухарку отпустили домой, кофе принесла уже Жюльетт. Дальше семья замерла, ожидая слов Гийома.

– Итак, суд послезавтра, это четверг. В принципе, я говорил с прокурором, а через нашего архивариуса месье Леонара обратился к судье. Мы все сошлись на том, что меры принимать надо, но наша задача не устраивать показательную порку, а сделать так, чтобы ничего подобного не повторилось. Сначала новость очень хорошая. Мишель в итоге получит даже не условный срок, а общественных работ, пусть и максимально возможное число недель. Но хлебнёт позора по полной, увы. Особенно когда на суде озвучат, как им крутила эта Бланшар и как спала при этом с другим.

– Ничего, ему полезно, – отрезал Ульрих. – Зато запомнит на всю жизнь. И лучше так, чем если бы она от него залетела. Или ему подложили бы девицу специально, чтобы чего-то выведать и навредить семье. А остальные? Не получится, что станут говорить – Мишеля вытащили через связи, зато остальных закатали на каторгу?

– Тут всё тоже хорошо. Первый раз захотелось сказать спасибо, что эта Бланшар такая дура и с очень болтливым языком. Остальные, когда узнали, что это они из-за неё вляпались, да ещё про прочие её художества… В общем, парни и к показаниям Мишеля отнеслись нормально, и пошли на сделку со следствием. Прокурор, кстати, тоже вошёл в положение. Он тоже не оценил, что все его неприятности случились из-за одной дуры, слабой между ног и которая не нашла другого способа отвадить ухаживания Мишеля. Мы тут раскопали один старый закон. Остальная банда получит не тюрьму, а на пару лет колонию-поселение. С оговоркой, что после отбытия срока они не имеют права возвращаться жить в округ Флоран. Поселение – это не тюрьма, заодно все получат какую-нибудь рабочую специальность. И отметки в личном деле о тюремном сроке не будет. Возьмутся за ум – нормально проживут, не возьмутся – это уже их проблема. Ну а то, что они никогда обратно не вернутся, будет хорошим уроком для всех местных, кто хотя бы задумается чего-то подобное повторить.

– Спасибо, Гийом, – глава семьи пожал руку. – И даже боюсь представить, чего вам это стоило. Но это не всё? Вы ведь не только с этой хорошей новостью приехали?

– Не всё,– вздохнул Гийом. – Дальше я хотел предложить кое-что в рамках закона, но… В общем, попробуем Мишелю немного облегчить жизнь. Работать ему полгода на казарменном положении. В Бастони. У вас есть какие-то пожелания, куда его хорошо бы определить? Может, какие-то знакомства, чтобы за парнем присмотрели на эти полгода?

– В порт, – тут же сориентировался Ульрих. – У Дидье, это наш кузен, там работает хороший друг. Он за Мишелем присмотрит.

– Тогда сделаем так. Суд, и сразу же в пятницу я организую отправку Мишеля. Просто есть дело, по которому мне нужен повод уехать в Бастонь именно в пятницу. Без подробностей, извините, служба. Мишель как раз удачный повод, формально я вполне могу его сопровождать. Я сдаю Мишеля в тамошнее Управление. Если одновременно приедет кто-то из родственников и подаст просьбу, чтобы общественные работы назначили в порту, то я смогу за просьбу походатайствовать и проследить, чтобы её исполнили. И ни у кого во Флоране не возникнет вопросов, что мы парню делаем какие-то послабления по кумовству, это будет чистой воды совпадение. Вопрос, кто сможет поехать?

– Поеду – я, – решительно сказала Жюльетт. – Если просьбу подаст женщина, к ней прислушаются охотнее. Мама и не сможет, и для Мишеля будет позорно, что за него мама просит. А вот сестра – это нормально.

– Хорошо. Так тому и быть, – высказался глава семьи. – Едет Жюльетт.

Когда они сели в вагон, и поезд тронулся, на Гийома накатило ощущение дежавю. Снова купе того же поезда, снова чуть потряхивает во время движения вагон, а за окном пробегают поля. Ну и пусть осенние, а не майские, всё равно те же плоские как стол квадраты, чёрно-жёлтые от скошенной пшеницы и прелой рассыпанной соломы. И снова проводник только-только принёс из вагона-ресторана чай, стаканы в ажурных подстаканниках чинно стоят на подносе на специальном откидном столике в дальнем конце вагона. Рядом вкусной коричневой горкой куски сахара. Напротив сидит Жюльетт, а сейчас вернётся мэтр Робер, и они все трое будут пить чай с вафлями.

– Знаете, Гийом, у меня ощущение…

– Что мы никуда из поезда и не выходили? У меня тоже. Не хватает лишь мэтра Робера.

– Да. Очень… впечатляющий человек. Я бы с ним с удовольствием пообщалась ещё раз.

– Ну…если хотите, – Гийом даже сам немного обалдел от своей наглости, всё-таки они с девушкой лишь друзья. – Я обещал ему, что как буду в Бастони, то обязательно зайду. Приглашаю вас с собой, думаю, мэтр тоже окажется не против.

– С удовольствием.

Бастонь началась как-то сразу, без пригородов. Гийом последний раз был в городе подростком, и сейчас, сравнивая впечатления прошлого и вид за окном, пришла мысль о развернутой на улицах крупного портового города архитектурой битве родного с чужим, не из этих мест. Вдоль одной и той же улицы хорошо знакомая архитектура привычных трёх, четырёх и пятиэтажных кирпичных домов с балконами и ажурными решётками могла смениться на арабскую, с другой стороны моря, а за ней тут же возвышался массивный дом, больше подходящий Империи с её холодными и снежными зимами. А потом внезапно устремится к небу здание столичного функционализма, с его геометричными, угловатыми конструкциями или сочетанием простых фигур от куба до шара и цилиндра. И снова родной, привычный для Флорана милый модерн. А ещё даже из окна поезда было видно, как много домов исписаны граффити. Увы, в здешнем кипящем котле наций, куда съезжались люди со всего Внутреннего моря, на окраинах полиция с трудом поддерживала хотя бы относительный порядок, следить ещё и за мелкими хулиганами с их надписями и картинками её уже не хватало.

К удивлению Гийома, вокзал перестроили капитально. Раньше это было двухэтажное здание из красного кирпича с высокими узкими окнами, очень приметная двускатная черепичная крыша с рубленым прямым углом конька. По бокам от центральной части два длинных крыла-пристроя. Два пути для поездов, одна пассажирская платформа со стороны вокзала, другая напротив по ту сторону железной дороги. Сейчас же здесь было не меньше десятка пассажирских платформ, по обе стороны от которых прибывали и уезжали поезда. Причём платформы закрывала взлетевшая под небеса крыша на изящных стальных фермах. Рядом с таким огромным «воздушным» объёмом даже здание вокзала смотрелось небольшим и изящным, хотя центральная башня на четыре этажа и два двухэтажных крыла были не такими уж и маленькими. А ещё, если раньше вокзал был тихим, а ветер сдувал все запахи и приносил ароматы моря, то сейчас вокруг пахло углём и дымом, шпалами, железом и смазкой, грохотали составы, и висел гул тысяч людей.

Ехали всего на день-два, вещей с собой почти не было: саквояж у Жюльетт да портфель у Гийома. Потому остальных пассажиров – второй и первый класс по большей части делали в городе пересадку на корабль – они обогнали, пока те тащились по перрону с чемоданами или искали носильщика. Гийом взял девушку под руку, и, пользуясь как преимуществом крепкой фигуры, так и тем, что из-под расстёгнутого пальто был хорошо заметен полицейский мундир, двинулись через толпу.

Посмотреть на вокзал снаружи оказалось ещё интереснее. Фасад вокзала был выполнен в форме триумфальной арки, причём со стороны Привокзальной площади здание имело как бы два этажа, но каждый такой высоты, что крыша оказалась где-то на уровне соседних четырёхэтажных домов. Да и в ширину вокзал занимал немало. Гранитная облицовка, фасад украшен скульптурами.

– Да уж, впечатлён, – только и смог выговорить Гийом.

Пришлось даже чуть повысить голос, потому что вокруг орали на все голоса:

– Пироги горячие! Свежее кофе! Кому с дороги?

– Такси, кому такси? Недорого, в любое место.

– Сувениры! Лучшие, отборные, недорого!

– И как мы теперь? – Жюльетт невольно поднесла ладонь к уху, словно пытаясь отгородиться от шума. – Заказать такси? Лучше ковёр, наверное.

– Да нет, нам сразу в Центральное управление. Насколько помню, тут недалеко.

Управление располагалось на холме рядом с мэрией и главным храмом Единого – к слову, в самой высокой точке города. Причём от вокзала в сторону главной городской площади и административных зданий вела цепочка указателей, заблудиться сложно. Это удивило, раньше такого не было. Видимо, количество приезжающих по железной дороге в последние годы сильно выросло.

С делами закончили быстро, так что вскоре Гийом уже встречал Жюльетт у проходной полицейского управления.

– Спасибо, моё заявление сразу приняли. И куда мы теперь?

– Ну… к мэтру Роберу ещё рано, я не думал, что мы настолько рано закончим. Предлагаю прогуляться по городу, я в Бастоне полжизни не был.

– Согласна и с удовольствием, – заулыбалась девушка и неожиданно легонько покраснела. – Я тут бывала, но всё время или с родителями, или кузен меня по городу старательно водил. А вот самой как-то не получалось всё.

На взгляд Гийома, за последние годы Бастонь стала хуже. Город сильно вырос, с появлением железной дороги превратился в огромные морские ворота страны. Больше приезжих, даже в центре заметно: крики, шумные компании, много мусора вокруг. Но возможно, это виновато сравнение с детством? Родители тогда детей водили по самым тихим и респектабельным туристическим кварталам.

Впрочем, стоило отойти чуть дальше от мэрии и административного квартала, остальной город оказался вовсе не таким страшным, и не особо отличался от той же столицы или Флорана. Узкие улочки, мощёные булыжником, трёх или четырёхэтажные дома с балконами в узорчатых решётках, то острые крыши, то крыши, зализанные в мансарды верхнего этажа. И люди здесь не суетились, как возле мэрии или на вокзале, степенно шли по делам. Гийом застегнул пальто, чтобы китель не бросался в глаза, взял девушку под руку – ещё одна парочка из тысяч таких же. Вдобавок распогодилось, и не скажешь, что уже середина осени. Жюльетт так вообще была счастлива прогулке, а когда они заглянули перекусить в кафе по дороге и в итоге даже засиделись за кофе и круассанами, Гийом поймал себя на мысли, что очень давно не проводил вот так хорошо время.

Не испортило прогулки даже то, что на очередной площади к ним пристала молодая цыганка, пытаясь вымогать деньги. Была она моложе Жюльетт, хорошо упитана и небедно одета. Сначала жаловалась на горькую судьбину и нищету, потом открыто высказала:

– Денег дашь?

– Нет, – отрезал Гийом.

– Грешно это, жадничать, когда у самого деньги есть, а бедная девушка три дня не ела. Ой, падёт на тебя проклятие…

Дальше цыганка поперхнулась, потому что в этот момент как бы случайно у пальто расстегнулись две верхние пуговицы, демонстрируя мундир:

– У меня надёжная защита от проклятий. А вас попрошу пройти со мной, на проверку попытки навести порчу на…

Договорить не вышло, ибо, заметив полицейский мундир, цыганка дала такого стрекача, что позавидовал бы любой профессиональный цирковой бегун.

– Да уж, самый лучший оберег, – звонко рассмеялась Жюльетт.

Гийом тоже не удержался, уж больно заливисто хохотала Жюльетт. И без того хорошее настроение стало ещё лучше, поэтому остаток дня пролетел совсем незаметно.

Мэтр Робер жил в районе, удивительно напоминавшем Флоран, разве что дома были повыше, пять или шесть этажей. А так всё тот же модерн. Дома из кирпича, многие облицованы плитами песчаника – из-за первых лучей заката стены приобрели красноватый цвет.

Консьерж на входе подсказал, что квартира месье Робера почти на самом последнем этаже, выше только мансарда. Пока поднимались по лестнице – аж взмокли, здесь было куда теплее, чем на улице. Гийом даже с сочувствием подумал, как месье Робер с его больной ногой тут поднимается.

Хозяин встретил гостей на пороге:

– Здравствуйте, здравствуйте, и рад, что вдвоём. И вас, мадемуазель, очень рад видеть.

– Здравствуйте.

– Добрый вечер.

– Проходите. Я один, кухарку отпустил, так что никто не помешает нам сидеть сколько угодно. Мойте руки и прошу в гостиную к столу, наверняка проголодались, пока по улицам гуляли.

В ванной, пользуясь тем, что хозяина рядом нет, Жюльетт негромко поинтересовалась:

– А почему один?

– Мэтр овдовел четыре года назад. Сыновья разъехались, старший вообще сейчас в Империи, строит им сталелитейный завод как представитель Жосселеновской компании. Дочь давно замужем и живёт отдельно.

– Скучно ему, наверное.

– Не думаю. У него много учеников, они помнят и навещают. Мэтр уже не преподаёт, но насколько знаю, до сих пор каждое лето ему приносят из местного университета на корректировку и чуть ли не на утверждение учебные курсы по металлургическому делу. Да и из Жосселеновской компании постоянно приглашают на консультации. Сам он не маг, но именно он один из тех, кто создал современные приёмы выплавки железа и отливки стали с использованием одновременно и современной техники, и энергии стихийных духов. Собственно то, что во Флоране впервые без использования реки построили сталелитейный завод, в том числе и его большая заслуга.

– И всё равно ему скучно. Это… Это всё не то.

Гийом был не согласен, но спорить не стал. Да и за ужином никакой грусти в глазах мэтра не заметил. Наоборот, тот был весел, с интересом расспрашивал как дела у Гийома и Жюльетт, как идёт работа и жизнь во Флоране. Заодно воодушевился узнав, что за фабрику готовой одежды придумали и строят брат и кузен Жюльетт. Похвалив столь современную идею, даже взял с девушки обещание, что ему обязательно устроят туда экскурсию. Мол, он как инженер и сторонник прогресса очень любит подобные воистину прорывные изобретения. Гийом на это мысленно порадовался, всё-таки и он желал Ульриху Дюрану успеха, а поддержка мэтра Робера могла здорово помочь.

Когда они закончили с ужином, Жюльетт решительно заявила:

– Так. Кухарки уже нет, так что давайте-ка я всё сама уберу. А мужчины пока подождут в кабинете, хорошо?

Когда Гийом и месье Робер расположились в рабочем кабинете, мэтр, усмехнувшись, сказал:

– Решительная девушка, и умная. Цените её, Гийом. Она ведь ненавязчиво дала нам возможность как бы случайно поговорить без лишних ушей. Вы ведь заехали и ещё с какой-то проблемой?

– Да. Вот посмотрите, – Гийом положил на стол подборку документов. Не только донос, но и выписку из архива о некоторых происшествиях за два последних года, которые в свете доноса смотрелись несколько иначе.

Мэтр Робер быстро посмотрел, взял со стола карандаш и постучал о поверхность тупым концом.

– М-да, интересно. Я так понимаю, остальное на словах?

– Да. Возможно, вы слышали имя Жан-Пьер Орельен Дюссо? Это врач.

– Медицина не моя область, но что-то краем уха слышал. Он придумал довольно интересные стандарты на медпрепараты, я тогда их увидев подумал, что и нам надо бы чего-то похожее. Я так понимаю – серьёзный специалист.

– Он переехал во Флоран, но сохранил практику и по городу, и по округу. Говорит и навык терять нельзя, и для исследований сельская округа даёт намного более интересный и богатый материал, чем пациенты столичной клиники. Его приглашали как хирурга в том числе летом во время взрыва установки коксования. У него нет чётких доказательств, иначе он подал бы записку в полицию официально. Но он подозревает, что смена проспала время замены коксующих углей, потому что была пьяна, и алкоголь в крови у них был вовсе не потому, что сразу после взрыва им давали спирт как обезболивающее.

– Вот как. Судя по тому, что я слышал про месье Дюссо, готов поверить и так, на слово. Вы решили через меня донести информацию до совета директоров компании?

– Дело, скорее всего, даже хуже, чем кажется. Если спиртное поставляется на регулярной основе, это не только большие деньги на продаже рабочим. Легко через это дирекция завода во Флоране может решать и ещё какие-то вопросы в обход компании, через шантаж сотрудников. Например, кого-то повяжут участием в схемах поставки спиртного. Несговорчивого или слишком честного припугнут, что если он попробует сообщить чего-то акционерам – на него повесят контрабанду и всё равно ему не поверят. Месье старший комиссар почти уверен, что преступники на заводе действуют, прикрываясь кем-то из полицейских чинов в Бастони. Завод имеет двойную юрисдикцию, наверняка из-за спиртного там происходят и несчастные случаи, и вплоть до поножовщины. Но к нам никогда не обращались. Однако и в Бастони никого не беспокоит сводка по числу преступлений, а это невозможно без чьего-то соучастия здесь. В начале зимы был один подозрительный случай. Следствие вёл месье Бенуа, человек опытный, он почти было зацепился. Но потенциального свидетеля убили, и что удивительно – из Бастони за весь год ни одной жалобы, что у нас нераскрытое убийство. Это тоже есть в сводке, которую я вам дал. Акционеры и совет директоров заинтересованы в наведении порядка, потому месье старший комиссар и согласился с моим предложением пока неофициально через вас донести до них наше видение ситуации.

– М-да. Вы правы. Так, пойдёмте-ка, наша очаровательная мадемуазель закончила со столом и принесла кофе, – мэтр Робер обратился к девушке прямо с порога. – Жюльетт, вы когда уезжаете?

– Утром.

– А ночь где планировали?

– Ну… обычно мы останавливались в доме моего дяди. Но сегодня я не хочу. Они будут сочувствовать. И самое тяжёлое, что искренне будут переживать за Мишеля. Нет, не хочу. Я думала остановиться в гостинице.

– Я тоже собирался ночевать в гостинице.

– Вот что, молодые люди. Вы остаётесь у меня, и это не обсуждается. Мадемуазель положим в гостевой спальне, а наш полицейский к простым и немного суровым условиям должен быть привычен, их в Академии и не так гоняют. Переночует на диване в гостиной. И уедете вы завтра вечерним поездом, а днём погуляете по городу. Вы, Гийом, сообщили донельзя занятную вещь. Я передам наш разговор месье Теодору Вашону, это вице-президент совета директоров, и у меня очень удачно утром с ним как раз назначена встреча. Возможно, он решит с вами переговорить и узнать какие-то детали напрямую, а не через третьи руки.

Утро началось с потрясающих запахов свежего кофе, тостов и яичницы с беконом. Оказалось, Жюльетт с вечера попросила разрешения пользоваться кухней, и пока остальные спали, успела приготовить завтрак. И всё-таки вот так просыпаться, когда уже всё горячее и на столе куда приятнее, чем спросонья, плеснув в лицо холодной водой, выгнать остатки сна, наспех разогревать себе что-то от ужина.

– Цените вашу спутницу, Гийом, – месье Робер сев за стол, с улыбкой прокомментировал завтрак. – Золото.

Жюльетт на это так мило засмущалась, что продолжать месье Робер не стал, но улыбаться продолжил.

На воскресенье погода стала похуже, без дождя, но с моря нагнало тучи и поднялся ветер. Всё равно прогулка вышла замечательная, да и задержались не зря. Месье Теодор Вашон и в самом деле захотел услышать ситуацию из первых рук. Для чего пригласил Гийома и месье Робера составить ему компанию за ужином. И как бы подчёркивая важность встречи, назначил её не дома и не в ресторане, а в клубе Промышленной палаты Бастони. Гийом бывал здесь всего пару раз ещё подростком, сопровождая деда, который тогда уже не заведовал кафедрой техномагии Университета Бастонь, но многие члены Клуба были его учениками. Жюльетт оказалась вообще впервые, её семья столь высокого статуса пока не имела, потому лишь молча удивлялась. Здесь встречались сливки торгового, промышленного и морского общества крупнейшего торгового города, но в интерьерах нет избытка показной роскоши. Много зеркал и стеклянных поверхностей, строгая чёткость и лаконичность линий. Никаких цветочков или завитушек, чистая геометрия. Лишь очень внимательно присмотревшись, можно заметить, что в отделке всё-таки использованы дорогостоящие материалы, начиная от мебели дерева каких-то драгоценных пород, заканчивая шёлковой обивкой кресел. Но никакого вульгарного золота, только серебро, хром. И множество светильников, от неимоверного количества больших хрустальных люстр до какого-то аналога точечных, спрятанных в стенах и в потолке. Они создавали необычную игру света и контраста за счёт многочисленных стеклянных и зеркальных поверхностей. А по контрасту в приватных кабинетах – лакированные деревянные панели, ковры и немного бронзы под старину.